Текст книги "Оружие в его руках (СИ)"
Автор книги: Osolio
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Глава 10
Успокоилась я только к вечеру. Ко мне, как я и предполагала пришла Луиза и справилась о моем здоровье. Не без внимания остался вопрос о работе Хосе. Женщину волновала причина нашего разлада с её сыном.
– И все же, Андреа, что произошло?
Женщина сидела на стуле за письменным столом, делая какие-то заметки в своем ежедневнике. Она украдкой поглядывала в мою сторону, словно боясь встретиться взглядом. Я же все так же лежала в своей пастели, окутанная до ушей в одеяло. Не столько от холода, сколько просто хотелось спрятаться от всех.
– Мы просто поссорились, Луиза.
– Вы часто ссорились, и Моника, так же, как и сейчас вставала на твою сторону. Правда, в этот раз мои дети вовсе не желают разговаривать друг с другом. Я беспокоюсь, понимаешь?
– Я понимаю вас, – на меня нахлынуло чувство вины. Луиза – мать Хосе и Моники, и ей определенно не нравится все произошедшее ровно так же, как и моим родителям. Я боялась, что если расскажу ей всю правду, то дружеские отношения семей может дать трещину. Я этого не хотела. – Просто мы не сошлись характерами.
– Брехня, – фыркнула женщина, и наши глаза наконец встретились. Её возмущенные и мои удивленные: Луиза – очень образованная и благородная женщина, она и слова грубого никогда не могла сказать. Увидев мое выражение лица, женщина усмехнулась. – Когда в доме со всех сторон слышишь ругань, сам начинаешь так же выражаться.
– Послушайте, спасибо вам, что приглядываете за мной.
– Это моя работа, Андреа. – Деловито ответила она, слегка прищурившись.
– Хосе просто сильно обиделся на меня из-за того, что я сорвалась на него, – врала я. – Сами понимаете, предстоящая свадьба, переезд…
Женщина кивнула, не став больше меня допрашивать. Посмотрев на нее, у меня закралась мысль, что она совсем не поверила в то, что я сказала. Впрочем, женщина сама понимала, что всей правды я все равно не расскажу. Уходя из комнаты, она пожелала мне выздоравливать.
Когда дверь закрылась, я укуталась одеялом с головой, зажмурилась и попыталась уснуть, но сон не шел. Я слышала каждый шорох в доме. Напротив, моей комнаты располагался кабинет отца, когда-то я специально выбрала эту комнату, хоть она была и меньше остальных, лишь потому, чтобы быть ближе к отцу.
Как же все противоречиво в этом мире! Люди, которых ты любишь больше всех на свете, в мгновение ока становятся для тебя чужими. И чем дольше ты живешь, тем меньше людей остается, которым можно было доверять. С начала из этой цепочки отсеялась мама, когда начала раз за разом заводить романы на стороне, следом за ней ушло мое доверие к отцу, а теперь…Хосе в последнее время для меня был самым близким человеком, а сейчас? Кем он был для меня сейчас? Я все еще была зла на него. Я хотела ненавидеть его так сильно, чтобы аж зубы сводило, но я не ненавидела его. Напротив, даже сейчас, когда он повел себя по-свински, я желала ему добра.
Пусть будет счастлив, только подальше от нашей семьи.
В чем-то я была согласна с папой – Хосе не нужно было работать у нас. Особенно сейчас, когда мне осталось просыпаться в моей постели каких-то несколько дней. Мы привязались все друг к другу, и я чувствовала, какой болезненной была бы разлука для всех нас.
Зазвонил телефон, и я, недовольно прорычав пару бранных слов, приняла трубку. Не заметив, что это был видео звонок, я приложила трубку к уху и хриплым едва сонным голосом пробормотала:
– Алло.
– Солнышко, а почему так темно? – Ехидный голос Стефано заполонил комнату из общего динамика.
– А? – Я посмотрела на экран и увидела ухоженное лицо мужчины. – Ой.
– Ой? – Рассмеялся мужчина. – Ты успокоилась?
– Успокоишься с вами. – Проворчала я и увидела озорную улыбку Россини. Через экран телефона он даже не казался мне геем. – Тоже решил спросить, как я себя чувствую?
