Текст книги "Проклятие (СИ)"
Автор книги: P.Shell
Жанры:
Современные любовные романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Малфой издал гортанный звук, не рык и не рев, а что-то среднее между ними, когда увидел, как Грейнджер лихо замахивается в третий раз. Благо, он успел схватить ее за обе руки, пресекая эту расправу над невинными. И теперь, крепко держа ее за оба запястья, буравил воинственную ревнительницу женской чести тяжелым взглядом.
– Что это только что было? – процедил он.
– Это ты мне ответь! – негодовала Гермиона. – Что ты вытворяешь?!
– Что ты вытворяешь! – прошипел Драко. – Какого хрена ты набросилась на меня?
– Ты. Обещал. Не. Подглядывать. – Отчеканила она. – А сам, воспользовавшись… Как только я… Открыл глаза, моментально!
Малфой наконец выпустил запястья Грейнджер, которая все это время пыталась освободиться от его хватки. Как только ей это удалось, она попыталась прикрыть руками хоть часть своей наготы. Малфой же и в ус не дул, совершенно не заботясь о том, как они оба сейчас выглядят.
– Истеричка, – выплюнул он. – Как по твоему я покажу что надо делать, если у меня глаза закрыты? Как я покажу тебе движения, руны? Что за херня, Грейнджер?
Гермиона молчала. Она чувствовала себя неловко – от того, что Малфой полностью раздет, от того, что раздета она сама. И от того, что набросилась на него с кулаками, поддавшись собственной нервозности. Мерлин, что с ней творится? Почему она сама не своя?
– Из нас двоих, похоже, голые титьки больше волнуют тебя, а не меня, – констатировал Драко, потирая все еще горящую от ударов кожу.
– Прости, – тихо сказала Гермиона, – я неправа.
– Ты опасна для общества.
– Прости, – повторила она.
Малфой сверлил Грейнджер взглядом, который должен был показать ей всю степень ее вины. В голове вдруг промелькнула веселая мысль, что облапать неприступную гриффиндорку и выставить ее же виноватой – дано точно не каждому. У него талант.
Драко не был отпетым ловеласом, но обнаженных девушек он видел и, спасибо Мерлину, не раз. Грейнджер однозначно не поражала воображение выдающимися формами, но вспомнив свое спонтанное посягательство, Малфой с ужасом осознал – здоровый мужской организм реагирует на женское тело вполне предсказуемо. А может, он просто извращенец, которого возбуждают ритуалы, пентаграммы, руны, капающий с парящих свечей воск и тощие гриффиндорки с виноватыми глазами, матовой бархатистой кожей, хрупкими руками, которые пытаются прикрыть маленькую грудь с затвердевшими от холода… Блядь.
– Блядь, – повторил вслух Драко.
– Что?! – поразилась Гермиона.
– Я говорю, Грейнджер, извинения приняты, – подчеркнуто строго произнес Малфой. – Ты готова?
– Готова, – немного растерянно буркнула она, отмечая, как неожиданно он сменил гнев на милость, и что вообще-то правила хорошего тона в таких ситуациях подразумевают извинения обеих сторон. Если вообще хороший тон подразумевает такие ситуации.
Драко, как и в прошлый раз, рассек палочкой тонкую кожу на раскрытой ладони. На этот раз, правда, не на своей. Крепко перехватив Гермионино запястье и ожидая, пока на пол упадет хотя бы пара капель крови, он внимательно следил за ее лицом, разглядывая единичные веснушки, прямые брови, радужку ее глаз – что угодно, лишь бы не опускать взгляд. Потому что, во-первых, один черт знает всю глубину грейнджеровской неуравновешенности, и еще одного повода для физической расправы лучше ей не давать, а во-вторых, если он еще и увидит все то, что он уже, кхм, потрогал и, чего уж греха таить, представил, его тело снова начнет вытворять непонятно что. Точнее, вполне понятно. Но совершенно неуместно. Сейчас ему нужна холодная голова. Верхняя, желательно.
