Текст книги "Грязная королева (СИ)"
Автор книги: ПроблемkА
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
– Поразительное наблюдение. Не понимаю, как ты догадалась? – полным язвительного сарказма голосом спросил Тео, чем заработал гневный взгляд Астории. Она подскочила, уставившись на него.
– Я хочу помочь, ясно?! Не обязательно вести себя как кретин!
Он утомленно прикрыл глаза. Конечно, она права. И, конечно, он должен извиниться. Если бы не Астория, он бы до сих пор гнил в подземелье Малфоев. Но, Мерлин, как же она его раздражала.
– Давай поговорим позже, ладно? Мне нужно отдохнуть.
Он видел, как она сглотнула и поджала губы, будто пытаясь удержать какие-то слова. На секунду он даже подумал о том, чтобы извиниться, но только на секунду. Укоризненно посмотрев на него, Астория ушла.
– Прекрасно Тео, просто прекрасно.
____________________
Стеклянный взгляд Малфоя уставился в окно. В ушах до сих пор стояли последние слова Мириам Страут.
“Она слишком слабая…”
“Не сможет обратиться…”
“Умрет…”
Умрет. Умрет. Умрет.
Скривив лицо, Драко зажал уши руками, чтобы не слышать этого слова. Но мозг насмешливо продолжал:
“Умрет, умрет, умрет.”
Разгоряченным лбом прислонился к стене. Хриплое дыхание срывалось с губ.
– Ты же не умрешь, Грейнджер, правда?
А в ответ издевательски-оглушающая тишина. Грейнджер не отвечала.
– Конечно не умрешь.
Голос предательски дрогнул. Словно он был не уверен в своих словах. Но он же, черт возьми, уверен! Уверен ведь?
Он вглядывался в бледную Грейнджер и пытался понять. Почему он сейчас здесь? Ему же все равно. Мерлин, он легко сможет найти другую грязнокровку и жениться на ней. Так какого хера он здесь делает?!
– Гермиона, не умирай, – сиплый шепот наполнил комнату отчаянием. – Я еще не успел как следует отомстить тебе.
И снова тишина. Подавляющая все, что он успел себе придумать. Забирающая все, чего он успел добиться. Тишина полная всего и, в тоже время, пустая. Как и он сам.
– Да и хер с тобой, Грейнджер.
Он на секунду зажмурился, и, развернувшись на пятках вышел.
Холод заполнил весь окружающий мир.
Все хотят попасть в рай,
Но никто не хочет умирать.
Я больше не могу бояться смерти,
Я пережил смерть так много раз.
Bring Me The Horizon – Госпиталь для душ.
========== Глава 13 ==========
Eyes like a car crash
I know I shouldn’t look but I can’t turn away.
Body like a whiplash,
Salt my wounds but I can’t heal the way
I feel about you.
Bring Me The Horizon – Deathbeds*
Тик-так.
Пустые глаза уставились в окно. Больно не было. Только разочарование. В себе. В нем. Она в который раз принялась убеждать себя в том, что он ничего не мог сделать.
Тик-так.
Почему Малфой, вместо того, чтобы убить ее, причинить настоящую боль, просто сидит и смотрит в другую сторону? Даже не пытается ничего сделать.
Тик-так.
Недооборотень. Сама виновата. Грязнокровка. Его слова все еще прорезали голову.
Что теперь делать?
Мерлин, почему она не умерла?
– Грейнджер, а ты знаешь, что твой Тео убежал, поджав хвост, как только появился Сивый? – он скривил губы в своей обычной манере. Гермиона почувствовала, как ненависть подступает к глотке.
– Заткни. Свой. Поганый. Рот.
Выплюнула каждое слово отдельно. Ему в лицо. Ему в губу. В его глаза, полные печали и какого-то насквозь пропитавшего его разочарования. Она всматривалась в них. Знала, что не должна, но не могла отвести взгляд.
Быстрый взгляд пробежался по худощавому телу. Мерлин, когда он успел так похудеть? Ведь только вчера… Нет. Не вчера. Неделю назад.
– Херовая у вас любовь, грязнокровка, – хищный взгляд пробежал по ее лицу, словно ища подтверждения того, что его слова причинили боль. И он нашел. Только, вместо ожидаемого ликования, Драко отшатнулся, будто увидев нечто страшное. По-настоящему страшное.
