Текст книги "Что вам от меня надо? (СИ)"

Автор книги: palen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

========== 1 ==========

Он приходит в себя ночью. Долго моргает, примиряясь с тем, что остался жив, что сейчас совершенно беззащитен и ничего не может сделать, даже позвать на помощь. Тело не слушается: он не может пошевелить и пальцем, голову повернуть не может. Он прикусывает губу, чтобы не застонать, боль в горле такая, словно эта гадина, Нагайна, только что впилась в шею.

А потом он слышит плач. Рядом с окном, недалеко от его кровати, кто-то стоит и всхлипывает. Он не может понять, где он, что за человек рядом, и уже тем более предположить не может, чем закончилась война (если она закончилась), поэтому он просто лежит, пытаясь в темноте понять – где он. Стоящий у окна перестает всхлипывать, тяжело вздыхает и что-то раздражающе бормочет. Северусу кажется, что это все же девушка, хотя он не поручится…

Мерлин с ними! У него кружится голова, он старается удержаться в сознании, но снова проваливаясь в темноту. Наверное, надо бороться, только вот зачем? И Северус закрывает глаза, сдаваясь.

– Как хорошо, что он пока без сознания… – слышит он в следующий раз.

– Иначе бы они точно настояли на его переводе в Мунго.

Эти голоса он хорошо знает: Поппи и Минерва. Стоят над ним, шепчутся. Он вяло думает о том, что, в принципе, для него нет никакой разницы, кончилась война или нет, его миссия выполнена – с какой стороны ни посмотри, – а значит от него избавятся.

Минерва и Поппи уходят, не переставая перешептываться, и Северус открывает глаза. Больничное крыло, Хогвартс. Уже неплохо. Рядом окно, то самое окно, рядом с которым кто-то плакал сегодня ночью, а может это было давным-давно? Или вообще – приснилось? За окном голубеет небо – створки приоткрыты. Северус вдыхает полной грудью и тут же закашливается, пытается сесть, но не может.

– Подождите, я помогу, – рядом бесшумно, словно из пустоты, материализуется девушка. Короткие волосы, измождённый вид, впалые щеки, слишком блестящие глаза.

– Грей-грейн… – он снова закашливается.

– Пейте, ну же! Я позову мадам Помфри?

Он мотает головой. Грейнджер – кто бы мог подумать! – согласно кивает и подносит к его рту поильник с тонким носиком, ловко помогая так, чтобы он мог пить, почти не отрывая головы от подушки.

– Хорошо, что вы очнулись и хорошо, что никто этого не видел. Вы ложитесь и молчите, я расскажу.

Видимо, удивление написано у него на лице.

– Мы победили. Гарри просмотрел ваши воспоминания и смог победить Волдеморта. Это было больше месяца назад. Сейчас ловят всех, кто поддерживал Пожирателей, Малфои только сбежали, а так многих поймали. А вы… насчет вас все так запутано! – она поправляет подушки и садится рядом с ним, поглаживая одеяло и глядя куда-то в строну. – В общем, те, кого поймали, дают такие показания, что получается – вы первый советник Волдеморта и чуть ли не идейный вдохновитель. А за вас… только профессор МакГонагалл за вас была готова поручиться, но ее свидетельства, кажется, все только усугубили. Поэтому, пока вы тут лежите, вас не тронут, но если кто-то узнает, что вы пришли в себя… вас могут перевести в Мунго, а там может всякое случиться. Победа, оказывается, это еще не все.

Победа – это совсем не все. Он столько раз об этом думал, прикидывая, есть ли у него хоть какие-то шансы на жизнь после того, как война кончится. Получалось, что хоть как старайся, ничего не выйдет. Он смирился, правда, не ожидал, что его смерть примет образ Нагайны, что все произойдет так быстро, но то, что его спасут, он ожидал еще меньше.

Поттер, наверняка это Поттер. Только он мог вытащить своего врага и не дать ему умереть.

Северус закрывает глаза.

– Я приду к вам чуть позже, – говорит Грейнджер. – Принесу зелья. Насколько я знаю, голосовые связки почти регенерировали, но дополнительные зелья не повредят. До вечера?

Он никак не реагирует.

