Текст книги "Проклятие (СИ)"

Автор книги: P.Shell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Связать заклятие с небесным телом. Идеально. Малфой прав – темное может быть ужасающе гениальным.

– Так вот почему тебя разыскивают, – наконец сказала Гермиона, внимательно глядя на Малфоя. – У проклятия два якоря. Уберешь один – и все развалится. И комету – никак.

– Значит, надо убрать меня, – закончил Драко. – Верно.

Гермионе стало неуютно наедине с тем, на кого ведется охота. Вспомнились Гарри, Рон, лес и палатка. Малфой же казался абсолютно спокойным и даже расслабленным.

Она нахмурилась. С одной стороны – чары связаны с недосягаемой для человека кометой, с другой – с кровью вполне определенных и более чем уязвимых людей. Абсурд.

– Зачем Волан-де-морт использовал кровь?

– Кровь часто используется в заклинаниях, тебе ли не знать.

– Я не об этом, – отмахнулась Гермиона, – почему в принципе он использовал кровь? И почему именно Люциуса?

– Я не знаю, – покачал головой Малфой. – Может, хотел так наказать отца. Может, требовался чистокровный род. Не знаю.

– Но почему именно кровь? – настаивала Гермиона. – Зачем так рисковать?

Прервать род Малфоев можно на раз-два. Стоило ли устраивать такую заваруху со всем этим проклятием ради банальной мести нерадивому приспешнику? Размениваться на такие мелочи… Вот уж нет.

– Я-не-зна-ю, Грейнджер, – процедил слизеринец. – И еще раз для особо одаренных, мне плевать! Для чего, как, зачем, почему – какая к черту разница?

Малфой замолчал. Раз за разом разбирать, что Реддл думал и что не думал, что он мог и не мог, уже порядком надоело. Твою ж мать, он просил ее только избавить его от расползающейся по телу дряни, а не строить из себя Мисс Марпл. Хотя, что уж кривить душой, с самого начала было ясно, что Грейнджер обязательно устроит игры в спасителей угнетенных.

Будто прочитав его мысли, Гермиона тихо сказала:

– Проклятие, это заклинание, Малфой. Поймем, как оно работает – и сможем найти обходной путь, лазейку. И тебе больше не придется прятаться и убегать.

Малфой фыркнул. Пытаться понять ход мыслей психически неуравновешенного одаренного маньяка? Отличная идея.

– Ты думал, – спросила Гермиона, – если разрушишь свою родовую магию, связь с семьей, проклятие исчезнет?

Драко молчал. Она же и так все поняла.

– Что пошло не так?

– Не знаю, – честно ответил он, – я не знаю.

Малфой нахмурился, раздумывая, стоит ли произносить это вслух.

– Иногда мне кажется, – признался Драко, – что я его чувствую. Прямо там, – он постучал пальцами по груди. – Оно не позволит мне сделать что-то, чтобы навредить ему. Но и умереть так просто не даст, понимаешь? Как будто что-то живое.

Грейнджер шумно выдохнула. Ей вспомнились крестражи. Части души и их способность к взаимодействию с живыми существами. Возможно, проклятие так же способно на псевдожизнь и защитные действия, препятствующие его разрушению?

В таком случае, несмотря на физическое недомогание, пробелы в воспоминаниях, оно точно не убьет Драко, но вероятно, обречет на что-то иное, подчинит себе?

– Это какой-то бред. Мы что-то упускаем, – вздохнула после минутного молчания Гермиона. – Неужели ты не видишь? Все эти детали. Они не работают вместе.

Волшебница откинулась на спинку дивана, зарываясь пальцами в волосы и сжимая голову.

– Сейчас мне кажется, – призналась она, – что все это – ты, я, проклятие, ритуал – какой-то глупый сон. И пора просыпаться.

– Ты даже не представляешь, Грейнджер, сколько раз я говорил себе это, – медленно сказал Драко, переводя тяжелый взгляд на девушку.

Они смотрели друг на друга. Она – встревоженно, будто пытаясь разглядеть в нем что-то. Его же взгляд не выражал ничего. Наконец, Гермиона нарушила тишину.

