Текст книги "Нулевой день (СИ)"

Автор книги: R. Garraty

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Пока я ждал своей очереди, успел прикончить ещё две банки пива. Голова начала медленно тяжелеть, а всё тело будто отекало. Я даже не следил, кто уходил в гардеробную, где предполагалось отсиживать эти самые семь минут. Когда пришла моя очередь, я неуклюже встал на ноги, цепляясь за спинку дивана и поплёлся за Рупертом вдоль коридора.

В гардеробной оказалось очень тесно. Она была заставлена ещё не разобранными после переезда коробками, и в духоте помещения отчётливо различались запахи дезодоранта и женских духов. Кто-то, кто сидел здесь до нас, положил на пол вязаную кофту. Мы сели рядом, так, что наши плечи почти соприкасались. Я тут же начал нервно теребить узелки на подстеленном свитере.

– Тебе сегодня не везёт, – усмехнулся я. – Ты оказался здесь со мной. Не думал, что когда-нибудь буду играть в эту ерунду.

– Я вообще эти игры не очень люблю.

– Я тоже.

– Правда? Мне однажды пришлось сидеть с одной девчонкой, у которой изо рта ужасно пахло чесноком. А ты почему?

– Я никогда не играл в такое. Это просто тупо, – фыркнул я.

В тишине различались чужие голоса. Кто-то просил сделать погромче музыку, кто-то спрашивал, осталась ли в холодильнике выпивка.

– Значит, ты никогда не ходишь на вечеринки? – спросил он.

– Меня не приглашают. Как видишь, я не отличаюсь дружелюбием.

– Ты мог бы поехать с нами в город, – начал он, – мы собираемся…

– Нет. Слушай, тебе делать совсем нечего? Не надо звать меня из жалости.

– То есть ты не допускаешь, что я просто так позвал тебя?

Нет, я этого не допускал. Понимаете, я знаю такой тип людей слишком хорошо. Сначала они делают вид, что им с тобой интересно, а потом обрывают любые контакты, когда находят другую компанию. Такое уже случалось со мной несколько раз: новенькие ребята делали вид, что хотят со мной общаться, но со временем пробивались в люди, и странный Сэм уже не был им нужен.

– Послушай, я понимаю, ты новенький здесь, и легче всего подлизаться к неудачнику. Но я не хочу сидеть и ждать, пока ты променяешь меня на более крутых друзей. С тобой все готовы общаться, так что просто оставь меня в покое. Пожалуйста.

– Ладно.

Некоторое время мы сидели молча. Я рассматривал полоску света, который пробивался сквозь тонкую щель между полом и дверью. Из гостиной доносились звуки музыки, которые с каждым часом только усиливались. И тут мне стало стыдно за то, что я так на него наехал. Он пытался быть вежливым, ничего не мешало мне просто отказать.

– Руперт, – я легонько дотронулся до его локтя.

– Да?

– Извини. Я немного вспылил. Из-за алкоголя, наверное.

– Бывает, – тихо отозвался он.

Голос его прозвучал как-то грустно, будто я и правда сильно его обидел. Мне стало ужасно неловко. Потому что расстраивать его мне вообще не хотелось: он хороший человек, я чувствую это. Просто знаю. К тому же, у него был день рождения, и ему даже не досталось симпатичной девчонки, с которой можно было бы полизаться в шкафу. Извиняться во второй раз было бы глупо, поэтому я выпалил первое, что взбрело в голову:

– У меня лицо горит. Кажется, оно всё онемело.

– Правда? – он нахмурился и положил ладонь мне на лоб, как будто мог почувствовать, онемело оно или нет. Никто из школы никогда не прикасался к моему лицу, поэтому я замер от неожиданности, но тёплая, сухая рука быстро исчезла. – Да нет, всё нормально.

После этого мы уже не разговаривали, и очень скоро дверь открылась. Первое время меня слепил свет, и я неуклюже поднялся на ноги. Мы вышли из комнаты и разошлись – Руперта ждали гости, а мне ужасно захотелось охладить лицо. Попытался даже пробиться в ванную, чтобы умыться, но, судя по звукам, там сидел кто-то, кому было намного хуже, чем мне.

