Текст книги "Give me back my life (СИ)"
Автор книги: ONEHuman
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
========== Часть 22 ==========
Прошло наверное около недели. Каждый день в Нью-Йорке утром шел снег. К полудню все успокаивалось, и многие люди выбирались на улицу, наслаждаясь настоящей зимой.
Я часто путешествовал по миру в разные времена года. Но настоящую зиму в этом городе застал впервые. На праздники я всегда возвращался в Лос-Анджелес или Лондон. И распорядок не менялся из года в год до появления Чарли в моей жизни: днем сплю, а ночью выбираюсь к многочисленным знакомым на их отвязные тусовки. С Вестман все изменилось. И без улыбки те два Рождества, что мы встретили вместе, вспоминать было невозможно. Я помнил все до малейших деталей. Каждый подарок, каждый чертов день, каждую эмоцию на ее лице. Мы не сидели дома все праздники, а срывались куда-то.
В первый раз Рождество отмечали дома, в компании близких. С ее друзьями и моими. Прекрасно помню, как она улыбалась до ушей, глядя на нашу компанию. Но было ли это очередной фальшью? Я не знал. Вестман в очередной раз перевернула все мое понимание и восприятие мира. До приезда в Нью-Йорк был уверен, что да. Она была мелочной лгуньей, так прекрасно игравшей свою роль. Но сейчас… сомневался. Не мог отличить правду ото лжи. Чарли была такой счастливой, когда на следующий день мы вдвоем сорвались в Аспен кататься на лыжах и сноубордах. И очень трудно поверить, что это все было поддельным.
На следующий год мы уже оказались в доме моего братишки – Джоша. Отмечали той же компанией, убрав оттуда Энди, Джека и Дарена. Все дни до самого Нового Года провели в Сан-Франциско. А затем уехали на острова под палящее солнце, где валялись без дела еще около недели. Плавали, гуляли, отдыхали. И я прекрасно видел, как светились глаза Чарли. Все время. Этот огонек не гас никогда.
Сейчас же я был совершенно один. Впервые на Рождественские выходные я не нашел себе компанию или какое-нибудь занятие, да еще и оказался в другом, совсем непривычном городе. Остался наедине со своими мыслями, которые сжирали меня день за днем. И если до сегодняшнего дня я мог подавить это простым разговором с Энди, то сейчас такого не было. Мелкий вернулся в Анджелес вчера. Поэтому я совсем не знал, куда деваться.
Я валялся на кровати, размышляя об этом, когда в дверь постучали. Затем из холла стали доноситься голоса, а потом в спальню вошел Джек с коробкой в руках. Это была посылка, содержимое которой я и так знал.
Охранник оставил коробку на тумбочке и тихо удалился. Я же бросился открывать небольшую посылку. Ждал ее слишком долго.
Пару дней назад попросил домработницу, которая все так же жила и убиралась в моем старом доме, выслать мне это.
Вскрыв коробку, обнаружил стопку листов бумаги, исписанных вдоль и поперек аккуратным каллиграфическим почерком. То, что на них написано, уже давно знал наизусть. Это были дневники, бумаги Чарли, на которых она записывала внезапно возникающие в ее голове тексты для песен. Когда мы жили вместе, она часто могла просто сорваться с места, взять лист и начать записывать. Потом бросала их где не попадя, а я собирал и складывал в верхний ящик прикроватной тумбочки.
Эти записи стали моим очередным проклятием. Я обнаружил их около трех-четырех месяцев назад. И с тех пор перечитывал почти каждую ночь, проснувшись в холодном поту. Травил сам себя.
Мне казалось, что я хорошо знал жену. И каждый раз понимал, когда она злилась или была расстроена, пусть Чарли и старалась это скрыть. Но в этих текстах… здесь она излагала свои мысли. То, чем Вестман не хотела делиться со мной. А просыпаясь по ночам в том доме, я перечитывал записи с ядовитой усмешкой. Был уверен, что она подстраивала и это.