Она все время мелькает перед его глазами. Носится по больничному крылу, что-то напевая под нос, всем помогает, как наседка, кому-то читает, кому-то вливает зелья, кого-то держит за руку. Ему очень хочется, чтобы его кровать отгородили от этого всего ширмой, но он пока ни слова не может из себя выдавить. Он все так же беспомощен и вынужден слушать ее рассказы про то, как идут слушанья в министерстве, как Гарри Поттер доблестно сражается за честь Северуса Снейпа и прочие благоглупости. Иногда ему кажется, что от переизбытка общения с Грейнджер его стошнит.

Проходит пару дней, и он все же пытается произнести пару слогов.

– Кто? – сипит он, когда рядом с ним опять садится Грейнджер.

– Что? – она склоняется ниже.

– Спас? – ему хочется орать, но он способен только вот на такой неразборчивый хрип.

– Я не понимаю. Вам что-то надо?

– Ширма, – старается он сказать как можно четче.

– Ширма? Ох… но как объяснить мадам Помфри? – она задумывается, потом кивает своим мыслям и куда-то уносится. Он ждет. И вот – наконец-то! – домовые эльфы ставят ширму, которая отныне отгородит его кровать от остальной палаты.

– Понимаете, мадам Помфри, я заметила, что здесь вот очень дует. А если совсем закрыть окно будет душно. Если поставить ширму, то сквозняка не будет и…

– Хорошо, милочка, – соглашается рассеянно Поппи, – хотя я бы лучше переставила его кровать…

– Не стоит его трогать, если министерские увидят, то еще подумают, что его можно перевести…

– Тоже правильно. Гермиона, сколько кроветворного у нас осталось? – Поппи сейчас занимают куда как более важные дела, чем ширма и Северус Снейп.

Грейнджер уходит вместе с Поппи, но возвращается быстро и усаживается на кровать с таким видом, словно они давние и закадычные друзья. От возмущения Северус снова начинает кашлять, но что до этого Грейнджер? Она поит его отваром из медуницы, попутно рассказывая, что профессор МакГонагалл завтра отправляется в Лондон для дачи показаний по его делу.

– Поскорее бы все поняли, что вы —герой, – говорит Грейнджер и в ее голосе ни грамма пафоса.

Он хочет ей сказать, чтобы она оставила его в покое, но вместо этого закрывает глаза. И она просто уходит.

Конечно же! Как же иначе?! Она появляется на следующее утро, чтобы рассказать ему очередные, совершенно неинтересные новости, напоить, сделать попытку накормить: нет уж, он лучше с голода умрет, чем будет есть у нее из рук!

– Мы же пытаемся сохранить тайну? – шепчет она, протягивая ложку с какой-то подозрительной субстанцией, – а если я позову эльфов, то есть шансы, что завтра у вас будет стоять очередь из желающих побеседовать с вами официально. И то, что у вас нет голоса, их не остановит.

Он нехотя открывает рот. Каша, вполне приличная каша. Он ест, бросая на Грейнджер убийственные взгляды.

Что ей надо? Зачем она таскается сюда? Что она делает летом в Хогвартсе и где ее дружки? Хотя, где бы они ни были – пусть остаются там и дальше, и пусть она проваливает туда же!

– Должен же кто-то помогать Поппи? Невилл помогает профессору Спраут, некоторые старшекурсники с профессором Флитвиком восстанавливают стены… Гарри и Рона, между прочим, берут в Аврорат, конечно с испытательным сроком и все такое, но они справятся. Сейчас на какой-то базе, готовятся.

Теперь он смотрит на нее не уничтожающе, а заинтересованно. Это он так громко думает или она научилась незаметно читать чужие мысли? Нет, это было бы слишком даже для Грейнджер.

Каша больше не лезет, он закрывает глаза и Грейнджер тут же убирает тарелку с ложкой, подносит к губам поильник. Нежнейший, едва уловимый облепиховый аромат. Его любимый напиток из облепихи. Точно: или Грейнджер научилась копаться у него в голове, или у него на лбу все написано.

