Текст книги "Его выбор (СИ)"

Автор книги: Randy_Mandy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Я чуть ли не вою, как собака побитая, от невозможности подойти ближе, зачем Шейн меня держит? Не пускает… К альфе хочу. Но тут происходит странное, мгновение и передо мной не тело мужчины лежит, а волка. Я успеваю заметить эти изменения, прежде чем ладонь мне на глаза опускается. Дергаюсь.

– Отпусти, слышишь, гад, отпусти, я за себя не ручаюсь, – рычу я, вполне натурально так, как животное.

– Да, успокойся ты, для тебя же все делаем, испугаешься, – недовольно возмущается Шейн, а я в ответ выпаливаю, вертя головой, чтобы ладонь его сбросить.

– Не боюсь я, отпусти, – удивительно, но действует, и со словами: «как знаешь», я на свободе оказываюсь, и тут же к волку подлетаю. Страха нет, только волнение за него. На морду ладонь опускаю, зарываясь пальцами в густую немного жесткую шерсть, чувствуя, как по моей щеке слеза катится и шепчу хрипло.

– Ты не оставишь меня, правда же? Ты нужен мне, – в ответ глаза волка лишь дергаются, так и не открываясь, но я знаю, интуитивно чувствую, что Макс, там внутри, меня услышал, а значит – бороться будет. Он ведь упертый альфа.

– Пойдемте, Мия, ему нужно отдохнуть, – ворвался в мои мысли голос доктора. Обернулась, смотря вопросительно на него, пытаясь понять, почему я должна оставить Макса одного, пошевелиться не могла, все во мне противилось нашему отдалению. Вдруг, если я уйду, с ним что-то случится? Мелькнула мысль, и я, отвернувшись от доктора, не дожидаясь его ответа, снова вернула свой взгляд волку, что, казалось, безмятежно спал.

– Я с ним останусь, – сказала решительно.

– Это не обязательно, ему нужен сон и через несколько часов он проснется восстановленным, – услышала голос за спиной, но только рука свободная в кулак сжалась, а вторая глубже в шерсть зарылась. Она такая необычная.

– Мне обязательно, – покачала головой, а после, повернув голову немного в сторону, чтобы видели мое лицо, – я так хочу.

Сзади повздыхали, а после шорох послышался и хлопок двери. Никогда бы не подумала, что захочу остаться наедине с оборотнем, одна в тесном пространстве, а теперь не просто осталась, еще и отстаивала свое место подле него. Откуда только сила внутренняя взялась? И стоило об этом подумать, как тепло изнутри по всему телу распространилось, а в голове послышался тихий шелест: «мамочка». Теперь я точно знала, что сделала все правильно. Мое место здесь. И этот голосок только тому подтверждение. Даже если я буду стоять все это время возле его койки, с места не сдвинусь. Но спустя мгновение дверь снова отворилась, я обернулась раздражительно, снова готовая воевать. Я же сказала: «не уйду». Но нет… не за этим пришли. Это Виктор с креслом в руках.

Поставил его возле кушетки, что-то пробурчав под нос, что мне так удобней будет, а сам к двери направился, но перед тем как выйти, проговорил.

– Мы рады, что ты, наконец, поняла свое истинное место, луна.

– Какое? – тихо прошептала, не рассчитывая на ответ, но он все же прозвучал.

– Рядом с ним.

========== Глава 24 ==========

Мое место? Так он сказал? Смотрю перед собой, на волка, чья шерсть поблескивает в свете ламп, и понимаю – да, мое. Как я раньше этого не видела? Почему не ощущала тех чувств, что взрываются тысячами искр в моей голове, заставляя кожу вспыхивать? Это ведь так правильно быть рядом с ним, хотя нет – это потребность, как дышать воздухом, немного тяжелым сейчас, но в котором отчетливо узнается его запах, который я из тысячи узнаю, потому что он его…

А ведь страх, годы с матерью и лекциями ее по поводу оборотней – всему виной, и только мысль рождается, что я могла лишиться Макса, связи нашей из-за страха, ненависти, ярлыков, что навешали на оборотней и сердце от тоски сжимается.

Слеп не тот, кто не видит, а тот, кто не чувствует ничего.

