Текст книги "Вечер встречи выпускников (СИ)"

Автор книги: polustrovo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Прости… – Эл повернулся лицом к Гусеву. – Я просто испугался. За себя и за… него, – всхлипнул Громов. – Хотя его… убить мало! – не выдержал он и опять разрыдался.

– Ну, тише, – Макар подвинулся ближе к Электронику, обнял его и попытался успокоить. – Расскажи, чего там Сыроега натворил?

– Понимаешь, – Эл немного пришёл в себя, отстранился от Гусева, хотел сесть на кровать, потом передумал и лёг обратно, на живот. – С некоторых пор всё что происходит с Серёжиным телом, происходит и со мной. Стоит ему получить травму, заболеть, сделать, к примеру, пирсинг или тату – всё это отражается на мне.

Гусев хотел бы не поверить словам Электроника, но его странная хандра, свидетелем которой он вчера стал, не давала повода так просто отмахнуться от фантастических на первый взгляд объяснений.

– Я не знаю всех подробностей Серёжиной жизни, – вздохнул Эл, – но в основных чертах в курсе. Серёжа пьёт. В основном по выходным. Начинается это обычно в пятницу вечером. Его опьянения я не чувствую, но вот головную боль с утра – вполне. И лицо опухает – ты и сам это видишь. Вчера рвало не меня, и головой тоже не я ударился. Как и получил под дых. Я боюсь, Макар, очень. Что его покалечат или… он погибнет, – последние слова Эл произнёс с трудом и чудом снова сдержал слёзы. – Лет пять назад я продал машину – ехал домой с работы и понял, что задыхаюсь. Такое чувство, что меня душат, и я теряю сознание. Мне очень повезло, что я при этом никого не задавил и сам не убился. Когда в итоге добрался домой, позвонил первым делом Серёже. Так, мол, и так, спрашиваю, всё ли у тебя в порядке? Говорить трудно, горло болит, и голос хриплый. А Серёжа мне в ответ тоже сипит, хрипит и кашляет. Оказалось, он с бойфрендом своим поссорился, да так, что мужик этот в порыве ревности Серёжу придушить пытался. Не знаю, Макар, но когда я это слушал всё, даже мысль мелькнула – может лучше бы всё закончилось? Для нас с Серёжей. Мне больно, что он с другими, что то и дело ввязывается в какие-то неприятности, я устал… Уже тогда устал, понимаешь? А сейчас… Столько лет прошло, а мне всё ещё плохо. Без него…

В общем, за руль с тех пор я не садился, а вскоре и машину продал – решил больше судьбу не испытывать. Раз уж есть большая вероятность, что со мной может что-нибудь случиться на дороге. Ездил на работу на общественном транспорте. Наземном. Потому что, сам понимаешь, метро – «объект повышенной опасности». Как-то не хочется на рельсы упасть, да и с эскалатора свалиться тоже. А через полгода я и вовсе договорился с начальством, что буду работать из дома. Мне сразу навстречу пошли, потому что моя физиономия, которую периодически расцвечивали фингалы, в офисе, как бы это сказать… не совсем гармонично смотрелась. Видишь ли, новый Серёжин… папик, скажем так, его слегка поколачивал.

– Видишь маленький шрам над губой? – Элек ткнул пальцем на едва заметную белую полоску с левого края верхней губы. – Это я в свой последний рабочий день в офисе программу отлаживал. Сижу, работаю, и вдруг меня словно оглушило. И челюсти как обожгло. А я так и сижу, не понимаю что происходит, только вокруг народ чего-переполошился. Смотрю, на клавиатуру кровь капает. Полный рот крови, и из носа течёт. Открыл рот, спросить, что случилось, а говорить не получается, всё опухло, болит… и зубы… тоже на клавиатуру упали, – Громов усмехнулся, вспоминая как это жутко, должно быть, выглядело со стороны – программист сидит за компом и вдруг некий невидимка бьёт его по лицу. Стол заливает кровь, на клавиатуре валяются выбитые зубы…

