Текст книги "Нулевой день (СИ)"

Автор книги: R. Garraty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== one ==========

Torn from the heavens, they fall from the sky

And walk the streets among mortal men

They hide in shadows,

Keepers of the night

The Misfits – Descending Angel

Мидлбери, Вермонт, США

Все люди стремятся быть частью группы. Становятся спортсменами, чирлидершами, редакторами школьной газеты – лишь бы не оставаться в одиночестве. Ты не странный, если записываешься в компьютерный клуб: среди тысячи учеников обязательно найдётся такой же кретин, который часами пишет никому не нужные программы. Ты не странный, если разыгрываешь пародию на шекспировскую пьесу в школьном театре. Но если ты ходишь сам по себе, то ты фрик и чудила. Вот как это работает.

Может быть, я непонятно объясняю, но если начну писать об этом дальше – вы поймёте, если захотите, конечно.

Передо мной сидит прямое подтверждение моих слов. Стоило Бекки Берковитц пройти в команду поддержки, и все сразу забыли о том, что она полная идиотка. Она не была крутой, никогда, блять, не была. Мы вместе ездили на математическую декаду, когда были детьми, вместе были лузерами, носили брекеты и оставались последними, когда на физкультуре нужно было выбрать напарника. Но теперь она высветлила волосы и втиснулась в форму из полиэстера, и все парни начали сходить по ней с ума. Им всё равно, что Бекки не может сложить два плюс два без калькулятора.

Людям ведь зачастую плевать, что творится у тебя в голове. Но это и к лучшему – если бы окружающие знали, о чём я думаю, то меня бы давно упекли в психушку. Я не говорю: «перестали бы со мной общаться», потому что у меня и так практически нет друзей. Неудивительно, сказали бы многие. Никто не хочет разговаривать с тем, кто постоянно на что-то злится. Люди выбирают друзей, которые смешно шутят, устраивают классные вечеринки или хотя бы помогают с домашней работой.

Можно подумать, что никому нет дела до меня. Но самое забавное, что побыть в одиночестве просто невозможно, даже когда ты аутсайдер.

Стоило подойти на перемене к шкафчику, так всем срочно понадобилось что-нибудь взять. Я вывел несколько правил выживания в старших классах, и одно из них гласит: никогда не открывай шкафчик при других. В прошлый раз Джастин как будто невзначай оказался рядом, но успел запомнить код от моего замка. На следующий день все тетради оказались залиты грязной водой из хозяйственного ведра. Неприятно, конечно, но я счёл это намёком на то, что пора бы прибраться в ящике.

Пока я ждал, ко мне подошёл парень из класса по химии. Руперт недавно перевёлся в нашу школу, и мы разговаривали только один раз: он одолжил у меня ручку.

– Сэм, можно тебя на минуту?

– Без проблем.

– Если в субботу у тебя будет время, – он начал рыться в рюкзаке, – то я буду рад, если ты придёшь ко мне на вечеринку.

Руперт протянул мне написанное от руки приглашение, на котором размашистым почерком был выведен его адрес и телефон.

– И кто ещё придёт?

– Ну, я не всех ещё спросил, но Том, Стюарт, Эмили…

– Это что, шутка? – нахмурился я. – Ты ведь стебешься, да?

– С чего бы мне стебаться?

– Я не хожу на вечеринки. Никогда.

– Я знаю. Мне говорили… Но я подумал, что ты всё-таки захочешь пойти. У меня день рождения, и я приглашаю всех, – улыбнулся он. – Не отвечай сейчас. Если что, порвёшь приглашение и останешься дома.

– Ладно. Спасибо, наверное.

Он дождался, пока я сложу приглашение в папку, а потом ушёл по направлению к столовой.

Сначала я думал и правда порвать открытку, но потом решил оставить на память. Заявиться туда было бы просто глупо. Сомневаюсь, что одноклассники, да и сам Руперт, страдают от нехватки общения со мной. Приду я или не приду – ему без разницы.