– Не тебе судить, Малфой, слышишь? Не тебе, – прошипела она, кусая губу, чтобы сдержать ярость.
Он отмахнулся от нее, словно от надоедливой мухи, снова уставившись куда-то в стену.
– Малфой, я буду превращаться в полнолуние? – робко спросила Гермиона, опустив взгляд на переплетенные пальцы. Наверное, она даже не хотела слышать ответ.
– Грейнджер, ты оборотень, – фыркнул Драко, и Гермиона почувствовала на глазах противную влагу.
Недооборотень. Она будет обращаться не до конца. Туловище волка, а лицо Грейнджер. Тошнота подкатила к ее горлу. К черту такую жизнь. Лучше уж сдохнуть.
– Понятно… – голос был едва слышен, Малфою даже пришлось чуть приподнять голову, чтобы разобрать ее слова. И снова тишина.
Тик-так.
За окном раздалось рычание, и Гермиона вздрогнула. Горло будто сжало стальными щипцами.
– Я ненавижу тебя, Малфой.
Закашлялась, будто только что выдохнула то, что мешало дышать. Он даже не посмотрел в ее сторону. Только презрительно скривил губу, едва не покрывшись мурашками отвращения.
Взгляд, полный жалости, пронзил ее насквозь, захотелось стереть его с себя. Содрать эту чертову грязь, въевшуюся в тело. Она в первый раз по-настоящему ощущала себя грязнокровкой. Браво, Малфой. У тебя получилось.
– Мне похер, Грейнджер.
Сухие слова, насквозь пропитанные желчью. Лучше бы он промолчал.
– Ну так проваливай отсюда! – она сорвалась с места, в истерике накинувшись на него, хриплый голос срывался на визг. – Проваливай, слышишь?! Уходи! Я ненавижу тебя! Мерлин, ты даже не представляешь насколько! Ты испортил всю мою жизнь! Я хочу к нему, Драко, слышишь?! Я всегда буду хотеть только его!
Он не реагировал. Молча терпел удары и пустыми глазами всматривался в стену. Гермиона истерично всхлипнула. Он не может игнорировать ее. Только не Малфой.
– Что, даже сказать нечего? – она с вызовом вздернула подбородок.
В один миг руки Малфоя больно впились в ее запястья.
– Мне плевать, Грейнджер. Ты можешь представлять щенка Нотта, но трахать тебя буду я.
Он видел, как в ее глазах моментально зажглась паника. Удовлетворенно отметил, что Грейнджер боялась его.
Пусть боится, сука. Визжит от страха. Мерзкая грязнокровка больше никогда не посмотрит на него свысока.
Вдох.
Ее запах проникает в него, заполняя собой все свободное пространство. Грудь стискивает так, что следующий вдох дается уже с трудом. Она завороженно смотрит на него, нервно глотает слюну, но не отводит взгляд.
Блять, Грейнджер. Не смотри этим чертовым манящим взглядом.
Он медленно прикрыл глаза. Загустевшая кровь пульсировала, ломая стенки сосудов. На лбу Грейнджер появились крохотные бисеринки пота, будто ей было жарко. Будто не только он чувствовал этот жар, проходящий сквозь кожу, сквозь него, сквозь них. Ее язык прошелся по пересохшим губам.
Спокойно. Успокоиться. Да что это, блять, вообще такое: спокойствие?!
Перед глазами услужливо всплыла картинка: Грейнджер проводит языком по его губам. Он вдавливает ее в кровать, а она стонет от наслаждения. Тихо. Нежно. Так до боли по-нужному. А ее запах заменяет кислород. Он уже знал этот запах на вкус.
Все мысли вылетают из головы. Все, кроме одной. Такой яркой, всепоглощающей, страстной. Она.
Он прижимает Грейнджер к себе, рыча от каменного напряжения в штанах, и натыкается на ее понимающий взгляд.
О нет, Гермиона. Нихера ты не знаешь.
Он захлебывался в желании. Мерлин, почему он так ее хочет? Как ненормальный. Как херов придурок, уткнулся носом ей в шею и вдыхал запах. А она не сопротивлялась. Откинула голову назад так, что отчетливо проступили ключицы.
Сердце колотится как сумасшедшее.
Ее глаза лихорадочно блестят. Дыхание сбивается, будто она только что куда-то бежала.
Его трясет в предвкушении.