Не хотела разбираться в искорках, что бежали по телу в его присутствии, так похожие на мурашки страха. Не хотела обращать на пламя в груди, что тлело маленьким огоньком, только-только зажженным спичкой. Убегала, как и всегда в нестандартных ситуациях, закрываясь на волшебный замок от страшных или раздражающих факторов в своем иллюзорном мире. Не понимала… не хотела понимать, отрицая мимолетные, но такие будоражащие мысли о том, как хороши были нежные руки и жадные губы. О том, как идеально было ощущать себя в его руках. Иногда больно, порою остро, но настолько желанно, что смерти подобно промедление, отказ, отсутствие живительных прикосновений и соединение тел в безумном танце…

Я была никто, бледная тень в мешковатой одежде, что пряталась от звезд, гонимая рычанием за углом, что лишь однажды почудилось в подворотне вместе с криками о помощи, а после преследовало в мыслях. Я даже не уверена, что это было вообще в реальности, а не страшный сон, приснившийся после какого-то ролика в интернете, но который настолько глубоко проник в сознание, что сделал меня боящейся слишком многих вещей, чтобы мне жилось спокойно, а теперь… Я ведь даже не обратила внимание на то, что уже не раз выходила посмотреть на звезды, луну, что освещала своим светом и даровала тепло, что укутывало своим фантомным объятием, внушая безопасность. Даже в день свадьбы, это было таким нормальным выйти на улицу, спуститься в беспроглядную тьму, чтобы увидеть, как серебрится вода в лунном свете, чарующая своей красотой. Неужели это он все? Связь наша? Изменения, что я чувствую иногда, слыша зов кого-то очень близкого и это не детский голосок, что тоже удивителен и поразителен своим волшебством, это свет, энергия жизненная, что наполняет все существо теплом. Я никогда не задумывалась, но сейчас, смотря на оборотня перед собой, понимаю, что не смогла бы по-другому, и даже если бы сбежала, как предложила мама, все во мне хотело бы вернуться. Потому что кто хоть раз почувствовал свет, увидел его, впервые выбравшись из кромешной тьмы одиночества и страха, больше никогда не сможет от него отказаться, ведь заменителя не существует. А даже если бы и был, скорее это была бы блеклая тень или правильней – затмение, что укрывает солнце, а ты не можешь смотреть вперед, тебя сжигает внутренний огонь, чтобы однажды ты превратился в пепел…

Страшно подумать о том, сколько лет мама прожила без этого света. Хотя, возможно, она и не чувствовала его никогда слишком велика была боль и страх, что после превратились в ненависть к отцу, потому что я отчетливо осознаю, что не смогла бы ни дня, зная, что Макса, порою просто невыносимого альфы, не будет рядом.

Не знаю, сколько времени проходит в тяжелой тишине, нарушаемой только нашими дыханиями, кажется, что вечность и даже больше, прежде чем волк дергает лапой, накрывая мою ладонь в каком-то таком совершенно собственническом жесте, что даже неловко становится, ведь передо мной не человек. Так странно ощущать на себе привычные для Макса прикосновения. А волк тем временем открывает глаза, поражая той глубокой осмысленностью, что в них отображается. Накрываю свободной ладонью его голову, а он снова прикрывает глаза, будто наслаждается этим мгновением, теплом моей ладони… Мне даже хочется почесать его за ушком, как большую собаку, что я и делаю, не зная как себя вести по-другому с волком. В ответ же такое знакомое урчание раздается, что часто слышала из груди Макса, понимая сейчас, что это его голос говорил со мной, поощрял или радовался, одним словом млел.

– Может быть, Макса мне вернешь, – говорю осторожно, встречаясь взглядом с волком, не желаю его обижать, но увидеть мужчину хочется, чтобы удостовериться, что с ним и вправду все хорошо.

Волк наклоняет голову, будто обдумывает, стоит ли это делать, а после… Передо мной снова человек голый, что прижимает мою руку к своей груди, пока я глажу его голову. Озорные блики светятся в его глазах, когда он замечает, как я заливаюсь краской смущения от той интимной близости, в которой мы оба сейчас… убираю руку с его головы, но вторую он не отпускает, крепко держит, а потом его взгляд меняется обеспокоенностью и чем-то еще, необъяснимым.