Часы показывали полвторого ночи, и я решил, что с меня хватит. Основное веселье подходило к концу. Самая обычная, в общем, вечеринка: никто не обдолбался и не выбегал голым на газон.

– Уже уходишь? – спросила меня Моника. Она сидела на крыльце, но уже с девчонкой, которую я не знал.

– Да. Мне пора.

– Ладно. Спасибо, что скрасил мой вечер. Я даже не думала, что ты умеешь разговаривать.

– Я ещё много чем могу тебя удивить, – сказал я, пошевелив бровями.

– Дурак, – она рассмеялась и клюнула меня в щёку.

Родители уже спали, и в комнате меня ждала только моя кошка. Она сразу свернулась клубочком у меня в ногах и довольно замурлыкала.

========== three ==========

Пора перейти к делу. Совсем забыл написать, что пушка наконец у меня в кармане. Вообще-то, она была прямо за стеной всё это время: мой отец по молодости увлекался охотой, и винтовка до сих хранится в сейфе в кладовой. Единственной проблемой оставался ключ, потому что он даже мельком не упоминал, куда прячет его. Я обшарил все ящики его рабочего стола и тумбочку, но ничего не нашёл.

Вчера ночью я спустился на кухню, чтобы выпить воды, и увидел, как отец укладывает что-то в коробку с коржами для лазаньи. Пришлось бесшумно возвращаться в кровать с пересохшим горлом – появилось странное предчувствие что это то самое «тайное место». Так и оказалось: вернувшись со школы, я нашёл там пачку купюр «на чёрный день» и ключ от сейфа. Деньги мне были не нужны, а вот ключик подошёл на ура. Осталось только купить побольше патронов двадцать второго калибра. С этим проблем точно не будет: есть один магазин в Вудстоке, где можно приобрести несколько пачек. Помимо этого, придётся искать второе оружие, причём более скорострельное и компактное.

Чертовски сложно делать домашнюю работу, а ещё держать в голове всё, что я должен успеть до тринадцатого мая – это дата, которую я выбрал. Все считают число «тринадцать» хреновым, так почему бы ему не оправдать стереотип? Осталось совсем немного (сегодня девятое марта), решение давно принято и отступаться поздно.

А теперь внимание. Я уверен, что когда найду вторую пушку и свершится правосудие, все спросят: а о чём он думал? Как его родители могли не заметить? Они смотрели «Шоу Бенни Хилла», пока их сынок рисовал свой сумасшедший план? А его мать всегда находилась дома и ничего не знала? Да что она вообще за мать такая?

Так вот, дорогие журналисты, копы – или кто вы там? Я не рисую в блокнотах бойню, не угрожаю никому расправой, а мой отец знать не знает, что мне удалось-таки добраться до сейфа. Я одурачил родителей также, как одурачил всех вокруг – учителей, одноклассников, школьного психолога…

Мои родители не виноваты. Повторяю: мои родители не виноваты ни в чём. Моя мама – образцовая домохозяйка, которая в детстве пекла мне кексы и помогала разобрать домашнее задание по математике. Мой отец – очень талантливый инженер, настоящий пример для подражания и ни разу в жизни не поднял на меня руку.

Я хочу сделать это не потому, что играю в «Старкрафт» или слушаю хэви-метал. Если вы вините во всех проблемах правительство, кино, компьютерные игры или музыку, то вы конченый идиот.

Давайте начнём с того, что не было никакой внезапной мысли, после которой я решил, что хочу пристрелить кого-то. Просто эта идея живёт во мне слишком долго. Чертовски долго. Не было никакого конкретного случая, чтобы придурочный качок обозвал меня, и я собрался выбить ему мозги из автомата Калашникова.

Но все любят искать «точку отсчёта», поэтому придётся вернуться к тому моменту, когда я понял, как меняется жизнь, если в твоих руках есть оружие.

В мой первый год в старшей школе я всё ещё возвращался домой на автобусе. Последним уроком в расписании стояла физкультура, поэтому после душа я частенько забегал в салон последним и занимал место в самом конце, где сидели всякие отбросы – все другие места к тому времени уже были заняты.

И каждый день рядом со мной садился один и тот же парень. Его звали Джордан, ему исполнилось двадцать один, но он всё ещё не закончил школу. Он был единственным в старших классах, кто уже мог покупать алкоголь, и внешне напоминал неповоротливую гориллу.

