Текст книги "Жизнь за тридцать дней (СИ)"

Автор книги: Olivia Mar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

 

 

АНТИВОЗНЕСЕНИЕ.

 

 

1.Апофеоз Онегина.

– Но я, другому отдана и буду век ему верна!" – эти слова занимали все жизненное пространство Онегина.

– Почему?" – терзался он вопросом – «Так не должно быть!»

– А, что должно быть?" – интересовался кто-то похожий, то ли на совесть, то ли на разум, чей голос уже который день он пытался утопить в вине – «Что ты сделал для того чтобы быть рядом с ней».

– Да, заткнись ты!" – Онегин тяжело поднялся из кресла и пошатываясь побрел к столу. Протянул руку, пытаясь дотянуться до бутылки, но что-то не задалось. Свеча затрепетала, моргнула и погасла скрывая во мраке падающее тело и пьяную ругань.

Обычная городская тишина, в окна пробирается неверный свет луны, причудливо разбрасывая пугливые, змеящиеся тени. Робко, чуть слышно, крадется к человеку лежащему на полу. Серебрится в его волосах, ощупывая контуры лица. Храп, движение, бессвязное бормотание, звон упавшей бутылки. Где-то за окнами цокает копытами по мостовой лошадь, орут песню пьяные студенты, воют собаки провожая кого-то в последний путь.

Тихо плещет река, ветер насвистывает грустный мотив в бесчисленных колокольнях города. Начинает брезжить рассвет и ночь медленно откатывается унося с собой все то, что к чему она привыкла.

Первые лучи солнца пытаются заглянуть в каждое окно, увидеть что-то новое, необычное, но почему-то все тоже тело на полу, все та же небритая физиономия, и похоже, все та же залитая вином рубашка.

– Светский человек!" – замечает один.

– И свет, решил, что он умен и очень мил!" – поддерживает другой и оба устремляются прочь, уступая место собратьям.

– Эй, кто-нибудь, воды!"– пересохшее горло с трудом выталкивает слова, язык не слушается, прилипнув к гортани, задеревеневшие мышцы хрустят не желая подчиняться.

Осторожный стук, дверь тихо отворяется, в нее тенью проскальзывает лакей. Морщась от стойко-тошнотворного запаха усаживает хозяина в кресло.

– Пить! – воздух толчками рвется из легких. Слуга наливает воды в стакан и тоскливо жалобно смотрит, как судорожно дергается кадык человека жадно хватающего воду.

И вот снова вечер. Онегин пристально изучает себя в зеркало. Некогда лениво– томное лицо осунулось и побледнело, в глазах безысходная печаль и больше ничего. Он трезв, впервые, после последнего разговора с Татьяной. Гладко выбрит, подтянут и готов ко всему чтобы не случилось.

Со вздохом отвернувшись от зеркала Евгений усаживается за письменным столом, скрипит пером по листу бумаги. Отложив в сторону перо, достает из– под стола прямоугольный футляр. Открывает его и достает оттуда пистолет, тот самый, что был в руках у Ленского, тем самым хмурым утром. Железо приятно холодит висок и ничто уже не имеет значения. Усмешка кривит его губы, вдох, щелчок.

Темно-алая кровь медленно течет по белоснежному листу бумаги, скрывая слова:

«Прости, что все вышло именно так. Прощай, Татьяна!»

Тело потихоньку начинает заваливаться на бок и не удержавшись на стуле грузно падает на пол. Маленькая черная змейка, притаившаяся среди письменных принадлежностей, внимательно смотрит на происходящее своими красными глазками и убедившись, что ничего интересного больше не произойдет уползает. На стене угасают последние солнечные лучи очередного дня.

– Смотри! Еще один вознесся на небеса.

– Слушай, мы с тобой уже не одну сотню лет смотрим на всех этих покойников. Все они с наступлением смерти становятся одинаковыми. И я еще ни разу не видел, чтобы кто-то вознесся после смерти. Все они куда уходят?

– В землю, в большинстве своем, есть, правда, отдельные народы, которые.......

– Нет. Ты меня уже достал! Люди не возносятся, они падают! И ты это только что солнцезрел! Понятно?

– Понятно. Слушай, а почему ты сейчас не сказал полностью эту фразу?

– Какую?

