Текст книги "Запах увядших цветов (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Я – не она. Может, это является главной причиной, почему он меня не любит?

В его квартире никого нет. Я достала ключи из кармана его куртки, когда он уснул. Если Гарри не хочет впускать меня в свою душу, то я впущу себя в его дом. Хотя бы сюда я могу проникнуть, не спрашивая у него разрешения.

Не включаю свет, будто боюсь, что кто-то меня здесь поймает. Хотя в жизни Гарри нет никого кроме неё. Хотя и её у него больше нет.

Приятный запах мускуса и ванили заполняет мои легкие. Закрываю глаза и чувствую, будто прижимаюсь к его крепкому телу и снова чувствую себя в тепле и уюте, хотя его душа никогда не была моим надежным пристанищем. Это её дом. Для нас двоих здесь места нет.

Гарри никогда не приглашал меня к себе домой, и я никогда не понимала почему. Хотя не понимала лишь до того момента, как он рассказал мне о ней. После этого вроде бы всё стало на свои места, но не моя душа. Обливая кровью мои чувства, она израненным ревом кричала в жалких попытках быть услышанной. Он никогда меня не слышал.

Медленно и неуверенно пробираюсь в его комнату. Моё сердце сжимается в тиски, ноги подкашиваются, но я твержу себе, что это всего лишь комната. Бояться стоит человека.

С облегчением выдыхаю, когда не обнаруживаю здесь её. Никаких снимков или картин. Ничего, что могло хотя бы напоминать о присутствие её в его жизни. Это меня немного настораживает, но я не хочу придавать этому значения. Она и так безустанно появляется в моих снах, так много я о ней знаю.

Большое зеркало в полный рост привлекает моё внимание в первую очередь. Подхожу к нему ближе, всматриваюсь, но вижу в нем не себя. Это не я смотрю в отражение. Больше не я. С этой девушкой я незнакома.

Эти ровные тёмно-русые пряди, несуразно упавшие на тонкие плечи, карие глаза кажутся зловеще чёрными, пустыми. Алые тонкие губы сжаты в тонкую линию. Я – не она. Он всё ещё влюблен в её рыжие локоны, голубые глаза с озорным огоньком и розовые пухлые губы, что расплываются в улыбке каждый раз, когда он смотрит на неё.

Я никогда не стану ею. Мы настолько разные, что мне сложно даже притвориться и стать ею. Почему ему так сложно полюбить меня просто так? За то, какой я есть – отменной от неё, но всё же уникальной. Вместо этого он заставляет меня жалеть о том, кем я есть. Острое желание быть ею впивается в мою шею, высасывая индивидуальность, которой я, как казалось, была полна.

Не могу больше смотреть на себя. Отвратительно даже просто быть собой. Не замечаю даже, как теплые капли уже скатываются вниз по раскрасневшимся щекам. Её холодные руки сжимают моё горло. Хватаюсь руками за него. Задаю немой вопрос – разве я виновата, что однажды просто встретила его? Я всего лишь хотела собрать сломанные кусочки его души, а вместо этого позволила ему разобрать на части свою. Разве в этом моя вина?

Падаю на мягкую кровать, продолжая захлёбываться слезами. Покров ночи накрывает и меня, словно теплым одеялом. Но льдинки, которые посеял во мне Гарри, не тают.

Зачем он подарил мне свою улыбку при первой встрече? Как такой человек, как он, мог не знать, что даже при такой незначительном жесте, в него невозможно не влюбится? Проклинаю тот день, когда увидела его в больничном коридоре. Поход к заболевшей начальнице для подписи документов завершился влюбленностью в парня, влюбленного по уши в другую девушку.

– У меня рак, – с ходу произнес он, словно это его приговор. В его словах чувствовалась горечь. Похоже, что Гарри уже был готов к собственной смерти. Только кто придет на похороны к одинокому парню? Странно, что меня это взволновало больше, нежели его. Странно, что мне захотелось стать той единственной, что оставит его образ в своей памяти. Я сама подписала для себя это пожизненное заключение в виде всеразрушающего чувства, которое отравляет меня с самого первого дня встречи с ним.

Глупо было влюбляться в сломленного парня. Кажется, я обрекла на смерть и себя.