– Как узнать, что чары уже работают? Проклятие уже действует?

– Нет, наверное, – сказал Драко, – он говорил, что это начнется, когда все успокоится, утихнет. Когда мир оправится.

– Откуда ты это знаешь? – поразилась Грейнджер. – Ты сам слышал?

– Ну да, конечно, – хмыкнул Драко, – видел воспоминания отца.

– И что тогда случится? В чем заключается это проклятие?

– О-о, Грейнджер, тебе лучше не знать, – Малфой выразительно посмотрел на Гермиону. – Поверь мне, у плохих парней с фантазией все в порядке.

– Неподходящее время набивать себе цену, молодой человек, – Гермиона наигранно прищурилась и даже поцокала языком.

Драко рассмеялся. Грейнджер умеет шутить?

– Неплохо, – признал он.

– Не уходи от темы, – напомнила Гермиона.

– Я уже все сказал.

– Ты не сказал ничего, – настаивала Грейнджер. – Ты сказал, что проклято все, что окружает меня с одиннадцати лет. Так что это? Магия? Волшебники? Хогвартс? Пора бегать и кричать “Мы все умрем!”?

– Версия с Хогвартсом – дебильная. Но твоя жалкая попытка сострить довольно близка к истине, – сказал Драко, разводя руками в широком жесте. – Мы не умрем, мы – та-да-а – вымрем.

– Что? Как это? – нахмурилась Гермиона. – Эпидемия? Дети перестанут рождаться?

– Нет, дети будут рождаться, но с маленькой оговоркой, – Малфой поймал вопросительный взгляд гриффиндорки. – Они будут взрослеть очень, и очень, и очень, и очень быстро. И уже в двадцать лет, пуф-ф, поколение стариков. Как думаешь, много будет желающих рожать детей, обреченных на такое?

Гермиона хотела что-то сказать, но слова не желали произноситься, застревая где-то в горле. Все, что она сейчас услышала, было отвратительно. Подумать только, что за мерзкий, гадкий псих ходил по одной с ней земле всего лишь несколько лет назад? Так нельзя. Черт с ней, с гениальностью, с талантами, с редким даром. Такие, как он, просто не имеют права быть.

– Если все это правда… – начала Гермиона.

– Это правда, – вставил Драко.

Грейнджер силилась что-то произнести, но ничего не получалось. Она лишь ошарашенно качала головой, беззвучно открывая рот, как рыба, выброшенная на берег, и цеплялась взглядом за взгляд Малфоя, будто пыталась отыскать в нем что-то, за что можно ухватиться, как за спасительную соломинку.

– Мы в жопе, – подытожил он за нее, не стесняясь в выражениях. – Ты, я, все.

Драко вспомнил, что чувствовал он, когда узнал все это. Наверное, Грейнджер переживала нечто похожее. Тогда мать обнимала его, находила какие-то слова поддержки, пытаясь успокоить и придать сил. Должно быть, ему следовало сейчас сделать тоже самое для Гермионы? Едва ли он тот, чьи объятья принесли бы ей покой и надежду. Будь тут Уизли или Поттер, другое дело. Но Драко Малфой явно не тот парень, который сгодился бы на эту роль. Даже просто представить Грейнджер у себя на плече… Ненормально.

– Что ж, – натянуто произнес Малфой, – думаю, тебе пора.

Гермиона подняла на Драко странный взгляд, от которого ему захотелось поежиться и вздрогнуть.

– Я останусь здесь, – тихо сказала она. – Нужно обсудить обряд и контрзаклятие, и…

– Завтра, – уверенно прервал Драко, – все завтра. Хватит на сегодня обрядов, проклятий и всей этой херни. Сэмми покажет тебе спальню для гостей. И даст что-нибудь от сновидений.

Последние фразы он произнес, уже обращаясь к эльфу, который явился с тихим хлопком, стоило его хозяину лишь щелкнуть пальцами.

Малфой проводил взглядом удаляющиеся фигуры. Почему она решила ночевать здесь? Понятно, что после услышанного оставаться одному крайне неуютно. Но с каких пор находиться в одном доме с бывшим Пожирателем и мишенью ненаглядного Поттера в одном лице – залог спокойствия?

