Текст книги "Night Shift (ЛП)"
Автор книги: PossessiveNoun
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Будто все силы в один момент покинули Уилла, и он облокотился на решетку с тихим звуком, который был ужасно похож на всхлип удовольствия. Хватка Ганнибала ослабла, он начал поглаживать Уилла, будто успокаивал напуганного ребенка. Каждое прикосновение этих пальцев посылало волны болезненного осознания происходящего по телу Уилла, и тот судорожно вздохнул.
– Вот так, – промурлыкал Ганнибал с явным торжеством в голосе. – Вот так. Дыши со мной спокойно.
Уилл мог делать только то, что ему сказали. Волнение и страх наполнили его тело, и из-за этого появилось странное чувство, будто все вокруг было нереально. Он должен отстраниться, сделать все, что в его силах, чтобы Ганнибал его отпустил, но вместо этого он лишь облокотился на решетку, позволяя Ганнибалу продолжить.
Желая этого.
Помощь пришла не от рассудка Уилла, а от неожиданного сигнала тревоги, завизжавшего в коридоре. Он был настолько громким и резким, что Ганнибал вздрогнул. Благодаря этому Уилл смог отстраниться от решетки и, шатаясь, отступить, пока спина не коснулась противоположной стены, смотря на Ганнибала в абсолютном ужасе и дыша так, будто он пробежал марафон.
Ганнибал стоял у решетки с вытянутыми руками, будто мог подтащить Уилла обратно к себе. Лицо искажено в рыке, а глаза голодные и требовательные.
Уилл попытался собраться: – Прошу прощения, доктор Лектер. Похоже, сегодня у вас не получится откусить от меня кусок.
– Далеко не это я собирался сделать, Уилл, – сказал Ганнибал, его голос был прекрасно слышен даже за сигналом тревоги.
Уилл бы ответил что-нибудь колкое, но у него не было времени. Сигнал тревоги раздавался, когда заключенный предпринимал попытку сбежать, или когда затевались бунты. Не взглянув на Ганнибала, Уилл выбежал по коридору из отделения в наблюдательную комнату, куда только пришел Барни. Он смотрел, где зловеще вспыхивал свет.
– Аварийная сигнализация включена в лазарете, – закричал Барни, чтобы его было слышно. – Пойдем.
Они побежали по коридорам к тяжелым дверям лазарета и ворвались…
Только чтобы остановиться, как вкопанным, и открыть рот от удивления. Абель Гидеон чопорно сидел на больничной койке, положив ногу на ногу. Он был просто самим спокойствием, если не считать брызги крови по всему его лицу, рукам и передней части комбинезона.
В середине лазарета было тело Мэттью Брауна. Его тело нависло над землей, прогнувшись в спине из-за пронзающих его тело инструментов. Гротескно. Жестоко. Было так много крови, что Уиллу пришлось подавлять с инстинктивным импульсом рвоты от открывшегося вида и запаха.
– Боже, – прошипел Барни, его глаза расширились. Он выглядел не лучше, чем Уилл себя чувствовал.
– Рад, что вы смогли это сделать, ребята, – сказал Абель, изучая забившуюся под ногти кровь. – Я выключил тревогу некоторое время назад, когда Мэттью еще дышал. Похоже, сейчас он уже не дышит.
– Абель, что ты наделал? – выдавил Барни, угрожающе надвигаясь на мужчину.
– Я сделал из него мученика, – прямо сказал Абель, прежде чем его взгляд на секунду метнулся к Уиллу. – У него была склонность касаться вещей, которые ему не принадлежали.
У Уилла тошнотворно скрутило желудок, в то время как Барни стащил Абеля на пол и обездвижил.
========== Часть 6 ==========
Мэттью Браун умер, прежде чем прибыли фельдшеры и полиция. После того как свидетельства были собраны и записаны, Абеля Гидеона сопроводили в самую темную одиночку, которой только мог похвастаться Институт (совершенно покорного и с самодовольной улыбкой на губах). Осталось лишь вытащить металлические инструменты и унести тело.
Одного из фельдшеров все-таки вырвало, другой же, более опытный выкатил тело на каталке, весь в поту и с плотно сжатыми губами, его кожа выглядела практически бескровной.