– Неужели опустишься до секса с грязнокровкой-оборотнем? – сбивчиво произносит она. И снова облизывает свои блядские губы.
Каждая его клетка взрывается от возбуждения. Как он это допустил?
– Опущусь, Грейнджер. Буду опускаться снова и снова.
И что-то взрывается. У обоих. Ее руки судорожно обхватывает его шею, притягивая еще ближе. Слишком близко. Слишком – ключевое слово всей этой ситуации с ней.
Губы впиваются в ее рот, кромсая его, вбирая его в себя. Языки переплелись, словно так и нужно. Все казалось таким естественным. До боли.
Грейнджер прижимается к нему. Дрожащая. Теплая. Нужная. Ногти впиваются в его плечи, оставляя свои следы. Мерлин, какой же это все бред. Грейнджер вжимается в него.
Ее тело дергается, трется о его пульсирующий пах, и он ловит себя на мысли, что сдохнет, если сейчас же не почувствует ее под собой. Просто. Блядь. Сдохнет.
Руки пытаются расстегнуть ремень на брюках, который, не смотря на все ее попытки, не поддается.
Он целует ее лицо, сжимая ягодицы, чуть ли не вдалбливаясь в нее прямо так.
Ее губы. Язык. Везде. Кусает, облизывает, посасывает.
Ох, черт.
Драко с легкостью поднимает ее бедра и тут же чувствует, как ноги Грейнджер обвивают его талию. Она тихонько хныкает, вдавливая ладошки в его плоский живот.
Твою ж мать. Грейнджер. В каждой мысли. В каждом миллиметре сознания. Разрывает своими карими глазами его мир.
Она сильнее прижимается к его напряженному члену. Перед глазами плывут круги.
Так. Блядски. Нужно.
Губы скользят по ее ключице, впитывая в себя ее вкус. Такой нежный. Чистый. До чертиков возбуждающий. Длинные пальцы ласкают соски, и Грейнджер выгибается с тихим рычанием кусая губу.
Красивая. Манящая. Как он мог раньше не замечать ее?
Еще один стон сквозь стиснутые зубы. Твою ж мать, Грейнджер. Еще чуть-чуть – и он разорвется от переполняющих, противоречивых эмоций.
Грейнджер стягивает с себя майку, оставляя торс обнаженным. На секунду дыхание Драко замирает. И вновь возобновляется в усиленном темпе. В два раза быстрее.
У нее наконец-то получается расстегнуть ремень, тонкие пальчики тут же обхватывают напряженный член.
– Ох, Грейнджер… нет, – сдавленно выдавливает из себя Драко, сдирая с нее последние лохмотья.
Живот сводит. Ее губы. Покусанные в хлам. Центр гребаной вселенной. Он вжимается в них, одновременно входя в нее. Аккуратно. Со всей нежностью, на которую он только способен.
Драко замирает. Ощущение нереальности. Она трется об него, тихо прерывисто всхлипывает.
Держись. Ты сможешь. Еще чуть-чуть.
Первый толчок. Ее ногти сильнее впиваются в плечи. Так, что выступают маленькие капельки крови.
Второй. Потрясенный взгляд в пелене страсти.
Еще. Еще.
Она извивается под ним, хрипло выдыхает его имя. И все. Это и есть грань.
Он кончает под ее крик.
Пиздец.
***
Рыдания сотрясают уставшее тело. Жаль, слезам не смыть ту грязь, в которой она очутилась.
“Верность вечна…”
Прости, Тео.
Новый всхлип. Полтора часа в ванной. Полтора часа тщетных усилий стереть с себя запах Малфоя. Все бесполезно. Он въелся в нее, впитался в каждую частичку мяса.
Запах дорогого одеколона. Такой чужой и ненужный.
Мерлин, что она наделала? Что она наделала?
Перед глазами все еще Малфой. Вот он медленно приходит в себя. Отшвыривает ее в дальний угол и пренебрежительно кидает: шлюха. И первый раз в жизни она согласна с ним. Целиком и полностью. Даже не ищет себе оправдания.
Где теперь смысл жизни?
Грязнокровка. Оборотень. Шлюха.
Уставший взгляд с отчаянием проходится по комнате. Ничего не изменилось. Все так же идеально. До жути. Гладко заправленная постель, чистые шторы, на столе поднос с яблоками и ножом для десерта…
Нож.
Она подскакивает, хватая его.