========== 7.1 ==========

– Почему ты думаешь, что отменить действие ритуала можно только там, где он проводился? – спросила Гермиона, окидывая взглядом небольшое помещение, освещенное лишь одним довольно маленьким окном.

Вечерело, и поэтому комната постепенно погружалась в темноту. Все строение напоминало коробку и состояло из довольно тесной прихожей и того самого помещения, где сейчас они находились. Комната была практически пуста, исключение составляла лишь пара обшарпанных стульев да около десятка уже побывавших в употреблении свечей, разбросанных по полу. Пахло пылью и сыростью.

Откуда ни возьмись, возник Сэмми и принялся плавными движениями маленьких ручек поднимать свечи в воздух. Щелчок, и почти под самыми потолком загорелся десяток тусклых огоньков. Надвигающийся сумрак они не разогнали, но с источником света в комнате стало определенно приятнее и толику светлее.

– Я и не думаю, – отозвался Драко, – ты говорила про Силу, получай.

– Силу? – автоматически переспросила Гермиона, глядя, как Малфой сосредоточенно шагает по комнате, что-то высматривая на полу.

– Самое время для амнезии, – он, не обращая внимания на волшебницу, подозвал домовика, кивком указывая ему на свою находку.

Домой эльф, явно гораздо более подкованный в бытовых вопросах, нежели его хозяин, начал расчищать указанное место от пыли. Когда по деревянному полу тихо зацарапал-зашуршал непонятно откуда взявшийся кусочек мела, Малфой наконец перевел взгляд на Гермиону, которая внимательно следила за разворачивающимися действиями.

– Сила, Грейнджер. Та, которая позволит тебе обратить ритуал без заклинания, – раздражительно напомнил он.

Сейчас он выглядел хмуро и напряженно, и много молчал. А когда для трансгрессии взял Гермиону за руку, она обнаружила, что руки у Малфоя холодные и даже влажные, а его самого (она могла поклясться) потряхивает то ли озноб, то ли нервная дрожь. И это очень контрастировало с самой Грейнджер, которая хоть и испытывала легкое волнение, но ее этот всплеск адреналина наоборот привел в состояние тонуса, когда все реакции и чувства, казалось, обострены, а мозг спокоен, собран и работает с удвоенной силой.

Драко, который сейчас был необычайно угрюм и раздражителен в своем волнении, резко отличался от того Малфоя, которого она наблюдала все те дни, что они провели вместе в поисках решения.

Они много разговаривали, спорили – иногда коротко, по делу, иногда – совсем наоборот. Приправленные не всегда добрыми, но неизменно остроумными комментариями Малфоя, эти разговоры время от времени превращались во взаимный обмен мнениями и взглядами, в рассказы (сначала короткие и сдержанные, затем все более и более развернутые и, наконец, и вовсе пространные) о прошлом и настоящем. Гермиона раз от разу доказывала, что вопреки мнению некоторых (а может, и многих, кто знает?), она не книжный сухарь, а вполне себе живой человек. Драко же, к радости и, чего уж греха таить, облегчению Грейнджер, оказался отнюдь не тем, кто пучил глаза и прикидывался тапком, как только разговор сворачивал на мало-мальски серьезную тему.

Малфой, хоть и сыпал едким юморком по надобности и без, по-настоящему обидных для самой Гермионы вещей не говорил. Однако полагал своим долгом время от времени вспоминать о “рыжем нищеброде” или “шрамоголовом”, или вставлять острые шпильки о ее родном факультете. Одним словом – вел себя приемлемо и временами даже дружелюбно, чем несказанно удивлял. Как, а главное – зачем, он кидался из одной крайности в другую, сочетая адекватное отношение к ней самой и едкие нападки на ее друзей, было для нее загадкой.

