Текст книги "Проклятие (СИ)"

– Что за наряд, Грейнджер? – вместо приветствия сказал Драко. – У твоего ухажера фетиш на цветочки и бантики?

– Малфой, – сухо ответила Гермиона, переступая порог комнаты и осматриваясь. – Оставь свое мнение при себе.

Что ж, как и полагается английским маггловским традициям, в этом доме все было слишком – слишком тесные комнаты, слишком крутые лестницы и слишком маленькие окна.

То, что Драко скрывается в магловской части Лондона, волшебницу не удивило. Это было резонно. То, что на послание Гермионы он отреагировал, прислав за ней домовика, тоже не выбивалось за рамки типичного для Малфоя поведения.

А вот то, что поднимаясь на второй этаж, Грейнджер столкнулась с молодой женщиной, ее, мягко говоря, поразило. Присутствие девушки не очень-то вписывалось в конспиративные игры Малфоя. И если Грейнджер не скрывала своего удивления, то девушка же будто и вовсе не заметила гостью, скрывшись за ближайшей дверью.

– Я не знала, что ты не один, – произнесла Гермиона, мельком осматривая скромный интерьер гостиной.

Драко молча отмахнулся и жестом предложил волшебнице присесть.

– Позволь спросить, она в курсе?

– Думаешь, я слетел с катушек? – равнодушно поинтересовался юноша. – Она под Империусом.

Целительнице будто вылили ведро холодной воды на голову. Она только и могла, что ошарашенно ахнуть, прикрыв рот ладонью.

– Как?! Малфой! – вскрикнула Грейнджер так резко, что суетившийся с чайным подносом эльф подскочил, едва не вывернув содержимое. – Малфой, она же живой человек!

– Она маггл, – невозмутимо отозвался Драко.

От охватившего ее возмущения у Гермионы перехватило дыхание. Она едва могла справиться с собой, потрясенно глядя на бесстрастно изучающего свой маникюр слизеринца.

– Я думала, ты изменил свое отношение! – с вызовом произнесла все еще шокированная и возмущенная Гермиона.

Малфой поднял равнодушный взгляд на собеседницу. В отличие от нее данная тема не вызывала в нем таких бурных откликов.

– К чему? К магглам? – изогнув бровь, поинтересовался он. – Грейнджер, то, что ты больше не вызываешь у меня рвотные позывы, не означает, что простецы, полулюди и прочий сброд – мои лучшие друзья.

Драко принял чашку с дымящимся напитком, которую бережно передал ему домовой эльф. Сделав пару глотков, он довольно ухмыльнулся, глядя на беснующуюся Гермиону. Ему по-прежнему было чертовски приятно действовать ей на нервы, несмотря на всю хрупкость своего положения и, увы, лишь видимое его благополучие. Язвительный треп хоть и ненадолго, но помогал отвлечься. Хотя, стоит признать, в этот раз он дал маху. Стоило заранее позаботиться о том, чтобы его прелестная соседка не попадалась Грейнджер на глаза.

– Ваш чай, мисс, – пропищал крохотный эльф.

Обуреваемая праведным гневом Гермиона шарахнулась от домовика, чая и Драко, одарив последнего взглядом, в который вложила всю неприязнь, на которую была способна.

– Присаживайтесь, мисс, – насмешливым тоном произнес Малфой, – Сэмми очень старался, он обожает гостей.

– Я не за этим пришла! – рявкнула на Драко (но ни в коем случае не на эльфа, нет!) Гермиона, вызвав возмущенное ворчание домовика, прежде чем тот исчез с легким хлопком.

– А зачем же?

Она помолчала, презрительно разглядывая Малфоя, прежде чем наконец ответить.

– Помочь. Но после того, что я узнала, не уверена, что все еще хочу этого.

Тон, которым Гермиона произнесла последнюю фразу, Драко очень не понравился. Когда тебя ненавидят и советуют отправиться далеко и надолго – это одно, он привык. А вот когда тебя презирают и дают понять, насколько ты в глазах говорящего жалок – другое. И этого в определенные периоды жизни Малфою хватило сполна.

