Текст книги "Эроменос (СИ)"

Автор книги: Olivia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава 1 ==========

– Говорят, ты скоро уедешь? – Нелей присел на камень рядом с Кассандром и положил руку на его плечо.

– Да, – вздохнул тот, не поворачиваясь, продолжая глядеть на чаек, летающих над волнами, – отец хочет, чтобы я стал учеником его друга Реса.

– А ты не хочешь? – юноша заставил Кассандра развернуться и посмотреть себе в глаза. – Не хочешь?

– Я не знаю, – после паузы ответил тот, – в последний раз я видел этого… Реса, когда мне было десять, не помню его толком, только бороду… черную. А вот он, похоже, меня запомнил, раз приглашает к себе, отец показывал мне его письмо, там он себя уже называет моим поклонником, а меня своим Ганимедом*.

– Вот как… – Нелей прикусил губу, – значит, дело серьезное.

– Отец говорит – это честь для меня, а Рес может очень многое мне дать. Ты знаешь, в последнее время дела у нас идут не очень, – Кассандр вздохнул – бедность с каждым днем все ближе подбиралась к дверям их дома.

– Не только у вас, неурожай принес всем нам беды… – кивнул юноша, запуская пальцы в свои черные кудри, – я бы благословил богов, если бы они и мне послали такого поклонника.

– Рес обещал щедро вознаградить отца за меня, – в синих глазах Кассандра мелькнуло что-то похожее на иронию и тут же пропало. – Отцу не помешает пара мин*.

– Сколько? – ошеломленно переспросил Нелей.

– Две мины.

– Ого! Это же целое состояние!

– Да, – Кассандр спрыгнул с камня на песок и пошел к воде.

Они сидели в крохотной бухте, втиснутой между скал – тут можно было не опасаться разбить ноги о камни, желая искупаться. Говорили, что Посейдон специально сделал такие купальни, чтобы эллины могли наслаждаться лаской моря и возносить хвалу милосердному богу.

Нелей последовал за другом, в который раз поймав себя на мысли, что откровенно любуется им. И было как-то странно осознавать, что совсем скоро он уже не увидит Кассандра, не услышит его голоса, не одержит очередную победу в учебном бою. Для Нелея давно стало особым удовольствием бороться с Кассандром, подминать под себя гибкого, но не очень сильного друга и слышать, как стучит его сердце. Вдыхать запах разгоряченного тела, от которого кружилась голова, и неохотно разжимать руки, выпуская Кассандра из захвата, хоть именно этого хотелось меньше всего.

В своих мечтах Нелей всегда поступал иначе – принимался осыпать поцелуями лицо и шею друга, зарывался пальцами в светлые волосы, играя шелковистыми прядями. А Кассандр будто бы отвечал ему сначала робко и как бы нехотя, а потом – загорался такой же страстью. Но это происходило только в мечтах и сновидениях юноши, а на самом деле все заканчивалось совсем иначе: он просто поднимался на ноги и подавал Кассандру руку, а тот снова проклинал себя за то, что проиграл. Он вообще болезненно переносил поражения, даже в этих, ненастоящих боях. Гордости в Кассандре было куда больше, чем силы, это Нелей понял уже давно.

А еще он знал – родись его друг в Спарте, Кассандра сбросили бы со скалы, потому что был тот болезненным и слабым, и до трех лет тень Танатоса не раз возникала над его головой. Нелей знал об этом, потому что их семьи дружили, а отец имел привычку громко обсуждать с мужчинами новости. Да и в палестре* Кассандр долго был одним из самых слабых мальчиков. Ему неоднократно доставалось от более крепких товарищей, но, к чести золотоволосого мальчишки, он никогда никому не жаловался и не плакал – переносил побои молча, стиснув кулаки и сжав побелевшие губы. Собственно, и дружба их началась, когда Нелей влез в драку, решив, что трое на одного – недостойно мужчин.

В той драке они вышли победителями, да и потом количество желающих почесать кулаки о ребра Кассандра значительно поубивалось. В отличие от друга, Нелей, рожденный спартанкой от победителя Олимпийских игр, был силен не по годам и ловко управлялся с оружием – иметь его соперником не захотел никто, и если уж Нелею взбрело в голову стать покровителем этого «червяка» – так тому и быть, а вскоре в палестре заговорили о том, что Нелей и Кассандр делят одно ложе.