Настроение же самой Гермионы колебалось словно маятник. Ее кидало из одной крайности в другую. Удивительно, но Малфою удавалось отвлечь ее, переключить мысли на приятные темы и даже рассмешить. Но проходило время, и она снова возвращалась к исходной точке – к Гарри, к Волан-де-Морту и его проклятию. К достоверности всего, что ей удалось узнать. К тому, что задумал Малфой и был ли он честен с ней. К размышлениям о правильности своих поступков и о том, что делать дальше и как быть. И еще ее не покидало чувство, что, мягко говоря, непривычно говорить, слушать, вообще проводить время в компании Драко. А уж то, что это вопреки ее ожиданиям не было утомительно и тягостно, а совсем наоборот, вообще казалось чем-то из ряда вон. Как-то раз она даже озвучила это, сказав, что вот так просто сидеть и разговаривать – странно.

– Странно девам деторождение, – философски изрек Малфой, не прерывая чтения.

Одним словом – Малфой самокопанием не занимался. Гермиона решила последовать его примеру и смириться с тем, что он ей далеко не противен. Хотя все ее гриффиндорское начало кричало о необходимости опомниться и не идти на поводу непонятно чего – то ли собственной доброты, то ли хорьковского обаяния. А может, и того, и другого.

Увы, смириться пришлось и с постоянным чувством тревожности, и с сомнениями, одолевающими Гермиону относительно “предприятия”, в которое она ввязалась, и с тем, что на самом-то деле она не имела ни малейшего представления, что будет делать после того, как Драко перестанет в ней нуждаться и (она прекрасно это понимала) попытается попросту сбежать. Решение, как она планирует его удержать и уговорить вместе искать лазейку в наложенном на него колдовстве, так и не пришло. Она ухватилась за идею, что нужные слова придут в нужный момент, а если нет (а скорее всего так и будет), она все же волшебница. С Малфоем как-нибудь справится. Главное – не дать ему уйти. А вести переговоры и уговаривать упертого слизеринца можно и позже. В конечном счете, выбора у него все равно нет.

– Если ты сейчас скажешь, что не понимаешь о чем я, тебе конец, – голос Малфоя прозвучал ровно и серьезно, но в его тоне, хоть и слабо, но все же ощущались нотки волнения.

– Не скажу, – коротко ответила Гермиона, силясь понять, что так старательно выводит на деревянном полу мел под руководством домовика.

Грейнджер ушла с головой в изучение чар, которые позволили бы отменить действие проведенного Малфоем обряда. Создание новых заклинаний требовало глубокого знания предмета, понимания, чего именно ты хочешь добиться и, главное, большого количества времени. Последнего у них, к сожалению, совсем не было. Ища обходные пути, которые приблизили бы ее к поставленной цели в более короткие сроки, Гермиона заикнулась, что будь с ними кто-то, равный по силе Волан-де-Морту или Дамблдору, ритуал удалось бы обратить без всей этой путаницы с контрчарами.

– Гриффиндорцы без своего любимого Дамблдора ни дня прожить не могут, – едко отозвался Малфой. – Трахаетесь вы тоже, выкрикивая его имя?

На эту грубую шпильку Гермиона отозвалась лишь взглядом, не допускающим никаких шуток и возражений.

– Малфой, если волшебник обладает большим количеством магической силы, ему не нужно формулировать заклинание, не нужно выдумывать какие-то новые формулы. Достаточно направить эту силу, представляя нужный эффект. Что-то вроде невербального заклинания без самого заклинания. Только в разы сложнее. И магический потенциал должен быть колоссальным. Конечно, это еще не доказано, но логика в этом есть.

Она позволила себе еще несколько рассуждений на эту тему, пока не поняла, что Драко, обычно живо комментирующий ее высказывания и докапывающийся до любой неточности, молчит, лишь сосредоточенно кивая и странно глядя на нее, Гермиону.

Весь вечер Малфой был очень молчалив и сосредоточен, а на следующий день объявил, что они засиделись и пора бы уже разобраться со всей этой темномагической херней. И если уж вариантов у них все равно нет, самое время проверить теорию Грейнджер на практике.

– Здесь какой-то артефакт? – Гермиона подошла к месту, где домой эльф наконец завершил свою работу и не без гордости продемонстрировал ей идеально выверенную пентаграмму. – Что это?

Малфой поймал вопросительный взгляд волшебницы и раздраженно передернул плечами.

– Сама не видишь?

