Текст книги "Под созвездием Большого пса (СИ)"

Автор книги: осирисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Я много думал об этом, у меня есть пара не плохих идей, но пока нет возможности осуществить их, ещё немного, моя дорогая, и ты будешь с нами, вы все будете в безопасности.

Помни, мы с тобой, мы рядом даже тогда, когда ты этого не ждёшь. Тем более теперь, когда у нас есть связной, к тому же этот связной сильный и способный маг.

Я даже описать тебе не могу, что было со мной, когда я увидел Сириуса, я опробовал на нём всё, что только мог: зелье, возвращающее первоначальную форму, чтобы убедиться, что это не кто-то, выпивший оборотного зелья, Сириуса потом два дня тошнило, я испытал на нём лигилименцию, должен же я был как-то увериться, что это он, я провёл ему опрос, даже почти что форменный допрос, задавая вопросы, на которые ответить мог только он. И лишь после этого я едва не свихнулся от счастья, Джинни до сих пор как-то странно косится на меня, говорит, что у меня взгляд полубезумный стал.

Сириус, я бы даже подумать не мог, что он жив, я же своими глазами видел, как он упал туда, у кого бы я не спрашивал о назначении этой арки, никто толком не знает, это само по себе странно, не вериться мне, что сколь угодно редкий артефакт, многие годы простоявший в стенах министерства, не был изучен вдоль и поперёк. У меня есть только одно объяснение – когда её нашли (ещё в пятидесятых годах, вблизи Гринвичевской обсерватории, на против Собачьего острова, я проверял), кто-то знал, что это такое, и этот “кто-то” поработал над тем, чтобы все данные об арке были скрыты, возможно, это человек из самого министерства, который имел доступ к документам, книгам и прочему. Впрочем, это только мои домыслы. Может и действительно она столь древняя, что с тех пор и не осталось никаких письменных данных о её назначении. Однако, Сириус Блек жив и на нашей стороне, его никто не ищет, никто не подозревает, для всех он собака, которую ты подобрала на улице и которая сбежала от тебя (даже я не придумал бы лучше, мой поклон – это была потрясающая идея!), и это наш козырь, а вторым нашим козырем будет твоя помощь, всё ещё поправимо! Мы ещё можем всё исправить!

Жди, скоро мы увидимся с тобой!

Гермиона отложила письмо, ей казалось, что она уже давным-давно утратила способность плакать, она просто атрофировалась за ненадобностью, в этом мире слабые погибали быстрее, чем успевали достать платок, утереть глаза, а она хотела жить, даже вот так, как сейчас, это желание было таким простым и таким привычным, что она уже сейчас и не вспомнит, когда в последний раз сидела вот так, обливаясь слезами. Что-то скрипнуло – это Глотик, чувствуя состояние хозяйки, запрыгнул на кровать и сел рядом с ней, нервно дёргая пушистым как щетка хвостом и заглядывая ей в глаза.

– Что, Глотик, не привык, чтобы я так расклеивалась? Сейчас, подожди, я соберусь. Ты же знаешь – и не такое бывало, мы с тобой всё пережили: войну, проигрыш, я ещё и заключение в Азкабане, хоть и без дементоров, хоть и гораздо короче оно было, чем, например, у Сириуса. Потерю родителей, конечно, это не совсем потеря, но мало от неё отличается, я не видела их уже много лет и вряд ли когда-нибудь ещё увижу. Мне казалось, что я уже успела со всем этим смириться, а оказывается – нет, не смирилась, просто спрятала куда-то глубоко-глубоко.

Она вытерла тыльной стороной ладони мокрые дорожки на щеках, она не могла и не имела права быть слабой, это письмо, оно задело слишком болезненные воспоминания, всколыхнув их, заставив вновь пережить все самые жуткие и трагические моменты в её жизни, но всё это так или иначе было позади, а она была здесь, у неё вдруг появилась надежда, на то, что действительно всё ещё каким-то чудом можно поправить, хотя рационализаторский ум и подсказывал, что вернуть всё на свои места им точно не удастся, слишком много времени прошло, слишком много всего наворочено, эти раны им никогда не залечить.