Макар положил руку Электронику на спину – хоть так его поддержать. Выглядел Громов и впрямь жалко, хотя старался держаться. Но эта тоска в глазах, если не сказать обречённость… Что до этого знал о своём бывшем однокласснике Гусев? Элек Громов – первый и единственный в мире киборг-андроид и генетический клон Сыроежкина, весьма успешный молодой программист. Имеет достойный заработок, живёт один в небольшой модно обставленной квартире современного жилого комплекса в экологически чистом месте. Любит собак и до недавнего времени был владельцем двух красавцев эрдельтерьеров. По характеру доброжелательный и спокойный, с ним всегда приятно общаться. И вот за этим благополучным фасадом, оказывается, скрывается глубоко несчастный одинокий человек, страдающий депрессиями и до сих пор не забывший свою первую и единственную любовь.

– Зубы ты, я так понимаю, вставил? – показывать свою жалость к приятелю не хотелось, и Макар сделал вид, что относится к жутковатым эпизодам биографии Элека как к заурядным житейским проблемам. – Улыбка-то у тебя до сих пор голливудская!

– В итоге вставил, конечно, – утвердительно кивнул головой Эл. – Только не свои, импланты – свои не прижились. Понимаешь, это у меня они в офисе на стол выпали. А когда… Серёжу… б-били… – Эл на пару секунд замолчал – пережидал, когда горло отпустит спазм, и он сможет снова нормально говорить. – Это на улице было. Темно, грязь кругом… Этот… сожитель его тогдашний, из клуба, где они развлекались, Серёжу выволок и сцену устроил. Ну, а после того, как ему по лицу прилетело, Серёжа дальше ждать не стал – убежал от этого психа. Я это через пару дней узнал – Серёжа сам мне написал, рассказал всё. Я, правда, за эти два дня чуть умом не тронулся – он ни на звонки, ни на сообщения не отвечал. И это, кстати, Макар, был единственный раз за всё время, когда Серёжа у меня денег попросил. Естественно, я ему перевёл, даже больше, чем для протезирования нужно. А он, представляешь, остатки мне вернул. А через пару лет – всю сумму. Не хотел ничем обязанным быть…

– Да уж… – подивился Макар, – чего же он с таким придурком-то связался?..

– Потому что сам дурак, – хмыкнул Эл. Теперь в его голосе явно слышалось раздражение. – Не знает чего хочет. И в людях не разбирается. А может, сам уже таким же придурком стал, как его любовнички! – раздражение уступило место злому сарказму. Эл уронил голову на подушку, Макар только заметил, как тяжело дышит киборг и судорожно сжимает в кулаке простыни, но на этот раз успокаивать его не решился.

– Ты говорил, Сыроега из Новосиба своего свалил куда-то?.. – перевел разговор немного на другую тему Гусев.

– Ага, свалил, – Электроник аккуратно перевернулся на спину, выдохнул, как показалось Макару, с облегчением, и стал рассказывать дальше. – Сбежал. От этого своего любовника. Аж в Екатеринбург. Почему туда – не знаю, Серёжа так толком и не объяснил. У него же в трудовой деятельности такой же бардак творится, как и в личной жизни. Сколько он мест работы сменил, чем только не занимался! И всё у него что-то не складывается. Я знаю, что он немного совсем по специальности работал, а потом торговал чем-то, монтажником работал, таксовал одно время. Даже в порно, было дело, снимался.

– Да ты чё! – Гусь от удивления чуть воздухом не подавился. – Он тебе сам сказал?

– Нет. Это я случайно в сети наткнулся. Всего несколько роликов нашёл.

– Э… А-а… – замялся Гусев, не зная как лучше сформулировать вопрос.

– Хочешь ссылку на видео попросить?

– Ну… в общем, да, – Макару было стыдно от такой просьбы, но любопытство перевешивало.

– Ссылку не дам и скачать тоже не дам. Не потому что я тебе не доверяю, просто… сам понимаешь. Я покажу тебе один ролик, – Эл порылся в своём телефоне, открыл нужное видео и протянул телефон Макару. – Если ты сам потом найдёшь – твоё дело, но я не хочу никак это распространять.