– И что же, позволь спросить, заставило тебя сомневаться? – слегка прищурившись, спросил Малфой, хотя ответ знал прекрасно.

– То, что ты ничуть не изменился, – отчеканила Грейнджер. – Как я вообще могла купиться? Ты все такой же лицемер, использующий людей ради своей выгоды, не заслуживающий ни жалости, ни сострадания, ни тем более – помощи!

Гермиона перевела дыхание, глядя на стиснувшего челюсти Малфоя.

– Это низко даже для тебя! Я несусь сюда, чтобы спасти твою двуличную задницу, а ты играешь чужой жизнью, ссылаясь на то, что она маггл! Будто это делает ее не живым человеком, а мусором под ногами таких как ты!

Драко мрачнел, слушая поток грейнджеровских возмущений. Кто она такая, чтобы отчитывать его?

Наконец волшебница прервала гневные излияния, и наступила немая пауза, во время которой бывшие однокурсники испепеляли друг друга тяжелыми взглядами. От слизеринца не укрылось, что девушка крепко сжала палочку.

– Какая же ты дура, Грейнджер, – скривился Драко.

Как можно быть такой умной и тупой одновременно? Малфой был уверен, уж она-то способна его понять, ведь если правда то, что он слышал о ее родителях, Грейнджер по собственному опыту должна знать, что чувствуешь, когда рядом нет ни одного по-настоящему близкого человека, и на какие отчаянные поступки это порой толкает.

– Зачем ты наложил на нее заклинание воли? – настойчиво спросила Гермиона.

– Чтобы развлекаться с ней на пару с домовиком! – огрызнулся Малфой, – А потом я бы запытал обоих до смерти и закопал в саду. Старинная забава чистокровных, ты не знала?

Бурные чувства – плохие советчики. Гермиона отчаянно пыталась прийти в себя, чтобы трезво оценивать ситуацию. Гневная мысль о том, что Малфой использует Империус забавы ради, уже не казалась такой очевидной. То, как он ощетинился от обвинений… Что если за напускным равнодушием и фарсом скрывается что-то в разы более серьезное? А едкий сарказм и обидные шпильки – не только мерзкий характер, но и способ самозащиты, возможность замаскировать уязвимые места и болезненные темы, коих у него должно быть предостаточно.

Если задуматься, кто сейчас Драко Малфой?

Очень неоднозначный совсем еще молодой человек, который бежит и скрывается неизвестно от чего и почему, и (по всей видимости) единственная живая душа, которой он небезразличен – домой эльф.

Грейнджер, ухватившись за внезапную догадку, ощутила укол совести и слегка поникла, растеряв боевой настрой.

Драко ненавидел ее сейчас почти так же, как в школе. За грубое напоминание, каким жалким и пропащим его считают все, кто был на “правильной стороне”.

– Малфой, – осторожно начала Гермиона, – ты же понимаешь, что это все ненастоящее?

– Ни слова больше, – прошипел он.

– Империус не выход, – не останавливалась Грейнджер.

Драко, неестественно собранный и прямой, не пошевелился, застыл словно неживой. Если бы только взглядом можно было убивать!

– Не смей, – процедил он.

– Что ты ей велел? Спать с тобой? Делать вид, что между вами что-то есть?

Гермиона сделала пару шагов, сокращая расстояние между ними. Интуитивно ей хотелось поддержать, обнять, пожалеть, но это было бы возможно только в том случае, не будь здесь одного, но очень значительного “если”.

Если бы это был не Драко, а кто-то другой, гораздо более понятный и простой.

Малфой же – мечта психоаналитика. Ядерная смесь из комплексов, эгоизма, временами даже эгоцентризма, сомнительных моральных принципов и черт знает чего еще. Но при всем этом, каким-то образом ему все же удавалось производить впечатление не напрочь конченого мерзавца, а эдакой гусеницы-переростка, которая хоть и выглядит как отвратительная мохнатая зараза, но все же имеет приятный оттенок и внушает надежду, что однажды превратится в прекрасную бабочку. Хотя, стоило признать, эта бабочка немного подзадержалась в своей первой ипостаси.

