Текст книги "Нулевой день (СИ)"

Автор книги: R. Garraty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Джастин, вставай, – сказал я.

Джастин поднялся на ноги, цепляясь рукой за край стола, словно древний старик, который и шагу не может ступить без костыля. Тем не менее, он вышел в середину класса и терпеливо ждал. Девушка под соседним столом читала молитву, но, видимо, от волнения сбивалась и через каждые пару строк начинала сначала. Её бормотание здорово действовало на нервы.

– Ещё один звук оттуда, и я стреляю, – выкрикнул я, направив прицел в сторону парты. Девушка всхлипнула и замолкла. – Рик! Ты тоже!

Рик, который до этого ютился в углу, ужасно побледнел. Но винтовка была угрожающе направлена в его сторону, и он начал медленно отодвигать рюкзаки, за которыми надеялся укрыться.

– Не надо, – попросил он. – Пожалуйста, Сэм!

– Вставай! Быстрее! – раздражённо выкрикнул я.

Также медленно Рик вышел в середину класса и встал рядом с Джастином. Его взгляд рассеянно бегал по партам, словно он рассчитывал, что сможет спастись от всего, спрятавшись под деревянной поверхностью. Я оглядывал класс ещё раз и вспоминал список, который составил ещё на первой странице тетради… Почти все имена, как назло, вылетели из головы.

– Бекки, – наконец позвал я.

Она издала истошный вопль, но тоже выбралась из-за учительского стола. Её лицо всё покраснело от слёз, она тяжело дышала. Бекки споткнулась об упавший глобус и чуть не распласталась сама, пока выходила на свободное пространство.

– Ну хватит, – раздалось откуда-то со стороны.

Руперт тоже поднялся на ноги и приближался ко мне. Расстояние между нами постепенно сокращалось. Четыре фута, два, один…

– Сядь на место, – зло бросил я. – Не вынуждай меня…

– О, давай, вышиби мне мозги. Я ведь это заслужил, да?

– Руперт, ты его злишь, – тихо пошептала Сьюзи Ли. – Не надо. Сядь.

– Сядь, ненормальный, – вторил ей кто-то.

– Кого ещё поставишь к стенке, а? – продолжил он. – Девчонок, которые тебя отшили? Или тех, кто в первом классе не позвал играть в салочки?

– Замолчи.

– Не буду я молчать!

Никогда в жизни не видел его разгневанным, но если я хоть немного понимал его, то тогда Руперт просто сходил с ума от злости. Может быть, непривычная эмоция и подтолкнула его к безрассудству – остальные одноклассники боялись даже шевельнуться. И, не знаю, это как-то отрезвляло меня, вся решимость буквально таяла. Руперт в тот день просто поразил меня. Он ниже меня всего на голову, но тогда казался непривычно хрупким и беззащитным, как маленький ребёнок; его единственным оружием были слова, и он верил, что у него получится достучаться до меня.

– Зачем ты это делаешь? – уже спокойнее спросил он.

После того, как прозвучал этот вопрос, наступила тишина. Её перебивали чьи-то всхлипы, вздохи. Кажется, кто-то начал стучаться в дверь. Но это могло показаться мне – мне тогда было всё равно. Я, наверное, не услышал бы, даже если кто-то начал бы выбивать эту чёртову дверь ногами. Самым сложным было посмотреть ему в глаза, но я тогда справился.

– Зачем? – Мой голос начал дрожать, словно в нём не осталось и следа прежней уверенности. – Я хочу, чтобы они умерли!

– Нет, это ты хочешь умереть, Сэм. Не так ты и дорожишь своей жизнью, если готов провести её в тюрьме. Или ты планировал всё сразу закончить? Испортить всем вокруг жизнь и уйти?

Именно это я и планировал. Испортить жизнь всем вокруг и уйти. Хотя, если уж начистоту, я понял, что никого не пристрелю с того момента, как дал Джозефу уехать. Я думал, что знаю на что иду, но увидел его тупую рожу и понял, что не могу этого сделать, но отступаться было слишком поздно. Одно лёгкое нажатие, и Бекки, Джастин, Рик Доусон – кто угодно, могли бы никогда не поехать в колледж, никогда не завести семью, никогда не воспитать детей. Не знаю, сколько мы так простояли, но в конце концов я опустил винтовку. Руперт продолжал смотреть на меня выжидающе, и даже некоторые одноклассники высунули головы из-за парт.