Я не умею описывать людей, но будет достаточно упомянуть, что Руперт из Калифорнии. Может быть, это всё из-за стереотипов, но он всегда напоминал мне спасателей, которые заигрывают с девчонками на пляжах западного побережья. У него светлые, рыжеватые волосы, напоминающие по цвету засахаренный имбирь. Он выглядит слишком загорелым для Вермонта, а ещё неуместно жизнерадостным.

Поймите правильно, я не считаю, что улыбаться и быть приветливым – это плохо, но принятая в Калифорнии навязчивая дружелюбность меня всегда настораживала. Начинает казаться, что человек передо мной – бесчувственная кукла; всё равно, что побеседовать с девушками на ресепшене: вежливый трёп ни о чём.

Несколько лет назад мы с мамой навещали её подругу в Санта-Кларе, так что я знаю, о чём говорю. Калифорния переполнена молодыми программистами, блондинками, которые грезят карьерой в Голливуде, а ещё экзальтированными домохозяйками и серфингистами. И даже если остальные девяносто процентов абсолютно нормальные люди, то этих причин и невыносимой жары мне хватает, чтобы больше никогда не появляться в этом дурацком штате.

Мама предлагала мне поступить в Стэнфордский университет, но я сразу сказал, что не выдержу этого. Не хочу, чтобы летнее солнце окончательно расплавило мне мозги, точнее, то что от них осталось после двенадцати лет просиживания штанов на уроках. Ещё меня бесит их идиотский стиль жизни в кредит: когда ты на мели, но всё равно просаживаешь деньги в барах и содержишь последний «Мерседес», только бы не отставать от своих дружков.

Можно долго разглагольствовать на эту тему, но у Калифорнии ещё есть надежда на спасение. По крайней мере, на последних выборах они не поддержали Джорджа Буша-младшего, а это большой шаг вперёд.

В общем, Руперт такой парень, который с лёгкостью предложит девчонкам в баре пару коктейлей и пригласит их посмотреть на океан или поиграть в волейбол. Не сомневаюсь, что его родители ещё и при деньгах, потому что отдыхать он ездит в Доминикану, а джинсы закрепляет ремнём от «Гермес».

Чёрт знает, зачем он пригласил меня. Скорее всего, Руперт наслышан о том, что я ебанутый, и всё это очередной прикол. Хотя не скрою, было бы интересно посмотреть, как он живёт.

Последний раз мне довелось побывать на дне рождения ещё в начальной школе. Отец Сьюзи разрешил нам ночевать в палатках и посмотреть несколько фильмов ужасов. Тогда мы звали на праздники всех подряд, а потом Барри Левин, который считался лидером нашего класса, предложил выдавать приглашения только тем, кого мы считали крутыми, и я остался не у дел.

Я никогда не считался заводилой. Надо мной не смеялись так, как над одним мальчишкой на класс старше, у которого косили глаза, но я всегда был молчаливым, а ещё в детстве ужасно увлекался темой вторжения инопланетян и мог говорить об этом часами. Я ходил в своей жёлтой бейсболке по школьному двору и искал следы пришельцев: странные камни или линии на песке, а потом рассказывал об этом всем подряд. Хотели бы вы дружить с таким придурком?

Есть один фильм с Николасом Кейджем, который называется «Знамение», и он мне всегда очень нравился. Особенно тот момент, когда вся Земля сгорает, а двоих детей забирают инопланетяне. Я тогда думал: вот оно, я тоже хочу, чтобы инопланетяне забрали меня к чертям с этой планеты, и желательно с какой-нибудь симпатичной девчонкой.

Наверное, некоторые могли бы отнести меня к ботаникам или так называемым компьютерным гениям, но это было бы не совсем правильно. Мне просто легко даётся учеба, я даже ничего для этого не делаю. Пишу тесты на приличные баллы, а потом сразу же забываю, о чём шла речь на уроках. Касательно моего пристрастия к компьютерам: оно ограничивается бесконечным количеством часов, проведённых в играх.