На одном ложе они и правда спали – один единственный раз зимой и совсем не так, как хотелось бы Нелею. В ту ночь Кассандр плохо себя чувствовал – после ужина его долго тошнило, а потом и вовсе вывернуло. «По всей видимости, съел что-то не то», – решили тогда опекуны, приказали рабу напоить мальчишку укрепляющим отваром и велели ложиться спать.

Нелей же сначала просто сидел у постели друга, а потом, видя, что тот дрожит и никак не может согреться, решительно забрался на ложе и прижал Кассандра к себе: «Так будет теплее», – спокойно пояснил в ответ на вопросительный взгляд. Кассандр молча кивнул и улегся удобнее, тесно прижался к Нелею и очень скоро перестал дрожать и стучать зубами, а потом и вовсе заснул. А сам Нелей так и не смог уснуть в ту ночь – так близко был тот, кого он уже давно видел своим возлюбленным. Так доверчиво прижималось к нему смуглое, загорелое тело, так сильно пахло им, что сон сбежал, а тело отчаянно желало слиться с безмятежно спящим мальчишкой.

Но всё, что Нелей тогда себе позволил – просто гладить Кассандра по спине, всякий раз одергивая себя, когда рука норовила опуститься с поясницы вниз. Это была настоящая пытка, испытание для воли и Нелей его выдержал. Наградой стала дружба, которая крепла день ото дня, но… не становилась тем, о чем мечтал Нелей.

Кассандр намеки – иногда очень откровенные – просто не замечал или быстро менял тему разговора. Даже совместное чтение стихов о любви мужчин друг к другу, не произвело, казалось, на него особого впечатления и не заинтересовало так, как на это надеялся Нелей.

– А ты бы хотел вот так? – спросил он тогда, указывая на рисунок, изображающий мужскую страсть.

– Да, – кивнул Кассандр, – обрести своего Ахиллеса – это милость богов.

– Обрести? Значит, ты пока ещё не… – скрыть разочарование Нелею не удалось.

– Да, – без тени лукавства или игры раздалось в ответ, – я знаю, что такое дружба, – тут Кассандр улыбнулся Нелею так, что у того больно екнуло что-то в груди, – а любовь, такая как у них… Чтобы быть готовым умереть за возлюбленного – такого я пока не чувствовал. Вероятно, Эрот еще не вынул из колчана стрелу для меня, – заключил он, отодвигая свиток, ставя точку в разговоре, на который Нелей возлагал очень большие надежды.

И все же юноша продолжал мечтать, что рано или поздно Кассандр всё поймет, но… Иногда надежды крошатся, как сухие водоросли, стоит только к ним прикоснуться. О том, что Кассандр очень скоро уедет в дом покровителя Нелей узнал два дня назад, но до сих пор не верил, считал это очередной сплетней или просто не хотел верить?

Между тем оба они уже подошли к кромке прибоя: Кассандр снял хитон, швырнул подальше и побежал к воде, Нелей сбросил свою одежду и поспешил следом. Он плавал куда лучше Кассандра и очень быстро настиг друга, нырнул и уже под водой обхватил того за пояс, как бы желая утянуть на глубину. Но делать этого не стал – вынырнул, продолжая держать Кассандра в объятиях, и сказал, глядя в глаза:

– Я не отпущу тебя.

– Почему? – бровь изумленно приподнялась, но попыток вырваться Кассандр не делал.

– Потому что не хочу, – упрямо заявил Нелей, притягивая того ещё ближе, – потому что люблю тебя, – негромко добавил юноша и замер, ожидая ответа.

– И я тебя, – улыбка теплая и искренняя, но совсем не такая, на которую рассчитывал Нелей, – ты мой лучший друг, я буду безумно по тебе скучать, – добавил Кассандр со вздохом, – там мне точно будет не до смеха.

– Друг, – едва слышно повторил Нелей, все еще не разжимая рук, – и только?..

– А этого мало?