– Как ты?

Я? Я даже не сразу понимаю вопроса, ведь это он был только что на грани, это из его тела вытаскивали пули, при чем здесь я?.. Хмурюсь в ответ.

– Не понимаю, со мной ведь все хорошо.

– Ну, если ты так говоришь… – протягивает и улыбается, поднимаясь и присаживаясь, но так и не отпуская мою руку.

Недвусмысленность позы и то, что я оказываюсь смотрящей прямо на его пах, который, впрочем, говорит о том, что мужчина очень даже поправился, ведь там… колом стоит, и будто смотрит прямо на меня, смущает, а я, понимая, что смотрела слишком долго не туда, поднимаю взгляд, встречаясь с его огненным, что заставляет вспыхнуть и где-то глубоко тут же отозваться томлением внизу живота и ожиданием…

– Как ты себя чувствуешь? – мой голос почему-то охрип, и я пытаюсь сглотнуть вязкую слюну, а мужчина дергает меня за руку на себя, так что я поневоле поднимаюсь, чтобы упасть в его объятья.

– Хорошо, даже слишком, – улыбается он, поправляя выбившуюся прядь моих волос за ухо.

– Как такое возможно? – тихо переспрашиваю, до сих пор не веря в волшебную регенерацию, что делает мужчину таким бодрым. Будто и не было ранения, но он не объясняет их физиологию, нет, Макс говорит совершенно другое, что заставляет все внутри вспыхнуть истинной нежностью к нему.

– Потому что я счастлив.

Как не улыбнуться после такого? Как? Мои губы сами растягиваются в улыбке, и я дарю ему ее, в глаза смотря открыто. И знаю, что за этим стоит что-то большее, чем просто улыбка, жест, слова, это наше единение, впервые по-настоящему осознанное. А альфа в ответ наклоняет свою голову к моей, прислоняясь лбом, и вздыхает, отстраняясь.

– Нам надо идти, – говорит тихо.

– Куда? – переспрашиваю шепотом.

Не хочется нарушать эту атмосферу громкими криками, ее вообще не хочется разрушать, но видимо придется.

– Как минимум одеться, если ты не хочешь продолжить на этой кушетке, – подмигивает он, а я резко отстраняюсь.

– Нет, нет, конечно, одеться, – киваю, как болванчик.

И дело не в том, что я не хочу, навредить опасаюсь, он ведь только-только… да и обстановка не благоприятствует, если честно, ведь только недавно именно здесь врач орудовал, вытаскивая пули из его тела, а я за жизнь его молилась.

Альфа смеется с моего поспешного отступления, во всяком случае, об этом говорит улыбка, играющая на его лице, когда он поднимается с кушетки, а после добавляет, становясь вмиг серьезным.

– Да и я еще не закончил, – я замираю на месте, пораженная неприятной догадкой.

– Ты снова уйдешь? – шепчу.

– Да, – кивает, а после одним движением смазанным ко мне приближается и руки мои в свои ладони заключает, – это необходимо, Мия.

Его голос опять покровительственный, как начальника моего, а не суженного.

– Но я не хочу, мне страшно, вдруг, – вздрагиваю всем телом не в силах вымолвить свои мысли и тут же чувствую его ладонь на своем подбородке, он поднимает мою голову, заглядывая в глаза, и обещает.

– Все будет хорошо.

Хочется его переубедить, сказать что-то, но приходится кивать обреченно, опуская голову в смирении.

– Ты мне расскажешь, что случилось? – поднимая взгляд спрашиваю, пока он еще не ушел и не оставил меня в неведении барахтаться. Макс кивает, а после вдруг на дверь переводит взгляд.

– Не сейчас.

А затем я слышу, как за спиной дверь открывается и голос знакомый, всплеснув руками, посмеивается.

– О, ты уже проснулся и даже шалишь, – а в ответ рычание альфы, откуда из груди, словно предупреждение, чтобы тот осторожнее со словами.

– Шейн.

– А я что? Я ничего. Вещи принес, – невинно руку поднимает, а вторую ему протягивает со свертком, – вот.

