Текст книги "Тысячи Историй (СИ)"
Автор книги: Polina Moscow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Пока, конечно, его глупый хозяин просто не отдал ей его.
Кэрри ведь даже предлагала ему деньги за Кельпи, но тот только отмахнулся от неё, обронив что-типа:
“У нищих и без меня нет денег, а тут ещё и за мёртвую тварь нечего взять”.
На том они и разошлись.
Повторять Николасу дважды не пришлось.
Проделав знакомый всем ритуал, он подошёл ближе к животному, аккуратно протягивая ладонь, чтобы его погладить.
Всё это под строгим взглядом Форез, конечно же, которая руководила действиями, как и Мракса, чтобы тот своей привычно-родной резкостью снова не оттолкнул от себя гиппогрифа, так и Кельпи, чтобы тот не начал вдруг капризничать.
– Хочешь его вернуть? – понимающе поинтересовалась каштановолосая, видя, что у бывших друзей медленно налаживается контакт.
Оказывается даже у склизких чёрствых слизеринцев есть душа.
– Нет, – неожиданно признался Николас, переводя потеплевший взгляд на девушку. – Он ведь твой.
Кто знает, может сейчас, спустя почти семь лет полного игнорирования и явного недолюбливания друг друга, у них получится подружиться заново?
***
Прошло ещё три месяца. В Англию пришло лето, а вместе с этим в Хогвартсе наступила самая тяжёлая пора – экзамены.
Все ученики школы, за исключением разве что пятых и седьмых курсов, разъехались по домам.
Теперь находясь в относительной тишине, как в собственных гостиных или Большом Зале, так и за стенами школы, где стояла прекрасная солнечная погода, ученики теперь могли спокойно повторять пройденные материалы и готовиться к сдаче СОВ и ЖАБА.
Чем и занималась Каролина Форез, снова уйдя на свою любимую поляну в сопровождении Кельпи, небольшой корзинки с едой и книг.
Кучи книг по зельеварению, так как уже завтра состоится именно этот экзамен.
– Тебя даже не видно за всеми этими талмудами, – откуда-то со стороны донёсся до девушки возмущённый мальчишечий голос и, обернувшись, она увидела направляющегося к ней Маркса. – И зачем я только брал с собой учебники? Знал же, что ты стаскаешь сюда всю библиотеку.
– Ха-ха, как остроумно, – изрекла на его насмешку каштановолосая, внимательно наблюдая за тем, как он присаживается на другой край пледа. – Это место для Кельпи, – язвительно заметила она.
– Ничего, один день он сможет провести и лёжа в траве, – фыркнул на явную провокацию парень и залез в корзинку с едой, с удовольствием выуживая оттуда большое зелёное яблоко.
На губах заиграла довольная улыбка.
Форез явно принесла его для него.
Сама она такие не ест, потому что больше любит ягоды.
– Как давно ты здесь сидишь? – промычал блондин, откусывая от своего лакомства довольно приличный кусок и наблюдая за тем, как в небе кружит Кельпи.
– Не знаю, – искренне ответила волшебница.
Она совсем не следила за временем.
– Я пришла сюда сразу после того, как у нас закончились занятия.
– Значит, давно, – хрумкая яблоком, подытожил Николас, припоминая, что у гриффиндорцев и пуффендуйцев сегодня уроки заканчивались на два часа раньше, чем у слизеринцев и когтевранцев.
Сразу видно, какие факультеты здесь учатся, а какие пинают балду.
На несколько минут между молодыми людьми зависло спокойное молчание, прерываемое лишь шумом ветра, шелестом книг Форез и его чавканьем.
Специальным, конечно же, чтобы позлить девушку и вырвать её из нирваны.
Но та, как будто специально, не реагировала.
– Может полетаем? – внезапно предложил ей парень, уже дожевав свой перекус.
– Я готовлюсь к ЖАБА, – недовольно отрезала Каролина.
Как знала ведь, что при одном только его появлении, в её мире тишины и покоя зародится смута.
– И тебе бы тоже стоило: осталось всего полтора дня.
– О нет, я только что вырвался из лап Слизерина, – отозвался Мракс, делая гиппогрифу пару знаков, отчего животина спустилась обратно на землю к ним. – Мне нужен перерыв.