Все старшие классы я проходил в одном и том же: у меня есть несколько дешёвых серых футболок из «Джей Си Пенни» и джинсовка, на которой я маркером пишу названия групп, которые мне нравятся. Последнее время мне вкатывает тяжелая музыка: Napalm Death или что-то в этом роде. В особенно скверном настроении я слушаю the Exploited и даже вывел на нагрудном кармане куртки цитату из их песни: «Шум раздражает». У них есть эта песня, где солист дохрена раз повторяет: «шум раздражает грёбаных двадцать четыре часа в сутки». И больше ничего. Гениально.

Иногда я слушаю панк, и мне нравится многое из того, за что они борются, но не считаю себя частью их движения – я слишком тихий для этого. К тому же, у меня нет и остальной атрибутики: я не крашу свои русые волосы в яркие цвета, не собираюсь делать пирсинг и втыкать английские булавки вместо серёжек. Какое-то время хотел прикупить у одного чувака из колледжа армейские берцы, но потом решил, что на мне это будет смотреться придурочно.

…

Ладно, я достаточно написал о вещах, которые ненавижу. Иногда я стараюсь видеть во всём хорошее и быть жизнерадостным, но обязательно происходит что-нибудь, что меня выбешивает.

Я люблю ездить на рыбалку с папой. Люблю читать фантастику, смотреть чёрно-белые фильмы, ещё люблю книги Стивена Хокинга, физику, исторические романы. Люблю сладкие молочные коктейли в «Севен-Элевен», мятные леденцы и читать о космосе. И ещё много чего.

Возможно, если бы у меня появился друг, который по-настоящему понимал бы меня, или девушка, то моё настроение не было бы таким скверным. По крайней мере, оно не было бы таким скверным всё время, а это значительно облегчило бы жизнь. Но во всём, что касается девушек, свиданий и романтики я разбираюсь ещё хуже, чем в спряжениях французских глаголов. У меня возникает симпатия и к парням тоже, но я не знаю точно, чего хочу от них – может быть, они мне интересны потому, что я хотел бы общаться с ними, быть ими – красивыми спортсменами, которых все уважают.

Сложно представить человека, который захотел бы встречаться со мной. Я иногда прихожу на спортивные соревнования и смотрю на всех этих идеальных девчонок из команды поддержки, вроде Бекки, Кармен или Мэдисон Харлоу. Мне нравятся их локоны, их фигуры, а Мэдисон похожа на прекрасную фарфоровую куклу, к которой не сразу решишься прикоснуться. Мне нравится воображать, что мы встречаемся, а после игры она накинет на плечи мою кофту, и мы пойдём ко мне домой и будем заниматься любовью всю ночь.

Если Бекки – новая «горячая цыпочка» в старших классах, то Мэдисон Харлоу, казалось, рождена для того, чтобы ею восхищались. У неё длинные русые волосы, она всегда выглядит женственно и носит пастельных тонов блузки и джинсовые юбки. Причём юбки – обязательно короткие. Многие сказали бы, что её красота шаблонная (я услышал это от моей одноклассницы), но она всё ещё выглядит, как местная Пэрис Хилтон, и этого у неё не отнять.

В школе полно красивых девушек, но Мэдисон вроде как разбила мне сердце, поэтому я о ней рассказываю.

Мы с ней ходили в одну начальную школу, а потом пересекались на уроках и в старших классах. Но если до этого мы были просто знакомы друг с другом, то шанс пообщаться с ней представился только когда я устроился на работу, а это было в прошлом году.

Тем летом я копил себе на ноутбук, потому что мама отказывалась покупать мне новый и собирала деньги на мою учебу в колледже и на новую машину. Она объявила мне настоящую войну и сказала, что отныне на все шмотки и гаджеты я должен зарабатывать сам. Я злился, а потом посмотрел на свои дырявые кеды и устроился на работу в торговый центр.

Искать работу в маленьком городке – непростое занятие. У всех подростков полно свободного времени, и всем нужны карманные деньги. Но мне ужасно повезло, потому что в «Флауэрфилдс» открыли небольшое кафе, где подавали домашнее мороженое, и им как раз нужны были сотрудники.

Пять раз в неделю я приезжал туда на велосипеде и с утра до вечера протирал столы, выкладывал в бумажные стаканчики несколько шариков мороженого и желал посетителям хорошего дня. Работа мне нравилась: в этот торговый центр приходили в основном домохозяйки и сильно уменьшался риск наткнуться на кого-нибудь из школы.

