Текст книги "Мой Террорист (СИ)"

Автор книги: Осенний день

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Меня по-прежнему занимает личная жизнь Гурова, на мысли о которой меня натолкнули дамские сигаретки в его машине. Я даже завел привычку просматривать «желтую» прессу, вдруг что-то мелькнет. По дороге домой постоянно ловлю себя на том, что очень хочу проверить, на месте ли узкая пачечка. Как-то раз набираюсь нахальства и залезаю в бардачок. Пачечка все еще там и сигарет в ней столько же, сколько и было. Решаюсь спросить:

– Ты что, это куришь?

Короткий взгляд на пачку, короткий ответ:

– Нет, конечно.

Мой вопросительный взгляд.

– Кто-то забыл. Кто – сказать не могу, просто не помню. Хочешь еще что-то спросить?

– Нет, ничего.

Какое-то время едем в неловком молчании.

– Кстати, я поменял туалетную воду, ты не заметил?

– Заметил.

Черт, конечно, заметил. Теперь все в порядке, новый запах точно его. Именно то, что надо.

– И как?

Shit, обязательно спрашивать? Я и так смущен дальше некуда.

– Теперь нормально.

Молчаливый кивок.

Примерно раз в неделю созваниваемся с дядей Юрой. Каждый раз он подробно рассказывает мне о состоянии мамы. Он показал ее хорошему психиатру, теперь ей оказывается квалифицированная помощь. Маме все лучше и лучше, последний раз мы с ней даже немного поговорили по телефону. От ее голоса глаза начинает щипать, я так по ней соскучился. Юрий Петрович зовет меня в гости, берется оплатить дорогу. Сами они приехать не могут, мамино лечение нежелательно прерывать. Конечно же, я никуда не еду, я же не могу бросить работу.

В конце мая мне исполняется двадцать пять. В моих глазах этот возраст особенный, некий этап взросления, все-таки четверть века. Дата, конечно, не круглая, скорее она… Задумываюсь. Представляю себе столетие в виде круга, поделенного на четыре, как торт. Точно, дата не круглая, она скорей угловатая, но от этого не менее важная. Праздную день рожденья дома, вдвоем с Джеки. Я даже могу накрыть праздничный ужин, Юрий Петрович с мамой прислали мне в подарок довольно приличную сумму. Ловлю себя на том, что в мыслях уже невольно объединяю их в одно.

Я рад, что Джеки сегодня без Фила. Совершенно не против их отношений, просто нам так редко удается побыть вдвоем, поговорить по душам. Они последнее время неразлучны, Фил уже почти перебрался в Москву, даже снял здесь квартиру. Мне за них как-то тревожно, напоминаю Джеку об осторожности, ведь повсюду столько любопытных глаз. Все-таки Женька сын очень состоятельных родителей, кто-то что-то заметит, информация попадет в газеты и тогда скандала в семье точно не миновать. Джеки мрачнеет, говорит, что избежать этого, видимо, не удастся, рано или поздно они все равно узнают.

– Собираешься им рассказать?

На лице у Джека испуг.

– Нет! Не сейчас, может быть, немного позднее…

Он явно избегает продолжения темы, вместо этого спрашивает, как у меня дела с Тором. Чувствую, как щекам становится горячо.

– Сладкий мой, ну чего ты выдумываешь? Уверяю тебя, между мной и Гуровым ничего нет.

Женька смеется:

– Тони, ты покраснел!

– Вот уж нет…

– Покраснел, покраснел! Хватит упрямиться, просто признай, что влюбился.

– Джек, отстань! Говорю же, ты ошибаешься.

Он звонко чмокает меня в пылающую щеку.

– У, какой ты горячий. Тони, знаешь, какая ты прелесть, когда смущаешься? Тебе надо чаще делать это при нем.

Краснею еще сильней и от стеснения отвешиваю Джеку подзатыльник.

***

Новая секретарша, ее, кстати, зовут Тамарой, быстро осваивается с работой. Вроде бы, мне должно стать полегче. Но это не так. У нашего генерального громадные планы. Сейчас, например, он активно продвигает один из наших журналов на иностранный рынок, для начала – в Германию. Где-то в середине июня он вызывает меня к себе в кабинет и спрашивает, как у меня дела с немецким.