Вернув, с некоторым усилием, свои размышления в русло предстоящего действа, Малфой снова ощутил зарождающуюся панику. Тело сотрясала сильная дрожь, а внутри, где-то на уровне солнечного сплетения, будто стоял ком, состоящий из волнения и тягучего чувства страха. Гермиона же внешне была абсолютно спокойна. У нее не дрожали руки, дыхание было ровным и спокойным, взгляд – сосредоточенным. Складывалось ощущение, что она проделывала все это уже сотню раз.
– Надеюсь, ты не заразная, Грейнджер, – произнес он, усмехнувшись, когда заметил, что невольным движением задел рассченную ладонь и испачкал пальцы в чужой крови – Родителей хватил бы удар.
Гермиона одарила его скептичным взглядом.
– Я показываю рукой, ты повторяешь палочкой. Произноси то же, что и я, – объяснил Малфой. Гермиона только послушно кивнула.
Она повторяла за ним несложные символы, чертя их в воздухе. Руны предсказуемо на мгновение загорались ярким светом и тут же поспешно таяли.
С каждой фразой, произнесенной ей, с каждым растворившимся в воздухе символом, она чувствовала, как по телу растекается тепло, а камень на шее становится все тяжелее. Малфой истово вцепился в нее взглядом, будто силился что-то рассмотреть.
В какой-то момент Гермиона сильно дернулась, почувствовав, как внизу живота зарождается тягучая ноющая боль. Драко схватил ее руку еще сильнее, однако боль от пореза и вовсе перестала ощущаться, потому что спазмы все нарастали. Грейнджер согнулась, силясь унять болевые ощущения. Казалось, нутро сворачивается в тугой узел, который кто-то раз за разом невидимой рукой затягивает все сильнее. Когда рваным шепотом Гермиона произнесла последнюю фразу, все ее тело охватил неистовый жар, казалось, что даже кулон на шее плавится и обжигает кожу. Она ссутулилась, сгорбилась, опустила голову, не в силах даже вдохнуть от продолжающих накатывать спазмов, от ощущения, что все ее тело в огне, от того, что амулет на шее стал неимоверно тяжелым и тянет ее ниже, и ниже, и ниже.
Драко вздрогунул, когда Грейнджер метнулась и замерла, неестественно изогнувшись. Он судорожно сжал ее ладонь, метаясь взглядом по ее лицу. Но она опускалась все ниже, складывалась, сгибалась, тяжело дыша. Оба неподвижно застыли. Малфою казалось, что он слышит даже стук собственного сердца, настолько стало тихо.
В прошлый раз, когда он отыскал Место Силы и воспользовался таящейся в нем магией, ничего ужасного не произошло. Ему не было больно, он не метался в агонии, не испытывал никаких странных ощущений. Единственное, что он помнил, так это неистово сокращающиеся мышцы от того, что по венам струилось чужеродное волшебство. Сильная дрожь и неимоверное жжение и жар, будто его кожу обдували раскаленным ветром.
Внезапную тишину нарушил рваный вдох Гермионы. Она судорожно втянула воздух, и Малфой почувствовал, как расслабилась ее ладонь в его руке. Почти сразу же Грейнджер выронила палочку, и звук ее падения показался Малфою грохотом – такая вакуумная тишина сейчас окружала их.
Гермиона медленно подняла голову, тут же перехватывая взгляд Драко, который смотрел на нее какими-то совершенно безумными глазами. И он тут же уловил разницу между Грейнджер, которая задыхалась перед ним минуту назад, и Грейнджер, что с вызовом смотрела на него сейчас.
Если бы у Гермионы Грейнджер была пресловутая темная сторона, она несомненно выглядела бы именно так. Малфой не мог понять – то, что он сейчас видел, было плодом его воображения или реальностью? Может, это игра сумрака и тусклого света свечей? Кожа Гермионы будто светилась в темноте неестественной белизной, а волосы рассыпались по хрупким плечами, обвивая их словно тысяча маленьких змеек. Взгляд Грейнджер – обычно внимательный, пытливый, но неизменно добрый и светлый, сейчас источал какую-то несвойственную ей томность и загадку, таящую неизведанную опасность. Гермиона бесстыдно скользнула взглядом по телу Малфоя, внимательно рассматривая его от макушки до щиколоток, проследила направление каждой бьющейся в четком ритме венки, каждого черного завитка на теле Драко, и, наконец, мягким движением положила руку туда, где билось его сердце.