– Ты ведь обычно говоришь: «Понятно, да?» и так быстро, что не замечается провал в значениях.

– Не цепляйся к словам, сам ведь знаешь что это мусор и каждое из них, кроет в себе обман.

– А, еще я знаю то, что, чтобы познать истину нужны двое: рассказчик и слушатель. Может быть поэтому я люблю слушать интересные истории. Вместо того, чтобы выяснять куда падают мертвецы, рассказал бы мне какую ни будь интересную историю!

– Хорошо! Может быть я тебе и расскажу длинную историю, но что она будет интересной, этого я не обещаю. Пойдем отсюда, нам уже пора!

Солнце скрылось за горизонтом освобождая небосвод для луны.

 

 

 

2.Странные сны.

 

Снежинки медленно кружились в воздухе и умирали, упав на землю капелькой воды, собирались в небольшие лужицы и разносились ногами пешеходов, летели грязными брызгами из-под автомобильных колес и снова собирались под ногами и колесами.

– Вот так и с людьми, пока живешь, тебя может быть замечают, а в итоге и замеченные и незамеченные погибают под тяжелой поступью времени!" – думал Роман идя домой среди серой, много одноликой толпы, которая гудела, как пчелиный рой, суетясь в преддверии праздника. Наступление праздника чувствовалось даже в воздухе. Едва уловимый запах хвойных растений, разбавленный цитрусовыми возвращали его в детство. В те смутные дни, о которых так любят жалеть люди.

В его квартире, как всегда тихо и спокойно. Скоротечность жизни не ощущается, время остановилось и замерло в ожидании. Лишь шуршащие листки отрывного календаря, сообщают, что в этом мире что – то изменилось. Вот и сейчас по полу шаркнул лист. Человек обернулся на шум подняв глаза на календарь:

– 30 декабря! Скоро Новый год, до очередной жизни осталось совсем немного. Что ж, надо подойти к этой проблеме неординарно!

Он усмехнулся, достал сигарету и закурил, наблюдая как за окном танцуют снежинки. И вновь, непонятная тянущая за собой тоска звала куда-то вдаль, где по ее разумению находился смысл жизни.

Раздался тихий шорох – опять календарь сбросил очередной лист и наступил новый день. Он открыл окно и глянул вниз, с девятого этажа, люди, походившие на маленьких трудяг– муравьев сновали из стороны в сторону, таща в свои муравейники последние покупки к празднеству.

– И у меня будет праздник! – сказал он сам себе и вышел в окно.

На улице было тихо и спокойно. Пушистый белый снег, черные одинокие дома и голые деревья. Спешащие пешеходы куда-то исчезли. В этой тишине было слышно как падают снежинки превращая все вокруг в бескрайнее белое поле. Вокруг Романа была абсолютно незнакомая местность и от нечего делать он побрел по тротуару, едва обозначенному под снежным покрывалом, оставляя за собой одинокую цепочку следов.

– Огоньку не найдется? – кто-то окликнул его. Обернушись он увидел длинноволосого мужчину в белом плаще, который топтался на небольшом пятачке утрамбованного снега, в котором рыжими веснушками виднелись фильтры от неимоверного количества сигарет.

Роман подошел к нему, щелкнула зажигалка, мужик сделал глубокую затяжку, выпустил дым и сказал:

– Спасибо! Она тебя уже давно ждет, поторопись. Мужчина не должен опаздывать. – и кивнул в сторону одиноко стоящего дома.

– Кто меня ждет?

– Иди, давай! Не отвлекай меня от процесса курения.

Роман удивленно взглянул на него.

– Иди! – повторил незнакомец и повернулся к нему спиной за которой были сложены два белых крыла.

– Ангел!?

– Ну и что из этого?

-Да так, ничего! – потрясенно произнес он и закурив отправился в сторону, указанную крылатым мужиком.

Темную фигуру со свертком в руках Роман увидел еще издалека. Не ускоряя шага он медленно приблизился к ней.

– Привет!

– Здравствуй, Рома! – ответила она и прикоснулась губами к его щеке. – Совсем что-то похолодало.

Последние ее слова повисли в воздухе. Он ощущал в ней что-то очень знакомое, до боли близкое, но не мог как ни старался вспомнить что именно.

