Текст книги "Эроменос (СИ)"

Автор книги: Olivia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Кассандру казалось, что он видит, как наливаются синевой следы ударов на телах обоих борцов, как багровыми полосами перечеркивают кожу царапины, как вздуваются могучие мускулы. Он даже мог расслышать, в те краткие мгновения, когда зрители не шумели, как вырывался из горла атлетов хрип и тяжелое дыхание, как Нелей что-то говорил своему сопернику, после чего тот приходил в еще большую ярость. Поединок длился уже три часа и пока никто не признал себя побежденным.

– Твой друг удивляет меня, – сказал Астин, так же внимательно наблюдавший за борцами, – его соперник был победителем прошлых игр, и тогда бой не длился так долго…

– Нелей победит, – хрипло ответил Кассандр, на мгновение переводя взгляд на возлюбленного, – скоро ты увидишь, что я был прав! Сегодня боги на его стороне и сила спартанских воинов, наполняющая его тело, и кровь его отца.

– Похоже на то, – кивнул в сторону арены Астин и Кассандр резко повернул голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как противник Нелея, в очередной раз брошенный молодым атлетом на песок, поднимает вверх палец, признавая поражение.

Стадион разразился криками ликования и радости, тысячи эллинов вскочили со своих мест, славя победителя и богов, даровавших ему такую силу. Астин и Кассандр так же встали со своих каменных сидений, и голоса их влились в общий рев толпы. Решив, что обязательно отыщет Нелея после соревнований, чтобы поздравить его, Кассандр собирался сесть на место – ведь голову бывшего друга уже увенчали лавровым венком, как вдруг взгляд его упал на противоположную сторону стадиона, и тут же улыбка исчезла с лица юноши, а щеки покрыла бледность. Там, как раз напротив, сидел Лаэрт, обнимая за плечи молоденького юношу, почти мальчика. Тот был таким же светловолосым, как сам Кассандр, а разглядеть цвет глаз отсюда было нельзя, но почему-то Кассандр был уверен – они такие же, как и его глаза.

Опустившись на свое место, юноша продолжал смотреть на того, кто превратил его в убийцу, воспользовавшись любовью. Тогда бороды Лаэрт не носил, сейчас же она – черная и густая —курчавилась на его подбородке, а волосы он теперь стриг коротко. Все это делало мужчину старше и солиднее, а красота его по-прежнему поражала, недаром ведь этот мальчик смотрит на Лаэрта, словно на бога, так, как когда-то смотрел сам Кассандр.

Интересно, а в его руки Лаэрт тоже вложит оружие, чтобы убрать очередное препятствие на своем пути? Мысль пришла внезапно, и Кассандру стало холодно, несмотря на то, жара пока что и не думала спадать. От кого Лаэрт захочет избавиться теперь? И почему так больно смотреть на него сейчас? Почему сердце ноет и кажется холодным, как мрамор. Как статуя. Та самая, которую когда-то изваял с него Алкиной…

– Ты не хочешь пойти и поздравить своего друга с победой? – голос Астина с трудом пробился сквозь сковавший юношу холод, и Кассандр заставил себя улыбнуться и ответить:

– Нет, не думаю, что ему будет приятно видеть меня.

– Но вы же были друзьями?..

– Не только, – еще мгновение назад, Кассандр не собирался об этом рассказывать, но сейчас передумал, – я сказал тебе не все. Мы поссорились перед тем, как я уехал в дом Реса. Нелей сказал, что больше не хочет меня видеть, я не собираюсь портить самый счастливый день его жизни своим появлением.

– Я могу узнать причину ссоры? – негромко спросил Астин, обращая внимание на резкую перемену в поведении возлюбленного.

– Нелей хотел от меня любви, я же мог дать только дружбу, – пояснил Кассандр, глядя в глаза любовника.

– Что ж, в таком случае тебе действительно не стоит искать с ним встречи, – суховато произнес Астин, – иногда любовь так же трудно изгнать из сердца, как и ненависть. Она живуча, словно Лернейская гидра, и вместо одной отрубленной головы тут же отращивает две. Только огонь новой любви способен убить такое чудовище, а ни ты, ни я не знаем, свободно ли сердце Нелея.

