Текст книги "Любовью через две сплошные (СИ)"

Автор книги: Ores

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Хорошо что?.. – не понимает и идет за мной, пока захожу в ванную, впустую дергая выключатель, и оставляю дверь открытой.

– Буду дрочить, – усмехаюсь теперь уже невесело. Пока он не понял, что происходит, цепляю за руку и затаскиваю к себе, но на его выставленную вперед руку, толкнувшую меня в грудь, только улыбаюсь зло, так, что ему становится неприятно. Толкаю к противоположной стене, сам отхожу обратно к раковине, прижавшись к ней поясницей. Света достаточно, чтобы он меня хорошо видел.

– Сними майку, – прошу вежливо, с легкой грустью и почти забытым, но еще тем, с которым он меня встретил, похуизмом глядя сквозь него.

Психует. Стаскивает майку и швыряет в меня. Сложив руки на груди, молча ждет. Окей, если по другому никак…

Расстегиваю ремень джинсов, вытаскиваю его из шлеек. Футболку стягиваю, схватив на спине и тащу через голову, молча, не глядя ему в глаза, но неотрывно скитаясь по телу, отмечая для себя, что нравится абсолютно все, что вижу.

Медленно расстегиваю замок, стаскиваю штаны вниз вместе с бельем, не играю, нет, просто раздеваюсь. Возбужденная плоть сама просится наружу, удобно ложится в руке и приятно скользит в облизанных скользких пальцах.

Даня сглатывает и краснеет.

Оперевшись удобнее и отставив бедра чуть вперед, медленно вожу рукой по стволу, дыша все чаще и слабея мыслями от удовольствия.

Кажется, я чувствую запах его тела, мягкость Даниных губ и жесткость хватки, когда теряет контроль и за себя не отвечает. И нет между нами этих метров, хотя он и пытается удерживать стену, но взгляд его мутнеет, над губой выступает испарина, а руки уже не так уверенно скрещены на груди, роняет их.

– Ты совсем оборзел, – не спрашивает, констатирует факт.

– Еще… нет… – Прерываясь на выдохи, увеличивая скорость фрикции, запуская руку ниже и сжимая мошонку, плавно оттягиваю ее вниз.

– Только попробуй ко мне подойти, – шипит угрожающе, у меня мурашками покрывается все тело, на губы просится улыбка.

Не отвечаю. Молча стаскиваю с себя штаны полностью и подхожу к нему вплотную, грудью прижавшись к груди.

– Постой так, – прошу мягче, чем хотел, весь скотский запал слетает моментально, чувствую, как слабею рядом с ним. – Это же несложно? – улыбаюсь, он отворачивается, обижается, чувствуя себя сейчас, наверное, лишним, а я не могу перестать тереться об него носом, задевая губами вспотевшую кожу, оставить поцелуй – на подбородке, скуле, все ближе к губам, таким непокорным и сейчас плотно сжатым.

– Миш… – почти выстонал, сжав пальцы сильнее, чем следовало, когда, взяв его руку, опускаю себе на член, переплетая наши пальцы.

– Я без тебя не могу, – усмехаюсь, он голову запрокидывает, словно просушивая слезы, и все в корне не так, все по-другому, только мои чувства все те же, и необходимость в нем – тоже.

Обнимаю за поясницу, царапая кожу, ближе тяну к себе. Стаскиваю с него штаны – свободные, они и так сползают под легким давлением – и беру в руку уже два наших члена, его нереально горячий, слишком твердый, почти камень, и мокрый. Мысль – «у него вчера точно никого не было» – только подстегивает. Под его резкий выдох-стон сжимаю пальцы крепче, обняв за шею, разворачиваю к себе и прижимаюсь к губам, теперь уже сминаю любое сопротивление, целуя, как хочу, как он этого хочет, заставляя принимать меня таким, какой есть.

Пожелай я сейчас его трахнуть – он бы не смог отказать, но ломать его мне не хочется – хочется любить, пусть и через силу.

Сильнее вожу кистью, сильнее целую, сильнее прижимаю его к себе. Данька, весь мокрый от пота и напряжения, виснет на моих плечах, утыкаясь в шею, и со стоном выдыхает: «Давай уже».

Хватает пары фрикций и одного его поцелуя в шею, настоящего, потому что он сам этого хотел, меня накрывает волной оргазма резко и наглухо, Даньку следом, почти одновременно.