Джордан мог стучать меня по голове, выхватывать из рук книги или говорить всякую чушь. Он выглядел сумасшедшим, и поступал точно так же: подкарауливал меня в коридорах, чтобы толкнуть, а однажды разбил мне о голову сырое яйцо. Предстоящая встреча с ним вызывала у меня дрожь, а жаловаться на Джордана было бесполезно. Если чему-то меня и научила средняя школа, так это тому, что все проблемы нужно решать в одиночку.

Пора было положить этому конец. В гараже мне удалось найти кусок металлической трубы и спрятать его в рюкзаке. После физкультуры я оставил книги в шкафчике, а трубу нёс с собой, и чувствовал себя офигительно – почти богоподобно, вот нужное слово!

Я занял последнее место рядом с Джорданом, и он снова начал говорить всю эту хрень, про то, какой я задрот и как он сломает мне нос или вывернет руку.

– Лучше не зли меня, – тихо произнёс я.

Для очистки совести мне пришлось дать ему последний шанс. Если бы он хотя бы раз в жизни услышал меня и заткнулся, я бы и пальцем не пошевелил.

– Ну и что ты, блин, сделаешь? Заплачешь? – Джордан насмешливо смотрел на меня и скалил свои крупные, жёлтые от литров выпитой газировки зубы.

Нет, плакать я не собирался. Плакать нужно в начальной школе, когда на твои слёзы ещё кто-то реагирует. Теперь я собирался вмазать ему. И стоило ему снова открыть рот, как я поднял завёрнутую в тряпичный рюкзак трубу и долбанул его по голове. Джордан шумно выдохнул и прижался к стенке автобуса, накрыв голову руками, а я несколько раз всыпал ему кулаками, прежде чем водитель резко затормозил у обочины и оттащил меня от этого громилы. Какая-то девчонка громко визжала, другие дети сидели с изумлённо распахнутыми глазами, но благоразумно решили не вмешиваться.

На следующий день родителей вызвали к директору. Меня отстранили от занятий на неделю, а ещё на месяц запретили пользоваться школьным автобусом. Джордан больше никогда меня не трогал, хотя всё обошлось без увечий. Никто так и не узнал, что в рюкзаке была труба: в тот же день я выбросил её в мусорный контейнер.

Я не хотел, чтобы он лёг в больницу или получил сотрясение мозга. Только чтобы этот кретин раз и навсегда оставил меня в покое.

Чтобы заставить Джордана уважать меня, мне пришлось избить его. И, знаете, это угнетает. Так это работает.

Но если тогда я не хотел этому придурку по-настоящему причинить боль, то теперь мне всё равно. Есть люди, которые нравятся мне, но их слишком мало в огромной толпе мудаков. Из меня мог бы вырасти неплохой отец: я люблю детей, животных, а летом с удовольствием подрабатывал в доме престарелых. Мне нравится помогать, но последнее время я стал слишком злым: каждый раз, когда в школе ко мне начинают прикапываться или игнорируют, я ощущаю всепоглощающую ненависть. Ненависть не оставляет меня, она всегда со мной, даже если я порву что-нибудь или стучу кулаками в дверь.

Почему в школе так много уродов, которым обязательно нужно достать тебя? Почему я должен выслушивать комментарии о том, как я выгляжу, как говорю и какой я двинутый? Я знаю об этом и без вас, спасибо. Может быть, я совершу непоправимое, и это будет моя ошибка, но вы все, блять, должны помнить, что это вы сделали меня таким.

Все ведь слышали эту фразу, что каждый должен уметь постоять за себя? Так вот, я это сделаю, тринадцатого мая, раз и навсегда. Парни из моей школы считали, что имеют право смеяться надо мной, что они заправляют всем и придумывают правила игры, где такие, как я, всегда в проигрыше. Что ж, посмотрим, сможете ли вы остаться победителями, если один-единственный раз мы сыграем по-моему.

Только что на стол запрыгнула кошка: Мисси часто приходит, когда я рисую или делаю уроки. Ложится в углу стола или ходит вокруг ноутбука, помахивая пушистым хвостом. Она смотрит на меня своими жёлтыми глазами с укоризной, словно догадывается, о чём я здесь пишу.

