Текст книги "Проклятие (СИ)"

Гермиона Грейнджер его удивила. Оказывается, она не заумная книга, которой придали невнятную внешность угловатой девчонки, а девушка.

Пожалуй, он впервые отметил это, когда увидел то интервью в журнале. Статью сопровождало большое изображение мисс Всезнайки. Вопреки ожиданиям, с колдографии на читателей внимательно взирала вовсе не сутулая растрепанная зубрила, а молодая женщина с копной аккуратных локонов и удивительно живым взглядом.

“И парой отнюдь недурных ножек!” – вдруг подметил он.

Драко Малфой сделал этот вывод неожиданно для себя, пока пересекал кабинет Гермионы Грейнджер от камина к креслам.

“Ноги Грейнджер? Ну-ну”, – одернул себя Драко, устраиваясь поудобнее. Он всматривался в пергамент, озаривший комнату яркой вспышкой света.

– Мистер Ретт Батлер? Серьезно?

– Мне нравится это произведение, – произнес Малфой, конечно, привычно растягивая слова.

Гермиона поморщилась: то ли от манеры, которой была произнесена фраза, то ли от того, что заносчивый говнюк Малфой знает и любит “Унесенных ветром”.

– Зачем ты пришел? Зачем скрыл свое имя? – колдоведьма постукивала палочкой по столу, рассматривая бывшего однокурсника.

Язык вряд ли бы повернулся назвать его красавцем, уж точно он был не похож на идеальных золотоволосых волшебников со страниц “Ведьминого досуга”. Но что-то приятное и цепляющее в чертах лица было.

“Статное и… породистое? Что за ерунда? Самоуверенный говнюк – вот характеристика в самый раз!” – мысленно фыркнула Гермиона.

– Десять баллов за вежливость, Грейнджер, – ехидно хмыкнул Малфой, – если ты всех пациентов так встречаешь, я удивлен, что они у тебя вообще есть.

Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула. Его тон ее не удивил. Выдержка и профессионализм.

“Ну не засранец ли?” – услужливо подкинул внутренний голос риторический вопрос.

– Ты не ответил.

– Ах да, какой я бестактный, – наигранно удивился Драко и сделал эффектную паузу. – Я пришел, чтобы получить лечение. Невероятно, правда? – Малфой закинул ногу на ногу, демонстративно развалившись в кресле.

– А второй вопрос – почему не записался на прием под своим именем, ну, я полагаю, это не должно удивлять владельца частной консультации, если у него, конечно, есть хотя бы унция мозгов, – закончил Малфой, нарочито рассматривая свой маникюр.

Гермиона молчала, сверля Драко взглядом.

– Послушай, Грейнджер, – начал тот, прерывая затянувшуюся паузу, – ты не горишь желанием находиться со мной в одном помещении, я это понимаю. Но, увы, мне это безразлично. Сейчас мне нужна твоя заумная голова и профессиональные навыки.

“Кажется, мир сошел с ума, раз чертова Грейнджер – мой единственный шанс”, – Малфой неуютно заерзал в кресле.

Драко внезапно поднялся и, заложив руки за спину, показательно прошелся по кабинету. Грейнджер, мать ее, все еще не проронила ни слова. Его легкое волнение начинало перерастать в легкую панику.

Гермиона внимательно следила за бывшим однокурсником.

“Кожные покровы бледнее обычного, серые тени под глазами, бескровные губы”, – мысленно отметила она чутким взором профессионала.

– Ну хорошо, – спокойно произнесла Гермиона, – извинись за то, что годами вел себя как придурок, и перейдем к делу.

– Это шутка? Нам что, опять по двенадцать? – мгновенно вскипел Драко.

Малфой враждебно сощурился, наблюдая, как губы девушки подернулись тенью язвительной улыбки.

– Может, мне еще и на колени перед тобой встать? – прошипел Драко.

– Малфой, я не шучу, – предупреждающе произнесла Гермиона, – либо так, либо выметайся из моего кабинета.