Но вытащив смятые, потрепанные листы, я взглянул на них иначе. Попытался вчитаться, вдуматься, какое значение имели ее фразы. Они напоминали загадку, ответ к которой лежал на поверхности. Раньше я бездумно давал его один и тот же. А сейчас вдумывался, вчитывался. Пытался понять Чарли. Меня почему-то не отпускало чувство, что я мыслил неправильно, рассуждал не о том. И сейчас хотелось разгадать Чарли Вестман, чтобы хоть что-то прояснить.
Зачем я попросил отправить мне эти чертовы бумаги за тысячи километров от дома? Не знаю. Черт побери, я уже ничего не знал. Возможно, мною просто руководило желание… действительно понять Чарли. Осознать, о чем она думала, когда мы были вместе. Хотелось прояснить в башке хоть что-то.
За последние пару недель я увидел в ней много нового. Она не походила на человека. Чарли была словно зомби, и не только внешне. Что-то убивало ее изнутри. Грызло, мучило. И какой бы хорошей актрисой она ни была, подстроить настолько безжизненный взгляд невозможно. Это никак не вязалось с той правдой, которую я знал. Правдой, из-за которой мы развелись.
С момента приезда я все чаще задавался одним единственным вопросом – а действительно ли все было именно так, как рассказал мне бывший продюсер?
***
Спустя несколько дней
Чарли
Прошло около пары дней после Нового Года. Еще один год… одиночества и бессилия. Он обещал стать таким же, как предыдущие два. Пустым и совершенно бессмысленным.
Когда приехал Энди, я будто снова начала оживать. Выходила из дома чаще, просто чтобы погулять. Спала чуть больше обычного примерно на сорок минут. Для кого малость, но для меня это было настоящим прогрессом. Но главное – братишка отвлекал меня от мыслей о Крисе. Днем, во всяком случае. Мы часто виделись, гуляли, зависали у меня дома за просмотром тупых фильмов. И много разговаривали о том, о сем. Похоже, нами обоими руководило желание наверстать упущенное. Воспоминания и чертовы мысли добирались до меня лишь по ночам.
Но братишка уехал почти неделю назад. И жизнь вновь возвращалась в привычное русло. Днем я пыталась работать, дабы отвлечься от ненужных мыслишек. А ночью просыпалась в холодном поту, стараясь восстановить дыхание. Я уже не понимала работу собственного мозга и организма. Были периоды, когда это уходило. Сон стабилизировался. И когда я уже считала, что это – все, конец страданий, кошмары настигали с новой силой. Теперь мой разум переворачивал каждое воспоминание.
Я начала потихоньку есть, пока брат был здесь. Даже набрала какой-никакой вес. А сейчас это все уходило. Тошнота подкатывалась к горлу при одном упоминании о пище, а масса тела постепенно уменьшалась. И сейчас это впервые беспокоило меня. Кажется, нужно было, чтобы кто-то близкий ткнул меня носом в проблемы, как минимум, с желудком, прежде чем я обратила внимание на это. Раньше было все равно. Я и не замечала, что вес неприлично мал, не обращала внимания на торчащие кости. Но сейчас… это состояние пугало. Что-что, а анорексия мне была совсем не к месту.
Здравая мысль – пойти к врачу. Но я была бы не Чарли Вестман, если бы так просто согласилась на это. Нет. Стоило лишь подумать о том, что меня отправят к психиатру, который станет расспрашивать обо всем, ворошить пчелиный улей моих воспоминаний, самых лучших воспоминаний, как я сразу съеживалась. Решила, что поход к врачу – крайняя мера. Проблему можно решить иначе, осталось лишь придумать, как.
Я как раз собиралась заняться этим в среду вечером, но меня прервали. Удобно устроившись на диване, с ноутбуком на коленях и бокалом виски в руке, листала сайты, читала что-то. Пыталась найти способ, как выйти из такого состояния. И вдруг в дверь раздался звонок. Время было позднее – около десяти часов вечера. Обычно, в такое время Калеб уже нежился в кроватке со своей невестушкой, поэтому этот визит насторожил меня. Я застыла на месте, размышляя, кто мог прийти в такой час. Но потом незваный гость позвонил еще раз и еще.
У двери я увидела Тома, вилявшего хвостом из стороны в сторону с необыкновенно радостной мордой. Высунув язык, пес будто улыбался. Он поскуливал, явно намекая мне, что неплохо бы и открыть. Из-за такой реакции собаки, в голове всплыла догадка, кто стоит за дверью. Самая ужасная из всех возможных догадка.