Кроме потрясения и неверия в то, что случилось, у Уилла появилось возрастающее плохое предчувствие, предположение, что жестокое происшествие как-то связано со вспышкой Ганнибала из-за предполагаемых «отношений» между Уиллом и Мэттью.
Паранойя. Должно быть. Невозможно представить, чтобы ярость Ганнибала заставила его поговорить с Абелем, как-то убедить его притвориться больным и, когда он останется наедине с Мэттью, хладнокровно его убить. Как они вообще смогли поговорить друг с другом? С чего бы Абелю слушать Ганнибала? Серийные убийцы не заводят дружбу с другими серийными убийцами, им бы эго не позволило.
Но по какой причине Абель бы согласился сделать то, по чему тосковало его сердце: Убийство.
Это невозможно. Невозможно. Но Уилл хотел знать, по его ли вине погиб Мэттью. Неужели Мэттью неосознанно встал между ним и Ганнибалом и заплатил за это максимальную цену?
Доктор Чилтон, ошеломленный и покрасневший, приказал всем в лазарете вернуться к своим обязанностям. Санитары, тихие и раздраженные, шеренгой вышли из лазарета. Несмотря на то, что произошло, они должны были остаться, чтобы обеспечивать охрану и контроль в психиатрической лечебнице, как и в любой другой день. Последующая тишина в коридорах была тяжелой и гнетущей.
Уилл вернулся в наблюдательную комнату, прежде чем это сделает кто-нибудь другой, направившись прямо к мониторам. Восьмой показывал Ганнибала, лежащего на кровати, положив ногу на ногу, руки под затылком, глаза закрыты, будто он спал. Беззаботный, как и всегда.
Уилл перемотал запись на час назад, когда он ушел от Ганнибала, вопил сигнал тревоги, зажигался красный свет. Ганнибал смотрел, как он уходит, руки все еще на решетке и вот…
В этот момент…
Он улыбался.
***
На следующую ночь, когда в лазарете убрали, а все соответствующие свидетельства были взяты полицией, Чилтон стоял в своем кабинете напротив Уилла и других санитаров, которые были на смене во время «инцидента».
Барни был с ними, вызванный в качестве руководителя, которому тоже стоило быть проинформированным. Уилл посмотрел на него, мужчина стоял, скрестив руки на груди, с каменным лицом.
– Мы уведомили семью Мэттью, – говорил Чилтон. – Об этом полном провале, и Институт выплатил страховку на его имя.
Уиллу хотелось фыркнуть. Должно быть, это терзало директоров Института.
– Абель Гидеон будет оставаться в изоляторе без каких-либо привилегий до дня суда. Теперь он находится на попечении Барни и ночного менеджера. Никому из вас не разрешено разговаривать или видеться с ним. Я не хочу, чтобы кто-либо из вас мстил во имя правосудия, выбивая из него дерьмо. Газеты уже разрывают репутацию этого места, как стая волков, превращая это в должностное нарушение администрации.
Санитары молчали. Уилл представил, как счастлив бы был каждый из них, если бы они никогда больше не увидели лицо Гидеона, не говоря уже о мести.
Чилтон продолжал: – Я могу повторять бесконечно, какую катастрофу может повлечь ослабленная бдительность рядом с этими животными. Вы не детские няньки, вы отвечаете за серийных убийц и насильников с серьезными психическими расстройствами. Ошибетесь, и они тут же этим воспользуются. К сожалению для нашего мистера Брауна, последствием его ошибки стала смерть.
Между санитарами прошла волна беспокойства. Было неприятно слышать, что Чилтон говорит о смерти Мэттью практически непочтительно, грубо, но это была правда. Гидеон взял верх над Мэттью, и тот за это поплатился. Гидеон мог сделать это с любым из них.
Но не с тобой, предательски прошептала какая-то часть разума Уилла. Это бы пошло против планов Ганнибала на тебя.
Защищенный другим серийным убийцей, боже.
– Пусть это станет для вас уроком. Бдительность и осторожность – ваша безопасность, джентльмены, – Чилтон посмотрел на них, прежде чем цокнуть. – Свободны.
Санитарам не надо было повторять дважды. Уилл собирался последовать за всеми, когда Чилтон окликнул его и Барни.