Девушка кивнула на камин, смерив Драко презрительным взглядом. Она не сомневалась, что он уйдет.

Однако уходить Драко Малфой не собирался.

После войны под сводами поместья Малфоев с завидной периодичностью звучала фраза о том, что может их род – вовсе не род героев, но они превосходно выживают и приспосабливаются.

“Надеюсь, ее магловские мозги хотя бы вполовину так хороши, как все говорят. А не то я засуну ей эти извинения так глубоко в…” – Драко остановил внутренние излияния оскорбленной личности. Он выпрямился и, приторно улыбаясь, изобразил легкий поклон в сторону собеседницы.

– Грейнджер, пожалуйста, прости меня, – процедил Драко, буравя взглядом однокурсницу, которая, впрочем, смотрела в ответ не менее пристально, – за то, что имел неосторожность неоднократно задевать тебя и твоих милейших друзей в годы нашей ветреной юности.

Хотя глаза и метали молнии, губы Малфоя растянулись в угодливом оскале.

Выдержав триумфальную паузу, Гермиона приглашающе махнула рукой в сторону кресла, сопроводив жест не менее приторной, чем у Малфоя, улыбкой.

– Начнем.

========== 2 ==========

– Начнем.

Гермиона, не дожидаясь пока Малфой займет предложенное ему место, легко взмахнула палочкой, оставляя на зачарованном пергаменте сияющую золотом подпись. Еще один взмах, и пергамент поднялся в воздух и плавно поплыл в направлении Драко.

– Это наш с тобой договор, он…

– Знаю, – жестко прервал ее Драко, – я знаю.

Как только палочка Драко проделала необходимые пассы, подписывая магический контракт, тот на секунду завис в воздухе светящимся пятном, а затем рассыпался облаком золотых пылинок, растаявших в воздухе.

– Хочешь сохранить это в тайне? – поинтересовалась Гермиона.

Подобный вид чар, связывающий целителя и больного, насколько было известно самой волшебнице, никто кроме нее не использовал. Еще один пунктик, в котором магглорожденная Гермиона Грейнджер дала фору доброй половине магического сообщества.

– Не твое дело, Грейнджер, – сухо произнес Малфой, опускаясь в кресло.

“Ответ в стиле Драко Малфоя. Ничего не меняется, даже удивительно”, – отметила про себя Гермиона.

Память услужливо подкинула картинку, где трое друзей стоят в одном из коридоров Хогвартса, а прямо перед ними, надменно произнося фразу “Не твое дело, Поттер!”, расположился Малфой со своей идиотской свитой.

– Тогда расскажи мне в чем, собственно, твоя проблема, – вопросительно подняла брови Гермиона.

Драко молчал, раздумывая.

На его удивление Грейнджер довольно быстро согласилась взяться за лечение (гриффиндорская добродетель, чтоб ее!). Не считая балагана с извинениями, конечно. Он мог поклясться, что на мгновение перед глазами возникла обиженная малолетка из прошлого. Не хватало только блюющего слизняками придурка.

Драко, немного помедлив, расстегнул мантию и повесил на спинку кресла.

– Что ты делаешь? – Гермиона с сомнением смотрела на раздевающегося пациента.

– А на что это похоже? – огрызнулся Малфой. Он закончил возиться с пуговицами и распахнул белоснежную рубашку, обнажая торс.

Грейнджер шумно выдохнула. Она не могла поверить своим глазам.

Живот и грудь Малфоя покрывало полотно черных вен и сосудов. Они пульсировали, перекатываясь под кожей в такт ударам сердца.

– Сначала их было немного, – начал Малфой, наблюдая за приближающейся Гермионой, – но потом все стало разрастаться и… – Драко запнулся, когда она, набросив на руки защитные чары, коснулась прохладной ладонью живота и провела выше по торсу.

– Ты горячий.

– Что, прости? – с сомнением в голосе переспросил Малфой, уставившись на Гермиону.