Поэтому Грейнджер, сделав несколько шагов к Малфою, остановилась, пресекая свою идею о крепких целительных объятьях на корню. Где-то на периферии сознания она всегда понимала, что избалованный, острый на язык мальчишка – лишь вершина айсберга. Драко оказался многогранным человеком с таким непонятным для нее характером, каких Гермионе еще не доводилось встречать, и она никак не могла предугадать, что же ждет ее за очередным “поворотом”.

– Зачем пришла, Грейнджер? – просто спросил Драко.

Вместо упрямого молчания или наоборот – тотальнейшего эмоционального армагеддона, он привычно-лениво задал обычный вопрос. И если бы не взгляд, которым он прожигал ее, не крепко сжатые в кулаки ладони и неестественная натянутость во всем его образе, можно было бы вообще усомниться в существовании случившегося минутами ранее диалога.

Гермионе казалось, что прими она сейчас игру, которую навязывает ей Малфой, игру, главным условием которой было игнорирование случившегося, она упустит что-то очень важное. Упустит возможность хоть на дюйм подтолкнуть Драко к свету, который, почему-то она не сомневалась в этом, в нем еще не угас окончательно. Поэтические бредни никогда не были свойственны ее опирающейся на доводы разума натуре, но сейчас Малфой представлялся ей именно таким – человеком, который поддался тому, что есть в каждом из нас – своему темному “я”. И теперь топтался на месте, увязая все глубже, и в силу своей слабости или нерешительности игнорировал возможность ухватиться за лучшую свою половину, которая все еще маячила где-то на задворках его личности.

Почему Грейнджер так старательно впутывалась в сложное и неблагодарное предприятие по спасению заблудшей овечки? Что ж, видимо Малфой был прав – гриффиндорская натура не позволяла ей пройти мимо того, кто нуждается в помощи.

– Извращенные попытки отчаявшегося человека избежать одиночества, – произнесла она, не позволяя Драко уйти от острой темы. – Ты же не такой, Малфой. Это не ты.

Драко хотелось схватить проклятую Грейнджер за плечи и тряхнуть, что есть силы. Неприязнь и разочарование от того, что Гермиона, о проницательности которой твердили все, кто был хотя бы мельком с ней знаком, повелась на скандальную видимость, на клеймо Пожирателя, сменились холодной яростью, когда она, наконец раскрыв глаза и подумав своим колченогим мозгом, возомнила себя незнамо кем, решила, что имеет право бесстыдно вторгаться в личное пространство Малфоя, бесцеремонно озвучивать его слабости и тыкать его в них носом.

Хотелось рявкнуть, что Грейнджер не имеет ни малейшего представления о том, какой он. Бушевать от того, что практически назвала его отчаявшимся извращенцем. И в прямом смысле уничтожить за то, что смогла приблизиться к запретному. К тому, что он так методично и старательно прятал где-то очень глубоко, в чем даже сам себе признавался весьма неохотно и, поддавшись мимолетной глупой слабости, идиотской грейнджеровской провокации, так неприкрыто, практически собственными руками вручил этой дуре.

Нет, он не предоставит ей удовольствия с видом праведницы и покровительницы совать свой нос куда ни попадя. Это была глупейшая ошибка самого Драко, который с таким рвением ухватился за проклятую Грейнджер как за возможность отвлечься от мрачных мыслей, что практически вывернул себя наизнанку, предоставив ей возможность любоваться на содержимое. Хорошего понемногу, лохматая ты выдра.

– Зачем ты пришла?

– Есть информация, – Без колебаний, что явилось неожиданностью даже для нее самой, сказала Гермиона.

Ее совесть, удивительно, но молчала. Хотя всего лишь часом ранее, когда девушка сжимала в кармане малфоевский галеон, ее внутренний голос буквально разрывался от криков, что она предает Гарри.

– Что за информация? – насторожился Драко.

– Пока не договоримся о том, что ты дашь мне взамен, даже не мечтай.

Гермиона увидела, что Малфой немного расслабился, а в глазах промелькнули насмешливые искорки.

– Кажется, я на тебя плохо влияю, – ухмыляясь, заметил он. – Ну и чего же ты хочешь? Удиви меня, Грейнджер.