– Зачем это здесь? – в тон ему ответила Грейнджер.

Драко выглядел жутко. При тусклом освещении он казался бледнее обычного, а пульсирующий узор из вен уже подобрался к щекам. Но это, казалось, его мало волновало. За последние дни он ни разу не обмолвился о своем самочувствии, а когда угольный рисунок миновал шею и проступил на лице, и вовсе никак не отреагировал.

– Затем, что под нами находится Место Силы, – Малфой шагнул к одному из стульев, скидывая на него дорожную мантию.

– И это, – он кивком указал на пентаграмму, – поможет нам до него добраться.

– Под нами? – переспросила Гермиона, опуская взгляд на деревянный пол в попытках отыскать какой-то намек на вместилище магической энергии.

– Да, – Драко стянул водолазку и отправил вслед за мантией. – Что ты пытаешься там разглядеть? Указатель?

– Это такая редкость. Как ты узнал, что оно здесь?

– Неважно, – ответил Малфой, расстегивая ремень на брюках.

– Ты знаешь, как к нему подключиться? Откуда?

– Неважно, Грейнджер.

Гермиона опомнилась, когда перед ней стоял полуголый Малфой, в одних трусах, намереваясь стянуть и их. Она отшатнулась, выставив руки в предупреждающем жесте, вынуждая Драко замереть.

– Эй, это что такое? – Гермиона отступила на пару шагов.

– Пришло время, Грейнджер, сказать тебе правду, – доверительно понизив голос, произнес Драко, делая шаг в сторону Гермионы.

Та в свою очередь еще немного попятилась назад.

– Я влюблен в тебя с четвертого курса, а все мои издевательства – отчаянные попытки привлечь твое внимание, – Малфой наступал. – Раздевайся! Наконец мы сольемся в пламенном экстазе, моя гриффиндорская львица!

– Так! – решительно прервала его Грейнджер. – Хватит! Зачем ты разделся? Объяснись немедленно!

Драко, довольный своей выходкой, расплылся в типичной для него ухмылке. Казалось, он и думать забыл о своем волнении. Скрестив руки на груди и являя собой воплощение самодовольства, он резко контрастировал с замершей в напряженном ожидании Гермионой.

– Грейнджер, что ты чувствуешь, когда берешь свою палочку в руки? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Тепло, – ответила Гермиона, начиная понимать к чему он клонит.

– Вот именно, – подтвердил Малфой. – А как ты думаешь, что ты почувствуешь, когда впустишь в себя столько магической энергии, что хватило бы на пять Волан-де-Мортов?

– Жар?

Драко изогнул бровь, излучая мрачный скептицизм.

– Мягко говоря. Так что снимай панталоны, умнейшая ведьма века, если не хочешь бегать по комнате в полыхающих трусах.

Малфой наблюдал за застывшей Гермионой, которая отнюдь не торопилась расставаться со своей одеждой.

– Серьезно? – в голосе уже слышалась насмешка и неверие. – Это для тебя проблема?

– Это не проблема, Малфой, – сухо ответила Грейнджер, – но все же тебе придется закрыть глаза.

– Без обид, но не думаю, что ты сможешь меня чем-то удивить.

Драко ожидал чего-то подобного, но в какой-то момент ему показалось, что Грейнджер отнюдь не ханжа и не станет устраивать представление в стиле мисс Добродетель. Похоже, он ошибся.

– Ты заговариваешься, – с нажимом произнесла Гермиона.

– Или ты боишься, что узрев твои прелести, я тут же накинусь на тебя, теряя контроль? – продолжал издеваться он.

Грейнджер молча выдохнула, обещая себе, что как только все закончится, она обрушит на бесстыжую белобрысую голову самые мерзкие мороки и сглазы, какие только сможет отыскать.

– Драко Малфой, ты самый мерзкий и самонадеянный…

– Как оригинально, – вставил он.

– Из всех людей, кого я знаю, – спокойно закончила Грейнджер, расстегивая дорожную мантию.