– И это тоже. – Собеседник на той стороне разговора кивнул и потер подбородок. Причем сделал это так изящно, что моя рука тоже потянулась к подбородку, но я вовремя её отдернула.
– Сейчас хорошо. Правда, мои бока уже затекли валяться в кровати. – Я притворно вздохнула и выразительно посмотрела на него, из-за чего грудь мужчины снова разразил хохот.
– Тогда у меня для тебя прекрасная новость.
– И какая?
– Я только что разговаривал с твоим отцом, и мы пришли к решению перевезти тебя в Нью-Йорк раньше.
Я опешила. Я догадывалась, почему отец решил меня пораньше отослать в Нью-Йорк. Определенно, все из-за сегодняшней ситуации. Видимо, мой отец решил оградить меня наверняка от экс-друга.
Почему Стефано согласился? Неужели мой отец все рассказал? И как, черт возьми, я буду в Нью-Йорке, когда Стефано осталось работать ещё пару недель в Вашингтоне? И как я оставлю здесь Мон-Мон?! Она сойдет с ума!
Я уже представила, как она кидается в мою сторону первыми попавшимися ей под руки предметами. Я уже видела её заплаканные глаза и такие же, только полные гнева, глаза Хосе. От него это не скрылось бы. И я даже была уверена, что он присутствовал бы при всей этой сцене.
Все мысли клубились в моей голове, отображая на лице полное смятение. Это заметил мужчина и позвал меня по имени, но я не отозвалась.
– Эй, Венера?
Громкий голос Стефано вырвал меня из цепких сетей мох мыслей, и я растерянно посмотрела в экран.
– Ты слышала, что я тебе сказал?
– Да. Только вот одно меня смущает: почему опять все без моего ведома происходит?! – Мой голос принял нотки злости, что, казалось, только позабавило мужчину. Он никогда не относился ко мне серьезно, кроме той ночи в моем доме. – Тебе смешно?
– Вот что говорят про злых хомяков, – он еще шире улыбнулся, встретившись в моим недоуменным взглядом. Я была не то, что зла. Я была в гневе!
– Это не смешно, Стефано! – Рявкнула я. – Какой Нью-Йорк?!
– В Америке который, – продолжал веселиться Россини. Я сжала ладони в кулаки.
– Ты еще две недели будешь работать в Вашингтоне, Стефано. Что мне там делать две недели одной?
– Ты можешь взять с собой подругу и мать. Но только без твоего цепного пса.
– Он больше не работает на нас, – выпалила я. Стефано сжал челюсти, будто бы борясь с приступом злости.
Ох уж эти итальянские мужчины! Они заводятся с пол оборота.
– И почему? – Хрипло отозвался он. – Только, Андреа, без лжи. После того, как нас научили держать пистолет в руках, нас учат распознавать ложь. И поверь мне, в ней я очень хорош.
Я и не сомневаюсь.
И я все рассказала. Без утайки. Даже не упустила момента в тренажерном зале и признания Хосе. Раз мы с моим женихом теперь в одной упряжке, мы не могли иметь друг от друга секреты. И я первая решила выложить все карты на стол. Правда, уже на середине своего рассказа, я пожалела об этом. Его и без того черные, словно ночь, глаза теперь были едва различимы со зрачками. Словно демон вселился в тело мужчины. Он продолжал молчать, тем самым побуждая меня продолжать мой рассказ.
– То есть, – когда я закончила говорить, подал голос Стефано. – Он тебе предлагал секс? Да я убью его!
– Он был не в себе, – начала защищать я Хосе, прекрасно зная, на что способны эти мужчины. – Но ты же сам говорил мне, что я могу спать с любым мужчиной. – Я понизила голос. – Сам понимаешь почему.
– То есть, ты была бы не против? – Взревел жених, и я увидела белый потолок номера, в котором жил Стефано и звуки падения – он выбросил телефон в гневе.
– Я просто не понимаю тебя.
– А я тебе сейчас объясню, – он буквально кричал. И хоть я все еще продолжала таращиться на потолок в Вашингтоне, я видела тень, которую он отбрасывал из-за своих хождений. – Не я один заметил странные взгляды этого выродка! Моя мать, Луи и, черт тебя дери, отец! Андреа, ты хоть понимаешь, что моя семья только за одно слово такое должна убить его?!