Гусев просмотрел трёх минутный ролик, тяжело сглотнул и вернул телефон владельцу. В принципе, сначала ничего необычного в видео не было – какой-то здоровенный бугай, весь в татуировках, пялил Серёжу в зад на большой кровати, а другой парень, такой же качок, трахал в рот. Оператор показывал крупные планы Серёжиной задницы и лица. А потом вся троица перегруппировалась – Серёжа уселся верхом на татуированного, а мужик после минета переместился… тоже к Серёжиному заду. Камера снимала растяную дырку, в которой елозили сразу два члена, и время от времени брала в фокус лицо Сыроежкина, которым он старательно изображал (Гусеву хотелось верить, что именно изображал) неземное удовольствие. Стонов и пыхтения актёров Макар не слышал – Эл предусмотрительно выключил звук.

– Блять!.. – только и смог сказать Макар.

– Ещё какая блядь, – согласился Громов. – На остальных роликах примерно тоже самое, только партнёры другие. – Что? Думаешь, я дрочу на это? – Эл видимо хотел усмехнуться, но на лице вместо улыбки появилась страдальческая гримаса. – У меня даже не встаёт. Но я смотрю иногда, не знаю даже зачем. Наверное, я мазохист.

– Эл… я не знаю, что и сказать… Тебе бы завести кого-нибудь. Постоянного. Ты забудешь Сыроегу, надо только постараться.

– Не смогу, Макар. Моё тело не забудет, будет всё время мне напоминать, чья я плоть и кровь, и кто мой настоящий хозяин, – по лицу Элека потекли слёзы, и сейчас он даже не пытался их остановить.

– Ну ты ведь не любишь на самом деле, это не любовь… Я слышал, как утром ты ругался с ним по телефону. Ты был зол.

– Конечно, я был зол. Убить его хотелось. А знаешь почему? – Эл вытер слёзы и с вызовом посмотрел на Гуся. – Потому что утром, когда я пошёл в туалет, то внезапно обнаружил, что, извини за физиологические подробности, вместе со всем содержимым мою задницу решил покинуть также и кишечник.

– Как это?!. – пришёл в ужас Гусев, на секунду представив, что же именно случилось с его другом. Понятно теперь, почему Эл старается лежать и очень осторожно двигается – боится перенапрячься.

– Ну, вот так. Ректальные пролапс, слышал, что это такое? – Макар тихонько кивнул, всё ещё не отойдя от шока. – Я Серёже-то и звонил не столько, чтоб отругать, потому что к гадалке не ходи – это от извращений его всяких, а чтоб он к врачу быстрее шёл. Даже денег хотел предложить, чтобы он очереди не ждал и в платную обратился. Но эта ж сволочь до сих пор лыка не вяжет! А уже ведь утро!

– Иди сюда, – Макар больше не раздумывал, обнял Элека и крепко прижал к себе. Громов, который до этого от слёз перешёл к нервному смеху, всхлипнул пару раз, сам вжался в Гусева и затих. – Ты сам, главное, с доктором не тяни, – через пару минут сказал успокоившимуся другу Макар.

– Я записался, на вечер, – пробубнил ему в шею Эл. – Только, если Серёжа лечиться не будет, то и мне ничего не поможет…

***

«Если б он только тогда не прогнал меня! – думал пригревшийся на груди у Макара Эл. – Ничего бы этого не было… Мы были бы вместе. Я ведь так его люблю… до сих пор».