Очень глупо, но Гермиона надеялась, что у нее будет больше времени для того, чтобы уговорить Малфоя отказаться от попытки сбежать. И атмосфера в целом будет более благоприятная. А на деле Драко принялся метаться по комнате, отдавая распоряжения домовику, как только они переступили порог. Они и получаса здесь не провели, не обсудили все тонкости и детали обряда, а он уже щеголяет по комнате почти голышом. Да и вдобавок, то весь трясется от нервного озноба и упрямо молчит, то принимается упражняться в ораторском искусстве, что совершенно не к месту.

Так что Гермионе пришлось признать – вдохновенного доверительного разговора у них не получится. С большой долей вероятности Малфой попросит ее заткнуться, как только она заикнется о его планах. И тогда ей придется импровизировать. В конце концов, если все получится, какое-то время она будет в разы сильнее него, и на это была вся надежда.

– Пока мы не начали, я хочу попросить тебя кое-о чем, – осторожно начала она и, поймав вопросительный взгляд, решительно продолжила: – Когда мы закончим, останься, пожалуйста.

Малфой моментально сообразил, о чем сейчас будет говорить Грейнджер, и, зная ее, отшутиться ему не удасться. Минуту назад ему казалось, что напряжение и страх от надвигающегося ритуала отступают, что треп с Грейнджер снова помог ему отвлечься. Но, похоже, Гермиона как клещ вцепилась в идею о спасении его (якобы) заблудшей души и всего, что к этому прилагалось – будущее тысячи тысяч волшебников и бла-бла-бла.

– Ты не один, я помогу тебе, – продолжала она, расценив его сдержанное молчание как добрый знак. – Мы обязательно разберемся со всей этой путаницей и найдем способ снять проклятие. Нельзя просто так сбегать, обрекая нас всех на черт-те что. Ты не такой, я знаю это.

Малфой какое-то время буравил Гермиону тяжелым взглядом, а затем подошел к ней. Так близко, что она почувствовала его тепло. Удивительно, что его била мелкая дрожь, но от тела при этом исходил настоящий жар. Он выглядел ужасающе: под бледной кожей ритмично перекатывались налившиеся черным вены, от стоп до белеющего в полумраке лица.

– Гермиона, посмотри на меня, мне кажется… – Драко вдруг как-то весь согнулся, сгорбился, а пальцами принялся усиленно тереть лоб, будто пытаясь стереть с него что-то. – Кажется, тут что-то есть…

Волшебница отвела руки Малфоя в стороны, силясь что-то рассмотреть там, куда он указывал. Но кожа в этом месте была девственно чиста.

– Я ничего не вижу, тут ничего нет, – взволнованно произнесла она, пытаясь понять, что происходит.

– Странно, – вдруг чуть ли не прошипел Драко, резко отстраняясь от Гермионы. – А я думал, что у меня на лбу – гребаная молния. Иначе почему ты вдруг решила, что мне есть дело до спасения мира? Перепутала меня со своим ненаглядным Поттером? Я не герой, Грейнджер, будь любезна, запиши это, если запомнить – непосильная для тебя задача.

– Почему ты так упорно отрицаешь то хорошее, что в тебе есть? – тихо спросила она.

– Потому что во мне этого нет, – отрезал Малфой.

За последние несколько дней он говорил с Грейнджер столько, сколько не говорил уже много месяцев ни с кем, а с ней так вообще – никогда. И проводил с ней так много времени, что есть, пить, читать, вообще быть в ее обществе стало чем-то естественным. Если бы шестнадцати или семнадцатилетнему ему кто-то сказал, что годы спустя его не будет тяготить общество Гермионы Грейнджер, и более того, что он даже будет находить общение с ней приятным, он, видит Мерлин, отгрыз бы себе язык в то же мгновение, лишь бы этого не произошло. Но не в его нынешнем положении выбирать себе компанию. Да и, откровенно говоря, для него завтра может и вовсе не наступить, так что есть ли смысл мучиться вопросами, которые по всей видимости мучили Грейнджер. Какая нахрен разница, странно ли, нормально ли делить друг с другом все происходящее. Малфой не думал об этом. В настоящее время такие мысли не имели никакого смысла. Он знал, что ему комфортно с Грейнджер. С ней приятно говорить и, что еще важнее, с ней приятно молчать. И если закрыть глаза на предрассудки о ее происхождении и ней самой, стоит признать – из всех молодых женщин, которых он встречал, она далеко не самая уродливая или тупая. А какому нормальному мужчине будет неприятна компания привлекательной интересной девушки? Да и, если уж откровенно, Малфой устал справляться со своей ношей один. Ему не хватало поддержки, добрых слов, ободряющих фраз и того, кто бы твердил ему “Все будет хорошо”, отвлекая от неприглядной действительности и укрепляя веру в себя. И Гермиона Грейнджер, удивительно, будто все это поняла, а может, ей подсказала интуиция.