Долго переводим дыхание. Я – сидя голой жопой на кафеле у той самой раковины и дымя в сторону вытяжки (всегда поражался, где могу бросить сигареты, в самых труднодоступных местах); Даня – сидя напротив, натянув джинсы и вертя в руках майку, разглядывая свои голые ступни и высыхающую на животе сперму.

– Что происходит, Дань? – смотрю на него и не узнаю.

– Ничего, – пожимает плечами и отворачивается. Я знаю, что сейчас ему больно, что он в себе что-то перемалывает, а понять не могу, что. Встаю, одеваюсь и медленно иду к нему, присаживаясь на его бедра лицом к лицу.

– Что я делаю не так? – убираю со лба челку, он так доверчиво льнет ко мне, пряча лицо у меня на груди, и сердце замирает, его начинает колоть до острой боли. – Скажи мне, я не понимаю. Но чувствую, что теряю тебя. – Свои мысли озвучивать больно: они, как клубок иголок, цепляются за нервы и вытягивают их, рваные, вместе с правдой наружу. – Я не смогу без тебя, – говорю с улыбкой, крепче обнимая за плечи и подтаскивая к себе, он резко вдыхает дважды и снова затихает. – Уже не смогу, понимаешь?

Данила говорит, что понимает, вместе со мной принимает душ, потом пьет чай, рассказывая про новую игрушку, которую хотел попробовать, а потом, вымыв кружки за нами обоими, собирает вещи и уходит.

Смутно. Фрагментами. Я, наверное, никогда на него так не кричал. Так эмоционально и зло. Просил, требовал объяснений, умолял остаться, угрожал – даже вспоминать стыдно. Хотел ударить. Не смог, Макс перехватил – наверное, Даня специально время выгадал, чтобы тот домой пришел, и пока мы сцепились уже с Максом, спокойно ушел…

– Успокойся, – слышу голос Макса, но не вижу его, перед глазами темно. – Мих, у тебя лицо свело судорогой и пульс зашкаливает, успокаивайся, пожалуйста, – просит мягче, я пытаюсь разжать пальцы рук, стиснутые в кулак, и не могу, постепенно приходит судорога и колкая боль по всем венам. – Это не конец света, – трясет меня за плечо, укладывает на лоб холодное полотенце, и я постепенно начинаю различать силуэты. Особенно мне нравится опрокинутый холодильник и Максовы разбитые губы.

– Че ты со мной возишься? – стаскиваю с головы тряпку и вытираю ему рот. Руки трясутся, но не потому, что сил нет, а потому что внутри все настолько дрожит, что не могу сидеть спокойно, к полу тянет.

– Ты мне как брат, – наверное, впервые за наше знакомство говорит совершенно спокойно, даже буднично, и я только сейчас, да, прожив с ним столько времени, только сейчас верю: он никогда не был угрозой Даниле, он переболел.

– Что со мной не так? – спрашиваю севшим голосом, надеясь, что просто нервы, и я тут не орал, как истеричка, кидаясь на стены. Сознание возвращается с неохотой. Временно сработал блок. Я знаю, что потом станет хуже, намного хуже, и отходняки будут, как после анестезии, но сейчас мне надо разобраться.

– Ты же меня знаешь, – хватаю за рукав, дергаю обратно к себе на пол, до усрачки боюсь оставаться один, он понимает, но отползает дальше. – Что не так? Скажи. Скажи, блядь! Почему он ушел?!

– Остынь, – растирает лицо, задевает губы и болезненно морщится. Вижу – злится. – Тебе надо в себя прийти, сейчас разговаривать бесполезно.

– Я хоть выслушаю.

– Мих, да все с тобой нормально. И с ним нормально. Но так бывает. Я говорил тебе, что люди иногда…

– Окей, это я схавал, а теперь правду. Почему?

– Я не знаю. Много причин. Для меня они не важны, но мы и люди разные, у него свои должны быть.

– Не помогаешь.

– Тебе поможешь только ты сам.

– Я сам уже столько всего сделал, что удивляюсь, как вообще хоть немного мог быть счастлив.

– Миш…

– Значит, так… – прикидываю в уме, где у нас аспирин и как быстро пройдет головная боль. – Если ушел, значит, была причина, а если была причина – будет и следствие. Ты, – кивок на Макса, – комп его пробей, я знаю, ты можешь. Суку ту найди, с которой он встречался. А я Степе позвоню.

– Он тебя пошлет.

– Пошлет. Но поможет.