В то же мгновение Малфой ощутил, как острые словно бритвы не ногти, а настоящие когти впиваются в его кожу. Раздирают мягкую плоть, вдавливаясь все глубже и глубже, к самому сердце. Он закричал, задохнувшись болью, попытался оторвать руку Гермионы от своего тела, но не сумел. Она словно вросла в него. Драко, судорожно дыша и сжимая ее запястье руками, опустил взгляд, ожидая увидеть нечто жуткое, потеки крови и скрюченные пальцы, вгрызающиеся в грудную клетку. Но ничего из этого не было. Маленькая женская рука едва касалась его торса.
В какой-то момент боль начала усиливаться так стремительно, что заполонила собой все, она стучала в висках, металась в груди, раскаленным железом текла по венам. Но когда в голове пронеслась мысль, что большего он не выдержит, что просто напросто умрет здесь и сейчас, на грязном полу деревянной лачуги, все оборвалось. Время будто изменило свой ход и теперь текло в десять раз медленнее. Малфой видел, как распахнулись глаза Гермионы. Как она посмотрела на него уже своим, привычным взглядом, а потом начала оседать на пол. Медленно-медленно. Пока ее тело не коснулось пола, а лицо не скрыла копна растрепавшихся волос. Секундой позже и самого Драко накрыла темнота.
*
Сколько времени он был без сознания, Драко не знал. Видимо, не очень долго, потому комната так и не погрузилась в кромешную ночную тьму, а была по-прежнему окутана сумеречной серостью. Затылок неприятно ныл после падения, но в остальном Малфой чувствовал себя на редкость легко. Не было уже привычной усталости и слабости, не было странного чувства, будто в груди мечется что-то неспокойное, а самое главное – его кожа была бледна, но абсолютно чиста везде, где он только мог рассмотреть. Единственное, что напоминало о случившемся ранее – на месте сердца краснело небольшое пятно, словно от ожога, и кожа в этом месте абсолютно потеряла чувствительность.
– Получилось, – восторженно, неверяще прошептал Драко, стараясь как можно лучше осмотреть тело на наличие смоляных узоров. – Грейнджер, у тебя получилось!
Он обернулся к ней в стремлении разделить свой восторг, но Гермиона по-прежнему лежала в той позе, в которой он видел ее перед тем, как отключился. Навязчивая мысль, что он убил Гермиону Грейнджер, моментально замаячила где-то на периферии сознания. Но, хвала Мерлину, это было не так.
Когда Малфой подошел ближе, он понял, что она до сих пор без сознания. Откинув волосы с ее лица и шеи, он нащупал пульс, который оказался слабым, но все же он был. Дышала Гермиона очень тихо, но ровно.
– Отлично выглядишь, – непонятно зачем обратился к ней Драко, – когда молчишь.
На груди у нее было точно такое же обожженное пятно, как у него, разве что размером меньше. Его форма точно повторяла форму камня, который Малфой велел ей надеть. Драко огляделся и увидел, что тот рассыпался, раскрошился и теперь острыми маленькими осколками покрывал пол вокруг Грейнджер.
Укладывая Гермиону на свою дорожную мантию, Драко заметил, что Грейнджер чрезмерно горячая для человека, который провел какое-то время на холодном полу, а тело покрывает влажная испарина, отчего ее мантия, которой Малфой накрыл ее сверху, тут же облепила девичью фигуру, точно повторяя силуэт.
Разобравшись с собственной наготой, Драко уселся на один из ободранных стульев. Ему предстояло принять решение.
Малфой старался не думать о том, что у Грейнджер может ничего не получиться Он поставил на эту упертую всезнайку и не прогадал. И то, что получив желаемое, он поспешно исчезнет из поля ее зрения – не вызывало у него никаких сомнений.