Грейнджер возится рядом, стучит чашками-ложками и не уходит. У Северуса на языке вертится только один вопрос: «Что вам от меня надо?» и он надеется, что однажды озвучит его, а еще озвучит все то, что думает о Гриффиндоре вообще и Грейнджер в частности. Он так увлекается сочинением гневной тирады, что не замечает, как засыпает…

На следующий день его бесцеремонно будят. Рядом с кроватью выстроились Минерва, Поппи и, ну как без нее, Грейнджер.

– Северус, у нас отличные новости. Гермиона сказала, что ты пришел в себя, я очень рада, – сообщает Минерва. – Я была на слушании твоего дела. Увы, до окончательного признания тебя невиновным еще далеко, но нам всем удалось договориться, что ты останешься тут, в Хогвартсе, под мою ответственность. Так что Азкабан тебе не грозит. Надеюсь, что ты быстрее пойдешь на поправку, у нас очень много дел: нам надо составить учебные планы и решить еще множество вопросов, Северус.

Он готов разрыдаться, но женщины, стоящие у его кровати, принимают выступившие слезы за слезы радости.

– Северус, – причитает Поппи, – если ты очнулся, то пора пересмотреть схему лечения. Теперь-то я поставлю тебя на ноги за неделю!

«Чтобы я мог дойти до Астрономической башни и спрыгнуть с нее», – мрачно думает Северус.

Поппи и Минерва удаляются, а Грейнджер плюхается на его кровать. Он с трудом давит в себе желание пнуть ее так, чтобы она шлепнулась на пол.

– Вы рады? – спрашивает она, – вы рады, что живы?

Он открывает глаза, желая испепелить ее.

– Не рады, – говорит она и отводит глаза, кусает губы. – И Хогвартс вам не дом?

Вот только сеансов психоанализа от Гермионы Грейнджер ему и не хватало. Он закрывает глаза и не реагирует больше: ни когда она зовет его, ни когда теребит край рукава его сорочки.

“Уж лучше Грейнджер”, – думает он на следующий день, потому что за него, как и обещала, берется Поппи. Методы у нее действенные, не сказать, что комфортные. Зелья, которые она в него вливает, вызывают фейерверк самых новых и самых мерзких ощущений. Он действительно чувствует, как все заживает. Кожа зудит и чешется, горло дерет так, словно в гландах основались дикие пчелы, которые постоянно жалят. Про живот, который крутит без остановки, и говорить нечего.

Хочется одного – уползти в подземелья и сдохнуть там в тишине и покое. Но нет, кто же ему даст? Поппи и домовые эльфы ворочают его с бока на бок, мажут, обливают, моют, подпихивают судно, убирают. Снова подпихивают.

“Если сейчас появится Грейнджер…” – думает он, не в силах представить, что будет тогда. Но Грейнджер не появляется, слава Мерлину, до самого вечера. Наконец его оставляют в покое: Поппи уходит, эльфы с противным хлопком исчезают. На его истерзанную душу и не менее истерзанное тело опускается покой.

– Профессор?

Ан, нет. Видимо, он все-таки умер. Просто его личный ад выглядит как больничное крыло с Грейнджер в придачу.

Он поворачивает голову и вопросительно и, ему хочется верить, с издевкой смотрит на Грейнджер.

– Профессор, как вы? Я должна была… мальчишек отпустили на один день в Лондон. Мы встречались на Косой аллее, я пыталась им объяснить, что надо получить дипломы, но они уже без пяти минут авроры, – она садится на кровать, упирает локти в колени, – так что буду я без них доучиваться.

Точно, он попал в ад. Мало того, что ему предстоит провести еще год в Хогвартсе, так еще замок будет полон всякими Грейнджер! Хорошо хоть у Поттера и Уизли хватило ума не возвращаться сюда!

Он стонет, по-настоящему, отчаянно. Грейнджер вскакивает, уносится куда-то, через минуту возвращается с фиалом.

– Вы стонете! Наконец-то!

Сколько радости, подумать только!

– Вы не понимаете, вы раньше только хрипели, а теперь… – она капает что-то из фиала, – я знаю, вам сегодня дали много лекарств, но это мое личное изобретение. Всего три капли и…

Она сует ему поильник с ее зельем ему в рот, он пытается уклониться, но сейчас силы не равны. Он обещает себе все ей припомнить и пьет. Мерлин и Моргана! Какое облегчение! Мягкий мятный вкус врачует горло и он опять может глотать и не морщиться!