– Ты ведь не расскажешь маме? – спросил я и ласково потрепал её за ухом.

Кошка мурлыкнула и свернулась клубочком совсем рядом с тетрадью. Её шерсть была немного влажной: снова бегала по газону после дождя или охотилась на кротов. Мисси уже совсем старенькая, но она всегда любила весну. Ей нравится бегать за бабочками и ловить солнечных зайчиков.

В детстве я даже разговаривал с ней: рассказывал, как прошёл день, какие оценки получил за тест. Когда она мяукала, я верил, что кошка отвечает мне, и она всё поняла. Мисси любит меня куда больше, чем маму или папу, спит в моей комнате, а по утрам облизывает лицо, чтобы я проснулся и налил ей молока.

…

Во время перерыва на ланч я проходил мимо столиков, которые обычно занимают девушки из команды поддержки. Бекки и Мэдисон сидели рядом и перешёптывались, а потом обе пристально посмотрели на меня.

– А давай у него и спросим, – неожиданно громко воскликнула Бекки. – Иди-ка сюда, Сэм.

Я непонимающе уставился на них.

– Да-да, я к тебе обращаюсь.

Пришлось протолкнуться к их столику и занять место напротив Мэдисон. Она подвинула ко мне порцию жареной картошки и отложила в сторону конспекты.

– Ешь. Джастин опять пытался меня откормить.

– Ты для этого меня позвала?

– Не волнуйся, я не плюнула в эту тарелку, – рассмеялась она, заметив мой настороженный взгляд. – Ешь. Мы просто спросить хотели. Точнее, Беккс хотела.

– Ну и что вы хотели спросить?

Некоторое время они обе смотрели, как я макаю золотистые ломтики в сырный соус.

– Слушай, Руперт педик или нет?

Бекки спросила об этом так непринуждённо, будто мы с ней всё это время болтали, и она решила продолжить разговор.

– Чего?

– Дура, – шутливо толкнула её локтем Мэдисон. – Она просто думала подкатить к нему, а он во время уроков всё время пялится на тебя. А на вечеринке подговорил Сьюзи, чтобы она сложила бумажки так, чтобы пойти в шкаф с тобой. Так что…

– Там ничего не было, – разозлился я.

– Расслабься, – закатила глаза Бекки. – Мы знаем, что ты не гей.

– Правда, Сэм, не бери в голову.

– Пошли, Мэдс. Приятного аппетита, чудила, – усмехнулась она.

Они обе сразу же встали из-за стола и ушли, а я ещё некоторое время расправлялся с картошкой.

У меня язык не поворачивался даже в уме обозвать Руперта «педиком», но я всё равно думал об их словах не только на перемене, но и весь оставшийся день. Потом я поймал себя на мысли, что у девчонок просто разыгралось воображение и успокоился. Знаете: я и так местный «парень со странностями», не хватало ещё дополнительного повода привлечь к себе внимание. Ну уж нет. К тому же, если рассуждать здраво, с чего бы ему пялиться на меня? Мне самому на себя смотреть в зеркало не хочется.

Короче, их слова меня озадачили, но потом появилась другая проблема. Рик Доусон решил, что будет феерически прикольно вырвать у меня из рук домашнее сочинение по литературе и выбросить листок в окно. Идти на урок без задания не хотелось: мисс Гринвуд всегда очень расстраивается, когда её предметом пренебрегают.

В общем, я попросил одноклассника сказать, что мне стало плохо и родители за мной заехали, но на самом деле пошёл на стадион. Во время уроков там не было ни души, и я забрался на один из первых рядов и просто сидел так целый час и думал о своём.

Странное ощущение – находиться на трибунах, где могут разместиться несколько тысяч зрителей, но остаться там в одиночестве. Лицо обдувал прохладный ветерок, а весеннее солнце ярко освещало деревянные скамейки и ровно подстриженный газон. Я зажмурился, направив лицо навстречу тёплым лучам, и так углубился в свои мысли, что не сразу услышал приближающиеся шаги.

– Я тебя искала, – рядом опустилась Моника. – Увидела в окно, что ты здесь, а у меня как раз свободный урок.