За сутки до настоящего момента он дал домовому эльфу четкие инструкции, как именно тот должен вести себя, когда Драко и Гермиона завершат свое общее “дело”. Малфой не сомневался, что Грейнджер попытается его задержать, и, в конечном итоге, придется применить силу, чтобы она не стояла у него на пути. Но все сложилось совсем иначе и гораздо проще. Гермиона, которая лежала перед ним безвольным телом, уж точно никому и ничему теперь помешать не могла.
И это оказалось проблемой.
В его жизни, весьма предсказуемо, были женщины. Были девушки, которым он нравился, были и те, кого он не интересовал ни капли. Объекты полудетских-полуюношеских мечтаний остались, как это заведено, в прошлом. Туда же отправились и первые партнерши, с которыми Драко познавал не только женское тело, но и самого себя. Зачастую, первые и вторые были одними и теми же лицами. Первая сильная влюбленность, во время которой его бросало из одной крайности в другую – из нездоровой эйфории на самое дно самой глубокой депрессии, хвала Мерлину, закончилась вместе с началом войны. Впрочем, Драко успел пройти все ее беспощадные стадии – от “это любовь всей моей жизни, женюсь” до “мы же совершенно разные, она поверхностна/глупа/примитивна и далее по списку”.
Скоротечные увлечения и случайные связи, которые случались уже во взрослой жизни Малфоя не оставили после себя ничего, кроме приятных (или не очень) воспоминаний.
Так что на момент, когда Драко расположился на обветшалом стуле, раздумывая, что ему делать, в его жизни была лишь одна женщина, которая многое для него значила и, безусловно, оказала влияние, несопоставимое ни с каким другим. Это его мать, Нарцисса Малфой.
Если отец был тем, кто всегда служил примером для подражания, тем, на кого стоило равняться, то мать – совершенно другое дело.
Люциус в погоне за имиджем семьи, своими идеалами и стремлением вырастить достойного, в его представлении, наследника, иногда бывал чрезмерно строг и требователен. Нарцисса же лишь дарила нежную материнскую любовь и поддержку, независимо от того, что Малфой-младший делал и чего он не делал. Рядом с ней Драко выдыхал и расслаблялся. Рядом с матерью он мог позволить себе все то, что не мог позволить с отцом: быть уязвимым, быть не всезнающим, ошибаться и не всегда уметь исправить свои ошибки, жалеть о сделанном или, наоборот, о том, что сделано не было. Рядом с Нарциссой было абсолютно нормально быть слабым.
И это, пожалуй, главная причина, по которой в данный момент Драко сидел на старом стуле в какой-то халупе, а не активировал портключ.
С Нарциссой было нормально позволять себе слабость, а с Грейнджер естественным стало эту слабость преодолевать. Малфой не знал о Гермионе многих вещей, но в одном был уверен абсолютно точно – если Грейнджер по какой-либо причине понадобится грызть камни, она вздохнет, сходит в библиотеку, а потом сядет и примется за дело. И успешно с этим справится, потому что она, Грейнджер, необычайно сильна по духу.
Не каждый мужчина способен на то, с чем справлялась Гермиона – она умела жить в длительном стрессе, не теряя при этом веру в лучший исход. Многие из нас способны на волевой рывок, когда нужно собраться с силами и махом решить поставленную задачу, но раз за разом, день за день и месяц за месяцем медленно идти к намеченной цели, оступаясь и даже возвращаясь на шаг назад – под силу не каждому. И что удивительно, при необыкновенной внутренней силе, Гермиона оставалась по-женски уязвимой, той, кому хотелось подавать руку, открывать дверь и пропускать вперед, подавать плащ. Она умела за совершенно незначительную помощь наградить таким взглядом, что Малфой ощущал себя героем, одолевшим великана, не меньше. И еще она с таким убеждением твердила, что они справятся со всем вместе, что она поможет, что Драко способен на большее, чем думает сам, что, твою ж мать, он начал в это верить.
Форменный болван.
Грейнджер бросала ему вызов, и, что самое отстойное, ему этот вызов был по душе. А когда Малфоя накрывали отчаяние и паника от происходящего, Гермиона каким-то невероятным образом умела своими до блевоты правильными добрыми словами и взглядом, будто перед ней стоит образец храбрости и верности, уверить его, что все образуется.