Макс укоризненно посмотрел на него, но, покачав головой, все-таки взял сверток, пробурчав что-то под нос типа: «никакого уважения». Я и сама удивлялась, какую свободу он позволял Шейну, ему было разрешено очень много, в отличие от других членов его стаи, что должны слушаться беспрекословно, вот что значит брат, но как по мне шут и пошляк, вот кто он. Хотя было время, что и его я боялась…

Макс ушел слишком поспешно. Стоило нам покинуть комнату, после того как он оделся, как к нему бета подошел и о чем-то сообщил на ухо. Я не слышала, только смотрела, как после услышанного альфа кивнул ему и меня к себе притянул, в объятья крепкие, которые слишком быстро разомкнулись. Мазнул по щеке поцелуем и, сжав мою ладонь, сказал, чтобы я отдыхала, а я какое там… долго на закрытую входную дверь смотрела, не замечая людей-оборотней вокруг, которых почему-то в доме довольно много было, чувствуя, как в животе комок беспокойства нарастает, и может кто-то бы сказал беспричинно, но после того, что видела… я чувствовала только тяжесть невыносимую, что наваливалась на плечи огромной тяжестью и бетонной глыбой к земле придавливала.

Я рада была, что все обошлось, хотя мне до сих пор еще немножко не по себе от их молниеносной регенерации оборотней, но неведение… оно угнетает. Заставляет в беспокойстве сердце заходиться. Альфа сильный, да, но не бессмертный, а если с ним что-то произойдет? Я просто не знаю как буду дальше… Пусть хоть какую-то, даже короткую, но сказал бы информацию, разве сложно было обрисовать в двух словах, что происходит? А не сказать: «отдыхай». И в доме закрыть. На улицу меня никто не выпустил, стоило только к двери подойти, как Шейн нарисовался и, пытаясь все в шутку перевести, неудачно, впрочем, в гостиную хотел увести, а я только серьезно спросила: «он приказал?». И, естественно, кто бы сомневался, кивок утвердительный получила в ответ, а ведь мне, казалось, мы сблизились… Именно пережитое очень сильно повлияло на меня. Открыло глаза на многие вещи. На мои чувства, на связь нашу. Так почему до сих пор чувствую, что стена между нами? Да такая, что непреодолимой кажется, во всяком случае, для меня.

Макс

Главной в моей жизни всегда была стая, быть альфой не значит просто командовать многими, это – полностью отвечать за жизни ее членов, и как бы мне не хотелось остаться с Мией, вдыхать ее божественный аромат, прижимать к себе и видеть ее открытую настоящую улыбку, наконец-то, иногда это от нас не зависит. Нам нужно было не только собрать совет, но и решить, что делать с мятежниками. Звонок, что совет соберется через час, застал меня в гостиной, готовящимся отбивать нападки матери Мии, посудив, что моя пара справится и без меня, я в спешном порядке уехал, оставив ее на Шейна. Да, его отсутствие было неправильным, но я как его альфа все равно представлял его интересы, а наши интересы были схожи, впрочем, как и многих собравшихся. Избавиться от фанатиков раз и навсегда. Кто-то даже предложил не подключать человеческое правительство, просто выловить их в тихую, поодиночке и поквитаться, не одному мне их нападки были как кость в горле, на стаю Блэка, например, нападали не одноразово. И если на меня лично покушений не было, то на него – да. Даже в дом однажды вломились, перепугав прислугу и его маленькую сестру, которая от испуга сделала вынужденный оборот, и теперь была не совсем уравновешенной оборотницей, предпочитающей большую часть времени волчье обличие людскому. В общем, многими из нас двигала злость, но поддаться ей – значило стать теми, кого ненавидела моя пара, кого страшились многие люди, поверившие этим безумцам – зверями. А ведь мы не звери, не совсем, что бы про нас не говорили. Во всяком случае, большинство из нас точно нет. Да, бывает, жестокость оправдана, но когда мы вышли в людской мир, объявив о своем существовании, нами тоже были предприняты сдерживающие законы, основным из них было, если это не защита жизни – людей не убивать. В стаях же, среди оборотней, виновный либо изгонялся, либо приговаривался к смерти в зависимости от тяжести совершенного проступка, для некоторых оборотней первое было страшнее второго. Но с людьми дела обстояли по-другому, мы всегда их передавали властям, у нас ведь тюрьм не было, и только с фанатиками разгорались споры. И все же, многим из нас, не хотелось нарушать закон нами же придуманный. Тогда получалось бы, что фанатики-мятежники добились таки своего. Потому практически единогласно было принято решение передать всех заключенных в определенные инстанции, а на остальных открыть охоту или, у людей это называется, объявить в розыск.