Я недоуменно смотрел на неё и шаркал ногой, счищая жвачку с носка кроссовка.

– Плохой день, да? – сочувственно кивнула она.

– Есть такое.

– У меня к тебе деловое предложение, – начала Моника и закусила губу. Она поёжилась, когда подул особенно сильный ветер, и выпрямила закатанные рукава пушистого свитера. – Я хочу, чтобы ты пошёл со мной на выпускной.

– Ты серьёзно?

– Конечно, серьёзно. Как ты, наверное, догадался, после той вечеринки мы с Кайлом порвали.

– Мне очень жаль.

– Ерунда. Так вот, ты провёл со мной целый вечер и не пытался подкатить. Даже при том, что я была пьяная.

Значит, так она думала – этот тихий парень весь из себя такой скромный и не воспользовался чужими слабостями. Возможно, не будь я таким застенчивым, я и попытался бы, но факт оставался фактом.

– Ты уверена? Может ты найдёшь другого?..

– Другого придурка, который кинет меня сразу после выпуска? Нет, спасибо. Так ты согласен или нет?

– Согласен. Только если не придётся надевать костюм-тройку. И бабочку.

– Ладно, – рассмеялась она, и мы пожали друг другу руки. – Спасибо. Для меня это важно.

После уроков я вручил Руперту диск, на который ушло как минимум часа четыре. Получилось отлично: в основном трэш-метал, немного хоррор-панка и старых добрых the Mamas and the Papas. Он убрал его в сумку, и мы вместе пошли к парковке – Руперт предложил подвезти меня до дома, потому что ему как раз нужно было в ту часть города, чтобы сдать в ремонт компьютер.

Солнечные лучи освещали его волосы, делая их практически золотистыми. Руперт начал рассказывать что-то о своей предстоящей поездке в Калифорнию, и я поймал себя на мысли, что хочу узнать, правда ли то, что сказала Мэдисон или нет. Я весь день думал о том, как завести разговор на эту тему, но тут же отбросил эти мысли.

В его машине панель была идеально вычищена – ни пылинки, а на заднем сидении лежала плетёная сумка, термос с чаем и какие-то зерновые хлебцы. Это совсем не похоже на старый «форд» моего отца, где сильно пахнет яблочным освежителем воздуха, а между сиденьями запиханы бумажные пакеты из «Бургер Кинга» и смятые стаканчики из-под кофе. Руперт включил «Цветы на стене» группы the Statler Brothers – этот до жути заезженный кантри-альбом – и отодвинул на лоб солнечные очки.

И тут я подумал: что я за человек такой вообще? Пишу невозможные вещи, собираюсь оставить ужасную память о себе, но боюсь задать однокласснику один-единственый, конкретный вопрос. Если план осуществится, очень скоро у меня просто не будет шанса спросить его об этом: наверное, именно это меня и подтолкнуло.

– Послушай, – аккуратно начал я, – есть слухи… Ну, Мэдисон сказала, что ты смотрел на меня и…

– И что? – он нахмурил светлые брови. – Что дальше?

– Серьёзно. Она и Бекки считают, что ты гей. И что ты подкатываешь ко мне.

– Сэм…

– Да?

– Знаешь, я никогда не считал тебя странным. Но это было очень странно. – Руперт смотрел на меня как-то насмешливо, и от этого взгляда сердце почему-то невольно забилось быстрее.

Когда автомобиль завернул на нужную улицу, я тихо пробормотал «спасибо» и, не оборачиваясь, подбежал к крыльцу. Я уже проклинал себя за то, что вообще открыл рот.

В такие моменты всегда вспоминается случай, который произошёл со мной ещё в третьем классе.

На прогулке одноклассники позвали меня играть в футбол, потому что им позарез нужен был вратарь, но стоять на воротах никто не хотел. Помню, что сначала следить за игрой было увлекательно, но мяч надолго перешёл на другую сторону поля, и я заскучал. Помните – в мои планы входил только поиск посланий инопланетян, а футбол меня отвлекал. Но если бы я отказался играть, то, скорее всего, огрёб бы. Остальные ребята долго и безуспешно боролись за мяч. День был очень жаркий, и даже моя жёлтая бейсболка не спасала от слепящих лучей. И тут я увидел на штанге большую улитку: она ползла вверх по разгоряченному металлу, оставляя за собой влажный слизистый след.