– Но у нас с тобой все иначе! И я выйду замуж за тебя девственницей! – В ответ повысила голос я.
За дверью послышались шорохи, и я, вскочив с кровати, услышала возмущенное «Ну, спасибо!» и резко открыла дверь. На пороге стояла растерянная домработница. Я обратилась к ней, полностью игнорируя словесный поток Стефано.
– Вам чего? – Мой вопрос прозвучал грубо, и женщина, работающая у нас с самого переезда в Милан, возмущенно выпрямилась. – Нечего подслушивать у двери! – Рявкнула я и захлопнула дверь. Прождав еще полминуты, я снова резко отворила ее и снова увидела эту женщину. – Я не ясно выразилась?
– Нахалка, – уходя прочь, бубнила себе под нос женщина. Дальнейших её слов я не слышала, но прекрасна понимала, что на этом её возмущения не закончены.
– Что у тебя там происходит? – Неожиданно спокойно спросил меня Стефано. Я даже удивилась тому, как быстро меняется его настроение.
– Служанка уши грела. – Ответила я. – В общем, после утреннего неприятного разговора, я поехала в приют для животных к Хрум-Хрум, – словно не было нашей пятиминутной перепалки, продолжила рассказывать я. – Там я наслаждалась её обществом, пока не пришли твой брат и его расфуфыренная женушка. Я узнала, что она захотела эту лошадь, Луи внес залог.
– И это было конечной остановкой, – подытожил за меня мужчина и снова потер подбородок. Его телефон уже был у него в руках, и я снова могла лицезреть его в полном облачении.
– Да. Твой брат привез меня в больницу и, по всей видимости, позвонил моим родителям. А дальше пошла цепная реакция. Ты бы слышал, какой ор стоял на всю больницу, когда я очнулась.
– Представляю. – Хмыкнул Стефано. – И этот урод тоже там был?
– Хосе, – поправила я, че вызвала у него новую волну раздражения.
– Да хоть Папа Римский!
– Ты вместо того, чтобы зацикливаться на Хосе, мог бы подумать о том, что нам с простынями делать!
– Мы просто сломаем эту традицию, Андреа. Свадьба будет в Милане, а в первую брачную ночь мы отправимся уже к нам домой.
– Как у тебя все просто. – Фыркнула я. – И неужели никто не заметит нашего отсутствия?
– Все далеко не просто. И последует потом много неприятных вопросов. Но проще сказать, что мы сгорали от желания отказаться в нашей с тобой постели, чем прибегать к крайним мерам.
О каких крайних мерах говорил Стефано, мне даже думать не хотелось. Я лишь только покачала головой соглашаясь и уповая на сдающую свои позиции омерту 2 их компании.
– Собирай вещи, солнышко и зови подружек. Завтра за тобой приедет водитель нашей семьи и отвезет тебя в аэропорт.
– Я полечу частным рейсом? – Тихо спросила, все еще переваривая наш странный разговор. Нас бросало из стороны в сторону.
– Да. На бизнес-джете. Оттуда же, куда прилетали мы с тобой после свадьбы Луи.
Мы попрощались и завершили вызов. Поднявшись, наконец, с кровати я стала потихоньку собирать вещи в чемодан, останавливаясь буквально у каждой полки и рассматривая фотографии. Почти все сделаны в Нью-Йорке и почти на всех мне около семи лет. Маленькая счастливая девочка улыбалась мне из рамки. Это было мое день рождение. Маленькая Андреа держала в руках огромный рожок с шоколадным мороженым, а рядом с ней стоял грузный мужчина с проседью – мой дедушка. Мама фотографировала нас, а на заднем плане затесался папа, который в очередной раз решал свои вопросы по бизнесу. Ностальгия накрыла волной и, погладив стеклянное обрамление рамки, я положила её в сумку.
Спустя пару часов, уложив все вещи в чемоданы, я вышла в коридор. На улице стояла глубокая ночь, и вся прислуга уже ушла по своим комнатам. Я медленно прогуливалась по коридору, словно запоминая каждый уголок, словно я сюда могла и не вернуться больше. Я утопала в воспоминаниях.