Медленно поворачивая щеколду, я нажала на ручку и приоткрыла дверь, придерживая пса, который так и рвался наружу. Сначала было пусто. А затем я увидела огромную мужскую фигуру. Того, кого ждала меньше всего. Я не ожидала обнаружить его здесь. Даже нет. Я не хотела этого, я боялась. Но страх, к сожалению, воплотился в реальность.
– Крис? – удивленно и, одновременно, раздраженно воскликнула я.
– Привет, – сухо отозвался Фальверт. Похоже, ему тоже было несколько нервно стоять под моей дверью. Но он был тут, значит что-то его сюда привело, верно?
– Что тебе нужно? – прислоняясь спиной к дверному косяку и перекрывая путь мужчине в свою обитель, я скрестила руки на груди, внимательно изучая его.
На Крисе была довольно толстая куртка, джинсы и обычные кеды. Совсем неприметные вещи, благодаря которым можно было затеряться в толпе. И лишь сейчас я обратила внимание на картонную коробку в почтовой упаковке, которую мужчина сжимал в руках.
– Есть разговор, – твердо оповестил Фальверт. А потом сказал чуть мягче, осознавая, что я не намерена впускать его в квартиру: – Я принес тебе кое-что. Но отдам только если согласишься поговорить.
Нахмурившись, я долго изучала его лицо. Желваки выступали на нем так явно, что понять силу гнева этого мужчины было не трудно. Я хорошо его знала. Настолько, что без труда определяла эмоции, которые бушевали у Криса внутри.
– Что там? – снова опустив взгляд на коробку, спросила.
– Впусти – узнаешь. Не будь упертой, Чар.
В моей голове вспыхнула гениальная идея – воспротивиться его совету, психануть и с хлопком закрыть дверь. Но потом я осознала, что это не поможет. Если Фальверт действительно хочет о чем-то поговорить со мной – он это сделает. Любыми способами. Но если впущу его сейчас, то совсем скоро узнаю, что лежит в коробке.
Я размышляла о том, чтобы впустить Криса в квартиру или выгнать к чертовой матери долго. Минуту, может быть и больше, прежде чем отойти в сторону и жестом позволить мужчине войти.
И боги, помогите мне….
========== Часть 23 ==========
– Миленько, – оценивающим голосом оповещает Крис, плюхаясь на диван. Туда, где сидела я минутой ранее.
Я подавляю вздох. Сил злиться на него уже нет, но и отвечать я не намерена. Подхожу к столику и захлопываю крышку ноутбука, пока Фальверт не успел ничего прочитать. Потом забираю свой стакан с виски и иду к барной стойке, чтобы налить еще.
– Будешь? – спрашиваю ради приличия, указывая на початую бутылку Блэк Лейбла. Крис кивает.
Разливаю алкоголь по стаканам, закидываю немного льда и возвращаюсь к мужчине. Сажусь напротив и по столику отправляю ему бокал.
– Зачем ты пришел? – спрашиваю прямо, чтобы поскорее выпроводить его из квартиры.
Присутствие Криса давит на меня. Сильнее, чем где-либо еще. Странно видеть его здесь, в моей квартире. Моем тайном убежище. Фальверт разваливается на диване, словно готовясь к длинному диалогу. А я мысленно молюсь, чтобы он поскорее ушел. Мне и без него было плохо. Не хочу. Не могу его здесь видеть. Боже, надо было просто захлопнуть дверь.
– Я понимаю, что тебе хочется поскорее выставить меня, но не надейся сильно, – словно читая мысли, выдает Крис.
– Зачем ты пришел? – повторяю еще раз, игнорируя слова мужчины. Бесполезно реагировать, только разозлюсь. А с ним любое проявление моей злости – это слабость.
– Что бы отдать тебе это, – Крис кидает коробку, с которой пришел, и она падает мне на колени.