– Не хочешь сдаваться?

– Он меня любит, Макс. Этот мелкий гаденыш, который свалил, меня любит, я это знаю, я это чувствую, даже если он и пытается скрыть. А значит, не все потеряно. Я его верну.

– Простишь?

– Как только пойму, что с ним происходит. А дело точно в нем. Он не умеет делиться наболевшим, боясь показаться слабым, значит, причина в его внутреннем конфликте, который завязан на мне. Найду причины – смогу исправить. Почему от меня перегаром несет? – Во рту гадость редкостная, и вместо судороги все тело заполнила слабость.

– Мих, – Макс встает с колен и подает руку мне, помогая подняться. Голова кружится. – Ты три дня бухал. Не помнишь?..

========== Часть 4 ==========

Макс оказывается на удивление способным и с легкостью… наняв спеца, взламывает комп. Скорее всего, дрочкой в ванной я спровоцировал Даню, и он сбежал, не подчистив хвосты, хотя обычно сидел в приватных вкладках.

События трех последних дней не помню совершенно. Как вычеркнуло из памяти. Макс послал меня к черту, когда просил все рассказать, видно, ломало меня не по-детски.

«Как ты?» – пишу Дане смс, прикручивая дверку холодильника обратно и захлопывая его пустой, как и положено быть. Дымится на столе чашка с кофе, немного тошнит от безысходности, холодно.

«Все нормально. А ты?» – приходит сразу, словно он гипнотизировал телефон.

«Ты сейчас где?» – ухожу в комнату, курю уже прямо так, плюнув на балкон, пролистываю вкладки: некоторые сайты я знал, некоторые вижу впервые, но ничего страшного. Привлек внимание игровой сайт… вроде Даня не тащился по азартным играм.

«В квартире. А ты?»

«Сижу за столом, шарю по твоим ссылкам. Ты играл?» – отсылаю, зная, что все равно придется копать. Может, сам расскажет? Учетная запись закрыта, казино какое-то, ну бред же, у него и денег-то играть не было.

«Зачем?» – приходит через сорок минут, когда я уже выхожу на его нового друга в сети.

«Для сбора информации».

По ходу звоню Максу.

– Даня играл? – Слышу, у Макса второй линией кто-то пикает. – Только попробуй сбросить трубку! – Нервы не к месту начинают шалить. Встаю на ноги.

– Играл, – подтверждает мои слова, я сажусь обратно.

– На что?.. – Схватившись за голову, вцепляюсь в волосы. – Не говори, что занял ему денег!

– Не ори на меня, – просит резко, я затыкаюсь и прикусываю сжатый кулак, отпуская пряди. – Он сказал отдаст.

– Чем?!

– Он не всегда проигрывал. – Тоже прикуривает и тянет затяжку непозволительно долго, я начинаю скулить. – Мих, ты сам просил за ним присмотреть, так спокойнее было. Он при деле, не так сильно загонялся из-за финансовых твоих проблем. Дома был. Он помочь хотел.

– Проиграл?

– Да.

– Много?

– Триста.

– Тысяч?.. – Становится нечем дышать, убираю сигарету, задохнусь нах.

– Рублей. И… да забей, ладно?

– Ты поэтому взял больше заказов по перегону, к тому же с грузом?

– Мих…

– Себя подставил?! Макс, ты дебил!

– Я сам разберусь со своей жизнью, понял? – не орет, говорит на удивление спокойно и в голосе нет вины. – Он хотел тебе помочь.

– Да все, кто мне помочь хочет, в какую-то жопу вляпываются! Не замечал?

– Замечал. Это временные трудности.

– Дожить бы до безвременных радостей. – Сбрасываю трубку, пишу смс.

«Деньги Максу я сам отдам», – отправляю и отодвигаю телефон подальше, словно он может меня облучить.

«Это мои долги. Я сам отдам», – кажется, я даже слышу интонацию, тот гонор, с каким это было сказано.

«Это пока ты со мной был, у нас все общее было, а теперь это мои долги. И друг мой, который из-за меня пострадал. Забудь про них, сам справлюсь».

Больше ответа от него не приходит. Хотя знаю – злится. Злится так, что я его состояние чувствую, только вместо ответной злости – апатия.

Вечером сосед со мной не разговаривает. А утром, перед работой, еду к пацанам знакомым в сервис, они давно покупателя мне нашли, продаю тачку, как раз хватит, и перевожу Максу деньги на карту. Одним долгом меньше.