Открыв дверь в комнату отдыха, которая оказалась пустой, я словно видела нашу святую троицу: я, Моника и Хосе сидели на большом угловом диване, ели мороженое и смотрели какой-то неинтересный фильм. Я слышала, как мы смеялись и устраивали бои подушками. Проигравшим у нас всегда оказывалась Моника, потому что её старший брат, в отличие от меня, не щадил.
Следующая дверь вела в столовую. Зайдя в комнату, я будто бы снова ощутила аромат индейки, приготовленной мамой на день благодарения. Даже переехав из одной страны в другую, привычки оставались неизменными. Я словно видела, как в нашей столовой снова собрались друзья родителей. Я снова сидела рядом с Моникой и Хосе. Вернее, между ними, потому что у них была странная тяга друг к другу. Вечно норовили то ущипнуть, то стукнуть. Ладно, что не плевались. Папа говорил тосты, мама счастливо смеялась, а я морщила нос от того, что я знаю, насколько бездарна её актерская игра. Но сейчас я понимала, что даже тот факт все равно не омрачил мое счастливое воспоминание.
Гостиная встретила меня теплым летним воздухом из окна. Я поежилась, прошла внутрь и села на кресло, в котором мы раньше часто любили с папой отдыхать. Я снова вспомнила все наши теплые душевные беседы, наши заговорщицкие взгляды и наш смех. Раньше между нами двумя было много смеха.
Последняя моя инстанция была кухней. Но стоило только мне подойти к арке, я увидела маму, смотрящую в окно и повернутую ко мне спиной. Я видела, как в кромешной темноте загорается ее опаленная сигарета и удивилась.
Мама никогда не курила.
Услышав шаги за спиной, она обернулась и поспешила затушить сигарету в раковине. Я подошла ближе к ней. Что-то мешало мне обнять её, хотя я готова признать, что мне очень этого хотелось. Мама обняла меня первая. Едва её руки коснулись моих плеч, я почувствовала, как её тело дрожит. Она плакала.
– Ты можешь со мной поехать. – Начала я, но женщина меня прервала и шепотом произнесла то, от чего у меня побежали мурашки по телу.
– Я все знаю, Андреа.
Что «все»? Про нас со Стефано или про Хосе?
– Я знаю, из-за чего у тебя случился обморок, детка. – Она отстранилась и коснулась моей щеки. – Хосе и вправду хотел этого?
– Он был не в себе. – Повторила во второй раз я слова парня.
– Но он влюблен в тебя, милая. А, может, это что-то уже более серьезное.
Я видела, как ей неприятно было это говорить. Я знала об их отношениях, и мне становилось жаль маму, ведь доля правды во всем этом есть. Я взяла её руки в свои и так же тихо ответила.
– Сейчас нельзя ничего сказать. Мы все привязались друг к другу. Он взрослый мужчина, а я уже не маленькая девочка. Просто чем дольше он со мной находился, тем чаще он видел перед собой женщину, а не друга.
– Ты права. Ты собрала уже вещи?
Я кивнула, и она снова меня обняла. Запах табака перебивал её сладкие духи, но я все равно ощущала этот тонкий шлейф. Я словно запоминала каждое мгновение с ней. Каждые минуты.
– Поехали со мной, мама. – Взмолилась я, но та грустно улыбнулась и убрала выбившуюся прядь с моего лица.
– А кто здесь будет заниматься подготовкой к свадьбе, милая?
– Я люблю тебя, – прошептала я и снова уткнулась в ее плечо. Мне хотелось насытиться её объятиями, но я никак не могла этого сделать. Впервые за долгое время я не держала на нее обиду. Во мне сидел страх. Точно такой же страх, какой бывает у котенка, которого оторвали от материнской груди и отдали в руки неизвестным большим и страшным людям.
– И мы с папой тебя любим, – прошептала в ответ она, поглаживая мои волосы.
Ночью я написала сообщение Монике и получила ответ почти сразу же.
«Что значит завтра, Андреа?»
«Разве наши родители не созванивались?» – поинтересовалась я. Следом я отправила ей сообщение. – «Так, ты поедешь или как?»
«Конечно!» – Она на несколько минут стихла, и я уже ложилась в постель, когда мой телефон завибрировал, и я увидела от нее смс, – «К черту, все равно я поступила в институт в Нью-Йорке».
«В тот же, в котором учились наши родители?»