– Попробуйте что-нибудь сказать? – шепчет она.

– Что вам от меня надо? – выговаривает он вполне разборчиво.

– Мне от вас?

– Да, вам от меня?

– Ничего, – она улыбается, – и не благодарите за эликсир. А мне пора, я пойду. До завтра, – и уходит, оставив его одного.

Из больничного крыла ему удается вырваться только через два дня. Поппи ворчит, но он полон решимости как можно быстрее оказаться в своих покоях. Он отправляет эльфов за одеждой и наконец-то чувствует себя человеком.

– Если тебе станет плохо… – Поппи качает головой, – между прочим, каминную сеть пока не починили!

– Между прочим, есть эльфы, – отвечает он, поправляя манжеты.

Он идет по переходам Хогвартса самым длинным путем, смотрит, отмечает, как изменился замок, вдыхает июньский воздух, который тут совсем иной, чем в больничном крыле. Он выбирает коридоры, которыми редко кто пользуется в надежде, что никого не встретит и останавливается столбом, наткнувшись рядом с лестницей на Грейнджер. Мало этого, она еще мило щебечет с Лонгботтомом. Спасаться бегством недостойно и, нацепив маску безразличия, Северус проходит мимо, только кивнув и немного опасаясь, что эти двое помчатся за ним.

В подземелье блаженно прохладно и тихо. И никого, абсолютно никого. Северус совершенно не рад тому, что придется провести в стенах школы еще как минимум год, с другой стороны – он вообще не ожидал, что выживет в этой войне, а теперь у него есть возможность подумать и решить, что делать и как жить дальше, а Хогвартс не самое плохое место для таких раздумий. Как минимум здесь привычно…

На следующий день он меняет свое мнение: Минерва присылает пергамент, он нескончаем, он длиннее, чем самое длинное эссе Грейнджер. Список вопросов, по которому госпожа директор жаждет услышать его скромное мнение. Что делать с факультетами? Что делать с теми, кто не хочет в этом году возвращаться в Хогвартс, а таких, увы, немало. Что делать с должностью преподавателя по ЗОТИ или по Зельям, так как Слагхорн сразу после битвы покинул замок, наотрез отказавшись оставаться не только в Хогвартсе, но и в Шотландии. Что делать с тем? Что делать с этим? «И что делать с тем, что формально ты, Северус, все еще директор, хотя попечительский совет и против, тем более ты под следствием, но Хогвартс, похоже, имеет на этот счет свое мнение…»

Северус кладет пергамент на стол и застывает посреди кабинета. Хотел ли он быть директором? К тому моменту, когда он поднял палочку, чтобы убить Дамблдора, у него осталось одно желание – кинуться следом и покончить со всей этой историей разом, но – нет, было нельзя, он же обещал! Он стал директором, пытался по мере сил не выдать себя и спасти этих оболтусов, которые с невероятным усердием подставлялись раз за разом. Хотя нет, иногда его посещало одно жгучее желание: он хотел, очень хотел выстроить всю армию Дамблдора в шеренгу, велеть всем снять штаны и пройтись по задам новоявленных борцов с тиранией ремнем…

Северус снова грустно смотрит на пергамент Минервы, а потом достает бутылку огневиски из старых запасов, откупоривает ее и садится на диван, закидывая ноги в ботинках на стол. Один день Минерва подождет, и замок подождет, и весь мир подождет…

…Но только не Грейнджер, которая стучится в дверь так, словно замок рушится и надо спасаться бегством.

– Что вам надо? – спрашивает Северус ее вместо приветствия – зная упорство Грейнджер и надеться нечего, что она уберётся по собственной воле.

– Я хотела сказать… что если вам нужна будет помощь, то вы можете на меня рассчитывать.

Он изгибает бровь:

– С чего такая щедрость? Или вам жизненно необходимо кого-то… – он пытается подобрать слово, – опекать?