По поводу денег Максим вопросов не задает, да там и подписано было, за что, при переводе. Сказал только, что если с работой без колес справляться не буду – уволит. Теперь я большую часть времени сижу в офисе, в душной коробке, которая меня раздавливает морально. Нет свободы действий. Чувствую, что тупею.

М: «Вернись домой», – отсылаю шестое смс, знаю, он читает их все.

Д: «Миша, хватит».

М: «Я соскучился», «Хочешь меня увидеть?»

Д: «Нет».

– Может, тебе хватит? – Перешагнув через мои ноги, Максим проходит в кухню, греет себе ужин и как ни в чем не бывало ужинает. Адаптировался вроде к моим загонам.

– Я обеззараживаю рану.

– Где? – продолжая жрать. Не знаю, что именно, запаха не чувствую.

– В душе. Спиртиком изнутри. Попробуй, помогает.

– Я тебя в наркологичку сдам, если забухаешь.

– Я не бухаю. Снимаю стресс.

– Лучше бы потрахался.

– С кем? – разглядываю его профиль: красивый мужик, бабы таких любят, вроде морда протокольная, и в то же время уверенный такой, знающий себе цену. – Нет, с тобой не буду.

– Малыш, – противно тянет буквы, у меня начинает еще сильнее трещать чердак, – это я тебя не буду.

– Я так плохо выгляжу?

– Очень, – соглашается, – но дело не в том, если присматриваешь меня как запасной аэродром – обломись.

– Надо было остаться с тобой, всем было бы лучше.

– Не было бы. Ты правильно все сделал. – Убирает ложку и нервно теребит стакан с чаем в руке. – Я люблю тебя, правда, – почему-то от него это услышать не то же самое, что от Данилы, тепло, но не греет, – но не так. Иначе.

– Почему мне так плохо? – сгибаюсь пополам и утыкаюсь лицом в колени.

– Тошнит?

– От жизни. От себя. – Сдавливает сильно грудь, словно там есть второе сердце и оно вот-вот заглохнет. – Макс, мне плохо…

Максим

Происходящее кажется жутким сном, из которого не получается вырваться. Миху ломает, теперь капитально. Настолько основательно, что от него будто куски плоти отваливаются, оставляя беззащитной и так израненную душу.

– Почему так, а? Так же не бывает? – спрашивает с трудом, едва не воя от безысходности. – С людьми не бывает. Чтобы привязаться настолько.

– Мих, остынь. – Боюсь двигаться, боюсь шевелиться и спровоцировать его своей жалостью на истерику. Он сейчас вообще всех, кроме того пацана, ненавидит.

– А я не могу, – начинает смеяться, меня передергивает. – Не могу, блядь! – кричит. – Я его люблю, – затихает, кусая губы, эмоции сменяют одна другую. – Не могу без него… бля… – Снова смех, маты, снова красные глаза, воспаленные, но без слез, сползает по стене ниже, растягиваясь по полу. – Помоги мне, – просит, и меня бросает в холодный пот от того, с какой интонацией это было сказано, – безысходность. – Помоги мне!!! – кричит, снова затихает, сворачивается клубком и затихает. Ставлю видео на паузу, отправляю Данилу, пускай сам думает, что с этим делать, запись удаляю. Миха увидит – не простит. Но я уже не справляюсь…

Миша

Звук оповещения сообщения слышу урывком, открываю глаза, лежа в комнате Макса, головой у него на коленях и опять с тряпкой на голове. Руки связаны за спиной.

– Ролевые игры? – пробивает на смех, а ему почему-то не весело, хмурый, источает ауру зла, даже становится неуютно с ним находиться. Сажусь неуверенно на кровати и трясу руками.

– Задрал мебель крушить, истерика ходячая. – Тянет за ремень, намеренно делая больно, словно желая вернуть часть пережитой им самим мне обратно, ослабляет затяжку и снимает с рук. Кровь тянется по затекшим конечностям, их начинает противно покалывать.

– Извини, – вытаскиваю мобильный из кармана, читая: «Люблю тебя», и даже не сразу доходит, от кого эта смс. Макс сам заглядывает в экран, подводит вердикт: «Долбоебы», и заваливается обратно на подушки.

«Как я должен это понимать?» – пишу, сцепив зубы, руки не слушаются, сенсор глючит. Или это уже я мозгом поплыл?