Отставляю стакан с виски на столик, перед этим сделав большой глоток. Янтарная жидкость обжигает горло и попадает прямиком в желудок, даря, хоть не надолго, блаженное спокойствие. Пару секунд рассматриваю картонную коробку размером с кирпич. На ней какие-то надписи, наклейки. Сверху остались кусочки скотча с эмблемами почтовой компании. Но она вскрыта, значит Фальверт уже просматривал содержимое. Я хмурюсь, но все равно открываю коробку. Внутри лежат какие-то бумаги, свернутые в трубку и перевязанные лентой. Разворачиваю их и еле подавляю удивленный вздох.
Это тексты. Мои тексты, которые возникали в моей голове абсолютно внезапно на протяжении двух лет нашего брака. Я записывала их везде, на каждом листе, что попадался под руку, а потом забывала о них. А он – нет. Смотрю на свернутые бумаги и понимаю, что Крис собирал их. Складывал их, хранил где-то каждый листок с записями, фразами, парами рифмованных строк или несколькими полноценными абзацами. Да, это копии. Всего лишь чертовы копии, но на них очень четко виден мой почерк.
– Ты хранил это? – спрашиваю с нотками недоверия в голосе, подняв взгляд на Криса. Он едва заметно кивает. – Зачем?
– Пытался понять, о чем ты думала, – спокойно отвечает он.
Я не понимаю, что значит его фраза. Как понять? И для чего? Зачем было хранить все это столько лет?
Взгляд снова упал на листы.
All you have to do
Is stay a minute
Just take your time
The clock is ticking, so stay
All you have to is wait a second
Your hands on mine
The clock is ticking, so stay{?}[Zedd & Alessia Cara – Stay]
Так было написано на одном из них. Размашистая надпись, качающиеся из стороны в сторону буквы. Я помню это. Накидала пару строк на листе, когда Крис уезжал из дома в очередной тур. Правда, сейчас… эти слова приобрели совершенно иной смысл. Наверное, именно это я хотела сказать ему три года назад. Попросить остаться хоть на секундочку и дать шанс объяснить. Поговорить. Просто поговорить.
Черт… В эту секунду мне хотелось, чтобы Крис убрался. Ушел. Именно сейчас. Потому что гребаные слезы подступали к глазам. Воспоминания о тех днях всплывали в голове яркими вспышками. Снова и снова.
Не смей реветь, Чарли. Не вздумай. Не при нем. Фальверт больше никогда не увидит моих слез.
Стараясь гнать мысли прочь, перевернула лист. На другом клочке бумаги были другие записи. И на следующем. Вся эта стопка была исписана моим почерком. И я помнила каждый раз, когда делала их. Воспоминания накрывали с головой и потом я уже не замечала Криса. Забыла о нем и обо всем прочем. Была лишь я и те моменты, которые заново оживали в сознании.
Крис
Многим моим поступкам, особенно в последние пять лет, нет объяснения. Это один из них. Я не знаю, зачем пришел к Чарли. Нет ответа на этот вопрос. Я весь чертов день заново перечитывал ее тексты, анализировал, разбирал. И все время пытался понять ее. Почему так, в какой момент она сделала ту или иную запись. О чем она думала. Но все было бестолку. Этот пазл никак не складывался в моей голове.
Этим вечером я не спускался в бар. В моей крови не было ни грамма алкоголя. Какие-то неведомые силы просто потянули меня к ней. И я приехал. Вытряс адрес из ее полусонного продюсера и просто приехал. Хотя трогать ни в чем неповинного мальчишку не было смысла, потому что, как выяснилось, Джек и без того знал, где живет Чарли. Он не сказал этого, но я все понял в тот момент, когда охранник с опаской и неодобрением взглянул на меня. Знал, что они все еще дружат. И мой собственный водитель пытался защитить Вестман от меня. Но не вышло. Я все равно оказался здесь.
Сначала, я хотел просто поговорить. Черт, просто поговорить. Но как только копии записей оказались у Чарли, и она начала их читать, все слова испарились. Оригиналы оставил у себя – не знаю почему. Впрочем, это ни на что и не влияло. Я сидел молча и просто смотрел. Следил за мимикой лица бывшей жены и…
Не могу описать то, что творилось у меня внутри. Я просто впитывал, как губка, каждую черточку ее лица. Каждую эмоцию, что отражалась на нем, пусть она и пыталась ее подавлять. Мы сидели в полной тишине, но казалось, что Чар не замечает меня. Она с головой ушла в воспоминания. На ее губах то мелькала улыбка, то гасла. Перечитывая каждую запись, она реагировала по разному. Для Чарли не существовало ничего, кроме этих листов. А для меня – ничего, кроме нее.