– Я хочу, чтобы вы и Барни сопроводили меня к камере Ганнибала Лектера, – сказал Чилтон. – Я бы хотел обменяться парой слов с нашим каннибалом.
Барни смущенно приподнял бровь: – Доктору Лектеру, сэр? Но зачем?
Взгляд Чилтона метнулся к Уиллу: – Думаете, Абель Гидеон сделал это не потому, что ему кое-что птичка в ухо начирикала? Абель всегда был чрезвычайно восприимчивым к чужим командам, а Ганнибал так сладко попросил.
Уилл ничего не сказал, но живот скрутило с новой силой.
***
Камера Ганнибала была быстро и эффективно возвращена к базовым удобствам, которые были в подобного рода учреждениях. Убраны наброски со стен, канцелярия и бумага, предоставленные Ганнибалу. Это было сделано санитарами, которым было все равно, помнут они или порвут снятое. Периодические издания были следующими, письма и статьи были свалены в коробки, которые затем унесли, оставив четыре из них в камере.
Барни стянул ремнями несопротивляющегося Ганнибала и надел на него маску, скрывающую нижнюю часть лица и играющую роль намордника, между его ртом и ней оставалось пространство, чтобы тот мог говорить. Он был привязан к чему-то, напоминающему Уиллу тележку, на которой доставляют стопки коробок, Ганнибалу в ней пришлось встать прямо и отклониться назад. Так он точно ничего никому не сделает.
Барни остался стоять за Ганнибалом, опустив руки, готовый ко всему, что может случиться. Уилл стоял у двери камеры, не понимая, зачем он был здесь нужен, Чилтон же сидел на полосатой кровати Ганнибала, делая вид, что он не взволнован. Будто он не искушал серийного убийцу. Чилтон даже улыбался, будто наслаждаясь каждым моментом.
– Я знаю, что вы каким-то образом связались с Абелем Гидеоном, атаковавшим и убившим прошлой ночью санитара, доктор Лектер, – сказал Чилтон, вертя между пальцами ручку. – Не знаю, как и зачем вы это сделали, но ваша особая тактика во всем этом читается.
Ганнибал наблюдал за Чилтоном с весельем, граничащим с насмешкой. Чилтон не единственный этим наслаждался, с беспокойством подумал Уилл.
Тем не менее Чилтон продолжил: – Возможно, вы что-то сладко ему нашептали на ушко, воодушевив или заставив его сделать то, что он сделал. Будучи психиатром, думаю, это было просто детской игрой, обвести его вокруг пальца. Ручной сторожевой пес.
Ганнибал склонил голову в его сторону, будто животное, с которым Чилтон сравнил Абеля, пытающееся расслышать отдаленно доносящийся звук: – Если все действительно так, как вы говорите, то мне было бы очень сложно нашептать ему что-то на ушко, когда он в двух камерах от меня.
Чилтон лишь улыбнулся: – Мой дорогой доктор Лектер, вы действительно пытаетесь оспорить недостаток воображения? Мне очень сложно в это поверить, в первую очередь учитывая события, после которых вас сюда заключили, – он обвел глазами теперь уже пустые стены, туалет без унитаза. – Хотя вы здесь уже три года без своих обычных образовательных стимулов, это, должно быть, слегка притупило ваш ум.
Уиллу не нужно было видеть лицо Ганнибала, чтобы знать, что колкие слова Чилтона до него дошли. Глаза незаметно сузились, взгляд заострился, как бритвенные лезвия, на его коже и вызывающе приподнятом подбородке. Уилл мог только догадываться, что его раздражение вызвано оскорблением ума. Ганнибал обладал репутацией ценителя эстетики, но Уилл полагал, что его истинное тщеславие заключалось в превосходстве собственного ума.
– Тогда, полагаю, у вас есть ответ, – сказал Ганнибал, тон его голоса никогда не выдавал эмоции.
Чилтон нахмурился: – Просто потому, что вы думаете, что я дурак, Лектер, это не делает меня им. Вы как-то поговорили с Гидеоном, вложили в его голову идею, и тот с энергией ее реализовал. Вы создали мне и этому учреждению очень много неудобств.