«Ага. Только я Хосе ничего говорить про тебя не буду. Скажу, что поехала заселяться в общежитие».
«Спасибо. Думаешь, он ничего не заподозрит? Например, и мое отсутствие тоже?»
«Теперь о тебе в нашей семье не говорят. Я рассказала все маме. Прости.»
«Ничего.»
На этом наш разговор был закончен. Я закрыла глаза, уже прощаясь с домом. Не заметив как, я уснула.
Глава 11
Утро выдалось сумбурным. Отец, который с утра первым вошел в мою комнату, заметив уже подготовленные чемоданы, тепло улыбнулся и сказал, что проводит меня к аэропорту. Обида, которая сидела внутри меня на этого мужчину на короткий миг куда-то улетучилась, и я вскочила с кровати и крепко обняла его. Точно так же, как я всегда обнимала его раньше.
Отец, словно истосковавшийся по своей дочке, заключил меня в кольце своих рук, целуя в макушку. Он был высоким мужчиной – под метр восемьдесят. Когда его волосы еще не поросли сединой, он обладал великолепной черной копной волос, которые, намокнув, завивались маленькими рогаликами, обрамляя его лоб. Сейчас они стали жесткими, придавали возраста отцу, но при всем при том, он не потерял своей привлекательности.
– Я люблю тебя, папа, – прошептала я ему в грудь, даже не рассчитывая на то, что он услышит. Но папа услышал и ещё крепче сжал меня в своих объятиях.
– Детка, и я тебя очень люблю. Прости, что все так выходит.
– Иногда нужно чем-то жертвовать ради достижения определенных целей, да? – В голове снова всплывали картинки наших ссор из-за свадьбы и его причастности к наркотикам.
– Иногда тебе просто не оставляют выбора. Ты можешь сразу согласиться и отдать то, что они требуют, или ты начнешь бороться, но по итогу проиграешь. И тогда ставки вырастут, проценты поднимутся и тебе нужно будет отдать не только первоначальный взнос, но ещё и проценты.
– Кто тебя за язык дернул, папа? Ты знал, кто такой Ромеро и его сыновья, но ты все равно ляпнул про меня.
– Я сам не знаю. – Он расцепил свои руки и отпустил меня. – Мне очень жаль, правда. – Его глаза были полны печали, и я поверила ему. Не потому что он смотрел на меня так, как кот в сапогах смотрел на Шрека. Нет. Просто в его голосе было что-то, что заставило меня поверить. Я слышала, как надломился его голос и перешел почти на шепот. Так происходит, когда человек не справляется со своими эмоциями. – Мне жаль, что я подставил тебя под удар. Но тогда я думал, что ты влюблена в Стефано, а он оказался просто одним из многих твоих любимых голливудских актеров.
– Я никогда никого не любила в том смысле, о котором ты сейчас говоришь. По большей части потому что я не видела у вас с мамой такой любви. Но я могу любить по-другому. – Я подняла свои карие глаза на него и уставилась в его голубые, словно небо, глаза. Я первые говорила ему причину своей закрытости. Я вообще была впервые настолько откровенна с кем-то из родителей. – Я могу стать настоящим другом, потому что рядом со мной есть друзья. Я могу полюбить кого-то, как брата, потому что за неимением кровного родственника, я все же обрела в свое время такого человека. Я даже знаю, что такое любовь к ребенку, потому что это вы мне показывали. Любовь многогранна.
– Ты права, дочка. Я слышал, как ты разговаривала со Стефано, и я уверен, что ты решила найти другой выход из этой ситуации. Ты – сильная девочка.
– У меня твои и мамины гены. И это лучшее, что случилось со мной.
– Ошибаешься, – он улыбнулся и заправил пряди волос за уши, – это ты – лучшее, что случилось в нашей с мамой жизни. – Он поцеловал меня в лоб. – Собирайся. Машина Россини уже у ворот.
Я кивнула и поспешила позвонить подруге, параллельно натягивая на себя спортивные шорты и майку. Она взяла трубку с третьего раза, когда я уже чистила зубы.
– До тебя, как до белого дома, – ворчала я, пока пыталась заделать высокий хвост. – Я выезжаю, встретимся в «Линате»?