– Это не так уж и страшно, – я улыбнулась. Если бы я только знала, что моя улыбка, как клеймо, будет прожигать его кожу, то не улыбалась бы больше никогда. Ведь моя улыбка никогда не сравнится с её. Чёрт, если бы я могла, то и умерла бы вместо неё, только бы он был счастлив. Но я никогда не смогу сделать Гарри счастливым. И моя смерть не разрушит его в отместку. Она будет разве что холодным ветром, от которого он спрячется в теплых воспоминаниях о ней.

Тону в его мягкой белой подушке. Запах его шампуня заполняет мои легкие, и я задыхаюсь. Сама не замечаю, как обматываю вокруг себя теплое одеяло и словно гусеница в коконе не осмеливаюсь вылезать наружу. Снаружи холодно и грустно.

Закрываю глаза и всё же не могу перестать думать о нем. Мысли эти, как облака на небе, которых не может развеять даже самый сильный ветер. Есть только облака. Мягкие, красивые, принимающие лишь те формы, которые ты хочешь видеть. Как Гарри. Он склеивает ежедневно свои сломленные кусочки каждый раз по-разному. Не могу угадать, каким он будет завтра, кто он сегодня и знала ли я Гарри вчера? Он сводит меня с ума, но я пытаюсь оставаться на месте. На том месте, где когда-то была она. Я стараюсь.

Поворачиваюсь на бок. Через окно светят огни большого города. Где-то кто-то кого-то любит. Но в стенах этой маленькой уютной квартиры живут только одинокие люди. Сегодня здесь оказалась я. Сама пришла сюда. Сама обрекла себя на одиночество, влюбившись в Гарри.

Не знаю, лежала ли она в этой постели. Но уверена, что в любой другой кровати он обнимал её. Проснувшись в воскресное утро рядом с ней, он улыбался. Его зеленые глаза светились от счастья, когда он делал её своей. И нежась в мягкой белоснежной постели, он ласкал её, согревал теплом своего тела, целовал каждый сантиметр её лица и шептал тихо на ухо, как она красива. А теперь я лежу одна в его постели и всё, что могу, это лишь представлять себя на её месте.

Моя грудь содрогается. Сердце, кажется, уже давно умерло со словами «Я не люблю тебя». И слезы вновь выступают на глазах. Я сломана. Гарри потерял любимого человека в силу обстоятельств. Не было его вины в том, что её не стало. Я же потеряла любимого человека, по сути, даже когда моим он и не был.

Мелкая морось перерастает в настоящий ураган. Его подушка в моих слезах. И это единственный раз, когда я и он стали единым целым.

Мои веки слипаются. Перед глазами всё расплывается, поэтому закрываю глаза. И снова он. Милый Гарри. Проклятье моего сердце. Такой нежный, красивый, ласковый и сладкий. Запах ванили и мускуса застревает у меня под кожей. Его запах в моих венах. Цветом его глаз окрашена моя кровь. Медленно схожу с ума. Или сделала это уже давно.

Гарри разозлится, если узнает, что я нарушила его личное пространство. Если, конечно, он вернется. Если он всё же будет жить. Если она не заберет его к себе.

Но я ведь так отчаянно хотела стать его счастья. Хотя даже в моих самых диких мечтах я не стану ею.

========== 2. ==========

Чувствую страх. Он вырывается из глубины моего подсознания и в мгновенье ока сковывает всё моё тело. Всё ещё нахожусь в полудреме. Приподнимаюсь на локтях, пытаюсь рассмотреть тонкую девичью фигуру, застывшую у открытого окна. Не слышу звуков города, под которые засыпала. Звуки автомобилей, спешащих навстречу ночи; пьяной молодежи, затерянной между мирами детства и зрелости; ветра, что просто гуляет, словно одинокий брошенный парень. Ничего из этого не слышу. Будто снаружи всё умерло. Или может быть всё намертво похолодело у меня внутри?

Вдруг моего слуха касается её дыхание. Ровное, размеренное. Кажется, я сама перестала дышать, наблюдая за тем, как её грудная клетка плавно поднимается и отпускается. Этот звук так отчетливо слышится, разрезает тишину. Стоит мне напрячь слух, как до меня доноситься стук её сердца. И ничего больше.