Сам и не заметил, как задержал дыхание, глядя на нее. На чистые, искренние эмоции, что отражались в глазах моей бывшей жены. И здесь я понимал, как же много она скрывала, как же много всего подавляла, прячась за своей злостью. Сам того не осознавая, именно это я хотел получить за счет того альбома. Ее эмоции – чистые, не наигранные. Настоящие. Я хотел увидеть ту Чарли, которую знал. Которую когда-то смог по-настоящему полюбить. Но все оказалось куда проще.
Мне показалось, что сердце перестало биться в тот момент, когда по ее щеке скатилась слеза. Маленькая, еле заметная капля потекла вниз по впалой щеке, прошлась по подбородку и упала на лист. За ней полетела еще одна. И еще. Чарли плакала беззвучно, почти не дышала. Похоже, она не замечала слез на своих щеках. Но их видел я. Впервые за три чертовых года она открылась. Она заплакала при мне. И в этот момент все внутренности болезненно сжались.
Я вспомнил, как мысленно молил ее на последнем слушанье в зале суда пролить хоть слезинку. Одну единственную слезинку. Мне хватило бы этого. Хватило, чтобы прекратить весь этот цирк, взять ее на руки и увезти домой. И пусть она бы там била меня, кричала, ненавидела. А я бы извинялся миллионы раз. Но мы бы избежали этого ада. Эти три адских года прошли бы мимо нас. И однажды… я бы получил прощение за то, что не поверил ей. За то, что бросил. За все, что успел натворить. Чарли осталась бы со мной. И больше ничто и никогда не затуманило мой рассудок, не позволило мне предать ее.
Но этого не случилось. Она не всплакнула тогда. Но плакала сейчас. И я не знаю, как. Почему. Но видел, что ей больно. Она мучилась все эти годы не меньше меня. Чарли страдала. Страдала, черт все подери. И эта мысль убивает меня.
Я в деталях помнил тот день, когда Винс принес мне доказательства ее неверности, ее измены. Злость захлестнула меня с головой. Я не думал, не соображал. И мне понадобилось три года, чтобы наконец услышать и вспомнить все, что тогда говорила мне Чарли.
Пожалуйста, Крис. Неужели ты действительно веришь, что я могла изменить тебе?! Я люблю тебя…
…тебя пытаются развести, как мальчишку! Я даже знаю, кто.
Она говорила мне. Открытым текстом говорила, что это не она. Не ее фотографии. Но из-за злости, из-за своей слепой ярости я не понимал ничего. Не слышал и не воспринимал. Чарли молила поверить. А я этого не сделал.
Я понял только сейчас. И суть тех сказанных ею слов пришла ко мне только сейчас. У меня нет доказательств того, что девушка на фото – не Чарли. Весомых нет. Но я вижу ее! Я знаю ее и понимаю. И только сейчас… сейчас, черт возьми, начинаю верить. Просто хочу поговорить и понять, что произошло.
Прихожу в себя, только когда ощущаю влагу на щеках. Это слезы. Мои. Последний раз плакал почти двадцать лет назад, когда не стало моей мамы. А сейчас я понимаю, что потерял жену. Единственную любимую мною девушку. И, возможно, если она не захочет говорить, не захочет прощать… потерял навсегда.
Встаю, проводя запястьем по щеке и стирая влагу. Чарли сидит всего в нескольких шагах от меня. Но они даются мне с трудом. Сокращая расстояние между нами, я понимаю, что придется преодолеть пропасть, чтобы вернуть ее. Но выбор у меня не велик, потому что без нее жить я больше не намерен.