– Неплохо. Нет, конечно, хуже, чем с инглишем, но, в общем, довольно прилично, особенно разговорный.

– Хорошо. У меня самого плоховато. Завтра прилетают немцы насчет нашего журнала.

– Хочешь, чтобы я переводил? Но я, наверное, не смогу… Вся эта терминология… Я ее не знаю.

– На деловых встречах, разумеется, будет переводчик.

На деловых… А что, предполагаются какие-то еще? Больше не возражаю, тем более, что Гуров мое мнение и не спрашивает.

На следующий день встречаем гостей в аэропорту. В руках у меня бумажка, на которой большими жирными латинскими буквами напечатано название нашей компании. Немцев двое: Клаус Шварц унд Фридрих фон Кто-то-там, длиннющая, видимо, аристократическая, фамилия. Клаус – лет сорока, совершенно крестьянская внешность. Крепко сбитая, почти квадратная, фигура, клетчатый твидовый пиджак, кажется, трещит на широченных плечах. Густые рыжие волосы, широкая мордень, вздернутый нос. Руки-лопаты с короткими толстыми пальцами. Фридрих постарше, лет, наверное, на десять. Строгий темный костюм, худощавый, узкие сутулые плечи. Бледное лицо с мелкими невыразительными чертами, безвольный скошенный подбородок. Аккуратные холеные лапки, негустые седоватые волосы зализаны назад. Решаю, что про себя буду звать его Фрицем. Дойчи до смешного не похожи друг на друга, просто пара коверных клоунов – грустный меланхолик Белый и грубоватый весельчак Рыжий, это меня веселит.

Церемония знакомства, короткий обмен любезностями. Разговор ведет, естественно, Гуров, я просто перевожу. По дороге в гостиницу Фриц тихо сидит на заднем сиденье, чинно сложив на коленях бледные ручки. Клаус все время вертится, как школьник на экскурсии, сыплет вопросами, ему все интересно. Определив немцев на постой, возвращаемся в офис. Переговоры начнутся завтра, а сегодня вечером – ужин в ресторане отеля в честь иностранных гостей.

На ужине с нашей стороны кроме меня и Гурова присутствуют замы по коммерции, по финансам, зам по производству и секретарша Тамара, видимо, ее предназначение – украшать своим присутствием наш суровый мужской коллектив. К счастью, она тоже неплохо знает немецкий и тоже может переводить, так что я получаю неожиданную передышку. Фридрих вначале напоминает мороженого судака, но потом, выпив, распоясывается до того, что позволяет себе несколько взмахов ручонками, у него даже прорезывается голос, такой же сухой и невыразительный, как он весь. Клаус ведет себя очень дружелюбно, пожалуй, даже слегка фамильярно, во всяком случае, меня он к концу застолья уже запросто зовет Энтони.

После ужина Тор развозит нас с Тамарой по домам. Демократичный наш, мог бы просто отправить на такси. За рулем снова сам, несмотря на то, что спиртными напитками не пренебрегал, но меня это не волнует, не похоже, чтобы он был сильно пьян, а проблем с ДПС у него, наверное, в принципе не бывает. Он всегда водит сам, шофера у него, кажется, вообще нет, несмотря на то, что это признак высокого положения. Но Гурову, насколько я успел узнать его, плевать на такие вещи, он всегда поступает так, как ему нравится. Если это, конечно, не вредит делу.

За окном ночная Москва, центральные улицы все в разноцветных огнях. На тротуарах полно людей, на проезжей части – машин, не так много, как днем, но достаточно. Этот огромный город не спит никогда, жизнь в нем кипит круглосуточно, особенно это заметно в такой теплый июньский вечер. Люди развлекаются, ходят по ресторанам и клубам, друг к другу в гости, посещают кинотеатры и салоны красоты. Правда, это только в центре, в моем районе картина иная. После десяти вечера на улицах ни души, людям, живущим здесь, утром очень рано вставать на работу. Разве что попадется компания неугомонных подростков, но вряд ли встречу с этими молодыми волками можно считать удачей.

Тамара живет намного ближе меня, поэтому сначала Тор завозит ее, потом уже берет курс на мои чертовы кулички. По дороге расспрашивает о впечатлениях.

– Комичная парочка. Похожи на двух клоунов – Белого и Рыжего.