Электроник вспомнил, как десять лет назад, окончательно потеряв связь с Урри, он приехал к Серёже в Новосибирск. Без предупреждения, просто физически не мог больше находиться вдали от любимого. С большим трудом он тогда нашёл его адрес, к детективу пришлось обратиться. А Серёжа даже в квартиру его не пустил. Они так и разговаривали, стоя на лестничной площадке. Сыроежкин сказал, что живёт не один, у него есть парень, и любые романтические отношения между ними с Элом давно позади, странно, что Электроник так этого и не понял. Потом предложил остаться друзьями и посоветовал больше без предупреждения не приезжать. Потом… Что было потом, Элек знал только со слов профессора. Виктор Иванович забеспокоился, что Элек долго не выходит на связь, стал обзванивать морги и больницы Новосибирска и обнаружил своё несчастное творение… в городской психиатрической клинике. Эла забрали прямо с улицы, где он около трёх дней неподвижно сидел на скамейке в городском парке. Бдительные прохожие вызвали скорую, и Эла отвезли в больницу. На контакт он не шёл и на внешние раздражители никак не реагировал. Хорошо хоть документы у него при себе были, иначе поиски Виктора Ивановича сильно бы осложнились. Под свою ответственность профессор Громов забрал Электроника в Москву, но в больницу класть не стал – Эл завис. Проблемы оказались и в электронной, и в биологической части мозга. С электроникой профессор с Машей разобрались сами – при создании Электроника Виктор Иванович оставил возможность внешнего вмешательства в электронную систему киборга. После перезагрузки Эл уже более менее мог себя обслуживать и вступать в несложные коммуникации с людьми. Однако, депрессия его обострилась, и тут уже профессор Громов был бессилен – требовалась помощь профессионала. Долгие месяцы лечения, подбор новых препаратов, и Электроник наконец пришёл в себя – даже ответил на Серёжины сообщения, которыми тот, оказывается, забрасывал его всё это время.

Естественно, Сыроежкин был в курсе молчания Эла – он неоднократно звонил профессору и справлялся о его здоровье. У Виктора Ивановича даже не было сил злиться на Сыроежкина – переживания за своё чадо совсем измотали его. «Тебя хоть немного совесть мучает? – лишь спросил как-то Сергея профессор. – Он ведь из-за тебя страдает». «Я всегда буду его другом, – ответил тогда Серёжа, – но не просите меня брать ответственность за его чувства». Формально Серёжа был абсолютно прав – это понимал и Виктор Иванович, и сам Эл.

Электроник сдался. Серёжа хочет только дружбы с ним? Хорошо, они будут друзьями. А то, чего хочет сам Эл – это его проблемы. Его и ничьи больше. Сознательно Элек жил жизнью обычного человека и вроде бы смирился с тем, что с Серёжей они никогда не будут вместе. А вот его организм взбунтовался – не в силах соединиться с любимым, он в некотором смысле сам решил им стать, каким-то непонятным образом копируя малейшие изменения, происходящие с телом двойника.

Новый круг личного ада Элека Громова обещал быть болезненным, но не скучным.

========== 6. Оборванная связь ==========

Гусев возвращался к себе от Эла в подавленном настроении. И киборга жаль, и на Сыроегу зла не хватает. А главное, как самому-то Макару, оказывается, повезло. Не, он и раньше знал, что Вовка – классный парень, и конкретно его любовь ничем иным как удачей, назвать нельзя. Но и в целом… Не встреться на его пути Корольков, гейская жизнь Макара вряд ли бы сильно отличалась от личной жизни Громова или, не приведи Господь, Сыроежкина. Хотя нет… он бы тогда с Зойкой остался, тоже не самый плохой вариант. От этой мысли Гусев несколько повеселел и ускоренным шагом двинул от метро к дому – сегодня у него выходной, завтра он работает, а послезавтра Вовка возвращается. К его приезду надо квартиру вылизать и холодильник нормальной жратвой затарить, а то самому для себя делать ничего не хотелось – Макар домой только спать приходил, всё время на работе торчал. И питался тем, что в кулинарии готового продавалось.