– Я хочу получить ответы, – пожала плечами Гермиона.

– Ну что за люди? – Малфой, поджав губы, сокрушенно покачал головой. – Никакой фантазии. Одно слово – Гриффиндор!

Последнее слово Малфой произнес, очень точно подражая интонации, с которой Распределяющая шляпа выкрикивала факультеты.

– Какие ответы, Грейнджер?

Гермиона встретилась взглядом с насмешливыми глазами юноши, который уже успел нацепить привычное выражение лица, будто бы вовсе и не он минутами ранее готов был придушить свою гостью.

– К чему этот цирк? Ты прекрасно знаешь, о чем я, – нахмурившись, ответила она. Ей надоело, что в каждую их встречу неминуемо звучат пустые вопросы, ответы на которые и без того знают они оба.

– А если я откажусь? – вкрадчиво спросил Драко.

– Тогда катись к черту! – раздраженно парировала девушка, с вызовом глядя на него.

Малфой задумался. Вряд ли Грейнджер пошла бы на неприкрытую ложь ради идиотских ответов. Неужели ей удалось узнать что-то по-настоящему важное?

– Хорошо, – легко согласился Драко. – Согласен. Выкладывай, ты первая.

– Нет, Малфой, так не пойдет, – упрямо покачала головой Гермиона, – ты должен пообещать.

– Что-что? – переспросил Драко. Ему послышалось?

– Пообещай, что выполнишь условие сделки, – строго сказала Гермиона. – А иначе можешь забыть о моей помощи.

Малфой чуть не расхохотался, право слово. Но, конечно, позволил себе лишь скептичное “Хм-м”.

Святая простота! Ему снова показалось, что перед ним стоит маленькая зубастая девочка, которая еще не ощутила на себе войну, пытки и потерю близких. Как ей это удается? Или другой вопрос, чего она добивается?

– Обещаю, – просто сказал Малфой.

Главное его преимущество перед Грейнджер в том, что он врет – как дышит. Хочет ответы? Получит. Или нет. Он еще не решил. В любом случае, Гермиона поможет ему с чарами, и-и, вуаля, Сэмми отлично дается оглушающее. Ничто больше не будет удерживать Драко от того, чтобы весело и задорно умчаться в закат, воспользовавшись порталом.

– Тебе нужно уходить, Малфой. Как можно скорее, – серьезно произнесла Гермиона.

– То есть?

– То есть – в Министерстве знают, где ты. Вечером или ночью они будут здесь, – Грейнджер следила за Драко, который, нахмурившись, начал мерять шагами комнату. – Время есть, но стоит поторопиться.

Малфой тихо позвал домовика и, когда тот появился, бросил ему коротко:

– Мы уходим.

Гермионе вдруг подумалось, как часто Сэмми слышит эту фразу от хозяина? И сколько раз им уже приходилось вот так срываться в неизвестность?

– Идите. Отмени Империус, уж будь любезен. Я задержусь, займусь памятью твоей визави, Малфой, – не веря, что говорит это, произнесла Гермиона. Могла ли она когда-нибудь представить, что будет заметать следы за бывшим Пожирателем?

– Уходи, Грейнджер, – покачал головой Драко, – я сам.

Гермиона уловила в голосе Малфоя что-то такое, чего еще никогда не слышала. Слово нежность было бы чересчур громким, скорее мягкость или теплоту. А может, ей это показалось?

Она внимательно смотрела на Драко, стараясь уловить хотя бы тень того, что промелькнуло в произнесенной им фразе. В голове маячила догадка, что он хочет попрощаться. Малфой? Попрощаться с девушкой-магглом? Звучит странно, нет, абсурдно! Поэтизированно! Это же Малфой.

Но ведь такое возможно, да?

– Боюсь, что ты накосячишь с заклинанием забвения, – будто пресекая ее мысли, равнодушно сказал Драко.

Грейнджер безвозвратно стерла из памяти родителей их собственную дочь. Стажировалась в отделе Нарушений памяти. Ее авторству даже принадлежали несколько исследований по этой теме. Уж в чем, а в Обливиэйте она понимала несколько больше других. И Малфой, вероятнее всего, прекрасно знал об этом.