Она поворачивается. Голубизна её глаз разрезает тьму, в которую я была уютно укутана. Она спокойна. Различаю на её губах полуулыбку, застывшую навсегда на фарфоровом личике. Затем губы её отворяются. Напрягаю слух, она должна что-то произнести. Что-то важное. Что-то о нем. И её губы шевелятся, выпуская на волю слова, не произнесенные тогда, когда ещё было время. Но я ничего не слышу. И страх упустить нечто важное пронзает меня насквозь. Стук, дыхание – единственные звуки, что отчетливо слышатся мне сквозь всё это безумие.

Она улыбается, когда замечает насколько исказилось моё лицо. И я хочу спросить у неё, что происходит, но мой рот не повинуется мне. Попытка открыть его приносит мне дозу боли. Крепкие толстые нити, которыми сшит мой рот, больно впиваются в губы. Металлический привкус крови заполняет полость рта. В бессилии сжимаю их в тонкую полосу. Разорванная рана не перестает болеть. Половина моего лица, будто растерзана острым ножом.

Она приближается ближе. Её губы всё ещё двигаются в такт, который она сама себе установила. Вжимаюсь в спинку кровати, когда её полупрозрачные руки тянутся ко мне. Чем ближе она, тем яснее виднеются мне контуры произнесенных ею слов.

Холодный пот выступает на моем лбу. Её ладони обхватывают моё лицо. Снова рефлекторно открываю рот, так сильно хочется закричать, но выпускаю лишь короткий хриплый вздох. Моё лицо снова искажается от боли.

Она повторяет одно и тоже. Звук её голоса проникает в мою голову и отбивается от стенок моего больного воображения. «Он мой… Гарри… Он мой…».

Её пальцы оттягивают кожу моего лица всё сильнее. Она выдыхает слова мне в рот. А потом её язык просто проскальзывает между сплетения нитей. Оказавшись в моем рту, он разбивается на тонкие маленькие змейки, что нещадно поедают кусочек за кусочком мой язык.

Пытаюсь закричать, и мои губы просто разрываются. Нитевые путы спадают с меня. Половина лица окровавлена. Багровые следы остались и на её губах. Улыбка начала вырастать на её красивом лице. Она облизывает губы, смакуя вкус моей крови. А затем просто громко смеется, запрокинув голову назад, как ребенок.

Просыпаюсь.

Соскакиваю с кровати и оказываюсь на холодном полу. Руки дрожат, ноги подрагивают. Шум города врывается в моё подсознание. Это всего лишь сон. Но реальность не лучше.

Поднимаюсь и подхожу к тому месту, где стояла она, у окна. Господи, смогу ли я когда-либо быть на её месте? Позволит ли он мне?

Беру в руки телефон. Пять утра. Ни одного пропущенного звонка. Набираю его номер. Глупо ждать ответа. Ему точно не до меня. Но меня это не волнует. Меня волнует не умер ли он ещё, как бы жестоко это не звучало. Моя душа-то умерла с его первым «Я никогда тебя не полюблю».

Эта фраза длиною в пять слов и двадцать одну букву разрывает мою душу по сей день. Будь это три слова и десять букв, произнесенные им пусть невзначай или в горячке мне, это дало бы мне смысл жизни, дало бы большую надежду на взаимность. Я готова была бы даже услышать ложь. Как жаль, что Гарри совсем не умеет врать.

Мы были на крыше этого же дома. Я пришла, чтобы навестить Гарри, но внутрь он меня не впустил. (Сейчас же я пробралась внутрь сама), Странно, что он не хотел впускать меня в свою пустоту. Похоже, её дух обитает здесь. Я чувствую это.

– Ещё не умер, – он улыбнулся, но в глазах я заметила грусть. Мы поднялись на крышу. Моя фантазия изрисовала в голове идеальный вечер. Я… Он… Ночной прохладный воздух и пьянящее сознание вино.

– Не боишься? – спрашивает парень, когда я выдираю из его рук, купленную мною же, бутылку и пью из горла сразу же после него.