– Сейчас не так много работы, а сидеть без дела я не люблю. Вот я подумала… помощь с книгами или даже с зельями…

– Благодарю, буду иметь в виду, – он пытается закрыть дверь, понимая, что с огневиски без закуски слегка перебрал, и голова, так некстати, начинает кружиться.

– Вам плохо? Позвать мадам Помфри?

– Идите, Грейнджер, идите. Мне очень хорошо, честное слово, – говорит он и из последних сил захлопывает перед ней дверь.

Она стучит снова, да так, что, кажется, сейчас применит Бомбарду.

– Ну что?

– Я позову мадам…

Он втягивает Грейнджер в кабинет и захлопывает дверь, тяжело приваливается к ней спиной.

– Послушайте, я пью огневиски и, несмотря на то, что я так выгляжу, мне отлично. Вам понятно? Теперь убирайтесь и не смейте никого звать. И сами не таскайтесь сюда, я справлюсь.

На ее лице смесь обиды и жалость. Жалость!

– Вы что, – он почти трезвеет, – жалеете меня? Вы думаете, я напиваюсь с горя?

– Но ведь…

– Вон, – горит он тихо, – не портите мне вечер, валите.

И она уходит, склонив голову, а он отчего-то чувствует себя мерзавцем. Правда, вторая бутылка огневиски вполне примиряет его с этим фактом.

На следующее утро он ищет антипохмельное и обещает себе больше никогда так не напиваться. Когда он находит заветный пузырек, с громким хлопком перед ним появляется эльф, Северус чуть не роняет фиал и шипит, позабыв все проклятья разом.

– Мастер Снейп, профессор МакГонагалл просит подняться в Малый зал к завтраку.

– Что за Малый зал? – он делает первый глоток и закрывает глаза, ожидая, что молотки, колотящие по мозгу, перестанут отстукивать марш.

– Теперь все завтракают и обедают в Малом зале, он рядом с Большим. Большой закрыт…

– Хорошо, сейчас буду. Сгинь, – еще пару глотков, потом подождать две минуты и голова перестанет напоминать тяжелый котел, а желудок успокоится.

Завтрак можно считать сносным, если бы не Грейнджер, сидящая напротив рядом с Лонгботтомом. И если бы не Минерва, которая пытается вести светскую беседу и втягивает в нее всех окружающих. Все, словно по бумажке, строго по очереди рассказывают что-то о битве, о том, почему Большой зал (временно) закрыт и обо всем, что случилось, пока он был в отключке. Он бы с удовольствием обошелся без этой информации, но кого и когда интересовало его мнение? Он кивает, потягивая кофе, кивает, терзая омлет, кивает, кивает, кивает.

– Северус, горло все еще не прошло? – обеспокоенно спрашивает Поппи.

– С горлом все прекрасно, спасибо, – отвечает он.

– Просто Северусу надо прийти в себя, – замечает Минерва.

Когда они остаются наедине в директорском кабинете, Северус наконец позволяет себе ощетиниться:

– С чего такое панибратство? Сидеть за одним столом со студентами? Я так понимаю, Грейнджер и примкнувшие к ней – все еще студенты? И ладно, пусть за одни столом по заветам профессора Дамблдора, но откуда эта фамильярность и обращение по именам?

– Северус, война многое меняет. Не беспокойся по мелочам, у нас множество более важных дел, – Минерва улыбается так, словно пытается играть в Дамблдора. Получается у нее так себе.

Северус вздыхает, усаживается в кресло и достает пергамент, присланный вчера Минервой.

– Что ж, давай решать твои сложные вопросы, – говорит он.

– Не мои, они наши, Северус, – замечает Минерва. – Самый главный вопрос в том, кто на самом деле директор? Видишь ли, впервые сложилась такая странная ситуация. Ты жив и с точки зрения уложения Хогвартса директор ты, но Попечительский совет лучше разберет Хогвартс до основания, чем согласится с этим.

– Если попечительский совет хочет, чтобы я умер, то передай ему мои соболезнования. Ради одного того, чтоб бесить этих болванов, я еще поживу.