Моим людям удалось выбить имена и даже несколько местонахождений их группировок из отца Мии, в обмен на неприкосновенность от оборотней. Я был готов заплатить эту цену, зная, что и люди его щадить не будут, а, значит, он все равно будет наказан. Да, пусть он и биологический отец Мии, но видеть синяки на теле любимой, знать, что он фактически изнасиловал свою пару, за это даже у людей есть соответствующие законы. Пусть нельзя было многое рассказать, чтобы не поставить под угрозу Мию и ее спокойствие, одного того, что он стоял за вооруженными нападениями, в которых пострадали как оборотни, так и люди, было достаточно, чтобы загреметь за решетку надолго. Людям достаточно лишь было доказательств, которые мы им предоставили, и мятежников можно сдавать в обертке подарочной. И вроде бы все благоприятствовало этому, но здание совета удалось покинуть с трудом. Быть может, кто-то из людей при власти был крайне не согласен с таким положением дел, что вряд ли, конечно, хоть и не исключено, хотя, скорее всего, это мятежники решили покончить с нами разом, потому что убить верхушку значило нарушить равновесие, раскачать весы в сторону кровавой бойни. До того, как пришла подмога, нас знатно потрепали, но мы оборотни, да еще и сильнейшие, нас не так просто убить. Однако после нападения о сдаче мятежников речи уже не шло, так как попросту никого не осталось. Было ли мне кого-то жалко? Нет. Невиновных там не было, а тот, кто был при отце Мии, работая лично на него, были те еще ублюдки. Даже приехавший на место агент по вопросам оборотней презрительно заключил: «шакалам, шакалья смерть». Повезло только отцу Мии, тот в шумихе сбежал, но пока я отходил от ран, его нашел Блэк. Блэк разбираться с ним не хотел и лишь обещанная мною неприкосновенность, сохраняла ему жизнь, потому и вызвали меня, чтобы я решил, что с ним делать. Вплоть до этого момента его не трогали, а там уж и не знаю, насильников не сильно почествуют в тюрьмах, да и еще с таким характером.

– Я требую адвоката, – поморщился он, увидев, что я зашел в комнату.

– Думаешь, он тебе поможет? – прищурился я, – надо было сразу же тебя убить, – и зачем зашел, спрашивается. Чтобы еще раз удостовериться, что нет там разума? Потерян он в дикости своей.

– Так почему не убил? Думаешь, моя дочь зверя полюбит, родит ему щеночков? – усмехнулся он, издевательски проговаривая. – Никогда, она такая же, как ее мать трусливая и… – я не дал ему договорить, вышиб весь воздух из его груди одним точным ударом.

– Ошибаешься, родит, и за лапу держать будет, но ты этого уже не увидишь, – а затем развернулся, смотря в окно, что зеркальным было с одной стороны. – Забирайте, – проговорил, и тут же дверь открылась, и члены стаи Блэка его сопротивляющегося и продолжающего гневные тирады выплевывать, вывели.

Я же перечеркнул эту страницу, к паре своей спешил, что наверняка извелась уже за время моего отсутствия. Надо было сказать куда иду, чтобы не беспокоилась, ругал себя, но тут же одергивал, и что бы я сказал? Что, скорее всего, своим решением смертельный приговор отцу твоему назначил? И все это так, между делом? А ведь у нас все только наладилось… Я ведь мог и освободить его, властям его не передавать, понимая, что отчасти не он всем виноват, а зверь дикий внутри, что обезумел без своей пары, да, так, что даже замер на поверхности, изменив его глаза, а человек его попросту не понимал, не слышал он зверя внутреннего. Мстить за свои обиды хотел, что отвергнутым остался без поддержки. Вместо того, чтобы пару свою искать, ситуацию исправить. Он ведь мог найти ее, мог, даже будучи не совсем оборотнем, и метку поставить, и любить научить, но не захотел, как и я… дать ему свободу. Иногда у решений наших нет белого и черного цвета, какой не выбери – он будет неправильным для одного человека, но, возможно, правильным для большинства, потому что безумца, с жаждой крови, оставлять на свободе нельзя.