– Да! Да, во имя Эрота! – так долго сдерживаемая страсть вырвалась наружу в этом отчаянно-протестующем крике, спугнувшем чаек, присевших было на скалу. – Я хочу, чтобы ты был моим возлюбленным! Вот чего я хочу, – Нелей коснулся губ друга и поцеловал, вкладывая в этот первый поцелуй всю силу своего желания, надеясь зажечь в Кассандре ответный огонь. Но… очень скоро он понял, что и эта мечта хрустнула сухой водорослью – тот не сопротивлялся, но и не разжимал губ. И как ледяная вода, попавшая на разгоряченную кожу, эта безучастность охладила кровь Нелея – руки разжались и он отступил на шаг: – Скажи, что любишь меня так же, как я тебя! – так же отчаянно спросил, вглядываясь в синие, спокойные как сегодняшнее море глаза и читая в них ответ, тот, который так и не произнесли плотно сомкнутые губы. – Скажи!.. Молчишь… Не любишь, – Нелей развернулся и побрел к берегу, чувствуя, как близки сейчас предательские слезы и надеясь, что сумеет с этим совладать.

– Погоди! – Кассандр схватил друга за руку, понимая, что только что обидел его, и не желая расставаться вот так. Слишком многое их связывало, не один год они провели вместе и Нелей всегда ему помогал, и если другу так хочется… – Мы можем возлечь вместе, раз ты так желаешь, – он облизнул губы, ощущая на них соль теплой воды. – Я слышал, как мальчишки смеялись и говорили, что я веду себя как девственница, потому что еще ни с кем не делил своего тела, так пусть оно достанется тебе.

В ответ Нелей просто отрицательно покачал головой, развернулся и побрел к берегу, проклиная себя за несдержанность. Видел же, знал прекрасно, что Кассандр не испытывает к нему ничего, и все же надеялся, а от предложения «возлечь» стало просто мерзко. Много ли радости – овладеть безучастным телом? Зачем? Лучше уж самому себя утешить! Этим разрешением можно было бы воспользоваться, если бы не хотелось большего – видеть ответный огонь в глазах, ощущать дрожь в возбужденном, млеющем от ласк теле, слышать стоны, срывающиеся с припухших от поцелуев губ, и ловить среди них своё имя. Хотелось такой любви, как у Ахиллеса и Патрокла, жить ради любимого и уйти в Аид следом за ним. Хотелось, чтобы Кассандр стал его парой, как воины из Священного отряда*, с которыми никто не сравнился в храбрости. Но ничего этого Кассандр не мог ему дать, так зачем тогда нужно тело? Это слишком похоже на кость, которую бросают голодной собаке, на подачку – на что угодно, но не на ответное чувство.

– Я обидел тебя? – рука Кассандра легла на плечо и Нелей резко ее сбросил. – Прости… Я не хотел.

– Неважно, – юноша по-прежнему шел к берегу, не поворачиваясь, – надеюсь, хоть Реса этого ты сможешь полюбить! Не статуя же ты на самом деле без сердца и крови!

– Если я не поеду, в наш дом придет голод, – словно оправдываясь, пробормотал Кассандр.

– Ты хоть понимаешь, что он просто покупает тебя, как гетеру? – Нелей все же повернулся – очень хотелось видеть глаза Кассандра в этот момент.

– У меня нет выбора, – тихо прозвучало в ответ. – Да и что тут такого? Ты сам говорил, что не отказался бы иметь такого покровителя!

– Забудь, что я говорил. Всё забудь. И лучше нам с тобой больше не видеться, – окончательно разрывая все связывающие их нити, холодно и резко бросил Нелей, – никогда.

– Как скажешь, – ещё тише обронил Кассандр, замедляя шаг. Он вышел из воды только тогда, когда Нелея на берегу уже не было. Сел на песок, а потом лег навзничь, подставляя загорелое тело жарким ласкам солнца. В сердце мальчишки царило смятение – он боялся того, что должно случиться с ним в доме Реса, о чем так прямо сказал Нелей, теперь уже бывший друг.