Начальница появлялась два раза в день, но у нас никогда не случалось никаких конфликтов. Условия меня устраивали, поэтому не было желания слинять до окончания рабочего дня или как-то её обмануть. Она даже разрешала мне включать любимую музыку, поэтому пожилые леди и молодые мамочки с детьми ели мороженое под вопли Уотти Бьюкэна.

Мне было так прекрасно в этом мире сладостей и доброжелательных женщин, что я прямо расстроился, когда начальница заявила, что нашла ещё одну помощницу. Ещё больше я офигел, когда на следующий день в таком же форменном сине-белом поло, как и у меня, появилась Мэдисон.

Первые пару дней я терялся и не знал, о чём с ней поговорить, а потом Мэдисон заговорила со мной сама. В утреннюю смену к нам редко кто-то заходил, поэтому мы были предоставлены сами себе. Мэдисон переписывалась с кем-то, я слушал музыку и распаковывал только что привезённые коробки с разноцветной посыпкой.

– Что это за песня? – спросила она, когда заиграли Ramones.

– Ты тоже любишь панк?

– Нет. Просто хотела завязать разговор, – улыбнулась она. – Было бы странно спрашивать, какой твой любимый вкус мороженого.

– Или в каком я классе, – подытожил я, намекая на то, что у нас полно совместных уроков.

– Нет ничего скучнее разговоров про учёбу. Или про спорт. Знаешь Шона Кеннеди? Он всё время рассказывает о том, как зашибенно играет в бейсбол. Ску-ка, – произнесла она по слогам.

Конечно, я знал Шона. Это красивый парень из выпускного класса, который недавно получил спортивную стипендию в университет Эванстона.

– Мы с ним вместе ходим на занятия по математике, – сказал я, не решаясь также открыто критиковать его. – Ну, он ходит на них только тогда, когда ему хочется.

– Неудивительно. Ему достаточно правильно вписать в документы свою фамилию, и его возьмут играть в университетской лиге.

– Неплохое достижение для парня из пригорода, – заметил я.

– Ты так думаешь? Ну а сам куда собираешься поступать?

– Я ещё не знаю. Возможно, я хотел бы заниматься компьютерным дизайном или чем-нибудь таким. Я в этом году оформлял школьные альбомы…

– Что ж, спасибо, что замазал мне прыщи, – подмигнула она.

Так всё это началось. Теперь мы не проводили день в молчании, а болтали о чём-то. Мне нравилось слушать её: Мэдисон много знала о парнях, которые казались мне недосягаемо крутыми. Она рассказывала, как они напивались на вечеринках, как лажали перед девушками, как слюняво целовались. Настала моя очередь посмеяться над ними.

По утрам я всегда ждал Мэдисон у дома, чтобы приехать на работу вместе. Частенько покупал ей кофе в «Старбаксе», а однажды записал диск с песнями, которые мне нравились. И даже отважился поместить туда «Я хочу быть твоим бойфрендом», мою любимую композицию у Ramones. При этом на следующий день она сказала мне, как ей понравился диск, какие песни больше всего, а какие – не очень.

Пожалуй, это было лучшее лето. Я о таком и мечтать не мог, и в последний рабочий день немного хандрил – из-за того, что всё заканчивалось. До школы оставалось чуть больше недели, и нам на смену взяли ребят постарше. Помню, что особенно тщательно вытер столы в ту пятницу и сделал себе дынное мороженое, которое всегда мне нравилось больше остальных и ванильное – для Мэдисон, перед тем как выключить подсветку витрины.

Мы закрыли кафе и собирались уходить. В торговом центре посетителей оставалось не так много, и мы некоторое время шли рядом молча, рука об руку. Впервые мне захотелось столкнуться с кем-нибудь из класса, чтобы все видели, что я иду так потрясающе близко к Мэдисон Харлоу, будто пригласил её «позависать» со мной этим вечером. И тут она заявила:

– Хочу пойти в кино. Как насчёт ужастика?