– Да, так действительно лучше… и, похоже, сегодня было слишком жарко, – Кассандр потер рукой лоб, а после коснулся висков, – я так хочу искупаться перед тем, как мы ляжем спать.

– Не только ты, – Астин сморщился, – никакими благовониями не скрыть этого запаха!

– И не нужно, – юноша поднялся, – идем к реке, пока вода в ней еще не воняет потом всех этих эллинов.

***

– Скажи мне, о чем ты думаешь целый вечер, эроменос? – спросил Астин, когда они с Кассандром поужинали и устраивались на походных постелях.

– О том, что боги очень любят играть с нами, смертными… – не сразу ответил юноша, которому не хотелось лгать возлюбленному, но и правду сказать было нельзя. Астин не должен узнать о том, что Лаэрт здесь. – Они дарят нам встречи, когда мы меньше всего ожидаем и желаем этого.

– Богам ведомо скрытое от нас, – задумчиво протянул Астин, глядя на мерцающие в бархатно-черном небе аттические звезды, – они направляют наши шаги, они решают, сколько нам жить и когда умирать. Но разве не рад ты тому, что увидел Нелея?

– Рад, – Кассандр улыбнулся в темноту, – я всегда буду помнить его дружбу, а сегодня был один из самых радостных дней в его жизни, и самых утомительных для меня. Пусть сон твой будет сладким, – негромко сказал юноша, устраиваясь удобнее и закрывая глаза.

– И твой, да хранят тебя боги, – так же улыбаясь, произнес Астин, видя, что юноша действительно очень устал. Впрочем, это было неудивительно, учитывая, что спали они в эти дни мало, часами сидели на жарком солнце, а ели то, что удавалось купить. Олимпиада была испытанием на выносливость не только для атлетов, но и для зрителей, потому ничего подозрительного в неразговорчивости Кассандра Астин не увидел.

Не знал он и того, что закрывший глаза юноша не спит, а думает о такой неожиданной и вовсе ненужной встрече с Лаэртом, что все попытки Кассандра выбросить бывшего возлюбленного из головы проваливаются одна за другой, а сердце заполняет черная ненависть, грозящая залить его целиком.

Почему это должно было случиться именно сейчас, когда он наконец-то обрел покой и любовь – взаимную, сильную и чистую, именно ту, о которой мечтал со школьных лет? Неужели Эрот действительно – жестокий бог?

Приказав себе не богохульствовать более и немедленно успокоиться, Кассандр лег навзничь, моля Морфея подарить ему спокойный сон, который унесет все печали и заботы.

***

Первое, что сказал Кассандр, пробудившись на следующее утро, удивило Астина, потянувшегося к возлюбленному в желании утренней ласки:

– Вчера ты сказал, что исполнишь любое мое желание, это…

– Истинная правда, клянусь Зевсом, – прошептал Астин, привычно лаская юношу и удивляясь необычной холодности Кассандра. – Чего ты желаешь, эроменос?

– После того, как завершатся игры, – сжав пальцы любовника в своих, начал Кассандр, – я хочу сходить к оракулу, в Храм Зевса.

– Ты желаешь узнать будущее? – изумленно приподнял бровь молодой афинянин.

– Не совсем, я буду просить жрецов об очищении, не хочу, чтоб кровь на моих руках убила нашу любовь, – юноша сел и по лицу его было понятно, что он совершенно серьезен. – Ты позволишь мне это?

– А разве я могу запретить? Ты не мой раб и волен распоряжаться собой так, как тебе вздумается, – не понимая, с чего это Кассандр решил очиститься, сказал Астин. – Я даже пойду к оракулу вместе с тобой.

– Нет, – как можно мягче сказал юноша, – я должен сделать это сам, будет лучше, если ты подождешь меня в храме. Меньше всего я хочу обидеть тебя, но так нужно.

– Я сдержу свое слово, – улыбнулся Астин, видя, как напряжен возлюбленный, как дрожат пальцы юноши, сминающие край одеяла. – Но почему-то мне кажется, что ты сказал мне не все…

– Поверь, я не посмел бы скрыть от тебя ничего важного, – Кассандр улыбнулся и провел рукой по щеке Астина, – ложь и любовь не делят одного сердца, помнишь?