– Мне больше нет, чего бояться, – видимо, потому, что я и так уже влюбилась в него. Что может быть страшнее? Но мне легко в эту секунду. Кровь течет в моих жилах весело. Я смотрю на него и вижу своё будущее. Он о чем-то рассказывает, выворачивая душу наизнанку. Я его не слышу, ведь мечты мои громче звука его голоса. До меня доносятся лишь отрывки его слов. Воспылавшие угольки… Я ничего не понимаю. Зато теперь более чем уверенна, о чем он говорил. О ней.

И я подалась вперед. Губы мои накрыли его. Я целовала его, затаив дыхание. И поцелуй этот имел сладость первой любви. Вокруг нас замкнулся венок из моих любимых роз, и на вкус его губы были, как сладкий мёд. Но ореол разбился, когда он оторвался от меня. Отпрянул прочь. Подхватился с места, словно ужаленный. Его пальцы зарылись в густые волосы, что так быстро отросли за несколько месяцев. Его лицо выражало мятежность. Словно больной была я, а не он. Хотя, может, так и есть.

– Полли, ты не должна… Не должна жалеть меня, – мой отрезвевший в миг разум ловит эти душераздирающие слова.

– Я не жалею тебя. Всего лишь люблю, – произношу последние слова совсем тихо и неуверенно. Щеки наливаются румянцем, а руки холодеют.

– Полли, я не хочу ранить твои чувства, но… Я никогда не полюблю тебя. И мне казалось, что я ясно дал тебе понять это, – его глаза бегло осматривали меня, будто впервые. А я застыла, как статуя.

Он ушел. А я про себя пообещала, что сделаю всё для того, чтобы он смог полюбить меня.

Половина шестого утра. Стою у окна в его квартире. Глухие гудки проходят сквозь меня. И всё же ему нужна не я.

========== 3. ==========

На часах 6:35. В раковине лежит уже около шести грязных от кофе чашек. Это все, что есть. Беру одну из них, ополаскиваю и делаю ещё кофе. Веки слипаются, но не могу спать, опасаясь, что мой ночной кошмар повториться. Он продолжается и днем, ведь я чувствую её присутствие в каждом предмете, даже в чашке, к которой со всей страстностью касаются мои губы. И вот уже седьмая порция. Желудок недовольно бурчит, но я лишь заливаю его горячей рекой разбавленного водой кофеина.

Закрываю окна, чтобы не пропускать лишние звуки в это укромное местечко. Только я, его мускусно-ванильный запах и её дух, метающийся суетливо между стенами. Выключаю часы, чтобы не слышать их назойливое тиканье. Ограничиваюсь телефоном, что, к моему же сожалению, молчит. Изолирую себя от всего мира, посвятив томному ожиданию звонка от того, кто навряд ли позвонит мне.

Мне было бы гораздо легче, если бы он мне врал. Я бы проклинала его и его гнусную ложь, и это того стоило бы. Если бы Гарри умел врать, он подарил бы мне минуты рая. И сейчас, находясь здесь, я могла бы вспомнить те сладостные моменты обмана. Надежда на распылавшиеся в груди парня чувства горела бы и в моем сердце. Но его не прикрытая лестью правда не дала мне ровным счетом ничего. Ни-че-го! Так много букв в пустом смысле. В ничтожном «всё» смысла ведь больше.

Возвращаюсь обратно в комнату. В штучного света торшера здесь купается всё вокруг. Подхожу к его шкафу. Ставлю чашку на пол. Вот отсюда и идет этот неродной запах. Провожу аккуратно пальцами по вещам. Не могу удержать себя от того, чтобы не стянуть с вешалки одну из его многочисленных рубашек. Мягкая ткань приятно ласкает кожу. Чувствую его. Достаточно лишь провести щекой по ткани, как я снова схожу с ума.

Раздается звонок телефона. Бросаю вещь, перекидываю чашку с кофе и бегу на кухню. Это он. Имя, высвеченное на экране моего сотового, высечено на моем сердце, заставляет его биться лишь сильнее.

– Полли? – женский обеспокоенный голос уносит моё сердце в пятки. Оно останавливается. В горле пересыхает, мне не достает слов. Начинаю всхлипывать, пока она ждет.

– Он… Ещё жив? – спрашиваю, глотая неприятный ком, застрявший в горле. Страшно даже вслух произносить слово «мёртв», что холодит, как тело, так и мою бедную душу.

– Операция закончилась. Он не умер, – кажется, ей с трудом удается выпустить это слово. Тем не менее, она не применяет прилагательное «жив». Видимо, его душа сейчас витает где-то между небом и землей, между ней и… И всеми остальными, кто есть в его жизни. Должна признать, что у неё шансов больше.

– Врачи ничего не говорят пока, но думаю, что всё будет хорошо, – тихо, немного устало, но всё же твердо и уверенно говорит девушка. И я ей верю. Не потому, что мне так хочется, но потому что так и должно быть.

– Если будут какие-то новости, позвонишь мне?

– Да, конечно.

Мы обе молчим. Тишина падает на дно моей души. Находясь в плене его запахов, я словно становлюсь частью этой квартиры. Моя душа заточена в этих стенах. И я не хочу уходить отсюда. Покинуть это место равносильно потери телом души.

– Ты же знаешь, что он того не стоит. Он ведь даже не любит тебя, – холодный голос Джеммы, как клинок ножа, приставленный к горлу, выпускает первую струю крови. Знаю это и без неё, так зачем напоминать мне об этом снова? Хочу жить во сне, в иллюзии, где Гарри мой, а я… Я и без того принадлежу только ему.

– Знаю, – отвечаю, после чего сбрасываю вызов.

Дожидаюсь утра. Усевшись на кухне, на балкончике с чашкой давно уже остывшего зеленого чая с привкусом кофе, что остался грязным следом на посуде, купаюсь в первых холодных лучах утреннего солнца. Город лишь просыпается. Слышу детский крик, доносящийся из других окон, открытых для ушей, вроде моих. Супружеская пара в квартире сверху ругается. Видимо, муж пришел только сейчас. Где-то внизу слышится собачий вой. Но я нахожусь где-то вдали ото всех этих звуков. Слышу только одно. Его голос.

– Спасибо, что не оставляешь меня, – шепчет Гарри, когда стоит промокший с ног до головы на пороге моей квартиры. В полусонном состояние не могу решить сон это или же реальность? Потому что разницы не вижу.

И лишь, когда угождаю в объятия парня, имею возможность почувствовать его. Закрываю глаза и блаженствую. Он пришел ко мне. Впервые.

– Что-то случилось? – мигом просыпаюсь, когда влага его тела передается и мне. Моя майка мокрая, только сейчас смущаюсь того, что я без бюстгальтера. Заметив румянец на моих щеках, Гарри усмехается.

– Ты не интересуешь меня, как девушка, Полли, – шепчет парень мне прямо на ухо. Он толкает меня своим сильным плечом. Ему даже не требуется разрешения, чтобы войти в мою обитель. Он пробрался уже гораздо глубже. Все запреты ему нипочём.

– Зачем тогда ты пришел? – закрываю входную дверь и следую за ним. Это точно не сон.

– Мне стало вдруг одиноко. Никого из родных или друзей нет в городе, а ты…

– А я есть?

– А ты единственная, кто принимает меня таким, каким я есть, – всё так же не церемонясь, парень снимает с себя мокрую футболку, аккуратно складывает её на спинку стула и ложиться на мою, ещё не потерявшую телесного тепла, кровать.

Мы вместе лежим на кровати. Наши тела соприкасаются друг с другом. Кажется, ещё немного и я сойду с ума, если ещё раньше не сделала этого. Зачем он делает это? Медленно убивает меня, находясь одной ногой в могиле.

– Скоро я умру, – тихо произносит Гарри. Голос его не звучит грустно, а наоборот. Словно этот факт воодушевляет его, заставляет сердце трепетать. Но моё сердце останавливается. Я умру скорее, чем он.

– Впереди ещё одна операция. Ты не должен говорить так, – моя ладонь касается его живота. Бабочка впечатанная в его тело не подает никаких признаков жизни. Мои бабочки обжигают свои крылья об его огонь.

– Я устал от этого. Если и эта операция не уничтожит этот чёртов рак, клянусь, я сам покончу с этим, – его голос наполняется ненавистью и злостью. Не видела его таким никогда. Решительности ему хоть убавляй. А мне от этого становиться лишь грустно. Грустно от того, что ни одно моё слово не имеет веса. Если я попрошу его остаться, он напротив поспешит уйти, рассмеявшись громко мне в лицо.

Будь она здесь. Ей не стоило бы и просить, всё было бы иначе. Он бы хотел остаться, хотя бы для того, чтобы провести с ней каждую секунду медленно дотлевающей жизни. Но есть я. И я люблю его. А ему это, кажется, даже нравиться. Может, Гарри чувствует себя Богом, поглощая мою нездоровую любовь к нему. Я бы посвятила ему свою жизнь, если бы это имело хоть каплю ценности. Но и этого недостаточно для того, чтобы заставить его остаться.

Я всё ещё на балконе. Шум стих. Дети в школе, взрослые на работе, домашние питомцы снова свят. А я на том же месте. Молюсь. Только бы он поборол рак. Только бы он не убил себя сам. Только бы он не убил меня.

Комментарий к 3.

Жду отзывов на самом деле. Не поленитесь, пожалуйста.)

========== 4. ==========

Устав изводить себя длительным пребыванием наедине с призраками, решаюсь выйти на улицу. Страх того, что двери будут заперты для меня навеки по возвращению, парализует меня, но я всё же решаю наконец взять себя в руки и сделать хотя бы попытку сдвинуться с места. Достаю из шкафа все вещи, аккуратно складываю их, оставляю себе одну рубашку и джинсы. Вещи его немного мне велики, но в них я чувствую всё то тепло, которое он так щедро дарил ей. Вид мой нелепый, но я почему-то довольна собой. Смотрю в зеркало и улыбаюсь, словно слабоумная, сама себе. Вот я – в одежде Гарри. Он надевал ту же рубашку и джинсы каждый день. Сбрасывал с себя, словно тяжелый груз перед сном и поднимал с пола утром, не обращая и малейшего внимания на то, что в этой же одежде он ходил уже несколько недель подряд. Ему был безразличен внешний вид. Какому умирающему будет не безразлично, как он выглядит? Его разве что будет беспокоить, во что его оденут на похороны. Собственные похороны. Хотя Гарри мало волновало и это. Кажется, иногда он то и дело, что молил Всевышнего о смерти.

Собираюсь и выхожу, наконец, на улицу. Солнце слепит глаза. Такое чувство, словно я долгое время была в заточении, а теперь оказалась на воле. Жаль только, что свобода не радует меня так, как плен, в который меня взял этот раненный зверь. Как это правильно называется? Стокгольмский синдром? Гарри не единственный больной, мечтающий о быстрой кончине.

Иду вниз по улице, и мне становится лишь грустнее. Я привязана толстым канатом к нему. Чем дальше я от его чёртового дома, тем больнее канат врезается мне в живот.

Переношусь во времени обратно в прошлое, когда я ещё пыталась. Когда надежда ещё не угасла в моем большом любящем сердце.

– Твои друзья знают об этом? – спрашиваю, когда мы сидим в парке на лавке и едим мороженое. Последний день лета. Он сам позвонил мне и пригласил погулять. Это было странно. Я уж размечталась, будто Гарри почувствовал хотя бы что-то. Может, в нем загорелось то же пламенное чувство, что сжигает меня на протяжение всего времени, что я знакома с ним. Но его чувства ко мне оставались такими же холодными, как и мороженое, которое мы поглощали в спешке.

– Как видишь, я сижу здесь с тобой, а не с кем-то из своих «друзей», – парень показывает кавычки. Это меня поражает. Сердце в который раз болезненно сжимается за него. Он отталкивает всех, хотя в тайне от самого себя боится одиночества. – Все пытаются быть добрее, когда узнают, что ты безнадежно болен. Но никто не хочет наблюдать за тем, как ты умираешь.

– Ты снова взялся за старое? – хмурюсь, что только забавляет парня. Он считает меня смешной, но вовсе не милой.

– Но ты ведь и сама знаешь, что это правда, – Гарри невинно пожимает плечами, облизывая свое мороженое. Вообще он не сильно похож в эту минуту на умирающего. Много смеется и шутит. Внутри он кажется живым. Болезнь отняла у него лишь внешний вид. В моей памяти Гарри всегда будет не таким, каким его будут помнить друзья, семья, каким его любила она. В моих глазах он всегда будет бледным, измученным, уставшим от жизни, худощавым с холодным пронзительным взглядом, направленный в никуда. Хоть и желание умереть ему привила отнюдь не болезнь, а девушка, что стала утраченным смыслом жизни.

– Твои родители?

– Что мои родители?

– Они знают? – не устаю засыпать его вопросами, что уже явно начинают раздражать парня.

– Сестра знает. Она в некотором роде помогает мне оплачивать лечение, – отвечает нехотя.

Недолгое знакомство с Гарри всё же позволило мне изучить некоторые особенности его характера. В жизни это мне навряд ли поможет, но это может помочь мне собрать парня по маленьким кусочкам. Наверное, сейчас, когда его нет рядом со мной, я могу четче видеть его настоящего. Хоть и всё равно продолжаю любить его. Наверное, даже больше, нежели тогда, когда я всего лишь была ослеплена его больной красотой.

– Как ты можешь всё ещё принимать меня, даже когда я разрушаю тебя? – неожиданно спрашивает он, разрывая тишину, что образовалась ненадолго между нами. Чувствую в ту же секунду, как немеет та часть лица, куда устремлен его леденящий душу взгляд. Большим пальцем парень вытирает уголок моего рта, запачканный мороженым. Моя нелепость вызывает на его красивом лице легкий оскал. Замечаю это краем глаза. И вся моя душа радостно преподносится к безоблачным небесам. Он улыбается мне.

Подаюсь вперед. Какими же сладкими на вкус кажутся его губы, когда он снова позволяет мне поцеловать себя. Будь я на её месте, я бы последние свои секунды отдала бы ему. Но у меня нет ни времени, ни желания думать об имени, высеченном на сердце Гарри. Знаю, что оно есть где-то там, но ошибочно надеюсь на то, что мне удастся и своё имя вписать где-то.

– Тебе не стоит меня целовать, – хрипло произносит парень, оторвавшись от меня. Он не смотрит в глаза, избегает контакта. Мой нос утыкается в его щеку, и я чувствую его каждый прерывистый вдох и выдох.

На миг мне даже кажется, словно он берется с собой. Просит мысленно у неё прощения. Может, боится что она осудит его за любовь к другой?

– Тогда почему у меня такое чувство, будто только это я и должна делать? – произношу так же тихо. И губы Гарри сами находят мои. И я впервые чувствую его. Чувствую своё имя на нем.

– Полли, нет! Я люблю тебя, но не больше, чем брат может любить сестру! – он отталкивает меня. Снова. Его слова для меня гремят громче собственных мыслей. Гарри снова возрождает стену, отталкивая меня. В который раз. Может, всё это мне лишь показалось?

Замечаю струйку крови, красной лентой спускающуюся к его тонким губам, которые ещё не остыли от поцелуев.

– Боже, Гарри… – пальцами касаюсь его лица. Часть его остается на мой коже.

– Только не это…

Затем я отвезла его в больницу. Позвонила сестре. Не спала всю ночь, ожидая хоть каких-то новостей от врачей. Джемма прилетела лишь к утру. Когда я проснулась, она сидела возле меня.

– Спасибо, что была с ним. Наверное, даже будучи на смертном одре, Гарри бы сам не позвонил бы мне.

На следующий день они улетели. Мне отдали вещи Гарри. В кармане его куртки я нашла ключи от квартиры. Об этом он не знал. Я проникла, словно воровка, в его дом, надеясь чёрт знает на что. Думаю, этого ему хотелось бы меньше всего. Ведь я – не она. Моё имя покоится на пыльных полках его памяти, её же крутится в его голове постоянно. Если бы она была жива, я бы сама привезла её к нему. Только бы он был счастлив. Только бы он жил.

========== 5. ==========

Это в порядке вещей влюбляться в тех, кто не любит в ответ. Ещё в средней школе я влюбилась в одного мальчика. К счастью, имени его я сейчас и не вспомню. Мне казалось, будто это была та самая любовь, о которой пишут книги или снимают фильмы. Раз и навсегда. Но ускоренное сердцебиение и учащенный в разы пульс не означают, что вы встретили любовь всей своей жизни.