***

А вот Эл после визита Гуся и своей ему исповеди, облегчения вопреки ожиданиям не испытал. Зарылся с головой в свою трудовую деятельность и к концу недели почувствовал, что его уже тошнит – и от работы, от собственной физиономии в зеркале, которая так напоминает ему Сыроежкина, и от жизни в целом. И секса не хочется, даже по утрам не стоит. Хорошо хоть, он от личного общения с людьми избавлен, а то бы и вовсе на стенку полез. Зато Серёжина активность в сети значительно увеличилась – после давешнего неприятного инцидента и выволочки по телефону от Громова, Сыроежкин долго извинялся, сказал, что посетил доктора, и тот ничего криминального у него не обнаружил, традиционно обещал бросить пить и шляться и всё выспрашивал Эла о его жизни. Эл отвечал односложно и вообще желания переписываться с Серёжей не испытывал – был обижен. А ещё через пару дней он с трудом соскрёб себя с кровати и потащился к врачу – тому, который мозгами заведует. Биологическими. Доктор, однако, объективного ухудшения у Элека не нашёл, схему лечения оставил прежнюю и более сильные препараты выписывать отказался. «Ладно, здоровые люди тоже страдают от тоски, уныния и одиночества. И мизантропии, да. И никто таблетками их не лечит», – успокаивал себя Громов, следующие десять дней прилагая титанические усилия, чтобы подниматься утром с постели, идти в ванную, принимать пищу и выполнять минимум рабочих обязанностей. А когда в субботу ему позвонил Серёжа с очередной порцией извинений, на этот раз за отбитые почки, Электроник ему сказал:

– Знаешь, Серёжа, не стоит больше утруждать себя извинениями и пустыми обещаниями. Не спрашивай как я живу и не рассказывай о себе. Потому что мне всё равно. Я просто желаю тебе сдохнуть. Естественно, быстро и безболезненно. Единственная моя к тебе просьба – не затягивай с этим. Я устал, – и оборвал вызов. После чего удалил все свои не связанные с работой аккаунты и заблокировал сим-карту, оставив только рабочий номер, предварительно написав Макару, чтоб не волновался – с ним всё в порядке, просто не хочет ни с кем общаться. С Сыроежкиным особенно. Всё, теперь точно всё кончено, Серёжа не сможет с ним связаться. Последний этап – снять зеркало в ванной (побриться и с маленьким можно) и удалить Серёжину порнуху из телефона и с компа. Больше никаких двойников в жизни Элека Громова нет.

Целый месяц после этого решительного шага Элек провёл в эмоциональном анабиозе. Из квартиры не выходил – спал, ел, работал. Продукты и всё необходимое заказывал на дом. Спортзал, естественно, тоже не посещал, никак не развлекался – кино не смотрел, по интернету просто так не ползал, только по работе. Книжки не читал, даже в окно лишний раз не выглядывал. А ещё убрал со стены фотографию Виктора Ивановича. «Элек, мальчик мой, я создавал тебя человеком, пусть и искусственным. А ты превратился в бездушного робота», – с укором вещал ему профессор с портрета. «Кем ты стал, хозяин?» – тявкал с соседней фотографии Рэсси. «Не тебе меня судить, ты всю жизнь с Чингизом прожил», – парировал собаке Эл и его тоже убрал в стол. И брелок туда же спрятал.

«Грядущее – пепел, прошлое – мрак», – взглянув на своё «пустое» и обезличенное жилище, с какой-то мазохистской удовлетворённостью согласился с лирическим героем Армена Григоряна Электроник, и мысленно пожелал Серёже выпить яду. Вот только Серёжа, несмотря на явно сформулированное требование, этот свет покидать не торопился. И вообще телесно никак о себе не напоминал – то ли, в кои-то веки, стал вести здоровый образ жизни и перестал влипать в неприятности, то ли, что более вероятно, Эл просто разорвал свою психосоматическую связь с близнецом.

Но вот свободным Электроник себя почему-то не почувствовал. Он вообще ничего не чувствовал, разве что иногда голод и другие примитивные физиологические потребности. Такое состояние не могло не озадачивать привыкшего к саморефлексии Эла, но как он ни размышлял над ним, никакие душевные порывы так и не посетили его – интеллектуальный анализ и ничего более. В итоге даже пришёл к выводу, что такая апатия и душевная тупость в его случае вполне сойдёт за счастье – другого в этой жизни ему всё равно не светит.

Как-то, уже совсем поздним вечером, закончив работать, Эл сидел перед погашенным монитором и размышлял о своей нелепой судьбе. И чуть не прозевал звонок в домофон.