– Отлично, – кивнул я и в итоге заплатил за оба билета.

Зал оказался небольшим. Там сильно пахло маслом и кукурузой, а сиденья были обтянуты бордовым плюшем. Мы устроились в середине зала, и, не отрываясь, смотрели фильм. Иногда Мэдисон наклонялась, чтобы прошептать что-нибудь мне на ухо, и я улавливал клубничный аромат её волос, словно от детской зубной пасты.

На особенно страшном моменте она зажмурилась, положив голову мне на плечо.

– Это закончилось? – спросила она.

– Ага, – отозвался я, убедившись, что сцена с гниющим заживо зомби и правда закончилась.

Я думал сказать ещё что-то, но она в тот момент повернулась ко мне лицом так, что наши носы почти соприкасались. Некоторое время я молча смотрел ей в глаза, а потом просто отвернулся. Хорошо, что в темноте не было видно, как раскраснелось моё лицо. У меня всегда щёки пылают, когда я нервничаю.

– Ты должен был меня поцеловать, – тихо рассмеялась Мэдисон.

– Я думал об этом.

– О Господи, Сэм, – вздохнула она.

Мне показалось, что она обиделась, но когда на экране замелькали финальные титры, Мэдисон улыбнулась мне. Я взял её ладонь в свою и проводил её до дома, хотя идти нужно было всего пять минут.

– Увидимся в школе, – подмигнула она и быстро подбежала к крыльцу. Перед тем, как исчезнуть за дверью, Мэдисон обернулась, чтобы махнуть мне рукой на прощание.

Я тоже неуклюже взмахнул рукой, а потом шёл по опустевшим улицам нашего городка. Вроде такие мелочи, которые у каждого в жизни случаются, но я тогда был потрясающе счастлив. Лето заканчивалось; тёплая августовская ночь накрывала город, тихо шелестели деревья во дворах. Подошёл к концу последний рабочий день, и в кармане лежало достаточно денег, чтобы купить себе новую видеоигру или велосипед.

Мне даже жаль писать окончание моего так и не начавшегося романа с Мэдисон. В книгах часто оставляют открытые концовки, чтобы читатели могли выдумать то, что хотели бы видеть. Я был бы рад написать, что пригласил её на свидание, что мы дарили друг другу конфеты со смешными надписями на день Святого Валентина; что она познакомила меня со своими друзьями, и мы вместе ездили на озеро. Но ничего такого не произошло.

В один из первых учебных дней я набрался храбрости и решился подойти к ней во время перемены. Мэдисон сидела в окружении своих подружек, они перешёптывались, глядя на полную девицу в цветастом сарафане, которая немного покачивалась в такт музыке в своих наушниках.

– Привет, Мэдисон, – сказал я. Все обернулись на меня. – Я хотел узнать… что ты делаешь в эту пятницу?

– Ты что, проспорил кому-то? – рассмеялась Бриджит Риверс, вскинув тонкие брови.

– Что это за шутки дурацкие? С чего ты взял, что она захочет гулять с тобой? – вторила ей другая девчонка.

Повисла неловкая тишина. Кажется, все, кто был в холле, повернулись в нашу сторону. Лицо Мэдисон на мгновение исказилось и стало как будто грустным – ну или мне просто хочется верить, что оно таким было.

– Я занята в эту пятницу.

Она произнесла это настолько отчётливо, что до меня сразу дошло: для меня она всегда занята. И в эту пятницу, и в следующую, и вообще в любой день недели. Я хотел спросить у неё: «Ну, а нахрена тогда всё это было? Зачем ты со мной заигрывала?», но сделал всё, чтобы не выглядеть полным лузером, поэтому пожал плечами и сказал:

– Ну, как-нибудь в другой раз.

Когда я шёл по коридору, я слышал, как её подружки хохочут за моей спиной. И тут я обернулся к ним и крикнул:

– Знаешь что, Мэдс? – я обращался к ней так, как обращаются друзья. – Ты пожалеешь об этом. Когда-нибудь ты посмотришь в ежегодник и вспомнишь, что ходила со мной в кино. И ещё, свидание было классным, так что спасибо, что пригласила.