– Потрогай, – Гермиона положила вторую руку туда, где располагалось сердце. В этом месте скопление трепещущих линий было не узором, а немыслимой концентрацией черноты: – Аж обжигают. Неужели ты ничего не чувствуешь?

“Будто что-то живое”, – подумала Гермиона, ощущая под ладонями ритмичное биение черной сетки.

Она проделала несложные пассы палочкой. С кончика вырвались несколько светящихся пятнышек белых и красных цветов и растаяли в воздухе.

– Жара нет, температура в пределах нормы. Но это, – бормотала Гермиона, не замечая внимательный взгляд Малфоя, – это аж пылает!

Драко молча наблюдал за действиями Грейнджер. За ее шевелящимися в беззвучном шепоте губами. За взмахами палочки и за какими-то огоньками и искрами, срывающимися с ее кончика. За невесомыми попытками очертить рельеф особенно насыщенных переплетений.

Да, многое меняется.

Если бы это произошло лет восемь-десять назад, он бы обязательно отпустил что-то вроде “убери свои грязные лапы”, “мне придется содрать с себя кожу”. Тогда это казалось таким правильным, непреложной истиной. Чистая кровь и грязная. Он бы скорее подох, чем позволил вот так прикасаться к себе.

А потом пришла она – война. Которую безумцы, вроде его тетушки, алкали и ждали с сумасшедшим упоением.

И оказалось, что магглы и маги совершенно одинаково боятся, одинаково умирают, одинаково кричат, истекают кровью одного цвета. И будь ты хоть десять тысяч раз чистокровным, твоя жизнь и родословная не стоят ничего, ведь ты всего лишь пешка, инструмент. И не дай Мерлин вдруг оказаться не в том месте. И не в то время. И перейти дорогу не тому. И посметь себе не те мысли. И выбрать не ту сторону.

Чистокровный отпрыск величественного рода вляпался в самое дерьмовое дерьмо всем своим существом. И приперся за помощью к грязн…, нет, к магглорожденной колдунье. Карма, мать ее.

– Вернемся к твоему самочувствию, – Гермиона нарушила тишину, жестом показала, что закончила и вернулась за стол, позволяя Драко одеться.

Она нахмурилась и смахнула с рукава невидимую пылинку, бросая на пациента тревожный взгляд. Когда Малфой занял свое место в кресле, девушка продолжила:

– Опиши мне свое физическое состояние, – Гермиона махнула рукой, и самопишущее перо ритмично зашуршало по пергаменту, – что ты чувствуешь, сколько это продолжается, как оно появилось. Все, что знаешь.

– Это появилось недели три назад, может и больше, – протянул Драко, оставляя другие вопросы без ответов.

– Есть какие-то мысли о том, что это? Догадки? – осторожно спросила девушка.

– Раз я сижу перед тобой, логично предположить, что нет.

– Ты не пытался предпринять что-то самостоятельно? – Гермиона с сомнением смотрела на Малфоя.

Она первая, у кого он попросил помощи, она знала это точно. Вполне логично, раз он так уцепился за изобретенный ею контракт. И так сильно хочет держать это в секрете, что даже явился под вымышленным именем.

– Я по-твоему совсем тупой? Перепутала меня с Уизли? – Драко скривился, произнося фамилию Рона, словно почувствовал его отвратительный вкус. – Конечно, я перепробовал все, что знал: противоядие от обычных ядов, от магических, целую кучу лечебных чар, антидот по Третьему закону Голпалотта, даже, мать его, сожрал проклятый безоар!

Малфой нервничал и злился. Он то принимался раздраженно тарабанить пальцами по подлокотнику, то без конца приглаживал волосы.

– Есть какие-то причины, которые вынудили тебя прибегнуть к антидотам? – Грейнджер удивилась, узнав, что он принимал противоядия. Малфой что-то скрывал, и это что-то – абсолютно точно нечто темное. Но яд?