Она молча кивнула Драко, никак не прокомментировав его слова. Ей снова показалось, что она совсем не знает этого человека.

Драко направился к выходу из комнаты и, замерев у двери, вдруг спросил:

– Грейнджер, а ты не боишься, что я обману тебя?

Гермиона отрицательно покачала головой. Стоило ли ему знать, что она не была уверена ни в чем, что касалось его самого? Вряд ли. Некоторым из нас, чтобы стать лучше, рядом нужен кто-то с непоколебимой верой в то, что мы справимся.

– Почему?

– Ты пытаешься казаться самой большой задницей на земле, Малфой, – пожав плечами, начала она, – но поверь мне, невооруженным глазом видно, что это не так.

– Это почти комплимент, Грейнджер, аккуратнее, – многозначительно заметил он, позволив себе даже легкую улыбку.

– Не обольщайся, – отмахнулась Гермиона, – я все еще считаю тебя лицемерным, эгоистичным снобом.

– Тогда я спокоен, – хмыкнул Малфой, выходя из комнаты.

========== 6 ==========

– Это твой способ сказать мне “спасибо”? – улыбаясь, спросила Гермиона, пока Драко собственноручно наполнял ее тарелку всем подряд, до чего только мог дотянуться.

– Это мой способ сказать тебе “заткнись”, – сухо ответил он, – если единственный вариант добиться тишины, это занять чем-то твой рот, то для начала попробуем завтрак. А там, как пойдет.

Малфой весело хмыкнул, оставшись до безумия довольным своей похабной шуткой.

Гермиона, тихо пробормотав явно что-то не очень приятное в его адрес, вздохнула и принялась за еду. Молча, на радость своего собеседника.

Едва она появилась на пороге очередного пристанища Драко, как тут же осыпала его напоминаниями о данных ей обещаниях, вопросами, комментариями, своими догадками и идеями. Активные дискуссии и решительные действия ее успокаивали. Сидеть в неведении, ожидая непонятно чего, она не любила и не умела.

Все бы ничего, если бы это было не раннее утро.

Драко едва успел разлепить глаза, и свалившаяся в такую рань гиперактивная Грейнджер отнюдь не способствовала отличному настроению, а, скорее, совсем наоборот.

По мере того, как пустели тарелки, настроение Малфоя поднималось, что не укрылось от внимания Гермионы. Была ли причина тому – пятнадцать минут тишины, или дурное расположение духа отступило под натиском вкусной еды и кофеина – она не знала. Но готова была поспорить, что затянувшееся молчание Малфой нарушит остроумной репликой или колким замечанием. И Гермиона не ошиблась.

– Держу пари, еще десять минут молчания тебя попросту убьют, – ухмыляясь, заметил Драко.

Гермиона устремила на него серьезный взгляд, но промолчала.

– Не понимаю, что тебя так задело, – не унимался Малфой. – То, что я попросил тебя помолчать, или то, что не дал тебе быть сверху.

Грейнджер, которая в этот момент подносила ко рту чашку с кофе, так и замерла, удивленно уставившись на Малфоя.

– Что? – выдавила она.

– Ты же любишь быть сверху, – обыденным тоном произнес Драко и, глядя на опешившую Гермиону, добавил: – Образно. Руководить. Командовать. Решать, что и как делать, в каком порядке. А я ничего тебе не говорю, информацией не делюсь, ты, наверное, в панике. Или в бешенстве?

Гермиона слегка расслабилась и, отставив чашку, снова серьезно посмотрела на Драко, которого серьезным можно было назвать с большой натяжкой. Этот разговор забавлял его и приводил в очень приподнятое расположение духа.

– Я не люблю быть, как ты выразился, сверху или снизу. Я люблю работать в команде, – произнесла Гермиона, надеясь, что после этой маленькой увертюры они наконец смогут перейти к серьезному разговору.

– Да-а, – ухмыльнулся Малфой, и даже слегка (Мерлин!) поиграл бровями, – в команде я тоже люблю… Работать.

Гермиона потерла виски, скептично глядя на очень довольного Драко. Он торжествовал.