Гуров тихо смеется:

– Правда похоже…

Люблю, когда он такой. Простой. Открытый. Немного усталый. Чуть-чуть нетрезвый. В такие минуты он кажется близким, своим. Настолько, что хочется взять его за руку. Или обнять за шею, пристроить голову у него на плече и немного так постоять, вдыхая знакомый запах. Жаль, что не получится. Мы в машине, он за рулем, я на пассажирском сиденье. И потом, я не решусь. Никогда, ни за что.

– Но, вообще-то, они серьезные мужики. Оба большие шишки в своей фирме.

Согласно киваю. Охотно верю, почему бы и нет?

– Сколько они пробудут?

– Еще два дня. Завтра – переговоры, обсудим намерения. Послезавтра они с утра хотели бы ознакомиться с работой издательства, а после обеда, надеюсь, подпишем договор. Так что не расслабляйся, работы предстоит много.

– Я и не расслабляюсь…

Черная блестящая Ауди в черной ночи стремительно и плавно несется по пустым улицам нашей «спальной» окраины, загадочный космический кораблик, призрачный Летучий Голландец. Легкая хрупкая капсула в бесконечных просторах Вселенной. Внутри мы вдвоем, отгороженные тонкими стенками от всего остального мира. Это движение вперед, сквозь пространство, так завораживает, что, когда Тор останавливается у моего подъезда, я выхожу не сразу, несколько минут просто сижу. Он меня не торопит, только спрашивает:

– Устал?

Молча киваю. Чертовски устал. Синхронный перевод – это довольно сложно, особенно с непривычки. Наболтался сегодня так, что язык почти не ворочается. Так же молча открываю дверцу.

– Постарайся как следует отдохнуть, самое трудное впереди. Не забывай, у нас с тобой всего два дня на то, чтобы убедить их, что с нами стоит иметь дело.

– Постараюсь.

– Спокойной ночи.

– Спокойной…

На переговорах я, конечно, присутствую. Синхрон обеспечивает профессиональная переводчица, у нас в издательстве их несколько. Восхищаюсь ее мастерством: перевод очень грамотный, гладкий, специальными терминами так и сыплет. Я занимаюсь в основном тем, что наблюдаю, как красиво генеральный обрабатывает дойчей. Он очень убедителен. Чертовски обаятелен. Кажется, у будущих партнеров постепенно складывается впечатление, что великая немецкая культура без нашего журнала зачахнет. Да что там, без него весь германский народ просто не выживет, или, во всяком случае, будет глубоко несчастен. Немцы внимательно изучают номера за последние шесть месяцев, одобрительно кивают. Задают массу профессиональных вопросов, половину из них я просто не понимаю. Гурову же понятно все, когда только успел вникнуть. Ощущение такое, что он занимается издательским бизнесом не меньше года, а лет так скажем с пяти. Перерыв на обед и снова переговоры.

Наконец, часам к четырем, заканчиваем. В первом приближении общий язык найден. Фридрих и Клаус просят устроить им экскурсию по Москве, оба они в России впервые. Меня и Тамару отряжают сопровождающими. Нам выделяется машина, в турагентстве заказывается гид со знанием немецкого. Во время экскурсии Фриц слушает очень внимательно, все время что-то переспрашивает у гида, уточняет даты и имена. Даже делает какие-то пометки в своем наладоннике. Клаус опять вертится, все время случайно задевает меня локтем, чем очень мешает вести машину. Когда где-нибудь останавливаемся, непрерывно давит на кнопку фотоаппарата, снимает все подряд, направо-налево, так же непрерывно тормошит меня, сыплет какими-то немецкими шутками, смысл которых я не очень улавливаю. Просто поражаюсь, столько энергии, и это после целого дня напряженной работы. На Красной площади Клаус вручает свой цифровик Тамаре и просит ее сфотографировать нас с ним на фоне Покровского собора. Крепко, как старый приятель, хватает меня за плечи, крепко притискивает к своему крепкому, дубовому боку, требует, чтобы я улыбался. Тут же рассматривает фотографию, показывает мне. Неугомонный немец на фото просто сияет, у меня улыбка какая-то кривая и немного замученная, но Клаус очень доволен снимком. Вообще, к концу экскурсии у меня складывается впечатление, что он положил на меня глаз. Только этого мне не хватало.