– Да. Хорошо. Я тоже выезжаю. – На той стороне послышались посторонние звуки, и голос подруги принял неприятные нотки. – Я же сказала, что еду в Нью-Йорк. Одна. – Рычала девушка, а ответом ей было такое же рычание грубым гортанным голосом. Этот голос я узнала – Хосе. Они снова ссорились. – Отдай.
– Кто у тебя там? Андреа? – Его голос стал громче, и я в испуге затаила дыхание. Он отобрал у нее телефон.
– Ты чокнутый! – Крикнула Моника, и я снова услышала шорохи.
– Андреа? Ты здесь? – Я молчала. В горле словно стоял ком, и я попросту не могла вымолвить ни слова. – Андреа, я знаю, что ты нас слышишь. Ответь!
Мужчина был на взводе.
Черт бы тебя побрал, Хосе!
Я закусила нижнюю губу и все же подала голос. Он прозвучал так, словно это был писк мыши.
– Я здесь.
– Куда ты уезжаешь? – Его грубость выбила меня из равновесия. Сколько я себя помнила, мужчина всегда был со мной обходительным. Да, он мог повысить голос, но даже тогда, когда мы ссорились, я всегда видела и слышала теплоту, а сейчас только холодная сталь.
– С чего ты решил, что я уезжаю? – в такой же интонации спросила я. Хосе усмехнулся и, по всей видимости, чертыхнулся.
– Ты считаешь меня за дурака? Моника ни за что бы не уехала, пока ты бы покинула бы город. Точно так же, как и я. – Последнее предложение он добавил с горечью. Даже я ощутила этот неприятный осадок. Они были привязаны ко мне.
– А ты считаешь нормальным было так себя вести? – Накинулась, словно коршун я на мужчину. – Ты сам все испортил. И нет! Я никуда не уезжаю!
– Точно?
Если словно было нужно убедиться в своей правоте. И я его понимала. Он запутался. Потерял разницу между любовью и привязанностью и только таким методом я могла бы доказать ему, что я для Хосе – не больше чем сестра. Мое сердце было каменным, и вряд ли кто сможет найти там что-то живое.
Да, как многие девушки, я могла обратить внимание на внешность или какой-то шарм мужчины. Как, например, это случилось со Стефано. Я с самого начала видела в нем только обложку, только фантик. И развернув обертку от конфеты, я не увидела ничего стоящего. Я не теряла голову от чувств, как это делала моя подруга и другие знакомые девочки. Я была обычной, как и они. Просто не видела смысла в том, чтобы тратить свои эмоции на это.
И вот сейчас, чувствуя тяжесть своего ответа. Словно Фемида на весах я пыталась сделать справедливый выбор и не нашла ничего лучше, чем соврать ему. Ложь – грех, но этот грех во благо.
– Точно. – Я постаралась уверенным тоном ответить ему. – А теперь дай трубку Мон-Мон, я хочу с ней поговорить.
Ничего не говоря, он передал трубку подруги, и она только прошептала мне «Линате» и отключила вызов.
Мама стояла в холле дома. Ее руки были сцеплены в замок и сложены за спиной – она так всегда делала, когда её что-то беспокоило. Это как самозащита. Привычка, полученная еще до замужества. И такую привычку переняла я от нее, а она, в свою очередь, от своей покойной матери. Бабушка Роуз была железной женщиной. Эдакая Маргарет Тэтчер только родом из Рима.
Когда я подошла к ней, женщина крепко меня обняла, зарываясь в волосы. Я никогда бы не подумала, что мне придется так спешно уезжать из родительского дома. Правда, зная горячи и неуравновешенный характер друга, я понимала, что если сейчас не сяду в самолет, то возможно он получит пулю в лоб. Я хотела, чтобы все жили счастливо. Но уезжая сейчас, я не могла с легкостью отпустить всю ситуацию. Я знала, на свадьбе со Стефано будет семья Хосе, и, возможно, будет он сам, и мне было очень страшно за то, что может произойти на этом торжестве.
– Детка, позвони, как будешь в пентхаусе, хорошо?
– Мам, я сказала Хосе, что не уезжаю. Поддержите эту историю как можно дольше. Я ему не доверяю. – Женщина коротко кивнула и поцеловала меня в висок. – Я люблю тебя.
