Текст книги "Behind Blue Eyes (СИ)"
Автор книги: Poherface
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)
– Вы к кому? – слегка сварливо спросила она.
– Добрый день, – я решила быть вежливой. – Я хотела увидеть Хасана, – о Карле промолчала намеренно, чтобы не вызывать еще больше подозрений.
– Так нету его, – пробурчала женщина. – Уехал он. И правильно сделал, что уехал, тут такое творится, ой! – она схватилась за сердце.
– Что творится?
– Так девку-то его, ну Карлу эту, убили.
– Вы не знаете, куда уехал Хасан?
– Не знаю куда именно, но найти ты его точно не сможешь. Он уже не в Британии.
– Подождите. Вы ничего не путаете? Если здесь произошло убийство, то Хасан просто не мог уехать. Его бы не выпустили даже из города, не то что из страны.
– Так он еще раньше уехал. Почитай, утром с вещами вышел, вечером тут уже полиция была. Сказали, что уже в другой стране был, когда ее здесь убивали. Повезло парню. Если б остался, может и его бы…
– Спасибо вам, – быстро попрощавшись с женщиной, я отправилась домой, обдумывать полученную информацию.
Нельзя сказать, что мне удалось много узнать. Более того, никаких ниточек уже не осталось. Идти в полицию и требовать доступ к этому делу было бы верхом глупости, а по-другому получить информацию нельзя. Но все же, я узнала кое-что важное. Во-первых, Нильсен действительно был знаком с жертвой и имел возможность ее убить, ведь под описание он подходит. Во-вторых, у Карлы не было семьи, которая якобы заплатила надзирателям за “особое” отношение к ее убийце.
***
Сегодня мне предстояло провести на работе сутки. Не то чтобы это было очень сложно, ведь ночью мои услуги требовались редко и я могла спокойно поспать на кушетке в медблоке. Но все же я предпочитала отдыхать в своей квартире.
Я шла по коридорам к пациенту с эндокардитом, которому требовалось регулярное наблюдение и ежедневные лекарства. Для того чтобы отдать таблетки, мне не нужны были даже охранники – я проделывала это через узкое окошко, которое открывалось с внешней стороны двери. Но когда прошла уже половину пути, увидела, что надзиратели начали раздавать обед, а это означало, что через полчаса заключенных выведут на прогулку. Мысленно хлопнув себя по лбу, я развернулась и поплелась назад. В это время в одиночестве лучше не разгуливать.
Свернув в знакомый коридор, я на секунду задержалась возле двери под номером 423, задумавшись об обитателе этой камеры. Опомнилась, только когда тележка загремела практически у меня за спиной. Резко отскочив от двери, я повернулась, увидев Стива.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, начав поочередно раздавать порции заключенным.
– К Робертсону шла, но потом поняла, что время не самое лучшее. Ближе к вечеру к нему зайду.
– Не ходила бы ты одна по коридорам. Не по правилам это, ты же знаешь.
В ответ я только хмыкнула. Ну да, это он мне будет про правила рассказывать. От такой двуличности хотелось рассмеяться в голос, но я, естественно, этого не сделала.
– Да брось, они же все равно все в одиночках сидят. Главное – во время прогулки не выходить.
– Ладно, иди уже, – бросил мне Роджерс.
Я так и собиралась поступить, но заметила, что надзиратель уже продвинулся дальше, а к двери, возле которой я стояла, так и не подошел.
– Стив, ты одну дверь пропустил.
– Ничего я не пропустил, – огрызнулся он.
– Вы его что, не кормите?
– Не лезь, Агата. Это уже не твоего ума дело. Я вообще тебе сказал, что б ты его не лечила, но ты продолжаешь таскаться в эту камеру. Понравился, что ли?
– Я удивлена, что мне нужно об этом напоминать, но я врач, Стив. ВРАЧ, понимаешь? Ты выполняешь свою работу, а я свою. Я не собираюсь лезть в твои дела, но и отказывать в медицинской помощи никому не буду. Можешь подать на меня за это жалобу, – резко ответила я.
Быстро развернувшись, я спешным шагом отправилась в медблок, кипя от гнева. Это выходит за все рамки. Но проблема в том, что писать жалобы на надзирателей бесполезно. А заявлять в СМИ еще и опасно. Я помнила, как несколько лет назад глава наблюдательного совета рассказала о том, что происходит в британских колониях, после чего ее со скандалом уволили и даже завели дело за “разглашение служебной информации”*. А ведь речь шла о тюрьме менее строгого режима. Обратившись в СМИ, я не только потеряю все шансы на дальнейшую карьеру врача, но и не добьюсь ровным счетом ничего. При этом бессилие буквально убивало меня. Очень сложно вдруг осознать, что ты не можешь ни на что повлиять, что любая система далека от идеала и не изменится, сколько бы усилий ты не приложила.
Но я все равно не собиралась наблюдать за ситуацией, сложа руки. Именно поэтому, когда я собиралась на вечерний осмотр к моему – теперь уже постоянному – пациенту, в мой чемоданчик отправились не только стандартные медикаменты, но и сэндвич, плотно завернутый в бумагу, который я собиралась съесть на ужин.
– Эллиа… – начала я, когда надзиратель зашел за мной, чтобы сопроводить к заключенному и открыть двери. – Скажи, а Нильсена… давно не кормят?
– Мы с Бобби кормим, когда по кухне наша смена. Но сама понимаешь, насколько нерегулярное питание у него получается. Роджерс не кормит никогда. Тейлор и Купер по настроению. Но чаще его у них нет.
– Угу… Сколько же им заплатили… И чего пытаются добиться?
– А сама не догадываешься? – с грустной ухмылкой проговорил Эллиа.
Догадывалась. Даже слишком хорошо. Процент самоубийств в тюрьмах зашкаливает и никто не удивится очередному суициднику, особенно если он не рецидивист и не привык к такому образу жизни. По-своему умно. Если заказать убийство в тюрьме, то могут возникнуть какие-то вопросы, а вот довести человека до самоубийства – лучший вариант. Это не будут расследовать даже формально. Вот только я с таким положением дел была не согласна. Именно поэтому после стандартного осмотра предварительно запрятанный сэндвич незаметно переместился на стол и остался там, когда я уходила.
***
Ночью, вместо того, чтобы спать, я ходила по медблоку, пытаясь привести мысли в порядок. Нельзя сказать, что я добилась успеха. Промаявшись до трех ночи, я поймала себя на том, что стою возле двери, то и дело опуская пальцы на ручку. Поняв, что все равно не усну, я решительно вышла в коридор. Шаги отдавались гулким эхом, и мне в голову запоздало пришла мысль о том, что на камерах наблюдения меня отлично видно, но поворачивать назад было поздно.
Остановившись возле знакомой камеры, я отодвинула задвижку и открыла узкое окошко, вглядываясь внутрь. Как и ожидалось, там было темно и я ничего не смогла увидеть.
Зачем ты вообще пришла, Агата? Лишний раз на камерах захотела засветиться? Что ты пытаешься здесь выяснить?
Наверное, мне бы хватило еще пары секунд, чтобы закрыть это окошко и повернуть назад, отвешивая себе мысленные подзатыльники. Но в темноте мелькнули голубые глаза, а затем появилось знакомое лицо, подсвеченное тусклыми лампами, которые освещали коридор.
– Привет, маленькая мисс Харрис, – улыбнулся заключенный, – Все же решилась на свидание со мной?
– Я, кажется, говорила, что меня нужно называть доктор Харрис.
– Мне так больше нравится.
Повисла тишина. Я действительно не знала, зачем пришла сюда, а ввязываться в перепалку из-за того, как именно он меня называет, было глупо.
– Как ты? – задала я идиотский вопрос после минутного молчания.
– Отлично! – преувеличенно весело откликнулся заключенный. – Давно мечтал об отпуске. А здесь тишина, спокойствие, девушки красивые подкармливают, как бездомного щенка, – на последних словах в голосе прорезались металлические нотки. Сказано было так жестко, что мне, почему-то, захотелось извиниться за свои действия.
– Ммм… – невнятно протянула я.
– Я, конечно, понимаю, что ты очень храбрый котенок, но не влезай в неприятности. У тебя могут быть проблемы, – это был один из редких моментов, когда этот заключенный был совершенно серьезен.
– О чем ты?
– Дверь здесь крепкая, но звукоизоляция ни к черту, Агата, – он интонацией выделил мое имя, которое я ему не называла, как бы намекая, что слышал мой сегодняшний разговор с Роджерсом.
– Я разберусь с этим, – твердо ответила я.
– Зачем тебе это нужно? – устало вздохнул он.
– Ты правда думаешь, что это то зрелище, за которым приятно наблюдать сложа руки?
– Я же убийца. Какая тебе разница?
– Здесь почти все убийцы, но условия у них другие.
– Как ты вообще сюда попала? – голубые глаза прищурились. – Эта работа явно не для тебя.
– Кредит за обучение отрабатываю.
– И как? Стоит оно того?
– Уже не уверена, – я устало прислонилась спиной к двери, скрываясь от взгляда заключенного.
– Иди спать. И не нарывайся больше на неприятности.
К первому совету я решила прислушаться, тем более заключенный все равно уже отступил от двери, а разговаривать с темнотой было как-то глупо. Остаток смены прошел спокойно и я отправилась домой. Но если обычно, выходя за пределы тюрьмы, я чувствовала облегчение, то теперь тревога только нарастала по мере того, как я удалялась от мрачного здания.
***
Очутившись дома, в мою голову пришло запоздалое осознание, что я разговаривала с Нильсеном совсем не о том, о чем было нужно. Я должна была узнать, есть ли у него родные. Если я никак не могу повлиять на ситуацию, то близкие люди могут подать апелляцию, добиться перевода в другую тюрьму. Подкупить охранников, в конце концов, чтобы он получил хотя бы то обращение, которое ему положено по закону. Но вместо этого я начала расспрашивать о том, как у него дела. Шикарная была идея! Просто великолепная! Особенно учитывая то, что прекрасно знаю, как именно ему сейчас живется. Мне пора идти работать в службу поддержки для самоубийц.
Решив, что во время следующей смены обязательно узнаю о том, кто может ему помочь, я отправилась спать. Но уже вторую ночь подряд мне не удалось спокойно выспаться. Нет, я не меряла шагами свою квартиру, тем более по размеру она была намного меньше медблока и разгуляться здесь было просто негде даже при сильном желании. Я спокойно заснула, но посреди ночи меня разбудил звонок. Не глядя, я схватила телефон, прислоняя его к уху.
– Алло.
– Агата, привет, – раздался из динамика голос Эллиа. – Извини, что бужу тебя, но не могла бы ты приехать?
– Приехать? Куда? Что случилось? – мозг еще не проснулся, и я отчаянно тупила.
– На работу. Прости, я бы не просил, но думаю, ты бы меня не простила, если бы я не позвонил.
– Что случилось? – повторила я вопрос, вставая. Я уже начала подозревать, что услышанное мне не понравится. Дело не во врачебной помощи. Карл был на дежурстве и мог оказать ее… Мог. Всем, кроме особо избранных. – Дело в новичке, да?
– Да. Карл вроде как осмотрел его, но… даже я заметил, что он сделал это просто для вида. Боюсь, если ты не приедешь сейчас, он может не дотянуть до утра.
Комментарий к Глава 2
* Реальная история, которая произошла в 2016 году. Речь идет о криминологе Фейнз Спирт, которая занимала должность главы Наблюдательного совета в британской тюрьме Hollesley Bay
Увидеть такой актив уже к первой главе было неожиданно и просто безумно приятно 😍 Спасибо вам огромное за то, что вы со мной ❤️❤️❤️ Уже третий день не могу перестать улыбаться ☺️
Всех очень люблю 😘💓
========== Глава 3 ==========
Мне кажется, я никогда в жизни не собиралась на работу так быстро. Я не стала тратить время на такие глупости как умывание или расчесывание. Просто натянула первую попавшуюся под руку одежду, не особо обращая внимания на то, что именно надеваю, и через минуту уже выскочила из квартиры, срываясь на бег. Мне безумно повезло, что в три часа ночи на дорогах в этой части города было пусто, иначе я бы обязательно попала в аварию при такой скорости. Но в итоге я добралась до работы за рекордные семь минут. На процедуру досмотра пришлось потратить, наверное, даже больше. Но после того как охранники убедились, что мой неожиданный визит не связан с внезапным желанием пронести пару мешков оружия и напильников, меня все же отпустили, и я побежала по коридорам, стремясь как можно быстрее оказаться на четвертом этаже.
Эллиа уже поджидал меня возле знакомой двери. Коротко поздоровавшись, он впустил меня внутрь. Я уже с порога поняла, что дела действительно плохи. Он лежал на койке и, кажется, даже был в сознании, но дыхание было прерывистым и поверхностным, а кожа настолько бледной, что почти ушла в синеву. Подскочив, я начала измерять пульс, крикнув Эллиа, чтобы бежал за каталкой.
– Привет, каттен, – услышала я слабый голос, даже скорее шепот.
Было видно, с каким трудом ему дались эти слова, воздух выходил с хрипом, а назад в легкие попадал с большим трудом, как будто ему что-то мешало.
– Молчи, – быстро ответила я.
Пульс зашкаливал, зрачки слабо реагировали на свет, на коже выступил холодный пот. Щелкнув пальцами возле его висков, я поняла, что сознание тоже спутано. Странно, что он вообще меня узнал и может разговаривать.
Когда я аккуратно подняла футболку, то увидела, что стандартные гематомы остались в прошлом. В районе печени наблюдалось характерное вздутие и потемнение, которое говорило о внутреннем кровотечении. Но больше всего меня напрягало его дыхание. Отдышка, легкий свист. Это не характерно для травм брюшной полости. Цианоз тоже не вписывался. Только через минуту я поняла, что всей клинической картины у меня нет, так как ребра до сих пор стягивает фиксирующая повязка. Наверняка, если заглянуть под нее, обнаружится межреберное вздутие и все встанет на свои места. Эти уроды били по не до конца сросшимся ребрам. Естественно, произошло смещение, и осколок кости проколол легкое. Сейчас оно не может полностью раскрыться, потому что полость плевры заполнена воздухом. Пациент еще в сознании только потому, что тугая повязка сдавливает область, не позволяя повышаться внутриплевральному давлению. Но дышит он всего одним легким. Сзади послышался грохот каталки.
– Не могу сказать, что Карл в восторге, – сразу предупредил меня Эллиа.
– Могу попытаться сделать вид, что мне не плевать на его мнение, но ничего не обещаю. Клади его на каталку. Только аккуратно. Бери за плечи, я подержу ноги.
По пути в медблок я думала о том, что в этой ситуации нужна полноценная госпитализация. Опытные хирурги, современное оборудование, а не почти полевые условия, которые имелись у меня. Но, наверное, не стоит даже заикаться о том, чтобы перевести его в больницу. На это нужна тонна разрешений. Чтобы вызвать скорую, подпись должна стоять не только моя, но и Карла. Черт бы с ним, он пугливый и с ним договориться можно. А вот то, что разрешение должен дать еще и начальник тюрьмы, делало ситуацию почти безнадежной. Впрочем, даже если бы перспектива того, что этого заключенного отпустят для лечения не была из области фантастики, все равно ничего бы не получилось. Помощь ему нужна немедленно. Поэтому придется справляться своими силами.
– Агата, что ты здесь делаешь? Сейчас не твоя смена, – пробубнил Карл, пряча глаза.
– Как видишь, моя. Готовь процедурную, будем оперировать, – бросила я, мечась по отделению, собирая инструменты, которые мне понадобятся.
– Да он симулирует, – продолжил мямлить мой коллега.
– Какой талантливый парень. Симулировать напряженный пневмоторакс и травму печени с разрывом капсулы – это нужен талант. Оскар ему, срочно!
Собрав все необходимое, я повернулась к Карлу, который все еще стоял возле своего стола и смотрел на меня со смесью неодобрения и смущения.
– Карл, клянусь, если ты не начнешь шевелиться, эта плевральная трубка, – я указала на предмет, зажатый в моей руке, – окажется у тебя в заднице!
– Я бы на твоем месте ему такое не предлагал. Вдруг ты попала в точку и затронула самые сокровенные сексуальные фантазии, – подал голос заключенный.
– А если кто-то продолжит болтать, когда я велела ему заткнуться, то тоже нарвется на нестандартные методы лечения, – огрызнулась я.
С большим трудом, но мне все же удалось расшевелить Карла. Я даже Эллиа подключила к делу, подозревая, что от него толку будет больше, чем от этого бесполезного существа, которое по какой-то ошибке называют врачом.
– Прости, но нормальной анестезии здесь нет, поэтому придется по старинке, – я склонилась над заключенным, который до сих пор оставался в сознании. – У тебя нет аллергии ни на какие препараты? – спросила я, но увидев, как он разомкнул губы, мысленно хлопнула себя по лбу и быстро добавила. – Не отвечай. Просто моргни два раза, если нет.
Дождавшись положительного ответа, я ввела в вену раствор для общей анестезии, надеясь, что правильно рассчитала дозу. Я ведь не анестезиолог и мне было действительно страшно. Чтоб рассчитать все как положено, нужны специфические навыки. Немного оступишься, и пациент либо очнется прямо посреди операции, либо впадет в кому. Но после укола он заснул, а конвульсий не наблюдалось, и я смогла хоть немного успокоиться. А потом началась работа. Сначала следовало разобраться с легким. Снимая повязку, я была полностью готова действовать и всего за несколько минут провела плевральную пункцию и установила дренаж. Жаль, электровакуумного аппарата нет, пришлось проводить аспирацию воздуха по Бюлау.
Только после того, как я убедилась, что пациент дышит самостоятельно, пусть и с инородными предметами в ребрах, я приступила к травме печени. Определив характер повреждения на УЗИ, я приступила к операции. Разрыв был небольшой, и можно было бы вообще обойтись без операции, но травма была расположена возле диафрагмы и знатно кровоточила. Хорошо, что нужно было провести всего лишь выделение. Тампонирование я бы не пережила.
Взяв в руки скальпель, я посмотрела на старый шрам как раз на том месте, которое подходило для меня почти идеально. Пальцы, зажавшие острое лезвие, на секунду зависли, а я продолжала разглядывать тонкую полоску. Как могло так совпасть, что мне придется сделать надрез именно в этом месте? Глупая мысль посреди операции. Я быстро отогнала ее и, сосредоточившись, взялась за дело.
***
Вывалившись из процедурной через два часа, я села за свой стол, начав составлять протокол. Пациент пока еще был без сознания и, по моим расчетам, очнется не раньше, чем через час. За это время нужно уладить все формальности. Составив больничный лист, я протянула его Карлу.
– Что это? – устало спросил он.
– Место на кладбище тебе зарезервировала, – я закатила глаза. – Что это может быть? Нужно оформить больничный.
– Аа…
– С начальником я сама все улажу. Но если ты это не подпишешь, то следующий мой звонок будет направлен в комиссию по этике. Это понятно? Поставь свою подпись и можешь идти домой. Считай, что у тебя короткий день. Я все равно уже здесь, так что твое присутствие явно лишнее.
Выпроводив Карла, я снова зашла в процедурную. Перевозить его в стационар, роль которого выполнял отгороженный решетками закуток с несколькими койками, я посчитала пока лишним. Присев рядом на стул, я намеревалась следить за состоянием пациента, но в итоге заснула, утомленная двумя почти бессонными ночами.
Проснулась я от яркого солнечного света, который бил в глаза. Поморщившись, я нехотя приоткрыла веки, наткнувшись на взгляд голубых глаз. Правда, сейчас он был не привычно-насмешливым, а слегка осоловевшим.
– А где шутки о том, что мы уже спим вместе? – подначила я, начиная осмотр.
– Теряю хватку. Но это не страшно, ты все за меня сказала. Ведешь себя, как я, – ответил он, слегка путаясь в словах. – Черт! Это нормально, что я чувствую себя как будто под тяжелыми наркотиками?
– Нормально. По сути, ты не так далек от истины. Я же говорила, что анестезия – дрянь, – пробурчала я, начав проверять рефлексы. – Скажи, что видишь?
– Тебя. Ты красивая. Но странная. А еще пахнешь пионом и гранатом. Необычное сочетание. Я уже говорил, что ты странная?
– Говорил, – вздохнула я. – Ладно, с тобой пока все в порядке, главное – не двигайся. Впрочем, ты пока и не сможешь. Я пойду с нашим главным поговорю, пока ты не продолжил мне комплименты отвешивать.
***
Я сидела в кабинете начальника с видом отличницы, которая в первый раз получила двойку. Хотя нужно признать, что актриса из меня все же плохая. Кажется, мистер Уоткинс не поверил в мое смущение.
– Служебное рвение, это, безусловно, похвально, – вещал начальник, – Но в нашей работе есть свои тонкости, мисс Харрис. Вы, как врач, должны точно определять приоритеты и просчитывать все последствия. Насколько я знаю, в медицине бездействие иногда бывает намного полезнее самых срочных мер.
– Вы правы, – послушно кивнула я. – Но это был не тот случай. Пациенту требовалась срочная госпитализация, – я делала вид, что совершенно не понимаю его намеков. – Согласно протоколу я сопроводила его до медицинского блока и провела срочную операцию. Отправлять его в больницу сочла нецелесообразным, поскольку требовалось немедленное вмешательство.
– Это было правильным решением, – кивнул мужчина.
– Это документы на госпитализацию, – я протянула ему бланк. – Все составлено по форме. Отчет о расходовании бюджетных средств я уже отправила, – добавила я, заставив начальника поморщиться.
Конечно, я безбожно врала. Мне некогда было этим заниматься. Но это заявление не оставило начальнику выбора. Он обязан подписать бумаги, иначе могут возникнуть вопросы. Конечно, при желании он их решит, но лишние проблемы ему были не нужны.
– В следующий раз соотносите риски правильно, мисс Харрис, – протянул он, поставив свою подпись.
– Обязательно. Способность правильно оценивать, в том числе и свои силы, очень ценно. Расследование из-за внезапной смерти заключенного ведь никому не нужно, я верно понимаю.
– Помилуйте, какое расследование? Если какой-то заключенный на прогулке повздорил с кем-то, это не наши проблемы.
Меня уже порядком достала эта игра в намеки, и я едва сдерживалась, чтобы не высказать все, что думаю об этой ситуации прямо и весьма нецензурно.
– Насколько я знаю, не всех заключенных выводят на прогулки.
– Вас неправильно информировали. Мы здесь ко всем относимся одинаково и согласно закону, – хищная улыбка не оставляла сомнений в том, что эти слова были откровенной ложью.
Кивнув, я вышла, так как чувствовала, что больше не смогу здесь находиться. Пока я шла по коридорам, сердце билось где-то в районе висков, а гнев застилал глаза. Если бы мне сейчас на глаза попался Роджерс, тяжелобольных в этом здании стало бы на одного больше. Идея Нильсена насчет врача-убийцы уже не казалась такой абсурдной. И если бы мне кто-то дал топор, я бы повторила сценарии некоторых остросюжетных фильмов.
Зайдя в медблок, я захлопнула дверь и прислонилась к холодной железной поверхности, тяжело выдохнув.
– ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ!!!!
Эмоции взяли надо мной верх, и на миг я потеряла контроль, позволяя им выплескиваться наружу. Это был не первый мой тяжелый разговор с начальником, но сейчас ситуация стала действительно плохой. Я, может быть, и хотела бы притвориться, что не понимаю его намеки. Но не могла. Фактически мне сейчас заявили, что пациент, который лежит в процедурной, долго здесь не задержится. Причем доводить его уже никто не будет. Если я правильно поняла, то нанимателям почему-то стало плевать на возможное расследование, и поступил прямой приказ об убийстве. Конечно, выстрелом в голову его никто не прикончит. Постараются сделать все так, чтобы придраться было не к чему. Но факт остается фактом – жить Нильсену осталось недолго. Я выторговала ему лишь отсрочку на несколько недель, пока он будет находиться в стационаре. Что будет, когда он вернется в камеру, понятно всем. Вопрос только в том, сколько он продержится – пару дней, неделю, месяц?
***
Ближе к вечеру, когда пациент уже пришел в себя, я перевезла его в стационар при помощи Эллиа. Его вообще приставили ко мне, поскольку когда в медблоке на постоянной основе находится заключенный, наличие вооруженной охраны – обязательное правило. Больной не может быть прикованным наручниками все время. Конечно, его отделяет от меня прочная металлическая решетка, но мне нужно время от времени заходить, чтобы проверить состояние или провести необходимые процедуры.
Впрочем, постоянным присутствием Эллиа в этом случае я все же пренебрегла, отпустив его практически сразу. Обычно я действую более осмотрительно, но в этот раз для такого поведения у меня было несколько причин. Во-первых, я совершенно не ощущала угрозы от Нильсена. Возможно, зря. Во-вторых, мне нужно было выяснить у него кое-какую информацию и делать это стоило без лишних глаз и ушей.
– Ну как тебе под тяжелыми наркотиками? Понравилось?
– Учитывая то, что я ничего не помню, будем считать, что да. За самые лучшие моменты в жизни всегда приходится расплачиваться краткосрочной амнезией. Рассказывай. Что было? Я танцевал на столе? Если да, то я требую подробностей. Или танцевала ты? Тогда я требую не только подробностей, но и выхода на бис.
– Поверь, мне очень жаль, но на столе ты не танцевал. А я уж тем более, но об этом я как раз не жалею.
– Что, совсем? Скучно! И что же я тогда делал?
– Назвал меня красивой, – усмехнулась я, решив промолчать о том, что странной он меня назвал даже дважды.
– Правда? – он заинтересованно посмотрел на меня. – Ладно, пусть так. Но ты ведь понимаешь, что самый красивый здесь все равно я.
– Это еще почему? – я откровенно улыбалась. Меня забавляла его показательная самоуверенность.
– Ну сама посуди, кто здесь пользуется большей популярностью? Готов поспорить, по количеству воздыхателей я тебя переиграю.
– Ладно, королева красоты, уговорил. Титул твой, – усмехнулась я и продолжила уже серьезным тоном. – Расскажи, у тебя есть родственники или другие близкие люди?
– Зачем тебе? Думаешь, уже пришло время знакомить тебя с семьей?
– Конечно. Столь быстроразвивающиеся отношения этого прямо требуют. А если серьезно, то кто-то может подать апелляцию или прошение о переводе.
– Нет у меня никого, – вздохнул он. – Того, кто сможет этому поспособствовать, точно. Я ведь понятия не имею, благодаря кому оказался здесь и кому можно доверять.
– Все еще настаиваешь на своей невиновности?
– Было бы глупо, если бы я отказался от своих слов всего через пару дней, не находишь? – голос был спокойным, но мне все же послышались металлические нотки, которые указывали на раздражение.
Глупо, конечно. На что я надеялась, спрашивая об этом? Я сама не могу дать ответ на этот вопрос. Просто я не до конца разобралась в этой ситуации и пока не знаю, кому верить. Хотя, если положить руку на сердце, в глубине души я понимала, что чаша весов моего доверия склоняется в сторону Нильсена.
– А что насчет твоей семьи, каттен?
– Что? – я не сразу поняла смысл его слов.
– Расскажи о своей семье, – повторил он.
– Зачем тебе?
– Интересно, – просто ответил он, заставив на секунду опешить от такой откровенности.
– Нет у меня семьи. Была тетя, но умерла три года назад. Есть кузены, но мы никогда особо не общались.
– А родители?
– Погибли.
– Прости, – странно, но было похоже, что ему и правда жаль. Не моих родителей, конечно, а скорее того, что я осталась одна.
– Не стоит. Я была еще ребенком и не помню их. И вообще, мы тут не обо мне болтать должны. Тебе нужно отдыхать, а мне составить отчет. Так что в ближайшие пару часов лучше помолчи, если не хочешь, чтобы я снова начала в тебя острыми железками тыкать.
– Ну вот, я же говорил, что все врачи – потенциальные маньяки.
***
Дни, которые я проводила в компании своего странного пациента, нельзя было назвать спокойными и размеренными, как мои прежние стандартные смены. Сейчас шутливые перепалки и прозрачные намеки сопровождали меня на протяжении всего рабочего дня.
– Привет, – поздоровалась я с Нильсеном. – По какому случаю такая кислая физиономия?
– Да с вашим вторым врачом разве можно по-другому? Ты его видела? Никакого чувства юмора!
– Если человек не понимает твоих шуток, это говорит только о его адекватности, – хмыкнула я, подходя к кофеварке. – Прости, тебе кофе не предлагаю.
– Да, я уже понял, что ты очень жестокий и бессердечный человек. Впрочем, я даже обижаться не буду. Без кофе я, так и быть, обойдусь. Наверняка дрянь редкостная, учитывая состояние этой доисторической техники, – резонно заметил он. – Лучше бы книгу мне принесла, чтобы было чем себя занять в твое отсутствие.
– Хорошо, – легко согласилась я. – Попрошу Эллиа, он принесет из камеры.
– Ты правда думаешь, что у меня в камере есть книги? – он даже приподнялся на локтях, оценивая меня скептическим взглядом.
Я нервно закусила губу. Могла бы и сама догадаться, что литературы у него нет. Как мне стало известно несколько дней назад, его даже на прогулку не выводят, а значит, о посещении библиотеки тоже можно лишь мечтать. Я отвернулась, не желая показывать жалость, которая сейчас наверняка скользила в глазах. Мне почему-то казалось, что его это только разозлит. Я взяла со своего стола журнал, и протянула Нильсену через решетку.
– Держи. Просвящайся и ни в чем себе не отказывай.
– The BMJ? Как ты вычислила мои пристрастия? Всю жизнь мечтал узнать о последствиях психотропных препаратов на органы зрения.
– Не привередничай. Художественную завтра захвачу. И раз уж ты такой разборчивый, можешь высказывать свои пожелания.
– На твой выбор, каттен.
– “Портрет Дориана Грея” устроит? Мне кажется, у вас с ним много общего.
– Это снова был намек на мою неземную красоту?
– Я, конечно, помню, что ты у нас королева. Особенно сейчас. Желтый тебе к лицу, – подмигнула я ему, намекая на цвет кожного покрова после операции на печени, – Но вообще-то это был намек на раздутое эго.
– Жаль, но ее я уже читал, так что подбери что-нибудь другое.
– Будешь выделываться, я тебе “50 оттенков серого” принесу.
А вот это предложение его так заинтересовало, что он приподнялся еще сильнее и даже подался вперед, а озорной блеск в глазах достиг тех пределов, когда кажется, что искры сейчас выпрыгнут из радужек и устроят пожар.
– Это твоя любимая? Интересно. Ты открываешься с новой стороны.
– Ну да, – фыркнула я, – Я же очень похожа на любительницу графомании, где времена прыгают в разные стороны, а от тупости диалогов хочется застрелиться.
– То есть ты все же читала? – на его губах расцвела легкая улыбка, а одна бровь поползла вверх.
Обычно я не смущаюсь, правда. Медицинский колледж закаляет сильнее, чем служба в армии. Да и моя работа не оставляла надежды на то, что у меня останется привычка краснеть. Я стойко выдерживала самые откровенные пошлости от некоторых моих пациентов. Но сейчас жар почему-то все же прилил к щекам. Я снова поспешила отвернуться, чтобы этого не было видно, и ответила ровным голосом:
– Пыталась. Меня хватило до фразы: “Держись от меня подальше. Я не тот, кто тебе нужен”, – с придыханием процитировала я, заставив Нильсена рассмеяться.