А в шкатулке между тем лежало не раскрытым ещё одно письмо, Гермиона взяла в руки конверт из гладкой и белоснежной бумаги, сломала сургучовую печать (“Ох уж этот Сириус, ну не мог что-нибудь попроще придумать? Что уж так официально-то?” – мелькнуло у неё). Из конверта выпал небольшой листок, такой же гладкий, как и конверт, исписанный крупным, даже размашистым почерком. Она вдруг подумала, что, наверное, впервые видит его почерк, конечно, она не графолог, но крупные буквы, полные некой витиеватостью, видимо, тоже несли в себе частичку его блековского характера, уверенность, порой достигавшая самоуверенности, помноженная на взбалмошность и приправленная взрощенной стараниями Вальбурги Блек, с которой Гермиона успела познакомиться в виде её магического посмертного портрета, некоторой долей надменности, так свойственной отпрыскам древних и именитых фамилий, таких как Блек или Малфой.

Гермиона, я на некоторое время тут задержусь, хочу немного побыть со своим крестником, да и надо решить кое-какие проблемы. Я был на кладбище в Годриковой впадине, не мог не посетить их, знаешь, я рад, что у кого-то хватило ума похоронить их вместе, Джеймс и Лили бы этого точно хотели, вряд ли, конечно. они собирались умирать так рано, но их сын жив, а они теперь навсегда останутся рядом, я думаю, что это не самый плохой вариант. Я до сих пор не могу простить себе того, что тогда уговорил их поменять хранителя их тайны… Не сделай я этой глупости, всё могло бы быть иначе. Может хоть теперь я смогу помочь Гарри, раз уж отчасти по моей вине он потерял их, а то от меня пока что одни только неприятности и сложности.

Купи, наконец, нормальные бокалы для вина, бутылочка Шато Лафит, которую я тут припас по случаю, ждёт встречи с тобой не меньше, чем я, а пить такое вино из кружек это совсем уж кощунство, даже если их превратить в бокалы.

До встречи! Сириус Блек.

Блек всегда останется Блеком, даже если окончит Гриффиндор вместо положенных им по статусу Слизерина или на худой конец Когтеврана, шкатулка с гербом, вино, стоимостью как её зарплата за два месяца, сургучовая печать… Буквально во всём, что бы он ни сделал, сквозит привычка не считать деньги, жить в достатке и даже роскоши, видимо это не вытравливается ни годами в Азкабане, ни всеми неприятностями, которые выпали на его долю. Гермиона усмехнулась и сложила оба письма обратно в шкатулку. Они были опасны и хранить их вот так просто было никак нельзя, но и спрятать под подушку – это тоже не вариант. Она осмотрелась и подумала, но всё, что приходило в голову, было настолько типичным, что она сама все эти варианты тут же и отметала, в шкаф с книгами – по меньшей мере глупо, книги это первое, что проверяют, под кровать – нелепо до смешного, это даже не глупость, это что-то за её пределами. И вообще, если уж делать тайник, то явно не в спальне. Пройдясь по квартире, она решила, что единственным более или менее адекватным местом является ванна, действительно, кто будет рыться в шкафчике с шампунем и зубной пастой? А сделать у него двойную стенку для неё вообще не проблема.

Спустя полчаса шкатулка с гербом рода Блек на крышке была убрана настолько надёжно, насколько она в данный момент могла себе позволить, а вместе с ней и два столь дорогих её сердцу письма.

========== Ветер перемен ==========

В госпитале святого Мунго сегодня творилось что-то крайне подозрительное: колдомедики бегали как вспугнутые сайгаки, постоянно раздавались крики и стоны раненых, тут же метались обеспокоенные родственники. Всё вместе создавало прекрасную инсталляцию к хаосу, ну или пришествие четырёх всадников апокалипсиса, если припомнить библейские притчи, которыми потчевала маленькую Гермиону её бабушка, ярая католичка, не признававшая англиканской церкви и истово веровавшая. Почему-то из всех философских и полуфилосовских историй, Гермиона больше всего запомнила именно ветхозаветные рассказы о четырёх всадниках. Помниться, она потом долго плакала, стоило ей завидеть лошадь с всадником, даже если этот всадник был участником какого-нибудь театрализованного шествия, а её родители строго настрого запретили бабушке потчевать ребёнка “религиозными страшилками”. Сейчас, наблюдая воочию последствия массовой стычки магов, она почему-то вспомнила именно эти рассказы.