Подхожу к девушке и усаживаюсь на корточки возле ее ног. Чарли не видит меня. Но по ее щекам все еще текут слезы. Поднимаю руку и стираю их, касаясь холодной, впалой щеки. Ее кожа бледная. Почти мертвецкого цвета. Сама она – худая. Очень. Настолько, что сердце сжимается. Я тому виной. Из-за меня эта девушка стала лишь отдаленно похожа на мою Чарли, а в ее глазах плещется столько боли…
От прикосновения, Чарли дергается и поднимает голову. Я смотрю в ее глубокие, серые глаза и понимаю, что тону в них. Боже, сколько раз они мне снились. Я называл их собственным проклятьем. А сейчас боюсь, что больше никогда не смогу увидеть. Чарли смотрит на меня и не понимает, что происходит. Касаюсь ее щеки ладонью и она… трется об нее, словно кошка. Закрывает глаза и наслаждается теплом моей кожи. Она не злится. И не отстраняется. Но на ее лице отражается боль. Слезы продолжают течь из глаз, но Чарли больше не пытается их сдержать.
– Прости меня, – сдавленно шепчу. Настолько тихо, что боюсь, вдруг она не услышит. Но Чарли слышит. Она открывает глаза и смотрит с непониманием, однако в них есть и что-то, похожее на… надежду. Поэтому я повторяю: – Прости.
Осторожно беру ее за руку и тяну вниз, сжимая в своих объятьях. Прижимаю к груди и боюсь, что она попытается вырваться. Но Чарли не делает ничего. Она просто молча сидит на моих коленях и лишь потом… обнимает в ответ. Прижимается ближе. Жадно вдыхает мой запах. Ей страшно. Страшно доверять мне; страшно, что это лишь шутка или насмешки ее разума. Она боится, что все это исчезнет в один миг. Так же, как и я.
Утыкаюсь носом в изгиб шеи и жадно вбираю в легкие ее запах. Ментола, виски и самой Чарли. Это мой собственный сорт чертовой наркоты. Я морально погибал без нее эти три года. Самых отвратительных, адских три года. Но сейчас получаю свою «дозу» в полном объеме, ощущаю, как тепло разливается внутри. Будто оказываюсь дома. Она – мой дом.
– Я никогда не изменяла тебе, – тихо, совсем тихо всхлипывает она. Я чувствую, как хрупкое тело Чарли дрожит под моими пальцами. – Это Винс. Он все устроил.
– Я знаю, слышишь? Я знаю, – аккуратно поглаживаю девушку по спине. – Прости меня, Чарли. Умоляю, прости. Прости, что не поверил. Я предал тебя, милая. И готов потратить всю жизнь, чтобы добиться твоего прощения.
– Не надо, – снова всхлип, только еще тише. – Пожалуйста, не надо. Я не могу. Я не хочу….
Мое сердце перестало биться. Она не хочет меня простить. И имеет все основания на это. Мне самому хочется удушиться от осознания, сколько боли я причинил ей. Но я не могу сдаться. Не могу больше жить без нее.
Хочу сказать, что все исправлю. Что постараюсь. Но слова застревают в глотке, когда она произносит едва слышно:
– Я была беременна, Крис. Узнала в тот день. И потом не пришла на одно из слушаний, потому что…
Снова всхлип. И я заканчиваю фразу сам. Потому что потеряла ребенка.
Если ад существует, то вот он. Мой персональный ад.
В голове лишь одна мысль. У меня мог быть ребенок. Ребенок…. Чарли носила в себе нашу совместную плоть и кровь. Моего ребенка! Но он умер. Умер из-за меня. Я убил своего сына или дочь. Его нет из-за меня и только из-за меня. Сам даже того и не зная, потому что я – эгоистичный ублюдок. Подлая тварь, предавшая собственную жену.
Я выпал из реальности. Выпал из сознания. Пришел в себя, лишь когда Чарли заерзала. Она попыталась вырваться из моих объятий. Она хотела уйти, снова хотела сбежать, закрыться от меня. Это отрезвило, привело в чувство. И вместо того, чтобы отпустить, сжал ее еще крепче.
– Мы все исправим, слышишь? Мы с тобой. Вместе, Чарли, – шептал, прижимая ее к себе. – Я обещаю.
Девушка слушала меня и успокаивалась. Не вырывалась, а расслаблялась. Она хотела этого. Хотела быть со мной. Хотела все исправить. Чарли не желала уходить, а я не мог отпустить.
Мы просидели на полу долго. Час, а может и два. Мои ноги затекли, руки обмякли. Но я все еще держал девушку в объятьях и раскачивал вперед-назад, убаюкивая. И она уснула. Засопела в моих объятьях, обдавая шею теплым дыханием. Лишь тогда я смог встать.