– Убирайтесь все отсюда.

Никто не двигался.

– Быстро, пока я не передумал! Уходите все!

Первой выбежала Моника. Она несколько раз опасливо оглянулась на на винтовку в моих руках, прежде чем открыть дверь. Следом за ней вышел Джастин, отталкивая остальных и на ходу прошептал Руперту:

– Я думал, ты покойник.

– Я тоже так думал, – ответил он.

Руперт остался в помещении последним, а в дверях остановился и посмотрел на меня. Его лицо искажал гнев, разочарование и ещё множество эмоций, прочесть которые было невозможно. Глаза у него начали слезиться, а щёки странно покраснели и на бледном от пережитого страха лице это выглядело почти пугающе.

– Ты… ты просто сумасшедший! Ненормальный псих, чудовище! – выкрикнул он и выбежал из класса, громко хлопнув дверью.

И я остался там один. Прятаться не было смысла: к школе начали подъезжать полицейские машины, и я знал, что сцепят меня или нет – вопрос времени. Поэтому оставалось выполнить последнюю часть плана. Я достал винтовку и на некоторое время даже задержал дыхание. Я думал – там будет просто темно, это лучше, чем смотреть родителям в глаза, чем оказаться за решёткой, чем… но мне не хватило смелости нажать курок и в этот раз.

Не знаю, как долго я говорил, но Хастингс не пытался перебить меня или выпытывать подробности. Он выслушал всё до самого конца, а потом молча протянул мне свой шёлковый носовой платок, на котором были вышиты его инициалы. Только тогда я заметил, что у меня глаза на мокром месте и вытёр слёзы рукой: брать его платок я постеснялся.

– Незаконное ношение оружия… демонстрация в угрожающей манере…

Хастингс продолжал бубнить себе под нос названия статей, но я и без него знал, что дело плохо. До года тюрьмы по законам штата Вермонт и клеймо угрозы для общества на всю оставшуюся жизнь. Хастингс большая шишка, но сомневаюсь, что он может что-то сделать для меня. Никто ничего не может сделать. И я не заслуживаю оправдания – хоть я и не довёл дело до конца, мне придётся ответить за свои поступки. И я об этом знал с самого начала.

Ну что же, Руперт теперь герой. Весь Мидлбери будет на него молиться.

Получается, он спас жизнь и мне, но я не уверен, что меня стоило спасать. Лучше бы я тогда всё-таки умер, потому что сейчас чувствую себя потерянным, как никогда. Тринадцатое мая было моей целью. Ужасающей, но всё-таки целью: я продумал всё до мелочей, жил мыслями об этом – Господи, да я готовился к этому тщательнее, чем чокнутые задроты к выпускным экзаменам.

Знаю, вы хотите услышать, что я раскаиваюсь, но я не буду этого говорить. «Мне жаль» – самое глупое выражение на свете: его используют слишком часто, даже когда не хотят извиняться. Джеффри Дамер [3] тоже говорил, что ему жаль, но оживило ли это десятки его жертв? Какой-нибудь ублюдок может запустить ядерную ракету, разрушить к чертям целый континент, а потом фальшиво улыбнуться и сказать, что он очень сожалеет, но так уж вышло.

Комментарий к seven

[1] – В США сезон выпускных начинается раньше. Праздники могут быть организованы в апреле и мае, а аттестаты выдаются позже. Речь идёт именно о последних «школьных танцах».

[2] – имеется в виду песня My Hump.

[3] – в оригинале рифмованный слоган (A Friend in deed won’t make you smoke that weed).

[3] – американский серийный убийца со склонностью к некрофилии.

Ну что ж, мы с вами практически дошли до конца. Следующей главой уже будет эпилог, где действия происходят несколько лет спустя. Мне очень тяжело далась эта глава, и, надеюсь, время потрачено не зря.