========== Глава 25 ==========

Мия

– Ты дома, – подбегаю к нему, когда он появляется в проеме двери живой и здоровый, – наконец-то, – шепчу, давясь слезами.

Стоило услышать от Шейна минуту назад: «можешь, уже успокоиться, он сейчас зайдет» – как я тут же с места поднялась. Не могла сидеть в своей комнате, вот и проводила время с Шейном, который оказался вполне милым парнем, потому что больше он ни пошлостей, ни угроз в мой адрес себе не позволял, наоборот даже, казалось, хотел расположить к себе, произвести впечатление что ли.

– Ты серьезно? – уточнила, взглядом, а сама к тишине дома прислушивалась, Шейн кивнул в ответ и даже подтолкнул, улыбаясь.

– Иди уже, он будет только рад такому приему, – я кивнула и тут же выйти поспешила из комнаты, а когда дверь дома открылась и альфа, что заполнял все мои мысли, в дом зашел, все испытываемое мною нахлынуло, давая сбой выдержке. Было все равно, что подумает кто-то, главное в его объятьях оказаться поскорее, удостовериться, что с ним и правда все хорошо. Все страхи, переживания обрушились разом, как стена, возведенная когда-то мною, и пеплом развеялись по ветру, что проскользнул нечаянно в дом через незакрытую дверь, став свидетелем нашего единения.

Жадные губы накрывают мои, заставляя замолчать, и слезы сами как-то высыхают, от того пожара, что нарастает внутри, заставляя кожу вспыхивать под его руками сильными… Чистый огонь заполняет внутренности и кажется, что вместо крови течет по венам лава жидкая.

– Почему, почему, почему? – шепчу как заведенная, в перерывах между поцелуями, что заставляют голову кружиться от эмоций.

– Что? – отстраняется мужчина от моих губ.

Непонимание сквозит в его взгляде наравне с обеспокоенностью.

– Почему так долго? Я чуть с ума не сошла, – его выдох тихий служит мне ответом, кажется, что он сжимает меня еще крепче в своих объятьях, будто боится, что я исчезну.

– Нам нужно поговорить, – проводит подушечками пальцев по щеке, заставляя внутри меня все трепыхать от испытываемой нежности к нему.

Киваю и с замиранием жду, когда же он начнет говорить, но Макс не торопится. Ведет меня за руку вперед и, кажется, что путь по лестнице длится вечность, прежде чем мы останавливаемся возле двери в его комнату. Заходим внутрь, я присаживаюсь на краешек кровати, с мрачным предчувствием смотря на напряженную спину Макса, который не смотрит на меня, а только в окно бездумно, к которому подошел, стоило нам зайти в комнату, дистанцировался полностью.

– Твой отец сегодня попал в тюрьму, – говорит беспристрастно, и ко мне оборачивается, я же только думаю зло: «там ему и место» – а внешне киваю в ответ. Что тут скажешь?.. Это правильно.

– Ты поэтому так поспешно ушел? – вдруг спрашиваю, – ничего не объясняя?

В ответ мужчина кивает и, как бы защищаясь, продолжает, зарывшись в свои волосы рукой.

– Я не знал, как тебе сказать… – но я не даю ему договорить, перебиваю.

– И поэтому сбежал, да? Закрыв меня в доме? Это так по-взрослому, это так «по-альфому», хотя нет – «по-свински» точнее подходит.

– Он твой отец, – качает головой, – я понимаю, что после моих слов, ты можешь меня возненавидеть, но таким людям не место на свободе. Все эти митинги, беспредел, стычки с нашими людьми, вооруженные нападения… – и опять я не выдерживаю.

– Ты думаешь, мне не все равно, что с ним будет после того, что он сделал с моей мамой? Да, пусть он трижды там сгниет, там ему место, – выплевываю я, а Макс смотрит на меня ошарашено, будто и не узнает.