Теперь все смотрели на меня уже удивлённо, но мне было всё равно. Потому что щёки Мэдисон покраснели, и это был один из тех редких случаев, когда я не ушёл молча.

========== two ==========

Все эти бессмысленные переживания, которыми я испачкал первые несколько страниц… Когда Руперт вручил мне приглашение на вечеринку, я на секунду ощутил себя нормальным парнем. Таким, который не сидит все выходные дома наедине с домашним заданием и деструктивными мыслями. Сначала думал всё вычеркнуть, но потом решил – чёрт с ним, пусть останется. Но прежде, чем рассказать о вечеринке, придётся написать кое о чём поважнее.

Стоит предупредить вас, что я действительно ужасный человек.

Лет с четырнадцати я составляю список людей, которые должны исчезнуть. Иногда вычёркиваю фамилии, иногда вписываю новые. Не хочу видеть боли или крови: просто чтобы в один прекрасный день они испарились и не портили мне жизнь. Пока, только пока, это всего лишь мирный способ выплеснуть агрессию.

Нас научили этому на курсах управления гневом – мама записала меня туда, потому что когда меня кто-нибудь задирал, я сразу кидался на этого человека с кулаками. Ну, я имею в виду, не составлять списки людей, которых ты ненавидишь, а отвлечься. Погулять с собакой, послушать классику, пойти тренироваться… Ладно, там иногда говорили и полезные вещи, но это ёбаный бред, понимаете? Если тебе в конкретный момент хочется разбить кому-то нос, то не поможет никакая прогулка или кантри-музыка. Или мне не помогает, потому что я совсем отбитый. Не знаю.

В старшей школе я редко ввязываюсь в драки. Если срываться на каждую дебильную шутку, рано или поздно окажешься в отделении полиции. Не подумайте: я с удовольствием пустил бы в ход кулаки, но как-то не тянет прозябать на общественных работах.

Может быть, оттого, что мне некуда выплеснуть гнев, в голове и появились все эти безумные идеи? Забавно, что я не могу купить в магазине литр пива или взять напрокат машину, но если всё сложится удачно, к концу этой недели у меня уже будет винтовка. Но вот когда будет, тогда и напишу об этом подробнее. Если загадываешь наперёд и строишь планы, всё до мелочей вырисовываешь, всегда выходит ерунда какая-то.

Вот я думал, что точно пойду на выпускной, а потом решил – ну нафиг. Во-первых, в смокинге я выгляжу, как идиот, хотя мама говорит, что очень мило. Во-вторых, не хочу приглашать никого от безысходности: искать чокнутую, которая согласится провести вечер со мной, просто потому что никто другой её звать не собирается. Сомнительное удовольствие – ради того, чтобы напиться в компании одноклассников, придётся тратиться на лимузин, цветы и прочую мишуру.

Я хотел, чтобы этот дневник пошагово рассказывал о плане и только, но сами видите, что из этого вышло. Вопрос про выпускной мне задал Руперт: он иногда подсаживается ко мне в столовой, и сегодня его угораздило спросить, с кем я туда пойду. Первый раз он подошёл ко мне с разговором про тест по химии, но я сразу ему сказал, чтобы он отъебался, потому что о таком болтают только адские ботаники.

Тогда он сменил тему. Мы поговорили немного о музыке, и Руперт сказал, что не особенно разбирается в жанрах, которые мне нравятся, но попросил записать для него диск, так что весь вечер я пытался подобрать что-то подходящее. Потому что, знаете, я составляю диск для чувака, который всю жизнь слушал попсу на пляжах в Санта-Монике. Если выбрать что-то слишком жёсткое, он скажет, что это долбаный визг, а не песни, и все старания уйдут в никуда. Пожалуй, придётся заменить DRI на что-то поспокойнее.

Руперт тоже немного рассказал о себе. Оказалось, что его родители сколотили неплохое состояние, совершая сделки с недвижимостью в Малибу, но слишком часто вкладывались в сомнительные проекты и влезли в долги. После этого они приняли решение переехать в родной штат его отца, на другой конец страны – подальше от знакомых, которые привыкли жить на широкую ногу. Мы говорили много о чём: о политике, о софт-порно по кабельному ТВ, о книгах. Короче, Руперт вполне ничего, когда не порет чушь и не пытается всем понравиться.