– Конечно, я сам сказал тебе это, – решил больше не настаивать молодой афинянин, поднимаясь. – Но нам пора завтракать, соревнования скоро начнутся.

– Благодарю тебя, – на мгновение юноша прижал ладонь возлюбленного к своему сердцу и улыбнулся, хоть глаза по-прежнему оставались печальными.

И таким же печальным и задумчивым был теперь сам юноша, Астин даже подумал, что Кассандр и вовсе не смотрит на арену, а если и смотрит, то не видит происходящего там. Синий взгляд казался невидящим, а слов, обращенных к нему, Кассандр просто не слышал. На вопросы, о чем он думает, юноша рассеянно отвечал, что о предстоящем походе к оракулу, но Астину все сильнее сомневался в том, это вся правда.

А Кассандр, хоть и смотрел на стадион, видел перед собой Лаэрта и его воспитанника, и тьма, залившая сердце, не желала исчезать. Тьма эта была тяжелой, как мраморная глыба, и такой же холодной, она остудила сердце и отняла желания. Несколько раз юноша ловил себя на том, что невольно выискивает среди зрителей Лаэрта, и усилием воли заставлял себя перевести взгляд на атлетов. Радость, с которой он ехал сюда, исчезла совершенно, он словно вернулся на два года назад, в гелиэю, в те дни, когда даже дышать было тяжело, а жить не хотелось совершенно. Неужели совсем недавно он был так счастлив?.. Одним своим видом Лаэрт окунул его в то прошлое, когда по рукам стекала кровь наставника, а пальцы судорожно сжимали стилос.

Спасение от прошлого юноша видел в оракуле, который силой, дарованной Зевсом, легко очистит его от скверны пролитой крови, вернет покой сердцу и все будет по-прежнему. Погрузившись в переживания, Кассандр не замечал тревожных взглядов Астина и толком не запомнил, кто же стал победителем в пятиборье. Имя атлета тут же забылось, а забег гоплитов*, знаменующий конец олимпиады, Кассандр встретил с облегчением и радостью.

Поднимаясь к храму Зевса, юноша слышал, как все чаще колотится сердце. Сейчас ему предстоит увидеть знаменитого оракула, а из храма он выйдет совсем другим – оставит там всю боль и горечь, и снова будет наслаждаться любовью Астина, не вспоминая о прошлом.

Никогда прежде не приходилось Кассандру бывать здесь, и сейчас, несмотря на тяжесть, лежащую на сердце, он не мог не восхититься великолепием храма, с каждым шагом вырастающего перед глазами. Шуршание гальки под ногами сливалось с приглушенным рокотом голосов эллинов, так же направляющихся к храму, а белизна уходящих в небо колонн слепила глаза. От высоты их кружилась голова и захватывало дух – не верилось, что это построили люди, такие же, как сам Кассандр.

Когда же юноша вошел в храм и увидел сидящего на троне Зевса, то и вовсе лишился дара речи и стоял, восхищенно глядя на Громовержца. Из этого состояния его вывел Астин, коснувшийся локтя и прошептавший в ухо:

– Думаю, нам стоит спросить у жрецов, где искать оракула.

– Мне, – поправил возлюбленного Кассандр, – ты и так привел меня сюда, а теперь… я должен сделать это сам.

– Пусть будет так, – нехотя согласился Астин, и молча наблюдал за тем, как юноша подошел к одному из жрецов, а спустя пару мгновений оба они направились вглубь храма. Решив подождать на улице, Астин вышел из храма и присел на каменную скамью, стараясь не думать о том, что сейчас происходит сейчас с возлюбленным.

Шагая вслед за жрецом, Кассандр ощущал, как все сильнее кружится голова от странного запаха, пропитавшего воздух в этом помещении, скрытом от посторонних глаз. Чем ближе подходили они к оракулу, тем резче становился запах и усиливалось головокружение, казалось, что мир вокруг медленно меняет свои очертания, расплывается, а стены становятся все выше.

– Оракул примет тебя, – сообщил жрец, несколько мгновений назад исчезнувший за одной из дверей, – однако случится это не сразу. Идем, – он поманил юношу за собой, и вскоре Кассандр оказался в комнате, погруженной в полумрак.