Ночью, невдалеке от городка Лестера, что в графстве Лестершир, случилась крупнейшая стычка со времён битвы за Хогвартс, там, в пригороде Лестера, где с незапамятных времён бок о бок друг с другом проживали маглы и волшебники, были замечены повстанцы. Разбираться, в чьём именно доме они могли остановиться никто не стал, и подтянувшиеся сюда пожиратели просто начали проходиться по всем подряд домам. Кто-то пытался защищаться, кто-то прятался в соседнем лесу или старался затеряться среди маглов на улицах близлежащего городка, но и без того по меньшей мере три десятка пострадавших среди только волшебников, и поговаривали, что ещё столько же среди маглов. Сейчас сюда свозили не только магов, но и простецов, случайно попавших под горячую руку “пожирателей смерти”, на каждого из них было наложено заклинание, и сейчас они все находились в состоянии, подобном обычному сну, кому из них посчастливится выжить, не вспомнят ровным счётом ничего из того, что с ними произошло, ну а разрушения в пригороде Лестера маглы спишут на что-нибудь понятное и вполне естественное – взрыв газа или что-нибудь подобное. Даже движение тектонических плит не удивит их так, как присутствие рядом с ними магии. Привыкшие жить в таком понятном и обыденном мире, они готовы были искать самые невероятные объяснения, отрицая самые логичные и явные только лишь потому, что никто не учил их верить в магию.

Гермиона металась между сразу несколькими пациентами, среди которых был пятилетний мальчишка с ожогами почти половины туловища, молодой маг, не успевший увернуться от сектумсемпру, к его счастью, ноги-руки-голова были на месте, но кровопотеря была огромной, да и раны, нанесённые этим заклятьем, заживали безобразно плохо. Мальчишка плакал даже сквозь зачарованный сон, видимо боль была такова, что никакая магия была не в силах полностью подавить её.

– Мари, принеси ещё Бодрящего зелья, ему нужны силы, и Костероста захвати, тут голень сломана, я не смогу всё одними только заклинаниями поправить.

Мари, медсестра средних лет, довольно посредственная ведьма, хотя и из старинного рода, но зато ответственная и исполнительная, в ней можно было быть уверенной, что она не перепутает флакончики и не оставит открытым какое-нибудь сильнодействующее зелье, способное испариться. Минуту спустя она уже стояла в палате, рядом с Гермионой и отсчитывала по каплям Костерост и, наблюдая, как Гермиона водит волшебной палочкой, заживляя сантиметр за сантиметром раны, оставленные боевым заклятием, ещё в школьные годы придуманным профессором Снейпом.

Только к вечеру напряжение стало спадать, спасти удалось не всех, но для многих самое страшное оставалось позади, Гермиона промокнула вспотевший лоб салфеткой, вроде бы можно было спокойно вздохнуть, но не получалось. Она буквально каждой клеточкой тела ощущала, что в этом мире сдвинулось что-то неведомое, но очень огромное, ветра перемен снова начали дуть над измученной магической Британией и совершенно не понятно, что они могут принести с собой на этот раз.

В коридоре было на удивление малолюдно для столь напряженного рабочего дня, казалось, что каждый шаг отдаётся гулким эхом, ударяя по голове. Тук-тук-тук – Гермиона отчётливо слышала каждый удар своего сердца, по спине пробежали мурашки.

Она огляделась, что-то было не так, мозг ещё не успел оценить ситуацию, а рука уже нащупала палочку. Пальцы до боли сжали древко палочки, выточенное из виноградной лозы, палочки, с которой за эти годы она практически срослась, она знала каждый её миллиметр, умела чувствовать даже настроение своей палочки, если так можно выразиться, сейчас палочка была готова, сейчас она точно не подведёт, задумай она сколдовать хоть простенький Люмос, хоть Круциатус.