Мама всегда говорила мне, что безответная любовь это лишь пустая трата времени. Но я точно знала, что мальчик, в которого я якобы влюбилась, полюбит и меня однажды. Когда это всё же случилось, моё сердце уже не выбивало безумных ударов, да и с пульсом всё было хорошо. И вообще мне уже не под силу вспомнить, как он выглядел. Так имело ли это значение?

Я влюбилась в Гарри не сразу. Полагаю, встретив его, я просто увидела тропу, что совсем едва отходила от моего жизненного пути. Тропа эта была поросшая травой и усыпанная камнями. Она вела в неизвестность. Полагаю, это меня и привлекло. Этого я хотела и искала. Поэтому свернула. Ноги начали путаться в траве, камни больно давили на пятки, а сама тропа становилась со временем всё уже и уже.

И вот я в тупике. Сижу посреди его квартиры и просто… Ищу выход? Он есть. Это обратная дорога. И это то, чего я так отчаянно не хочу. Возвращаться обратно труднее, нежели просто уходить.

Впервые за долгое время я взяла отпуск за свой счет. Оборвала все связи с внешним миром. Уже более сотни пропущенных звонков от родителей и брата, я перестала видится с друзьями, некоторые знакомые беспокоятся, не умерла ли я. Всем этим людям есть до меня дело. А мне есть дело лишь до парня, который уже, наверное, и не помнит о моем существовании.

Удивительно, как за несколько недель я просто перестала чувствовать себя. Забыла, кем была до того, как встретила его. Пребывая в некой фрустрации некоторое время, не могу перестать думать о том, был ли Гарри вообще настоящим. Тупая боль, что никак не прекращается вполне реальная. Чувствую её всей своей сущностью. Холодным клинком она проходит сквозь меня, оставляя горячую кровь рекой вытекать из тела, опустошая меня, как сосуд.

С другими парнями было по-другому. До Гарри у меня вообще всё было по-другому. Влюбляясь, я всегда чувствовала легкость. Это всегда отображалось хотя бы на моем настроении. Улыбка не покидает лица, из глаз сыплются искры и желание жить вопреки любым незадачам никуда не исчезает. Но я потухала так же быстро, как и воспламенялась. Это просто проходило и всё. Никакой пустоты внутри и боли. Полное забвение, да и только.

Но не с Гарри. Каждый его поцелуй, прикосновение, каждое слово или взгляд, обращенные ко мне, причиняют боль. И это не прекращается. Одни лишь мысли о нем убивают меня, медленно сжигают дотла.

Сижу на его кухне. Последняя чашка кофе сегодня. Закончился уже давно и кофе, и сахар, и молоко. Держу холодную чашку в ладонях и смотрю в окно. Запах парня уже давно впитался мне в кожу. Звуки, окружающие меня, давно поселились в голове, и я даже не обращаю на них внимание. С её присутствием в этих стенах я тоже уже свыклась. Кажется, мне даже удалось подружиться с её духом. Но она по-прежнему дразнит меня, не позволяя забыть о том, что лучше.

Слышу, как кто-то открывает входные двери. Из коридора доносится шорох. Срываюсь с места. Чашка выпадает из рук и разбивается вдребезги, как и моё сердце. Шорох утихает. Я неподвижно остаюсь стоять на месте.

Тихие приближающиеся шаги заставляют моё сердце вновь забиться. Я будто вновь оживаю. Чувствую волнение каждой клеточкой своего тела. В глазах на миг помутнело, уши заложило и клянусь, если бы кто-то ущипнул меня, то я бы всё равно ничего не ощутила. Но меня вихрем охватывает нечто другое. Ведь я почувствовала его, стоило ему лишь оказаться здесь. И это место перестало быть моим пристанищем, оно перестало быть моим…

– Полли? – его голос, как раскат грома посреди ясного неба. Гарри стоит на пороге своей кухни, в своей квартире и измеряет меня взгляд. Одетая в его большую рубашку, да и только, стою перед парнем и чувствую себя обнаженной. Переминаясь ноги на ногу, едва ли сдерживаю себя от того, чтобы не расплакаться. Это может его лишь разозлить.