На следующее утро прошу у Тора разрешения не участвовать в осмотре издательства. Мотивирую тем, что за эти два дня у меня на столе скопилась гора разных бумаг, надо бы разгрести. К счастью, Гуров доволен ходом переговоров, поэтому мне позволяется сачкануть. С невыразимым облегчением скрываюсь в своем кабинетике, плотно закрываю дверь и погружаюсь в такое уже родное, привычное море документов. Господи, как же тихо, спокойно и хорошо.

После обеда – заключительный этап. Похоже, дойчи осмотром довольны. Договор о сотрудничестве подписывается и даже обсуждается на будущее еще один совместный проект. Взаимные поздравления. Торжественные рукопожатия. Стороны друг от друга в восторге. Российская сторона предлагает отметить завершение переговоров прощальным банкетом, но германская что-то не очень рада этой идее. Фридрих решительно заявляет, что за последние два дня он и так сильно нарушил свои режим и диету, поэтому он на банкет не пойдет. Он, если это никого не затруднит, хотел бы посетить какой-нибудь музей, возможно, Третьяковскую галерею, он надеется, что Fraulein Tamara составит ему компанию. И еще он желает лечь спать пораньше, завтра в восемь утра у них самолет. Фройляйн Тамара, конечно, составит, за переработку ей заплатят немалые сверхурочные.

Клаус тоже не хочет банкета, у него совсем другие желания. Он мечтает познакомиться с ночной жизнью Москвы. Ну, вы понимаете, что-нибудь такое… зажигательное… Какой-нибудь клуб. Словом, место, где можно выпить и потанцевать. Он, конечно, не настаивает, чтобы Herr Guroff сопровождал его лично, но он рассчитывает, что Энтони не откажется. Хер Гуров пару секунд очень задумчиво смотрит на хера Шварца, потом секунду на меня и неожиданно заявляет, что нет, отчего же, хер Гуров вовсе не против, даже почтет за честь. Тем более, что хер Гуров в Москве недавно и к своему стыду тоже еще не успел как следует ознакомиться с жизнью ночной столицы, так что, пользуясь случаем, охотно восполнит пробелы.

Просто обмираю. Я иду в ночной клуб с Тором? Сердце на секунду останавливается, а потом пускается в такой пляс, что, кажется, я вот-вот хлопнусь в обморок. На жизнерадостной физиономии Клауса вырисовывается отчетливый кисляк, мне становится смешно и это приводит меня в чувство. Фриц и Тамара отбывают в Третьяковку, хер Шварц отправляется в отель готовиться к ночному разгулу, остаемся с Гуровым наедине. Он тут же по сложившейся традиции припечатывает меня к полу бетонным взглядом и мрачно осведомляется, когда это я успел охмурить честного немецкого бизнесмена, почтенного отца семейства и т.д. Тоном оскорбленного до глубины чистой души человека отвечаю, что никого я не охмурял, даже не думал. Не моя вина, что честный бизнесмен не смог устоять перед моим сокрушительным обаянием. Наоборот, мне даже как-то неловко, но что поделаешь, раз я такой душка. Затем он отпускает меня домой и велит быть готовым к одиннадцати вечера, он за мной заедет. При этом сварливо добавляет, чтобы я не слишком сильно заголялся, все-таки это не туса с приятелями, а мероприятие с участием иностранного партнера.

До одиннадцати еще полно времени, не торопясь готовлюсь к выходу в свет. Долго стою под душем, тщательно мою голову, старательно, до гладкости, бреюсь. Потом сушу волосы феном, пытаясь с помощью расчески и пенки придать им естественно-встрепанный вид. Впечатление такое, что при этом обработке подвергается не только моя прическа, но и мои мысли, такой в них беспорядок. Чувствую себя просто фантастически. Как Золушка по дороге на бал. Как восьмиклассница перед первым в жизни свиданием. Я иду в ночной клуб с Тором. То, что с нами будет Клаус, я как-то упускаю из виду. То есть, конечно, я помню, просто это настолько неважно… Маленькое досадное приложение к волшебному вечеру.

