Текст книги "Что вам от меня надо? (СИ)"

Автор книги: palen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Стук в дверь разбивает иллюзии и Северус, с трудом поднявшись с дивана, идет открывать.

За дверью – Грейнджер.

– Я так и знала, что вы пьете, – заявляет она и, не дожидаясь его приглашения, проходит в комнату.

– Я говорил вам, что вы не имеете право приходить в мои личные комнаты? – вполне четко выговаривает он. Он пьян, очень пьян, но за долгие годы преподавания он научился держать лицо, даже будучи изрядно выпившим.

– Ага, говорили, – не спорит она.

– Зачем вы пришли?

– Принесла закуску, – она показывает корзинку, в которой чего только нет. – Праздновать, так по-человечески!

– Я мог быть не один, – ему хочется поддеть ее и сейчас он не в силах сопротивляться этому желанию.

– Я видела профессора Дебове, она занята. Вы знаете, что профессор Флитвик мечтал устроить театр? Вот, теперь у профессора Дебове есть дополнительные занятия. Она неплохая актриса, кстати, – замечает Грейнджер, отряхивая руки.

– Что вы имеете в виду? – он на всякий случай прислоняется к стене, боясь, что до стола, не шатаясь, он не доберется.

– Неважно. Лучше, вот, смотрите, отличный стейк. Только что приготовленный, объедение!

У него бурчит в животе. Он нормально не ел со вчерашнего вечера и пить на голодный желудок и правда, идея не из лучших. Северус собирает волю в кулак и, почти не шатаясь, добирается до стола.

– Вы оставите свои попытки опекать меня? – спрашивает он, разрезая мясо.

– Почему вы думаете, что я опекаю только вас? Мне вообще нравится помогать, – она садится напротив, подцепляет кусок ветчины и отправляет его в рот.

– Мне нет дела до других, я пытаюсь понять, чего вы ко мне привязались?

– Мне кажется, мы уже разобрались с этим. И не один раз, – добавляет она.

– Я не помню, – он хмурится, – как мы разобрались?– он не может подобрать слов и отчего-то это кажется очень смешным.

– Нам друг с другом интересно, – говорит она с набитым ртом.

– Что? Что вы говорите, подумать только! Значит нам, то есть мне и вам, нам интересно друг с другом?

– Да. И я хотела напомнить про компоненты для эксперимента. Вы обещали заказать.

– Не сейчас, Грейнджер. И вообще, помолчите и дайте мне спокойно поесть.

Она идет в его библиотеку, а у него нет сил, чтобы остановить ее. Она возвращается с книгой, садится за стол и продолжает есть!

– Я вас точно убью, Грейнджер! Есть и читать, вы с ума сошли?!

– Можно подумать, вы так не делаете?

– Грейнджер!!! – звереет он. – Или еда, или книга. Это все-таки редкий фолиант и я не хочу, чтобы вы его заляпали.

– Ладно, – легко соглашается она, откладывая книгу. – Но тогда давайте поговорим.

Ему кажется, что она специально его провоцирует и достает, что это какая-то изощренная месть, правда он не знает – за что. Он вообще ее не понимает и это бесит невообразимо.

– Я вам очень, очень признателен за еду. Честно, но я сейчас… я как-то не расположен к беседам. Ни с вами, ни с кем другим. Прошу вас, – говорит он вежливо, – идите к… идите куда-нибудь.

Он, стараясь держаться прямо, подходит к двери и распахивает ее.

Грейнджер берет пустую корзинку и идет к выходу, останавливается рядом с ним и смотрит прямо в глаза.

Мерлин. Черт. Драккл и все демоны ада в придачу.

Он чувствует, что готов наделать глупостей, сделать то, о чем точно пожалеет.

– Уходите, пока… пока я еще…

Она краснеет, облизывает губы.

И он захлопывает дверь у нее перед носом.

========== 6 ==========

Он делает что-то не то. Самое правильное – выставить Грейнджер вон, но он только сильнее наваливается на дверь и почти придавливает собой Грейнджер. Он чувствует едва уловимый запах мыла, исходящий от ее волос.

– Вы все-таки нарвались, Грейнджер.