Лампочка над головой моргнула, как от перепада электроэнергии, потом ещё и ещё раз. Гермиона снова огляделась, она точно знала, что где-где, а в магическом мире перепадов электроэнергии не бывает, впрочем, они и электричеством-то практически не пользовались, отдавая предпочтение зачарованным свечам, всё же маги во многом были на редкость консервативны. Как будто ощутив её неуверенность, лампочка противно затрещала, в последний раз моргнула и погасла, рассыпавшись напоследок снопом горячих искр.

Гермиона зашипела, схватившись за обожженное одной из искр плечо, лампочки гасли одна за другой, свет в длинном коридоре неудержимо гас. Не дожидаясь, когда ситуация примет ещё более скверный оборот, Гермиона побежала в ту сторону, где ещё мигали, стремясь вот-вот погаснуть, последние лампочки.

Едва не упав на повороте, девушка чертыхнулась, припомнив великому Мерлину его штаны и даже подштанники, если он таковые носил, и побежала в сторону одного из боковых выходов, которым никто и никогда не пользовался, быть может, он не окажется зачарованным каким-нибудь особо хитрым заклятием, впрочем, она успела изучить большинство запирающих заклятий, когда придумывала способ защитить свою квартирку от незапланированных гостей.

В десятке-другом шагов от лестницы что-то отвлекло её внимание, автоматически Гермиона замедлила бег и прислушалась. Всхлипы. Кто-то плакал. Ориентируясь на звук и слабый огонёк Люмоса, заменивший погасшие окончательно лампы, девушка двинулась в ту сторону, откуда раздавался звук, свернув в малозаметную нишу в стене, прикрытую мраморной статуей святого Мунго, покровителя города Глазго, священнослужителя для маглов и великого волшебника-целителя, основавшего целую школу целительства, а потом и первую больницу для лечения магических заболеваний ещё в шестом веке нашей эры, Гермиона обнаружила скорчившуюся прямо на полу Лерой. Та продолжала всхлипывать и даже не пыталась спастись, видимо окончательно потеряв всякую надежду на спасение.

– За мной, быстро! – Гермиона резко дёрнула девушку за руку, вынуждая ту вскочить на ноги.

– Г-грейнджер. – стуча зубами, просипела та, глядя на девушку, как смотрят на фестралов, впервые увидев их.

– Я уже много лет как Грейнджер, пошли отсюда пока ещё целы.

Аманда попыталась сделать несколько шагов, ноги заплетались, а на саму неё от страха напал приступ икоты. Гермиона не стала отвлекаться на заклятия для снятия икоты, судя по всему, времени было в обрез, а им ещё как-то надо было отсюда выбраться, ладно хоть пациенты находились в совершенно другом крыле здания, есть надежда, что там дела обстоят получше.

Вскоре перед ними показались ступеньки, поминутно оступаясь и норовя переломать ноги, девушки побежали вниз, где-то позади захлопали створки окон и повеяло леденящим холодом.

– Гер-гермиона, ик, что это-ик-такое?

– А я знаю? Проверять на всякий случай не будем.

– Да-да. Мне-ик-страшно.

Аманда Лерой цеплялась за руку Грейнджер так, словно утопающий за брошенный кем-то сердобольным цепляется за спасательный круг. Она никогда не любила эту выскочку-грязнокровку, почему она, одна из рода Лерой, еле-еле справлялась с простыми порезами, с трудом узнавала драконью оспу и вечно путала зелья, а эта грязнокровка умудрялась распознать самые редкие заклятья? Это было обидно и несправедливо. Но почему-то сейчас именно она – грязнокровка Грейнджер – пришла к ней на помощь, и буквально волокла её, еле переставляющую ноги, туда, где, возможно, их ждало спасение, хотя кто знает, может, там их ждёт самое большое и самое последнее разочарование в жизни?