Осознавать это было больно и неприятно, где-то глубоко внутри саднило, как саднит содранная коленка – боль вроде и несильная, но и хорошего мало. И чем обидел-то? Всего лишь предложил дать то, чего Нелею так хотелось… Так что тут такого? И зачем было со статуей сравнивать! Это слово и так уже давно приклеилось к Кассандру в палестре. В отличие от других, его пока что не терзали плотские желания, и похоть не туманила разум. Нет, желания приходили, чаще всего – во сне, плоть наливалась и тогда, просыпаясь, он, как и все остальные, сражался с Афродитой рукой, но случалось это не так часто, как с другими мальчиками.

Кассандр видел, как образуются в палестре пары, становился иногда невольным свидетелем чужой страсти, загорался ответной, но огонь этот так просто было погасить рукой. Вот и сегодня, когда Нелей стал его целовать, по жилам побежало пламя, но погасло слишком быстро, стоило только вспомнить, чего на самом деле желает друг – куда большего, чем просто овладеть телом. Дать этого Кассандр не мог, а врать не умел совершенно, вот потому и обидел невольно того, кто был единственной радостью.

Читая о героях и богах, Кассандр пытался представить, как это – любить кого-то, но получалось плохо, похоже, такое нужно пережить самому, чтобы понять. Как смерть: никто из живых не видел лика Таната, не отдавал плату Харону и не слышал рычания Цербера – так и любовь. Как-то он прочел у поэта, что Любовь терзает сердце, как орел Прометея, и она же дарует крылья, и подобно Гермесу ты воспаряешь над землей, и как Геракл готов совершать во имя Любви подвиги, не жалея себя самого. Жить и умирать ради Любви. Кассандр читал слова, но не понимал их сути, узнал, что Нелей любит его, но сердце продолжало молчать.

Впрочем, это не так уж и плохо, иначе было бы куда сложнее уехать, ведь даже сейчас больно, тяжело и неспокойно на сердце, но разве можно отказаться от такой чести – стать учеником богатого и знатного афинянина? О таком даже думать нельзя, особенно если ты не особенно желанный ребенок в отцовском доме.

Новая жена отца Гелла даже не пыталась быть любезной с Кассандром. Его мать умерла, когда мальчику было пять, отец вскоре привел в дом замену – молодую, красивую и здоровую, и вскоре у Кассандра появились еще три брата и сестра. Дети Геллы были уменьшенными копиями ее самой, такие же черноволосые и смуглые, в отличие от светловолосого и светлокожего Кассандра. И это отличие усиливало неприязнь женщины к пасынку, вот почему мальчик старался как можно меньше времени проводить дома, вот почему затеплилась сейчас в его сердце робкая надежда на то, что Рес станет его проводником в совсем другую жизнь.

Иногда Кассандр боялся, что его просто отравят, ведь пока именно он был наследником имущества отца, что никак не могло устраивать Геллу. Трое из рожденных ею были мальчиками, и все они подражали матери в отношении к Кассандру. Как-то он даже подрался со старшим из сводных братьев, когда тот заявил, что мать Кассандра была из варваров и куплена отцом на Афинском рынке рабов. Откуда же еще могли взяться эти светлые волосы и глаза, вобравшие в себя синеву неба? Только от северных варваров!

Тогда их разнял отец, услышав крики Геллы, безуспешно пытавшейся оттащить Кассандра от своего сына. Силы были неравны, а в ответ на вопрос: «Кто виновник?» мелкий паршивец завопил, что ничего не делал, а сводный брат набросился на него просто так. Возражать Кассандр не стал, в такие моменты он почему-то просто терял дар речи – чужая ложь смыкала уста и обездвиживала язык. Отцовское наказание он перенес без единого стона – уже давно научился терпеть боль, стискивая кулаки так, что ногти впивались в ладони, оставляя на них отпечатки.

На следующий день Нелей увидел его спину во время тренировок, но задавать вопросов не стал, за что Кассандр был ему благодарен. Не мужское дело – жаловаться. Но то, что друг старался как можно аккуратнее обращаться с ним, Кассандр заметил и поблагодарил потом пожатием руки. Теперь поддерживать будет некому, Нелей больше не считает его своим другом, но все же так лучше для них обоих. Так Нелей быстрее забудет о нем и найдет возлюбленного, а сам Кассандр теперь будет зваться эроменос*, заимеет покровителя и, может быть, больше никогда не вернется сюда, под отцовский кров. Какой смысл возвращаться туда, где тебе не рады?