Они обсуждают этот и другие вопросы до вечера, не спускаются в Малый зал обедать, эльфы приносят еду им в кабинет. К концу дня решена куча мелких проблемок, ответы на некоторые вопросы найдены, но впереди еще много работы: и Минерва, и Северус это отлично понимают. Они расходятся, когда темнеет, зная, что завтра продолжат разговор.

Рядом с входом в его личные покои Северуса ждет Грейнджер. И смотрит так, будто ожидание профессора Снейпа в десять часов вечера – вполне рядовое событие.

– Что вам надо? – спрашивает Северус устало. Он действительно не может понять, что ей надо. Ни одной мысли. Он вообще не хочет думать о Грейнджер, тем более, они с Минервой позволили себе отметить его выздоровление парой стаканчиков отборного шотландского виски.

– Когда я приходила вчера… – начинает она, сделав глубокий вдох.

– Я выставил вас вон, – перебивает он ее. – И сегодня собираюсь сделать то же самое, как только пойму, какого драккла вы ко мне привязались?

– Я не привязывалась, – возмущается она. – Это простое участие!

Он пристально смотрит на нее, прикидывая, что она замышляет. А она точно что-то замышляет, пусть даже рядом сейчас ни Поттера, ни Уизли.

– И нет, это не жалость, – добавляет она, вскидывая подбородок.

– То есть, вы хотите быть мне полезной просто так и не потребуете ничего взамен?

– Послушайте, профессор Снейп, – говорит она так, словно она сама преподает не первый год и имеет право с ним так разговаривать, – сейчас всем нелегко, каждый справляется как умеет. Столько потерь, столько… И мы все помогаем друг другу, потому что так легче вернуться к нормальной жизни. У меня тоже далеко не все безоблачно, но я держусь и когда я полезна…

– Я понял, понял, – морщится он. – Хорошо, я подумаю, чем вы можете быть полезны еще и завтра дам вам знать. В этом случае вы не будет торчать под моей дверью?

– Спасибо, – она сияет, – и еще… Мне надо вам кое-что сказать, – она смотрит на него так решительно, что Северусу становится не по себе.

– Ладно, – произносит он медленно, отпирает дверь и пропускает Грейнджер вперед. – У вас пять минут.

– Мне хватит и одной, – она стоит посреди комнаты, рассматривает обстановку и молчит. Очень хочется дать ей подзатыльник, чтобы вернуть на землю, но Грейнджер и ответить может, так что Северус просто обходит ее и спрашивает с издевкой:

– Вы потеряли дар речи?

– Простите, – она делает глубокий вдох и обнимает себя за плечи, – это я вас спасла.

Смысл сказанного не сразу доходит до него.

– Вы? Спасли меня? Не Поттер?

– У меня было с собой все необходимое, и пока Гарри слушал… – она смотрит на него спокойно и серьезно, – пока он слушал ультиматум Волдеморта, я сделала все, что надо. А потом Гарри позвал Кричера и приказал отнести вас в больничное крыло…

– Очень интересно. И что я должен делать с этой информацией? Залить вас слезами счастья? Упасть в ноги? Или вы думаете, что повесили на меня долг жизни? В этом случае огорчу вас, долг жизни просто так…

– Да нет же, – нагло перебивает его Грейнджер, – дослушайте! Я была уверена, что вы – враг и я хотела, чтоб вас судили, что все, кого вы третировали, могли посмотреть вам в глаза и чтобы вы…

– Я понял, понял, – он усмехается, – ну что ж, радуйтесь, у вас почти получилось. Заточение в Азкабане – реальная угроза, а с началом учебного года подтянутся желающие плюнуть мне в лицо. От меня-то вам теперь что надо? Чтобы я сказал, что на самом деле вы молодец и все в порядке?

Она закрывает глаза и вздыхает.

– Просто вы должны знать правду, вот и все, – отвечает она. – Я не могла знать, что вы двойной шпион. И я не жалею, что смогла спасти хоть кого-то.

– Хоть кого-то… – хмыкает он. – Не врите, Грейнджер, вы бы были значительно более довольны, если бы спасли кого-то из своих друзей. Вот хотя бы Люпина или Тонкс.

Она крепче обнимает себя за плечи, вздыхает:

– Я была бы счастлива, если бы вообще никто не погиб, если мне не пришлось бы делать многое из того, что я делала. Но прошлое не вернешь, не изменишь, так что – надо жить как-то дальше.