========== zero day ==========

Было бы здорово сообщить вам, что я написал бестселлер, совершил научное открытие или стал послом доброй воли ООН и помогаю голодающим детям в Африке. Но ничего такого я не делаю. На днях мне исполнилось двадцать два, а список моих достижений не расширился со школьных лет, и нынешняя работа никак не связана с наукой или творчеством.

Рассказывать обо всём по порядку было бы слишком долго и муторно, но придётся всё-таки вернуться к тому моменту, когда я оставил последнюю запись. Итак, несмотря на все ухищрения Люка Хастингса, мне пришлось провести восемь месяцев в окружной тюрьме. Тогда приговор практически не испугал меня: смотреть в глаза людям в городе казалось страшнее, чем прожигать жизнь в исправительном учреждении. Даже родители не сразу согласились навестить меня и, думаю, мне предстоит ещё очень долго возвращать утраченное доверие. Мама считает себя виноватой и искренне верит, что они с отцом не смогли воспитать меня должным образом. Сколько бы я не твердил ей обратное, переубедить её не получилось, и я решил, что ей просто нужно время. Сейчас мы регулярно созваниваемся, но не виделись очень давно: уже больше трёх лет я не приезжаю в Вермонт даже во время праздников.

После этих незабываемых восьми месяцев я пробовал записаться в Армию – просто от нечего делать. Может быть – подумал я тогда – меня отправят куда-нибудь в Ирак или Афган, и хоть все эти военные операции мне не по душе, я вернусь оттуда в образе благородного солдата и настоящего патриота. Но заявку отклонили из-за судимости и давних проблем с управлением гневом. Как видите, далеко не безупречная репутация перекрыла и эту дорожку, но я давно намеревался уехать из Мидлбери, и вообще из Вермонта, поэтому впервые в жизни отважился наведаться к дедушке в Техас.

Некоторое время я жил на ферме у них с Кейт, но со временем переехал в небольшой посёлок к югу от Хьюстона. Всё это время я работал в столярной мастерской. Честно говоря, работа мне нравится – во-первых, после тюрьмы я здорово развился физически (что неудивительно, потому что там от скуки только и остаётся, что отжиматься да играть в баскетбол), и от тяжелого труда мысли упорядочиваются. В тесном, усыпанном опилками помещении нет ни телевизора, ни радио, но такая оторванность от внешнего мира пошла мне на пользу: многие раздражители попросту исчезли. Я не думаю о политике, налоговых реформах, назойливых журналистах или хреновой музыке; только стругаю доски, перетаскиваю туда-сюда брусья и подметаю с пола стружки.

Этот посёлок, Амхёрст, находится совсем недалеко от озера. До работы приходится ехать около получаса (дедушка на двадцатилетие подарил мне подержанный «форд фокус»), но место там живописное и тихое. Дом у меня совсем маленький: одноэтажный, с низкими потолками, и в единственной комнате нагромождено сразу всё – кровать, письменный стол и даже кухонная столешница. Но мне хватает места: гости у меня бывают редко, а из постоянных жильцов только я и мой новый кот. Я назвал его Джабба Хатт, в честь того слизнеподобного гангстера из «Звёздных войн», потому что он такой же ленивый. Пока я был в тюрьме, Мисси заболела, и она была слишком слаба, чтобы на старости лет перевозить её на другой конец страны. Вскоре после моего отъезда она умерла, и я чувствовал себя настолько подавленным, что долго не решался завести другого питомца. Но в конце концов взял у соседей котёнка, от которого они собирались избавиться.

Если вспомнить о моих одноклассниках… большинство из них уже закончили колледж: кто-то работает в Берлингтоне, кто-то ищет счастья в Нью-Йорке, некоторые остались в Мидлбери. Я никогда не решусь заявиться на встречу выпускников, ровно как и вернуться в родной город. Спустя месяц после «рокового» дня меня навестила Моника и уверяла, что хотела бы поддержать меня, оставила номер телефона и просила написать ей, но я никогда не писал и не звонил. Я просто не могу этого сделать и, надеюсь, она поймёт. Кстати, Моника и Рик Доусон поженились после того, как он закончил местный колледж, а она – университет Пенсильвании. Меня это немного удивило, потому что в школе она всегда считала его придурком, но я немного завидую – здорово вести семейную жизнь с кем-то, кого знаешь со школьной скамьи.