Какое-то время Малфой ощущал себя объектом какого-то благотворительного проекта Гермионы Грейнджер или чем-то в этом роде. Но несмотря на его нападки и колкие замечания, она продолжала делать то, что делала. И это получалось так естественно, что Драко пришлось и оставить попытки отыскать в ее “У тебя все получится, я уверена” скрытый смысл и понять, что же ей движет и чего она добивается.
Одним словом, полнейшее дерьмо. Ему отчаянно нравилось, как он ощущал себя рядом с ней. И так же отчаянно он пытался это чувство побороть.
Драко прекрасно понимал, что его ждет, пойди он у Грейнджер на поводу. Судя по ее состоянию, пару дней он будет бороться с ее горячкой, а потом, когда Гермиона пойдет на поправку, смотря на него своими умными глазами, она скажет что-то вроде “Ты поступил правильно”, “Я ни минуты не сомневалась в тебе”. И улыбнется. Как будто он не Малфой, а герой похлеще ее Поттера.
Последнего, возможно, Грейнджер таки уговорит дать им время. Но ничего у них не получится. Волан-де-Морт – не мстительный недомерок, а самый что ни на есть хладнокровный расчетливый убийца. И Драко ничего не останется, как, лелея в себе того, кого ему показала Гермиона, попрощаться с ней, сказать на прощание что-то патетическое и сдаться мракоборцами. Или самому послать в себя Убивающее заклинание.
И все это ради того, чтобы еще какое-то время ощущать себя кем-то отличным от того, кем он привык быть.
Тихий хлопок. Малфой повернул голову в сторону источника звука.
– Хозяин, – тихо произнес домовой эльф.
Драко встал. Главное сейчас – не позволять себе думать.
– Уходим, – коротко бросил он, сжимая палочку и готовясь к сдавливающему чувству трансгрессии.
Но ничего не произошло. Драко замер.
– Мракоборцы, хозяин. Они закрыли территорию для трансгрессии.
– С этого и стоило начинать, идиот, – сердито бросил Малфой. – Живо перенеси меня.
Домовик, всем своим видом излучающий сожаление и вину, цепко ухватился маленькой ручкой за запястье хозяина.
– А мисс? – приложив недюжее усилие, пробормотал Сэмми, избегая поднимать взгляд на Малфоя.
Тот молчал, прикрыв глаза. Сглотнул.
Ему, Драко, показалось, что после фразы домовика время стало тянуться словно резина, а вымученное решение бежать как можно дальше от всего этого, от проклятой правильной Грейнджер, от такого себя, становится все менее и менее отчетливым. Он обязательно пожалеет, он будет злиться на себя, на нее, снова и снова будет мучать себя вопросами: что, черт возьми, это было, что на него нашло, будет называть себя слабаком и трусом, который не в состоянии следовать намеченному плану.
Может это и называется “не судьба”.
Если бы человеку было под силу разорваться надвое, без сомнений, это бы сейчас с ним и произошло.
Драко поморщился, словно от сильной боли, чертыхнулся и, поспешно кинувшись к бесчувственному телу, взвалив на плечо укутанную в мантии бездыханную Гермиону, услышал, как в дверь ударили заклинания. Укрепленная изнутри защитными чарами, она выдержала первую волну атаки. Вторую Малфой уже не слышал, потому что ощутил крепкую хватку домового эльфа и рывок трансгрессии, уносящий всех троих далеко отсюда.
Жаль, что лишь один из них в этом время крепко сжимал свою волшебную палочку.
========== 8 ==========
– Что это?
– Крекеры.
– Я была без сознания два дня, а ты приносишь мне пачку печенья? – уточнила Гермиона.
– Что тебе еще надо? – сухо спросил Малфой.
– Ну, не знаю, может, горячий куриный бульон, который придаст мне сил? Или что-то легкое, – пожала плечами Грейнджер, которая, несмотря на то, что пришла в себя еще утром, по-прежнему испытывала сильную слабость и была вынуждена оставаться в постели.