«Отвали», – приходит ответ. Сам показываю Максиму, он пожимает плечами и отворачивается на бок, подтаскивая выше одеяло.

– Значит, так, – рявкаю громче, чем следовало, Максим вздрагивает. – Причина точно не во мне. А в нем. Чем он мог загнаться?

– Можно я хоть ночь посплю без вашей Санта-Барбары?

– Чем, Макс? – трясу его за плечо, он резко оборачивается.

– Мих, ты дебил? Раскинь мозгами, может, что и поймешь.

– Расскажи. Я сам не дойду, а он не скажет. Ты же не хочешь всю жизнь жить со мной?

– Боже упаси.

– Тогда помоги мне, – трясу его, напоминая взбесившегося Хаски из смешного ролика, который топчет подушку.

– Ладно! – Дергается всем телом и резко садится, меня бьет по плечу, отталкивая от себя. – Представь, что отношения, которые были у вас, можно рассматривать и с другой стороны… – Он выжидательно замер, я тупо похлопал глазами. – С его стороны. – Снова пусто – я, кроме самого Данилы, вообще ничего не вижу. – Ты что с ним как с бабой все время?.. – Теперь замираю я, удивляясь, как чужая логика может быть сложна, прям инопланетные иероглифы.

– Макс, он меня физически сильнее, не говоря уже про морально, какая баба? Ты его видел?!

– Еще раз повысишь на меня голос, и я тебя придушу.

– Понял. Заткнулся.

– Я не про силу, а твое поведение. Обжимания эти все, поцелуйчики, кофе в постель, «ты мой хороший», бабки ему совал, туда ходи, сюда не ходи, тотальный контроль… Если бы я тебя не знал, обозвал бы пидорасом.

– Я и есть пидорас.

– Ты гей… даже би… Не в том суть. Не всегда, но иногда тебя переклинивало. И его тоже порой перекашивало. Ты с ним носился, как с вазой хрустальной, а он так-то характерный, даже слишком. Может, его это спугнуло?.. Зачем ты ему пишешь смс?

«Ты ушел, потому что я тебя… бешу?»

«Нет».

«А почему?»

«Отвали».

– Ты думал, он тебе прямо это скажет?..

– Надеялся. – Прокрутив телефон в руках, смотрю, как полная луна ярко светит в окно. – Макс, он бы не ушел из-за этого. Скорее, морду бы мне набил. И ему в кайф было. Не все, самостоятельности не хватало, признаю, но остальное… ему нравилось быть со мной.

– Я не утверждаю, что прав.

– Надо с ним поговорить.

– А трубку возьмет?

– Лично. – С трудом отрываюсь от луны и перевожу взгляд на мужчину. – Я урода того найти не могу. К которому он свалил.

– Почему к нему?

– Больше некуда. Он в городе чужой. Кстати, если не уехал обратно, значит, чего-то ждет, логично?

– Не особо.

– Контакт тот этот хрен удалил. Слушай… у него симка твоя же стоит? Я так и не купил. Пробить звонки можешь? Он точно с этим уродом созванивается, а по номеру – и адрес.

– Почему ты так уверен, что этот человек – урод, как ты выразился? Может, он искренне хочет ему помочь.

– Хочет помочь – пускай запакует его вещи и привезет обратно.

– Тебе-то возить теперь не на чем…

– Ой, заткнись! – Падаю на кровать, резко накатывают сон и усталость. – Найдешь?

– Постараюсь. Если пообещаешь больше не пить.

– Обещаю. Найди только.

«Спокойной ночи, родной», – отправляю и уже потом думаю, что поздно, он спит, вероятно, да и не к месту мои слова – и правда звучит слишком «сладко».

«Спокойной», – в ответ, я улыбаюсь. Что за игру ты ведешь?..

– Мих, – Макс толкает меня в бок, глядя немного обеспокоенно, – иди к себе спать.

– Не хочу. Не усну тогда. Не переживай, я приставать не буду. – Поворачиваюсь к нему спиной, обнимая подушку, и моментально вырубаюсь. Завтра будет тяжелый день.

========== Часть 5 ==========

Уже к обеду Макс присылает мне адрес и просит вести себя прилично. Я, как послушный болванчик, соглашаюсь, но к моменту, как приезжаю по указанному адресу, довожу себя до слепого бешенства.