– Кто бы мне сказал десять лет назад, что буду завтракать со слизеринцем и слушать его скабрезные шутки – не раздумывая бы, наслала сглаз.

– Скорее бы, дала в глаз, грубые топорные методы – это по твоей части, – заметил Драко.

– А ты бы кинул какое-нибудь мерзкое проклятие и сбежал за спины своих прихвостней, – парировала гриффиндорка и, пожав плечами, легко добавила: – Хорек.

– Заучка, – отчеканил Малфой.

Казалось, что целую вечность молодые люди буравили друг друга пристальными взглядами, пока не уловили друг в друге что-то, что позволило выдохнуть и расслабиться. Первой слегка улыбнулась Гермиона. Следом сдался Драко – чуть дрогнули в сдерживаемой улыбке губы.

– Кажется, нам стоит придумать что-то пооригинальнее, – качая головой, произнесла она.

– Я думаю, Грейнджер, я уже придумал.

– Да? И что же это? Зубрила? Выдра? Воронье гнездо? – улыбаясь, спросила волшебница.

– Хуже, – сказал Малфой. – Гермиона.

Гермиона старалась не выдать свое замешательство, хотя, стоит признать, едва ли ей это удавалось. Она продолжала улыбаться, хоть и немного натянуто, но взгляд с лихвой выдавал ее.

С каждой встречей между ними рушились какие-то стены, сглаживались какие-то границы. Но Малфой вел себя так естественно, будто и не замечал этого. Он был все тот же, каким Гермиона привыкла его видеть, но в то же время – какой-то другой. Поэтому одно единственное слово, сказанное им – ее имя, прозвучало для нее, как гром среди ясного неба.

Сколько людей уже обращалось к ней по имени до Малфоя и сколько еще обратится после? Но именно от него слышать это было так… Как? Странно, неуютно. Непривычно. Ненормально, в конце-концов!

– Великий Салазар, Грейнджер, – насмешливым тоном произнес Драко, прерывая размышления притихшей Гермионы, – неужели это тот случай, когда ты назвал девушку по имени, а она уже мысленно вышла за тебя и родила тройню?

– Что? – запротестовала возмущенная Гермиона. – Мерлин, нет! Малфой!

Он прижал руки к сердцу и мечтательно закатил глаза.

– Дорогой дневник, – приторным тоном протянул Драко, – сегодня он впервые назвал меня по имени. Это было так волнительно, так необычно. В его устах мое имя звучит совсем иначе…

– Малфой! – возмутилась Грейнджер.

– Он произнес его так благородно: Гермиона, – продолжал он елейным голоском.

Драко на разные лады издевался над именем своей собеседницы. То растягивал его нарочито медленно, то наоборот – произносил хлестко и четко.

Гермиона, пунцовая до корней волос, наблюдала за кривляющимся Малфоем, прикрыв рот ладонью, стараясь изо всех сил сдержать подступающий смех. Видеть такого Драко было еще более непривычно, чем слышать от него свое имя. Такой Малфой – полнейшая для нее неожиданность. Но это ни в коем случае не делало его менее смешным, пока он нараспев, по слогам, драматично шептал ее имя, прикрыв глаза в карикатурном экстазе и конвульсивно подергиваясь всем телом.

Когда маленькое представление закончилось, Гермиона наконец перестала сдерживаться и звонко рассмеялась. Драко в мгновение ока, приняв серьезный вид, кашлянул и сдержанно кивнул.

– Твоя очередь, Грей… Гер-ми-о-на.

– Что? Нет, я на такое не способна, – рассмеялась удивленная Грейнджер.

Драко, доверительно склонившись над столом, снова произнес уже известным волшебнице драматическим страстным шепотом.

– Сделай это для меня, – он игриво приподнял бровь. – Скажи: Драко…

– Малфой! Драко! – засмеялась Гермиона.

Он шумно выдохнул, прижимая ладони к груди и закрывая глаза.

– До дрожи, Грейнджер, – вдохновенно произнес Малфой, – это судьба.

Они еще долго смеялись, не в силах серьезно смотреть друг на друга.

