Текст книги "Педагогическая этика (СИ)"
Автор книги: Осенний день
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
– Где?!
Дэн среагировал не раздумывая. Его тут же отнесло от шкафов, и он рванул к окну, отпихивая Танькины ляхи, прилипая к стеклу, жадно ища глазами. И тут же, опомнившись, обернулся, глядя в серьезные лица, понимая, что спалился и, кажется, даже не сейчас.
– В смысле, какая еще Лерочка? Не знаю такой, – попытался он как-то спасти положение и тут же заткнулся, осознав нелепость этой попытки.
Несколько секунд в кабинете биологии было тихо-тихо. Молчание нарушил Герка:
– Фомин, ты нам ничего рассказать не хочешь? Мы, конечно, в общих чертах сами доперли, но хотелось бы тебя заслушать. Мы ведь друзья, нет?
– Давай, Дэн, колись, – поддержала Одинцова, – нас уже запарило прикидываться, что мы ничего не замечаем.
Дэн почувствовал, как в груди тяжело и мутно заныло и ему захотелось тут же, на месте, провалиться сквозь все четыре школьных этажа, подвал, фундамент, землю – до самой городской канализации. Или, хотя бы, опять отвернуться к оконному стеклу. До этого момента он даже не задумывался о том, как его сумасшествие выглядит со стороны. И, честно говоря, такого вопроса никак не ждал.
– И до чего же вы там доперли?
– До того, что ты за Валериком бегаешь, – пояснила Татьяна, – в смысле влюбился.
Момент истины настал. Дэн понял, что сейчас выяснится все. Не только тонкости его сексуальной ориентации, но и чего на деле стоит их дружба. Или они все поймут, или он останется один.
– Ну, влюбился. Бегаю. И что?
– Ну и какого?.. Девчонок мало, что ли? – Герасим действительно не въезжал, но разобраться хотел.
Дэн в ответ промолчал, только вздохнул тоскливо. Что тут объяснять? Он и сам не понимал, почему ему вдруг стали безразличны девчонки, и по какой такой причине для него вдруг свет сошелся клином на мелком худом парне.
– Он ведь мужик. Ни сисек, ни задницы. И в штанах у него все то же самое, что и у нас. Ты хоть это понимаешь?
– Все я понимаю…
– И как это тебя угораздило?
– Гер, ну не долби ты мне мозги, – взмолился Денис, – Ну, не знаю я, как это получилось. Честно, не знаю. Просто взял и влюбился. Что мне теперь, под трамвай бросаться? Ну, не общайтесь со мной, раз так противно…
– Тихо, тихо! Чего прям так сразу «не общайтесь», «противно»? Да мне, если хочешь знать, до звезды, я просто понять хотел, – Герка пожал широченными плечищами, – Бегай за кем хочешь. Меня, главное, не домогайся.
– Расслабься, Гертруда, на тебя у меня не встанет, – огрызнулся Дэн, немного нервно, но в целом, беззлобно.
– А на Валеру, значит, встает? – оживился Герыч, – Слушай, расскажи!
– Отвали, извращенец.
– Это я извращенец?
– Ты. Расскажи ему… Может, еще показать?
– Не надо, не надо, – в притворном испуге выставил вперед обе ладони Герка, – Не надо ничего показывать. И злиться тоже не надо. Мне просто интересно.
– Интересно – пойди, сам влюбись в парня, узнаешь.
– Хватит вам, – вклинилась Одинцова, – оба вы извращенцы неслабые. Мне вообще нравится. По-моему, очень романтично.
– Да вам, деффкам, гомосятину только подавай, – отозвался Герыч. «Ой, ой, це ж яой!» – заныл он, подняв к потолку томный взгляд словно в невыразимом экстазе.
– Много ты в деффках понимаешь, – отмахнулась Танька.
– Как же вас понять? Научно доказано, что вы, бабы, о логике никакого представления не имеете.
– Глупости, – дернула точеным плечиком Татьяна, – Ваша мужская логика – это арифметика, а женская – алгебра, вот вы и не понимаете. Простые слишком.
– Ух ты, здорово как! – Герасим, будучи сам мастером художественного трепа, не заценить не мог,– Где вычитала?