Луч света, падавший в отверстие в крыше, был слишком узким, чтобы рассеять эту темноту, пропитанную все тем же запахом и укутанную то ли дымом благовоний, то ли туманом. Пересекал комнату полупрозрачный занавес, за которым смутно угадывались очертания человеческой фигуры.

– Присядь здесь, – жрец указал на низкую мраморную скамью, – и молись. Оракул сам обратится к тебе, если будет на то воля богов.

Кассандр послушно выполнил приказание, вот только молитвы почему-то в голову не шли, она кружилась все сильнее, а веки отяжелели, и юноша сам не заметил, как закрыл глаза и уронил голову на грудь.

Когда же вновь открыл их, то увидел, что находится уже не в храме, а в доме Реса. Пробирается по нему, видя, что дом остался таким, как в то время, когда Кассандр позировал Алкиною, даже статуи те же и на тех же местах… а вот и несколько новых, последняя все еще в мастерской – по всей видимости, Лаэрт и тут решил продолжить отцовское дело – увековечивать своих воспитанников. И эта, последняя, еще незаконченная статуя изображает того мальчика, что так доверчиво прижимался к Лаэрту на стадионе.

Пока что Алкиной закончил только голову и плечи, все остальное было слово укутано белым саваном необработанного камня. Это показалось Кассандру плохим знаком, и юноша ускорил шаги, надеясь, что успеет, и новый Ганимед не совершит его ошибки.

На женской половине дома Кассандр не был никогда, но отыскал ее безошибочно, ведомый сладким запахом благовоний, которые не мог использовать мужчина. Открыв дверь в большую комнату, юноша увидел стоящее посреди нее ложе, на котором спала молодая и красивая женщина, а над ней склонялся тот самый мальчик, сжимая в руке нож.

Кассандр закричал и рванулся вперед, желая остановить уже занесенную руку, но из горла не вырвалось ни звука, а ноги не сдвинулись с места, словно слившись в одно целое с камнем, словно превратился он в собственную статую, способную только видеть. Видеть, как резко опустилась рука мальчика, и нож вонзился в грудь женщины по рукоять – раз, другой, третий. Её крик тут же оборвался, а кровь быстро заливала постель. Мальчик ошарашено смотрел на свои руки, словно не понимая до конца, что только что совершил. В этот миг резко сдвинулось в сторону то, что Кассандр принял за ковер, и что оказалось дверной занавесью, и в комнату ворвался Лаэрт, громко кричащий:

– Убийца! В моем доме убийца! Немедленно зовите стражу!

Нож из рук мальчика выскользнул и громко зазвенел, падая на каменный пол, глаза изумленно расширились, а с губ совалось…

– Боги сказали свое слово, Кассандр, сын Эвмела.

– Кто… – вскинул юноша голову, резко вырываясь из странного полузабытья, в котором только что пребывал, и понимая, что голос этот – глубокий и сильный – доносится из-за занавеси.

– Кровь с твоих рук будет смыта, как и позор с имени.

– Но…

– Боги сказали свое слово, – повторил оракул, а вслед за этим на плечо юноши легла рука жреца, указывавшего на дверь. И только выйдя из комнаты, Кассандр понял, что не просто так уснул, ожидая слов оракула: видение и было тем, что сказали боги, и теперь ему оставалось только следовать зову сердца.

Выйдя из храма, Кассандр увидел, что уже наступил вечер, а встревоженный Астин подтвердил его догадки, что времени прошло достаточно:

– Слава богам, ты вернулся! Я уже собирался отправляться на поиски!

– Не стоило беспокоиться, – улыбнулся юноша, – теперь все в порядке и мы можем отправляться в обратный путь.

– Оракул…

– Да, – ответил Кассандр, кладя руку на плечо возлюбленного, – поспешим, эроменос.

Комментарий к Глава 13

* бег в шлеме, поножах и со щитом на две стадии. Позднее из вооружения оставили только щит. Добавлен в Олимпийские состязания на 65-й Олимпиаде в 520 до н. э. Атлеты соревнуются обнажёнными, как и в других Олимпийских видах за исключением скачек. Бегом гоплитов игры завершались.