Пока я записывал это всё, за окном успело стемнеть. В моей комнате к потолку приклеены звёздочки, которые светят холодным, почти прозрачным светом, если выключить все лампы. Мне нравится лежать на ковре и смотреть на них, сразу кажется, что небо очень близко. Они стоили всего пять баксов и висят здесь уже лет десять: я ужасно боялся темноты в детстве, и мама повесила их, чтобы не оставлять включенный свет.

Раз уж речь зашла о комнате, то вся стена у меня заклеена фотографиями космоса, спутников и вырезками из газет – как я уже сказал, я искренне верил во вторжение инопланетян и собирал статьи всяких придурков, которые писали о том, как пришельцы могли бы выглядеть и как с ними общаться. Сейчас я понимаю, что если бы инопланетяне и вздумали высадиться на Землю, то им было бы совершенно нечего делать в таком захолустье, как Мидлбери. Разве что они хотят умереть со скуки, прежде чем успеют уничтожить человечество. Надо бы эту стену превратить во что-то нормальное, картины повесить, например, но мне жалко трудов девятилетнего Сэма, который всё это криво вырезал.

Иногда я, правда, думаю, что будет неловко, если какая-нибудь девчонка придёт ко мне, чтобы заняться сексом, а на неё будут смотреть десятки газетных и журнальных пришельцев.

…

Клянусь, я не собирался идти на вечеринку. До последнего думал, что останусь дома и поиграю в «Старкрафт» или попробую закончить один из рисунков, но тут мама заявила, что в субботу к ней приезжает подруга. А это значит, что миссис Ховардс будет весь вечер сидеть на нашей кухне и докапываться до меня – как я учусь, с кем встречаюсь и всё такое. Она уверяет моих родителей, что я такой хмурый, потому что не хожу в церковь и не исповедуюсь, и у меня от этого «тяжело на душе». Когда она открывает рот, меня сразу тянет заткнуть его кухонным полотенцем.

Мама легко меня отпустила, видимо, решила, что мы с этим новеньким друзья. Она уже видела Руперта: он поздоровался со мной, когда мы ездили за покупками в супермаркет. Конечно же, она сказала, что он очень милый мальчик. С этим не поспоришь, хотя я ненавижу это слово. Что оно, блин, вообще значит? Всё подряд называют милым – салфетки, платья, маленьких детей или котят.

Я даже собирался одеться лучше, чем обычно, поэтому с полчаса искал в шкафу футболку с концерта the Misfits, но она оказалась в стирке. Пришлось доставать с полки камуфляжную, в которой я летом езжу на рыбалку. На улице был приятный мартовский день. Тусклое весеннее солнце клонилось к закату, освещая розоватым светом асфальт и одноэтажные домики на нашей улице.

Семья Руперта арендовала двухэтажный дом на окраине. Сразу за их участком начинается лес, ветви елей даже задевают забор. В гараже была припаркована вишнёвая «Тойота», на которой он приезжает в школу.

Я ужасно волновался, меня буквально скрутило, а ещё предстояло выпить немало алкоголя, чего я боялся больше всего. Мне не приходилось пить в компании, да и вообще единственный раз, когда я надрался, был в девятом классе. Тогда родители уехали в город, а я в чём-то провинился, и мама посадила меня под домашний арест. Я пробовал противиться: я всё равно никуда не выхожу, кроме школы, так что практически каждый день под добровольным домашним арестом. Но мама не разрешила мне поехать, и пришлось развлекаться самостоятельно.

В подставке для вин на кухне я нашёл бутылку ликёра и вылакал несколько рюмок в одиночку, досматривая «Симпсонов». Ничего особенного тогда не случилось, разве что шутки показались мне смешнее, чем обычно. Я так и уснул на кухонном диване, оставив на столе откупоренную бутылку со сладкой, крепкой жидкостью. Мне не понравились ощущения скованности во всём теле с утра и тяжесть в голове, поэтому больше я не притрагивался к алкоголю.