В звонок звоню резко, дважды, отступая на шаг для свободы действий. Дверь открывает Данила…

– Тебя не кормят, что ли? – Бешенство глушит беспокойство, и оно куда более остро впивается в мозг, чем собственное желание размозжить чужую голову о ближайший косяк.

– Кормят… – Смотрит на меня широко распахнутыми глазами и словно сомневается, что я – это я, нервно теребит ручку двери. Исхудал. Хотя куда еще-то?..

– Иди хоть обниму, – тянусь к нему быстрее, чем загружается мозг. Хватаю в охапку, и, взяв за поясницу, прижимаю к себе, оторвав на пару сантиметров от земли. Он хватает меня за плечи, придерживаясь. – Логово покажешь? – Ставлю обратно и прохожу сам, мягко оттеснив его к стене. Желание закинуть его на плечо и просто выволочь отсюда – неуправляемое, слишком сильное, надо отвлечься.

– У нас гости… – вынырнув из проема комнаты, нечто долговязое и сухое успело сказать пару слов… а я собраться – нет. Точным пробивным в челюсть отправляю его обратно и аккуратно закрываю дверь. Даня стоит с открытым ртом, я вытираю руку о штанину. За дверью слышится стон.

– Показывай, где спишь…

– Это было грубо, – стоит за моей спиной, скрестив руки на груди, я, присвистнув, разглядываю небольшую комнатушку, примерно квадратов девять.

– Ты всегда такой свинтус? – Оборачиваюсь через плечо, с улыбкой, у него, глядя на меня, дергаются уголки губ, но эмоции сдерживает.

– Это творческий беспорядок.

– Он слишком беспорядный. Помочь убраться? – Разворачиваюсь полностью, шагаю навстречу, он резко, как обжегшись, отступает назад. Закатываю глаза и перевожу дыхание.

– Зачем ты приехал? – меняет тему, обходит стороной и садится на край незаправленного дивана.

– Повидаться. Нельзя?

– Нет.

– Хочешь сказать, что, потеряв любовника, я потерял еще и друга?

– Я этого не говорил.

– Значит, я могу приезжать, – подвожу итог, встав перед ним и присев почти вплотную, опускаю руки ему на колени, обтянутые джинсой, придерживаясь.

– Если пообещаешь больше не трогать Эда.

– Эдика?.. Серьезно?.. – Улыбка сама просится на лицо, Даня, наоборот, становится хмурнее тучи. – Хорошо. Если не будет мешаться под ногами.

– Это его дом.

– А ты мой мужчина, пускай знает границы! – Видя мое упрямство, Даня отворачивается и долго смотрит в сторону, дышит редко, глубоко, успокаивается, а может, болеет моими словами, кто знает. – Ты с ним трахался? – Загривок вспотел и капли пота, доставляя дискомфорт, потянулись по спине под свитером. – Ну? – Молчит, бросая на меня резкие взгляды, отворачивается и молчит. – Ты же знаешь, что если скажешь «Да» – я к тебе больше не подойду. – У него учащается пульс, вижу, как нервно бьется под кожей вена на шее. – Ну?!

– Нет, – сухо и дерзко.

Слова застревают в горле, и чтобы он не видел, что улыбаюсь как счастливый идиот, плюхаюсь на задницу и прячу лицо у него в коленях. Тепло. А еще спокойно. Словно весь мир рухни – он закроет меня руками.

– Я хотел извиниться, – говорю сквозь зубы, слова идут тяжело, цепляясь шипами за горло, как дикие розы. – Я вел себя с тобой неправильно. И никогда не считал слабее себя. Перегнул с заботой. Я тебя… как назвать… слово не могу подобрать… обабил, что ли. Не потому, что нравилось это, а потому что не умею любить и не знаю, как надо правильно. С женщинами легче.

– Прощаю, – прилетает как подзатыльник. Задираю голову, теряя такое родное тепло.

– Тебя это бесило все время?

– Не все, а только когда перегибал.

– Дань, я знаю, что ты меня сильнее, и ты это знаешь тоже.

– Знаю.

– Тогда почему не сказал прямо?.. – Тут он затыкается, прикусив язык. – Боялся, что потеряешь?.. Тогда какого черта ушел?!

– Не ори.

– Я не ору.

– Орешь. – Падаю обратно, теперь обнимая всего за поясницу.

– Пойдем домой? – спрашиваю, хотя знаю, не все так просто.

– Не могу.

– По причине?

– Тебе пора, – легонько сжав мое плечо, просит устало, словно пятиминутный диалог забрал у него остатки сил.