– Курьер, – коротко представился стоящий перед уличной камерой парень в чёрной толстовке с надвинутым на глаза капюшоном.

– Поднимайтесь, двадцатый этаж, – на автомате сказал Громов.

Курьеры – единственные люди, с которыми вынужден был лично встречаться Электроник. Они приходили к нему достаточно часто и регулярно, и Эл даже сумел выработать оптимальный способ взаимодействия с ними – в течение менее чем тридцати секунд открыть дверь, не поднимая глаз на доставщика принять у него товар и накладную с чеком, если надо расписаться, и закрыть дверь. Но на сегодня у него никаких доставок не было. Почему-то Эл подумал об этом только когда уже впустил неизвестного в подъезд. Впрочем, грабителей Электроник не боялся – при его-то силе, ловкости и быстродействии это просто смешно. Поэтому, когда звонок раздался уже во входную дверь, Эл открыл не задумываясь – впервые за долгое время им двигало любопытство.

А потом Электроник даже не понял, что случилось – почему-то он стал наблюдать себя со стороны. Нет, по большому счету с ним ничего такого не произошло – он, Элек Громов, по-прежнему сохранял ясность ума, быстроту и чёткость мышления, был абсолютно спокоен и невозмутим. И кроме лёгкого удивления никаких эмоций не испытывал. Только вот тот же самый Элек Громов, то есть он сам, стоял сейчас перед открытой дверью, во все глаза смотрел на «курьера», глотал слёзы, сплошным потоком текущие из глаз, открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба, и не мог произнести ни звука. И лишь оказавшись в крепких объятьях, он очнулся, вновь почувствовав себя живым человеком, каким он был когда-то давно, лет десять назад, и обнял в ответ Серёжу.

***

Первым порывом Гусева, когда тот увидел Сыроегу на своём пороге, было съездить бывшему приятелю в морду. Остановил его от этого необдуманного шага Вовка, который буквально повис у Макара на руке, и с опозданием пришедшая в голову мысль, что поколотив Серёгу, он тем сам причинит вред здоровью Элеку. А становиться ещё одним источником неприятностей в жизни несчастного киборга Макар никак не хотел.

Как только угроза быть побитым миновала его, Сыроежкин с облегчением выдохнул:

– Ну, здравствуй, Гусев.

– А, чёрт с тобой, проходи уже, – махнул рукой Гусь и пропустил Сергея в квартиру.

***

Почти целый месяц Серёжа вёл с Макаром безрезультатную переписку и, не выдержав неизвестности, в итоге приехал сам. Разговор с Элеком, в котором тот пожелал ему поскорее умереть, и последующее за ним исчезновение Громова из социальных сетей и обрыв всех контактов, выбили Сыроежкина из колеи. Такого с Элом ещё не было. И это несмотря на то, что в принципе, истерики близнеца для Сыроежкина стали давно привычны.

Ещё в школе Эл устраивал ему сцены ревности, пытался даже свести счёты с жизнью, после чего стал постоянным клиентом разного рода мозгоправов. Сергея всегда это удивляло – вроде киборг, электронный процессор в мозгах, должен по идее не страстями жить, а логикой и холодным расчётом. И, по правде, так оно в общем-то и было, когда дело не касалось самого Сыроежкина. С ним Электроник напрочь терял голову и превращался крайне эмоциональное, нестабильное и очень ранимое существо. Цеплялся за него как пиявка, норовил заполнить собой всю Серёжину жизнь и постоянно вызывал чувство вины одним своим видом. Такие отношения были для Сыроежкина в тягость. Как бы хорошо не относился Серёжа к своему клону, на нечто большее, чем необременительная дружба с Электроником (пусть и с привилегиями), он способен не был.

Тем не менее, в первый же раз потеряв своего кибернетического двойника надолго из виду (как раз после истории с Майкой), Сергей запаниковал. Он так привык, что влюблённый клон всё время крутится рядом, что вдруг оставшись без его назойливого внимания, сразу почувствовал себя каким-то одиноким и никому не нужным. Это при том, что жил Серёжа тогда со Светловой, да и со своими родителями был уже в более менее в нормальных отношениях.