– Так ты…

– Он мне не отец Макс, и никогда не был, – вздыхаю, опять перебивая его, – ты не знаешь, наверное, но он маму мою изнасиловал. Да, они парой оказались, но это не умоляет его поступка. И даже хорошо, что ей удалось сбежать, не знаю, что было бы с ней, будь такой мужчина рядом. Удивляюсь, как она вообще смогла меня родить, – ежусь, чувствуя, как мороз по коже пробегает, – я бы вряд ли… на ее месте. Смотреть каждый раз в лицо, напоминающее его…

– Ты на него не похожа, – качает головой отрицательно, вмиг приближаясь ко мне и ладони мои в свои заключает, согревая, будто знает, что они ледяными стали.

– Но я живое напоминание…

– Не думай так, она тебя любит, – заверяет меня, уверенно.

– Да, ты прав. Просто… – замолкаю, сглатывая ком в горле, – ты себе даже не можешь представить, как я его ненавижу за все.

– Думаю, все из-за того, что он не должен был обращаться, скорее всего, он даже не знал, что оборотень, слишком уж сильно он считал себя человеком, потому и не смог справиться со зверем… – вдруг заговорил он.

Защищая его? Так оно, во всяком случае, выглядело. Зачем только? Разве этот мужчина может стать лучше в моих глазах? Вряд ли когда-то это вообще возможно, хотя… все мы можем ошибаться. Кому как не мне знать, что, порою… зверь лучше человека, а человек, бывает, хуже зверя. А отец соединил в себе худшее обоих видов.

– Не защищай его, – вскинулась я, – мне все равно.

– Ладно, – притягивая меня к себе, выдохнул он куда-то мне в макушку, – просто, не хочу, чтобы это висело над тобой и омрачало…

– А оно и нет, я уже забыла, – перебила и отмахнулась. Мне неприятно говорить о нем, я вообще жалею, что узнала его. Лучше никакого, чем такой отец. Мама была права, укрывшись от него, кто знает, что ждало бы ее в другом случае. – Лучше скажи, кто в тебя стрелял?

– Люди твоего отца, – мрачно заключил мужчина, а я охнула.

– Тогда тем более ему место там, где он сейчас, – сжав кулаки, проговорила, а внутри все сжалось от неприятных воспоминаний, что пережила, увидев Макса в крови, – я так боялась, что с тобой что-то произойдет непоправимое, не знаю, как бы я без тебя, – выдохнула тихо ему куда-то в плечо.

– А и не надо без меня, я всегда буду рядом, – сказал, как приговор принес… хотя нет, постойте, не приговор, может быть, раньше – да, а сейчас… сейчас это – свобода от страха, что проследовал меня всю жизнь, потому что рядом с ним хочется взмыть вверх и распустить крылья, наконец не боясь, что может что-то произойти. Ведь впервые знаешь, что за твоей спиной тот, кого боятся многие, кому поклоняется большинство, и лишь ты держишь в руках его сердце… сердце альфа волка.

– Чего ты хочешь Мия, – спрашивает меня, задумчиво выводя пальцем только ему одному уловимые узоры на запястье.

Мы все также сидим на его кровати, но никто не решается сделать первый шаг. Может, это и правильно – не переводить наш разговор в горизонтальную плоскость, потому что наши встречи слишком часто именно этим и заканчивались, а сегодня мы впервые говорим о нас, о том, что происходит.

– А ты? – не сразу понимаю вопроса, теряясь в его взгляде.

– Хочу, чтобы ты завтра так же на меня смотрела, – поддается вперед он.

– Как? – шепчу в его губы, что так близко оказываются.

– Будто чувствуешь что-то, – говорит хрипло, и тут же добавляет, – это приятно.

– А ты думаешь, я нет? – сглатываю.

Неужели он думает, что я просто так беспокоилась бы за него, ничего не чувствуя? Не знаю, в какой момент все переменилось… когда именно я ощутила эту тягу где-то глубоко внутри себя?.. Что заставила открыть глаза и посмотреть на все по-другому. Увидеть свою жизнь в другом ключе, не в роли жертвы – нет, в роли любимой.

– Не знаю, ты то закрываешься от меня, то отвечаешь. Оказывается это чертовски сложно, – немного отстраняясь, говорит он, смотря куда-то в сторону.

– Что?