В памяти Гермионы что-то копошилось, давая знать, что однажды такое с ней уже было, но вот когда? Маглы называют подобное чувство “дежа-вю”, в одном популярном магловском фильме даже высказывалась идея, что на самом деле дежа-вю – это сбой в гигантской системе, контролирующей сознание всех людей в мире, но Гермиона не была поклонницей теории технозаговоров. И сейчас она судорожно пыталась возродить в памяти ту ситуацию, когда она уже испытывала подобное, перебирая все самые жуткие и самые таинственные моменты из своего весьма бурного прошлого.

На душе стало тоскливо, мир вокруг, скрытый мраком, вдруг перестал казаться реальным, она словно смотрела сквозь воду, по которой расходились круги от брошенного кем-то камня.

Память услужливо подсказала – поезд, мчащий их с Гарри и Роном в Хогвартс, гнетущий холод, спящий напротив них мужчина в видавшем виды плаще, местами то ли побитом молью, то ли просто протёртом до дыр и тоскливый, заунывный вой, пробирающий до самых костей.

– Дементоры! Там дементоры! Бегом! – выпалила девушка и вспугнутой ланью поскакала по лестнице, перемахивая через две-три ступеньки.

Патронус, надо срочно вызвать патронус, но в голове никак не всплывало ни единого хорошего воспоминания. Письмо. Была ли она счастлива, когда ей пришло письмо из Хогвартса? Наверное нет, она просто ещё не понимала, как измениться её жизнь. Первый робкий поцелуй Рона? Там скорее не счастье, а гордость, что и она может кому-то нравится. Сириус… Гермиона вспомнила, как они сидели на её кухне и пили мартини из трансфигурированных кружек.

– Экспекто патронум!

Из кончика волшебной палочки вырвался голубоватый свет, моментально ставший облачком, облачко меняло свою форму, слегка вытягиваясь, пока перед ними в воздухе не закружила маленькая юркая выдра, освещавшая чуть заметным сиянием наглухо закрытую деревянную дверь.

– Открывай её! – крикнула Гермиона Аманде.

Та наконец-то вынула волшебную палочку и начала припоминать все известные ей заклинания, которые могли бы в данном случае помочь открыть дверь. Но видимо на неё было наложено какое-то иное заклятие – обычные чары тут не работали.

Вдруг замок в двери повернулся, дверь распахнулась:

– Бегом выходите! Я помогу задержать их! – раздался чей-то голос из-за двери и перед девушками мелькнул ещё один патронус – огромный ястреб широко раскинул крылья и, вытянув когтистые лапы, ринулся в сторону, где в полумраке колыхалось что-то жуткое и бесформенное.

========== Побег ==========

– Мистер Макмиллан, как вы тут оказались?

– Мисс Грейнджер, избавьте меня от неуместных расспросов, вы же понимаете, что охота началась? Это подобие порядка было слишком хрупким и слишком лживым, когда-то всё это должно было рухнуть. Только вот сейчас нам не до основ мироздания. Дементоры ждать, пока мы тут с вами всё обсудим, вряд ли будут, так что сначала уносим ноги, а потом всё обсудим.

Схватив обеих девушек за плечи, мужчина что-то невнятно пробормотал, и мир перед глазами завертелся, руки и ноги нещадно скрутило, словно что-то невидимое пыталось выломать их, перед Гермионой в течение нескольких мгновений плыли яркие пятна, перемешивающиеся и растекавшиеся самыми причудливыми формами, потом всё пропало и в пятки ударило что-то твёрдое. От неожиданности Гермиона сделала несколько шагов вперёд, но так и не смогла удержаться на ногах, и, покачнувшись, упала.

В нос ударил запах влажной земли и травы, а под руками оказалось что-то мягкое. Гермиона села и попыталась проморгаться, очертания окружавшего её мира стали чуть отчётливее, но это уже был явно не госпиталь и даже вероятно не Лондон, зелёный мох, сквозь который пробивалась довольно чахлая трава, кустарники и лесистые холмы вдалеке. Рядом корчилась на земле Аманда, кажется, у той тоже хватило ума оглядеться, и теперь она пыталась сообразить, что, собственно говоря, произошло. Как ни странно, в этот раз Лерой оказалась более расторопной.