========== Глава 14 ==========

…Особняк оставался таким, как в то время, когда Кассандр позировал Алкиною, даже статуи те же и на тех же местах… а вот и несколько новых, последняя все еще в мастерской. По всей видимости, Лаэрт и тут решил продолжить отцовское дело – увековечивать воспитанников. И эта, последняя, еще незаконченная статуя изображала того мальчика, который так доверчиво прижимался к Лаэрту на стадионе.

Увидев это снова, но уже не во сне, Кассандр замер на месте, всматриваясь в черты мальчишеского лица: большие глаза, капризный изгиб губ, прямой нос и спадающие на плечи волосы. Так сильно похож на него самого, что немудрено и спутать, только мальчику этому лет еще меньше, чем было тогда Кассандру. Проведя пальцами по щеке изваяния, Кассандр огляделся, ища свою статую, но в мастерской ее не обнаружилось, равно как и в уже посещенных юношей комнатах.

Он проник в дом глубокой ночью через ту же потайную дверь, которой пользовался, спеша на свидание с Лаэртом. К счастью, все оставалось точно таким же, словно годы обошли стороной дом, принесший юноше столько горя. Босые ноги ступали неслышно, а легкое дыхание было столь тихим, что только Боги могли различить его.

Свет Кассандру не требовался – он прекрасно помнил расположение комнат, а дорогу в женскую половину ему подсказал сон. И сейчас юноша спешил туда, надеясь, что успеет и не позволит пролиться крови. В правой руке он сжимал остро заточенный стилос – точно такой же, которым когда-то отнял жизнь Реса. Однако в эту ночь все должно быть иначе – виновные покараны, невинные спасены.

Быстро поднимаясь по лестнице и моля Морфея даровать обитателям дома самый крепкий сон из всех возможных, Кассандр приближался к двери, которую уже видел во сне. На мгновение юноша замер, приложил ладонь к груди и прошептал краткую молитву, прося Фемиду благословить его, а потом осторожно открыл дверь.

Как и в его сне, на стоящем посреди комнаты ложе спала молодая черноволосая женщина. Тонкое покрывало было сброшено во сне, и сейчас она лежала перед юношей совершенно нагой. Однако красота ее не заставила сердце Кассандра забиться чаще, он просто подумал, что такое тело могло бы вдохновить не одного скульптора. Однако… мальчика с ножом около ложа не было. Неслышно передвигаясь по комнате, Кассандр осмотрел ее всю и не обнаружил никого, кроме спящей супруги Лаэрта.

Решив, что боги просто привели его сюда раньше, юноша так же беззвучно выскользнул за дверь и направился к комнате, которую когда-то занимал сам. Кассандр был уверен, что найдет нового Ганимеда именно там, и не ошибся. Мальчишка крепко спал и казался сейчас совсем юным. Это его теперь целует и ласкает тот, кого Кассандр когда-то любил сильнее всего на свете, ради кого был готов умереть, ради кого убил… И этот мальчик тоже… точно так же. И есть только один способ не допустить этого.

Уже выходя, юноша заметил на полу у постели папирус, так, словно мальчик читал его, засыпая, а потом выронил. Наклонившись ниже, Кассандр всмотрелся в написанное, благо лунный свет, падавший в раскрытое окно, позволял это сделать, и почти не удивился, узнав строки, когда-то написанные своей же рукой.

Горькая усмешка скользнула по губам Кассандра, захотелось схватить папирус и разодрать в клочья, а еще лучше – бросить в огонь и смотреть, как тот рассыпается пеплом. Юноша даже руку протянул, но тут же одернул себя – не за этим он тут, да и шорох разбудит нового Ганимеда, а причинять мальчишке вред не хотелось. Бросив полный ненависти взгляд на папирус, Кассандр покинул комнату, которой когда-то так восхищался, и направился к спальне Реса, резонно решив, что найдет Лаэрта там.