– Иметь пару, пытаться угадать ее чувства в том ворохе эмоций, что она испытывает каждое мгновение.

– Ты чувствуешь мои эмоции? – переспрашиваю ошарашено.

– Иногда, – кивает он.

– Я не знала, – озадаченно, смотрю на него.

– Ты тоже сможешь, если захочешь, – уверяет меня и сжимает ладонь.

– А ты не думал о том, что не надо? – уточняю серьезно.

– Не надо что? – не понимает мужчина.

– Пытаться распознать мои эмоции, – выдохнула тихо, – просто… – пытаюсь подобрать слова и то, что чувствую, узнав правду, – просто это как-то неправильно, – качаю головой, – ты не можешь принять меня с моими тараканами и все?

– Уже давно, Мияяя, – тянет последнюю букву, приближая свое лицо к моему, – иначе не получается.

– Да? А мне кажется, ты пытаешься моих тараканов упорядочить, чтобы они по струнке ходили… – мужчина не дает договорить, перебивает.

– Даже не пытался, – качает головой.

– Но ты же командуешь постоянно, – разве это не признак того, что он хочет изменить меня, мои повадки?

– Я альфа, – коротко отвечает.

В этом весь он. Это точно. Я киваю, понимая его, для меня альфа – это управленец большой компанией, семьей, хороший управленец, ведь все действительно его слушаются, помогают, а после добавляю, улыбаясь лукаво.

– Мои тараканы довольны.

– А ты Мия? – между нами остается несколько миллиметров.

Макс сокращает расстояние между нами, так что я теперь дыхание его чувствую у себя на губах.

– И я, мой альфа, – шепчу хрипло последнее, и вот тогда его губы обрушиваются на мои.

В голове только мысль проносится – «наконец-то», и тут же она испаряется под напором тех чувств, что испытываю от его горячих губ, что сметают все мысли напрочь, оставляя только неприкрытое желание прикоснуться к нему. Стону в его губы и, впервые, не отрицаю притяжения, не стыжусь эмоций, наоборот, сильнее к нему прижимаюсь, в попытке еще ближе стать, и в плечи его руками впиваюсь, когда мужчина опрокидывает меня на кровать, так и не разрывая поцелуя.

– Ты невероятная, – говорит тихо, когда отрывается от моих губ, а меня в ответ такой волной тепла обдает, к нему направленной, что даже, кажется, я слышу довольное урчание где-то в своей голове.

Аккуратно целует за ушком, щекоча своим дыханием, а я млею от его ласк, от его рук настойчивых, что пробираются под одежду, как-то слишком быстро избавляя меня от нее, или наоборот слишком долго, оттого, что так горячо невероятно, что я жадной становлюсь, как и он к моему телу. Хочется ощутить его в полной мере на себе, кожа к коже. И Макс помогает исполниться моему желанию, накрывая мое тело своим и устраиваясь между ног.

Мой тихий стон, его рык, смешиваются воедино, вместе со сплетенными телами в новом танце… танце страсти и признаний тихих: о которых кричит тело, о которых говорят инстинкты, и которые срываются с пересохших губ еле слышным – «люблю», в первобытном порыве донести свои чувства.

========== Глава 26 ==========

Прошел месяц с тех знаменательных событий, что повернули все вокруг своей оси, сместили мои интересы, поменяли взгляды, изменили все настолько кардинально, что порою кажется – это происходит не со мной, а если и со мной, то в какой-то другой реальности. Но действительность такова – я жена оборотня, и я его луна, больше не помощник, и не работаю на него, так как он считает, что совместная работа только все усложняет, да и не нужен ему был помощник, а должность и вовсе не обязательна. Это он так сети свои для моей поимки расставлял. Мне даже было обидно, когда я это услышала, но с другой стороны – я его понимаю. Ведь по-другому я бы его к себе не подпустила ни на шаг, просто бы сбегала каждый раз, прячась у себя в доме, словно в крепости. И хоть мне казались наши отношения слишком стремительными, Макс говорил, что проходили они слишком медленно, и будь я волчицей, наша первая встреча уже ознаменовалась меткой на моем плече. Иногда это не укладывается в моей голове, но я одергиваю себя, ведь не могут оборотни быть во всем похожи на нас, они же лишь наполовину люди.