Но на этот раз всё должно было быть по другому. Ладно, никому не интересно, с кем я там здоровался и всё такое прочее. Руперта я сразу нашёл: он стоял в большой компании, но радостно махнул мне рукой и вроде как собирался подойти, но Кармен зачем-то утянула его на кухню. То ли ей нужно было найти вино, то ли ещё что-то.

Когда я пришёл, многие уже были навеселе. Джастин и Бекки танцевали: ну, то есть пытались танцевать, потому что всё, что они делали, сводилось к тому, чтобы обжиматься, топать и хлопать руками невпопад. Я немного растерялся, потому что не знал даже, к кому можно было бы присоединиться. Потом осмотрел комнату, всех этих ребят из старших классов и впервые задумался: я знаю их всех столько лет, а поговорить могу от силы с парой-тройкой человек.

В итоге у лестницы я встретил Монику. Считайте, Мэдисон номер два, только брюнетка. Она сидела на первой ступеньке, подперев голову руками, и явно скучала.

– Ты чего одна? – спросил я.

Моника молча указала пальцем в сторону Кайла Хэнкса: парня из колледжа, с которым они встречались вот уже недели четыре. Он совсем окосел от пива, и на его руке висла совсем не симпатичная девчонка. Было ясно, к чему это всё идёт.

– Мы с ним пришли вместе, – усмехнулась она. – И теперь мне очень весело, как видишь.

– Принести тебе выпивки?

– Если там есть светлое… Хотя ладно, что угодно пойдёт.

В холодильнике оставалось несколько банок «Будвайзера». Вкус мне не понравился, но находиться трезвым в этой компании было просто невозможно, поэтому я быстро прикончил бутылку.

Моника тоже выпила, а потом потащила меня за собой в гостиную, где визжали колонки. Танцевать я отказался, и в конце концов мы вышли на крыльцо. Моника явно перебрала, но это оказалось не так важно. Пиво сделало своё дело, и я без проблем поддерживал разговор.

– Почему ты всегда такой сердитый, Сэм? – вздохнула вдруг она. – Ты мог бы быть нормальным парнем.

– Неужели? – хмыкнул я.

– Ты всегда был таким грустным и сердитым, даже в начальной школе. Я помню. Ты никогда не хотел играть в «Мэш» или салочки…

В общем, Моника выдала мне целый монолог, начинающийся с «если бы». В итоге мы пришли к тому, что если бы я лучше одевался, чаще выбирался куда-нибудь и перестал бы отстраняться от всех, то сошёл бы за нормального человека. Я с ней просто согласился, и тут она спросила:

– Слушай, хочешь пойти полизаться?

– Чего?

– Пошли, – она потянула меня за руку, и мы зашли в помещение, где начал собираться народ.

Признаюсь, что когда она сказала «полизаться», я подумал, что мы уединимся. Даже начал морально готовиться к этому, но как только оказался в нужной комнате, понял, что дело идёт немного не в ту сторону. Там, на мягком ворсистом ковре и диване разместилось человек пятнадцать. Моника болтала с Кармен, и только из их разговора я наконец догнал, что мы играем в «Семь минут в раю».

Если вы не знаете правила, то вот вам суть этой игры в двух словах: пишете на бумажках имена, их перемешивают, и двоих человек запирают в комнате на семь минут, а дальше вы делаете, что хотите. Учитывая то, что гости, как правило, пьяные, ни у кого нет желания вести философские беседы, но это отличный шанс поцеловаться с кем-нибудь. Если не хочется, то всегда можно поиграть в слова, например.

Моника села на ковёр рядом со мной и положила голову мне на плечо, и я подумал, что было бы неплохо, если бы нас заперли вдвоём.

Но когда Бекки объявила имена, оказалось, что Моника пойдёт в гардеробную с каким-то странным типом, я же должен был тусоваться там с Рупертом – парней в комнате оказалось больше, поэтому удача оказалась не на нашей стороне. Он сидел напротив и медленно потягивал из стакана смешанную с соком водку.