Перед глазами Гермионы вновь и вновь появлялся образ шутливого и незнакомого ей Драко, заставляя вспоминать его карикатурные интонации и театральные жесты. Красиво и смешно кривляться она не умела никогда, но у него это получалось так уверенно и уморительно, будто всю свою жизнь Малфой занимался именно этим.

А что до Драко… Ему было просто легко. Так легко, как было до Пожирателей, до Волан-де-морта, до всего, что повлекло за собой возрождение последнего, до битвы за Хогвартс и того, что произошло после. Странно, конечно, что эту легкость приносила с собой именно Грейнджер. Но сейчас в жизни Малфоя и без того было много странного и непонятного, так что едва ли это заслуживало отдельного внимания. Зачем анализировать и забивать голову ненужными выводами, когда завтра ты, может быть, ляжешь спать и уже не проснешься?

– Давай лучше оставим все как есть, Грейнджер и Малфой. Гермиона и Драко – нет, определенно нет, – улыбаясь, сказала Гермиона.

– Всему свое время, – философски заметил Малфой.

– Это не тот случай, Малфой, будем честны, – шутливо возразила Грейнджер.

– А что, если я все эти годы тайно реализовывал коварный план по завоеванию дружбы гриффиндорской троицы?– таинственно понизив голос, спросил Драко.

– Ну да, наверняка, план зиждется на том, чтобы сначала обозвать одного нищебродом, другую – грязнокровкой, а потом…

– Потом, – насмешливо прервал ее Драко, – ты должна была разбить мне нос.

– А дальше? – поинтересовалась Гермиона.

– Все просто, Грейнджер, – пожал плечами Малфой, – сначала ты обзываешь однокурсницу, потом она бьет тебя в лицо, а много лет спустя спасает твою задницу.

Драко замолчал, пристально глядя на волшебницу.

Ей вдруг подумалось, что одной фразой он свел на нет неповторимую, уютную атмосферу, что окружала их этим утром. Как будто пара слов вернули ее из мира, где все легко и просто, где Драко Малфой заразительно смеется, открыто ей улыбается, шутит прилично и не очень, в реальный мир, где непонятно – что делать, что чувствовать, что спрашивать, как поступать.

– Почему ты пришел ко мне? – спросила она, уже не пытаясь уйти от темы, волновавшей ее последние дни.

– А ты, почему помогаешь мне? – ответил Драко в своей обычной манере, слегка лениво. Для него оба вопроса были скорее риторическими.

Гермиона промолчала. Что она могла сказать? Она не просто помогала, она переступила через Гарри, чтобы предупредить Малфоя. И окончательно запуталась. Давно, кто знает, может, и никогда прежде, ее не мучили так много мыслей и чувств, так сильно противоречащих друг другу.

Вместо ответа она сделала неопределенный жест рукой, указывая куда-то в область груди Драко.

– Покажи.

Он, не торопясь, расстегнул несколько пуговиц на рубашке и оттянул воротник.

– Выглядит… Смертоносно, – завороженно глядя на пульсирующие узоры на шее Малфоя, сказала Гермиона.

– Оно не убьет меня. Это вряд ли, – возразил Драко. – Тут что-то другое.

– Оно?

– Проклятие, – спокойной пояснил Малфой.

– Ты проклят? – изумилась волшебница.

– Не я, Грейнджер, думай.

Гермиона нахмурилась. Проклят, но не он. Ритуал крови. Думай.

– Ваш род, – не спрашивая, а отвечая самой себе, наконец сказала она, поднимая взгляд на Малфоя, в ожидании, что он либо подтвердит, либо опровергнет ее догадку.

– Почти, – кивнул он. – Кровь, если точнее. Использовалась для создания чар. Так что, да, отчасти это так. Она несет в себе это волшебство. Проклятие.

– Проклят предмет? Или человек? – осторожно спросила Гермиона.

– Все, Грейнджер, – отозвался Драко, сосредоточенно поправляя приборы и посуду на столе таким образом, чтобы они располагались аккуратно и симметрично. – Все, что окружает тебя с одиннадцати лет. А меня – так вообще всю жизнь.

*