По ее виду нельзя сказать, что у нее это хорошо получается.

Ему почти жаль ее, и он был бы готов сделать какой-нибудь дружеский шаг навстречу, напоить чаем, если бы она не была подругой Поттера, если бы над ним сейчас – по ее вине, кстати, – не нависал суд и вся эта мерзкая тягомотина, которая сопровождает подобные дела, если бы все семь лет один ее вид не вызвал стойкое раздражение, которое и сейчас ворочается на дне души.

– Сочувствую вам, но помочь не могу, – говорит он холодно. – У вас все?

– Да, спасибо, что выслушали, – она словно зачет сдала. Поставила галочку и теперь, довольная, пойдет причинять добро кому-нибудь еще.

– До встречи, – он распахивает дверь, намекая, что визит окончен. Она безропотно покидает его покои.

«Все-таки она странная, эта Грейнджер», – думает он, но вскоре, поглощённый более важными делами, забывает о ней.

========== 2 ==========

Дни наполнены суетой. Он вычеркивает с пергамента Минервы одни пункты и тут же дописывает новые. Минерва то опасается, что они не успеют подготовиться к принятию детей, то боится, что никто не приедет.

– И в Хогвартсе будет учиться только Грейнджер с Лонгботтомом, – мрачно шутит Северус, Минерва смотрит на него с укоризной, он тяжело вздыхает и они возвращаются к насущным вопросам.

Грейнджер все время крутится где-то рядом, Северус все время натыкается на нее, будто она специально поджидает его, но предполагать такое – нелепо, и все же эти совпадения Северуса злят. Грейнджер напоминает ему раз за разом, что готова помочь и он находит ей работу, только чтобы она отвязалась от него. Он просит ее, дьявольски хохоча (пусть и про себя), разобрать кладовую с ингредиентами и не видит ее три дня! Три дня! Но через три дня она является к нему, опять вечером, когда уже давно пора сидеть в факультетской гостиной, притаскивает каталог и рассказывает невыносимо звонким голосом, что все посчитано, записано и очень удобно, по-новому, организовано. Он выслушивает ее благодушно – им с Минервой удалось решить множество вопросов и в душе теплится надежда, что до первого сентября они разберутся и с другими проблемами. Северус доволен собой настолько, что предлагает Грейнджер чай и та, запнувшись, соглашается. За чаем она продолжает занудно объяснять, что и как сделала в кладовой, а он, прикрывая глаза, думает, что Мерлин с ней – он потом сам переделает все так, чтобы было удобно ему. Когда чай кончается, Грейнджер прощается – сама! – и уходит явно озадаченная.

А на следующий день Минерва сообщает всем, что пришел ответ от будущего преподавателя ЗОТИ.

– Профессор Снейп будет вести снова зелья, – объясняет она, закончив завтрак и вскрывая печать на пергаменте. – Найти хорошего зельевара, который готов был бы заняться преподаванием сложнее, чем… впрочем не важно, – она улыбается, разворачивая пергамент. – Да, сегодня хороший день, – сообщает она сияя, – Сесиль Дебове, присоединится к нам совсем скоро.

– Женщина? У нас ЗОТИ будет вести женщина? – выкрикивает тощий взъерошенный Магнус Хечкок (шестой курс, Райвенкло).

– А что вас смущает, молодой человек? – спрашивает Минерва, допивая свой чай. – В мире волшебства нет места дискриминации ни по каким признакам.

Северус забыл бы про нового профессора, но Минерва любезно просит встретить Сесиль в Хогсмиде. Почему француженка не может аппарировать прямо к воротам Хогвартса Северусу непонятно, но Минерва настаивает:

– Прогуляетесь, ты сидишь в замке как сыч, тебе полезно пройтись, да и нашей новой коллеге будет не вредно осмотреться…

Северус не чует подвоха и, смирившись, отправляется в Хогсмид. Грейнджер увязывается за ним.

– Погодите! – она нагоняет его уже на порядочном расстоянии от замка.

– Что вам от меня нужно? – спрашивает он со вздохом.

