Текст книги "Тысячи Историй (СИ)"
Автор книги: Polina Moscow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
========== Пролог ==========
Мы расскажем всеми нотами
Тысячи историй о любви,
Друг на друга так похожих,
Без которых жить не можем мы…
НАZИМА & Валерия – Тысячи историй.
Малфой зажмуривает глаза.
С такой силой сдавливает веки, что в той черноте, которая образуется перед глазами, расплываются разноцветные круги.
Происходит сильный скачок давления, и воздух закладывает уши.
На периферии сознания слышится глухой звон.
И в этом омуте чувств Драко тонет ровно три секунды прежде чем, будто сквозь толщу воды, до него доносится крик.
Дикий, животный, полный отчаяния, первобытный крик.
Так кричат только те, кто испытывает настоящую боль.
Малфой точно знает – тётка учила его достойно сдерживать Круциатус.
Ничего особенного не вышло, честно говоря, – он не из тех, кто может стерпеть боль.
Она, видимо, тоже.
Медленно открывает глаза.
Смотрит перед собой.
Туда же, куда направлены отрешённые взгляды бездумных матери и отца, которые хотят казаться стойкими, наблюдая за тем, как тётка пытает на холодном каменном полу их дома школьницу.
Совсем ещё девчонку.
Такую маленькую, тонкую, хрупкую…
Того и гляди, она скоро распадётся на части.
Покроется уродливыми трещинами и раздробится в крошку.
Разлетится в пыль.
И Драко искренне желает, чтобы это, наконец, произошло.
Потому что больше так нельзя.
Такое невозможно терпеть, находясь в здравом уме.
Но Беллатриса Лестрейндж уже давно пустилась в свободное плавание без его сопровождения, и потому эти крики приносят ей только наслаждение.
Это видно по её чего-то выжидающему безумному взгляду.
Видно по сладкой улыбке, которой она одаривает свою жертву каждый раз, когда делает более глубокий надрез на побелевшем предплечье.
Видно в каждом её томительно-медленном жесте – она явно наслаждается процессом.
Как какой-то ребёнок, который без присмотра родителей решил оборвать несчастной бабочке, случайно пойманной в его сачок, все крылья.
Вы ведь тоже так делали?
С садистским удовольствием миллиметр за миллиметром отрывали красивые тонкие крылышки.
А потом рассматривали на них чудесные узоры и сочетания ярких цветов, которыми одарила милые создания природа.
Вот и тётка не отказывала себе в удовольствии, пока на то было дано “добро”, и удобно выпало в этот день отсутствие в поместье Тёмного Лорда.
Она делает последние штрихи: усердно пыхтит над своим шедевром, скрупулёзно выверяет все буковки, надеясь, что они премерзко будут сочетаться на светлой коже, вгоняет остриё белого металла глубже, задевает мышцы, мясо, проливает на мраморный тёмный пол алую кровь.
Драко следит за этим действом, практически затаив дыхание.
Смотрит и видит, как из рваных ран, образующих одно, самое главное, самое прескверное слово-оскорбление, стекает тягуче-медленно, капля за каплей, сливаясь в мизерные красные дорожки, грязная кровь.
Грязная, потому что была рождена маглами.
Теми, кто был так ненавистен всему высшему, аристократическому, элитному обществу.
Вот и всё преступление, которое совершила девочка, когда только появилась на этот проклятый свет.
Вся эта драма вызывает глухую усмешку.
И Драко действительно кривит губы в прозаичной улыбке, хотя, казалось бы, смеяться тут просто нечему.
Ха-ха.
Ну, не плакать же ему?
А в это время Лестрейндж слезает с мерзавки.
Глумливо улыбается ему и его родителям, замечая его неожиданное, напускное веселье.
Неужели племянник, наконец, усмотрел во всём этом параде Смерти истинный его смысл, идеологию, которой они априори должны следовать?
Она ведь так долго пыталась вбить это в его ещё пока не совсем разумную голову.
Это хорошо.
А потом она начинает раздавать какие-то пустые приказы слугам, на время оставляя свою ничтожную жертву разбушевавшейся из ничего трагедии, чтобы та хоть немного пришла в себя, не окочурившись от боли прямо посреди гостиного зала, предварительно не выдав все свои тайны.
Теперь Малфой не отрываясь следит за грязнокровкой.
Неуверенно, стыдливо, исподтишка, ведь чувствует, что это неправильно – он не должен сострадать.
Не должен знать, что это за чувство такое. Что это слово вообще обозначает.
Особенно по отношению к ней.
Но, несмотря на все древние постулаты, на день ото дня насильно вбиваемые в голову правила, втирчивые убеждения, навязчивую философию, находит в изучении отчего-то знакомо-незнакомого облика что-то привычное…
На несколько секунд теряет контроль.
Забывает, что он здесь не один.
Хотя родители и слуги на что-то отвлеклись, и теперь он, как будто один.
Так что… он впервые свободно исследует девушку взглядом.
Спутанные испачканные волосы, исхудавшее тело, утомлённое лицо и никчёмный нищий вид.
Она такая грязная, такая дрянная, такая противная, что от одного её присутствия в доме аристократов, чёртовой элиты магического общества, становится тошно.
Но отчего-то Драко не в силах отвести от неё взгляд.
Никогда не мог.
Может, во всём виноват её незаурядный ум?
Её ледяная решимость и стальная выдержка, которыми сам Драко, увы, не обладал?
Её преданность друзьям и ратному делу, за которое они так отчаянно сражаются?
Она ведь так и не раскололась, сколько ни пыталась выбить из неё признание тётка.
Так вот какая она?
Верность?
Пленница на полу неуверенно, скорее конвульсивно, дёргается на месте.
Несколько раз шмыгает носом, через силу глотая собственные сопли, слюни и слёзы.
Медленно поворачивает голову влево и смотрит на своё изуродованное предплечье.
Теперь и на её руке выведена метка – последствие ожесточённой войны.
Теперь и на её руке красуется шрам, который нельзя будет свести.
Теперь и на её руке расположено клеймо, показывающее, кто она есть на самом деле.
Всего лишь грязнокровка.
Недостойная.
Неправильная.
Ошибка природы.
Но Грейнджер всего-навсего слабо, совсем едва-едва, приподнимает уголки губ в прозаичной усмешке (которая уже сошла с губ самого Драко) и переводит взгляд скоротечно потускневших карих, с янтарно-золотыми вкраплениями, глаз на своего зрителя.
Малфой рассматривает её как нечто диковинное.
Как какую-то новинку, привезённую с другого континента, которую ему доводится видеть впервые в жизни.
Он заглядывает прямо в её уставшие глаза и читает в них принятие.
Смирение.
И вековую мудрость, которой мог бы позавидовать даже Дамблдор.
Этот ослабевший, невинный, светлый взгляд внезапно кажется ему знакомым.
Таким до боли знакомым, что сердце невольно делает бешенный кульбит.
Болезненно сжимается в своей вечной клетке из хлипких рёбер, вот-вот готовых раскрошится в мелкую крошку и осесть нелёгкой тяжестью на остальных гниющих внутренностях.
И заходится в лошадином галопе.
Он не понимает.
Совершенно ни черта.
Не понимает откуда в поганой гриффиндорке берутся силы на эти жизнеутверждающие ухмылочки.
Откуда в ней берутся силы смотреть на него без злобы, привычного презрения или лёгкого игнорирования, которыми она постоянно его одаривала?
Ни разу за всё их скудное знакомство она не смотрела на него больше минуты.
Но тут…
Она будто бы подбадривает его…
ЧТО?!
Дьявол же её побери, почему она так спокойна, наедине со своими убийцами?!
Почему молчит? Почему не пытается спастись? Почему не говорит правды – её бы тогда, возможно, даже пощадили.
Ну, уж точно бы не пытали.
Почему она смотрит на него, как на старого знакомого?
Почему в её взгляде сквозит такая нежность?
Почему ему до грёбаного жжения под веками необходимо хочется смотреть в её печальные глаза?
Почему они… кажутся такими… родными?
Ничтожество, распластанное у его ног, не отвечает ни на один из этих назойливых вопросов.
Ни на один.
Хладнокровно оставляет его с этой глухой пустотой внутри.
В полной мере довольствоваться тем, как со дна молчаливой иссохшей души поднимается что-то древнее, что-то близкое, что-то, что не принадлежит ему одному.
Что-то, что он делит в равной степени между собой и грязнокровкой.
А она, свойственно своей натуре, продолжает делать невозможное:
Растягивает губы, пусть в слабой, пусть в изнемождённой, пусть в отрешённой, но – святые Мерлин и Моргана, как??? – улыбке!!!
– Наша вечность ещё не закончена… – еле слышно сипит Гермиона, а из самого уголка глаза у неё скатывается крохотная жемчужная слезинка.
Сердце у него пропускает удар.
И, кажется, совсем останавливается. Да неужели? Наконец-то!
Рёбра с громким завораживающим треском осыпаются на диафрагму – становится трудно дышать.
Дыхание откровенно сбивается.
Он не в силах сделать даже самого примитивного вдоха.
Задыхается.
Ему кажется, что под ногами разверзлись пучины Тартара.
Интересно, насколько смешно со всего это сгущающегося, беспросветного мрака Богам?
Ведь он…
Он знает всё это.
Он знает всю её целиком и полностью.
Он знает каждую её эмоцию, каждую её мысль, каждое её движение.
Знает, лучше, чем знает самого себя.
Потому что однажды всё это было его.
Вся она принадлежала когда-то ему, в той же степени, в какой и он принадлежал ей.
Всё это когда-то случилось до…
Комментарий к Пролог
Кхм-кхм… Привет, дорогие читатели. Вот она, я, с новой работой, которую спешу предоставить на Ваш честный суд.
Да, я знаю, что мне бы стоило уделить больше внимания другим своим фанфикам-макси, которые читатели верно ждут, но не обессудьте. Муза не спрашивает, что я хочу писать, а что нет.
Эта новая история не будет слишком долгой и большой, всего 10 глав, которые, я надеюсь, не оставят Вас равнодушными.
Но предупреждаю сразу: любителям хеппи эндов и розовых пони, скачущих по пушистой радуге, не сюда!!! Это будет сложно, это будет больно, это будет нечестно, в первую очередь, по отношению к самим главным героям, то есть к нашим любимым Драко и Гермионе.
Искренне сознаюсь, я люблю счастливые финалы в литературе, фанфиках, фильмах и т.д и т.п, но этот фанфик совсем не о нём, и я до сих пор нахожусь в изумлённом недоумении, почему моя больная фантазия сподвигла меня на всё это… Наверное, всё дело в том, что так я развиваюсь, как автор, всё дальше и всё больше.
Ну, что ж, давайте же по полной окунёмся в трагедию?
Вы готовы? Нет? А я готова!😉
========== Глава 1. “Война”. ==========
Комментарий к Глава 1. “Война”.
[1] Темис (Фемида) – древнегреческая богиня правосудия;
Дике – древнегреческая богиня правды и справедливости;
Эвномия – древнегреческая богиня благозакония.
[2] Борщевик (Heracleum) – очень ядовитое растение.
Итак, для справки напоминаю, что главными героями фанфика всё также являются Драко и Гермиона, точнее, те люди, кем они являлись до того, как стали хорошо знакомыми всем нам Малфоем и Грейнджер. Так что преждевременно пугаться того, что здесь не фигурируют привычные имена, не стоит. Прочтя эту историю, по ходу повествования, вы найдёте намёки на нужных нам героев. Приятного чтения.)
В дни мира сыновья хоронят отцов, в дни войны – отцы хоронят своих сыновей.
Афина всегда была самой мудрой и рассудительной из всех Богов, благодетельствующих Греции.
Являлась любимицей своего всемогущего отца, Верховного Громовержца Зевса.
Покровительствовала знаниям, искусствам и ремёслам.
Помогала талантливым военным генералам и их солдатам выстраивать сложные стратегические тактики.
В честь неё была даже названа столица Древней Греции, отчего значимость Богини только росла и возвышалась над остальными Олимпийцами.
И Зевс, изо дня в день, из года в год, из столетия в столетие, гордился ею всё больше:
Плоть его плоти, кровь его крови была достойнейший из его творений.
Но больше всего дева-воительница славилась своими спокойствием, умом, сообразительностью и хладнокровием, даже несмотря на то, что была, практически, самой младшей среди своих более древних родственников.
И сейчас этот образ всегда сдержанной и рассудительной женщины, которая может снести все насмешки не верящих в её исключительную силу и одарённость старших родственников, которая способна противостоять всем злокозненным и каверзным путам, в которые её витиеватыми хитросплетениями заводят три древние сестрицы, что плетут полотна целой, бессмысленно-короткой или же, наоборот, бессовестно-длинной, жизни не только простых людей, но и Богов, и которая с самого дня своего рождения была всегда и везде, без каких-либо исключений, идеальна, – сейчас это величественный образ размывался чернильно-бархатной вязью тонких витиеватых букв, которые были небрежно выведены на новом, несомненно жутко-дорогом, пергаменте.
Всего несколько сухих строк.
А в невозмутимой душе, казалось бы, бесчувственной женщины они пробудили ярость.
Она была зла.
До безобразия, до ужаса зла.
Её гнев на содержание письма был настолько силен, что вся магическая мощь, которой она обладала, буквально сочилась из неё, радужными волнами образовывая настоящий вихрь в комнате.
За окнами её святилища, её дворца, где только что светило погожее солнце и по небу плыли безмятежные кучевые облака, сейчас разразилась настоящая буря, сопровождаемая нешуточным торнадо и настоящим дождем из молний.
Тёмный мраморный пол в её опочивальне задрожал в бешенной пляске – в комнате не осталось ни единой целой вещи.
С улицы стали слышались крики ужаса испуганных стихией людей.
Вот почему Богам всегда нужно держать свой гнев да и вообще любые свои чувства в твёрдых натянутых вожжах.
Но даже в несдержанной злости Богиня была чересчур восхитительна.
По обычаю всегда карие глаза её в эту минуту полыхали ярким пламенем, переливаясь всеми оттенками багряно-солнечного янтаря.
Длинные каштановые волосы бурным водопадом вились вокруг лица хозяйки, словно маленькие, но далеко не безобидные змейки, шипя и скаля маленькие клычки, выражая общее настроение своей госпожи.
И в руках её то и дело поблёскивали яркие искорки-огоньки, готовые вот-вот вырваться из под пущенного на самотёк контроля и обратится в самый настоящий неконтролируемый пожар.
Опасное бедствие.
И она действительно позволила бы ему случиться, если бы в эту минуту её не прервали:
– Что, во имя Зевса, ты здесь устроила?!
Ледяной тон, с которым к ней обращалась пришедшая, заставил невольно поёжится.
Гера, а это была именно она, умеет навести страху одним лишь своим строгим взглядом.
– Я спрашиваю, что случилось? – выждав больше минуты, когда же устроившая такой немыслимый переполох девчонка начнёт говорить, и всё же не дождавшись оправданий, яростно переспросила верховная Богиня.
Афина, сильнее зажмурив глаза до ярких разноцветных кругов, которые медленно расплывались по гладкой тьме, вдохнула и выдохнула пару-тройку раз, приводя себя в чувства.
– Ничего особенного, – плавно оборачиваясь к гостье, достаточно высокомерно ответила её оппонентка. – Это была просто небольшая встряска.
– Всему городу? – язвительно переспросила у неё светловолосая. – Забавно, ты буквально устроила град из молний, призвала бурю и потопила морские суда… и искренне считаешь это небольшой встряской?
– Ошеломительно, не правда ли? Не стоило папочке и дядюшкам учить меня столь грязным приёмам, – всё ещё ерепенясь, оборвала на полуслове говорившую Афина, шныряя туда-сюда по комнате, как заведённая.
– Сотни людей погибло! – прикрикнула на неё, в конце концов, Гера, отчаянно пытаясь воззвать к сбежавшей в неизвестном направлении совести. – Как ты собираешься это исправлять? Да и ещё и у отца под носом.
– Он ничего не видел? – робко полюбопытствовала кареглазая, кажется, наконец, приходя в себя.
Медленно остановилась от своих бесплодных и бесчисленных хождений по комнате, забралась цепкими ладонями в волосы и с силой оттянула их, массируя голову.
На место злобной фурии возвращалась дотошная и правильная блюстительница правил.
Ох, папочка её по головке не погладит, если узнает, что произошло.
Если?..
Хм… хорошее слово.
– Тебе повезло, он сейчас покинул пределы Греции, – спокойно отрапортовала её мачеха, складывая руки под грудью. – Его не будет до завтрашнего утра.
– Хорошо, – тупо кивая головой на каждое произнесённое богиней слово, подытожила девушка. – Я сейчас же всё исправлю.
– Стоп-стоп-стоп! – едва ли не за шкирку поймав девчонку, повременила с её побегом мачеха. – Сначала ты объяснишь мне, что вообще послужило толчком для такого вот поворота событий, – и кивнула головой за спину каштановолосой, где уже во всю возились слуги, прибирая, чиня и восстанавливая всё то, что так неосторожно изничтожила их госпожа.
– Ничего особенного, – нервно закусывая губу, прописклявила Паллада в ответ.
– Оу, правда что ли? – И выразительно приподняла бровь.
Афина тяжело вздохнула, таким образом пытаясь намекнуть, что сейчас абсолютно нет времени, чтобы обсуждать причины её такого непредусмотрительного поведения.
Но Геру было не пронять, и если она хотела быстро и качественно вернуть всё на свои места, да ещё и так, чтобы об этом не узнал отец…
Пришлось передать голубоглазой полученное ею недавно письмо.
Женщина посмотрела на содержимое пергамента, быстро пробежала по нему глазами, а потом перевела недоумённый взгляд на свою оппонентку.
– Откуда это у тебя?
– Слуги твоего драгоценного сыночка доставили в целости и сохранности и предали прямо в руки, – напряжённо фыркнула богиня. – Как будто бы было мало того, что Гермес уже итак раструбил всем налево и направо эту замечательную новость.
– И поэтому ты устроила настоящий хаос? – поворачиваясь к падчерице спиной, и всё же прикрывая от любопытных глаз лукавую улыбку, полюбопытствовала Гера.
О, помилуй их всех Зевс…
Её сын такой идиот.
– А, по-твоему, этого мало!? – в явном недовольстве от того, что ей не проявляют должного сочувствия, звонко спросила Афина. – Он без каких-либо зазрений совести разрушил две мои помолвки! Позорно прикрываясь братской любовью, которой, однако, никогда ко мне не пылал! Благодаря ему я уже могу считаться старой девой! А теперь этот чванливый сумасброд смеет присылать мне приглашение на свою свадьбу! И только подумать с кем?! С моим главным врагом!
– Да, – теперь уже перейдя на сторону несчастной девочки, согласилась верховная богиня.
Мальчик, вероятно, перестарался со всем этим цирком.
– Но ведь ты сама желала избежать брака с Гефестом и Аполлоном, – заметила она, искренне стараясь сдержаться и не наговорить лишнего.
Дети должны сами разобраться в своих отношениях.
Нечего им мешать.
– Да какая разница! – не прекращала возмущаться воительница. – Мы говорим о том, что после всех злокозней, которые он устроил мне за моей спиной, сейчас он прислал мне открытку, в которой торжественно объявляет о своей помолвке и просит свою “любимую” сестрицу поддержать его в этот прекрасный светлый час!
Интересно, сколько он сидел и придумывал это уничижительное послание?
Ох, ей бы только до него добраться.
Она с радостью утопит его смазливое личико в каком-нибудь дерьме.
– Так значит, на торжестве тебя не будет? – задала, плавно вытекающий из всего этого представления вопрос, Гера, очевидно, не единственная ждавшая на него ответ.
Афина так и не заметила как на балконе, в самом тёмном углу, пристроилась маленькая змейка, внимательно слушавшая их разговор.
И, вероятно, следившая за богиней с самого начала спектакля.
Она уже говорила, что её сын идиот?
– О чём ты? Разумеется, я прибуду на праздник, – видимо, уже вовсю выстраивая в своей чересчур умной голове многоходовую безумную игру, обязательно с чьим-нибудь летальным исходом (мы все уже знаем кто это будет), сладко протянула каштановолосая.
На лице верховной богини отразилась нешуточная тревога.
– Я даже лично помогу нашей невесте навести «красоту» на её прелестном личике… или, может быть, как думаешь, она позволит мне поколдовать над её великолепными волосами? – Это явно был риторический вопрос. – А вот гостям церемонии будет от меня отдельный подарок. Интересно, что будет лучше: маринованные поганки в рыбьем жиру или сгнившие оливы, запечённые под тухлым мясом, в качестве главного блюда?
– Афина, ты мудра не по годам – будь выше этого. И, пожалуйста, не делай необдуманных поступков, – попыталась пойти на мировую Гера.
Ага, нашла дураков.
Не с этой семейкой, дамочка.
– Ох, как раз об этом можешь не переживать, – искренне веселясь, воскликнула девушка. – Я хорошенько всё обдумаю прежде, чем явиться на это пошлое непотребное фиглярство!
***
– Нет, даже не проси! – едва заметив очертания знакомой мужской фигуры, облачённой в кроваво-красный шёлковый хитон, подпоясанный золотым ремнём, на котором висел довольно увесистый меч, воскликнул Аид – повелитель царства Мёртвых.
С приходом незнакомца он зашуршал удерживаемыми им пергаментами быстрее, пытаясь всех несчастных жертв неожиданной злости Афины занести в свой список.
Чтобы потом не было никаких недомолвок.
– Но ты ещё даже не знаешь, зачем я здесь, – вполне себе спокойно заметил его оппонент, выходя ближе на свет.
Свет сотен факелов, стоящих и висящих по большому периметру залы, где происходило распределение душ на вечный покой или вечные муки, заиграл своими яркими бликами на бледном лице и посеребрённых волосах.
– Как идут дела в загробном мире? – начал издалека заходить он, стараясь расположить старичка к себе.
Если он хочет исправить печальное положение своей ненаглядной, следует действовать осторожно.
– Ну, как тебе сказать… Скучновато, мрачновато, в час пик горы трупов, как всегда, – иронично продекламировал Бог Смерти, и тут же, впрочем, весьма радостно добавил: – Хотя сегодня, не без помощи твоей благоверной, их стало в разы больше… и на том спасибо.
– Да, как раз об этом… Ты же понимаешь, что все эти люди погибли по чистой случайности – они не должны быть в твоём царстве так рано. – Надеялся разжалобить старого друга.
И дядю по совместительству.
– Тебе стоило об этом думать до того, как ты сподвиг Афину на всё это, – язвительно заметил его собеседник.
Подошёл к очередному человечишке, спросил его имя, занёс в список и пошёл дальше.
– В этом нет моей вины, – запротестовал блондин, хотя голос его и звучал жутко неуверенно.
Естественно, он был виновен.
Ещё как:
– Ты пригласил девушку, в которую влюблён с самого детства, и которая, очевидно, также к тебе, почему-то?, не равнодушна, на свою свадьбу… свадьбу с той, кого она больше всех ненавидит, – озвучил общие мысли с Герой, хозяин подземного мира. – Ты идиот.
Собеседник тяжело вздохнул.
Да уж, на этот раз он не просто “перегнул палку”.
Скорее раздробил её в щепки.
– А как ещё мне заставить её обратить на меня внимание? – Прозвучало весьма отчаянно.
Но он и находится в отчаянии.
– Ты же не серьёзно, Арес? – с неприкрытым скепсисом оглядев своего племянника, полюбопытствовал повелитель Мёртвых.
Сегодня просто день каких-то открытий.
– Я испробовал уже всё, что только можно: и заигрывал с ней, и на свидания приглашал, и намекал, что у меня есть к ней чувства, и даже в войнушку с ней поиграл, принимая очередное поражение, как должное, только бы она хоть немного со мной пообщалась… А она как будто и не видит.
Было как-то до смешного странно видеть опасного неуравновешенного Бога Войны таким растерянным.
Где тот бойкий, непокорный, неугомонный, жаждущий крови и сражений мужчина, в силах которого поставить на колени весь мир?
Из-за собственного эгоизма и лицемерия он всегда был для собственной семьи, для собственного отца, чудовищем, что не знало покоя.
Арес не был примером гордости для Зевса.
Громовержец откровенно недолюбливал его.
И боялся.
А сейчас мальчишка стоял перед ним, понуро опустив голову, и что-то бездумно шептал себе под нос.
Хотите сказать, вот во что превратила его любовь?
Несчастный сумасшедший.
– Любовь всех нас делает сумасшедшими, – монотонно ответил ему племянник.
Вероятно, он начал рассуждать обо всём об этом вслух.
И не удивительно – им всем тут недалеко до маразма осталось.
– Только в твоём случае ещё и контузило на всю голову, – не без скорби подытожил Аид.
Кронос их всех задери…
Да это самая натуральная клиника.
Кто там говорил, что божества не посещают психушки?
– А что насчёт откровенного признания? Скажи ей правду, – стараясь не смущать друга долгим молчанием, продолжил делать свой обязательный обход хозяин царства Мёртвых, попеременно что-то чиркая в пергаменте.
– Она мне не поверит. – И тяжёлый выдох.
Снова.
И почему в этом детском саду воспитатель он?
У них же есть папаша, вот пусть и разбирается.
– Аид! Аид, я знаю, что ты дома, нам нужно поговорить!
– А вот и твоя дражайшая вторая половинка. Очевидно, пришла умолять меня вернуть всех обратно.
Он еле сдержался от грузного вздоха.
У него уже есть один переводитель абсолютно не лишнего в его владениях воздуха.
– Можешь даже не стараться, племяшка, мой ответ: нет! – крикнул он, пока ещё девушка не появилась в поле зрения.
– Но ты ещё даже не знаешь, зачем я здесь! – врываясь, как к себе домой, в мрачные апартаменты, заявила каштановолосая.
Тут же взглядом найдя нарушителя своего спокойствия.
– И ты здесь, маленький, злобный таракан?
Но Бог Войны, как будто и не слышал столь прескверного обращения в свою сторону.
Только продемонстрировал лукаво-надменную усмешку и весь подобрался.
– Здравствуй, любимая сестрица. – Последнее он явно не хотел добавлять. – Вот решил навестить нашего дорогого дядюшку после устроенной тобой заварушки. Ты как всегда просто великолепна… постаралась на славу.
Скотина, вроде и похвалил, а вроде, и в душу плюнул.
Причём таким смычным жирным харчком.
Спокойствие.
Главное спокойствие.
– Не тебе меня судить, больной кровожадный психопат, – язвительно бросила ему шпильку на глазах свирепеющая богиня. – Или быть может, ты ждал, что после того, как я получу твою издёвку, я тут же прибегу к тебе, чтобы поздравить и устроить пижамную вечеринку?
Ну, очевидно, был бы не против.
– Никаких издёвок, дорогая, ты ведь тоже моя семья, и я был просто обязан выслать тебе приглашение. А уж соглашаться или нет – это твоя прерогатива, – с лёгкой улыбкой заявил Арес.
А Паллада едва не скрежетала зубами.
– Что ж, можешь не беспокоиться, любимый брат, я прибуду на празднество, даже приволочу с собой пару даров.
Это намёк на то, что она хочет спустить на них минотавра?
– Но сейчас, у меня нет времени на пустые разговоры с тобой, поэтому уж прости… Дядя!
И удалилась вслед за повелителем Мёртвых.
– Я же уже сказал: нет! – строго гаркнул Аид, лихорадочно-быстро занося имена жертв в список.
Он не позволит этим раздолбаям помыкать собой.
По крайней мере, он на это надеется.
– Ну, пожалуйста! – обгоняя его и загораживая ему дальнейшую дорогу, взмолилась Афина. – Я тебя прошу, верни всех этих людей обратно – они не заслужили такой участи.
– Стать случайной жертвой денно и нощно почитаемой ими Богини? Да, не заслужили, но такова жизнь – мы живём не в радужном мире и уж точно не в сказке, так что смирись, отпусти и забудь, – внимательно гладя на собеседницу, пытался вдолбить в её светлую головку прописные истины мужчина.
И это она-то самая мудрая из всего сонма Богов?
Умная – да, но явно не мудрая.
– Пожалуйста. – Тихим-тихим надломленным голосом. Да ещё и глаза чуть ли не на мокром месте.