Жаль только, что интуиция не подсказала ей обойти стороной тему, которую она сейчас затронула. Малфой в мгновение ока ощетинился, приготовившись держать удар. Он не терпел, когда нарушались границы его личного пространства. Его страхи, его чувства, какой он и на что способен или не способен – касалось только его самого. Она знала о нем только то, что он сам позволил ей узнать. Да, именно так. И все эти моралистские попытки воззвать к его “как бы” лучшей стороне – полнейший провал.

– Есть, я вижу, что есть. Драко, бояться – это нормально, но ты теперь не один, я помогу тебе, пожалуйста, позволь мне помочь, – по мере того, как Гермиона говорила все более и более сбивчиво, на лице Малфоя проступало все большее раздражение. – Ты же знаешь, тебя не отпустят, они не дадут тебе уйти. Но я могу помочь, Гарри согласится подождать, и у нас будет время. Я найду выход. Доверься мне.

– Что ты себе напридумывала? Вообразила, что пара тройка ободряющих фраз и вдохновляющая речь убедят меня отправиться на заклание? – Драко отошел от Гермионы и теперь говорил, стоя к ней спиной.

– Спешу тебя разочаровать – мне плевать, что я обрекаю всех на, как ты говоришь, “черт=те что”.

– Я тебе не верю, – уверенно возразила Гермиона.

Она никогда не считала себя тем, кто видит людей насквозь или через пару часов общения способен составить правдивое и верное представление о человеке. Но что касается Драко Малфоя, в одном она была уверена на все сто – он из тех людей, кому нужна непоколебимая вера в них самих. Для правильных поступков и верных решений ему рядом нужен кто-то, кто не даст оступиться и поможет подняться, если это вдруг случилось, кто будет верить и знать, что все получится.

– Значит, ты дура, – холодно констатировал Малфой.

– Я не дам тебе уйти, – упрямо проговорила Грейнджер.

И это было правдой, она не позволит ему сбежать и совершить то, что окончательно раздавит его.

– Удачи, – обронил он, подзывая с помощью заклинания из кармана мантии небольшой предмет и отправляя его в руки Грейнджер. – Хватит трепаться, пора начинать.

На ладонь Гермионы опустился небольшой, но неожиданно увесистый, темный камешек с отверстием, в которое был вдет шнурок.

– Никогда не знаешь, к чему приведут игры с силой, взятой взаймы, – пояснил он, будто и не было минутой ранее разговора на повышенных тонах, – эта хрень должна защитить тебя. Теоретически.

Грейнджер повязала шнурок на шею, слабо усмехнувшись.

– Что не так? —насторожился Малфой.

– Все так, – пожала плечами Гермиона.

Хотелось в лицо заявить ему, что в этом весь он – распинаться о том, какой он ужасный, язвить, оскорблять ее друзей и сыпать пошлыми шутейками, а через мгновение вручать ей охранный талисман. И повторялось это с завидной регулярностью – будто намеренно он пытался задеть ее, рассуждая об умственных способностях ее друзей или оттачивал чувство юмора, слагая эпиграммы на ее факультет, а потом вставал, чтобы отодвинуть ее стул и помочь сесть, придерживал для нее дверь, уступал удобное кресло и все в таком духе.

Но говорить такое вслух. Годрик Великий, нет. Малфоя точно хватит удар. Несмотря на хваленую выдержку и умение держать себя, характер у него временами довольно взрывной. Особенно если вдруг невольно коснешься его личностных качеств. Он может соловьем заливаться о своем детстве, рассказывать о проделках и смешно подражать манере Люциуса отчитывать своего отпрыска, но если какой-то “личной” темы попытается коснуться Грейнджер, пиши пропало.