– Шпинат, томленый в сливках? Стейк из лосося? Спаржа на пару для госпожи Грейнджер? – вежливо поинтересовался Драко. А когда она просияла, прищурился и процедил сквозь зубы: – Жри. Свое. Печенье.
Выплюнув последнее слово, Малфой смерил Гермиону тяжелым взглядом и, не давая ей и шанса ответить или возразить, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Чуть громче, чем следовало бы.
Гермиона со вздохом откинулась на подушки. Она знала, что если Малфой исполнит ее просьбу и не сбежит после обряда, с ним будет нелегко. Но она не думала, что с ним будет настолько нелегко.
Они неплохо ладили, пока искали контрзаклинание, даже в некотором роде притерлись друг к другу – она знала, сколько кусочков сахара он кладет в чай, в котором часу просыпается, и еще с десяток нюансов в том же духе. И Драко знал столько же, если не больше, фактов о ней самой. И, святые небеса, Гермионе даже казалось, что Малфой если и не рад, то хотя бы нейтрален к ее попыткам ободрить его и поддержать. По крайней мере, он больше не плевался ядом и не шипел что-то там о жалкой в своей жалости Грейнджер после каждого доброго слова, сказанного в его адрес.
А теперь они не просто вернулись к отправной точке, а откатились назад лет на десять.
Гермиона понимала – ему нелегко. Такой человек просто не может в один миг заделаться добряком и альтруистом. Все в нем отторгает такой путь, и без сторонней помощи вряд ли он способен на него ступить. Но то, что Драко остался, заботился о ней, пока она металась в горячечном бреду, о чем-то да говорит. Ему просто нужно еще немного помощи в принятии того, что изменения, которые он не может не замечать, никакая не слабость, а уж скорее наоборот.
Верила ли Гермиона в то, что Малфой способен отказаться от плана побега? Признаться, нет. Или да. Или нет? Ну, может, и да, но не до конца. Она искренне надеялась. И до сих пор не могла понять, что побудило его принять такое решение. Ведь ей самой так и не удалось найти верные слова, чтобы убедить его остаться.
И когда Грейнджер, очнувшись, нашла в себе силы слабо сжать его ладонь и плохо слушающимся языком пробормотать слова благодарности, Малфой повел себя самым непредсказуемым образом. Вместо ответного рукопожатия или хотя бы обычного кивка, он вскочил словно ошпаренный, метнулся к двери и, прежде чем вылететь из комнаты, одарил Гермиону взглядом, которым, пожалуй, Медуза Горгона смотрела на своих жертв.
За исключением этого эпизода и злосчастных крекеров, которые он принес ей на обед, ее взаимодействие с Драко Малфоем полностью отсутствовало.
Грейнджер потянулась к тумбочке за пузырьком с тонизирующим зельем, когда помещение озарило мерцающее свечение. Посреди комнаты стоял полупрозрачный сияющий олень. Что ж, Гермиона знала, что так будет.
*
– Что с ним произошло? – встревоженно спросила она.
– Расщепило, – пожал плечами Драко. – Наверное, не рассчитал силы, перенося нас, или ему помешал барьер, который эти олухи установили. Не знаю, у меня нет объяснений.
Грейнджер отработанными движениями поправила повязки на теле спящего домовика.
– Что ты ему даешь? Какие зелья?
– Стандартный набор, – ответил Малфой, – и на удивление – ему помогает это лучше, чем нам, людям.
– Не в зельях дело, – отмахнулась Грейнджер, – домовые эльфы выносливее людей, и способность к регенерации у них… Эй, ты куда?
Малфой молча вышел из комнаты, не дослушав ее объяснения. И Гермиона, торопливо и как можно тише прикрыв за собой дверь, последовала за ним, догнав уже в гостиной. Грейнджер плотнее запахнула полы мантии, надетой прямо на голое тело. Ее аккуратно сложенную одежду Малфой благополучно забыл прихватить после ритуала, а искать в очередном магловском доме что-то взамен времени не было – как только она смогла подняться с постели, тут же поспешила осмотреть Сэмми.