Юноша снова оказался прав, его бывший возлюбленный спал на ложе, которого Кассандр не помнил. Похоже, Лаэрт сменил его после смерти отца, что было неудивительно, учитывая, как тот умер. Глядя на спящего мужчину, Кассандр ощущал, как откуда-то со дна его души снова поднимается ненависть, как заставляет она крепко стиснуть в руке стилос и подойти ближе, не отрывая взгляда от лица Лаэрта.

Чувствуя, как все чаще колотится сердце, как стучит в виски кровь, Кассандр подкрался к постели с того края, около которого лежал Лаэрт, понял руку со стилосом, а потом резко опустил ее, метя в сердце. Но в этот момент мужчина повернулся набок, и острие вонзилось в матрас. «Проклятье!» – еле слышно прошептал Кассандр, занося руку для нового удара, но опустить не смог.

– Так кровь не смоешь, – произнес Астин, крепко сжимая руку возлюбленного, – ты выбрал не тот путь, эроменос.

– Пусти, – прошипел Кассандр, пытаясь высвободиться, – боги велели мне сделать это!

– Во имя Зевса, что… – раздался голос проснувшегося Лаэрта, Астин от неожиданности разжал руку, и тут же Кассандр вскочил на постель и приставил к горлу Лаэрта свое оружие, увидел страх в когда-то любимых глазах и услышал: – Ты?..

– А ты хотел бы никогда не видеть меня больше? – усмехнулся юноша, сдавливая острие сильнее. – Боги сказали мне, что ты хочешь сделать с тем, кто занял мое место, я не позволю.

– Ты болен, – прохрипел Лаэрт, успевший понять, что положение его на редкость незавидно, – ты пришел сюда со своим любовником, чтобы убить меня, хотя… чего хочу я от убийцы?

– Не лги, когда стоишь в шаге от Стикса, – теперь уже громче сказал юноша, – из нас двоих это клеймо куда больше подходит тебе.

– Кассандр, – Астин снова подошел ближе и по взгляду Лаэрта понял, что тот его узнал, – если ты убьешь его сейчас, я должен буду предать тебя суду.

– Все равно, – на мгновение юноша глянул на возлюбленного и тот прочел в синих глазах печаль и спокойную уверенность в своей правоте, – я готов к смертной чаше, уже давно.

– А я нет! – воскликнул Астин. – Я не готов потерять тебя из-за отцеубийцы, однажды уже толкнувшего тебя на преступление.

– А ты не глуп, сын дикаста, – прохрипел Лаэрт, придавленный к постели сидящим на его бедрах юношей. – Но у тебя по-прежнему нет никаких доказательств. Только домыслы, я не давал ему приказа убивать отца, и это подтвердит любой мой раб или даже вольный слуга, подтвердит и под пыткой! Я не знаю, почему он это совершил тогда и почему хочет убить меня сейчас, а ты… ты будешь соучастником убийства, если позволишь сделать это. Ты настолько пленился его красотой, и я могу тебя понять… мой отец тоже был очарован этим… Ганимедом, он даже заплатил его отцу, чтобы тот прислал Кассандра сюда, получается – купил свою смерть, так дешево…

– Лаэрт, – как можно спокойнее продолжил Астин, медленно опуская руку на плечо Кассандра, – я могу доказать, что ты был любовником Кассандра в то время, когда он жил здесь, и точно так же я знаю, почему ты вложил в его руку оружие. Твой отец собирался отдать все имущество твоему сводному брату, и ты случайно узнал об этом. И я не просто знаю, я могу доказать это в суде, куда и вызову тебя, обвинив в устройстве убийства собственного отца. – Молодой афинянин видел, как на мгновение расширились глаза Лаэрта, понял, что попал в цель, и продолжил: – Ты влюбил в себя мальчишку и убил его руками – и я уверен, что на сей раз ареопаг вынесет верное решение. Потому и прошу тебя, Кассандр, убери оружие. Не пачкай рук в крови подлеца, Фемида сама покарает его.

– Я не уйду отсюда, пока он жив, – отрицательно покачал головой юноша, – боги велели мне не позволить истории повториться. Тот мальчик… он тоже убьет ради него, как и я, вот что приснилось мне в храме.

– Нет, этого не случится, уверен, ареопаг накажет Лаэрта! – все еще надеясь убедить Кассандра, продолжил Астин.