Часов в девять вываливаю на диван все свои клубные одежки, как же давно в них не было необходимости. Верчусь перед распахнутой дверцей шкафа, разглядывая себя в висящем на ней зеркале, пытаюсь оценить, как я выгляжу. Теперь у меня нет времени даже на то, чтобы как следует рассмотреть себя, я уж не говорю о поддержании формы. Да и с деньгами не очень, фитнес – удовольствие не бесплатное. Хотя, если постараться… Можно выкроить и то, и другое. Но вообще, беспокоиться мне пока рано. Мой живот по-прежнему подтянутый и плоский, на руках и груди под кожей мягко обрисовываются контуры мышц. А рельефной мускулатуры борца я никогда и не добивался.

Изучаю разложенный по дивану гардероб. Что же выбрать? Велено сильно не заголяться. Ладно, не будем. Может быть, эти прикольные джинсы? Они широкие, немного суженные книзу, из светлого, цвета топленого молока, денима. По этому фону густо нанесен красивый темно-голубой растительный узор. Если надеть эти штанишки, простую белую майку без рукавов и вот эту черную кожаную курточку с большой ромашкой в нагрудном кармане, будет здорово. К джинсам есть еще смешная «тирольская» шляпка с крошечными полями, из такой же, как они, ткани. Вообще хорошо. Со вздохом снимаю. Шляпку Тор не одобрит, это факт. А без нее совсем не то.

Тогда, может, так? Серые джинсы, вишневый пиджак из тончайшего синтетического бархата на голое тело, даже, пожалуй, не пиджак, скорее смокинг – у него широкие атласные лацканы, на несколько тонов светлее. Рукава смокинга поддергиваю до локтей. Широкий черный клепаный ремень с пристегнутой стальной цепочкой, широкие черные клепаные напульсники. Завершающий штрих – длиннющий тонкий шарф, темно-серый, с серебристой металлической нитью, завязанный на шее. Располагаю шарфик строго по центру фигуры, концы свисают почти до колен. Просто отлично. Но, думаю, богу грозы и бури тоже не понравится.

В конце концов, надеваю синие джинсы с эффектом легкой потертости и редкими серебристыми блестками, маленькую черную маечку, тонкую лайковую куртку на молнии цвета бледного какао с принтом в стиле «старая фреска», застегиваю до середины груди. Так, черный кожаный ремень, пара длинных кожаных цепочек на шею, на одной болтается какой-то амулет. Придирчиво оглядываю себя. Немного поддергиваю рукава. Ну, тоже неплохо. В общем, даже вполне ничего. Хотя, по сравнению с первыми двумя вариантами, чуть-чуть скучновато. И, боюсь, я в этом запарюсь. Ну ладно, посмотрим. Если будет уж сильно жарко, расстегну куртешку совсем. Или вовсе сниму.

Уделяю внимание прическе. Мне все-таки удалось создать на голове достаточно живописный беспорядок. Правда, пенка оказалась с оттенком и мои волосы из золотистых превратились в слегка рыжеватые, но так тоже красиво. Немного туалетной воды. Все, можно ехать на бал.

Ровно в одиннадцать звонит Тор. Он уже у меня во дворе, с машиной. Требует, чтобы я не копался, немедленно выходил, он не собирается целый час торчать у меня под окнами. Отвечаю, что копаться не собираюсь, давно готов. Спускаюсь вниз и просто офигеваю. Кажется, кто-то предупреждал, чтобы я не слишком обнажался? Мне, значит, нельзя? А как насчет него самого? На нем светло-серые джинсы, потертые и порванные во многих местах. Красиво обтягивают крепкую задницу. Пользуясь случаем, любуюсь. Редкое зрелище, обычно он прикрывает ее пиджаком. Черная майка на узких лямках облегает накачанный торс до того, что под ней вырисовываются «кубики» пресса. На голых руках – аккуратные скульптурные мускулы. Похоже, что он в отличие от меня ухитряется выкраивать время на тренажерку. Нервно сглатываю откуда-то взявшийся в горле комок. Shit, до чего же он… сексуальный. Тор не замечает моего смятения, ну, или делает вид. Критически оглядывает меня, немного поддергивает молнию курточки вверх и велит мне садиться в машину.