– Вы не сделаете ничего плохого, сэр, – говорит она. Правда, в голосе у нее маловато уверенности.

– Конечно, не сделаю. Плохого. Знать бы, что для вас значит – хорошее, мисс, – шепчет он.

– Или отпустите меня, или… давайте за стол сядем? – заявляет Грейнджер.

– Что, совсем не страшно? – спрашивает он.

– Я ведьма, у меня палочка, а вы пьяны, еле стоите на ногах, а палочка валяется на столе. Нет, мне не страшно. А вам?

Он игнорирует ее реплику:

– Я отпущу вас, если вы ответите мне на один вопрос. – Остатки здравого смысла вопят, что надо б заткнуться, но огневиски явно берет вверх. – Что у вас с Уизли? Вы… спите с ним?

– Я вам отвечу, – она заинтересованно глядит на него снизу вверх, – если и вы ответите мне на один вопрос.

– Хорошо, – соглашается он.

– Да, было пару раз, – она пожимает плечами. – Рон зовет меня замуж.

От ярости в голове поднимается такой шум, что впору удариться лбом о стену, но Северус берет себя в руки. Все-таки худо-бедно, но пока он себя контролирует.

– Вот как… И вы согласились?

– Нет, мне кажется, пока нам рано думать о семье, – говорит она рассудительно.

– Но вы любите его! – скорее утверждает, чем спрашивает он.

– Это уже третий вопрос! – возмущается она. – И я не буду отвечать!

– Мисс Грейнджер, – говорит он мягко, опуская руку ей на плечо, – поверьте, сейчас вам лучше ответить, иначе никакая палочка вам не поможет.

Он наклоняется так низко, что чувствует ее дыхание на своем лице.

– Тогда вы сперва ответьте мне, любите ли вы Сесиль Дебове, – говорит она тихо, не отводя взгляда.

Комната, вместе с дверью и Грейнджер, начинает предательски крутиться перед глазами. Северус охает и чуть не падает.

– Мне кажется, – Гермиона, кряхтя, помогает ему сесть, – сейчас не лучшее время для таких разговоров. Я, пожалуй, пойду.

– Не смей оставлять меня! – ревет он.

– Как же с вами тяжело, – она взмахом палочки подогревает уже остывшую еду, – то «уходите!», то «не оставляйте!», – и все же она садится напротив и смотрит, как он ест, пытаясь прийти в себя. А потом – он не замечает как, она просто исчезает и ему начинает казаться, что ее визит ему приснился.

Прежде чем открыть очередную бутылку виски, он зовет эльфа. Требует, чтобы тот разбудил его завтра пораньше, находит (не без труда) и ставит на стол несколько склянок с антипохмельным. Теперь он вполне готов к прекрасному вечеру в компании огневиски и никто ему не нужен, совсем не нужен!

Утро, само собой, выдается тяжелым и Северус снимает баллы, в тщетной надежде, что от этого полегчает. Несмотря на лошадиную дозу антипохмельного, боль перекатывается чугунными шарами от виска к виску, хочется лечь и лежать, но не с его счастьем. Впереди еще маячат сдвоенные зелья у старшекурсников и дополнительные занятия у Грейнджер. Он смутно помнит, что вчера она явилась к нему, и он хотел у нее что-то выяснить, но надеется, что не очень-то пристойные вопросы он задавал только в своем воображении.

Пришедшая на занятия Грейнджер ситуацию не проясняет. Судя по ее виду, они вчера последний раз виделись в Лондоне, и спрашивать – так ли это на самом деле, у Северуса нет никакого желания.

Занятие проходит вполне штатно, и голова, слава Мерлину, перестает наконец-то болеть, вот только впервые Грейнджер не претендует на чай в его компании и, сославшись на какие-то глупые дела, уходит. Северус размышляет, а потом идет в директорский кабинет и берет омут памяти, чтобы посмотреть воспоминания о вчерашнем вечере.

– Твою же мать, – ругается он, выныривая из омута и чувствуя, что его опять мутит. Одно радует, он все-таки не сделал непоправимого. Впрочем, похоже, что он все-таки добился своего и Грейнджер после произошедшего дорогу к нему забудет. Вот и прекрасно! Только почему-то опять хочется напиться.