– Где мы? Разве возможно трансгрессировать, не используя палочку? – спросила она.

– Можно, но далеко не все смогут реально это сделать.

– Не знала, что вы владеете беспалочковой магией на таком уровне, – вступила в разговор Гермиона, попутно пытаясь подняться на ноги, получалось откровенно говоря не очень – после неожиданной трансгресии её нещадно мутило, наверное примерно так ощущает себя человек, хорошенько приложившийся головой об асфальт.

– Я не особенно распространяюсь о своих способностях, впрочем, насколько мне известно, и вы, мисс Грейнджер, тоже. А вообще-то я слегка ошибся с координатами, ладно, тут пройдёмся пешком, не так уж далеко осталось.

– Не так далеко до куда? Если, конечно, это не секрет, – спросила наконец-то вставшая на ноги Гермиона.

– До нынешней базы ордена Феникса. А есть иные предположения?

– Ордена Феникса? – не сговариваясь, хором почти что выкрикнули обе девушки.

– Этого просто не может быть, орден Феникса же был уничтожен весь, – категорично заявила Аманда.

– Весь? – кратко осведомился мужчина.

– Ну… вроде… всех, кто участвовал в сопротивлении, вроде уничтожили, – Аманда посмотрела на Гермиону, – ну хотя бы почти всех.

– Вовсе нет, основная часть участников сопротивления или погибли, или ушли из-под контроля Лорда, день за днём продолжая собирать силы для ответного удара, кое-кто из попавших в руки Лорда действительно были уничтожены, некоторые остались жить, как например мисс Грейнджер. Но между тем и времени уже прошло достаточно, за это время ряды ордена довольно неплохо расширились недовольными и готовыми положить всё на сопротивление.

– А вы? Вот только не говорите мне, что вы тут случайно оказались.

– Хватит расспросов, выдвигаемся, что-то мне не особенно нравится, что мы тут стоим на виду у всех.

– У всех – это у кого? Тут кроме сойки на ближайшей ёлке и нет никого, – скривилась Лерой.

– И у сойки могут быть глаза. Где гарантия, что это не анимаг например? – снова встряла в разговор Гермиона.

– Анимаг? Да они все на специальном учёте! – хмыкнула девушка.

– Ой ли? А вот я почему-то не уверена, – сказала Гермиона и задумалась. Смогли ведь мародёры скрыть свои эксперименты в течение нескольких лет даже находясь в Хогвартсе, смогла же Рита Скитер освоить эту же трансформацию, почему бы не предположить, что есть и другие не зарегистрированные анимаги? Но видимо их случайную спутницу подобные рассуждения не особенно отягощали.

Вообще, кажется, Аманда уже немного освоилась и перестала прощаться с жизнью, она вновь начала щебетать, впервые Гермиона подумала, что она напоминает ребёнка, любопытного и наивного.

А между тем они шли, и рядом не было ни единого намёка на жилье, но видимо их сопровождавший точно знал, куда идёт, он дошел до сломанного ствола дерева, повернул на запад и продолжил идти уже теперь в том направлении, девушки семенили следом, Гермиона держала наготове палочку, в ожидании нападения в любой момент, Аманда же видимо считала, что случись какая-нибудь неприятность, их двоих хватит, чтобы защитить её, а может, и просто напросто не владела боевой магией.

– А если я туда не хочу идти? – вдруг мисс Лерой высказала мысль, которая уже некоторое время не давала покоя и самой Гермионе.

– А кто вас теперь спрашивает, мисс? Вы хотите вернуться? Без проблем, точнее для нас без проблем, а вот вам предстоит объясниться с дементорами, судьями Визенгамота, а в самом неблагоприятном случае и с кем по-интереснее. Всё ещё хотите вернуться?

– Ну… они же поймут, я же не сама…

– Конечно, там очень понимающие люди ждут вас. У вас не особенно разнообразные варианты: или с нами сюда, или туда, но там уж как-нибудь без нас разберётесь.