После счастливого воссоединения, опять устав от слишком близких отношений с Элом, Серёжа впервые задумался об их с клоном дальнейшей жизни. И почти сразу понял, что быть вместе с Элом так, как Эл этого хочет (и заслуживает!) Серёжа не сможет. Он, в конце концов сам ещё ребёнок, хочет пожить в своё удовольствие без всяких дополнительных обременений, например, вроде своего не совсем уравновешенного кибер-двойника. Но и совсем без Электроника Сыроежкин тоже не мог. Тогда-то то и пришла ему на ум идея поехать после школы учиться подальше от дома.

Мысль была замечательная со всех сторон. Во-первых, и в самых главных, он выберется из-под контроля родителей, а это значит, что хотя бы трахаться он сможет с кем пожелает. А уже пожив месяц с Майкой, Сыроежкин ясно для себя понял, что в своей постели он предпочёл бы видеть кого-нибудь с членом.

Во-вторых… Во-вторых, был Электроник. Во многих отношениях Эл был классным парнем. Часто даже чересчур. На фоне умного, способного, ответственного и умевшего прекрасно ладить с людьми (да, когда-то такое было) Элека, Серёжа чувствовал себя жалким неудачником. Масло в огонь добавляло их абсолютное внешнее сходство, как бы говорящее окружающим: «Вот таким на самом деле мог бы быть Серёжа Сыроежкин. Мог бы, но никогда не будет – ему, дураку и разгильдяю, этого просто не дано. В отличие от Элека Громова, Сыроежкин ничего не добьётся в жизни». А Сыроежкин хотел доказать, и прежде всего самому себе, что чего-то он стОит, и преуспеть в жизни сможет сам, без помощи своего клона.

Первый год вдали от родного дома дался Серёже тяжело – чужой город, новые люди, общежитие, никого из родных и старых друзей. И Эла нет. Зато есть постоянная нехватка денег – планировать собственные траты, оказавшийся впервые без родителей домашний мальчик ещё не научился. Уже через месяц Сыроежкин понял, что больше всего на свете хочет вернуться домой. Однако, так быстро сдаваться было обидно, и Серёжа взял себя в руки – пытался свыкнуться с новым укладом жизни и хоть как-то разобраться с учёбой. ВУЗ – не школа, никто над душой не стоит и всем плевать, учишься ты или нет – отвечать за себя приходится самому… Чтобы как-то снимать постоянный стресс, от которого Серёжа постепенно сходил с ума, он начал выпивать, благо студенческая компания в общаге этому только способствовала.

Когда на зимних каникулах к нему изъявил желание приехать Элек, Серёжа, скрепя сердце, его отговорил. Сослался на свои многочисленные хвосты, которые действительно надо было подтягивать, но настоящая причина была проста до банальности – он боялся, что увидев Эла, уже не сможет оставаться здесь дальше, вернётся с ним домой, до того всё ещё тяжко было Серёже.

А к концу первого курса Сергей вполне адаптировался. У него появились приятели, девчонки баловали его своим вниманием, серьёзных долгов по учёбе он больше не допускал. И сам город Серёже тоже нравился – не хуже Москвы. Единственная проблема, которая мешала Сыроежкину чувствовать себя относительно счастливым – полное отсутствие личной жизни. С девчонками связываться он не рисковал – ещё по опыту с Майкой помнил, что девушки, согласившись на секс, обычно имеют на парня далеко идущие виды и, стоит потерять бдительность, норовят вцепиться как клещ. А никаких серьёзных и длительных отношений с девицами Сыроежкин не хотел заводить принципиально – он надеялся найти себе парня, лучше нескольких. Поэтому, приехавшему к нему летом Электронику, Серёжа искренне обрадовался, даже расставаться в конце их своеобразного медового месяца было жаль. Провожая друга в аэропорт, Серёжа невольно задумался, что, может, совместная жизнь с Громовым – не такая уж плохая затея, но быстро отогнал от себя эту мысль: он вернётся опять к тому, от чего сбежал – ему придётся заботиться о чувствах своего клона, а это значит, во многом ограничивать себя. Вкупе с постоянным ощущением собственной ущербности на фоне превосходящего его во всём двойника, это грозит не только разрушенной дружбой – Серёжа Эла просто возненавидит.