Всего одно движение и никаких проблем. Ничего. Только такая блаженная темнота. Никаких чувств. Наверное, это и есть счастье. Ничего не чувствовать.
Давай же. Ты сможешь.
Лезвие проходится по запястью, оставляя красно-алый след. Глаза вглядываются в порез. Она что, только что чуть не покончила с собой? Она, Гермиона Грейнджер? Да. И собирается доделать начатое.
Тяжело сглотнув, она закрывает глаза. Так проще. Еще совсем чуточку.
Кожа уже ощущает холодное дыхание стали…
– Экспеллиармус!
Нож отлетает куда-то в сторону.
Нет.
Ну пожалуйста, нет. Истеричное рыдание разрывает напополам пелену только что выстроенного безразличия. Слезы, словно щелочь, щипят, разъедают глаза.
Пожалуйста. Пожалуйста.
Тянущая боль в запястье. Может, она все-таки сможет умереть от потери крови? Надежда. Еще слабее, чем она.
Конечно же не сможет. Иначе Малфой уже обязательно спас ее.
Какая ирония. Ее убивает и спасает один и тот же человек. В пятиминутных перерывах между этими действиями. Она бы даже рассмеялась, если бы могла.
Если бы не это чертово отчаянье. Душащее.
– Ты совсем стебанутая, Грейнджер.
Даже не вопрос. Он с тихим выдохом опускается рядом с ней, прижимая лохматую голову к своему плечу. В нос ударяет запах чистой рубашки и его одеколона.
Который она только что смывала. Она снова пропитается им. Еще сильнее.
Слезы ручейками стекали по щекам, впитываясь в рукав его рубашки. Вот так просто.
Безукоризненно чистый Малфой, аристократ до кончиков пальцев, обнимает грязнокровку, которая недооборотень, которая только что чуть не порезала себе вены его десертным ножом. Которая только что занималась с ним сексом.
Слезы все текли и текли.
Его пальцы перебирали волосы на макушке. Так нежно. Так робко. Словно со страхом.
– Грейнджер, не плачь. Я больше никому не позволю тебя обидеть. Даже себе. Я обещаю.
Он прошептал это ей в ухо, обдавая горячим дыханием.
Он обещает.
Она верила ему.
Глаза, полные печали,
Я знаю, что не должен смотреть, но я не могу отвести взгляд.
Худощавое тело;
Ты можешь посыпать мои раны солью, но мне не исцелиться
От чувства к тебе.
Bring Me The Horizon – Смертное ложе для двоих
========== Глава 14 ==========
ТРИ ГОДА НАЗАД
Легкий ветерок небрежно трепал волосы девушки, а юноша, смеясь, заправлял выбившиеся пряди ей за ухо. Солнце ярко светило в глаза, заставляя обоих морщиться. Хогвартс непривычно пустовал – все были в Хогсмиде.
Они просто сидели и радовались той редкой минуте, когда им можно было побыть вдвоем. Не отвлекаясь ни на учебу, ни на остальных студентов, ни на подступающую войну.
Просто сидеть, наслаждаясь обществом друг друга. Просто сидеть, не думая ни о чем.
Его рука рассеянно гладила коленку девушки, отчего та счастливо улыбалась, чуть ли не плача от радости.
Что может быть лучше первой влюбленности? Когда для счастья достаточно сидеть с любимым рядом и просто молчать? Даже никаких слов о вечной любви не нужно. Просто быть рядом.
Просто задыхаться от нереальности происходящего.
Это именно те моменты, когда ты любишь каждую букашку, каждый листик. Потому что счастлив.
– И все-таки, – девушка лукаво посмотрела на парня, накрывая его ладонь своей. – Почему ты его так ненавидишь?
Очарование мгновенно разрушилось, словно хрупкое стекло, в которое хулиган безжалостно кинул камень.
Тео злобно отдернул свою руку, бросив на Асторию раздраженный взгляд. Ну почему ей всегда удавалось все портить? Неужели нельзя было промолчать хотя бы раз?
– Не твое дело, – огрызнулся он, поднимаясь на ноги. Настроение было безнадежно испорчено.
– Извини, – Астория моментально помрачнела и кинула на него умоляющий взгляд.
Раздражение. Буквально разрывающее напополам. Она готова высунув язык бегать за ним, а потом прыгать в койку Малфоя. До этого, блять, побывав там.