– Это… это всё неправильно!

– Что именно? – полюбопытствовал мужчина.

– Ну всё это, нельзя же так! Он же сами-знаете-кто, – уже чуть не плача ответила девушка, кажется, начавшая понимать, что назад для неё пути уже нет, выбрав жизнь, она оказалась на стороне предателей и отщепенцев, в общем тех, кого никогда не одобряла, хотя и не особенно рьяно, она считала их чем-то далёким и не очень приятным, не имеющим лично к ней никакого отношения.

– Нельзя было убивать Ремуса и Нимфадору Люпин, ты знаешь, что у них остался сын? Ему тогда не было и месяца. Нельзя было убивать профессора Снейпа, профессора Вектор, и ещё много-много кого. Но их убили ради достижения власти для одного-единственного того-кто-давным-давно-потерял-человеческий-облик. А души и чувства сострадания у него, кажется, никогда и не было.

В Гермионе клокотала ярость, она, конечно, не особенно отличалась умом и сообразительностью, но не настолько же. Сейчас перед ней как живые пронеслись все те, кто погиб, защищая Хогвартс, кто был убит раньше или казнён позже. То есть устроить всё это было можно, а отказаться молча умирать там – так это теперь считается страшным преступлением?!

Мистер Макмиллан остановился и, не особо вникая в суть беседы, если это так можно было назвать, спросил:

– Итак, кто со мной, кто возвращается?

– Я с вами, – без промедления ответила Гермиона.

Лерой беспомощно огляделась, прикидывая перспективу вернуться обратно, и чем это ей грозит.

– Я тоже, – тяжко вздохнув, сказала она, – что мне потом отец скажет?

– Ну по головке, наверное, не погладит, но он вроде и не в числе “Пожирателей смерти”, так что не всё так плохо, как вам кажется, молодая леди, – скривился мужчина.

– Но учтите, это просто от безысходности!

– Конечно, я обязательно учту это, и мисс Грейнджер тоже, вы ведь учтёте? – обернулся он к Гермионе.

– Однозначно. Вот прямо сейчас и начну учитывать. Пошлите уже.

Мистер Макмиллан извлёк из кармана чёрной шелковой мантии палочку и совершил ей замысловатые пассы, пробормотав себе под нос заклинание так, что не разобрать ни слова. Буквально тут же воздух вздрогнул и словно из ниоткуда прямо перед ним возникли огромные и старинные кованные ворота, украшенные изображениями двух огромных, стоящих на задних лапах псов, по одному на каждой створке. Гермиона вздрогнула, она уже видела таких псов на той самой шкатулке, которая осталась лежать у неё дома, где-то там же остался и Глотик, остаётся только верить, что у него хватит ума где-нибудь затаиться, когда к ней придут, а в том, что придут, она ни на миг не сомневалась.

Створки с лязгом и скрипом отворились, пропуская гостей во внутренний двор, вымощенный давным-давно растрескавшимися от времени, узорчатыми плитами. В тонких просветах между ними пробивались тоненькие и чахлые стебельки диких трав, да и вообще всё вокруг заросло травой, ни тебе клумб с цветами, ни беседок с резными стенками или скамеек, двор был запущенным и даже скорее обветшалым.

А впереди виднелся дом самого мрачного вида, серый и унылый, он производил впечатление разве что как декорация к какому-нибудь магловскому фильму о приведениях, а башенки со стрельчатыми окнами в готическом стиле только усиливали странное ощущение сюрреализма.

– Чей это дом? – поинтересовалась Гермиона.

– Один друг разрешил нам безвозмездно им пользоваться, – хмыкнул мужчина.

Втроём они вошли в двери, оказавшись в чуть более похожим на жильё коридоре, тут стояли трости и зонты, лежала чья-то шляпа, пол и стены на удивление оказались чистыми, даже на тяжелых изогнутых подсвечниках, висевших на стенах, и то не оказалось пыли, тут явно чувствовалась рука хозяина.