На втором курсе из своего универа Сыроежкин всё-таки вылетел – не тянул он автоматику и вычислительную технику. Собственно, даже общеобразовательные предметы вроде физики и разного рода высшей математики давались ему с большим трудом. Родителям и знакомым, правда, говорить об этом было стыдно, и он просто сообщил, что понял, что данная специальность ему неинтересна. И поступил на заочку в Путей сообщения, изучать логистику.

С Электроником Серёжа решил больше не встречаться – близнец всё ещё был влюблён, а ответить на его чувства Сыроежкин не мог. Заставлять страдать своего клона, к которому он всё-таки был привязан, не хотелось. Тем более, что у самого Сергея личная жизнь кое-как наладилась – он нашёл себе мужичка, который его не только качественно трахал, но и подкидывал время от времени деньжат, коих хватало на съём относительно приличного жилья, и устроил на непыльную работку в конторе своего приятеля.

Сперва по своей наивности Серёжа думал, что у своего любовника он единственный, и даже испытывал к этому дядьке некое подобие нежных чувств. Но в процессе очередного бурного выяснения отношений, на которые взбалмошный Сыроежкин был горазд, ему было прямо заявлено, что Серёжа – один из многих, но единственный такой наглый. И если его что-то не устраивает – двери на выход широкие. И вообще, таких мальчиков на каждом углу снять не проблема, ещё и дешевле обойдётся. Так что свои претензии Серёжа может засунуть себе туда, где ноги теряют своё гордое имя. Серёжа советом не воспользовался, послал любовника нахуй и тут же лишился и жилья, и работы. Зато набрался ума.

С тех пор Серёжа старался выбирать себе любовников попроще, а деньги зарабатывать исключительно своим трудом.

Второй приезд Элека стал для Сыроежкина полным сюрпризом. Приятным, чтобы там себе ни думал потом Эл. Но вот что делать с ним Серёжа не знал. Жил он тогда у своего очередного бойфренда и здорово экономил этим на съёме квартиры – работа по специальности позволяла Серёже только нормально питаться, покупать недорогую одежду и минимум развлечений. Да, ещё он немного откладывал, чтобы накопить на первый взнос на ипотеку.

В общем, нервировать своего сожителя Серёжа не рисковал, тем более, что выдать Громова за брата-близнеца не представлялось возможным. Эл, как пить дать, прилепится так, что не отлепить будет, а врать он и вовсе не умеет. Как ни жаль Сыроежкину было Электроника, а пришлось дать ему от ворот поворот. Совсем бесчувственным чурбаном Серёжа не был, неделю, наверное, после неприятного разговора с Элом совестью мучился, места себе не находил. Даже спать нормально не мог. Потом плюнул на всё и решил объясниться по-человечески. Позвонил – телефон выключен. Сообщения в соцсетях не прочитаны. Всерьёз испугавшись, Серёжа позвонил профессору Громову.

Когда узнал, что с его двойником приключилось, иначе как последней сволочью Сыроежкин себя назвать не мог. И этот факт бесил его невероятно – даже в такой ситуации Эл вызывал у него чувство вины. А он не был виноват, не был! Он не заставлял Элека влюбляться в себя, никогда ничего не обещал ему, он даже в другой город уехал в том числе, чтобы понапрасну не мучить близнеца.

Всё, чего хотел Серёжа, это жить свободно, не быть ни кому ни нянькой, ни обузой, развлекаться по мере возможности с кем и как захочется. Но нет, на него пытаются повесить ответственность за человека, которого ему же и навязали. Эта тема всегда проскальзывала в разговоре с профессором, а уж Элек одним своим видом говорил, если не кричал: «Я твой, возьми меня, будь со мной, я пропаду без тебя!» И при всём при этом Серёже было до боли жаль киборга. Переживал за него он по-настоящему.