– Прости… но боги сказали иначе, – твердо и печально произнес юноша, резко поднял руку вверх, а его крик слился с криком Лаэрта и мальчишки – нового Ганимеда – влетевшего в спальню и в последний момент схватившего руку Кассандра.

– Нет! Нет! Не смей! – кричал мальчик, пытаясь закрыть Лаэрта худеньким обнаженным телом, а тот… усмехался, понимая, что следующий удар придется по этому кричащему щиту.

– Отойди, – приказал Кассандр, но мальчишка упрямо сжал губы и покачал головой, и юноша прочел в глазах, так похожих на свои, такую же любовь, какой тогда был одержим сам. – Ты не знаешь, кого защищаешь!

– Это ты не знаешь, кого собираешься убить! Я люблю его, и если ты хочешь его жизнь, сначала забери мою! – так же твердо сказал мальчишка, не собираясь отодвигаться. Он был готов умереть.

– Прятаться за спиной ребенка недостойно мужчины, – презрительно бросил Астин, – я не думал, что увижу такое своими глазами… Как не думаю теперь, что стоит оставлять тебе жизнь. Кассандр, если ты сейчас убьешь его, никто об этом не узнает, клянусь водами Стикса.

– Эй, ты… ты не смеешь, – захрипел Лаэрт, – вы оба не смеете, Димант будет свидетельствовать против вас!

– Мертвецы не могут говорить, – холодно сказал Астин, – ты все равно уготовил ему участь Кассандра, так какая разница – когда и как он умрет? Заканчивай, эроменос, – бросил, резко подаваясь вперед, хватая брыкающегося мальчишку и оттаскивая с постели, зажимая одновременно рот.

– Стойте! Нет, вы сошли с ума, – выпученными от ужаса глазами смотрел Лаэрт на уже испачканное в его крови острие, которое Кассандр поднял для более удобного удара, – клянусь Зевсом, я расскажу суду всю правду… сделаю так, как хочешь ты, и пусть ареопаг решает – достоин я жить или нет, ареопаг… пусть… решает…

– Ты сознаешься в том, что устроил убийство отца руками его воспитанника Кассандра сына Эвмела? – ледяным тоном спросил Астин, по-прежнему удерживая уже затихшего от услышанного мальчика.

– Да, – прохрипел Лаэрт.

– Ты признаешь, что сделал это из-за наследства?

– Да.

– Клянись водами Стикса, – так же холодно потребовал Астин.

– Клянусь, – выдавил из себя мужчина.

– Ты поклялся в присутствии трех свободных афинян и признал свои преступления, сегодня же утром я заявлю об этом в ареопаге. Ищи защитника, Лаэрт, сын Реса. Кассандр, – это было сказано совсем другим тоном – мягким и полным любви, – отпусти его, он сказал то, что нужно. И я клянусь тебе – наказание будет суровым.

Несколько мгновений Кассандр колебался – сейчас жизнь Лаэрта была в его руках… Случайный взгляд на мальчика и… юноша спрыгнул с кровати, брезгливо вытирая руки о хитон. Слезы на щеках и отчаянная мольба в глазах, так похожих на его собственные, стали последней каплей, склонившей чашу весов в сторону благоразумия.

– Ты недостоин жить, – бросил он все еще лежащему Лаэрту, – но и смерть – это слишком просто, есть вещи и похуже.

Затем Кассандр развернулся и пошел к выходу, заметил стоящую у двери спальни свою статую и изо всей силы толкнул ее. Изваяние упало и раскололось на несколько кусков, ударившись о камень пола. Так не должно было быть, обычно мрамор не трескается так легко, но это случилось, потому что такой была воля богов.

Выйдя из дома, Кассандр почти не удивился, увидев Идея. Мальчишка и несколько вооруженных слуг дикаста поджидали около двери.

– Как ты догадался? – спросил юноша, глядя в полные тревоги глаза раба.

– Это не я, а господин Астин, – ответил тот, – я просто показал ему, куда ты пошел…

– Ты следил за мной все это время? – сузил глаза Кассандр.

– По моему приказу, – послышалось сзади, и на плечо легла знакомая рука, – я не мог позволить тебе сделать это.

– Откуда ты узнал?..