Чарли не проснулась, ни когда я поднимался, перекладывая ее поудобнее. Ни когда нес в спальню. В коридоре была лишь одна дверь, поэтому я и решил, что она ведет туда, куда мне нужно. И не ошибся. Уложил ее хрупкое, невесомое тело на мягкую простынь и стянул домашние штаны, оставив Чар в одной футболке и нижнем белье. Выпрямившись, провел по ее щеке и хотел отойти, чтобы снять одежду с себя и написать Джеку. Но вокруг моего запястья вдруг сомкнулись ее тонкие пальцы.
– Не уходи. Пожалуйста, не оставляй меня.
Ее голос был тихим и хриплым. Чарли почти умоляла меня об этом.
– Не уйду, – пообещал, целуя бывшую жену в макушку и забираясь на кровать рядом.
Аккуратно снял с себя футболку и откинул ее в сторону. Напечатал сообщение Джеку, выключил телефон и, прижав Чарли к себе, осторожно укрыл нас одеялом.
Той ночью я не спал. Да и не планировал. Рассматривал Чарли при свете луны. Думал. Или просто боялся, что если усну, она снова исчезнет и испарится. Она прошла слишком много. И все по моей вине. Я осознавал, что мне нет прощенья. И если она не сможет простить меня никогда, это будет правильно. Но молился… молился о том, что Чарли сможет дать мне еще один шанс. Шанс, который я больше не упущу.
Я верну ее. Верну в свою жизнь. И исправлю все, что сделал.
Комментарий к Часть 23
Девочки, я плачу. Вот все, что я могу сказать.
========== Эпилог ==========
Солнечные лучи пробивались сквозь окно и падали на мою подушку. Я лежала молча, не шевелясь. Старалась дышать равномерно, чтобы не выдать себя.
Я не спала уже час, может и два. Проснулась на рассвете и больше не смогла закрыть глаза.
Большая рука обвивала мою талию, словно плющ, а мужская грудь прижималась к спине. Сутки назад такая картина была невообразимой. Я даже не допускала подобных мыслей в своей голове. Но сейчас Крис спокойно спал рядом, прижимая меня к себе так крепко, будто боялся отпустить.
Мыслей в голове было море. Они крутились в странном водовороте так быстро, что я не могла собрать их в кучу. И меня накрывало чувство дежавю. Пять лет назад, когда наши отношения перетекали из просто секса в романтические, я с трудом могла сказать, что испытываю. Ситуация повторялась.
Той ночью я спала не долго, но так крепко. Я уже и забыла, какого это – проснуться со светлыми мыслями, без кошмаров и похмелья.
Надо было собрать себя в кучу. Встать или сделать что-то еще. Возможно, растолкать Криса и выгнать его на хрен из своей кровати. Но, видит небо, я не могла так сделать. Впервые за три года у меня не было ощущения, как будто я несу за собой груз, весом в тонну. На душе было тепло, спокойно. Может быть причина этому заключалась в мужчине, который тихо сопел, обнимая меня сзади и обдавая кожу на шее своим дыханием. А может и в нашем вчерашнем разговоре. Вчера вечером я впервые рассказала хоть кому-то, что произошло со мной за эти три года. Черт его знает.
Мне не хотелось вставать. Вылезать из кровати и уходить. Потому что тогда нам пришлось бы снова разговаривать и что-то решать. А я не хотела. Единственным желанием было оставаться на месте, ощущать его руки на себе, чувствовать тепло его тела. И все же надо было что-то делать. Обсуждать снова. Разговаривать, решать.
Боже. Я не хочу. Умоляю, сотрите эти три года из моей памяти. Я не хочу о них помнить. Оборачиваться назад, ощущать эту боль. Верните меня домой. В Лос-Анджелес, где я каждое утро просыпалась в объятьях мужа. И не было у нас этих заморочек.
Ситуация была крайне непонятной. Мысли путались. И чувства тоже. Здравый смысл кричал, что Криса нельзя прощать. Он причинил слишком много боли и, как ни крути, она не исчезнет по щелчку пальцев. Но сейчас, в данную чертову минуту, я действительно была готова простить ему все-все-все на свете.