– И я тебя. – Тихо ответила она.
Папа положил мои вещи в багажник авто, и мама, все еще державшая меня до этого момента в объятиях, нехотя отпустила. Она смерила отца ледяным взглядом, и это словно спустило меня с небес на землю. Все так же, как и несколько часов ранее. Они не любили друг друга и никогда уже не полюбят. Папа ответил ей таким же ледяным и пустым взглядом, коротко кивнул и открыл для меня дверь машины. Следом сел сам, и наш семиместный седан отправился к аэропорту.
В самом аэропорту нас ждал неприятный сюрприз. Там, где стояли и ждали своих пассажиров самолеты, около нашего бизнес-джета в шляпе с большими бортами и коротеньком облегающем сарафане стояла Элизабет – жена Луи. Моника, которая шла рядом со мной, презрительно фыркнула и сказала ядовитую фразу, от которой меня разразил хохот. Отец, мирно шедший рядом с нами, это услышал.
– Девочки, тише! – Укоризненно посмотрел на подругу, и та вжала голову в плечи.
– Верни мне Хрум-Хрум, – словно только что опомнившись, процедила сквозь зубы я, прекрасно зная, что он слышал мою фразу.
– После свадьбы. – Коротко ответил он, и я вспылила.
После свадьбы она уже будет в поместье у Россини!
– Её раньше купят Россини!
– Так даже лучше. – Уголки его губ чуть приподнялись. Заметив это, я резко встала и бросила дорожную сумку ему в ноги.
– Знаешь, что! Я забираю свои слова назад! Я не люблю тебя! – Я метала молнии в него, но отец лишь пожал плечами и, как-то грустно мне сообщил.
– Ты ничего не потеряешь, если Россини купят твою лошадь, Андреа. Ты будешь так же на ней кататься, когда тебе вздумается, а мои деньги останутся целыми.
Даже Моника удивленно уставилась на моего отца. Я открыла рот, чтобы ответить заготовленным возмущением, но она меня перебила:
– Кто вы и что вы сделали с сеньором Моретти? Не этого мужчину я знала всю жизнь.
В её голове было столько разочарования, даже больше, чем чувствовала я.
– Простите, дети. Вы поймете, когда подрастете. Чао, Элизабет. – Он наклонился поцеловать ей тыльную сторону ладони, и я заметила, как его взгляд скользнул по груди женщины. Та улыбнулась своей фирменной фальшивой улыбкой и посмотрела на меня.
– Андреа, Стефано попросил меня проводить вас в ваш дом. Думаю, тебе и твоей подружке там понравиться.
Я усмехнулась, изогнув бровь.
– Стефано попросил тебя? – В моем голове было столько иронии, что девушка, почувствовав это недовольно скривилась.
– Мой муж меня об этом попросил. И я, разумеется, согласилась. Кто может отказать такому роскошному мужчине? – Она захихикала, а я, не растерявшись, ответила ей.
– Особенно, когда у тебя нет право выбора.
Отец шикнул на меня, Моника, стоящая рядом, сдавленно засмеялась, стараясь прикрыть свой смех кашлем, а сама Элизабет прищурилась и ухмыльнулась. От её ухмылки по моей спине пробежал холодок.
– Скоро и ты будешь женой Россини, крошка.
– Крошка…Булочка… Мон, походу у кого-то и вправду проблемы с мучным.
На этот раз Моника рассмеялась от души, а лицо Элизабет раскраснелось до такой степени, что была похожа на помидор. Отец принялся извиняться перед ней за мое поведение, а я, в свою очередь, взяла ручную кладь с собой и стала подниматься по трапу, усаживаясь в самолет.
Приятный бортпроводник нам улыбнулся, попросил пристегнуть ремни и не расстегивать ровно до того момента, пока не погаснет табло в центре салона. Мы с Моникой пристегнулись и попросили поскорее взлетать – очень хотелось оставить надоедливую Элизабет в Милане.
– Но как же сеньора Россини, сеньорита? – Удивленно спросил бортпроводник, на бейдже которого было выведено имя Мартин.
– Мартин, она нас только проводила. Мы торопимся.
– А её вещи? Они уже загружены в багажный отсек! – Смятению парня не было предела.