Едем за Клаусом. В закрытом пространстве салона мое волнение еще сильнее, даже жалею, что не сел сзади. Слишком уж он близко. Так близко, что, кажется, чувствую не только его парфюм, но и тепло его тела. Shit…

Почтенный бизнесмен Шварц уже ждет нас в холле. Он тоже при полном параде. Ярко-синие джинсы, к счастью, не рваные, но сидят буквально в облипку, рельефно обтягивая могучие крестьянские ляжки и обширный тяжелый зад. А вот серая тесная майка вся в дырках на груди и на пузе. Сквозь них виднеется густая рыжая шерсть. С сомнением оглядываю своих спутников. У обоих такой вид, как будто они собрались не в честное натуральское заведение, а в отвязный гей-клаб. Причем не в обычный, реальный, а в пародийно-киношный, в какую-нибудь «Голубую устрицу». Смешно, но, кажется, именно я, в своей пока что скромно застегнутой курточке, придаю хоть какую-то респектабельность этой развязной компании.

В клубе, о, конечно же, очень известном и, можно даже сказать, престижном, занимаем маленький стол у стенки. Сажусь на мягкий диванчик, Клаус явно намерен плюхнуться рядом, но просто не успевает, место уже занято более шустрым господином генеральным. Причем получается это у него вовсе не демонстративно и совсем не обидно для проигравшего раунд немца. Честному бизнесмену остается только пристроить свой зад сбоку на стуле. Для двоих диванчик слишком короткий, чувствую Тора всем своим боком, этому не мешает ни одежда, ни несколько сантиметров воздуха между нами. Как хорошо, что я надел эту куртку, ни за что ее не сниму, лучше умру от жары. Но все равно, его близость действует как наркотик, как крепкий коктейль, как разряд электричества. Вспоминаю свое постыдное поведение во время новогоднего корпоратива, даю себе слово, что это ни в коем случае не повторится. Поэтому, когда подходит официант, заказываю себе простую отвертку. По спецрецепту, один к четырем. Смесь разных сортов алкоголя – совсем не то, что мне сейчас нужно, а капелька водки в стакане апельсинового сока с ума меня не сведет. Особенно, если не увлекаться количеством.

Обхватываю губами соломинку, делаю крошечный глоток. Цитрусовый вкус освежает. Оглядываю зал. На танцполе толпа, раскачивается, дергается, прыгает под заводную ритмичную музыку. Над толпой на маленьком подиуме несколько штатных танцоров, парни и девушки в откровенных смелых нарядах – профессиональная пластика, обнаженные части тела, вызывающая сексуальность – разогревают народ. Одна стена – огромный телеэкран, на который транслируется картинка с танцпола. Камеры выделяют из общей массы разные фигуры и лица, и тогда на экране на несколько секунд вдруг возникает чье-то изображение во всю высоту, от пола до потолка, чтобы тут же смениться другим.

Музыка, ритм, яркие вспышки – все это так заразительно, тоже хочу туда, в океан человеческих тел. Но пока не решаюсь, не знаю, одобрит ли Тор. После того, как он так язвительно высказался о моем танцевальном стиле тем вечером, на балконе, я ни в чем не уверен. Скашиваю глаза на шефа. Он, вроде бы, танцевать не намерен. Лучше пока посижу, все-таки я, можно сказать, сейчас на работе. А вот Клаус видно не прочь отжечь, толстая крепкая ляжка в ярко-синей джинсе ритмично подрагивает, он словно сидя танцует. В отличие от меня, немец с алкоголем не церемонится, кажется, в лапе у него уже третий коктейль, какая-то убойная смесь. Тор пьет текилу.

К нашему столу приближается девчонка. Экстремально-яркий макияж, на голове – черный всклокоченный шухер. Коротенькая пышная юбочка, маечка – как влитая, грубая кожаная косуха в заклепках, черные, «сеткой», чулки. Чулки на длинных резиночках, пристегнутых к чему-то под юбкой, низкие – между ними и жесткой полупрозрачной тканью подола все время мелькают полоски тела. Красивая грудь, размер четвертый, не меньше. Неужели меня хотят пригласить? Что ж, это будет очень даже законный повод, чтобы влиться в скачущую толпу. Нет, я в пролете. Ну конечно, здесь же есть самцы покруче меня. Девчонка наклоняется к Тору, что-то говорит почти в самое ухо, не могу разобрать из-за музыки. Тор кивает, встает, девица вцепляется ему в руку, тянет за собой на танцпол. Какой у нее все же дурацкий прикид. Shit, кажется, я ревную?

Забывшись, нервно глотаю прямо из стакана. Вглядываюсь в толпу, пытаясь рассмотреть, что там делает Тор с этой девкой. Они где-то внутри, затерялись в гуще народа. Клаус, воспользовавшись отсутствием шефа, пересаживается ко мне на диван, что-то бормочет в самое ухо. Отстань, все равно мне не до тебя. Камера вдруг выхватывает из толпы высматриваемую мной пару, на экране – две огромных фигуры. Накачанное загорелое тело в черной майке и рваных джинсах, отстраненно – надменный вид, ленивая грация. Поворачивается спиной. Под самой ягодицей – прореха, кусочек смуглой кожи в разрыве ткани. Shit, какой ты развратный. Девчонка вьется вокруг, обтирается своим четвертым, бесстыжая сучка. Черт, не могу усидеть. Вскакиваю с дивана, запинаюсь о толстую ляжку. Клаус. Черт. Не могу же я бросить его одного, это будет просто невежливо, почтенный иностранный партнер может не на шутку обидеться. Придется тащить с собой.

Протискиваюсь сквозь толпу, стараюсь подобраться поближе, дергаюсь со всеми под музыку. Клаус прыгает, как расшалившийся слон, кажется, даже пол слегка прогибается. Черт, как же мне жарко. Стягиваю куртку, завязываю вокруг талии. Толпа притискивает меня к Тору совсем вплотную, спиной к спине. Задеваем друг друга плечами, сталкиваемся задницами. На несколько мгновений меня совсем прижимает к нему, обжигает, даже через две майки. Не замечаю, что немец тоже трется рядом, липнет потным разгоряченным туловищем. Следующий танец – медляк, Тор со своей партнершей прилипают друг к другу, раскачиваются в танце. Тоже подхватываю попавшую под руку девицу, тоже топчусь. Клаус, прикрыв глаза, в одиноком трансе раскачивается рядом. Поверх девичьей головки смотрю на Тора, он смотрит в ответ, такое чувство, что мы танцуем друг с другом. Черт! Не хочу, не хочу обнимать эту девушку, не хочу, чтобы ты обнимал другую. Хочу быть с тобой, в твоих крепких, надежных руках, вдыхать запах пота, пробовать соленую кожу на вкус, терять рассудок от близости, хотя, кажется, уже потерял… Shit, ну что ты в нее вцепился, отпусти, немедленно брось… Shit, я ревную…

Опять быстрая музыка, опять дергаюсь рядом, стараюсь прижаться, столкнуться. Пару секунд вижу огромного себя на экране. Горящие щеки, отчаянный взгляд, черт, как же дико смотрюсь… Снова медляк, он танцует уже с какой-то другой. Похоже, мое божество нарасхват. Клаус поворачивается ко мне, подозреваю, что он хочет меня пригласить, вот привязался. Кричу немцу в ухо, что устал танцевать, выбираемся с ним из потной горячей кучи, садимся за стол. Одним глотком допиваю отвертку, прошу официанта принести минералки. Больше не хочу алкоголя, я и без этого пьян.

Не сразу замечаю на своем колене жесткую горячую лапу. Сначала она там просто лежит, потом начинает легонько поглаживать. Черт, как неловко. Пытаюсь отодвинуться, Клаус тянется следом. Деликатно снимаю с коленки наглую руку, смущенно улыбаюсь: что вы, как можно, это так неприлично. Через несколько минут лапа снова на месте. Теперь она даже настойчивей, гладит смелее, медленно перемещается выше. Shit, да что же это такое… Так нагло… И так приятно… Черт, кажется, я поплыл… Я так сейчас возбужден. Возбужден громкой музыкой, танцами, близостью Тора. Нашими с ним касаньями-обтираньями в плотной толпе. И у меня так давно не было ничего и ни с кем… Он, зараза, делает это так хорошо… Именно так, как нужно. Shit, у меня сейчас встанет. Shit, ну что за позор…

Где ты там, всеобщий защитник? Почему ты не здесь? Меня ведь в этот раз действительно надо спасать, в первую очередь от себя самого. Он как будто услышал. Возвращается за стол, бросает на нас с немцем короткий взгляд, плюхается на стул, подзывает официанта, что-то заказывает, отворачивается к танцполу. Ты не заметил? Меня вообще-то тут лапают… Можно сказать, соблазняют. У тебя на глазах. Или тебе настолько плевать?

Клаус лезет все выше. Поглаживает, надавливает, потирает. Он уже наваливается мне на плечо, дышит в ухо, теребит волосы у меня на затылке. Впечатленье такое, что еще немного, и он потащит меня трахаться в туалет. В глазах все плывет… Черт, как приятно… Я же все-таки не железный… Я сейчас, наверное, красный, как помидор. Или даже как вишня. Жаль, не надел тот самый смокинг, очень бы было к лицу. Подходит официант с коктейлем для Тора, ставит на стол. Я, наверное, уже совсем не соображаю, что делаю, потому что хватаю стакан, махом опрокидываю в себя, пытаюсь залить свою жажду. Черт, что-то ужасно крепкое, мне сразу дает по мозгам.

Генеральный, пораженный такой неслыханной наглостью, поворачивается ко мне, сердито втыкается глазами. Наверное, на лице у меня написано все, потому что взгляд становится удивленным, скользит от лица на шею, на грудь… ниже… еще… В серых льдистых глазах разгорается мрачное пламя. А, так ты все же заметил! Shit, рука немца уже у меня в паху, поддавливает снизу, поглаживает большим пальцем ширинку… О, черт, у меня уже так стоит… Тор объявляет вечеринку закрытой, завтра, мол, всем рано вставать. Рывком поднимает меня с дивана, Клаус от неожиданности чуть не падает. Направляемся к выходу – мы с дойчем, как провинившиеся, трусим впереди, Тор-победитель величественно следует сзади.

Вываливаемся из клуба. Точнее, вываливаемся мы с Клаусом, потому что не очень трезвы, к тому же Тор очень настойчиво подпихивает нас в спины, наверное, своим чертовым гребаным молотом. Сам он как будто бы и вовсе не пил, как обычно собран и свеж, походка ровная и пружинистая, взгляд трезвый и злой. И очень горячий, от него закипает кровь и слабеют колени. Shit, я и так нетвердо держусь на ногах… Верная черная Ауди приветливо пикает сигнализацией, радостно моргает фарами. Тор подталкивает меня к передней двери, послушно делаю шаг, но в последний момент вдруг передумываю, ныряю на заднее сиденье. Не могу сейчас сидеть рядом с ним, не могу, не хочу, не вынесу этой пытки, этой близости, я просто сойду с ума, задохнусь от немыслимого напряжения!

Клаус лезет следом за мной, shit, совсем забыл про него! Жмется ко мне, тяжело наваливается крепким горячим телом, жарко сопит, мусолит губами шею. Пытаюсь отодвинуться, но куда деваться в тесном салоне, оказываюсь зажатым между распаленным немцем и дверцей машины. Широкая мужичья ладонь снова ложится на колено, на этот раз она долго там не задерживается, раздвигает мне ноги, гладит бедро, тискает сквозь джинсы мой член. Хриплый шепот в самое ухо: «Энтони… Энтони, ты так хочешь… у тебя уже такой твердый… поедем со мной, в отель…» Жадная дрожащая лапа ныряет под майку, гладит грудь, щиплет соски, расстегивает штаны, забирается внутрь, хозяйничает там, шарит, лапает, мнет… «Энтони… ты там уже такой мокрый… просто насквозь…»

Shit, конечно же, твердый! И мокрый… Твердый, мокрый, горячий, болезненно ноющий… И, да, я хочу! Ты же сам лапал меня, и все это при нем, при чертовом гребаном Террористе… он был сегодня так близко… Совсем рядом, в густой толпе на танцполе, касался плечами… обтирался спиной… толкал меня своей задницей… А теперь спокойно ведет машину, как будто у него позади ничего такого не происходит… Бросаю короткий взгляд в широкое, панорамное зеркало заднего вида. В нем отражается совершенно каменное лицо, отстраненный холодный взгляд, куда только девался недавний огонь… Внимательно следит за дорогой… Тебе действительно все равно? Тебе все равно, что похотливый рыжий Клаус ласкает меня на заднем сиденье твоей машины? Или тебе важнее всего, чтобы чертов почтенный немецкий партнер остался доволен? Может, ты даже не против, чтобы он трахнул меня прямо здесь, при тебе? Может, ты даже словишь от этого кайф?