Гермиона только было хотела осмотреться, как под ноги ей кто-то бросился, вскрикнув, она уставилась на пол, у самых её ног сидел крупный кот с плоской мордой и похожими на две плошки глазами. Хвост зверя чуть подёргивался, показывая его недовольство недостаточным вниманием к своей персоне.

– Глотик???

– Я подумал, что нечего ему там одному оставаться, – сказал стоявший чуть в стороне мужчина, – рад тебя наконец-то видеть, Гермиона и разреши пригласить тебя в знаменитый блуждающий дом, испокон веков принадлежавший нашей семье.

========== Встреча ==========

Комната, которую получила в своё распоряжение Гермиона, расположилась на третьем этаже в восточном крыле, кому бы она не принадлежала раньше, но кажется, семейство Блэков знать не знало слова “милый” или “уютный”, видимо это было не в их стиле. Всё тут несло отпечаток какой-то мрачности и величия, стены покрывала шелковая обивка из самого натурального шелка, и Гермиона бы совершенно не удивилась, скажи ей кто-нибудь, что это лучший китайский шелк. Сейчас он был покрыт приличным слоем пыли, видимо убрать тут ещё не успели.

Оглядевшись, Гермиона раздвинула тяжелые шторы, в воздухе ещё явственее запахло пылью и плесенью, зато через мутное, давно не мытое окно, в комнату проникли лучи солнца, осветив внутреннее убранство и рассыпавшись множеством мелких бликов на шелке стен. Тут же вокруг тяжелого хрустального графина для воды, много лет простоявшего на столике без дела и покрытого липкой паутиной, засверкали разноцветные блики, среди них бодро улепётывал малюсенький паучок, ещё совсем недавно спокойно тут проживавший, а теперь вдруг получивший себе в соседки весьма неспокойную ведьму.

Несколько простеньких бытовых заклинаний – и пыль исчезла со стен, открыв спрятанный до сих пор узор из мелких лилий на обивке стен, пыль перестала летать в воздухе, а шторы после легкой чистки оказались не серыми, а темно-бардовыми и вполне мягкими на ощупь, с оконного стекла исчезли разводы, и оно вновь стало прозрачным. Худо-бедно, но комната приобрела более жилой вид, и вроде даже появился какой-то намёк на уют, хотя нет, уютом тут всё равно не пахло.

“Ну, лучше уж так, чем то, что тут было”, – решила Гермиона и вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Крыло, в котором и располагалось её временное жилище, было каким-то особенно мрачным даже на фоне всего этого дома. Портреты, украшавшие стены, морщились, глядя на неё, и демонстративно отворачивались. “Не орут и то ладно”, – опять подумала Гермиона, вспоминая портрет незабвенной Вальбурги Блэк, неизменно разражавшейся при виде её отборной бранью, однако, подобное всё-таки было неприятным, зато в лучших традициях Блеков.

Дальше по коридору расположились ещё одна комната: каминный зал с холодным и запылённым камином, красивая чугунная решетка, сам камин, полочка над ним – всё было покрыто пылью, а на ковре, что лежал под ногами, даже рисунок был не различим, так, какие-то серые невнятные пятна.

На стенах каминного зала красовались развешанные пики, шпаги и рапиры, украшенные замысловатыми эфесами с разноцветными и наверняка драгоценными камнями, но и их не пощадило время, кое-где виднелась ржавчина, лезвия утратили свою остроту, а крепления расшатались, и некоторое из коллекции оружия висело теперь вкривь и вкось.

На каминной полочке в ряд расположились фарфоровые фигурки животных, среди обычных вепрей, волков и лисиц затерялась парочка драконов, в которых легко узнавались обычный валлийский и гебридский, что без лишних слов говорило о принадлежности хозяев к миру волшебников. Гермиона повертела в руках фигурку гебридского чёрного дракона, погладила тонкие гладкие крылья, топорщившиеся за его спиной, провела пальцем вдоль позвоночника, ощущая выпуклости, как у настоящего дракона, видимо, мастер, который его сделал, драконов знал не понаслышке, даже глаза казались почти что живыми. Рассмотрев фарфорового дракончика, она поставила его обратно и прошла дальше, покинув каминный зал.