– Я вас знаю довольно давно и могу с уверенностью сказать, что у вас нет нужды во мне, чтобы поставить себя в неловкое положение. Вы прекрасно справляетесь с этим сами.
Барни отвернулся, так как на его лице проскользнуло нечто, похожее на веселье, и Уилл смущенно прочистил горло.
Чилтон улыбнулся, демонстрируя свои безупречные зубы: – Вы думаете, что очень умны, не так ли? – мягко сказал он с легкой угрозой в голосе. – Будто вы король в своем замке, а мы – ваши крестьяне. Это не работает, Ганнибал, как и никогда не работало. Это не замок, а вы не король. Вы здесь заключенный, а я – ваш тюремщик. Так что верьте мне, когда я говорю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы удостовериться, что вы никогда не увидите дневной свет, что ваши годы, проведенные с нами, будут самыми убогими и скучными в вашей жизни.
Ганнибал был словно изваяние, а слова Чилтона просто не трогали его, будто ничего не значили. Но атмосфера вокруг изменилась, будто зарядилась, и одна маленькая искра могла воспламенить воздух и поджечь камеру.
– Конечно, я не могу доказать ваше соучастие, – Чилтон вздохнул, встав и подойдя к Ганнибалу. – Но это вряд ли имеет значение. Абель Гидеон останется в одиночке, пока управляющие не решат, что с ним сделать, и я устрою вам строгую изоляцию, как посчитаю нужным. Это значит, что все ваши драгоценные личные вещи отправятся в хранилище до дальнейших распоряжений. Боюсь, что у вас больше не будет игрушек. Почта будет отложена до тех пор, пока не скажу иначе, ваши передвижения будут ограничены камерой, и пока вы не начали рисовать на стене своими фекалиями, я бы посоветовал вам запомнить эти пейзажи. Боюсь, некоторое время вы не увидите карандаш и бумагу.
Ганнибал наклонился вперед, опустив голову, чтобы приблизиться к Чилтону. Чилтон не отступил, но он был близок к этому: – Вы вызываете у меня в воображении самые отвратительные картины, доктор. Но вы, конечно же, правы. Я прослежу, чтобы мое ослабевающее воображение, вконец не пропало.
Чилтон поморщился: – Уж постарайтесь, – он повернулся, чтобы покинуть камеру, но наткнулся на Уилла у двери, будто забыв, что он там стоит. Может быть и так: – О, да, Уилл Грэм, – он перевел взгляд на Ганнибала, прежде чем вновь сконцентрироваться на Уилле. – Раз эта камера будет в режиме строгой изоляции в обозримом будущем, кажется, мне не понадобятся санитары. Я изменю ваши смены в офисе.
Уилл замешкался, удивленный неожиданным новостям, прежде чем наконец выдавил «да, сэр».
Никаких больше игрушек.
Чилтон триумфально посмотрел на Ганнибала, и все кусочки встали на свои места. Молчаливое согласие на разговоры Уилла и Ганнибала, Барни, следящий за ним по его просьбе. Он хотел, чтобы интерес Ганнибала к нему возрос, позволяя заключенному привязаться, так что когда пришло время наказать Ганнибала, он отобрал у него Уилла, как какую-то чертову игрушку.
Судя по выражению лица Ганнибала, это сработало. Если бы взглядом можно было убить, Чилтон бы был уже мертв.
– Пойдем, Барни, – бросил Чилтон через плечо. – Оставим Ганнибала наедине со своими мыслями.
Дверь захлопнулась за ними, Уилл мог видеть Ганнибала сквозь решетку.
Его глаза обещали возмездие.
========== Часть 7 ==========
Верный своему слову, доктор Чилтон назначил Уилла себе секретарем в приемной, вдали от камеры Ганнибала. Он сидел за небольшим столом в помещении, где также были вешалка для одежды, темно-коричневый кожаный диван и низкий журнальный столик, который был в «Good Housekeeping»* около шести месяцев назад.
После пяти дней постоянных ответов на звонки и на корреспонденцию Чилтона и приготовления для него кофе, Уилл возненавидел это.