У меня уже голова трещала от внутренней дилеммы. Задушите меня подушкой.
Мне хотелось застонать от отчаяния и непонимания, что делать дальше. Любовь – мука. И это ужасно. Клянусь, я бы закричала, потому что от мыслей трещала голова. И Крис был единственным фактором, который меня останавливал.
Я заворочалась на матрасе. И в тот же миг ощутила, как рука Криса сжимает меня еще крепче, притягивая к себе вплотную.
– Не надо притворятся, Чарли, – прохрипел мужчина мне на ухо. Я вздрогнула. – И прекращай так много думать. Поспи еще немного. Если хочешь поговорить – сделаем это потом.
Я нервно втянула воздух носом. Черт. Зачем ты заговорил, Крис? Ты мог поспать еще немного, а я бы чуть-чуть повалялась в твоих объятьях.
Но Крис не умел читать мысли. И слава богу, но все же…. Иногда это было серьезным упущением, потому как иначе он бы знал, что лучше молчать. Мне так хотелось отсрочить момент подъема. И я бы правда с удовольствием осталась в этой кровати, в его объятьях, но… не могла. Нам нужно было поговорить. И именно сейчас, потому что чем дольше будем откладывать, тем быстрее я буду сходить с ума от непонимания, неизвестности.
Хватка Фальверта на моей талии была крепкой. Я бы даже сказала – очень крепкой. Но когда я вновь заворочалась и предприняла попытку выбраться, он колебался всего пару секунд, прежде чем выпустить меня. Я отползла на некоторое расстояние, села, подогнув под себя ноги и теперь смотрела на него. Выражения лица Криса было хмурым, брови сведены на переносице. Но глаза… черт подери, его глаза сияли. И я не шучу. Они почти искрились, хотя еще вчера вечером, до нашего разговора, казались потухшими и почти безжизненными. В них плескалась надежда и решимость. Он знал, что разговора не избежать. Но хотел остаться со мной. И от осознания этого пульс участился.
«Возьми себя в руки, тряпка. Его слова и взгляды еще ни хрена не значат» – мысленно отругала себя и тяжело вздохнула.
– Крис, я… – начала говорить, но не смогла закончить фразу. Что «я»? Я не знала, что сказать. Не знала, что и думать! Мои мысли превратились в густую кашу.
Все, что мне оставалось, это смотреть на него. Потому что все было таким непонятным. На секунду я даже допустила мысль, что это очередная тупая шутка моего подсознания. Новый кошмар и новый вид боли. И совсем скоро я проснусь с этим давящим ощущением в груди и вряд ли смогу сдержать слезы.
– Говори, Чар, – прошептал Крис, неожиданно накрывая своей ладонью мою и переплетая наши пальцы. – Не бойся.
– Я не боюсь, я просто… не знаю, что сказать. У меня каша в голове и только. Каша из сомнений и непонимания.
Мужчина замер, а потом вдруг кивнул. Будто он испытывал то же самое. Кажется, мы делили одни и те же чувства на двоих.
Рушить легче, чем строить. В этот момент я поняла значение данной фразы в полном объеме. Мы с такой легкостью разрушили наши отношения, – мы оба приложили силы к этому. А сейчас сидели и, глядя друг на друга, не могли представить, как это исправлять. Да и стоит ли…?
– У меня много мыслей в голове. Я просто не представляю, что теперь делать. Пробовать исправить все, что натворили, а может просто….
Я хотела сказать, что возможно нам просто стоит отпустить друг друга. От одной мысли у меня снова защемило сердце. Я не хочу его отпускать, не могу позволить снова уйти. Но Крис, кажется, разделял мои чувства. Он понял, что к чему, и не позволил мне договорить. Резко дернув за руку, Крис снова повалил меня на кровать и, пока я была дезориентирована, подмял под себя, перекрывая все пути к отступлению.
– Не смей даже думать об этом, слышишь? – наклонившись, прошептал Крис. На удивление, в его голосе не было угрозы или злости. – Мы все исправим, Чарли. Вместе. Но я больше не смогу без тебя. Эти три года казались мне адом, поэтому больше я тебя не отпущу.