– Я смотрел и слушал сердцем, – Астин приложил ладонь к груди, потом привлек юношу к себе, – ты стал сам не свой с третьего дня Олимпиады, когда победил твой друг, а после я узнал, что Лаэрт тоже был там… и не один.

– Боги… – прошептал Кассандр, прижимаясь к возлюбленному, – ты снова спасаешь меня…

========== Глава 15 ==========

– Мужи Афин, – начал Астин, обводя взглядом собравшийся ареопаг, – сегодня я буду говорить о преступлении, подобного которому еще не знали эти стены. Я расскажу вам о том, как была использована во зло власть Эрота над сердцем юноши, как был он превращен в убийцу расчетливым и холодным человеком, – говоря это, молодой афинянин глянул сначала на Кассандра, потом – на Лаэрта, сохранявшего на лице надменное выражение. – Я расскажу о том, как любовь к золоту и роскоши уничтожила честь, и буду просить вас вынести справедливый приговор. Я говорю об убийстве Реса, сына Оригена, случившемся два года назад. Тогда в нем был обвинен отец Кассандра – Эвмел.

– Ты утверждаешь, что суд вынес неверный приговор? – громко спросил седобородый толстяк из верхнего ряда.

– Только потому, что гелиастам было неведомо то, что знаю я, – спокойно ответствовал Астин.

– Астин, сын Агенора, ареопаг готов выслушать тебя, – громко и властно произнес Офелос, председательствующий на этом собрании.

– Мужи Афин, я обвиняю Лаэрта, сына Реса в предумышленном убийстве собственного отца из желания завладеть наследством, которое тот собирался завещать своему младшему сыну. Вдова Реса Атэна может подтвердить мои слова, – Астин указал на сидящую тут же женщину, которую и в этот раз сопровождал отец. – Зная, что кара за отцеубийство – смерть, Лаэрт решил совершить это чужими руками, а кто может лучше подойти на роль убийцы поневоле, чем влюбленный мальчишка, готовый на все, лишь бы помочь избраннику? Всем нам известно, какую власть имеет над нами Эрот, как превращает в безумцев даже зрелых мудрых мужей, так что говорить о юноше, впервые познавшем любовь? Лаэрту ничего не стоило влюбить в себя отцовского воспитанника – боги щедро одарили его красотой и мужественностью, и некоторое время он тайно встречался с Кассандром, уверяя юношу в своей любви. Когда же Лаэрт понял – время пришло, посетовал на то, что тайное перестало быть явным, и разгневанный отец собирается отослать его вон, лишив наследства. Нетрудно представить, какое решение принял ослепленный любовью юноша, как именно задумал спасти возлюбленного от бесчестья, будучи уверенным, что никто не узнает о том, как умер его наставник. Однако же, как только дело было сделано, Лаэрт вызвал стражу и подал жалобу в суд. И сейчас я спрашиваю вас, о, мужи Афин, справедливо ли это? Справедливо ли карать меч, вместо руки, сжимавшей его рукоять? Будет ли такое решение мудрым?

– Лаэрт, что скажешь ты в свою защиту? – обратился Офелос к мужчине, и тот мгновенно поднялся с места и заговорил:

– Мужи афиняне, нужно ли защищаться тому, кто невиновен? Позвольте мне пояснить вам, откуда берут начало эти нелепые обвинения, которые вам довелось выслушать. Но прежде я хочу обвинить Кассандра в покушении на мою жизнь, которое он совершил прошлой ночью, явившись в мой дом незваным вместе со своим любовником Астином. Чудом удалось мне избежать смерти, пообещав им признать свою вину в том, чего не совершал, но я не могу солгать вам, мужи Афин, мой отец учил меня, что ложь недостойна мужчины.

– Правда ли это? – сурово спросил у Кассандра Офелос. Юноша поднялся со своего места и ответил:

– Да, клянусь водами Стикса, я хотел убить его, потому что так велели боги, но я пришел туда сам, не зная, что Астин последует за мной, его вины в этом нет, и если желаете судить, то судите меня.

– Ты сказал – боги велели тебе убить Лаэрта, – задумчиво протянул мужчина, собирая густую бороду в горсть, – как это было?