– Скажи еще раз то, что написал в смс. Кстати, что это было? – Медленно встаю, с трудом разжимая руки.

– Помешательство, – не хочет говорить и смотреть на меня – тоже, опускает взгляд в колени.

– Скажи.

– Миша…

– Ска-жи, это ведь так просто, и я уйду.

– Я тебя люблю! – почти орет мне в лицо, со злостью и отчаянием бросив на меня яростный взгляд. – А теперь убирайся.

Целую его в макушку, шепнув – «Тоже», и ухожу. Надо это переварить.

– Ты обещал не бухать, – встает в проходе и смотрит на меня, как бабки на лавке, когда домой приехал голый… было дело, жили весело.

– Это чай, – качаю в руках бокал для виски. – Больше чистой посуды нет.

– Помыть?

– Помой.

– Тебе помыть слабо?

– Не мужская это работа, – прыскаю со смеху и продолжаю пить остывший чай. – Максим, ты был прав про мое поведение, он подтвердил.

– Это ежу понятно. Помирились?

От него пахнет сексом и слишком сильно сигаретами, он уставший и вымотанный, но не работой, наверняка был жесткий секс.

– Нет. Дело не в этом, – забирает мою кружку, нюхает, а потом допивает остатки, шарит в холодильнике, планируя ужин. – Дело в ком-то другом. Ему промывают мозги. И это не тот задрот, у которого он поселился. Я вообще не уверен, что они общаются.

– Может, он скрывает от тебя свои отношения?

– У него встал, когда я его обнял! – Да, я это заметил. – О чем ты? Тогда почему, почему, почему?!

– Дай ему время. Если не выкрутится – придет. Наверно… Курица или рыба?

– В том-то и проблема, он не придет, даже когда накроет. Рыба.

– Ты выбрал рыбу, потому что услышал ее последней.

– Потому что плевать. Пойду снова посмотрю комп, может, зацеплюсь за что.

– А переключиться? Отдохнуть? Сходи куда-нибудь.

– Думаешь, обожранный или под дурью я лучше соображаю?

– Нет, но у тебя налицо недотрах, хоть подрочи.

– Думаешь?

– Знаю.

– А тебе помогло? – кошусь на него вопросительно, усмехнувшись.

– Не особо. С тобой было лучше. Но время потрачено не зря.

– Сеть, дрочка, ужин… Кстати, курицу давай.

Макс матерится, что уже поставил на разморозку рыбину, и тянет ее, полурастаявшую, обратно в камеру, я улыбаюсь.

Ночь, просиженная за монитором, не приносит результата. Ничего нового: все те же тропы, только четче исхоженные. Бессмыслица. Почему он мог хотеть уйти, если все было поправимо?

Плавно затягивает в трясину уныния, так медленно, что в это состояние вхожу без стресса, уже очнувшись там. Еда теряет вкус и запах. Даже воздух пахнет иначе. Почти всегда холодно, хотя морозы сдались и стали уступать надвигающейся весне.

«Я приеду?» – пишу Дане смс, уже идя от остановки к его новому дому. Руки мерзнут, телефон глючит и тупит сенсор, неплохо бы купить новый – вчера дали зарплату, Макс подкинул премию, я промолчал, было все равно, пусть делает что хочет. Половину отдал за кредит, часть на алименты, остальное на текущие долги и себе на проезд и сигареты хотя бы до аванса.

«Выйди, покурим», – не хочу подниматься, меня тошнит от той квартиры и атмосферы, в которую погружаюсь.

Спускается через минуту, в толстовке, джинсах, кроссы на босу ногу – такой привычный. Смотрю на него задумчиво и понять не могу, что в нем такого, что кроме него вообще никого не вижу. Не представляю рядом. Не хочу ни с кем становиться ближе, а к нему могу хоть сейчас спиной повернуться и дать нож. Если это любовь, тогда почему от нее больно?

– Замерз? – Смотрит по сторонам, глазами ищет тачку.

– Немного. – Прокручиваю колесико зажигалки, искра есть, а огня нет, скончалась. Даня достает свою, сам не курит, мне протягивает, выбив слабый огонек, и прикрывает его ладонями. Беру его руки в свои и прикуриваю.

– Зайдешь в подъезд? – Видно, руки холодные, перчатки я забыл в магазине купить.

– Не хочу, – не вынимая сигарету из губ, отвечаю, продолжая его рассматривать. Небритого, заспанного и грустного. Словно другого человека в эту оболочку вставили.