– Не хочу, чтобы ты заляпала меня своей поганой грязной кровью, – прищурившись, медленно и очень четко проговорил Драко, – если вдруг не справишься с избытком силы.

– Идиот, – спокойно ответила Гермиона и, отвернувшись от Малфоя, принялась стягивать с себя одежду. Она ни на йоту ему не поверила. А он демонстративно не смотрел в ее сторону.

========== 7.2 ==========

Когда от наготы ее отделяло всего ничего, лишь пара предметов одежды, Грейнджер обернулась. Малфой курсировал вокруг пентаграммы, добавляя по краю окружности какие-то знаки.

– Готова?

Получив от Гермионы утвердительный кивок, Драко невозмутимо избавился от последнего предмета своего гардероба и опустился на колени в самом центре рисунка.

– Ну? – раздраженно спросил он, видя, как Грейнджер застыла, сосредоточенно изучая пол.

– Закрой глаза, – попросила она, подходя ближе, и стараясь избегать смотреть на Малфоя.

Она не стеснялась обнаженного тела, но как и многим представительницам прекрасного пола ей было неловко раздеваться перед мужчиной, с которым, по сути, ее не объединяло ничего, что бы делало эту наготу естественной – ни секс, ни, прости Мерлин, какая-то романтическая связь.

– Твою ж мать, ты серьезно? – обреченно спросил Драко. – Как можно думать о том, что кто-то увидит твои сиськи, когда ты вот-вот взвалишь на себя силу, способную запросто тебя убить?

Грубо конечно, но он прав. Отчасти. И все же.

– Закрой, – упрямо произнесла Гермиона.

Малфой повернул голову в ее сторону и продемонстрировал закрытые глаза. Даже в таком виде ему каким-то образом удавалось выглялеть крайней раздраженным.

– Пообещай, что не будешь смотреть, – серьезным тоном произнесла Грейнджер, вызывая у Драко новую порцию обреченных вздохов.

В конечном счете, она все же добилась от него короткого “Обещаю”, что однако отнюдь ее не успокоило. Она и сама не знала, что ее смущает больше – то, что ей предстоит сделать, или то, как придется при этом выглядеть. Второе, Гермиона была полностью согласна с Малфоем, было довольно глупо. Но поделать она с собой ничего не могла.

Грейнджер торопливыми движениями сбросила последнее, что отделяло ее от самого позорного позора в ее жизни, и присоединилась к Драко. Стоять в непосредственной близи от абсолютно голого Малфоя, да еще на коленях, да еще и посреди пентаграммы в полутемной комнате, было, мягко говоря, не очень. Как морально, так и физически.

Ощутив движение воздуха рядом с собой, Драко… Повел себя самым что ни на есть лучшим образом. Он не сделал ничего, только терпеливо ждал, пока тараканы в голове Грейнджер угомонятся, и она даст ему знать, что можно начинать.

Гермиона немного помолчала, пытаясь унять чувство неловкости и дискомфорта, и всеми силами избегая опустить взгляд и узнать о Малфое явно больше того, чем ей хотелось бы сейчас знать. Вся эта ситуация была и без того из ряда вон.

– Ну… Начнем? – неуверенно спросила она.

– Наконец-то, – проворчал Малфой и только было открыл глаза, как моментально его левую половину лица обожгла знатная оплеуха.

– Ты обещал! Не смотреть!

Опешивший от такого поворота событий, Драко выставил было руку в предупредительном жесте, чтобы пресечь дальнейшее надругательство над своим лицом, но то ли он вскинул ее слишком резко и не в том направлении, то ли Гермиона потеряла равновесие и сместилась, но вместо ожидаемого женского запястья или локтя, он перехватил…

– Твою мать, Грейнджер!

Женскую грудь. И как только до него дошло, что сейчас он стоит, ухватившись рукой за левую грудь Гермионы, как это же, по всей видимости, осознала и она. Потому что его правую щеку настигло возмездие в виде увесистой пощечины.