– Это все мои вещи. – На удивленные уверенным тоном сорвала я, и тот, поверив мне, кивнул и закрыл дверь самолета. Из иллюминатора я увидела растерянное лицо девушки, и не менее растерянное лицо моего отца. Когда самолет стал отъезжать, я видела, как та стала яростно жестикулировать руками и что-то кричать. Мартин, тот самый стюард, хотел было отворить дверь, но я не позволила.
– Мартин, она так прощается!
– Очень эмоциональная девушка, – заметил молодой человек и сел на место для персонала, не забыл при этом пристегнуться.
Наблюдая за беспомощным барахтаньем и возмущением Элизабет, у которой в самое неподходящее для нее время от ветра слетела шляпа, я не смогла сдержать победную улыбку. Я непринужденно помахала ей рукой, будучи не совсем уверенной в том, видела ли мое довльное лицо миссис Россини. Вскоре эта улыбка превратилась в смех, который я подхватила от нескончаемого хохота подруги. Стюард, который все это время наблюдал за нами, лишь недоуменно пожимал плечами, удивляясь, мол каких только пассажиров не встретишь за свою летную карьеру.
Я уже предвкушала ругань Россини на меня, но это никак не омрачало мое настроение. Я должна была как-то уделать эту пустышку.
Америка встретила нас знойным воздухом и грязью. Я поморщилась. Моника, вышедшая из аэропорта сразу после меня, тоже сморщила свой прямой формы носик и недовольно пробурчала:
– И что в этом городе такого?
Я лишь пожала плечами, соглашаясь с ней. Я тоже не видела ничего хорошего в Нью-Йоркской атмосфере. Да, в этом городе я родилась и выросла. Да, еще год назад мне безумно хотелось вернутся в этот город к своим друзьям и улочкам. Только сейчас, спустившись с трапа на землю, я понимала, что это не мой дом. Я гостья в городе, в котором выросла. Я гостья, хоть и знала наизусть самые популярные уголки этого места. Я гостья и на этом точка.
– Не знаю. Не поверишь, но я скучаю по Милану. – Ответила я подруге и услышала ее вздох. Моя милая девочка тоже прикипела к узким итальянским улочкам, громким спорам на улице и нескончаемому солнцу, даже когда над городом заходили тучи. – Но есть и свои плюсы. – Я лукаво улыбнулась. – Помнишь Майка Стоуна и Стефани Джордан?
– Эта та самая сладкая парочка школы? – Почувствовав мой игривый настрой, поддержала меня подруга. – Конечно! Что ты задумала?
– Пока ничего плохого.
– Ты никогда ничего плохого не думаешь! – Фыркнула подруга и рассмеялась, когда я ткнула пальцем её в бок. – А я предлагаю их навестить!
Наш разговор прервал вибрирующий телефон, что находился у меня в сумке. Он так долго и настырно трезвонил, что мне пришлось обратить на него внимание. Вытащив его, я увидела знакомые буквы. Стефано Россини.
– Солнышко, – елейным голосом проговорил он. – Как долетела?
Я буквально слышала иронию в его голосе, которая пробивалась сквозь толщу безразличия. Он изо всех сил старался то ли не засмеяться, то ли не накричать на меня.
– Только вышли из аэропорта, – беспечно ответила я и почувствовала, как от пристального взгляда подруги у меня краснели щеки. С ума сойти! Год назад я подумать не могла, что буду так любезничать с этим человеком. Да что там! Я вообще предположить не могла, что мы когда-нибудь встретимся.
– Как долетели?
– С ветерком, – отшутилась я.
– Элизабет проводит вас до нашей квартиры. Скажу сразу – это подарок моих родителей на нашу свадьбу. Её только купили, и там нужно ещё все обставить. – Он на секунду замолчал, а потом тихо добавил. – Я не предполагал, что ты так рано переедешь туда.
– Элизабет? – Холодок пробежался по моей спине, и я перевела взгляд, полный ужаса на Мелани. Та уже бесшумно хохотала. – Она спрашивает, какой адрес.
– Не уж то. – Саркастично рассмеявшись, Стефано проговорил. – А не потому ли она спрашивает адрес, что вы оставили ее за бортом самолета догонять свою шляпку? – Я не выдержала и рассмеялась. – Какие же вы еще дети. – Раздраженно бросил он.