– Как будто я еще не все видел, – сказал Драко, заметив ее жест и сопровождая свои слова кислой усмешкой.
– Да и не только видел, – неловко пошутила Гермиона, – после такого ты обязан на мне жениться.
– Или удочерить, учитывая, сколько возни было после с твоей лихорадкой.
– Или сказать “спасибо”, за то, что сделала для тебя, – Грейнджер выжидающе посмотрела на Малфоя.
Пауза затянулась на несколько секунд, пока Малфой по всей видимости боролся с необходимостью выразить благодарность и желанием съязвить.
– Спасибо, – коротко произнес он.
– Хорошее воспитание победило, это успех, – Гермиона позволила себе легкую улыбку.
Драко промолчал, глядя куда-то в сторону.
– Как они нас нашли? – озадаченно спросила Грейнджер, возвращаясь мыслями к антитрансгрессионному барьеру, как к возможной причине ранений Сэмми.
Малфой пожал плечами и отрицательно покачал головой, давая понять, что сказать ему нечего. Мерлин, если бы кто-то платил ему за каждый вопрос, на который он не знает ответа.
Драко прошелся вдоль окна, вдоль книжных полок и замер у камина, глядя на тлеющие угли. На Гермиону он не смотрел.
– Знаешь, Гарри назначил мне встречу, – поделилась она, – вполне предсказуемо. А теперь, когда моя палочка у них, связать меня со всем этим… Вопрос времени.
Когда Малфой понял, что совершенно забыл о волшебной палочке, которую Гермиона выронила во время обряда, он почувствовал себя настоящим идиотом, которого голые сиськи заботили больше, чем собственная безопасность.
Не то чтобы его сильно волновало, что теперь Поттер узнает о связи своей подружки со всем этим делом, но в таком предприятии важно не оставлять зацепок и следов, а он…
– И чего хочет от тебя наш Потти?
– Наверное, спросить, какого черта я вытворяю, – невесело усмехнулась Гермиона.
– И ты пойдешь?
– Конечно. Я же должна убедить его дать нам время.
Малфой кивнул, избегая встречаться взглядом с Грейнджер. Заложив руки на спину, он собрался было окончить этот разговор и покинуть комнату, но Гермиона, с непонятно откуда взявшимися силами и прытью, загородила ему проход.
Она не любила ходить вокруг да около, терзаясь предположениями и догадками. Малфой вел себя с ней не так, как три дня назад, и она не понимала, почему.
Сейчас он был либо необоснованно резок, либо вообще никак себя не проявлял, являя ей свою отстраненность и безразличие. Что-то в это было помимо стандартного набора малфоевских комплексов и тараканов, она чувствовала это.
И Гермиона не была бы самой собой, не попытайся она выяснить в чем дело. Малфой, который стоял перед ней, был типичным Малфоем. Но она-то видела и другую его сторону. И мириться с такой переменой в поведении она не хотела. Носиться с малфоевскими бзиками как с младенцем, не было ни сил, ни желания.
– Малфой, что происходит? – прямо спросила Гермиона.
– О чем ты? – равнодушно поинтересовался он, принимаясь разглядывать свой маникюр.
– О том, как ты ведешь себя. В чем дело?
– Ни в чем.
– Тогда почему ты то избегаешь меня, то ведешь себя так, будто я твой враг номер один? – не отступала Гермиона.
– Вспомнил вдруг, как я тебя ненавижу, Грейнджер, – спокойно ответил Драко.
– Опять? – раздраженно отозвалась Гермиона, которую вся эта бессмыслица и недосказанность начинала выводить из себя.
Как и его ленивая манера тянуть слова. И мина на лице, будто вся мировая скука и тоска обрушились именно на его голову. И, Мерлин Великий, как же ее бесит его привычка надевать на себя этот равнодушно-надменный образ мини-Люциуса, как только тема разговора начинает его напрягать. Хочется подойти и тряхнуть этого поганца как следует, лишь бы добиться от него хоть каких-то эмоций. Даже когда он хлопает дверью, выбегая из комнаты, в этом больше правды, чем в текущем разговоре.