Комментарий к Глава 1

*Ганимед – (Ganymedes, Γανυμήδης). Сын Троса и Каллирои, прекрасный юноша, унесенный на небо с горы Иды Зевсовым орлом. На Олимпе он сделался виночерпием Зевса вместо Гебы. Взамен сына Зевс даровал отцу Ганимеда пару божественных коней.

*мина – 1 мина = 1000 драхм (стоимость дома в Афинах)

* палестра – (греч. Παλαίστρα) – частная гимнастическая школа в Древней Греции, где занимались мальчики с 12 до 16 лет (на острове Самос была палестра для взрослых мужчин). В общем смысле, слово Палестра может употребляться как синоним учреждения, в котором молодые люди обучаются различным видам спорта.

Главным упражнением была борьба (Πάλη). Кроме того, программа обучения в палестре включала бег, прыжки, метание копья и диска (так называемая система пятиборья), гимнастические упражнения, плавание. Мальчиков также учили красивой походке, давали внешнюю выправку и манеры.

* Священный отряд из Фив (др.-греч. Ιερός Λόχος τών Θηβών) – отборный отряд числом в 300 граждан древнегреческого города Фивы, прославившийся доблестью в IV в. до н. э. Отряд состоял из 150 пар любовников. Мысль о том, что армия, составленная из любовников, была бы непобедима, поскольку возлюбленный устыдится струсить на глазах любящего, а любящий предпочтёт смерть оставлению возлюбленного на произвол судьбы – высказывается Федром в «Пире» Платона и, следовательно, не была чем-то необычным для IV в. до н. э. даже в более строгих к гомосексуальным связям Афинах.

* Эроменос – любимый, эрастес – любящий.

========== Глава 2 ==========

Дверь впечатляла. Сначала Кассандру даже показалось, что она целиком отлита из золота – под солнечными лучами её блеск так резал глаза, что приходилось жмуриться. По сравнению с деревянной дверью отцовского дома эта была невиданно роскошной. Однако, приглядевшись внимательнее, Кассандр понял, что украшена дверь не золотом, а начищенной до блеска бронзой, но и это поразило не привыкшего к богатству юношу.

Отвернувшись от двери, он оглядел самого себя – вспотевшего и запыленного, и скривился – сложно придумать что-то более неуместное, словно старые сандалы на алтаре храма! Острое желание развернуться и уйти буквально захлестнуло Кассандра, он даже шаг назад сделал, но тут же одернул себя. Нельзя. Пути назад нет. Отец вряд ли обрадуется, увидев его, а о мачехе и говорить нечего. Они, скорее всего, уже успели поделить деньги, которые прислал Рес. Кассандр тяжело вздохнул, заставил себя шагнуть вперед и взяться за дверной молоток. Зачем оттягивать неизбежное?

Дверь открылась почти сразу, Кассандру показалось, что даже звук от ударов еще не растаял в жарком воздухе гекатомбейона*. Из дверного проема пахнуло прохладой, а на паренька внимательно уставился мальчишка-раб:

– Хайре, – поздоровался тот и замолчал, вопросительно глядя на гостя в ожидании ответа и пояснений.

– Хайре, я Кассандр, господин Рес ждет меня.

– Знаю, – кивнул раб, – пойдем, я провожу тебя.

Следуя за мальчиком, Кассандр смотрел не столько под ноги, сколько по сторонам, всё сильнее изумляясь и не пытаясь скрыть восхищение увиденным. Жилище Реса недаром находилось в самом аристократическом из всех демов – Гипий Колоносе. Это был настоящий мраморный дворец, не имеющий ничего общего с домом, в котором вырос Кассандр. Даже пол, по которому ступал юноша, оказался не глиняным, а мозаичным, стены украшали фрески, рассмотреть которые внимательнее он не успел, но почувствовать себя совсем чужим в этой роскоши времени хватило.