Если Уилл и думал, что просмотр мониторов в наблюдательной комнате это скучно, то это было совершенно несравнимо с работой секретарем Чилтона. Обычно этим занимался наименее опасный заключенный, но Чилтон был твердо уверен, что Уилл прекрасно подходит для этой работы: – Было бы прекрасно иметь здравомыслящего человека для бесед, – сказал он с пресной улыбкой на лице. – Довольно утомительно, что Лайонел мог говорить только о кроликах, не так ли?
Если Чилтон хотел с кем-нибудь поговорить, то ему не стоило выбирать для этой работы Уилла.
В любом случае, с Чилтоном было трудно разговаривать. Он был тем человеком, который может бесконечно обсуждать свое повышение по карьерной лестнице или свой успех и не имеет никакого интереса к тому, что не касается психиатрии или непосредственно него.
Хотя не то чтобы Уилл часто виделся с Чилтоном. Он был либо в своем кабинете за плотно закрытой дверью, либо уезжал на ночь домой. Когда его не было, Уилл мог наконец расслабиться. Что-то в нем вызывало у Уилла мурашки.
У Грэма было довольно много свободного времени, и это частенько приводило к тому, что он постоянно размышлял над событиями прошлой недели. Это подкидывало ему подробные образы распятого тела Мэттью. И реакцию Ганнибала на мониторе, ту проклятую улыбку.
Смерть Мэттью – его вина? Мог ли он ее предотвратить?
Конечно, мог. В первую очередь он не должен был потакать своему любопытству в отношении Ганнибала, он должен был поступить правильно и проигнорировать попытку мужчины его привлечь. Он сам в этом виноват, и Мэттью поплатился за это.
Вина и самобичевание вызывали не самые приятные эмоции, но он заставлял себя их чувствовать. Это все, что он мог сделать в этой ситуации, и, если бы он был с собой честен, то он бы подал заявление об увольнении, как только это все произошло.
Но он этого не сделал.
И это говорит намного больше, чем что бы то ни было.
Послышался треск по внутренней телефонной связи: – Уилл, будьте добры, зайдите в мой кабинет.
Чилтон сидел за столом в своем кабинете, сосредоточенно изучая бумаги на столе. Они были разложены по всей его поверхности, и, судя по всему, это были рисунки Ганнибала. Они должны были быть в хранилище, но вместо это небрежно разрытая коробка лежала на ногах Чилтона.
После паузы Чилтон поднял голову и слишком уж ликующе улыбнулся: – Уилл, присаживайтесь. У меня есть для вас кое-что интересное.
Уилл в этом сильно сомневался, но все же сел напротив. Чилтон торжественно передал несколько листов. Уилл, нахмурившись, взял их и взглянул на карандашный рисунок Ганнибала чьих-то замерших в движении рук, напряженные плечи, горло мужчины с выделяющимся адамовым яблоком, ключица виднеется из V-образного ворота одежды санитара…
Уилл пролистал рисунки с нарастающим чувством паники из-за знакомых изображений. Он должен был узнать, ведь это его собственное тело, которое Ганнибал воспроизвел в мелких деталях. Множество изображений лица Уилла с разными эмоциями, иногда только его глаза, завитки волос, спадающие на лоб, приоткрытые губы…
С покрасневшими щеками Уилл смотрел на то, как Ганнибал набросал Уилла в полный рост, обнаженного и покоящегося на чем-то похожем на простыни, глаза полуприкрыты, лицо выражает скромную чувственность. Уилл окаменел, не в состоянии отвести от этого взгляд.
Чилтон рассмеялся над реакцией Уилла, явно наслаждаясь моментом: – Должен признаться, что тоже здесь остановился. Такое внимание к деталям. Просто чудо.
Уилл понял, что чуть не порвал бумагу, сжав ее излишне сильно, и заставил себя расслабиться.
Чилтон продолжал, совершенно не обращая внимание на пошатнувшееся спокойствие Уилла: – Сначала я подумал, что он вами просто увлечен, легкая влюбленность в одинокого человека. Но теперь я вижу, что он полностью вами одержим, – он вновь рассмеялся и откинулся в кресле.
Это не было смешно. Этот мужчина, психиатр со всеми его полномочиями и ответственностью считал это забавной шуткой. Мэттью был мертв, и Ганнибал имел влияние, которое распространялось за стены его камеры. Разрушительная сила.