Драко проигнорировал ее вопрос, уставившись в окно.

Гермиона вздохнула. С бывшими сокурсниками всегда так сложно?

– Помимо того, что выглядит это отвратительно, чем оно тебя беспокоит? Что ты чувствуешь?

– Слабость, изнеможение. Бывают провалы в памяти, – угрюмо отозвался Малфой.

– Что? Какие провалы? – мгновенно отреагировала Грейнджер.

– Провалы, пробелы, что непонятного? – ощетинился Драко, сверля девушку тяжелым взглядом. – Иногда я знаю, где был и чем занимался. Но я именно знаю, а не помню это.

Гермиона в очередной раз вздохнула.

Помимо неприятного зрелища и сомнительных симптомов, озвученных Малфоем, она не продвинулась в понимании природы этой чертовщины ни на йоту.

“На что он вообще рассчитывал? Что я из воздуха сотворю волшебную пилюлю и все как рукой снимет?”

– Малфой, давай начистоту, – Грейнджер одарила собеседника многозначительным взглядом. – Я не имею понятия, что с тобой, и ты не особо помогаешь. Я могу приготовить для тебя несколько зелий, но они едва ли дадут тот результат, который тебя удовлетворит. Или…

Гермиона замолчала и выразительно посмотрела на Малфоя.

– Или? – процедил Драко.

– Или мы сразу переходим к той части, где ты рассказываешь все, что тебе известно об этой гадос…, хм, об этом явлении. И я делаю все, что в моих силах, я обещаю, – Гермиона напряглась, но все же добавила, попытавшись придать голосу немного теплоты: – Что с тобой произошло, Малфой?

Гермиона должна помочь, она хочет помочь. Ведь это правильно. Ведь если есть выход, возможность освободить живое существо от страданий, нельзя просто так пройти мимо. Не в этот раз. И не в любой другой.

Драко молча поднялся с кресла и подошел к камину.

– Когда будут готовы эти зелья? – спросил он, не поворачиваясь к Гермионе.

– Зайди завтра днем.

– Я пришлю домовика.

– Ну разумеется, – не удивилась Гермиона, – повторный прием через неделю в это же время. Если захочешь что-то рассказать – приходи.

– Маг Годелот. Знаешь о нем? – все так же не оборачиваясь, внезапно спросил Драко, будто и не слышал последней фразы собеседницы.

– Да, – настороженно отозвалась она, – почему ты спрашиваешь?

– Что ты о нем знаешь?

Гермиона поморщилась. “Волхование всех презлейшее” до сих пор хранилось в ее личной библиотеке. Гадкий и темный труд. Кажется, что уже замаралась в чем-то мерзком, даже мельком о нем вспомнив.

– Ближе к делу, Малфой.

– Домовик передаст тебе материалы. Почитай на досуге.

– Зачем это мне?

– Для общего развития, – съязвил Драко. – Пошевели мозгами, Грейнджер, говорят, они у тебя отменные.

Он шагнул к камину и добавил на полтона тише:

– Хотя лично я уже начинаю в этом сомневаться.

Неприятно озадаченная Гермиона смотрела, как Малфой взял горсть пепла из вазы и шагнул в камин. И тут вспомнила.

– Малфой… я хотела… мне жаль, – замялась девушка. Поймав удивленный взгляд Драко, поспешила пояснить: – Я видела заметку о твоей матери. Мне жаль, правда.

Глаза бывшего сокурсника сверкнули чем-то недобрым, а на скулах заходили желваки.

– А твоему дружку Поттеру тоже жаль? – прищурившись, прошипел Драко. – Передай ему, что общее благо – дерьмовое оправдание.

Малфой исчез, растворившись в зеленом пламени. А сердце Гермионы Грейнджер, кажется, пропустило удар.