– Пойдем ко мне, скоро полночь и наступит Новый год! – девушка заглянула в его глаза и улыбнувшись повела за собой в снежную ночь. Сверток глухо упал на землю, но они не обращая ни на что внимания взялись за руки и ушли.

Ангел провожал их взглядом пока два призрачных, в падающем снеге, силуэта не растворились во тьме. Выброшенный щелчком окурок описал плавную дугу и с шипением уткнулся в снег. Стряхнув с крыльев снег он попытался взлететь, но рухнул в сугроб под тяжестью намокших крыльев. Встал, отряхнулся, плюнул и пошел к месту встречи. Вытащив из – под снега сверток, он аккуратно его развернул, извлекая на свет ржавую зазубренную косу.

– Еще одна завязала! Тьфу ты! Кто ж народ теперь косить будет? Что? Опять я? Спасибо!!! – и пробурчав еще что-то в адрес какого-то там всевышнего, уныло поплелся в темноту. Коса, волочащаяся по земле тихо звенела, радуясь встрече со старым другом, а вокруг в плавном вальсе кружась, падали вниз снежинки.

Пара ушедшая в ночь, кружилась в медленном танце, все ближе узнавая друг друга. Безмятежные улыбки застыли на их лицах, ветер развевал им волосы, а снег оберегал от постороннего взора......

И тут кто-то похлопал его по щекам. Открыв глаза, Роман увидел незнакомо-небритую физиономию, которая улыбалась, пытаясь донести до него весь трагизм происходящего. Он подскочив на кровати, осмотрелся по сторонам и не найдя никого, произнес:

– Во, блин!

Сон прошел также стремительно, как и пришел. Его кожа еще хранила в себе память о прикосновении нежных пальцев, в голове туманность и неопределенность с легкой ноткой разочарования и остатком чудесного послевкусия великолепного путешествия в мир сновидений.

Так он и сидел в постели, накрыв голову одеялом, когда в квартире раздался звук похожий на хлопанье листа жести на ветру. Босиком, осторожно ступая по паркету, прокрался на кухню. Кроме суетящихся в поисках еды тараканов там никого не было, в другой комнате, ванной и туалете тоже. По дороге на балкон ему пришлось упасть, за спотыкавшись за разбросанные пивные бутылки. Никто ниоткуда не появился. Лишь два солнечных блика, чуть заметно дрожали на полированной поверхности журнального столика.

Роман осмотрелся по сторонам:

– Да! Для полной иллюзии вселенского хаоса не хватает какой нибудь живности побольше тараканов, которая передвигалась бы между всего этого хлама!

Разговаривать с самим собой он начал уже давно и не обращал внимания на разногласия своих противоположностей, которые прочно засели в нем. Эти двое, которые постоянно общались на всевозможные темы (в основном, как быть дальше в той или иной ситуации), были прозваны общественностью, как Плохой и Хороший. Роман не видел в них особого различия и скучал, когда кто нибудь из них куда-то пропадал. И Плохой и Хороший в один голос утверждали, что у него нет совести и что если он будет вести подобный образ жизни дальше, то она никогда назад не вернется.

Его взгляд остановился на часах: 11.30.На работу идти уже не имело смысла.

– Не пойду! – решил он.

– А как же деньги? Есть будем что?

– Пробьемся! Все это грязные инсинуации!

– Позвонить надо, предупредить, а то ведь и уволить могут!

– Что не происходит, все к лучшему!

– А, давай тогда порядок наведем в квартире, что ли? Тараканов вон уже до каких размеров раскормили, сожрут скоро тебя, нам то бояться нечего, мы существуем лишь в твоем сознании.

– Ну раз делать больше нечего!

Наведение порядка он начал с кухни, перемыл всю грязную посуду, из холодильника выкинул пропавшие продукты, вынес скопившийся за несколько недель мусор (включая пустые бутылки). Разогнал пауков, прочно заселившихся в углах, вытер пыль, сделал влажную уборку всей квартиры. Работы оказалось гораздо больше, чем он представлял. День подходил к своему логическому завершению, когда Рома, вносил последние поправки в интерьер помещений. Люди возвращались домой после рабочего дня, женщины тащили тяжеленые сумки для того чтобы в следующий момент стать у плиты и приготовить ужин. Угрюмо шагали мужчины, но не все, бутылка пива в руках тех у кого она была, помогала идти по жизни веселее. Темнело, молодежь сбивалась в толпы, о чем-то громко разговаривала, смеялась, как табун лошадей решивший заржать по команде вожака, регулярно отпочковывались ходоки, мчавшиеся в магазин. В воздухе пахло пивом и канабисом. Город жил и дышал, несмотря на то, что кто-то не вышел на работу, кто-то умер, национальной трагедии не случилось и в этот раз.