И не спрашивая разрешения, никак не предупреждая свою спутницу в своих намерениях, в общем, не делая никаких намёков, он резко подхватил девушку на руки и, прежде чем та осознает, что происходит, посадил её на Кельпи, сам пристроился за её спиной и рванул вверх.
– Мракс! Дьявол тебя побери! – на высоких частотах провизжала кареглазая, когда лёгкая дезориентированность прошла, и она поняла, что её буквально похитили. – Что ты творишь?!
– Устраиваю нам перерыв, – непринуждённо отозвался колдун, позволяя гиппогрифу управлять полётом, но всё же тихонько направляя его. – Ты скоро сама превратишься в один большой учебник, поэтому нам просто необходимо отвлечь тебя от этой рутины.
– Завтра экзамен! – запротестовала девушка, всё ещё надеясь, что они вернутся обратно.
– И я уверен, что ты сдашь его лучше всех, – заверил её волшебник, впрочем тут же самодовольно посмеиваясь: – Ну, после меня, конечно.
– Ну да, ты же у нас непревзойдённый зельевар, – язвительно поддакнула ему каштановолосая, очевидно, сдавшись на уговоры – она твёрдо будет продолжать убеждать себя в том, что это были они – Маркса и позволила себе опереться на его грудь. – Куда хоть летим-то?
– К водопаду, – просто пояснил колдун, и оставшиеся пять минут полёта они провели в молчании.
Пока не прибыли к широкой скале, расположившейся глубоко в Запретном лесу.
Скала была сама по себе не слишком примечательна, такая же мрачная и зловещая, как и весь Запретный лес.
Но вот небольшой бурный поток воды, бивший из неё, был великолепен.
В этих водах, как потом выяснили Кэрри и Елена, обитали какие-то маленькие жучки, которые светились в темноте, и за счёт их свечения вода здесь переливалась то синими, то фиолетовыми красками, что несомненно притягивало взгляд и завораживало надолго, заставляя отречься от внешнего мира.
– Красиво, – в который раз прошелестела Форез, сидя рядом с Николасом и неотрывно наблюдая за игрой цветов.
– Угу, – поддакнул ей маг.
Однако его внимание, в отличие от девушки, было полностью сосредоточено на ней самой, и он, как художник, собирающийся писать с неё картину, рассматривал каждую черточку её лица, каждую впадинку и неровность.
Это было так забавно, после стольких лет холодной войны, вдруг влюбиться в неё.
Даже сейчас он порой не до конца понимает свои чувства:
Иногда Форез со своим ослиным упрямством бесит его так, что хочется её просто взять и придушить.
А иногда, вот как сейчас, он застывает перед ней с абсолютно тупым выражением лица и смотрит так, будто она – само волшебство, внезапно открывшееся перед ним, маглом.
Жаль, что родители не принимают его чувств.
– Ты в порядке? – обращая внимание на чересчур отрешённый взгляд волшебника, направленный куда-то сквозь неё, обеспокоенно полюбопытствовала Каролина.
– Да, всё хорошо…
– Не ври, – недовольно перебила его ведьма, интуитивно чувствуя, как он начинает юлить. – Я уже несколько дней наблюдаю за тобой и вижу, что не всё в порядке.
– Ты придумываешь, – отмахнулся молодой человек, но разве можно было бы с ней просто так избежать этого чёртового разговора?
Нет.
– Просто расскажи мне, – мягко попросила девушка, разворачиваясь к Нику и переплетая его пальцы со своими, передавая ему таким образом своё тепло и уверенность.
Он устало вздохнул, передёрнул плечами и покрепче сжал ладони возлюбленной.
– Мои родители узнали о нас, – резко, на выдохе протянул он, заглядывая прямо в глаза своей спутницы.
– О, – только и ответила она, представляя во что могло вылиться это. – Но как?
– Не знаю, возможно, Салазар им всё рассказал, возможно кто-то ещё…
– И что? Они говорили с тобой об этом?
– Отец прислал гневное письмо, в котором запрещает мне с тобой общаться. А мать… я не знаю, но, наверняка, она тоже не в духе, – признался Мракс, внимательно следя за реакцией девушки.
Она основательно о чём-то задумалась, а через секунду забрала свои руки из его тисков, становясь намеренно серьёзной.
– И каков твой ответ? – спросила она, смотря ему прямо в глаза.
Это их любимая привычка.
– Наша вечность ещё не закончена, – убедительно произнёс Николас, очевидно, что-то усердно обдумав у себя в голове и теперь вынося вердикт: – Мы должны сбежать в другую страну. Подальше от моих грёбаных родственничков и всех тех, кто хоть что-то о нас знает. Мы могли бы начать новую жизнь вдалеке отсюда: новое место, новые люди, новые мы. Как насчёт этого?
Вместо ответа Каролина просто придвинулась ближе к возлюбленному и аккуратно провела своими губами по его, соприкасаясь кожа к коже, делясь с ним своими чувствами и мыслями.
Вкладывая в столь незначительное, почти целомудренное действие всю любовь и заботу, живущую в её сердце.
И получая в ответ то же самое.
Сейчас они были так счастливы.
И ещё не знали, что за их спинами искусные тёмные маги плели свои грязные козни.
Хотя… всего лишь на секунду… на жалкое мгновение можно было бы подумать, что у злодеев есть оправдание…
Ведь, как можно разбавить чистую кровь древнего рода магловской, пусть даже если девушка – полукровка?
***
На следующий же день Мракс, после успешной сдачи экзамена, в довольно спешном порядке собирал свои вещи, готовясь уже сегодня ночью, после праздничного бала в честь выпуска из школы и выдачи дипломов, вместе с Кэрри улететь прямо на Кельпи в какую-нибудь деревушку поблизости Лондона.
А уж оттуда магловским способом добраться до самого Лондона и до речного порта, где они могли бы купить билеты на корабль.
В стратегических думах об их более-менее комфортабельном путешествии, прошло полдня.
За это время у всех студентов прошли последние экзамены и осталось только дождаться вечера, не мандражируя и ни в коем случае не показывая всем вокруг что у него на уме.
Что было довольно сложно, ведь у парня отчего-то всё время бешено колотилось сердце, голова шла кругом да и желудок был не на месте.
За сегодня он ни разу даже не поел, потому что не мог нормально держать в руках столовые приборы.
Это всё было странно.
Его шестое чувство ему что-то постоянно шептало.
Но он решил спихнуть всё на предстоящую нелёгкую поездку, потому и старался не обращать внимания на своё тошнотворное состояние.
Придя в конюшни под Хогвартсом, чтобы ещё раз проверить запасы еды и одежды, искусно спрятанные в стойле рядом с Кельпи, Ник ожидал, что застанет там возлюбленную, с которой они должны были ещё раз обсудить план действий.
Но его ждал неприятный сюрприз в виде зарёванной Елены Когтевран, которая явно поджидала свою подружку, прекрасно зная, что, если не в библиотеке, то её всегда можно застать здесь.
Опять поцапалась с Адэром Бароном?
– Что на этот раз случилось? – невесело полюбопытствовал у знакомой парень, подходя ближе.
Елена Когтевран и Адэр Барон были врагами ещё похлеще, чем сами Николас и Каролина в прошлом.
Вот только в отличие от них Барон был влюблён в Когтевран с самого детства, а та, в свою очередь, не хотела ничего даже слышать о его чувствах, постоянно отвергая.
Считала себя выше этого – быть предметом восхищения скользкого слизеринца.
Елена, заслышав его, обернулась к нему всей фигурой, и слёзы с новой силой покатились из её глаз.
Видя, что девушка содрогается в истереке, Мракс сжал её за плечи, стараясь таким образом поддержать и, на самом деле, чувствуя себя совершенно неловко.
Никто и никогда не плакал перед ним.
Через минуту первая красавица самого умного факультета в их школе чуть подуспокоилась, видимо, желая во чтобы то ни стало выговориться перед сокурсником.
Но, честное слово, лучше бы она молчала.
Николас готов был бы отдать многое, чтобы она ничего не говорила.
Просто разучилась складывать буквы в слова.
Или её бы поразило какое-нибудь проклятие.
Он был бы безмерно счастлив любому раскладу.
– Им задали приготовить “Напиток живой смерти”… – охрипшим голосом еле-еле протянула она, насильно проглатывая сопли и слюни. – Но что-то пошло не так… – Всхлип.
И где-то под рёбрами у Мракса заскрёбся ещё отчаяние червячок сомнения и тревоги, который-то и не давал ему сегодня жить спокойно.
– Ник… – Всхлип ещё громче.
А сердце у него уже зашлось в бешенном галопе.
Он буквально чувствовал, как его начинает лихорадить.
– Ник, она мертва-а-а, – из последних сил цепляясь за сильное тело тонкими трясущимися руками, то ли провыла, то ли проскулила на всю конюшню Елена, падая перед ним на колени.
В её мокрых от непрекращающихся слёз ладонях из-за отсвета факелов блеснула старая серебряная подвеска на цепочке.
На медальоне, широко распустив по сторонам крылья, была выцарапана прекрасная сова, – самая дорогая и любимая вещь, которая только имелась у Кэрри.
Он рухнул на ноги вслед за Когтевран, разом чувствуя, как непрерывно колотящееся сердце вдруг неожиданно останавливает свой бег и просто застывает.
Как лихорадка бьёт его тело до видимой трясучки.
Как мозг совершенно перестаёт работать и воспринимать какую-либо информацию.
Вместо этого там появляется какой-то густой чёрный туман, заволакивающий собой всё пространство.
Будто связь с реальностью и вовсе потеряна.
Он не до конца понял…
Что?
========== Глава 4. “Семья”. ==========
Комментарий к Глава 4. “Семья”.
Помните, что главными героями фанфика всё также являются Драко и Гермиона, точнее, те люди, кем они являлись до того, как стали хорошо знакомыми всем нам Малфоем и Грейнджер. Так что преждевременно пугаться того, что здесь не фигурируют привычные имена, не стоит. Прочтя эту историю, по ходу повествования, вы найдёте намёки на нужных нам героев. Приятного чтения.)
Мы навеки связаны с теми, кто с нами одной крови. И пусть мы не выбираем своих родных, связь с ними может стать великой силой. Или глубочайшим разочарованием.
Из телесериала “Первородные/Древние” (The Originals).
– Госпожа, оно просто великолепно, – еле слышимым голосом восторженно лепечет одна из служанок, то и дело поправляя длинный шлейф невинно-белоснежного платья, богато расшитого золотыми нитями, перламутровыми жемчужинами и драгоценными камнями.
Лукреция на её слова лишь кривит губы и закатывает глаза, просто стараясь ровно дышать и не сбиваться с сердечного ритма, пока грудь и живот неудобно стягивает корсетом.
Лёгкие зажаты в прочном коконе ткани; дышать – совсем непозволительная роскошь, и иногда девушка думает о том, что и вся её жизнь вот такая же, словно стянута тугим корсетом.
А она бежит, как от погони, сквозь густые и мрачные терни леса, задыхаясь.
Всё это так похоже на хорошо разыгрываемый спектакль…
Спектакли строятся на лжи.
– Оно похоже на саван… – в противовес словам прислуги хмуро тянет каштановолосая и иронично ухмыляется: – Вот бы меня в нём и похоронили.
На опрометчиво брошенное, но столь правдивое – странно слышать правду из уст застарелой лгуньи – предложение пара старых девиц, что убирают роскошную гриву хозяйки в замысловатую причёску, хмурятся и возмущаются, сетуя о том, что с такими шутками нужно быть поосторожнее.
Поучают несмышлёную (о, за всю свою короткую жизнь она пережила гораздо больше, чем они, и это, наверняка, ей есть чему их поучить) девчонку тому, что сегодня, вопреки всему, она должна быть весела и радостна.
Ведь Господь всё слышит и всем воздаёт по заслугам.
И снова ложь.
Янтарные глаза смеются.
Господь, вероятно, стал со временем глух, и больше не слышит молебствований своих творений.
Или же ему совершенно плевать.
Как ещё Лукреция может объяснить то, что ни одна из её искренних, душевных, исходящих от самого сердца, молитв не была услышана?
Или может, зная о её грехах, Господь ей не поверил?
– Твои няни правы, дитя моё, – откуда-то со стороны монотонно распевает старый понтифик, подходя ближе к дочери. – Хватить с тебя этой серости и трагедии. Сегодня прекрасный день: твоя свадьба.
– Скорее это церемония моих похорон, – язвительно продолжает каштановолосая.
И снова смотрит в большое зеркало, в котором отражается роскошная, молодая, прелестная женщина с несчастной душой и тяжёлой судьбой.
Она столько раз приносила себя в жертву ради семьи.
Той, которая её не любит.
Той, для которой она служит вещью.
Той, которую она ненавидит всем своим гнусным почерневшим сердцем.
Кроме одного…
– Какая по счёту уже? Третья? – по доброму насмехается над собой она.
Но напускное веселье не трогает глаз.
Как и губ, собственно, ведь они то и дело кривятся в угрюмых ухмылках – так любит делать её старший брат.
Что это вообще за дело – свадьба без любви?
Её сердце давным-давно отдано другому, но это никогда никого не волновало.
Так неужели, как и сотен других девушек, простолюдинок, её ждёт только смерть в стане собственной семьи и вечное забвение в чужой?
Она ведь точно знает: это не в последний раз.
Всё будет повторяться вновь и вновь.
– Ты всё также молода и прекрасна, так почему бы тебе не выйти замуж и в третий раз? – совершенно не ожидая ответа на поставленный вопрос, интересуется у неё старец, прожигая взглядом, а госпожа думает только о том, хватит ли у неё когда-нибудь смелости навечно закрыть эти холодные серебристые омуты.
Но сколь бы бесчестна и лжива не была она – Лукреция Борджиа – столь низко пасть она не может.
Зато стать в очередной раз политической игрушкой собственного отца…
Что ж, она всего лишь женщина.
Она – ничто против мужчины.
Она – ничто против своего родителя.
Она – ничто против главы церкви.
Так было всегда.
– Я снова твоя разменная монета, – понимающе улыбается папе его малышка Лу, снова не сумев удержать язык за зубами.
Она говорит правду.
Когда ты всего лишь торг или, вернее сказать, скот, которым хозяева распоряжаются согласно своим многочисленным и весьма переменчивым прихотям, можно забыть даже о том, что ты женщина, и вместо постоянного раболепствующего овечьего блеяния, наконец научиться показывать волчьи когти, которые упорно старалась прикрывать белоснежной шубкой.
О, она бы с удовольствием разодрала ими лицо этого дряхлого ублюдка.
– Шлюха, которая должна раздвинуть ноги для того, чтобы ты получил свои чёртовы земли и войска, – упрямо заканчивает она, зная, что её слова не останутся без внимания.
И…
По нежной румяной щеке проходится шершавая старческая ладонь, принося с резким ударом тяжёлую боль.
Вот и подтверждение её собственных слов: шлюха за непокорность получила наказание.
Нянечки и служанки в ужасе пищат, не понимая, как их главный поводырь в Царствие Небесное может поступать так с собственной плотью и кровью.
О, они ещё не знают, что в его костлявых руках есть сила и на большее.
Лукреция даже не морщится на проявленную агрессию, не пытается ощупать больное место, которое горит огнём, только поглубже вздыхает в ответ, сцепляет руки перед собой в замок и выпрямляет ровнее спину.
– Для простой шлюхи ты слишком умна, – склоняя лицо ближе к уху дочери, шепчет старик, с презрением смотря на суетящихся, истошно что-то вопящих позади них служанок. – И тебе следует научиться использовать это качество правильно… ты ведь не хочешь закончить свою жизнь в монастыре, как твоя тётушка?
Вот, что она из раза в раз получает взамен за свою покорность.
И в голосе праведника, в бесчувственных глазах его цвета самой дорогой стали сквозит такое душащее неозвученное обещание, что от лёгких насмешливых улыбок Лукреции ничего не остаётся.
Что ж, она в очередной раз должна сделать всё, что в её силах, ради благополучия её семьи.
Её жизнь, её счастье – это самая последняя вещь, о которой вспомнит отец, даже если весь этот мир сгорит в огне.
– Тогда мне стоит продолжить готовиться к свадьбе: осталось несколько часов.
***
До очередных самых главных минут в жизни любой достопочтимой девушки остаётся лишь полчаса.
Борджиа, на самом деле, на всё это совершенно плевать, но только ради того, чтобы поддержать имидж и не упасть в грязь лицом перед всей городской знатью, она снова придирчиво осматривает себя в зеркале: густые каштановые волосы старательно убраны в низкую причёску так, чтобы не мешаться во время танцев; на голове золотая узорная диадема, украшенная бриллиантами; от диадемы, струясь лёгким шёлком, отходит великолепная фата, расшитая золотом.
А о платье и говорить ничего не стоит.
Во всё это великолепие отец вложил не мало средств… как жаль, что и этого она по достоинству оценить не может.
Это всё спектакль…
Всё это ложь.
Да и где тут быть правде, если всё это было организовано только с той целью, чтобы подороже продать её красивое тело и чёрствую душу?
Но, к чему это она?
Душа её никому и не нужна, как оказалось.
И, видимо, никогда не была.
Вот это правда.
– Ты великолепна… – срываясь на беззвучный шёпот, выдыхает позади неё до боли знакомый голос.
По началу Лукреция даже пугается, не понимая, как он проник в её покои, если вход сюда воспрещён любому мужчине, кроме разве что отца, но быстро вспоминает, что для старшего брата проникнуть в чью-либо обитель – простое развлечение.
– Чезаре, – хрипло тянет девушка и тут же замолкает.
Где-то в горле раненой птицей усиленно забилось сердце.
Дышать снова стало так тяжело – она сбилась со строго выстроенного ею ритма.
Голос её не слушается.
– Ты должен уйти. – Глупая фальшь.
“Молю, забери меня отсюда!” – безмолвно вопит она, рассматривая его в отражении позади себя.
Он стоит возле самой двери.
Такой холодный, невозмутимый.
В праздничном камзоле, без любимого меча наперевес.
Даже немного непривычно, ведь для брата расстаться с оружием – всё равно, что добровольно прийти в логово кровожадных врагов.
Лицо его немного прикрывают длинные белые волосы, но даже через них Лукреция видит любимое грозовое небо в его глазах.
На её тихую реплику Борджиа только криво усмехается.
– Лукреция… – делая маленький шажок по направлению к ней, медленно тянет гласные он, смакуя каждую букву любимого имени. – Неужели, ты прогоняешь меня?
Как будто она в силах это сделать.
– Ты не должен здесь находиться, – строго отрезает кареглазая, поворачиваясь к нему всем телом. – Это запрещено: в комнате невесты не должно быть мужчин.
– Я твой брат, – вяло оправдывается светловолосый и снова шагает к ней.
– И ты не исключение, – констатирует девушка, наконец, выровняв дыхание.
Он в самую первую очередь “не исключение”.
К сожалению, не надолго.
– Разве? – интересуется у сестры мужчина и достигает своей цели.
Подходит к ней вплотную.
Вблизи рассматривает прекрасные узоры, вышитые на платье, тонкие чувственные украшения: жемчужное колье и серьги – подарок её жениха, которые непременно хочется сорвать и выкинуть куда подальше, чтобы они не смели очернять её тонкую белую кожу своей роскошью.
Всё это как-то слишком чересчур.
Всё это не Лукреция.
Всё это ложь.
Ему больше нравится, когда сестра надевает простые белые ситцевые платьица, носит на шее его медальон, а на голову водружает венок из пахучего вереска.
И, словно последний мальчишка, носится по зелёным лугам, играя в догонялки со своей лошадью.
Вот это правда.
И самое главное, он заглядывает в тёмные, отливающие янтарём глаза, на дне которых застыла печаль.
Та самая печаль, которая чёрными ядовитыми сгустками оседает в сердце Борджиа-старшего, перемешиваясь с бешеной, клокочущей в нём злостью, которой он не давал выхода, ожидая всё более подходящего момента.
Чезаре поднимает руку и лёгким прикосновением проводит по румяным щекам девицы, зорким глазом замечая почти невидимый розоватый след.
В душе ещё больше разгорается пламя несокрушимого, несущего злосчастные бедствия, урагана.
– Кто тебя обидел? – мрачно интересуется он, уже давно зная имя их главного врага.
На языке, в предвкушении, раскрывается сладкий вкус крови неосторожного обидчика.
Которую он обязательно прольёт.
Нужно лишь ещё немного подождать…
Правда, совсем немного.
– Отец преподал урок, – еле-еле шепчет Борджиа, неосознанно прикрывая глаза в блаженстве и ластясь о нежные ласки.
Ей так давно не хватает простого тепла.
Его тепла.
Она открывает глаза, заглядывает в его серебряные омуты и снова тонет.
– Я так устала, Чезаре, – неразборчиво признаётся она, а из уголка левого глаза скатывается крохотная слезинка.
Для старшего брата видеть его малышку Лу такой разбитой – не впервые.
Но каждый раз, видя её слабость, он чувствует чью-то невидимую руку, в стальные тиски зажимающую его сердце, и через мгновение видит, как его вырывают из клетки непрочных рёбер.
Только с ним младшая сестрёнка всегда была самой собой.
Только ей, самый жестокий и самый расчётливый, Борджиа являл свою истинную сущность.
Между ними не было ни секретов, ни расстояния, ни лжи.
Только истина.
Только правда.
Так повелось с детства.
С того самого момента, как маленький мальчик, бросив игры на деревянных мечах со старшим братом, увидел в колыбели столь чудесное творение: маленькую, светленькую, розовощёкую девочку, которую хотелось прижать к груди и никогда не отпускать.
Тогда же он подарил ей случайно найденный им в реке старый серебряный медальон с вырезанной на нём изящной совой.
Этот медальон стал залогом их неразрушимой связи.
Всю свою жизнь они были неразлучны.
Доверяли друг другу больше, чем самим себе.
Всю свою жизнь они были дополнением один другого.
И оборвать эту связь не смогли ни браки на чужих людях, ни запреты отца, ни общественность.
И пусть весь Мир катится в Тартар, если посмеет отнять её у него.
– Осталось совсем немного, любимая, – шепчет ей в самые уста мужчина, прежде чем осторожно провести языком по впадинке на нижней губе, захватить её несильно зубами, оттянуть и, сквозь глухой стон, скользнуть глубже.
На пару секунд они предаются сладостному греху, один другому позволяя насладиться друг другом по капле.
– Наша вечность ещё не закончена.
И это тоже правда.
***
В средневековье Италия утопала в крови не только из-за междоусобных войн, устраиваемых сильными мира сего, но и из-за существ, что эту кровь пили алчно и ненасытно.
Их могли считать семьёй священной, но Рим, обагрённый кровью, знал правду – Борджиа есть настоящие монстры, пришедшие из тьмы веков.
Недаром Чезаре Борджиа, слывущий прекрасным воином, верным соратником, многообещающим великое будущее молодым человеком и пользующийся поддержкой верных солдат и самого Короля, поднимает восстание против собственного отца.
Захватывает власть и почти заставляет всю Италию склониться перед мощью нового папы.
Он делает это только ради большой и глубокой любви, которая согласно Судьбе, звёздам, Вселенной и не должна была бы принадлежать ему…
Но разве есть хоть одна преграда, способная выстоять жестокую силу истинной любви?
Чезаре Борджиа готов сравнять весь этот Мир с землёй.
Готов устроить дикие, безумные пожарища, которые бы осушили моря и океаны, которые бы уничтожили всё живое на своём пути.
Лукреция знает, всё это – ради неё.
Все эти изуверства и истязательства – ради них.
Вся эта кровавая вакханалия – ради светлого будущего, о котором брат постоянно твердит бессонными ночами, когда они делят одну постель на двоих.
Чезаре надёжно держит её в своих объятиях, горячо дышит ей в шею и шепчет о том, что будет дальше.
Он не смеет ей лгать.
В его жадных руках, ласкающих её тело, нет обмана, в её руках, вцепившихся в его плечи – тоже.
Лжи нет, есть только правда.
Но она горька.
Лукреция несет её в глубине сгнившего сердца и продолжает хранить секреты.
Она раздвигает ноги широко, до тянущей боли, и обхватывает его талию как можно крепче, чтобы принять его в себя полностью.
Как можно глубже.
Так, чтобы не осталось расстояния, чтобы не осталось ничего, кроме них.
Чтобы ложь не посмела просочиться между ними.
Но, оказывается, уже слишком поздно.
Она понимает это, когда в очередной раз добавляет особый семейный яд в сладкое вино, которое они обязательно будут сегодня распивать, уютно сидя у камина и размышляя о совместном будущем.
Он часто просит у неё подарить ему дочь. Она хочет сына.
Но Лукреция знает, что блаженство, так внезапно поселившееся в их доме, временно.
До крайности скоротечно.
Совсем скоро грязные, но, ох, какие правдивые, слухи об их связи, разойдутся по всей Италии, и тогда уповать на их несбыточное “долго и счастливо” не придётся.
Борджиа слишком сильно любит брата, чтобы отпустить.
И находит их будущее в смерти.
========== Глава 5. “Вечность”. ==========
Комментарий к Глава 5. “Вечность”.
Помните, что главными героями фанфика всё также являются Драко и Гермиона, точнее, те люди, кем они являлись до того, как стали хорошо знакомыми всем нам Малфоем и Грейнджер. Так что преждевременно пугаться того, что здесь не фигурируют привычные имена, не стоит. Прочтя эту историю, по ходу повествования, вы найдёте намёки на нужных нам героев. Приятного чтения.)
[1] Tolle animagique forma (лат.) – прими анимагическую форму.
– Как долго длится вечность?
– Иногда всего одно мгновение.
– … с этим Турниром Трёх Волшебников все будто посходили с ума: в конце года нам нужно будет сдавать предварительные контрольные, чтобы получить допуск к ЖАБА, а они даже не думают учиться! – пылая праведным гневом, выпалила миниатюрная девушка, интенсивно размахивая во все стороны, точнее, жестикулируя руками.
Парень, идущий рядом с ней и постоянно подтягивая на плечи свою лёгенькую и её тяжеленную сумки, на это только усмехнулся:
Его подруга как обычно, если это, конечно, касается учёбы, заводится с полтычка.
– Да брось, Одетт, это ведь весьма интересный опыт: впервые мы общаемся хоть с кем-то, кто вырос за стенами этой школы, – высказал своё мнение брюнет.
– Ох, ну да, как я могла забыть… – наигранно вздохнула девушка и отправила другу один из своих лучших скептических взглядов. – Ты ведь просто в бешеном восторге от Дурмстрангцев.
– Да, как всегда, очень остроумно, – видя, как Эннэйбл пытается сдержать всё больше накатывающий на неё смех, закатил глаза волшебник.
– Хочешь сказать, я не права, Томас? – в притворном ужасе распахнув глаза и резко на одних каблуках развернувшись к собеседнику, побелевшими губами прошелестела ведьма.
Впрочем, Реддл отлично знал всю эту нехитрую актёрскую игру своей лучшей подруги, чтобы понять, что сейчас с её острого язычка сорвётся что-то очень едкое.
– И это не ты носился за старшим братцем Малфоя, умоляя его рассказать побольше о Тёмных искусствах? Знаешь, а ведь несведущим в твоих намерениях людям могло вполне показаться, что ты… нашёл себе предмет для восхищения.
Пф… Ну и хоть кого-нибудь-то это удивило?
Кажется, он наконец-таки научился предрекать будущее.
Даже без предсказательного шара и чайных приборов.
Стоит пойти и похвастаться перед профессором Лонгманом.
Может, он тогда без всяких контрольных поставит ему “превосходно”?
– Я всего лишь налаживал межшкольные контакты, – невозмутимо отозвался Том, отдавая гриффиндорке сумку, в которую она полезла за учебниками. – Не ты ли говорила, что мне нужно больше общаться с людьми?
– Но почему обязательно это должен был быть Малфой? – непонимающе спросила каштановолосая, затерявшись в недрах своей бездонной бочки. – Я ведь теперь даже не могу с тобой нормально общаться: ты всё время с ним!