Шагая за рабом, Кассандр с горечью отметил, что и хитон черноволосого мальчишки выглядит лучше, чем его собственный. И точно так же не ускользнули от внимания Кассандра многочисленные статуи богов, атлетов и просто каких-то эфебов, то и дело попадавшиеся на глаза. Статуй было так много, что дом становился похожим на храм, только вот какого из богов?

– Господин там, – сообщил раб, указывая Кассандру на дверной проем, ведущий в сад, – он беседует с гостем около фонтана, видишь?

Юноша кивнул, давая понять, что видит. И действительно – под сенью огромных олив и платанов находился фонтан, на мраморном бортике которого сидели и о чем-то разговаривали двое мужчин. Один из них был уже стариком – лысая голова и белоснежная борода говорили о том, что свидание с Хароном для него не за горами, второй оказался моложе, но и в его черных густых кудрях и короткой бороде щедро серебрилась седина, тело прикрывали изящные складки длинных одежд, а лицо показалось Кассандру смутно знакомым.

– Это и есть твой господин? – спросил он у раба, указывая кивком на чернобородого.

– Да, – отозвался мальчишка, – идем же!

С каждым шагом Кассандр всё сильнее ощущал прохладу, так отличающуюся от жаркой духоты улиц. Тут у фонтана даже дышалось легко, а сам он изображал обнаженного Ганимеда, держащего в руках амфору, из горлышка которой вместо вина текла вода. Сам виночерпий Зевса выглядел настолько живым, что казалось, вот-вот шагнет через борт и скроется в темной зелени можжевельника.

Кроме Ганимеда стояли тут и другие статуи, но кого – Кассандр понять не мог, да и не это было сейчас главным. Всё его внимание привлёк Рес, который прервал разговор и смотрел на гостя внимательными черными глазами.

– Господин, я привёл его, – сообщил раб, подводя Кассандра ближе.

– Хайре, – тут же прозвучало негромко и суховато, а взгляд из внимательно-изучающего превратился в ощупывающий, юноша отвел глаза и пробормотал ответное:

– Хайре.

– Как я понимаю, это и есть тот Ганимед, о котором ты столько говорил мне? – послышался низкий голос лысого.

– Да, Мелон, – губы Реса чуть тронула улыбка, он подошел к гостю и приподнял его голову за подбородок, заставляя Кассандра посмотреть себе в глаза, – и разве был я не прав?

– Клянусь водами Стикса, прав! – теперь и седобородый изучал юношу не менее внимательно и оценивающе. – Когда ты представишь его?

– На ближайшем симпозиуме, – пальцы Реса скользнули по щеке Кассандра, коснулись волос, – для начала его нужно отмыть, негоже такой красоте покрываться пылью! Думаю, моего воспитанника ожидает ошеломляющий успех, Мелон.

– Разве может быть иначе? Мне и сейчас кажется, что я вижу перед собой виночерпия Зевса, – старик одобрительно кивал в такт своим же словам. – И где ты отыскал его?

– Я разве не говорил? – Рес запустил руку в волосы юноши, чтобы лично оценить шелковистость светлых прядей. – С отцом Кассандра – Эвмелом, мы знакомы добрых двадцать лет. Когда-то он тоже входил в Совет, но… боги сочли, что были достаточно милостивы к нему, подарив такого сына, и лишили жены, потом – не очень заладилось хозяйство, так ведь, Кассандр?

– Да, господин, – глядя в глаза воспитателя, негромко ответил тот.

– Учитель, – мягко поправил Рес, отступая на шаг, но продолжая любоваться юношей, – именно так следует тебе звать меня, запомнил?

– Да… учитель, – послушно повторил Кассандр, вспоминая отцовские наставления о том, как ему следует вести себя в доме покровителя, и что будет, если тот останется недоволен воспитанником.

– Тебе не стоит бояться меня, – добавил Рес, – разве боялся ты своего отца?

– Нет, – ответил Кассандр, продолжая ощущать, на себе внимательные взгляды.