Сигарета медленно тлела, ее синеватый дымок поднимался вверх смешиваясь с сотнями других запахов. Одно долгое мгновение окурок летит вниз, оставляя во тьме алый росчерк, который повисает в воздухе на доли секунды, а потом тоже куда-то уходит. Роман зевнул, потер ладонями лицо и закрыв на балконе окно отправился спать.

– На работу, главное не проспать!

Серые дома, обозначающие своими стенами улицы, как обычно, бездушно взирали на снующих людишек. Они не обращали на них никакого внимания, как не обращают внимание люди на снующих под ногами торопливых насекомых. Они просто есть, так было всегда и так будет до тех пор пока весь этот безумный мир не умрет. Стены домов жили своей жизнью, а все остальное их не интересовало. Так было всегда, сколько они себя помнили. И этот день ни чем не отличался от сотен, тысяч других дней.

Первым принес эту весть ветер, всезнающий и неугомонный, который любил эти дома, этих людей, любил жизнь во всех ее проявлениях и особенно тех, о ком принес новости.

Откуда-то издалека по стенам пробежал шепот:

– Они идут! Смотрите, вот они!

И дома стряхивая оцепенение, пытались рассмотреть – кто же там все таки идет. Но видели только людей, сотни людей и ничего больше. И тут стены содрогнулись, – это были действительно они.

Он и она, добро и зло, коварство и любовь, тьма и свет, жизнь и смерть, встреча и разлука. Они были такие одинаковые и в то же время такие разные, их души сплетались в единое целое и жили, каждая сама по себе.

Стены молчали и напряженно всматривались в их лица, пытаясь понять, но ответа не было и им это не нравилось.

Он и она шли, держась за руки, каждый думал о чем-то своем, иногда их глаза встречались, улыбка озаряла лица, они молчали, им не нужны были слова. Все было предельно понятно и без них. Ее взгляд был устремлен в небо, а он видел все вокруг, оценивал и что-то с чем– то сравнивая, оберегал свою женщину от внешнего мира.

Они не были мужем и женой, они просто были и шли по улице. Толпа их не замечала, не замечая уступала им дорогу и лишь некоторые не обремененные в полной мере своими надеждами, удивленно провожали взглядом эту странную пару, но тут же забывали об увиденном и спешили по своим делам.

Были ли они счастливы? Любили ли они друг друга? Этого ни кто не знал, кроме них самих.

Дом содрогался каждый раз, когда они возвращались к себе в квартиру. Лифт с тихим воем поднимался на девятый этаж, поближе к звездам, радостно скрипела дверь, встречая хозяев. Все было как обычно, но ветер уже чувствовал перемены.

Он пропустил ее вперед, помог снять ей пальто, аккуратно повесив его на полупустую вешалку в прихожей, свою черную куртку небрежно бросил на стоящий там же стул.

Она сидела в кресле и задумчиво смотрела на груду черепов изображенных на репродукции картины «Апофеоз войны» Верещагина, которая занимала большую часть стены. Ей всегда было интересно, что же находится за картиной, но как то не хватало времени.

Он бесшумно, как тень, подошел, лишь легкое колыхание воздуха дало понять ей, что он рядом, и сел прижавшись спиной к ее ногам. Сколько она его знала, столько и не могла привыкнуть к его способу передвижения. Только что он был на кухне, только что она видела его выходящим на балкон и вот он уже у ее ног. Все это было непонятно, но интересно.

– Знаешь! – сказала она – Я устала! Что то не дает мне покоя, постоянно возникает непонятное чувство вины, которое гнетет и тянет куда-то вниз. В моих мыслях путаница и хаос, я боюсь, что могу потерять тебя. Боюсь, что когда придет время не смогу сказать тебе: «До свидания и прости!». Во мне страх который я не в силах преодолеть!