– Подруга, это не очень хорошая идея, – наклонился к ней я.

Я посмотрел на другую сторону поля: теперь наша команда пробивала пенальти.

– Давай-ка унесу тебя отсюда.

Я подхватил улитку за панцырь и отнёс в кусты на другой стороне площадки. Аккуратно посадил её на траву и некоторое время следил, как она ползёт, приминая тонкую пожухлую траву.

Когда я вернулся, на воротах вместо меня стоял Лиам МакКриди, а этот здоровый тип – Джастин, взял и влепил мне пощёчину. Он разозлился так сильно, что тяжело дышал, а его полное лицо пылало не хуже, чем солнце.

– Ты где был, чудила?

– Я…

– Хотя неважно. Ты вообще знаешь правила игры? Твоя задача стоять на воротах и отбивать мячи либо руками, либо своей тупой башкой. Что ты забыл в этих кустах?

– Ничего.

– Господи, почему ты всегда ведёшь себя, как придурок?

– Не знаю, – ответил тогда я.

Джастин только махнул рукой, но сказал снова встать на ворота.

Джастин задал потрясающе злободневный вопрос. Мне скоро восемнадцать лет, а я до сих пор не знаю, почему постоянно веду себя, как придурок.

========== four ==========

В пятницу пришлось тащиться с Моникой по магазинам: она пытается выбрать мне костюм. Задача не из лёгких: он должен нормально смотреться на фотографиях и сочетаться с её платьем. «Ты будешь выглядеть почти как Том Круз», – обещает она, отклоняя один вариант за другим. Опустим тот факт, что я ни при каких условиях не сойду за Тома Круза, но эта бальная лихорадка так меня доконала, что хочется просто забить на выпускной.

Вся эта ерунда с костюмами, лимузином и фотографиями в ежегодник так забила мне голову, что я совсем забыл о приезде дедушки. Когда я вернулся домой из шоппинг-центра и увидел его, то прямо-таки опешил. Мне почему-то казалось, что он приедет ближе к концу месяца. Но он сидел на нашей кухне в своей необъятной фланелевой рубашке, такой же крупный, шумный, как и в последний раз, когда мы с ним виделись – а было это пять лет назад.

Дедушка у меня тот ещё кадр! В шестьдесят с лишним он женился во второй раз и переехал в Техас. Всю жизнь проработал преподавателем философии в местном колледже, а тут вдруг решил, что должен стать фермером, ну и стал – живёт вдали от цивилизации в окружении кукурузных полей, и вроде как счастлив.

– Как жизнь, Сэмми? – радостно завопил он и обнял меня так крепко, что захрустели кости.

Дедушка пожал мне руку и усадил рядом с собой. Мама сразу принесла тарелку с необъятным стейком, хотя я сказал, что не голоден. Торговые центры всегда отбивают аппетит: какое удовольствие в том, чтобы толкаться по примерочным и рассматривать переоцененные шмотки? Мама переживала, что я заболел, но аппетит у меня пропал из-за нервов, что неудивительно: тринадцатое мая неумолимо приближалось.

Пришлось для приличия осилить большую часть мяса. Дедушка и его жена, Кейт – щуплая женщина лет пятидесяти – долго расспрашивали меня об учёбе, о друзьях. В общем, обычный семейный вечер.

Потом все вышли на террасу, и папа достал виски, который дедушка привёз в подарок из Техаса. Они собирались смешать его с содовой – редкостная гадость, как по мне, но это что-то вроде традиции, без этого ни один семейный ужин не обходится.

Раньше, когда взрослые опрокидывали пару бокалов, дедушка всегда спрашивал:

– Присоединишься к нам, Сэм?

Но прежде, чем я успевал ответить, мама всегда бросала в его сторону убийственный взгляд и сердито проговаривала:

– Не говори ерунды, папа. Он совсем маленький.

Теперь на столе стояли пять бокалов, в которые заранее покрошили лёд. Это значит, что меня мама тоже посчитала – теперь она решила, что её сын достаточно взрослый для «Джемесона», но не для того, чтобы пойти наконец в автошколу или работать во время учебного года.