Это было уже за пределами простой игры, а Чилтон, похоже, даже понятия об этом не имел.
Уилл положил листы обратно на стол, стремясь отдалиться от… внимания Ганнибала к его персоне.
– Я не знаю, почему Ганнибал меня нарисовал, – наконец сказал Уилл. – Но я сомневаюсь, что это одержимость, как вы сказали.
– Пристрастие. Очарование. Выберите любое прилагательное на свой вкус, мистер Грэм, но мы оба знаем, что вы на прицеле у Ганнибала, его личное развлечение. Вам не любопытно, к чему это приведет? Мне, да.
Уилл встал: – Могу себе представить, что ни к чему хорошему. Теперь я могу уйти, или я вам еще нужен?
Чилтон махнул рукой в сторону двери: – Пожалуйста. Через некоторое время вы вновь сможете начать работать в отделении. Доктор Лектер однозначно по вам соскучился.
Уилл не ответил, лишь с силой захлопнул за собой дверь.
***
Уилл не мог это просто так оставить. Конечно, нет.
Как бабочку к пламени, его влекло к Ганнибалу с непреодолимой силой, которая не позволяла ему даже рассматривать идею о прекращении их взаимодействий. Решимость и вина Уилла побудили его на получение ответов, связанных с причиной смерти Мэттью.
Уилл точно знал, что это произошло из-за него, но ему нужно было это услышать от человека, который хотел, чтобы это убийство свершилось. Который, видимо, его заказал.
Абель Гидеон был очевидным выбором, но он теперь в одиночке, так что Уилл не смог бы до него добраться, не подняв тревогу, а у Уилла не было настроения для очередных отчитываний перед Чилтоном.
С Ганнибалом же, с другой стороны, будет очень легко поговорить, раз отделение в режиме строгой изоляции, и там лишь два санитара для наблюдения. Барни наблюдал за отделением в течении дня, а мужчина, по имени Стивен Бейкер, по ночам. Уилл с ним разговаривал пару раз и знал по разговорам других санитаров, что он был отцом-одиночкой троих подростков, старающимся оплатить их колледж. И, если это не сплетни, за денежные взятки он мог закрыть глаза на некоторые вещи.
Когда Уилл закончил со своими секретарскими делами, то направился в комнату наблюдения, в которой был Бейкер. Он передал мужчине белый конверт с деньгами, и Бейкер без вопросов выключил мониторы и достал спортивный журнал: – У тебя пятнадцать минут, – хрипло сказал он.
Этого было более чем достаточно.
В тусклом свете ночного освещения отделение было устрашающе тихим и заброшенным. Заключенные едва двигались, спали или попросту не смели шуметь. Они знали, что случилось, из-за чего ввели режим строгой изоляции, и теперь в воздухе висела некая настороженность. Будто вдох перед погружением. Уилл не мог понять, чего они ждут.
Из-за этого его кожа раздраженно зудела.
Уилл остановился перед камерой Ганнибала и вгляделся во мрак. Он мог лишь выделить очертания кровати и туалета (без унитаза), а на кровати вытянутое тело отдыхающего Ганнибала. Его черты лица были в тени, но Уиллу не нужно было его видеть, чтобы знать, что тот не спит. У Ганнибала был невероятно чуткий сон, и скрип ботинок Уилла объявил о его присутствии, когда он зашел в отделение.
– Чилтон прав? – начал Уилл. – Это вы заставили Гидеона напасть на Мэттью и убить его?
Глубокий голос Ганнибала будто прогрохотал в темноте: – Пожалуйста, Уилл. Давайте не будем пятнать наше воссоединение именем этого человека, он ниже этого. Если вам так надо задать интересующие вас вопросы, то сделайте это в соответствии со своими собственным убеждениям.
Уилл выдохнул: – Хорошо, но вопрос остается тем же. Вы заставили Гидеона убить Мэттью?
Послышался стук металла о бетон, и Ганнибал встал с кровати, его затененная фигура подошла к решетке, прежде чем свет осветил его лицо. С прошлой недели, когда Уилл последний раз видел Ганнибала, тот похудел, будто недостаточно ел (возможно, из-за наказания Чилтона?). Кожа стала бледнее, так как ему больше нельзя было выходить на улицу, темные круги под глазами были похожи на выцветшие синяки.