– Тогда почему ты остался?
– Может, поэтому и остался? – Драко наконец встретился взглядом с Гермионой.
Однако вопреки всем законам романтической литературы, где встреча “его” и “ее” глаз непременно высекает искры и провоцирует предоргазменное состояние, взгляд Малфоя был настолько нейтрален, что, пожалуй, на утреннюю овсянку он смотрел с большей эмоциональностью, нежели в данный момент на Грейнджер.
Драко попытался было ее обойти, но не тут-то было. Гермиона была настроена решительно.
– Мы не договорили, – безапелляционно заявила она, заслоняя собой дверь.
А Малфой нарочито медленно вытащил из рукава волшебную палочку, довольно усмехнулся, когда рука Гермионы ощупала безнадежно пустой собственный рукав, и с хлопком исчез.
Когда он материализовался за ее спиной, Грейнджер обреченно закрыла глаза, облокотившись на дверной проем. Она слышала удаляющиеся шаги Драко. И могла поклясться – на его лице сейчас играла самая мерзкая из всех мерзких ухмылок, что только видел этот свет.
*
Рейд по одежным шкафам и комодам принес ей неплохую добычу. Когда все еще разгоряченная после душа, с вьющимися пуще обычного влажными волосами, Гермиона примерила свои трофеи (футболку да джинсы, найденные в спальне, судя по всему – подростка), она нашла свой облик вполне достойным. Куда лучше пыльной дорожной мантии, которая чего только не повидала за прошедшие дни.
Как назло, стоило хотя бы вскользь припомнить недавние события, на ум моментально приходил эпизод. Стыдоба. Негоже взрослой здравомыслящей девушке предательски краснеть. Хвала небесам, Малфой тот еще гад, но ведет себя – не придраться. Будто ему действительно абсолютно безразличен этот нудистский шабаш, который имел место быть. А может, ему действительно все равно?
Все равно ли ему, и какой отклик в ней самой находит данная мысль, Гермиона решить не успела, потому что ее привлек звон стекла, который доносился из приоткрытого окна, выходившего во внутренний дворик.
Двор был очень небольшой, наверное, даже чуть меньше традиционного, что обычно прилагается к магловским городским домам. Клочок земли с не самым ухоженным газоном, парой цветущих кустов да маленькая терраска, где и обнаружился источник странного звука – всего навсего Драко Малфой с парой пивных бутылок.
Увидев Гермиону, он, вопреки ожиданиям, не наградил ее убийственным взглядом и не сделал вид, будто ее здесь нет, а лишь протянул уже початую бутылку пива, поудобнее устраиваясь в плетеном кресле.
Вечерело. Сад исходил шорохами и шелестами, запахом свежей зелени, цветов и сырой земли. В воздухе было влажно и прохладно.
– Никогда бы не подумала, что увижу Драко Малфоя с магловским пивом, – сказала Гермиона, удобно устраиваясь в садовом кресле по левую руку от Малфоя, – которое он, вдобавок, предлагает мне.
Грейнджер приняла бутылку из его рук и, немного погодя, сделала малюсенький глоток. Горькое. Она терпеть не могла такую бурду.
– Ты оскверняешь мое пиво своим происхождением, девчонка, – прищурившись, продекламировал Малфой нарочито сварливым тоном.
Гермиона попыталась было сдержать улыбку, но получилось у нее из рук вон плохо. Глядя на ее тщетные попытки, Драко только довольно хмыкнул.
– Все это имеет значение пока ты сыт, здоров, а твоя задница в тепле и безопасности. Убери что-то одно из этого, и, ба-ам, – Малфой отсалютировал Грейнджер напитком, – все идет нахрен.
Он замолчал, глядя на какую-то точку на линии горизонта и периодически прикладываясь к бутылке.
Какое-то время Гермиона обдумывала сказанное им и поражалась резкой смене его настроения – несколько часов назад Малфой ясно дал понять, что на разговор не настроен, а сейчас ни с того ни с сего разоткровенничался.
– Твои родители тоже пришли к такому выводу? – осторожно спросила она.