– Я хочу тебя обратно. – Все эмоции глушат усталость и апатия.

– Хватит об этом. – Прячет руки в карманы толстовки, накидывает капюшон.

– Жалеешь, что приехал со мной? – Уголек тлеет на окурке, разлетаясь с резким ветром. Выбрасываю сигарету в сугроб.

– С чего бы?

– Тебе виднее. Не я от тебя ушел.

– Покурил? – Больно ранят его слова туда, где и так нет живого места, на губы просится улыбка, да не выходит, все внутри сковало льдом.

– Угу, – шагаю к нему, вставая в сантиметре от его лица. – Поцелуй меня.

Мотает головой, отказывается, снова этот болючий взгляд, который не вытерпеть. Тянусь сам. К холодным искусанным жестким губам, прижимаясь и мягко целуя, не углубляя, а только касаясь кончиком языка его, скользнувший между губ по привычке, как всегда делает, и отступаю.

– Хорошего вечера, – звучит слабо и неправдоподобно. Он это видит. Отступаю назад, пятясь, и, взглянув в взволнованные глаза, разворачиваюсь и ухожу.

– Ты не на машине? – Пилить через полгорода, забрался он далеко, на самую окраину.

– Нет у меня больше машины, – бросаю не оборачиваясь, что-то живое и опасное пробирается в меня и начинает рвать на части. – А у тебя долгов.

Уже заворачивая за угол, перейдя весь двор, вижу, как он сполз по двери и сидит на корточках, уткнувшись лицом в колени. Если бы я не обернулся – я бы поступил иначе, а так…

– Макс, адрес знаешь, приезжай сейчас, я здесь, это срочно…

========== Часть 6 ==========

– Я, конечно, все понимаю, ты расстроен, – шипит мне в лицо Максим, приехавший через пять минут, словно ждал моего звонка или находился поблизости, – но это уголовное дело.

– Плевать. Поможешь?

Он крутит пальцем у виска и шлет меня к прародителям.

– Я его дожму, – обещаю, самого потряхивает от адреналина и злости. На себя.

– Подумай хорошенько, – просит, встряхнув меня за плечо. – Пожалуйста.

– Я все обдумал. Погнали. Я один с ним не справлюсь.

Нехотя и буквально наступая себе на горло, Макс садится за руль, круто заворачивает во двор. Даня, услышав шум и заметив знакомую тачку, поднимает голову.

Выходим из машины синхронно, я заднюю дверь открываю. Даня напрягся, поднимаясь на ноги. В глаза ему не смотрю.

Подскакиваем с двух сторон, дальше дело техники: я блокирую руки, заломив за спину, Макс – ноги; чтобы Даня не заорал, Макс слегка осаждает его ударом под дых. От боли и шока сопротивляется несильно, но все равно эффективно. В машину мы его заталкиваем с трудом. Поднимаю руки выше и, выдавив из него хрип, роняю к себе на колени, Макс прыгает за руль.

– Если мы из-за вас разобьемся – с того света достану и убью еще раз. Держи его крепче. – И делает музыку на максимум, что уши болят от ударных.

– Сам пойдешь или вырубить? – спрашивает Максим, обернувшись к нам. У меня порядком затекли руки, а еще болит и кровоточит бедро, не спрашивайте кто прокусил.

– Без крови, – прошу, усаживая Даню и увернувшись в последний момент, когда он вырывает руку и замахивается. Макс оказывается умнее, хватает его за шею, тащит к себе и прижимает тряпку к лицу, спокойно глядя ему в глаза. Я держу руки. Пара секунд, мне показавшихся вечностью, и Даня слабеет. Макс убирает тряпку раньше, чем он вырубается, но теряет себя парень в пространстве капитально, безвольной куклой повиснув на мне. Прижимаю его к себе, заглядывая в глаза, он смотрит пьяно, губы приоткрыты, и не могу сдержаться, чтобы их не поцеловать.

– Нашел время! – орет Макс, он так и не привык, что мы пара.

Даню ведем до лифта спокойно, он висит на нас, как пьяный, и не сопротивляется. В спальне снимаю с него толстовку, оставляя в домашней майке, укладываю удобнее и прицепляю руки к кровати наручниками. Он засыпает, закрыв глаза, а я сползаю на пол и, уткнувшись в его толстовку, ору в нее, заглушая тканью звук.