Думаю, вы не удивитесь, если я напишу, что не женился. После переезда в Техас я встречался с местной девушкой, но совсем недолго. Она слишком часто повышала на меня голос и заставляла выбираться с ней куда-то, а я пока не чувствую в себе силы для этого. Поэтому между регулярным сексом и комфортной жизнью я выбрал второе, и мы расстались. Я не уверен, что готов жить с кем-то под одной крышей, по крайней мере в ближайшее время.

Руперт исчез из моей жизни после того, как закончились судебные слушания. До недавних пор я думал, что навсегда. Он вернулся в Калифорнию и воплощает свою мечту в реальность – учится на режиссёра и вроде как набирается опыта в Голливуде. Я думал, что мир кино увлёк его достаточно, чтобы не вспоминать о нашем захолустье и обо мне в том числе, но несколько недель назад он позвонил мне и спросил, не возражаю ли я, если он навестит меня. Некоторое время я сомневался, но в итоге решительно ответил: «Конечно, приезжай».

– Ты так изменился. – Это первое, что Руперт сказал, когда увидел меня.

Что ж, внешне – вполне может быть. Замкнутого чудака во мне невозможно искоренить, но регулярные физические нагрузки наложили свой отпечаток. Перемены были бы не столь заметны, если бы мы виделись чаще, но от того хилого, нескладного парня, которым я был в старших классах, мало что осталось.

В тот вечер мы просто разговаривали – рассказывали, как и у кого идут дела, но при этом старательно избегали воспоминаний о школе, словно они стали чем-то вроде табу. Возможно, стоило бы всё обсудить по-человечески, но я достаточно оправдывался на скамье подсудимых, и был слишком рад видеть Руперта, чтобы превращать его единственный приезд в исповедь.

Ладно, признаю, что при встрече с ним испытал что-то забытое, похожее на волнение. Странно было снова видеть его перед собой, разговаривать, смеяться над чем-то. Хотя я иногда перечитывал его сообщения и думал о нём, но не ожидал, что на самом деле увижу его снова, поэтому ворошить прошлое было не так уж и приятно; воспоминания о тех весенних месяцах были замечательными, но казались слишком далёкими и нереальными. Я был уверен, что Руперт ненавидит меня.

Можно сказать, мне было нечего терять. Только поэтому я решился проверить, как он отреагирует, если я попробую прикоснуться к нему и всё такое. Пару дней мы толком никуда не выезжали, и помню, что к вечеру он захотел показать мне фильм, который они с друзьями снимали для конкурса в университете.

Вы бы видели этот фильм! Невообразимый хаос сменяющих друг друга картинок: то калифорнийские пляжи, то бары, то что-то совсем невнятное. Я честно пытался смотреть это всё, но в какой-то момент решился положить руку ему на плечо, а Руперт сразу придвинулся ближе, и я уже думал только о том, что он снова рядом со мной, и имена персонажей и события на экране перестали иметь какое-то значение. Помню, что потом я запустил ладонь под ткань его толстовки и несколько раз погладил по спине, но в этот самый момент соседка постучала в дверь и попросила помочь ей поменять колесо в машине. Это не заняло много времени, но настроение было разрушено.

– Как тебе фильм? – спросил Руперт, когда я вернулся и начал смывать с рук песок и грязь.

– Замечательно, – пробормотал я. – Очень… необычный сюжет и вообще…

Он недоверчиво прищурился, а потом уверенно произнёс:

– Ты не смотрел.

– Не смотрел. – Врать дальше не было смысла.

На следующий день мы вместе поехали на рыбалку. Было прохладное весеннее утро. Мы сидели рядом на краю пирса, и я неотрывно смотрел на удочку, надеясь, что поплавок дёрнется, хотя в тот день мне почему-то не везло: вся речная рыба словно объявила мне бойкот. Руперт стряхивал с мостка песок и касался воды носком кроссовка так, что по ней бежала лёгкая рябь.

– Так странно, – сказал вдруг он, – как будто ты и не уезжал. Если бы можно было, ты бы вернулся назад во времени и?..