Мы с дедушкой заняли плетёные стулья на террасе. Небо медленно розовело, как и низкие перистые облака; пахло цветами и сухой землёй. Над узорчатым пледом, которым дедушка укрыл ноги, кружила пёстрая бабочка: она порхала над нарисованными ирисами так долго, будто надеялась отыскать на них нектар. Наша старая кошка тоже выбралась на крыльцо, выгнула спину и смешно пошевелила усами, прежде чем прыгнуть и постараться сцепить насекомое когтями. Та упорхнула, а Мисси тут же потеряла интерес к окружающей природе и залезла ко мне на колени.

Кажется, я ещё не рассказывал, как Мисси появилась в нашем доме. Нечестно получается, потому что она живёт с нами уже девять лет, и я считаю её отличной подругой. Я бы про неё стихи написал, честное слово, такая она сообразительная. Вы скажете: это ведь просто кошка, придурок! Да, это просто кошка, но она добрее и надёжнее, чем большинство людей, с которыми мне приходилось общаться.

Но не суть. В третьем классе меня угораздило подраться с Риком Доусоном, и родителей опять вызвали в школу. Психанул я не просто так: он вылил апельсиновый сок на блокнот, в который я старательно заносил информацию об инопланетянах. Срисовывал картинки с интернета, вписывал данные в таблицу, отыскивал теории всяких поехавших «учёных» – в общем, как вы давно поняли, я был отбитым задротом. Но тогда это стало для меня настоящей трагедией, и мы с Риком наставили друг другу немало синяков.

Телевизор мне смотреть запретили, приближаться к компьютеру тоже, поэтому я вышел на задний двор и рыдал, сидя на качелях. Это было чертовски несправедливо. Рик испортил мой многодневный труд, но вышел сухим из воды: все подтвердили, что я ударил его первым. Таким уродам всегда всё сходит с рук, знаете. Будь то дебильный блокнот или вождение под шафе – это я давно понял.

В общем, я сидел и стирал слёзы со своих и без того красных щёк и увидел, как среди листвы промелькнули большие жёлтые глаза. От неожиданности даже вскрикнул, но тут из кустов выбрался совсем крошечный, пушистый комок, и мне стало даже стыдно, что я испугался.

Кошечка была вся такая чистенькая, дымчатая и с аккуратным ошейником на шее – мама потом пыталась найти хозяев, но ничего не вышло. Она некоторое время смотрела на меня, а потом вытащила из-под листьев лопуха убитую мышь, мол, угощайся, приятель.

Заметив, что меня её добыча не очень интересует, она просто села рядом и стала тереться головой о мою влажную от слёз ладонь, и, не знаю, может я чокнутый, но мне кажется, она поняла, что у меня фиговое настроение и пыталась как-то поддержать.

Нагоняй от родителей я получил, но кошку после долгих уговоров они разрешили оставить.

Мисси отлично чувствует настроение. Если я прихожу со школы и всё хреново, она просто садится рядом, но не мешается и не требует никакого внимания. В другие дни можно заставить её побегать за радиоуправляемой машиной или дать ей пару оливок – она с них дикий кайф ловит и начинает смешно кататься по полу. Ещё мне нравится шебуршить кончиками пальцев по диванной обивке, чтобы она прыгнула туда, а потом резко отдёргивать руку.

Последнее время, правда, Мисси прыгает уже не так охотно – годы берут своё, у неё даже шерсть потускнела. Надеюсь, что она ещё долго проживёт и не будет слишком сильно скучать по мне.

– Значит, ты пойдёшь в колледж? – спросил дедушка, когда мы в очередной раз чокнулись и поставили пустые стаканы на стол.

Ненавижу вопросы про колледжи. Я отправил документы в ближайший к Мидлбери университет, и едва ли у них есть основания, чтобы меня не зачислить. Возможно, стоило отнестись к этому серьёзнее и рассмотреть варианты получше, но мне просто всё равно. Однажды я сел за компьютер и начал читать что-то про университет Нью-Йорка и пару вузов Лиги Плюща, но потом подумал – кого я нахрен обманываю? Какой смысл париться ради рекомендаций и внеклассных заслуг, когда после того, что я собираюсь сделать, оценки не будут иметь никакого значения?