– Сама додумалась.
– Мать, ты реально крута! Можно я это в свое «Влагалище» вставлю?
– Вставишь КУДА?? – вытаращился Фомин. Не то, чтобы он действительно не понял, но раз уж Герка так подставился.
В кабинете биологии грянул гогот, в котором, что ни говори, была повинна не только дурацкая оговорка Герасима, но и нервозность предыдущего момента. Минут пять они выли от смеха, еще минуты три успокаивались, тихо хихикая, фыркая, беззвучно трясясь. Дэн почувствовал, что его, наконец, отпустило, и теперь он был рад, что все так неожиданно выяснилось и можно больше ничего не скрывать.
– Еще кто-нибудь знает? – поинтересовался он.
– Да считай, весь класс, – честно ответила Одинцова, – Ну, может, кроме Грачевой и Сушкина, но, по-моему, уже и они что-то подозревают.
Денис снова затосковал. Сушкин и Грачева были признанными классными тупицами. Раз уж даже они… Вдруг вспомнились странные взгляды, усмешки, намеки, которые он, одержимый своей навязчивой идеей, до сих пор попросту не замечал.
– Ну что за… Не школа, а деревня какая-то. Всем все надо.
– Да уж, нарисовался ты – хрен сотрешь, – охотно согласился Геракл.
– Да насрать… Кому какое дело, кого хочу того и люблю…
– Ты бы все-таки шифровался хоть как-то. А то скоро вся школа будет в курсе.
– Да пожалуйста…
– Да ты-то, понятно, – встряла Танька, – Ты у нас круть, тебе море по колено, горы по пояс. Но ты ведь и Валеру палишь. Думаешь, он спасибо тебе скажет, если его через твою горячую любовь из школы выпрут?
– Его-то за что?
– Разбираться не будут. Выпрут и все. На всякий случай.
– Да понял я, понял.
В словах верной подруги был резон. Она вообще в последнее время поражала Дэна неожиданной зрелостью суждений. Наверное, права была маман, утверждая, что девочки взрослеют раньше.
***
– А что ты вообще собираешься делать? – спросил Герка примерно неделю спустя после откровенного разговора в кабинете биологии.
Они втроем после школы сидели на скамейке в парке, засыпанном пестрой осенней мишурой.
– Не знаю, Гер, – честно ответил Денис, – ты бы сам что на моем месте делал?
– Но-но-но, – запротестовал Герыч, – что значит «на твоем месте»? Я за вашу команду не играю!
– Да какая разница? Просто представь, что ты влюбился в учителя. Ну ладно, в учительницу, не дергайся ты так!
– Представил.
– И?
– Фигня какая-то. В кого мне тут влюбляться? У нас все училки – старухи, моложе тридцати нет никого. Маруся не в счет, она в декрете.
– Блин, Гер, ты ж писатель у нас, напряги свое разнузданное воображение.
– Ну, представил, представил, – перестал придуриваться Герыч.
– И что бы ты делал?
– Если бы влюбился – признался бы. А что еще?
Дэн вздохнул. Герка признался бы точно, он такой – абсолютно без комплексов.
– Тебе надо как-то начать с ним общаться, – подала голос Одинцова, – Лучше всего в неформальной обстановке.
– Например, в бане! – радостно подхватил Герка.
– Иди ты сам в баню, Геракл недоразвитый!
– Ну, я подумал, что может быть неформальней бани?
– Я имею в виду, не в школе. Чтобы он обратил на Дэна внимание.
– А ты думаешь, он еще не обратил? – удивился Герка, – Если бы на меня кто-нибудь так лупился, я бы точно заметил.
– Нужно, чтобы он в Деньке видел не ученика, а просто парня. Тебе надо с ним подружиться. Он всего-то лет на пять-шесть нас старше, ерунда.
– Чего-то тебя, мать, не туда поволокло. Ты думаешь, Дэн с ним дружить хочет?
– Ну, для начала…
-Заткнитесь оба, а? – попросил Денис, – О чем вы вообще? Ну, допустим, я как-то начну с ним общаться. Я понятия не имею как, но допустим. И хули толку? Дальше что? Он ведь все-таки парень, если вы помните.
– Ну, ты тоже парень, а вон чего… – пожал плечами Герыч.
– А если он как ты, за другую команду играет?
– Тогда ты в пролете, чувак.
Глава 2
Приближался день рождения Дэна, и тут он получил возможность оценить масштабы падения своей популярности в полном объеме. До сих пор ему неизменно приходилось решать, кого пригласить, а кого аккуратно, без обид отцепить. В этом же году казалось бы верные друзья-приятели с которыми вместе распивали в туалете дешевое вино во время школьных дискотек и делали первые вылазки в ночные клубы один за одним уклонялись от приглашения под явно надуманными предлогами. Получив шестой по счету отказ, Фомин, не привыкший к игнору, психанул и хотел уже отменить днюху, но Одинцова с Павловым такое малодушие не одобрили и в довольно резких выражениях напомнили, что кроме всяких там предателей у него есть и настоящие друзья. Таких оказалось не очень много, но настоящих много и не бывает.
В итоге кроме Татьяны и Герки пришли Игорь Мартин и Ирма Брауде из параллельного «А» и Серега Крылов из их класса, причем Дэн не вполне был уверен, согласился ли Серега просто так или потому, что приглашение приняла Ирма. Кроме того были близняшки Дина и Яна из десятого, Дэн не помнил точно из «А» или «Б», приглашение которых пролоббировал Герасим.
День рождения пришелся на четверг, но праздновали как обычно в субботу. В пятницу вечером маман при активном содействии Дэна и Таньки нарубала салатов, замариновала в майонезе и луке прямо на противне мясо, и, загрузив в холодильник, дала Татьяне подробные указания насчет его дальнейшей судьбы. И с утра пораньше отправилась в гости к школьной подруге, предупредив, что вернется в воскресенье ближе к вечеру, совершенно справедливо рассудив, что так будет намного интереснее, чем прятаться в своей комнате от компании веселящихся деток. Разумеется, были даны подробнейшие указания насчет того, что и сколько пить, как громко включать музыку и во сколько расходиться по домам. Впрочем, без особой надежды на то, что все обещанное будет выполнено.
Гулянка набирала обороты. Посреди комнаты томно топтались в медленном танце две пары – Серега с Ирмой и Татьяна с Игорем. Серега умирал от счастья, уткнувшись носом в Ирмину шею. В углу на диване Герасим развлекал Дину и Яну красочным описанием охоты на гигантских полярных кайманов. Татьяна в маленьком черном платьице с рискованным декольте, с черной струящейся гривой и Ирма в белой короткой тунике, перехваченной в поясе толстой «золотой» цепью, с копной светлых волос, обе высокие, длинноногие, красиво загорелые в этот раз были похожи на двух шахматных королев – Черную и Белую. Дина и Яна, миниатюрные, как статуэтки, были похожи друг на друга. Причем до того, что казались Денису клонами. Парни тоже были на высоте. Дэн, по крайней мере, нравился себе в новых, подаренных матерью, брендовых джинсах из дорогущего бутика и черной майке-«алкоголичке». Алкоголичку Дэн надел потому, что она оставляла на виду обвивающую правый бицепс нарисованную черной хной змею. С утра они с Танькой смотались в тату-салон и сделали по временной татуировке – у Одинцовой на том же месте что и у него сверкала «хрустальная» ящерка. Дэн решил, что если и дальше не разонравится, сделает себе постоянную.
В первом часу ночи возникла идея все бросить и пойти в «Антигуа». Но тут компания начала разваливаться. Ирма с сожалением вспомнила, что обещала родителям быть в двенадцать и отбыла. Крылов, естественно, ушел вместе с ней. Клоны храбро вызвались идти, но, протрезвев на холодном осеннем ветру, тоже засобирались домой. Галантный Мартин не мог отпустить девчонок ночью одних и, тяжело вздохнув, поплелся их провожать. Дэн слегка удивился – он думал, что за близняшками увяжется Герасим. В результате до клуба добралось только ядро – Павлов, Фомин и Одинцова.
В «Антигуа» было людно, жарко и накурено – вентиляция не справлялась. На танцполе в рваном мерцании прыгал народ, гремел клубняк, который Дэн вообще-то терпеть не мог, но подвыпившему человеку как музыка для ног он вполне годился. Денис тоже отрывался по полной, когда почувствовал, как знакомо перехватило дыхание и в щеки ударила кровь – неподалеку в густой толпе скакал Валерка. Дэн по инерции продолжал дергаться, в то время как взгляд его метался, выхватывая раскрасневшееся лицо, рассыпанные по плечам волосы, подхваченные сбоку тонкой серебряной заколкой, маленькие сверкающие «гвоздики» в ушах – два в правом, один в левом. Стройные, обтянутые черными джинсами ноги, серебристо-серую маечку с воротничком-стойкой и косой «американской» проймой, полностью открывающей плечи.
Музыка сменилась, зазвучал медляк и толпа стала распадаться на пары. Герасим подхватил Татьяну и затерялся с ней в дебрях танцпола. Дэн устроился на диванчике с «отверткой» в руках и ел глазами Валеру, сидящего на высоком табурете у стойки со стаканом минералки и какой-то девицей, с которой они о чем-то болтали, вызывая у Фомина приступы жесточайшей ревности. Он нервно глотал апельсиновый сок с водкой, размышляя, не пригласить ли девицу на пляс и не придушить ли ее втихаря, все равно в такой толчее никто не заметит. Но тут ее пригласил кто-то еще, и физик, судя по всему, совсем не возражал и даже ничуть не расстроился. Фомину полегчало. Он стал думать о том, чтобы подойти и заговорить (вот оно – неформальное общение, неформальней, действительно, только баня!), он бы сейчас смог – три принятых отвертки плюс выпитое дома раскрепощали необыкновенно, в то же время, сомневаясь, что стоит это делать – вряд ли учитель обрадуется, столкнувшись с учеником в таком месте.
Медляк закончился и человеческий клубок задергался снова, но Валерка все еще сидел у стойки, поэтому Фомин тоже не покидал свой пост. Дэн все еще маялся дилеммой «подойти – не подойти», как вдруг откуда-то возникла перепуганная Одинцова. Глаза у Черной королевы были каждый размером с пятирублевую монету и она, стараясь перекрыть орущий клубняк, кричала Дэну в самое ухо, что нужно срочно уходить, потому, что Павлова плющит и надо спешить, пока его не потянуло на подвиги. Дэн вскочил и кинулся к танцполу, отыскивая взглядом Герку, который вот-вот мог начать куролесить по пьяни – была у Геракла такая особенность. Они с Танькой вытягивали Павлова из густой колышущейся толпы, тот отчаянно сопротивлялся, не понимая, почему надо куда-то уходить, ведь он только развеселился как следует.
Дэн уже чувствовал легкую панику, понимая, что если они с Одинцовой сейчас не справятся с этим качком-переростком, то дальнейшее развитие событий вполне предсказуемо: охранники, и хорошо, если только они, а то может быть, даже наряд милиции, обезьянник, звонки родителям, письмо в школу, постановка на учет в ПДН. Вдруг рядом оказался Валера и с ним еще трое парней и две девушки. Парни обступили Герку со всех сторон и как-то так ловко вытолкали его с танцпола, и Денис сам не заметил, как все они оказались в холле. Он испугался, что пьяный Геракл сейчас полезет в драку, но Павлова прямо на глазах развозило, и было видно, что ему уже не хочется никаких подвигов, а хочется только одного – где-нибудь лечь и уснуть. Валера тем временем куда-то звонил, одновременно ухитряясь расспрашивать Дэна, где живет Павлов и у кого из них гардеробные номерки.
– Так, – физик наконец дозвонился, – Сейчас придет такси. Фомин, поможешь мне отвезти Павлова. А ты, Одинцова, иди домой. Хватит, нагулялись. Поняла?
– Ага.
Танька утратила свой королевский вид и сейчас выглядела тем, чем и была – перебравшей одиннадцатиклассницей, чуть не влипшей в крупные неприятности.
– Саша, проводи, пожалуйста, девушку, хорошо? – попросил физик одного из друзей.
Тот молча кивнул и, подхватив Таньку под руку, направился к выходу.
***
В такси Герыч сначала громко интересовался, куда и зачем они едут, затем, тыкая пальцем в Валеру, допытывался, что это за пацан и откуда он здесь взялся, потом захрапел – все за какие-то десять минут поездки до его дома.
Кое-как растолкав Герасима, они вдвоем доволокли его до квартиры и сдали на руки отцу. Денис бормотал извинения. Валера старался держаться позади, видимо, не хотел, чтобы узнали. Впрочем, на этот счет он мог не переживать, Павлов-старший в школе не показывался никогда, так как был полностью согласен с национальной немецкой мудростью: кирхен, китчен и киндер – удел матери семейства. Дверь захлопнулась. Дэн повернулся, соображая, что же сказать, но тут его тоже догнало, и он, зажав рукой рот, бросился мимо Валеры, мимо лифта, вниз по лестнице, во двор, к кустам сирени, и там его вывернуло буквально наизнанку.
Вышедший следом Валера вздохнул и снова взялся за телефон.
– Не надо… такси… – остановил его Дэн, – Сам дойду… Я… близко… – он махнул пальцем в направлении своего дома, – через два двора…
– Ладно, пошли. Держись за меня.
Холодный осенний воздух делал свое доброе дело, и Дэн уже чувствовал себя гораздо лучше. Он запросто мог бы идти сам, но все равно цеплялся за Валеркины плечи. Плечи были неширокими, но крепкими, вполне мужскими. В лифте его снова стало накрывать, и Валера, посмотрев, как он бестолково тычется в замочную скважину, отобрал ключ и открыл дверь в квартиру. Денис не разуваясь, на ходу сбрасывая куртку, рванул к унитазу. Минут пятнадцать он горячо обнимался с «белым другом», чувствуя лбом теплую узкую ладонь, поддерживающую голову. Потом его тащили в ванную, наклоняли, умывали, поили водой. Дэн отплевывался, хватал за руки, бормотал, сбиваясь с вы на ты: « Ва… Валерий… Андре…ич… Вале…ра… прости… в-виноват… Испортил вам… Вечер тебе испортили…»
– Ерунда, – отмахнулся Валерка, – сейчас с тобой закончу и назад вернусь. Ты как, лучше?
– Угу.
Дэн сидел на полу в ванной, трезвел, его уже колотил отходняк.
– Вставай, пошли баиньки. Где твоя комната?
Денис чувствовал, что его снова тащат, теперь в комнату, толкают на диван, стягивают с ног берцы, набрасывают сверху плед.
– Все, я пошел. Дверь сама захлопнется?
– Захлопнется… Валера… – Дэн поймал за руку, – Валер… не уходи… пожалуйста.
Руку безжалостно отобрали.
– Спи, горе мое.
Щелкнул выключатель, погружая комнату в темноту, хлопнула дверь. Денис остался один. «Ну и пусть, – подумал он, проваливаясь в сон, – Пусть горе. Главное, что твое. Если бы правда…»
***
Дэн проснулся, в полной мере ощущая все последствия вчерашнего разгула. Тело ныло, оттого что он спал одетым, в неудобной позе, голову распирало изнутри, во рту было гадко, шершаво и сухо. Хотелось в душ, хотелось таблетку анальгина, хотелось запить ее целой бутылкой ледяной минералки, кажется вчера в холодильнике еще оставалась. Вспомнив это самое «вчера», Денис от стыда скорчился и нырнул с головой под плед.
Кроме того, существовала еще одна проблема. Всю ночь ему снился Валера. Сначала они были вдвоем в «Антигуа». В клубе гремела музыка, мерцал безжизненный свет стробоскопа, но было совершенно безлюдно, и посреди пустого танцпола Дэн прижимал к себе Валерку, запускал пальцы в светлые волосы, смотрел в погибельные серые глаза, целовал открытые плечи. Очень хотелось поцеловать в губы, но губы все время куда-то ускользали. Потом они оказывались в его комнате, падали обнявшись на диван, но тут он понимал, что обнимает не Валеру, а Таньку, вставал и уходил в другую комнату, разочарованный до слез. В комнате был Валера, и все начиналось заново. Неопытное тело не знало как это – целовать парня, быть с парнем, наверное, поэтому во сне происходили все эти обломы. И сейчас в «новых, брендовых, из дорогущего бутика» джинсах стояло так, что с этим срочно надо было что-то делать.
Решив, что все остальное – горячий душ, холодная минералка, анальгин, угрызения совести – подождет, Дэн стащил с себя все что было ниже пояса и обхватил пальцами измученного «младшего брата». Закрыв глаза, он двигал под пледом рукой, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы, думая о том, как лезет нахальными лапами под серую маечку, задирает к самым подмышкам, гладит спину и грудь… Наяву организм оказался намного сговорчивей и он быстро кончил, содрогаясь от наслаждения. Дэн тихо лежал, приходя в себя. Он словно только что поимел Валерку, нагло, без согласия, и от этого было сладко и стыдно. И голова почему-то перестала болеть.
***
Мать, вернувшись домой, осталась довольна – Денис вылизал хату чуть ли не языком. Он даже был рад, что они вчера так насвинячили, и яростно тер, мёл, мыл, пылесосил, словно наказывая себя за вчерашнее безобразие. Кроме того, за работой как-то легче переносились тоскливые мысли.
Вечером Фомин списался с Одинцовой и Павловым в аське. Танька отделалась сравнительно легко. Ей удалось сохранить лицо, и она отхватила только за то, что допоздна где-то шлялась. Да еще не брала трубу. Родители, мол, волновались, звонили Фоминым домой и даже ходили в соседний подъезд ломиться в дверь, но дочу вместе с остальными ХЗ где носило.
Зато Павлов огреб по полной. Его закрыли под домашний арест на две недели.
– Прикинь, – жаловался Герка, не дописывая от волнения слова, отчего казалось, что выходящий из под его пальцев текст тоже пьян, не хуже, чем сам Герасим вчера, – Две недели только в школу и в магазин за хлебом! Па-ма-ги-те!!!
«Мало тебе», – пробормотал себе под нос Фомин.
Дэн был зол на Герку, считая его виноватым во всем, что вчера произошло, в том числе в собственном позорище.
– Хули ж ты так нажирался вчера, Гер? – злобно отстучал Денис и вышел из аськи.
Ему сейчас не хотелось ни отчитываться в собственных подвигах, ни обсуждать Валеру, к чему все шло. Может быть, потом. Но только не сейчас.
***
Понедельник злосчастная троица провела в растрепанных чувствах. Танька с Герасимом гадали, сдал их физик или нет, и весь день сидели на уроках тише воды, каждую минуту ожидая вызова к директору. Дэна, конечно, это тоже волновало, но он больше парился совсем по другому поводу. Денис страдал от того, что ухитрился нарисоваться перед Валерой в таком непотребном виде. «Называется, пообщались в неформальной обстановке. Возле унитаза», – мрачно думал он, разрисовывая тетрадь буквами «В» самых разных размеров и стилей. Он-то мечтал, чтобы его увидели симпатичным, взрослым парнем, а вовсе не пьяной в хлам обезьяной.
Дэн маялся целый день, не решаясь показаться Валере на глаза. Между уроками он не рыскал по школе, а стоял в коридоре у окна в черной тоске, не зная как ему быть, ведь завтра вторник, а значит – физика. Валера сам разыскал его на последней перемене. Подойдя, негромко спросил:
– Ты как? В порядке?
Он стоял совсем близко, глядя прямо в лицо, и в этом прямом взгляде, как и в том, что вопрос был задан так, чтобы слышали только они двое, было что-то настолько интимное, что Денис на несколько мгновений забыл, как дышать. Валера был одет в тонкий белый свитерок, и глаза его в кои-то веки были чисто серыми и прозрачными. Дэну хотелось стоять и молча смотреть в них, но от него ждали ответа, поэтому он, наконец вдохнув, ответил так же тихо:
– Нормально. Спасибо, Валер…рий Андреевич. Простите, пожалуйста.
– Ладно, – Валера улыбнулся – чуть-чуть, лишь уголки губ слегка приподнялись, – По какому же поводу вы так набрались?
– День рождения… был… У меня.
– Правда? И сколько же тебе стукнуло? Шестнадцать? Семнадцать?
Дэн подумал, как бы здорово было, если бы он мог сказать «двадцать», а еще лучше – «двадцать пять», и, глядя в эти невозможные глаза, ответил:
– Семнадцать.
– Ух ты, мужик… Ну… Поздравляю. Ты, все-таки, полегче бы. А лучше вообще завяжи с этим. Пока школу не закончишь.
Валера скользнул взглядом вниз, куда-то к подбородку, а может к губам, и Денис опять задержал дыхание, увидев так близко золотистые ресницы.
Разрушая очарование момента, загрохотал звонок.
– Валер…рий Андреич, – заторопился Дэн, – Вы не думайте, я не всегда так… Я…
– Серьезно? Кто бы мог подумать… Ну, пока, – Валерка быстро пошел по коридору.
Отойдя на несколько шагов, он обернулся:
– Директору я ничего не скажу, не дергайся.
Дэн смотрел ему вслед и боялся верить. Ему показалось или только что с ним действительно заигрывали? Во всяком случае, было совершенно ясно, что он, наконец, замечен. Фомин почувствовал, как у него на лбу проступает надпись «все могут короли» и, чуть ли не припрыгивая как первоклассник, заторопился на последний урок, размышляя по пути, сказать ли сразу Таньке и Герасиму, что опасности нет, и они могут расслабиться, или пусть помучаются еще немного.
***
Дэн больше не таращился на Валеру так откровенно, не выслеживал его в школьных коридорах. Но все равно на переменах старался держаться поближе к кабинету физики, а на уроке поглядывал, прячась за сидевшей перед ним Одинцовой, стараясь понять, в самом деле между ними что-то произошло или он просто принял желаемое за действительное, и не было в том разговоре у окна ничего особенного.
Физик вел себя как обычно, никак Фомина не выделял, больше не подходил и не заговаривал, и Денис, чуть не плача от разочарования, готов был поверить, что ошибся, но все-таки не мог. Ведь было же это, было: слова вполголоса, только для двоих, долгий взгляд в глаза, в губы, медленно опущенные ресницы. И все его вопросы были только о нем, Танькой и Герычем он вообще не интересовался, как будто их и не было тогда в клубе. Все это можно было расценивать только как заигрывание. Девчонки часто кокетничали с Дэном, и он хорошо знал, как это выглядит. И не мог ни с чем перепутать.
Тогда почему теперь на него смотрят как на пустое место? Даже не так, все было еще хуже. Если бы его в упор не видели, это было бы полбеды. Это все-таки какое-то внимание, пусть со знаком минус. Но с ним обращались так же, как со всеми, ни на грамм ни хуже, ни лучше. Вызывали к доске, делали замечания, но не больше чем остальным. И внимания в изменчивых серых-голубых-зеленых глазах было ровно столько, сколько положено учителю проявлять к ученику. Это нежелание отличать его от других ранило смертельно.
Кроме того, подходили каникулы, и впервые в жизни Фомин их не ждал и даже думал о них без всякого удовольствия. Ведь это значило, что он целую неделю вообще не увидит Валеру. И Дэн мучился, как наркоман в ожидании ломки, страдая уже заранее.
***
Каникулы все-таки начались, несмотря на то, что Дэн был категорически против, и грозили стать самыми нудными за всю его жизнь. Но все оказалось к лучшему. То ли опять вмешалась Судьба, то ли черт взялся немного поворожить, а может, в соответствии с непостижимыми законами мироздания так повернулись и встали звезды, но на третий день каникул Дэну повезло. Осень как будто отыгрывалась за свое позднее начало и неспешно проходила все этапы, не пропуская ни одного. Поэтому ноябрь пока был теплым и солнечным, и Валера вывел своих пятиклашек на экскурсию в дендрарий. Как утверждала биологичка, дендрарий был уникальным и имел огромную научную ценность. В нем было собрано множество пород деревьев, воспроизводились различные ландшафты, но по сути своей это был огромный лесопарк в городской черте. В глубинах дендрария скрывались какие-то делянки, опытные посадки, но окраина была вполне окультуренной. Там были аллеи, лавочки, столики и даже площадки для барбекю, и там можно было просто погулять.
Пятиклашки по биологии как раз проходили растительный мир, и экскурсия в дендрарий стояла в учебном плане. Обычно ее проводила в первой четверти сама биологичка, но в этом году из-за пожароопасной обстановки дендрарий был закрыт для посетителей весь сентябрь, потом биологичка заболела, потом помешало что-то еще, и вот в результате из всего этого получилось маленькое, специально для одного Фомина, чудо.
Денис как раз проезжал мимо школы. На школьном дворе копошилась детвора в ярких курточках и шапочках, и среди них стоял Валера. По случаю теплого дня куртка на нем была расстегнута, под ней виднелся серо-голубой свитер, над головой ярко синело небо, и Дэн подумал, что глаза у физика сейчас тоже, наверное, голубые. И сам не заметил, как тормознул, прицепил Хонду к школьной ограде, вошел в калитку, приблизился, и, обмирая от собственной наглости, набился в компанию. И Валерка, как ни странно, на это повелся. Хотя у него уже были в помощницах две мамаши.
До парка надо было добираться троллейбусом. Был день, к тому же будний, и в салоне было свободно, о чем Денис даже пожалел – он не возражал бы, если бы его посильней притиснули к Валерке. Но видно хорошего и правда должно быть понемножку и такого счастья ему не перепало.
Прибыв, они прослушали двадцатиминутную лекцию и с чистой совестью отправились гулять. В парке правила бал Осень. Деревья, смыкавшие свои ветви высоко над аллеями, уже растеряли часть листвы, и от этого их своды казались ажурными и легкими. Но листьев было еще много и они яркими флажками висели на ветках, нарядным конфетти кружились в воздухе, пестрыми ворохами лежали на земле и скамейках, пахли осенней свежестью, шуршали под ногами.
Поначалу Денис не знал, что он будет делать в этой компании и боялся, что они с Валерой не найдут тем для разговора, и из всего этого выйдет не общение, а сплошная неловкость, но все наладилось как-то само собой. Кто-то из мальчишек захватил футбольный мяч, и, пока девчонки с «вспомогательными» мамашами собирали разноцветные листья в пучки, мужская часть класса разбилась на две команды и устроила товарищеский матч прямо на широкой аллее. Капитаном одной команды был Дэн, другой – Валера. Крика, азарта и страсти было столько, что плэй оф чемпионата мира запросто мог отдыхать. Вратари самоотверженно бросались на мяч, защита творила чудеса, но нападающие тоже не дремали, и счет рос прямо на глазах, приближаясь к баскетбольному. В конце концов, команда Дэна победила, и девчонки наградили героев красно-желтыми букетами.
Валеркины волосы вольно рассыпались по плечам, потому что в пылу футбольного сражения кто-то случайно сорвал с них «махрушку» и ее тут же втоптали в землю, лицо от игры и осеннего воздуха порозовело. Дэн не мог отвести глаз и щелкал камерой мобильника снова и снова, жалея, что нет с собой настоящего фотоаппарата, но кто же знал! Конечно, для маскировки ему пришлось снимать и детвору, и мамаш, но зато теперь телефон был под завязку набит Валеркиными фотографиями, и на одной они с ним даже были сщелканы вдвоем кем-то из малышни.
Пятиклассники в силу своего возраста долго отдыхать не умели и вскоре уже носились по аллее в догонялки, а они с Валеркой сидели на скамейке и активно общались. Они поговорили о музыке, о компьютерах, о том, что Дэн собирается поступать в строительный университет. Потом Валера рассказывал, как с друзьями прошлым летом ездили на двух машинах в Сочи и целую неделю жили у моря в палатках. А Дэн рассказал, как работал в каникулы официантом в одном кафе и какие там случались приколы. Тут он впервые увидел, как Валерка смеется, и что один клычок у него немного длиннее и острее другого, и этот острый зубик почему-то растрогал его до полного умиления.
Вернуться надо было к назначенному часу, потому что многих ребят должны были встречать. Час пик еще не начался, и троллейбус в этот раз был почти совсем пустым, и всем хватило сидячих мест. Дэн, конечно, сидел рядом с Валерой и тихо млел. Детвору быстро расхватали подтянувшиеся дедушки и бабушки и Денис с физиком остались на школьном дворе вдвоем.
– Валерий Андреич, давайте я вас довезу до дома, – предложил Дэн, решив, что раз ему сегодня так прёт, надо наглеть и дальше.