Ганнибал облокотился на решетку, жадно впившись глазами в Уилла: – Зачем задавать мне вопрос, если ответ вам уже известен?
Уилл рефлекторно сглотнул: – Я хочу услышать, как вы это говорите.
Ганнибал взглянул на камеру видеонаблюдения над ними: – Вы пытаетесь подловить меня, Уилл? Вас послал доктор Чилтон, чтобы получить признание?
Уилл покачал головой: – Чилтон меня не посылал, он не знает о нашем разговоре. Камеры отключены на пятнадцать минут, я здесь по собственному желанию.
Ганнибал улыбнулся: – Умный мальчик.
Уилл сделал шаг вперед: – Вы ответите на мой вопрос?
Ганнибал наклонил голову, глядя на Уилла своим нервирующим взглядом: – Что я получу взамен за свою честность?
Это слегка отрезвило Уилла. Ганнибал всегда был обходительным во время их бесед, Уилл никогда не думал, что Ганнибал что-нибудь за это захочет. Уилл неловко переступил с ноги на ногу: – Мне практически нечего вам дать, Ганнибал. Отделение в режиме строгой изоляции, а все ваши привилегии отменены…
– Я не прошу вас передать мне контрабанду, – спокойно прервал его Ганнибал. – Это не то, что я хочу.
Уилл смущенно пожал плечами: – Тогда чего вы хотите?
Ганнибал рассматривал Уилла из-под опущенных ресниц. Для любого другого человека это бы значило застенчивость. Но Ганнибал уж точно не был застенчивым: – Обмен информацией.
Уилл не понимал, что был сильно напряжен, пока не расслабился. Он чего-то ждал – ну, он не уверен, чего: – Услуга за услугу, доктор?
– Разумеется, – ответил Ганнибал. – Я расскажу вам все о Мэттью, если вы расскажете мне о своем первом сексуальном партнере.
Уилл моргнул, подумав, что неправильно расслышал: – Моем первом сексуальном партнере?
– Да, – сказал Ганнибал, по его лицу ничего нельзя было понять. – Относительно простой вопрос, не так ли?
– Ганнибал, – медленно сказал Уилл. – Вы каким-то образом принудили серийного убийцу убить человека, которого подозревали в симпатии ко мне, и теперь вы хотите, чтобы я вас усладил рассказом о моем первом сексуальном партнере?
Ганнибал низко рассмеялся, и это вызвало невероятное чувство в животе Уилла: – Это несравнимо. Ваш первый партнер – просто воспоминание, и как и для большинства людей, первый раз бывает часто довольно неловким и неопытным. Тогда я вас не знал, в то время как Мэттью был «возможным» и был в состоянии стать кем-то большим, кем-то, кем я не смогу быть для вас, так как нахожусь здесь.
И вот, в этот момент тяга между ними обнажилась. Все кусочки пазла собрались воедино, и Уилл прочистил горло, пытаясь собраться с мыслями: – Звучит довольно самоуверенно, что вы были бы «возможным», если бы обстоятельства были другие.
Ганнибал не отводил от него взгляд: – Вы думаете по-другому?
Уилл не мог и не собирался унижать себя притворством: – Мы этого никогда не узнаем, раз вы здесь. Теперь, что вы хотите о нем знать?
– Сколько вам было лет? – спросил Ганнибал.
– Семнадцать, Эндрю был старше меня на год.
– Он знал о вашей эмпатии?
Уилл покачал головой: – Нет, никто не знает кроме моих родителей. Это не то, о чем я бы хотел, чтобы все знали. Кроме того, это ведь не те вопросы, на которые вы хотите получить ответы, не так ли?
Ганнибал приподнял бровь: – Нет?
Уилл хитро на него посмотрел: – Вы хотите узнать о моей первой сексуальной близости, а не эмпатии. Вы ведь так сказали? Мой первый сексуальный партнер?
Ганнибал улыбнулся: – Тогда, как это было?
– Именно так, как вы и сказали. Неловко. Неопытно. Болезненно.
– Болезненно в обычном смысле или из-за чего-то другого? – спросил Ганнибал.