– Мне тоже надо в деревню, а одной было скучно. Невилла не вытащишь из теплиц, с другими мне не хочется.

– Со мной, значит, хочется? – ворчит он.

– Что вы говорите? Я не расслышала, – она забегает вперед, поворачивается к нему лицом и продолжает идти.

– Говорю, что обратно вам придется возвращаться одной.

Она пожимает плечами, напевает, срывает цветы и идет впереди него. Северус закатывает глаза, мечтая, чтобы полил ливень и сбил с Грейнджер вот такое несерьезное настроение.

Но дождь и не думает начинаться, небо чистое, только редкие белые облака несутся, повинуясь ветру. Воздух пахнет травами, горячим песком и зацветающей водой. И если закрыть глаза, то можно представить, что все случившееся – приснилось и ему опять шестнадцать и вся жизнь впереди, все только начинается…

– Профессор, а правда, что…

Грейнджер хочется задушить, но она не замечает зверского оскала на его лице, подходит, робко (если представить, что Грейнджер может быть свойственна робость) кладет ладонь на его локоть и спрашивает, спрашивает, спрашивает, вроде как не особенно ожидая услышать ответ. Сама же отвечает на свои вопросы, рассказывает что-то. Она подстраивается и теперь идет в ногу с ним. Наверное, со стороны они выглядят смешно, а Северус терпеть не может выглядеть смешно, но еще смешнее пытаться стряхнуть себя Грейнджер.

– Зачем вы постриглись?– спрашивает он, чтобы сбить ее с толку, заставить хоть на секунду замолчать.

Она и правда замолкает, смотрит под ноги, а потом говорит спокойно:

– Вообще-то, я собиралась обрить голову налысо.

– Какая небанальная идея, – говорит Северус, чтобы хоть что-то сказать.

– Но потом решила, что это чересчур радикально и просто постриглась. Маглы считают, что отрезая волосы, отрезаешь весь негатив, что накопился.

– Ведьма, и верите в такую чушь?

– Мне стало легче, может это эффект плацебо, – она пожимает плечами, а потом смеется, ерошит свои волосы, мотает головой, – и еще – так удобнее! Вот вам с остриженными волосами же удобнее?

– Ну вам-то стрижка идет, в отличие от меня, – говорит он, трогая свои волосы. Он подозревает, что остригла его Поппи, которая давно грозилась это сделать. Ему непривычно, а видя свое отражение в зеркале, он до сих пор непроизвольно вздрагивает, он совсем на себя не похож, хорошо, что красавцем он не был, так что, можно считать, невелика потеря.

– Вам тоже идет, – заверяет его Грейнджер.

– Не врите, у вас это не получается. По крайней мере сейчас – не получается, – морщится он, – я знаю, как я выгляжу.

– Я и не думаю врать, вы… вполне симпатичный.

«Докатились! – думает Северус, – обсуждать внешность с Грейнджер! Еще не хватало начать обсуждать личную жизнь!»

– Мерлин с ней, моей внешностью! Кстати, мы пришли. Желаю хорошего дня, – он учтиво кланяется и сбегает от Грейнджер в «Три метлы», где его должна ждать новая учительница.

Ошибиться трудно, кроме одиноко стоящей возле стойки девушки, сейчас в зале сидит только пара старых волшебников.

– Мисс Дебове?

– Профессор Снейп? – у нее приятный голос и открытый взгляд. Сесиль Дебове мало похожа на француженку, по крайней мере на тех француженок, которых то и дело заносит в Хогвартс из Шармбатона. На щеке шрам полумесяцем, волосы подстрижены и прилизаны так, что кажется – на ее голове сверкающий шлем, а одета она в мужской магловский костюм, в котором умудряется выглядеть весьма недурно.

Северус теряется, он давно приучил себя к мысли, что в этом мире была одна женщина – Лили Эванс, но сейчас в голову предательски крадется мысль, что он несколько заблуждался на этот счет.

– Спасибо, что встретили меня. Я немного волнуюсь. Я никогда не преподавала, но сейчас я вынуждена уйти с оперативной работы и уехать из Франции, и мадам Максим была столь любезна, чтобы рекомендовать меня. А вы давно преподаете?