– Думаю, да. Наверное, начну изучать программирование.

– Ты хочешь всю жизнь проторчать за компьютером? – спросил дедушка, но тихо, так, чтобы его мог услышать только я.

Мама убирала со стола закуски, папа говорил о чём-то с Кейт, поэтому никто не мог вмешаться или подслушать нас.

– Это интересная специальность. Правда.

– Подумай хорошенько. Потому что я потратил слишком много времени в пыльном кабинете, хотя мог бы заниматься чем-то стоящим.

– Например, выращивать овощи? – хмыкнул я.

Не то чтобы я презираю фермеров или другие профессии, связанные с сельским хозяйством. Отнюдь. Просто мне непонятно, как человек, который написал докторскую диссертацию, может вдруг решить, что всё, что он столько лет делал – бесполезно. Но дедушка всё-таки изучал философию, чёрт его знает, до чего там можно додуматься, если в этом вариться.

– А ты чего смеёшься? Совсем уже совесть потерял! Ни разу меня не навестил.

– Не сложилось как-то, – вздохнул я.

Я вам уже говорил, что от Калифорнии меня тошнит. Но ещё больше тошнит от штатов, где голосуют за Буша-младшего, и мне чисто из принципа не хочется проводить там каникулы.

Я верю, что там остались разумные люди, но значительный процент всё ещё считает, что война в Ираке – отличная идея. Окей, мы разнесли к херам Афганистан, ради того чтобы уничтожить «Аль-Каиду» во главе с Бен Ладеном, которому ещё и удалось сбежать [1]. Но мы потеряли тысячи людей в Ираке, пока охотились за несуществующим оружием Саддама Хуссейна, и я не могу смотреть на это сквозь пальцы. То есть по сути Буш начал войну без весомых на то причин. И знаете, что меня бесит больше всего: господин президент даже не удосужился ответить матерям, чьи сыновья погибли на этой войне. Он даже не думал прерывать свой отпуск: ходил на рыбалку, дышал горным воздухом и завтракал с Кондолизой Райс.[2] Боже, храни Америку!

Но это меня унесло, конечно. Заговорить со мной обо всём этом – всё равно, что подлить масла в огонь. Руперт попросил не упоминать при нём политике: он сразу начинает демонстративно зевать. «Не хочу париться из-за вещей, на которые никак не могу повлиять», – сказал он однажды.

– А знаешь, что я тебе скажу? – начал дедушка. – Ты когда устанешь от своих гаджетов, приезжай к нам.

– Да-да, ты приезжай, солнышко, – неожиданно отвлеклась Кейт. – Мы очень рады будем тебя видеть.

…

В выходные я остался дома: проводил дедушку в аэропорт, а потом сел за компьютер и на полдня пропал в «Варкрафте». Где-то к пяти часам мама постучалась в мою комнату:

– Сэм, к тебе гости. Одноклассник привёз книги, которые ты забыл.

– Я не…

Забывал никаких книг.

Но она уже прикрыла за собой дверь и даже не дослушала ответ. Через несколько секунд Руперт переступил порог моей комнаты. Сначала он медленно прошёл из угла в угол, внимательно изучая обстановку. Криво усмехнулся, заметив стену с инопланетянами, стряхнул пыль с настольной лампы, а потом сел на край незастеленной кровати. Это было странно – я никогда не приглашал одноклассников к себе, но не возникало неприятного ощущения, что он влез в личное пространство, или что он здесь лишний.

– И какие же книги я забыл? – Я отвернулся и неотрывно смотрел в монитор.

– Извини, не придумал ничего лучше.

– Ничего лучше, чем ввалиться сюда без спроса?

– Ты не хотел разговаривать со мной в школе.

Тут Руперт не соврал. Я действительно приложил все усилия, чтобы не встретиться с ним: прогулял химию, просидел все перемены в библиотеке, а во время ланча вышел на улицу и слонялся без дела. Водится за мной такая привычка: если нас с человеком связывает неловкая ситуация или разговор, я изо всех сил стараюсь его избегать. Сразу кажется, что при взгляде на меня у них в памяти всплывает тот самый момент, когда я облажался. Fiasco totale.[3]