Даже сердце ёкнуло.
Грязный, грязный приём.
Ведь знает же, куда нужно давить…
Чертовка!
– Брось, Аид, воскреси ты уже этих бедолаг, не хватало ещё, чтобы она тут сопли развозила, – буркнул хозяин чудовищных кровопролитий, а сам также не находил себе места.
Он всегда ненавидел её слёзы.
Хотя очень часто и был их главной причиной.
Аид против воли тяжело выдохнул.
Ни минуты покоя с этими чёртовыми детьми.
– Забирай своих людишек, – гаркнул он и, прежде чем успеет передумать, разорвал свои списки, чтобы потом маленькие кусочки пергамента сжечь в ярком огне, игриво заплясавшим в его руках. – Но взамен ты должна мне одну услугу.
– Всё, что угодно! – не раздумывая согласилась Афина, наблюдая, как с одним-единственным незначительным щелчком дядюшкиных пальцев ни в чём неповинные души покидают царство Мёртвых, чтобы наверху вернуться к жизни.
– Мне нужно заключить пару сделок с царицей Хельхейма, – произнёс Бог Смерти, внимательно поглядывая на племянников. – И насколько я помню, у неё довольно крепкие дружеские отношения с Тором… который уже не первое тысячелетие ухлёстывает за тобой…
Ха-ха, у Ареса даже глаза на лоб полезли.
Вот это будет зрелище!
Не хрен было испытывать его терпения.
Лучше бы сказали “спасибо” за то, что в подобной ситуации он, в отличие от их папочки, пошёл с ними на мировую.
– Хочешь, чтобы я соблазнила Тора, чтобы потом он надоумил Хель согласится на все твои предложения? – скептически оглядывая дядюшку, полюбопытствовала дева-воительница.
Сложила руки под грудью, слегка приосанилась – искреннее недовольство сквозило в каждом её взмахе ресниц, не то, что в голосе.
– Пф, – показательно фыркнул Аид, мимолётно подмечая, как у Бога Войны потемнел взгляд: чернота зрачков заполонила собой всю серебристую радужку глаз. – Никакой продажи собственного тела, – категорично заявил он.
Арес ведь после такого его четвертует.
Или утопит в водах Стикс.
– Всё, что от тебя требуется: немножко пофлиртовать со своим старым другом, как ты обычно это делаешь на празднествах в честь встречи нового столетия.
Паллада замялась.
Конечно, она с Тором в достаточно хороших отношениях, но ехать к нему в гости, чтобы уговорить его замолвить словечко перед знакомой в строну её дядюшки, было как-то не в честь для мудрой богини.
Впрочем, когда её взгляд случайно метнулся к старшему единокровному брату, злость на которого из-за чёртовой уничижительной открытки до сих пор не утихла, глаза её загорелись неподдельным озорством.
– Когда выдвигаемся?
Что ж, если Арес устроит очередную до тошноты кровопролитную войну против скандинавов, мы все знаем, кого именно нам нужно винить.
***
– Что ты делаешь, Афина? – совсем тихо прошептал знакомый баритон у неё прямо над ухом, прежде чем девушка поняла, что к ней неслышно подобрались сзади. – Изучаешь звёзды?
От тёплого дыхания рядом с шеей по коже расползлись колючие табуны мурашек.
Проскочили, словно тройка жеребцов Аполлона, запряжённых в Золотую колесницу, вот-вот готовых опрометью помчаться от самой Земли и до синего Небосвода, чтобы принести за собой ярко-пылающее Светило, которое окрасит Царство Урана тёплыми тонами и согреет всех: и людей, и богов, – своим теплом.
Рядом с ним Афине никогда не удавалось унять люто беснующуюся дрожь.
За это она ненавидела себя сильнее всего.
– Арес, – устало констатировала, окончательно понимая, что и здесь её сладкое уединение было прервано.
В последнее время ей всё никак не удавалось остаться одной:
То дядюшка таскает её за собой в целях сугубо личной помощи: договора проверить перед подписью, выискать ошибки и помарки в пергаментах, договориться быстро и дёшево о всякой мелочи так, чтобы обе стороны были довольны, – в общем, кратко говоря, она его личный ассистент-юрист.