Нетрудно догадаться, что он имел в виду. Исправил бы свои ошибки, оставил бы винтовку лежать в сейфе и без приключений получил аттестат.

– Нет, – ответил я спустя некоторое время. – Там не было ничего хорошего. Ну, почти.

И тогда я накрыл его ладонь своей. Мне обычно не очень свойственны такие жесты, но тогда захотелось. Руперт смутился и отреагировал на моё прикосновение, едва заметно нахмурив брови.

– У меня есть парень, – заявил он.

Это меня просто убило. Если говорить начистоту, то я прекрасно знал об этом. Год назад я завёл аккаунт на Фейсбуке, не под настоящим именем, конечно – просто чтобы проверить, как дела у бывшей девушки и нескольких знакомых. Найти профиль Руперта удалось без особого труда: он выкладывал фотографии чуть ли не каждую неделю, и на половине из них рядом с ним был полноватый смуглый парень. Несколько кликов мышкой, и мне уже было известно, что он один из бесчисленных индийских программистов и живёт и работает в Санта-Кларе.

– Тогда забудь, – сказал я.

И начал паковать рюкзаки и собираться, хотя мы пробыли там от силы полчаса. Хотелось убраться оттуда сейчас же: мне было так хорошо и спокойно одному, а Руперт снова всё перевернул с ног на голову. Помню, что мы ехали в полном молчании, и я, наверное, превышал скорость, но мне было абсолютно всё равно. Я вёл себя как свинья, если честно. Но мы так давно не виделись, и воспоминания нахлынули с новой силой, такие яркие, живые, словно всё это было совсем недавно.

Я завернул к своему дому и заглушил двигатель.

– Извини, если что не так. Спасибо, что навестил, но, пожалуйста, уезжай.

И тогда Руперт поцеловал меня. И тогда же я понял, как сильно мне всё-таки его не хватало, и как я пожалел бы, если бы не попробовал ничего сделать. Ничего не стоило разъехаться после дружеской беседы, а потом поехать в бар и трахнуть кого-нибудь другого: в конце концов, я больше не был настолько застенчивым и рано или поздно алкоголь сделал бы своё дело. Но мне хотелось быть с ним так сильно, даже больше, чем когда нам было по восемнадцать, почти до умопомрачения.

Не помню, как долго мы целовались в машине и когда всё-таки зашли в дом, но всё было просто потрясающе, хоть и немного странно, потому что я никогда не занимался сексом при дневном свете. Потом мы ещё долго лежали на моей скрипучей кровати, и я рассматривал его лицо, которое почти не изменилось за это время: сползающие на лоб волосы, аккуратный, тонкий нос, припухшие от поцелуев губы.

– Я хотел этого ещё в школе, – его голос словно разбудил меня от какого-то сна.

– Я тоже.

– У тебя волосы пахнут древесиной, – улыбнулся он и добавил: – Так не хочу уезжать.

– Оставайся. Я не умею готовить карри и тут вечерами не так весело, как в Голливуде… но ты что-нибудь придумаешь.

Конечно, это была шутка, но мне на самом деле хотелось, чтобы он остался. Правда, теперь у Руперта совсем другая жизнь, и было бы эгоистично даже заговаривать об этом. И это даже не из-за того парня. При желании я бы заставил его забыть про любого программиста из Силиконовой Долины, по крайней мере, приложил бы для этого все усилия. Но я хочу, чтобы он был счастлив, а мне пока что нечего предложить ему.

– Остаться не могу, но я ещё приеду.

– Снова через четыре года? Или раньше?

– Раньше, – улыбнулся он и взъерошил мне волосы. – Иначе ты совсем одичаешь, Робинзон Крузо.

Ну, кажется, у меня заканчивается ручка, и мне лень искать новую. Эта пишет совсем бледно, пора бы съездить в город за канцелярией.

Я раньше думал, что мне никогда не станет лучше. Что ж, в этом я ошибался. Я провёл несколько дней с парнем, в которого когда-то был влюблён, сегодня мне не надо на работу, и кот, кажется, отучился царапать мебель. Ещё в холодильнике остался вчерашний пирог, и сегодня замечательный, солнечный день. Так что жизнь не так уж и плоха. По крайней мере, сегодня.