========== 3 ==========

Гермиона трансгрессировала в давно облюбованный глухой закуток в Оттери-Сент-Кэчпоул, небольшой магловской деревеньке на южном побережье Англии. И хоть камин Норы был подключен к сети летучего пороха, девушке хотелось немного оттянуть момент, когда она окажется в разномастном доме с его не менее разномастными шумными обитателями.

Весенняя погода радовала – приятный запах молодой зелени, свежий ветерок.

Бодро шагая по деревенской дороге, Грейнджер очень бы хотелось соответствовать атмосфере беззаботной легкости, что окружала ее сейчас и – она в этом не сомневалась – будет окружать и в Норе.

Но Малфоев визит недельной давности не шел из головы. В особенности его слова о Гарри. Внутренний голос едким шепотком уверял, что все это – миссис Малфой, Гарри, жуткие линии на теле Малфоя-младшего – как-то связано. Но связать Гарри и смерть Нарциссы? Мерлин, во что он вляпался?

Гермиона обожала загадки. Она поняла, что ей не хватает этого, когда жизнь вернулась в свою колею.

Волан-де-Морт пал, единичные случаи сопротивления его соратников – подавлены. Когда все разрушения были устранены, суды над Пожирателями закончились, а волшебный мир тяжело и горько, но сумел оправиться от человеческих потерь, Грейнджер наконец окунулась в ту жизнь, о которой мечтала ночами, проведенными в палатке в Королевском лесу Дин.

После войны Гермиона еще надеялась, что когда-нибудь ей удастся отменить действие заклятия Обливиэйт, наложенного на родителей. Позже, когда после нескольких лет обучения колдомедицине, Гермиона успешно прошла все тестирования и с воодушевлением приступила к стажировке в больнице Святого Мунго, она проявила недюжую инициативу, чтобы проходить практику именно в отделе Нарушений Памяти. Но чем дальше она продвигалась в своих исследованиях, тем быстрее уходил азарт и запал, и тем больше колдоведьма убеждалась – мистер и миссис Грейнджер останутся Венделлом и Моникой Уилкинс на очень долгий срок, возможно, навсегда.

Новая послевоенная жизнь быстро затянула Гермиону с головой. Учеба, стажировка, отчаянные поиски контрзаклинания, дневные и ночные смены в больнице, а затем открытие собственного кабинета, который, как надеялась Гермиона, когда-нибудь перерастет в нечто большее.

Все это перемежалось с дружескими встречами в Норе, свадьбой Гарри и Джинни, разрывом с Роном, несколькими легкими романами, матчами по квиддичу, где, впрочем, Гермиона исполняла лишь роль зрителя, и снова встречами с друзьями, снова обедами у семейства Уизли, чьими-то свадьбами, крестинами, помолвками. Работа-друзья, друзья-работа.

И так продолжалось до тех пор, пока в размеренную жизнь Гермионы Грейнджер не ворвался Драко Малфой со стандартным набором колкостей, дьявольщиной на теле и обвинениями ее лучшего друга.

Гермиону разрывали противоречивые чувства.

Предвкушение – от попыток сложить кусочки головоломки воедино, заставив свои мозги кипеть и плавиться от напряженной работы, которая (о, в этом ведьма не сомневалась!) ей, несомненно, по силам – пугало и притягивало одновременно.

Чувство неловкости и дискомфорта от того, что она собирается вторгнуться в чужую тайну, не предназначенную для нее – вынуждало медлить и сомневаться.

Если бы только Грейнджер знала, что эта битва заведомо проиграна, то природная любознательность не дала ей никаких шансов остаться в стороне.

Мысли роились в голове, мешая одна другой. Перед глазами то вспыхивала последняя страница «Пророка» с портретом покойной Нарциссы, то раз за разом представал полураздетый, с трепещущими угольными венами Малфой, и его слова про высшее благо. Передай дружку. Передай Поттеру.

«Ох, Гарри…»

Когда за поворотом показалось неустойчивое сооружение с красной черепичной крышей и пятью каминными трубами, девушка невольно улыбнулась. Улыбка получилась грустной.

*