Он идет к себе, по дороге его нагоняет Сесиль.

– Северус, нам надо поговорить, я вчера приходила, но ты был… ты спал, – хмурится она. – Ты же понимаешь, что огневиски – это не решение?

– Понимаю, – он резко останавливается. – И что?

– Ничего, мы не виделись несколько дней, а я скучаю, – говорит она обиженно. – Ты не пускаешь меня в свою жизнь. У нас только, – она понижает голос до шёпота, – только секс и все.

Ему хочется ответить ей: «Да, только секс!», но он прекрасно понимает, что этим их разговор не закончится и поэтому он говорит совсем другое:

– Сесиль, дай мне немного времени. Я… я не привык с кем-то делить свои неприятности. Дело не в тебе, а во мне.

– Тогда пойдем вместе в Хогсмид в выходные? Надо присмотреть рождественские подарки, – просит она.

– Конечно, пойдем, почему нет, – соглашается он, только чтобы поскорее отвязаться от нее.

Грейнджер его явно избегает. Это немного странно и даже смешно. Он пару раз замечает, как она меняет направление, завидев его в коридоре издалека. Не гоняться же за ней, да и зачем, собственно?

В выходные они с Сесиль и другими преподавателями идут в Хогсмид: всем надо купить подарки к Рождеству, а заодно, по старой традиции, присмотреть за отпущенными на волю учениками. И конечно, в каждой лавке они с Сесиль натыкаются на Грейнджер и ее подружек. Каждый раз пигалицы вежливо здороваются и отходят в сторону, перешептываясь. Наверняка, все уже мысленно поженили его и Сесиль, – думает Северус с тоской, – а с другой стороны, возможно всем на это наплевать. Впереди Рождественский бал и все без исключения ученицы заняты подготовкой к нему.

Впрочем, день получается не такой уж тоскливый: они в какой-то момент расстаются с Сесиль, которой надо зайти в те магазины, в которые Северус не пойдет даже под Империо, договариваясь встретиться в «Трех метлах».

«Три метлы», как водится в эти дни, забиты под завязку, но в этой толчее есть что-то уютное и привычное. Северуса зазывают за свой стол Флитвик и Хагрид. Полувеликан рассказывает о повседневных делах своих сородичей, живущих, судя по всему, на другом краю Земли. Северус слушает вполуха, потягивает горячий глинтвейн и только сейчас он начинает осознавать, что пережил войну, что скоро он станет совсем свободным и получит возможность уехать отсюда. Это кажется настоящим чудом, с которым никакое волшебство не сравнится, и Северус улыбается своим мыслям, совершенно не замечая, как на него глазеет Гермиона.

Дисциплина и успеваемость перед каникулами традиционно катятся вниз, и все преподаватели закрывают на это глаза. Ученики почти что невменяемы в предчувствии бала и скорого отъезда домой и только Грейнджер демонстрирует чудеса выдержки, или ей, одной из немногих, просто дела нет до предпраздничной суеты.

– Сегодня последнее дополнительное занятие, – начинает Северус, до конца не решивший, следует все же извиниться за свое поведение или продолжать делать вид, что он ничего не помнит. – Сегодня мы напишем план работы на каникулах, если только вы, мисс Грейнджер, готовы что-то делать на каникулах.

– Я поеду в Нору, меня пригласил Рон, а потом, еще до конца каникул, вернусь сюда, – говорит она, делая отметки в своей тетрадке.

Ему очень хочется съязвить на тему того, что в Норе у нее не будет времени ни на что, кроме постельных утех с Уизли, но вместо этого он делает глубокий вдох и выдает:

– Я прошу прощения, я вел себя неподобающим образом. И во избежание повторения, хм, я прошу не появляться в моих личных апартаментах. Вам ясно?

– Хорошо, я вас прощаю. И я не приду к вам больше, – соглашается она. Вообще-то он был готов к спору с ней на эту тему и ее покладистость немного сбивает его с толку.

– У вас будет время на занятия в Норе? Или все это пустая затея?

– Будет, конечно будет! – восклицает она. – А где Рождество будете встречать вы?

– Само собой здесь, где еще? – отвечает он, просматривая свои записи. – Вы меня отвлекаете.

– А много народа остается? – не унимается она.

– В этом году, к счастью, кроме меня – никого.

– Никого?!

– Так очень редко, но бывает. Всем хочется домой, это естественно. Директора МакГонагалл пригласили старые друзья, она уедет на пару дней, все прочие… неважно.

– То есть, вы будет встречать Рождество один? – никак не угомонится она. – Совсем-совсем? И что, даже профессор Дебове уедет?

Он с раздражением откладывает пергамент.

– Да, все уедут. Да, я буду один. Ура. Меня не гнетет одиночество и меня не надо от него спасать, и давайте закончим на этом.

На самом деле он лукавит. Никому не хочется быть абсолютно одному, но он не может покинуть замок, он совершенно не хочет даже близко подходить к родительскому дому, и уж тем более не хочет никого приглашать сюда разделить с ним одиночество. Он просто ляжет спать – вот и все Рождество. Ну ладно, может выпьет бутылочку огневиски и уже потом ляжет спать, не суть.

– Грейнджер, вам про что ни скажи, вы во всем видите трагедию. Все совершенно нормально, давайте вернемся к занятию. Итак, вы должны сделать… да пишите же, наконец!

После занятия на этот раз он сбегает сам, ссылаясь на занятость. На самом деле сидеть с ней и просто так болтать ему не хочется, он думает, она начнет жалеть его, и он раскаивается, что рассказал ей про свое вынужденное одиночество на праздники. Но сказанного не воротишь, и он от всей души надеется, что Грейнджер в очередной раз не кинется его как-нибудь особо изощренно спасать.

В день Рождественского бала в замке творится локальный апокалипсис. У Северуса идет кругом голова, впрочем, все преподаватели чувствуют себя примерно так же. Только МакГонагалл полна энтузиазма и гоняет всех, кто только попадется под руку, с разными поручениями.

Северус рад уже тому, что преподаватели не должны изображать из себя танцоров и могут с чистой совестью наблюдать за всем со стороны. А вот Сесиль смотрит на зал с самым несчастным видом и когда какой-то семикурсник находит смелость пригласить ее, она бросает восторженный и в то же время виноватый взгляд на Северуса и идет танцевать.

Грейнджер в скромном, но красивом платье кружится в вальсе с Уизли. Уизли в этот день невыносимо много, слишком много: вместе с Поттером в замок прибыли и Артур с Молли и все, все их дети. Нет только одного из близнецов, и Северус в который раз чувствует смутную вину, словно он мог что-то сделать и умереть вместо Фреда.

В перерывах между танцами звучат пафосные речи: Кингсли сменяет Поттер, а идеи самого Поттера развивает МакГонагалл. Все чествуют героев, всем радостно, только одному Северусу скучно до зубовного скрежета. Он ненавидит такие собрания, для него они – бессмысленная трата времени, напиваться в одиночку и то веселее и как-то продуктивнее. Он тихо отступает к выходу и уходит, незамеченный никем. И все-таки спускаться к себе его не тянет, он идет бродить по замку. Застигнутые врасплох парочки и снятые баллы возвращают ему утраченное душевное равновесие и примиряют с безумием, творящимся в зале. Там уже выступает какая-то новая модная группа и музыка гремит так, что наверное, даже маглы слышат и дивятся – кто это на развалинах бацает рок.

Он идет вниз – скоро придется разгонять учеников по гостиным, а по другой лестнице, перепрыгивая через ступеньки, несется Грейнджер.

– И как-то Уизли вас отпустил, – кричит он, ожидая, когда лестница повернется. Лестница, на которой стоит Гермиона разворачивается в противоположном направлении и Грейнджер приходится вертеться, чтоб увидеть его. – Я уж думал, он приклеился к вам намертво, не отдерешь.

– Я вас плохо слышу, – врет она, и он это видит.

– Почему вы не в зале? «Ведьмы и вампиры», по рассказам Минервы, это… полный улет?

– Мне надо… Я завтра уезжаю, мне надо спросить вас кое о чем! – она перегибается через перила, рискуя упасть. – Можно я к вам зайду? Только на одну минутку! Прямо сейчас!

– Вы – мое личное проклятье, – ворчит он, – хорошо, заходите, только на одну минутку.

В своих комнатах он позволяет себе передохнуть, снять мантию и развязать пижонский галстук, который завязывал битых двадцать минут. Он расстегивает верхние пуговицы рубашки и понимает, что меньше всего на свете хочет опять идти наверх.

– Профессор? – Грейнджер распахивает дверь.

– Давайте, заходите, Грейнджер, нам, уж мне-то точно, надо вернуться на этот чертов бал, – он садится на край стола, – что там у вас?

– Вот, – она протягивает ему коробку, но когда он уже готов ее взять, вдруг отдергивает руки. – Подождите! Поклянитесь мне, что откроете ее только в рождественскую ночь!

– Может вам еще непреложный обет дать? – усмехается он, но она хмурит брови и Северус закатывает глаза. – Хорошо, клянусь.

Коробка небольшая, легкая и, если честно, Северусу очень любопытно, что спрятано под крышкой, но он отставляет презент в сторону.

– Я так понимаю – это подарок? Я тронут, спасибо, а теперь – нам пора.

Она стоит там же, где стояла в тот день, когда он так опрометчиво пустил ее к себе, будучи пьяным. Теперь она сама захлопывает дверь, убирает руки за спину и испытующе смотрит на него.

– Что еще? – спрашивает он, поправляя манжеты, которые в этом совершенно не нуждаются. Он старательно смотрит в другую сторону, а она стоит и молчит.

– Я завтра уезжаю, – говорит она.

– Скатертью дорога.

– Мне кажется, мы не видим очевидного, – произносит она.

– Да неужто? А мне кажется, что вы пытаетесь видеть то, чего нет. Грейнджер, пойдемте уже! – ее присутствие заставляет его нервничать.

Он подходит, берет ее за плечи, чтобы отодвинуть от двери и наконец-то выйти, и что-то такое происходит, он сам не до конца понимает – что. Это не его вина! Это все она: её голые плечи, жар её тела, её томный взгляд, тень от ресниц на щеке!

Они стоят, вцепившись друг в друга и не шевелятся. Он отмирает первым.

– Вас ждет Уизли, то есть – все Уизли ждут, вам надо идти.

– Вас тоже ждут, – её охрипший голос чуть не добивает его, но он пока держится и пока в силах отпустить её.

– Да. Нас ждут обоих, – соглашается он. – Идите, я нагоню.

Она уходит, а он захлопывает дверь и приваливается к ней, словно боится вторжения. Черт бы побрал этих женщин! Черт бы побрал Сесиль, которая разбудила в нем если не чувства, то чувственность. Насколько спокойнее, оказывается, он жил до этого!

Он ждет, когда пульс успокоится и с каменным лицом выходит из комнаты.

Вечер закончен, теперь задача преподавателей проследить, чтобы все студенты вернулись в свои, а не чужие кровати, а гости не бродили по замку. Северус быстро организует слизеринцев и отводит их в гостиную, обещая страшные кары тому, кто рискнет покинуть её пределы. Он возвращается к Большому залу, чтобы помочь остальным и видит, как Уизли снова, мантикора его задави, целуется с Грейнджер. Они стоят под омелой в тени арки, ведущей в соседний коридор, Уизли гладит Гермиону по щеке и что-то говорит, а она слушает его. Мерлин, что умного он может сказать? А потом, словно почуяв присутствие посторонних, она поворачивает голову в сторону Северуса и, ему кажется, он видит, насколько печальные у неё глаза.

Ночью, ближе к утру, приходит Сесиль, открывает неслышно дверь – ей давно известны все его пароли, ложится рядом – теплая, мягкая, ароматная: от неё пахнет ванилью и немного коньяком. Она целует его, но он, сам не зная почему, ощущает досаду, а не возбуждение. Он хочет спать, но не может оттолкнуть Сесиль и впервые понимает, что значит «супружеский долг», мимолетно радуясь, что завтра он наконец-то останется один. Уходя, Сесиль оставляет подарок – набор фиалов венецианского стекла. Банально, но приятно и, главное, полезно.

На следующее утро царит привычная для такого дня суматоха. Северус бдительно следит, чтобы все студенты были выведены на крыльцо и посажены в кареты. Уизли-старшие мешают процессу и это злит необычайно, как и то, что Грейнджер стоит с отсутствующим видом, ожидая, когда все рыжее семейство будет готово отчалить. Северус, проходя мимо, не может удержаться, чтобы не сказать ей, что она ужасно выглядит.

– Кто же в этом виноват? – спрашивает она серьезно, но он только пожимает плечами.

Он занят, ему не до этого. Малолетние разгильдяи умудряются забыть жизненно необходимые вещи и то один, то другой слезно умоляет подождать, пока он сбегает в гостиную. Потом у одного первокурсника из Хаффлпаффа начинает болеть живот, а у третьекурсницы из Рейвенкло сбегает жаба. Северусу кажется, что они делают это все специально, чтобы позлить его. И все же сборы заканчиваются, Сесиль, возбужденная и раскрасневшаяся, в последний момент успевает подойти к нему и сжать его руку: целоваться прилюдно он не готов и она это знает. Он благодарит ее за подарок, она кивает и они расстаются.

Наконец ученики, как и некоторые учителя (в том числе и Сесиль) отбывают, и в замке – он поверить не может! – воцаряется удивительная, ласкающая слух тишина. Те немногие, кто остался в Хогвартсе, должны разъехаться к ужину и Северус весьма ждет этого момента. А пока есть немного времени – Рождество завтра – он отправляется в Хогсмид, чтобы купить Грейнджер ответный подарок: он не желает быть ей должным. Всю дорогу он размышляет, что ей подарить. С Сесиль проще: он купил ей коробку ее любимых конфет и отличный, из лучшей шерсти, гриффиндорский шарф, а не то недоразумение, которое выдается деканам бесплатно и отправил совиной почтой во Францию. Она приедет домой, а ее будет ждать подарок. Минерва уверяла его, что это очень романтично и вообще «то, что надо»!

С Грейнджер все сложнее, с ней вообще все сложнее, – думает он, подходя к деревне. Дарить книгу – банально, набор ядов – она может не понять тонкого юмора, конфеты – избито и слишком уж лично. И, входя в Хогсмид, Северус уже жалеет, что затеял все это. В конце концов, он у нее подарок не выпрашивал и не должен… Но ноги сами несут его в небольшой магазин, в котором продают самые разные артефакты, волшебные вещицы и невероятные даже для волшебного мира диковины. Через полчаса он выходит довольный, со свертком в руках и быстро возвращается в Хогвартс: его ждет отличный ужин, неяркий свет свечей, интересные книги и покой. Никаких происшествий, никаких разговоров и никакой Грейнджер.

После ужина он, полулежа в кресле и попивая огневиски, лениво размышляет о том, что надо сделать: разобрать наконец-то горы бумаг и выбросить почти все. Систематизировать записи и довести до ума несколько экспериментов, до которых руки не доходили. Надо, может быть, переставить все в кладовой с компонентами для зелий – просто так, ради того, чтобы потом заставить Грейнджер опять все переделывать. Ему хорошо и спасение уже не кажется ему ужасной ошибкой. Еще немного, совсем чуть-чуть и он все-таки станет свободным и сможет… Тут фантазия буксует. Он, если не врать себе, не может представить, как жить иначе. Он большую часть своей жизни провел тут, в Хогвартсе и знает только такую жизнь. Ему становится страшно, но этот страх живительный, такой страх заставляет что-то делать и Северус решает, что на каникулах всерьез поразмыслит о том, как жить дальше.

Следующий день Северус планирует проспать до обеда, но просыпается в обычное время и клянет привычку вставать рано. На улице светит солнце и день по-настоящему праздничный, он пролетает незаметно, в ничего не значащих хлопотах.

Вечером в его комнате стол оказывается накрыт белой, с зеленой каймой, скатертью, и сервирован по высшему разряду. Северус уверен – это происки Грейнджер, это она подговорила эльфов, чтобы они устроили для него праздник и, наверняка, пригрозила – если они не послушаются – новой порцией шапочек.

Когда часы бьют двенадцать, Северус открывает подарок. В коробке обнаруживается изящный, другого слова и не подберешь, из волшебного сплава котелок на треноге, небольшой черпачок, высокий бокал из хрусталя и записка:

«Уважаемый профессор! Зажгите огонь под котелком, дотроньтесь до края котелка волшебной палочкой и произнесите: «Горшочек, вари!». С праздником!»

Он рассматривает подарок, уверенный, что есть подвох, но хочет верить, что Грейнджер не вознамерилась накормить его кашей из сказки. И все же он устанавливает котелок и делает все, что нужно. И через несколько минут от котелка начинает идти невероятный, божественный запах самого лучшего в мире глинтвейна. Когда котелок заканчивает работу, его стенки тускнеют, а рядом появляется еще одна карточка: «Глинтвейн значительно вкуснее и полезнее зимой, чем несколько бутылок огневиски!» Северус усмехается, берет черпачок, наливает в высокий бокал глинтвейн.

– Ваше здоровье, Грейнджер, – произносит он и пьет напиток. Сейчас он действительно рад, что купил ей ответный подарок.

Наступление нового года он замечает, но не отмечает. Дни идут размеренно, но в этой размеренности Северус находит невероятное очарование. Он не скучает ни по Сесиль, ни тем более по Грейнджер, но мысли то и дело возвращаются то к одной, то к другой. Сесиль пишет письма, и он вынужден отвечать на них. Он не любит писать, и он не умеет писать письма, пропитанные нежностью, а вот Сесиль – умеет. Ему становится иногда неудобно за нее, за то, как она свободно и смело пишет о своих желаниях. И он совершенно не понимает, что делать с письмами. Сжигать? Хранить? И то и другое глупо и мелодраматично. Поэтому он складывает их аккуратной стопкой в нижнем ящике стола и решает подумать об этом потом.

Грейнджер присылает письмо совой только один раз с поздравлениями (скупыми) и отчетом (подробным) о проделанной работе.

========== 7 ==========

Постепенно замок заполняется людьми: возвращается Минерва и Спраут, мадам Помфри приходит навестить Северуса, квохчет, что он был один, жалеет его, незаметно (как она думает) накладывает на него диагностирующее, а перед уходом оставляет внушительный заказ на зелья. Видимо, чтобы он не сильно скучал.

Грейнджер появляется совершенно неожиданно, и опять стучит настойчиво в его дверь, на всякий случай вопя: «Профессор, это я!»

– Что вам опять надо, Грейнджер? – спрашивает он и надеется, что в его голосе нет неуместной радости.

– Я хочу показать свои наработки. Вы знаете, использование рун при подготовке базы для некоторых лекарственных зелий…

– Проходите уж, раз пришли, – ворчит он и пропускает ее в комнату.

– Здравствуйте, – говорит она. – Может все-таки лучше в лабораторию? Вы не очень подробно ответили на мое письмо и…

– Стоп, – он указывает на стул. – Присядьте. Вы можете посидеть спокойно и помолчать пять секунд?

Она с готовностью кивает.

Он уходит в библиотеку и приносит сверток, сует ей в руки:

– Спасибо за подарок. Есть над чем поломать голову. Я вот думаю, можно ли заставить котелок варить что-то другое, не глинтвейн? И это… – он кивает на сверток, который Грейнджер с интересом рассматривает, – это вам.

– Подарок? – она удивлена. – Ой… – и начинает развязывать ленту.

– Это ежедневник. Конечно же магический. Там…

– Мамочки! – она сияет. – Я же смотрела на него, но он же… безумно дорогой! И он… он прекрасный!

Северус и подумать не мог, что Грейнджер настолько обрадуется. Но он доволен, и спешит отвернуться, чтобы она, не дай Мерлин, не заметила его улыбки.

– Тут есть раздел для ведения дневниковых записей, напоминалки, тут есть возможность планировать в режиме реального времени и даже с учетом хроноворота! – шепчет Грейнджер, поглаживая кожаную обложку ежедневника.

– Я рад, что подарок пришелся вам… по вкусу, мисс, – ворчит Северус. – А теперь показывайте, что там у вас.

Он забирает у нее пергаменты, хватает сюртук, и они вдвоем спешат в класс зельеварения, где и сидят почти до ночи, поставив на огонь несколько котлов, завалив стол пергаментами и водрузив рядом микроскоп (за которым идти приходится ему самому).

Часы показывают без пятнадцати одиннадцать, Грейнджер душераздирающе зевает:

– Уже поздно… надо идти?

– Идите, я еще послежу, – у них одновременно кипят несколько котлов и Северус фиксирует все изменения свойств зелий.

– Нет, я вас не брошу! – успокаивает его Грейнджер.

– Вот это и страшно, – бормочет он.

– Кстати, – она стоит напротив, через стол, – я поругалась с Роном, – и вздыхает.

– Зная мистера Уизли, даже и не знаю – сочувствовать вам или поздравлять.

– Вам совсем-совсем все равно? – спрашивает она. Он вынужденно отвлекается от записей.

– Вы можете сделать неплохую карьеру. Более того, я готов лично рекомендовать вас на следующий год на должность штатного зельевара Хогвартса. Если не решите тут застрять на вечность, то как старт это очень неплохо. Но брак с мистером Уизли, – он морщится, словно унюхал прокисших флоббер-червей, – это точно не то, что будет на руку вашему развитию.

– Рон хороший.

– И что?

– Он меня любит.

Она что, нарочно? Если так, то своего она не добьется – Северус игнорирует ее последнюю реплику, хотя «А вы его?» так и норовит сорваться с языка.

– До завершения эксперимента примерно полчаса, Грейнджер. Идите спать, мне не хочется тащить вас, если вы уснете прямо рядом с котлами.

– Я не усну, – вздыхает она и смотрит на луну за окном. – Как хорошо, тихо и красиво. Я даже немного жалею, что не провела все эти дни тут…

– Вы бы жалели значительно больше, если бы остались, – заявляет он, измеряя температуру кипения в крайнем котле. – Здесь надо взять пробу.

Грейнджер с готовностью вскакивает со скамейки и Северус надеется, что на этом их разговоры закончатся, но нет, иначе Грейнджер не была бы сама собой.

– Вам не было скучно? – снова спрашивает она, зачерпывая зелье и наполняя фиал.

– Мне не бывает скучно, – он забирает у нее склянку и приклеивает на нее ярлычок.

– А одиноко? – фиал снова перекочевывает в ее руки, и Грейнджер красиво выводит время и название зелья.

– Что вам надо? – взрывается он. – Спросите, наконец, прямо, что вы ходите вокруг да около?

– Вы будете злиться, – спокойно заявляет она, ставя фиал на подставку.

– Я уж злюсь, – успокаивает он ее, – хуже не будет.

– Зная вас…

– Грейнджер!

– Помните, вы говорили, что долг жизни – это не так просто, как кажется? Вот мне иногда кажется, что долг не на том, кого спасли, а на том, кто это сделал.

– Что за чушь?

– Нет, не чушь. Послушайте, я знаю, со слов Гарри знаю, что вы были очень несчастны тогда, и, когда я поняла, что вы, наверное, предпочли бы умереть, а я…

– Так, значит вы считаете своим долгом сделать меня счастливым? – ему даже немножко смешно. – И как вы представляете мое счастье?

Она не задумывается ни на секунду:

– Интересная работа, покой и человек рядом, который вас понимает.

– А без последней составляющей – нельзя?

– Нет, – говорит она уверенно. – Вы – не одиночка. Вы были вынуждены… но – нет.

– Кажется, вы знаете меня лучше, чем я сам. Но выходит, – говорит он вкрадчиво, – я сейчас должен быть абсолютно счастлив? У меня есть покой, есть работа, – он кивает на котлы. – И есть тот, кто меня понимает?

Она краснеет, это видно даже в неярком свете свечей, и отворачивается к котлам.

– Отвечайте. Раз уж начали этот разговор, – подзуживает ее Северус.

– Вы говорите о профессоре Дебове?

– А вы как думаете? – наконец-то у него выходит сбить с нее боевой настрой.

– Она вас не понимает, – заявляет Грейнджер и как обычно при таких разговорах у нее очень серьезный вид.