Он поднялся и сел на ручку кресла, обняв девушку:

– Не надо об этом, я тоже чувствую перемены в тебе и мне жаль, что я не могу ничего изменить. Каждый выбирает свой путь сам и на этом пути нужно быть честным с самим собой, а все остальное не важно!

Его ладонь погладила ее волосы, пальцы очертили линию губ, спустились к подбородку. Он наклонился заглянув в ее печальные глаза, губы коснулись губ. Все это продолжалось вечность, последнюю вечность, как ожидание, как что-то невысказанное. Он вновь посмотрел в ее глаза, улыбнулся:

– Все будет хорошо, а теперь спи!

– Нет, не надо! – попыталась сопротивляться она, но было поздно, ладонь медленно накрыла ее лицо, пальцы слегка согнулись и резко выпрямились. Голова девушки безвольно запрокинулась на спинку кресла, руки, поднятые в попытке помешать, бессильно упали на подлокотники.

– Как она красива! – подумал он и кто-то внутри добавил – Когда спит!

– Да, ну тебя!

– Угу, и я о том же!

Он знал, что на весь задуманный расклад у него не более пяти минут времени и на выяснение отношений с собственным сознанием нет ни секунды и поэтому не продолжил бесполезные препирательства. Тот момент которого он всегда с ужасом ожидал все же наступил и обратного пути теперь не было. Ощущение чего-то забытого и хорошего, мягкого и теплого, темного и тихого не покидало, даже когда сдвинутый в сторону «Апофеоз войны» открыл нишу в стене. В нише находилась традиционная японская подставка под два меча, катану и вакидзаши, гнездо под большой меч пустовало, но короткий был на месте. Взяв меч он вернул картину на место. Вакидзаши с легким шипением покинул саи, полуметровое лезвие, покрытое волнистым рисунком стали мрачно сияло при комнатном освещении. Шероховатая кожа рукояти приятно холодила руку, передавая благородную тяжесть оружия.

Человек снял рубашку, встал на колени, поудобнее устроился на пятках, медленно вдохнул, еще медленнее выдохнул. Вдох, вместе с которым раздался жалобный писк кожи и хруст мышц, лицо исказила гримаса боли, что-то чавкнуло, зашипело, клинок прекратил движение упершись во что-то твердое.

– Потерпи, сейчас боль уйдет и не вздумай бросать начатое, все равно уже никто тебе не поможет, слишком далеко ты уже зашел!

Хруст, еще сантиметр пути, мышцы расслаблены, движение слева на право, полпути, белая линия, слева наоборот, но туда же, под звук неслышно разверзаемой плоти. Синие джинсы стали черными. И тут он увидел ее широко открытые глаза. Она пыталась подняться из кресла, но он лишь усмехнулся и отрицательно покачал головой, улыбнулся вытаскивая из своего тела полметра окровавленного лезвия, которое тихо звеня, улеглось и замерло на коленях человека. По лицу, которого катилась одинокая слеза, его голова опустилась на пушистый ковер, глаза открыты, а на лице улыбка. Женщина спрятав свое лицо в ладонях беззвучно зарыдала.

Серые дома с облегчением вздохнули. Ветер взвыл и метнулся прочь из этого мира, следом за ним.

Синее– синее небо, мягкое ласковое солнце, легкий ветерок треплет волосы человека в пальцах , которого дымиться сигарета. Собака с голубоватой шерстью, положив морду на его колени тихонько посапывает. Чья-то тень падает рядом, он поворачивает голову, видит ее. Она садится рядом, обнимает его, долгий поцелуй, ворчащая сонная собака, которой помешали спать, безучастно смотрит на незнакомку, недовольно возмущается и засыпает опять.

– Как ты здесь?

– Плохо, тебя ведь нет рядом!

– А, тут кроме плохо, есть еще что ни будь?

– Здесь есть все! Смотри! – он протягивает руку и вытаскивает из ее волос карандаш.

Она зажмуривается, открывает глаза и вытаскивает из рукава свитера сигарету, прикуривает от его зажигалки :

– Знаешь что обидно больше всего?

– Что?

– То что, при следующей встрече мы не узнаем друг друга!

– Это как так?

– А, вот так! Ты меня узнаешь, а я тебя нет. И будешь идти за мной долго-долго, пока я не вспомню тебя! Наши пути будут расходиться и сходиться вновь и так до тех пор пока что ни будь не случится!