– Теперь я буду заботиться о тебе так, как делал это он. Я научу тебя всему, что положено знать гражданину, познакомлю с людьми, которые помогут тебе занять достойное место в обществе. Ты должен во всем доверять мне, Кассандр. Я дал слово твоему отцу, что сделаю для тебя всё возможное, и сдержу его. А начать стоит с… омовения, – мужчина снова улыбнулся и перевел взгляд на раба: – Идей, проводи моего гостя в купальню, потом покажешь Кассандру его комнату.

– Да, господин, – склонил голову мальчишка и поманил юношу за собой. Уже уходя, они услышали, как Рес сказал, обращаясь к своему собеседнику: – Мелон, пришли ко мне Алкиноя, пусть принимается за работу.

– О, думаю, в этот раз он не заставит тебя ждать так долго! – послышалось в ответ, и Кассандр спросил у мальчишки, когда они покинули сад и направились вглубь дома:

– А кто такой Алкиной?

– Скульптор, – охотно пояснил тот, – видел, сколько тут статуй? Ну, так почти все Алкиной и сделал. А эти вот, – показал на изваяния эфебов, – были учениками господина, как и ты, понял?

– Ты хочешь сказать, Рес… собирается сделать мою статую? – переспросил Кассандр, для которого подобное казалось просто невероятным.

– Да, – раб широко улыбнулся, – и она будет красивой, потому что ты и правда похож на него, – тут Идей указал на стену, мозаика на которой изображала пир на Олимпе, и Ганимед – светловолосый и синеглазый, как и сам Кассандр, наполнял чашу Зевса вином.

– Наверное, – пожал плечами юноша, шагая следом за мальчиком и уже не задавая вопросов.

Молчал он и тогда, когда Идей отворил дверь в купальню, а несколько взрослых рабов быстро наполнили бадью водой, повинуясь приказу хозяина, переданному мальчиком. Потом они выскользнули за дверь, а Кассандр сбросил на пол хитон и забрался в воду. Прикосновение её – прохладной и чистой – к запыленной коже было настолько приятным, что он невольно улыбнулся и удовлетворенно вздохнул, откидываясь на бортик, но в это время Идей поднял с пола его одежду и швырнул в огонь.

– Ты зачем это сделал?! – возмущенно спросил Кассандр, испытывая острое желание дать мальчишке подзатыльник.

– Господин не любит, когда по дому ходят в тряпье, – брезгливо сморщился тот, – да ты не переживай, я принесу тебе новую одежду, а на симпозиуме она и вовсе не понадобится.

О том, что воспитанников представляли обнаженными, Кассандр знал, а потому просто кивнул, снова устраиваясь в воде удобнее и закрывая глаза. Он пытался представить, что же будет дальше, но ничего не получалось. Юноша прекрасно знал, что рано или поздно покровитель захочет сближения с ним, но радости такое знание не добавляло, скорее печалило. Впрочем, толку предаваться подобным размышлениям тому, за кого уже всё решили?

– Интересно, что скажет Лаэрт, когда увидит тебя, – задумчиво протянул раб, и Кассандр вздрогнул, открывая глаза:

– Кто?

– Лаэрт – это сын господина, – терпеливо пояснил мальчишка, расстилая на ложе, расположенном тут же в купальне, чистую простыню, – он скоро должен вернуться из Академии, где учился у лучших философов.

– А сколько ему лет? – наблюдая за действиями раба, спросил юноша.

– Двадцать три, – сообщил тот, а потом взял в руку бомбилий*, поднес к носу, вдохнул, одобрительно улыбнулся и добавил несколько капель благовонного масла в стоящий около ложа арибалл*. – Он красив как Ахиллес и умен, как Одиссей.

– Вот как? – теперь Кассандр улыбнулся. – А его жена – вылитая Пенелопа?

– У Лаэрта нет жены, – пояснил Идей, – господин ещё не нашел для него подходящей невесты.

– Понятно, а ты сам, как давно служишь здесь?

– Давно… много лет, – мальчик явно терялся в подсчетах, – я маленький был, когда господин купил меня. И слава Зевсу, что это был он!

– Он… добр? – юноша встал и как только перешагнул через борт бадьи, Идей тут же оказался рядом и принялся тщательно вытирать его тело, не прекращая при этом своей болтовни:

– Да, господин – лучший хозяин из всех! Он никогда не бьет рабов, хорошо кормит, я рад, что меня купил именно он.