– Мне нужно в школу, – отчеканил холодным голосом, даже не посмотрев на нее. И так знал, что она сделает. Он уже наизусть знал ее привычки. От этого хотелось блевать.
– Ну хочешь, я больше не подойду к нему?
Уже было ушедший Тео остановился.
– Ну мы же договорились…
Астория вскочила, сверля его глазами, и гневно выпалила:
– Мы не о чем не договаривались! Я люблю тебя, Тео. Почему я должна спать с ним?!
У нее на глазах выступили слезы, и он еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Опять одно и тоже. Это начинало надоедать. И как он мог когда-то любить ее? Скорее всего, он думал, что любит ее, потому что она была нужна Малфою. Даже сейчас она здесь по этой причине.
– Потому что он любит тебя, Астория, – огрызнулся Нотт, придумывая причину для побега. Ему совсем не улыбалось ссориться с девушкой – с которой он, по идее, не должен даже общаться – прямо посреди двора Хогвартса, где в любую секунду их могли увидеть.
– И что? – визгливо всхлипнула она.
На секунду ему даже стало жаль ее. Всего на одну маленькую секунду. А затем новая вспышка злости. Такой сильной, что дух захватывает. Мгновение – и она прижата к стене, а он выдыхает ей в ухо презрительным шепотом:
– Ему нужно отомстить. За то, что он все получает первым. Место в команде, значок старосты. Даже ты досталась ему первой, Астория. Гребаный Малфой был у тебя первым!
Она уже тихо плачет, жалея о том, что вообще начала этот разговор.
Вот и отлично.
Пусть, сука, ноет. Пусть знает, что значит разозлить его.
– Я все поняла…
– Ничего ты не поняла!
Злобно выкрикнул он, сжимая ее руку изо всех сил, отчего она лишь поморщилась. Тео удовлетворенно хмыкнул.
– Как скажешь. Не поняла, – жалобно пропищала Астория, в глазах которой появились слезы боли. Завтра на ее руках будут красоваться синяки. И похер. Ее проблемы.
– Неужели ты не любишь меня, Астория?
Вкрадчивым голосом поинтересовался Нотт, заранее зная ответ.
– Ты же знаешь, что люблю…
Хитрая усмешка появилась на губах. Мышка повелась на сыр и попала в мышеловку.
– Тогда почему ты не хочешь сделать этого ради меня?
Астория молчала, опустив глаза. Неужели он действительно не понимал, насколько противно целовать Малфоя, а думать о нем? Конечно понимал. От этого становилось еще больнее.
– Я сделаю, – тихо сказала она, чувствуя на глазах слезы.
– Вот и умница.
Холодные губы коснулись ее щеки, и он ушел, оставив ее в одиночестве.
Оставив ее умирать.
Кто бы мог подумать, что такое чудесное утро закончится так паршиво.
________________
СЕЙЧАС
От одиночества хотелось кричать. Орать, визжать, лезть на стену, драть на себе волосы. Разговаривать с собой стало невыносимо. Почти так же, как и слышать рычание за окном.
Он не приходил уже три недели.
Три гребаных недели она безвылазно сидела в до смерти надоевшей комнате, получая еду от домовиков ночью. Или утром. Только в то время, когда она спала. Вероятно, это была его новая изощренная пытка.
“Я никому не позволю тебя обидеть, Грейнджер. Даже себе.”
Серьезно? Она серьезно поверила Малфою?! От собственной глупости захотелось рассмеяться. Вот только было совсем не смешно. Гермиона боялась, что еще пара дней, и она сойдет с ума. А может она уже это сделала?
Где-то со стороны кресла послышался знакомый смех, заставивший Гермиону подскочить с бешено колотящимся сердцем:
– Гарри?
Сама нереальность этого предположения хлестко била по лицу, но где-то в глубине души теплился маленький лучик надежды, который проедал отчаяние, теснившее грудь.
Тишина. Ну конечно. На что она вообще рассчитывала? Что ее друг воскреснет из мертвых, чтобы поговорить с ней? Глупая, глупая.
Гермиона уткнулась носом в ладони, пытаясь не замечать подступившие слезы. В последнее время она плачет слишком часто. Практически каждый день.
Потому что изменилась.
Той Гермионы, состоявшей в “Золотом трио” и лучшей ученицы Хогвартса больше не существовало. Сейчас она была…грязнокровкой. Шлюхой Малфоя. Женой Малфоя, что гораздо страшнее.
Даже если бы Гарри был жив, он бы с презрением отказался от нее. Так же как и Рон. Она навсегда потеряла своих друзей не два года назад, а тогда когда таяла в объятиях Пожирателя.
Истерика сдавила горло.
– Все хорошо, Гермиона, – ласковый голос. Наверное, то, что она испытала, – когда услышала этот голос, – нельзя описать словами. Даже самыми громкими. Даже самыми выразительными.
Просто… Просто в один момент дыхание сперло. Просто одновременно хотелось рвать на себе волосы от осознания того, что ты сошла с ума, и визжать от радости, слушая такой родной, такой понимающий голос.
Руки взволнованно тряслись, но решиться поднять голову она не могла. Слишком больно будет обнаружить пустоту. Наверное, это даже сломает ее. Наконец-то доломает. Гарри сделает то, чего не удалось Малфою. Вернее не Гарри, а его отсутствие.
Из груди вырвалось хриплое рыдание.
– Эй, ты что, мне не веришь?
Дрожь сотрясла ее всю. От волос на макушке до кончиков пальцев. Он уже говорил с ней так. Когда Рон после матча целовался с Лавандой. Воспоминание ударило новой порцией боли.
Можно ли скучать по человеку так, что при упоминании его имени хочется выть? Так, что его голос, который раздавался в воображении, пробирал до косточек?
Да. Можно. И она скучала по друзьям именно так.
Черт, Гермиона готова была содрать шкуру собственными руками, лишь бы… С ними все было в порядке? Нет. Никакого “в порядке” уже не будет. Она готова была содрать с себя шкуру, лишь бы это сумасшествие не прекращалось.
Твою ж мать. Она готова была лежать в больнице Святого Мунго, но слушать при этом голос Гарри. Вот она – грань.
– Гермиона…
Уже дрогнувшим голосом, слегка неуверенно. Так, что она бы закричала от боли. А вместо этого – лишь участившиеся дыхание и громкое сердцебиение, ударяющее по ребрам, прорывающееся к глотке.
Мерлин, да за что?!
Гермиона нерешительно подняла голову и моментально подавилась новой истерикой. Такой сильной, эмоциональной, что голова закружилась. Скорее всего, она даже на какую-то секунду умерла. Или чуть больше?
Его изумрудные глаза смотрели на нее с всепоглощающей любовью.
– Гарри… Я, – внезапно она почувствовала себя безумно виноватой перед ним. За то, что сбежала тогда. За то, что не смогла сейчас. Гермиона опустила глаза, хрипло прошептав: – Прости меня.
Что-то тяжелое ухнуло вниз. Стало легче. Гермиона, наконец-то, вдохнула полной грудью. Вероятно, подсознательно она давно жаждала этого. Просто сказать ему прости. За то, что подвела их всех.
– Не извиняйся, Гермиона, – он ласково потрепал ее по голове, и, несмотря на показную веселость, его голос был пропитан пронзительной грустью. – Ты ни в чем не виновата. Я бы на твоем месте…
И тут какая-то струнка с треском порвалась, выпуская наружу все то, что она тщательно держала в себе. Сердце пропустило удар, и она со слезами на глазах стала кричать на него, захлебываясь в собственных словах:
– Не смей! Не смей, слышишь?! Ты бы на моем месте никогда так не поступил! Потому что ты не такой! Ты герой, Гарри! Ты бы никогда не поступил так, как я! Ты, черт возьми, остался бы там до последнего! До самого, мать его, конца!
Опустошение затопило ее с головой. Гермиона смущенно смотрела на Гарри, рука которого замерла в ее волосах. Паническая мысль о том, что он сейчас пропадет, заставила вцепиться в него из последних сил. До боли в пальцах.
– Ты права, – с легкой печалью прошептал он, прижимая ее к себе. – Но это не значит, что я считаю, что поступил бы правильно.
Повисла тишина. Гермиона судорожно сжимала рукав Гарри, боясь снова потерять его. Она прикрыла глаза, позволяя себе такую роскошь как просто расслабиться. Чувствовать.
– Возьми меня с собой, Гарри…
Еще крепче сжала его в объятиях. Как же хотелось раствориться в таком родном и любимом запахе, сжимать такие знакомые и привычные руки. Просто быть рядом с ним.
– Грейнджер, ты что – разговариваешь сама с собой? – презрительный голос ворвался в ее голову подобно смертоносному вихрю, разрушая только что построенный мирок. Гермиона в ужасе распахнула глаза и поняла, что обнимает подушку.
Просто. Подушку.
Не было никакого Гарри.
Придумала.
Придумала. Слово ударило по черепной коробке, отбивая от нее маленькие кусочки. Она дернулась.
Малфой. Это все из-за него.
– Я ненавижу тебя, Малфой, – прошептала она так тихо, что была не уверена, услышала ли она сама эти слова.
Он непонимающе наморщил лоб, моментально скривив губу, но не успел сказать ни слова.
– Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – она накинулась на него, проходясь ногтями по щеке, которую он от неожиданности не успел прикрыть. – Я так сильно тебя ненавижу! Мерлин, умри же!
В полном шоке он прижимал к себе ее брыкающееся тело, сплошь покрытое синяками, пытаясь понять, прикидывается ли она или реально сошла с ума? Грейнджер наступила ногой ему на туфлю, и он, не сдержавшись, с отвращением откинул ее на кровать. Она плакала.
– Ты такая дура, – выплюнул он, но совершенно беззлобно. Не так, как следовало. Не так, как хотел. Живот скрутило спазмом отвращения. Конечно, блять, отвращения.
Она не отвечала, все так же вжимаясь в кровать всем своим маленьким существом. На секунду возникла такая абсурдная, но такая нужная мысль: а смог бы он почувствовать? Еще раз. Что-нибудь настоящее.
Драко тряхнул головой, отгоняя это от себя. Он не хотел умирать еще раз. Одного раза вполне достаточно.
– Прекрати ныть.
Она на мгновение застыла, но потом начала сотрясаться с новой силой. Он вдохнул воздух через зубы, прикусив губу.
– Грейнджер…
– Малфой, пошел к черту, ладно? – это вышло настолько жалобно, но в тоже время с таким вызовом, что он даже опешил. Что он может на это ответить? Что он вообще может сказать ей? И как, черт возьми, грязнокровка разговаривает с ним?
Он не знал. Видит Мерлин, не знал, что делать дальше.
Рот открылся, чтобы выдать в ответ какую-нибудь никому не нужную колкость.
– Грейнджер…
И все? Действительно, как, блин, оскорбительно.
Драко поморщился от досады, принявшись растирать виски руками в надежде вернуть мозгу работоспособность. Зачем? Чтобы мастерски сделать больно своей жене?
Какая ирония.
Рука, было поднятая для того, чтобы утешить ее, безвольно опустилась. Наверное, сейчас к нему бы подошло выражение “руки опустились”. Во всех смыслах.
– Грейнджер.
Она повернула к нему заплаканное лицо, выражавшее немой вопрос, а он не знал, что сказать. Он даже не знал, зачем снова произнес ее фамилию. Бывшую.
– Иди сюда…
Мгновение – и заплаканная Грейнджер в его объятиях. Зарылась носом в его рубашку так, что он сквозь нее чувствовал горячие слезы, капающие из ее глаз.
Что вообще происходит?
Вытащите ее из меня кто-нибудь. Она мешает дышать.
Рука оказалась на ее талии прежде чем он осознал это. Прижала ее еще ближе, хотя мозг злобно кричал об обратном. Какой, к черту, мозг, когда нос заполняет запах фруктов?
Ее запах.
– Гермиона…
Она приподняла голову так, что их носы соприкоснулись. Ее дерзкий взгляд врезался в его глаза, а он, – вместо того, чтобы разозлиться, – усмехнулся краешком рта.
Через секунду Грейнджер вывернуло наизнанку.
========== Глава 15 ==========
I’d give it all to you
I offer up my soul
It’s already over, already over now!
Red – Already Over
Его трясло, словно в предсмертной конвульсии. Все тело ломило от невероятной боли. Откуда она вообще взялась? Ответ лежал на поверхности, но, в который раз изгибаясь дугой, он все равно упускал его.
Это было как “Круцио”. Только на расстоянии.
В носу защипало от сильной концентрации едкого запаха. Что-то старательно пыталось вырваться из горла в глотку, но он не позволял. Так было нужно. Он не может показать, что сдался – будет еще больнее.
И плевать, что где-то так же мучается Астория. Из-за него, между прочим. Какая-то безумно-мерзкая гордость на пару секунд затуманила сознание. Захотелось смеяться.
От осознания того, какой он, черт возьми, говнюк, хотелось в голос смеяться.
Но на самом деле было не до смеха. Зубы вонзились в нижнюю губу, и вместо крика послышалось всего лишь сдавленное рычание. Браво, Нотт. Личное достижение. Причем, за последние годы, самое значительное достижение. Если, конечно, не вспоминать ту ночь, когда Малфой застал их с Асторией. Этим он будет гордиться всю жизнь.
Снова дикая улыбка на лице. Даже не улыбка – оскал. Почти звериный. Он всегда превращался в зверя, когда ему угрожала опасность. Именно ему. Потому что собственная жизнь важнее любой другой.
Заученное на зубок правило. Аристократов с детства учили этому. А он был идеальным представителем своего семейства.
И именно поэтому сейчас был один. Каждый же, блин, сам за себя. Плевать, даже если каждая кость будет ломаться в десяти местах, даже если от него останется только кровавое месиво. Интересовало лишь одно.
Люциус мстил за сына или за себя?
Из соседней комнаты раздался крик Астории.
Сука. Зачем же позориться? Нужно терпеть. В конце концов, уже давно пора привыкнуть. Их учили этому с детства: молча принимать наказание. Без криков. Без слез.
В мыслях промелькнул образ Гермионы. Маленькая. Единственная, у кого получилось заставить его жить. Именно жить, а не существовать согласно каким-то там правилам.
Гермиона.
Он так и не смог полюбить ее больше себя. Или просто не преодолел привычку? Или что, блять, еще могло заставить его спрятаться за ней от оборотней?!
Черт, Нотт. Какой же ты эгоист.
Еще один душераздирающий крик Астории. Хотя куда там душераздирающий – фальшивый. Просто вылепленный из фальши для того, чтобы ее простили. Может, даже приласкали.
Тео был абсолютно уверен, что не более чем через час будет слышать уже не ее крики, а ее стоны. Она будет изгибаться под Люциусом, но представлять его, Нотта. Это можно было назвать маленькой местью.
Ногти будто бы оторвались, но он прекрасно понимал, что все было в порядке. Быстрый вскрик все-таки сорвался с непослушных губ, которые не должны были выпускать его.
Что за зелье этот мудак дал ему? Почему его так выламывало?
Руки, скованные магическими браслетами, ободраны практически до крови. Пытался вырваться. Знал ведь, что бесполезно. Но пытался. Потому когда ты чувствуешь, как к твоему животу прикладывают раскаленное железо, ты будешь пытаться прекратить это. Даже если знаешь, что без толку.
Послышались сдавленные рыдания Астории, ее тихий бессвязный шепот, он не мог разобрать ни слова. И снова вскрик.
Видимо, заслужить прощение Малфоя-старшего не так уж легко.
Темнота покоряла сознание, подгибая его под себя. Втягивая его в эту пучину боли. Его собственной боли. Его собственный Ад.
Вспышка боли, как ни странно, отдалась полным спокойствием. К чему-чему, а к боли он привык. Просто нужно думать о чем-то приятном.
Полный отчаянной страсти выдох обжигает тонкую кожу его шеи. Тонкие пальчики пробегают по уже горящей коже…
В последний момент успевает прикусить губу, чтобы не закричать. На этот раз до крови. Становилось все больнее. Он чувствовал, что губы вонзаются все глубже, прорывая ткани. Капелька крови скатилась по подбородку и упала на грудь.
Стало по-настоящему страшно. Люциус ведь не может его убить? Потому что… Да хотя бы потому что он, мать его, чистокровный волшебник. От таких нельзя избавиться, словно от мусора. Особенно так. Каким-то непонятным зельем.
Нотт выругался. Как он мог позволить, чтобы в его доме происходила такая херня?
Он бы разозлился, если бы смог. Но его не хватало даже на простое раздражение, какая уж там злость.
Его язык проходится по ее животу, оставляя влажные дорожки, отчего ее кожа покрывается мелкими мурашками. Он смакует ее, впитывает в себя ее вкус.
Горло неприятно саднило от рычания, которое выходило из него через считанные секунды.
Наигранный стон Астории. Тео удовлетворенно хмыкнул. Значит, не ошибся. Мерлин, а он ведь пропустил момент, когда она из влюбленной в него по уши девицы превратилась в обычную шлюху.