Уилл рассеянно потер запястья, засмущавшись из-за подробностей: – Болезненно в обычном смысле, потому что мы имели лишь обобщенное представление того, что нужно делать. Болезненно из-за другого, когда я понял, что он думал о другом. Это было нечто, что я понял неосознанно.
Глаза Ганнибала светились во мраке: – Недальновидно с его стороны. Ваша эмпатия усиливается от прикосновений? Кожа к коже?
– Нет, – ответил Уилл. – Я просто… я просто знал того человека. Почувствовал их, понял.
– Интересно, – пробормотал Ганнибал.
Уилл покачал головой, избавляясь от воспоминаний: – Теперь расскажете о Мэттью? Я выполнил свою часть.
Ганнибал неохотно согласился: – Как пожелаете. Я уверен, что вы сами разобрались в деталях. Мэттью Браун должен был умереть, и это произошло.
Повеяло холодом от того, с какой легкостью Ганнибал мог это сказать, будто вычеркнул что-то из списка дел: – Как вы заставили Гидеона это сделать?
– Это было не так сложно, как вам кажется. Я взрастил идею в мыслях Гидеона о том, как легко было бы убить санитара, что то, как Мэттью обращается с заключенными, не должно продолжаться. Мы все серийные убийцы, Уилл, нам не сложно забрать чью-то жизнь, когда мы этого хотим.
– И Абель хотел, – закончил за него Уилл.
– Он здесь был дольше всех нас, – согласился Ганнибал. – Он схватился за шанс. Жаль, что я не смог быть этому свидетелем.
– Уверен, что вам бы тоже это понравилось, – насмешливо сказал Уилл. – Вам скучно, доктор Лектер? Вы не в ладах со скукой, и любое осознанное неуважение может оправдать ваше убийство.
– Не было осознанного неуважения, Уилл, у него было явное намерение присвоить вас себе, – сказал Ганнибал, не повысив со злости голос, как это сделал Уилл.
– Я никому не принадлежу, – прошипел Уилл. – И я отказываюсь винить себя в чем-либо. Это лишь ваши действия, независимо от того, для чего, по вашему мнению, вы это сделали.
Уилл развернулся и пошел обратно, скрип ботинок делал все это слишком драматичным. Но он не мог заглушить звук хриплого смеха Ганнибала.
Комментарий к
*Популярный ежемесячный иллюстрированный журнал, посвященный вопросам домоводства, потребительским товарам и т.п.
========== Часть 8 ==========
Похороны Мэттью Брауна состоялись в четверг в церкви в часе езды от того места, где жил Уилл. Он покоился, как можно было ожидать, в закрытом гробу.
Уилл надел свой лучший (и единственный) черный костюм и накрахмаленную белую рубашку. От галстука он воздержался, ему никогда не нравилось ощущение давления вокруг горла. Будто петля, думал он, осмотрев себя в зеркале и пригладив непослушные завитки волос, прежде чем потереть недавно побритое лицо. Он чувствовал себя голым без щетины.
Он нервничал. Нервничал и был откровенно сбит с толку. Уилл взял ключи от машины с кухонной стойки, собаки на своих подстилках у огня пристально за ним наблюдали. Мрачное настроение Уилла сделало их подавленными и менее энергичными. Он проверил, чтобы у всех было достаточно воды в мисках, прежде чем наконец отправиться на похороны.
Служба была больше, чем те, которые до этого видел Уилл: большая семья, довольно много друзей и доброжелателей. Большинство мест было занято, и Уилл не был уверен, что об этом думать. С одной стороны, его утешало знать, что жизнь Мэттью была полной, но с другой, вызывало еще большее отчаяние, что смерть затронула столь многих людей.
Он сел в задней части церкви в конце прохода. Глаза опущены, лицо поднято, язык тела человека, который был здесь только для того, чтобы отдать дань уважения умершему, а не поговорить. Кроме того, что именно он должен сказать? Я сожалею о вашей потере? Ваш сын будет похоронен в шести футах под землей из-за меня?
Священник начал свою проповедь, его голос успокаивал расшатанные нервы Уилла. Он может и не верит ни в какую организованную религию, но те, кто чтил призыв духовенства, всегда казались обнадеживающими людьми.