Закончив вытирать юношу, Идей указал ему на ложе, и Кассандр вытянулся на льняной простыне, зная, что сейчас мальчишка примется умащивать его тело маслом. Дома подобное позволяли себе не часто, последний год был худшим из всех, которые помнил Кассандр, а здесь… в этом доме, похожем на дворец и на храм одновременно, всё было иначе. И ему стоит как можно быстрее привыкнуть к новой жизни.

Закрыв глаза, юноша вслушивался в свои ощущения – щедро смазанные маслом ладони Идея скользили по коже умело и легко. Это было приятно, и так хотелось просто закрыть глаза и задремать, не думать о том, что будет дальше, и как можно скорее позабыть последний разговор с Нелеем, от которого что-то внутри до сих пор кровоточило и неприятно ныло.

– Перевернись, – коротко попросил Идей, снова невольно вытаскивая Кассандра из неприятных и тягостных раздумий.

Юноша решил, что с болтливым мальчишкой стоит подружиться, если раб ненавидит или боится тебя – ничего хорошего не будет. Руки, касающиеся тела, глаза, смотрящие на тебя, уши, слышащие так много, не должны быть одержимы ненавистью. В этом Кассандр был совершенно уверен, да и Идей оказался из тех, кто способен вызвать симпатию с самой первой встречи. Повернувшись и подставив умелым рукам раба грудь и живот, юноша спросил:

– А сколько тебе самому лет, знаешь?

– Конечно, – не прерывая своего занятия, ответил мальчишка, – четырнадцать. А тебе?

– Я на два года старше, – сообщил Кассандр, наблюдая за манипуляциями, – мне шестнадцать.

– Я умею считать, – немного обижено сообщил Идей, растирая масло по ногам юноши, – и читать тоже – господин научил, а еще он обещал освободить меня, как только я вырасту, – доверительно добавил мальчик.

– И что ты будешь делать тогда? – полюбопытствовал Кассандр, чтобы отвлечься от щекочущих прикосновений.

– Буду и дальше служить господину, я же родился не в Афинах, мои родители – фиванцы, так что гражданином мне не быть, – Идей тяжело и совсем не по-детски вздохнул, – так что лучше уж и дальше служить здесь, чем попасть в какое-то нехорошее место.

– Это верно, – согласился Кассандр, садясь и озираясь в поисках одежды, – ты говорил, что дашь мне новый хитон?

– Да, – мальчишка хитро улыбнулся, окинул юношу внимательным взглядом и направился к одному из ларнаков*, откинул крышку и вскоре вернулся к сидящему на ложе Кассандру, протянул ему хитон ярко-голубого цвета, – вот, этот будет как раз под твои глаза. Давай, помогу надеть.

Ткань, из которой был сделан хитон, оказалась очень мягкой и легкой, и практически не ощущалась на теле. Кассандр коснулся края хитона, убеждаясь в том, что ничего подобного ему прежде не доводилось носить, и улыбнулся, благодаря Идея за ловкость и быстроту, с которой тот сколол ткань фибулами*.

– Ну вот, – лицо мальчишки осветила довольная улыбка, – готово, остались сандалы, – теперь он направился к другому ларнаку и принес Кассандру обувь, которую тот надел сам, радуясь, что сандалы из мягкой кожи пришлись впору. – А теперь пойдем, я покажу тебе твою комнату, господин велел приготовить её еще вчера.

Комната, в которую они вскоре вошли, располагалась на мужской половине дома, была совсем небольшой, но и она показалась Кассандру, никогда прежде не имевшему отдельной комнаты в отцовском доме, просто роскошной. Тут были анаклитрон* и стол, на котором юноша разглядел принадлежности для письма.

У противоположной от ложа стены стоял небольшой ларнак, над которым висело бронзовое зеркало. Стены были покрыты фресками, а с пола на юношу смотрела мозаичная Медуза Горгона*, обещая хранить его от дурного глаза и зла. Солнечный свет лился в комнату через широкое окно, занавешенное прочти прозрачной тканью.

Осматривая все это великолепие, Кассандр окончательно растерялся и только негромкое и восхищенное: