Текст книги "Силентиум (СИ)"

Автор книги: Old_teen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

И чёртову Грейнджер тоже. Вместе с чёртовым Крамом.

В последнее время она вечно околачивалась в компании своих недалёких друзей и болгарского гостя, которого, впрочем, ничуть не отталкивала её бесполезность. И что они вообще в ней нашли? Она стала ещё скучнее, ни на секунду не расставаясь с какой-нибудь книгой, и даже практически не обращала на них внимания. Не принимала участия ни в одном разговоре – по понятным причинам. И всё равно была беспрерывно окружена любовью и заботой ущербных кретинов и лучшего в мире ловца.

Бесит. Чем она это заслужила? Тем, что больше не достаёт своей болтовнёй?

В Викторе Малфой и вовсе разочаровался. Ещё со Святочного бала стало ясно, что выдающийся молодой игрок в квиддич не оправдал ожиданий как истинный студент Дурмстранга. И как только Каркаров это терпит? Он ведь Пожиратель и, вроде как, должен следить за тем, чтобы его подопечные не связывались с грязнокровками. Но Крам не отходил от Грейнджер ни на шаг. Будто это являлось чем-то совершенно нормальным!

Раздражённо фыркнув, Драко пересёк высокую арку входа в школьную библиотеку, с облегчением выдохнув, избавляясь от обуревающих его чувств, природу которых он не знал и понимать не хотел. Он просто был зол. И устал от человеческой глупости.

Как всегда, когда случался тёплый, солнечный выходной день, а до обеда оставалось ещё довольно много времени, библиотека пустовала, освещаясь неяркими золотистыми бликами. В воздухе витал запах книг и лакированного дерева – это успокаивало. Присев за один из столов, Малфой вынул из сумки единственную книгу, что у него была с собой – «Курс зельеварения» – но уже после двух абзацев он понял, что читать рецепты без котла, горелки и ингредиентов – дрянное занятие, не имеющее никакого смысла.

Отложив книгу в сторону, Драко лениво поднялся, медленно окинув взглядом бесконечные книжные полки. Его посетила мысль одолжить тайком какое-то интересное чтиво, но эта идея была обречена на провал.

Черта с два чары этой книжной стервы позволят мне что-то взять без спросу. Но я лучше сдохну, чем буду лишний раз контактировать с ней.

Временами на Драко наваливалось ужасное чувство, будто нигде в этом мире для него не было места. Всё здесь было не так, общество делилось на безмозглых и слишком заносчивых. Малфой ни разу не повстречал человека своего уровня: Пэнси – дура, Крэбб и Гойл – без комментариев, члены команды по квиддичу – потные ограниченные спортсмены, сёстры Гринграсс, Булстроуд да и остальные девчонки – надменные недотроги, в мозгах которых не удерживается ничего, кроме содержания пропитанных едким парфюмом страниц «Ведьмополитена». Забини и Нотт, казалось, не воспринимали его всерьёз, будто Малфой – избалованный ребёнок, несмотря на то, что они были однокурсниками. А ребята с других факультетов обходили слизеринцев стороной, и это было взаимно.

Находясь наедине со своими мыслями, Драко мог с уверенностью признать, что у него нет настоящих друзей. И как бы он ни демонстрировал своё равнодушие к такому явлению, как дружба, внешне, его невыносимо угнетало, когда он видел тех, кто обладал этим бесценным даром.

Прогуливаясь по коридорам безлюдной библиотеки, Малфой остановился, наткнувшись взглядом на тот самый стол, беспорядочно заваленный книгами. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что вокруг ни души, подошёл к необъятному скоплению никому ненужных знаний.

– На эти старая карга уж точно не наложила воровское проклятье, – ухмыльнувшись, пробормотал Драко.

Вскользь ознакомившись в прошлый раз с широким выбором бесполезной, по мнению большинства, литературой, Малфой отметил несколько фолиантов, вызвавших у него интерес, но, к сожалению, Грейнджер их уже куда-то уволокла либо отвела им почётное место в библиотечном шкафу. Однако, за прошедшую неделю здесь появились новые экземпляры.

Изучая книги одну за другой, Драко потерял счёт времени и не заметил, как солнце переместилось к западу, а блики на стенах исчезли. Должно быть, он пропустил обед. Что ж, невелика потеря. Аппетита в последнее время у него совсем не было.

Малфой расположился на старинном миниатюрном кресле, листая книгу по астрономии некого Джерахиана Сколбруджа, совсем не отметив вниманием звук приближающихся шагов, пока не уловил периферическим зрением возвышавшуюся над ним фигуру.

Конечно. Разумеется. Как я мог забыть.

Грейнджер явно была застигнута врасплох, обнаружив мерлиномерзкого слизеринца там, куда она обычно сбегала от своих ненаглядных друзей, дабы побыть в одиночестве. Драко наградил её брезгливым взглядом исподлобья, но не сдвинулся с места.

– Чего вылупилась? – пробубнил он, не пошевелив ни одним мускулом.

Гермиона, высоко вздёрнув нос, гордо развернулась к столу и принялась изучать корешки пыльных книг, выборочно вынимая их из высоких стопок. Оглавление каждого из избранных ею фолиантов было детально просканировано зорким грейнджерским глазом, тонкие пальцы бережно переворачивали пожелтевшие страницы, второй рукой она рассеянно заправляла за ухо волосы, что падали на глаза. Как раз с этой стороны и виднелась та сама выгоревшая золотистая прядь.

Ты идиот? Какого хера, Малфой? Куда ты смотришь?

Словно услышав его мысли, Гермиона нерешительно повернула голову, встретившись взглядом с Драко. Он быстро моргнул, судорожно сглотнув, раздумывая, как выйти из крайне неудобного положения.

– Я не стану тебе помогать, – холодно бросил он без должной надменности. Неужели он теряет хватку? Он же Малфой, драккл его дери!

Гермиона нахмурилась, презрительно сморщив носик, насмешливо фыркнула и вернулась к своему занятию.

Дура.

Противное чувство раздражения снова закопошилось у Драко в груди. Зачем она сюда пришла? Он прекрасно проводил время в компании книг и единственного человека, с которым ему было комфортно – самим собой.

Она отсюда не свалит. Уходи сам. Чего ты ждёшь?

Его глаза перескакивали со строчки на строчку, но смысл прочитанного не усваивался. Неожиданно Малфой поймал себя на мысли, что ищет причину остаться здесь. И она была очевидна. Он должен довести Грейнджер до ручки и вынудить сбежать отсюда в слезах. Тогда ему станет легче. О да, ему определённо полегчает.

Драко вновь взглянул на ненавистную гриффиндорку, следя за каждым её движением.

Повод. Ему нужен повод.

Грейнджер водрузила в левую руку несколько гигантских томов явно ей не по размеру, будто они были написаны для великанов, а не для хрупкой девочки, и встала на цыпочки в попытках дотянуться второй рукой до самого верхнего ящика каталога.

Ха! Без магии тебе это не удастся, тупица. Положила бы ты лучше книги на стол, а уже потом…

Мысль была абсолютно уместной, но прежде чем она успела полностью сформироваться у Малфоя в голове, произошло то, что и ожидалось: не рассчитав силы, Гермиона выронила тяжёлую стопку книг. Поскольку нужный ящик каталога находился прямо над столом, упавшие тысячестраничные тома повалили на пол с десяток неустойчиво сложенных друг на друга книг.

Грейнджер крепко зажмурилась, вскинув руки вверх, и тяжело выдохнула, изрядно напугавшись.

– Слыхала про эффект бумеранга? Так вот: это он, – самодовольно заключил Малфой. – В следующий раз подумаешь трижды, прежде чем швыряться в кого-то книгами.

Гермиона даже не повернула головы в его сторону. Ей было достаточно осознания того, что она опозорилась при Малфое, видеть воочию его злорадство было вовсе ни к чему. Обречённо склонив голову, Грейнджер опустилась на корточки и принялась собирать книги, разлетевшиеся по полу библиотеки.

Какое жалкое зрелище.

Малфой устроился поудобнее, чтобы как следует насладиться этим завораживающим действом. Казалось бы, грязнокровка уже прошла все стадии унижения, но она будто сама создавала условия для всё новых провалов.

Это уже даже не смешно.

Грейнджер старалась подбирать с пола сразу несколько книг, но в большинстве своём они были настолько массивные, что больше двух поднять не получалось. Непрестанно чертыхаясь про себя, она прилагала огромные усилия для преодоления тяжестей, невольно задумавшись над тем, что волшебники совсем не приучены к физическому труду, если только они не спортсмены или, например, дрессировщики драконов. Гермиона поймала себя на мысли о том, что хотя и живёт почти без магии уже больше двух месяцев, но она всё ещё не может привыкнуть в полной мере обходиться без палочки. Мышцы в руках не приспособлены к тасканию тяжеловесных предметов.

– Ордо.

Разбросанные книги плавно взлетели с пола в воздух и легли аккуратными стопками обратно на стол. Взгляд Гермионы на мгновение застыл на том месте, где ещё секунду назад лежал фолиант под названием «Magicis Sepultura», а затем, всё ещё стоя на коленях, она повернулась к столу. Малфой по-прежнему сидел в кресле, уставившись в свою книгу, неторопливо пряча в карман мантии палочку. Если бы не вечно недовольный голос, тембр которого Грейнджер способна узнать из тысячи, и тот факт, что вокруг больше никого не было, она бы ни за что не допустила такой нелепой догадки, но, похоже, другого объяснения не было: по какой-то неведомой причине Малфой… помог ей.

Встав на ноги и отряхнув одежду от пыли, она отошла к столу у противоположной стены. Нет, Драко, конечно, за ней не следил, это всё периферическое зрение – надоедливая, бесполезная функция его глаз, которую он не мог отключить. Он не помогал ей! Просто его раздражало бесконечное мельтешение и надсадное пыхтение – это отвлекало от чтения. Теперь его отвлекал скрип пера.

Мне неинтересно. Мне просто нужно, чтобы ты перестала издавать столько шума.

Малфой усиленно цеплялся взглядом за каждое прочитанное слово. В этой книге рассказывалось о создании магических сообществ в северной Африке – что может быть занимательнее? Вне всяких сомнений, этими знаниями не обладало подавляющее большинство школьных профессоров…

Нить читаемого вновь была утеряна, а Драко в очередной раз погрузился в свои мысли, и осознал он это в тот момент, когда на зачитанную до дыр страницу фолианта опустился маленький листок пергамента с одним единственным бережно выведенным словом: «Спасибо».

Малфой поднял взгляд на стоящую перед ним девушку и надменно выгнул свою идеальную светлую бровь. Грейнджер поджала губы в подобии робкой улыбки и быстро отвернулась, возвращаясь к своему неблагодарному занятию.

– Достала, – буркнул Драко, захлопнув книгу, вскочил с кресла и устремился подальше отсюда, забрав книгу с собой.

Надеюсь, в Хогвартсе найдётся тихое место, где я смогу спокойно почитать, не отвлекаясь на всю эту чушь.

***

«Может быть, ты и права».

– Шутишь?! Да это же очевидно! Он запал на тебя!

Джиневра чрезвычайно перевозбудилась после письменного рассказа Гермионы. Гарри и Рон идентично скривились, так и застыв с гримасой отвращения на лице. Близнецы Уизли вовсю шутили про влюблённого Малфоя с того самого дня, когда Джинни заметила его пристальный взгляд на Гермионе через весь зал, а теперь и вовсе запустили неукротимый конвейер безудержного юмора.

– Я ещё на твоём первом курсе говорил, что это всё от большой любви, – промурлыкал Фред.

– А эта его «грязнокровка» просто была способом сказать: «ты мне нравишься», – со знанием дела произнёс Джордж, кивая в подтверждение своих слов. – А ты принимала слишком близко к сердцу.

– Да что мы всё о нём да нём? Давай поговорим о тебе: ты уже чувствуешь порхание бабочек в животе? Думаешь о своём бледнолицем принце перед сном?

Гермиона закатила глаза, снисходительно улыбнувшись. Её безумно трогало желание друзей помочь разрушить проклятье как можно скорее, они были даже готовы закрыть глаза на то, что потенциальным спасителем может оказаться самый неприятный человек на свете, главный враг Золотой троицы, принадлежавший наиотвратительнейшему семейству во всей магической Британии. Но у Гермионы был секрет, которым она не смогла поделиться раньше и уж точно не станет открывать его сейчас. Потому что, если бы её дорогие, близкие люди узнали, что с ней сделал Малфой, они никогда бы не подпустили его к ней ни на шаг.

– Да, Гермиона. Что ты к нему чувствуешь? – подхватила Джинни. – Он ведь самый настоящий козёл.

– Ничего, – беззвучно произнесла Грейнджер с само-собой-разумеющимся выражением лица.

– Да ла-а-адно, совсем ни капельки? – всё не унималась Уизли.

– Да что она может к нему чувствовать, помимо отвращения? – возмутился Гарри – уж он точно никогда не разделит всеобщего восторга от малейшей вероятности гриффиндорско-слизеринской любви. Он больше всех ненавидел белобрысого гадёныша, и во взаимности этих чувств никому не приходилось сомневаться.

– Послушай, приятель, сердцу не прикажешь, – осадил его Джордж, толкнув кулаком в плечо. – А что если поцелуй этой гадкой рептилии вернёт твоей подруге способность говорить? Не будь таким эгоистом!

– Да, не будь эгоистом! – воскликнул Фред. – А там гляди – вы через годик ещё вместе будете выбираться в «Три метлы» по выходным, пропустить бокальчик сливочного пива.

– Ну уж нет! – ужаснулся Рональд. – Этому точно никогда не бывать! Вы что, совсем уже с ума посходили?

– Остынь, братец, – устало протянула Джинни. – Когда Виктор проявлял внимание к Гермионе, ты точно так же бесился, но ведь смирился же?

Рональд густо побагровел, насупившись в своей привычной манере. Он каждый раз обижался, когда друзья напоминали ему о его выходке на Святочном балу. Как выяснилось позже, дело было вовсе не в том, что он был влюблён в Гермиону, а в том, что он надеялся крепко сдружиться с Виктором, которого в конечном итоге привлекли не «крутые гриффиндорские парни», а их подруга.

– Это было другое, – огрызнулся Рон. – Малфой – урод. Зачем мы вообще о нём говорим? Ну, помог он Гермионе с книгами, хотя я уверен, что он сам так не считает.

– А ещё всё время пялится на неё в трапезной, – парировала Джинни. – Мне кажется, это мило.

Гермиона чувствовала себя ужасно неловко. Она уже неоднократно успела пожалеть, что рассказала ребятам о произошедшем в библиотеке. Разумеется, она много думала о том, как вернуть дар речи и, соответственно, размышляла над способом разрушения проклятья. Касаемо Малфоя, у неё были слишком противоречивые чувства. Она не могла назвать его некрасивым – он был весьма хорош собой, было глупо это отрицать. Но его прогнившая душа уродовала тело, искажала черты лица. Он был злым человеком с чёрствым сердцем. Разве можно было влюбиться в такого?

Но у его сложной, окутанной мрачной тайной, личности была и другая сторона, скрытая от глаз посторонних. Гермионе доводилось встречаться не только с его демонами. В моменты ярости или злорадного триумфа во взгляде Драко проскальзывало нечто необъяснимое, чужеродное, несочетаемое с его природой. Будто внутри него происходила некая борьба, и он терялся от непонимания её истоков и причин. В этот миг он становился совсем другим человеком, которого Гермиона не знала. Да и вряд ли кто-то его раньше встречал.

Был и ещё один повод для беспокойства. Его запах. Ни разу в жизни ей не приходилось тратить и минуты своих размышлений над тем, какими запахами обладали её друзья. Каждый из них был уютным и дарил ощущение безопасности – это естественная реакция на близость родных людей. Совсем другое дело – то, что почувствовала Гермиона рядом с Драко. Она не могла найти этому никакого логического объяснения.

И это до чёртиков пугало её.

***

В жаркий майский день аккурат под палящим солнцем, беспощадные лучи которого пробивались сквозь наглухо закрытые окна, история магии ощущалась в тысячу раз невыносимее, чем обычно. Профессор Бинс, чья прозрачная призрачность ничуть не страдала ни от жары, ни от холода, плыл по воздуху из стороны в сторону вдоль доски, на которой неизменно красовалось его имя и тема урока, что уже порядка полутора веков была неактуальна – за неимением возможности взаимодействовать с материальным миром неупокоенный историк пожелал оставить свой кабинет в том виде, в каком он был в последний день его преподавания ещё при жизни. По этой же причине окна в аудитории никогда не открывались.

Студенты побросали мантии на спинки стульев, закатили до локтя форменные рубашки, расстегнув верхние пуговицы и ослабив галстуки. Охлаждающие чары действовали недолго, а обновлять их не было ни сил, ни желания – атмосфера наискучнейшего занятия у мёртвого преподавателя заражала всех студентов тягой к длинной и мучительной смерти, чтобы, наконец, освободиться от обязательства сюда приходить.

Драко интересовался историей магии, ему нравилось искать и изучать информацию, выходящую за рамки учебного плана, так как годовой план он осиливал в течение месяца, читая учебник и другие исторические книги на досуге. Бинс рассказывал интересные вещи на своих уроках, но делал это настолько упадническим загробным голосом, что по окончании занятия никто из студентов не мог вспомнить ни слова.

Малфой в десятый раз запустил пальцы в волосы, зачёсывая влажную от пота чёлку назад. Он мечтал о холодном душе и мороженом на обед, до которого было ещё долгих три часа. Скорее всего, сам обед он снова пропустит, но на десерт придёт обязательно. Он любил сладкое. Сахар был лучшей подпиткой для мозга.

Его блуждающий сонный взгляд остановился на Грейнджер. Она сидела в соседнем ряду за второй партой по диагонали от слизеринца. Её кудрявые волосы были собраны в небрежный пучок, и Драко заметил, что несколько нижних прядей также отдавали золотистым отблеском. Гермиона подпирала ладонью голову, лениво воззрившись на призрака своими карими глазами из-под полуприкрытых век. Её тонкая шея и левая часть лица блестели от испарины, мелкими капельками искрившейся под палящим солнцем.

Малфой был слишком расслаблен и измучен жарой, чтобы осознать, что он залюбовался этой картиной. Он с детства был приучен наслаждаться живописью, различать магию красок разных художников и обращать внимание на особенность палитры и мазков. Так было заведено у аристократов. Несметные родовые богатства дарили им возможность тратить своё время на глубинное познание искусства. Объект был не важен.

– Мисс Паркинсон, – предельно растягивая слова, пролепетал профессор, воспарив чуть выше над головами студентов, – назовите мне, пожалуйста, имя и даты жизни первого изобретателя маховика времени.

Грейнджер тяжело вздохнула, слегка нахмурившись в предвкушении нечленораздельного мямления глупой слизеринки. Хоть она и искоренила в себе привычку тянуть руку, дабы продемонстрировать свои безупречные знания, её ужасно тяготило, когда такую возможность предоставляли тем, кто никогда не был готов назвать правильный ответ.

– М-м-м… Николас Фламель? – неуверенно промурлыкала Пэнси.

Вот он – тот момент, которого Малфой так долго ждал. Гермиона вновь тяжело вздохнула, томно закатив глаза от переполняющего её раздражения. Она обессилено повернулась к слизеринской части аудитории с целью наградить Паркинсон самым презрительным и высокомерным взглядом, но неожиданно наткнулась на Драко.

Да, я смотрю на тебя. И что ты мне сделаешь, гений?

Он даже не думал отводить взгляд. Ему было слишком жарко и слишком лень это делать, к тому же, реакция Грейнджер на тупость Паркинсон была бесценна. Он ожидал, что она вновь закатит глаза и гордо отвернётся, но… она смущённо улыбнулась.

Видать, совсем башку напекло. Чего ты лыбишься?

И тут у Драко внутри что-то оборвалось. Проблеск осознания в его распаренном и помутнённом разуме заставил его содрогнуться и звучно сглотнуть. Ему стало не просто невыносимо жарко – в этом адском пекле напрочь закончился воздух.

Она не просто улыбнулась ему. Она улыбнулась ему в ответ.

========== 7. «Possible she wants you too» ==========

Возвращаясь из совятни в замок, Гермиона глубоко вдыхала свежий горный воздух с ароматными вплетениями степных трав и цветов, прислушиваясь к стрекотанию цикад и щурясь от ярко-оранжевого света заходящего солнца. Закаты в шотландских горах обладали особой магией: природа вокруг жила, дышала, насыщала энергией и дарила умиротворение. Сегодняшний вечер был поистине волшебным. Дневной лёгкий бриз, колышущий верхушки вековых сосен, сменился полным штилем. Вечерняя прохлада приятно покалывала кожу, а кружащие высоко в небе ласточки допевали последнюю песню перед сном.

Гермиона отправила родителям очередное письмо с подробным отчётом о своей школьной жизни, детально расписав каждый её аспект: общение с друзьями, учёбу и развлечения. Она старалась делиться с мамой и папой всем, что её вдохновляло, радовало, пыталась им показать мир магии через призму собственного восприятия. Плохих новостей она им не сообщала, чтобы не тревожить их любящие сердца. Соответственно, её родители до сих пор находились в неведении о неизлечимом недуге дочери.

С каждым днём приближался конец семестра, всего через месяц Гермиона будет вынуждена отправиться домой на Хогвартс-экспрессе. И с каждым днём ей становилось всё страшнее от мысли, что родители приедут на вокзал Кингс-Кросс встречать свою дочь, а она даже не сможет с ними поздороваться. Она часто плакала, представляя себе этот момент: радостные лица родителей, крепкие тёплые объятия, а затем – боль разочарования в их глазах.

Какова вероятность того, что ей повезёт в течение месяца влюбиться в человека, который полюбит её в ответ? И повезёт ли вообще когда-нибудь?..

Гермиона всё чаще думала о Драко. И не могла отделаться от мысли, что его взгляд изменился, всё чаще являя тот неуловимый проблеск его души, что прорывалась сквозь толщу демонской тени. Ей вспоминался безбожно душный урок истории магии, на котором случилось нечто очень любопытное. Даже, можно сказать, волнительное.

Как давно Малфой за ней наблюдал? И почему улыбался, когда она на него взглянула? Раньше ей не доводилось видеть его настоящей улыбки, он был способен лишь на безжалостные насмешки. Но это была не она. Не насмешка. Он улыбался искренне, легко и расслабленно. Взъерошенные влажные волосы красиво подсвечивались лучами слепящего солнца. Такие необычные, почти белоснежные. До этого дня Гермионе было настолько тошно смотреть на Малфоя дольше нескольких секунд, но теперь ей хотелось разглядеть его как можно лучше. Кажется… он постепенно позволял ей увидеть его красоту.

Это безумие. Просто апогей отчаяния. Похоже, я просто цепляюсь за соломинку, между нами не может быть ничего общего.

Она снова и снова продолжала себе это повторять по дороге в библиотеку, подсознательно надеясь в очередной раз убедиться в том, что она неправа, а именно – встретить Драко у стола с книгами и проверить, изменится ли его поведение с прошлого раза.

Сегодня был вечер четверга, и это ощущалось посредством полного аншлага за библиотечными столами. Обычно, перед ужином уставшие, голодные студенты не могли, как следует, сосредоточиться на учёбе, посему между стенами и книжными полками стоял тихий перманентный гул оживлённых разговоров.

Гермиона встретила Невилла и Луну Лавгуд, склонившихся над одним учебником по травологии, а также заметила Джинни и Парвати, что радушно помахали ей рукой. Миновав многочисленные стеллажи и самую людную часть библиотеки, Грейнджер завернула за угол и, очутившись в своём личном тихом пристанище в компании новых-старых книг, ощутила накатившее разочарование, когда убедилась, что Драко здесь нет.

Ты что, пришла сюда ради него? Да что с тобой, Гермиона? Ты будто стала одержимой!

Мысль действительно была пугающей. В течение последних недель Гермиона совсем «разленилась», приходя на помощь к мадам Пинс. Она почти не занималась сортировкой книг, бесцельно листая одну за другой, иногда находя что-то интересное, но чаще всего она скользила взглядом по буквам, погрузившись целиком в себя.

Как же я устала…

Гермиона бережно провела пальцами по обложке какого-то древнего фолианта и ощутила острое чувство дежавю. Ей вспомнился первый курс, начало которого было вовсе не таким радужным, как она себе представляла, получив письмо из Хогвартса. Её никто не любил. С ней никому не хотелось заводить дружбы, и единственной компанией, которая всегда была рада принять её к себе, были книги. У неё был голос, но не было тех, кто хотел её слушать. Всякий раз, когда она пыталась заговорить, пребывая в социуме, ей давали понять, что молчание идёт ей намного больше.

Заучка. Всезнайка. Выскочка.

Обессилено опустившись на кресло, притянув к себе ноги, Гермиона прижала к груди книгу, «к сухим страницам которой она будет привязана навсегда», и тихо заплакала. Да, её жизнь кардинально поменялась с тех пор, как Гарри, Рон и остальные Уизли стали её неотъемлемой частью. Она была по-настоящему счастлива. Ещё в начале этого года, узнав, что Гарри стал четвёртым участником Турнира, она не покладая рук трудилась, искала всю необходимую литературу, чтобы сначала помочь разгадать загадки, а затем выискивала способы и разные маленькие секреты для прохождения заданий. Да, она была привязана к книгам, здесь Трелони не ошиблась. Но она не собиралась провести всю жизнь в молчании. Особенно, когда тело помнило, каково это – говорить.

Есть те, кому не повезло намного больше. У кого врождённые недуги – слепота или паралич. Это – несчастье. В котором никто не виноват. У меня всего лишь нет голоса… Так почему же мне кажется, что я это заслужила?..

Гермиона довольно долго держалась. Старалась мыслить позитивно и отвлекаться, хотя ей было не до веселья. Иногда становилось грустно, но это состояние было неосознанным и мимолётным. Сейчас же она задумалась о своей участи, окунувшись с головой в самобичевание и горечь обиды. Закрыв руками искажённое муками лицо, Гермиона мелко задрожала, ещё сильнее вжавшись в кресло. Тяжёлый фолиант упал с поджатых колен, ударившись об пол с гулким звуком, но ей было совершенно всё равно. Вовсе не жаль проклятую книгу. Сейчас она бы с большой радостью избавилась от них всех. Изорвала бы в клочья сухие страницы. Зачем нужны все эти знания, если они не приносят счастья и не учат тому, где его найти?

В порыве яростной безысходности, сотрясающей хрупкое тело, Гермиона совсем не заметила, что больше не находилась одна. Мягкие, тихие шаги раздались совсем рядом. Не в состоянии унять нервную дрожь, она затаила дыхание, приоткрыв заплаканные глаза. Неспокойное сердце ускорилось ещё сильнее, норовя выпрыгнуть из груди.

Драко стоял совсем близко. Он склонился над полом, поднял книгу и задумчиво рассматривал обложку, словно не замечая безутешную однокурсницу. Быстро утратив интерес к предмету изучения, он положил книгу обратно на стол ко всем остальным и, засунув руки в карманы, уставился перед собой, рассеянно окинул взглядом ящики каталога, не выражая ни единой эмоции.

Гермиона замерла, ещё плотнее свернувшись в клубок, и следила за каждым его движением, стараясь игнорировать бешеное сердцебиение. Зачем он пришёл? Почему молчит? Почему поднял книгу, да ещё и сделал это без применения волшебной палочки?

– Ты ведь не просто так себе нашла внеклассное занятие в виде этой бесполезной ревизии? – вдруг произнёс Малфой, словно разговаривая с самим собой. – Ты пытаешься найти способ разрушить проклятье. И, как я понимаю, пока безуспешно.

Драко, наконец, повернулся к Гермионе и взглянул ей прямо в глаза. Он не был зол или высокомерен. Как и не был чрезмерно участлив. Но его вопрос прозвучал… приятно. Мягкий тембр голоса без привычной нотки желчи внушал спокойствие и исключал вероятность подвоха. Гермиона едва заметно кивнула, коря себя за ложь. Ей был известен способ. Но она никогда не расскажет об этом ему. Это будет слишком унизительно, ведь он непременно её засмеёт. По крайней мере, ей так казалось. У неё не было ни единой причины ему доверять.

Малфой отвёл взгляд и так же едва заметно кивнул в ответ. Всё происходящее казалось чем-то нереальным. Он был совсем не похож на себя прежнего – заносчивого, злобного грубияна. Драко был слишком спокоен и задумчив, будто его никто не видел. Гермиона продолжала неотрывно смотреть на возвышающегося над ней слизеринца, с удивлением отмечая, как внутренний эмоциональный всплеск утихомиривался, спёртое дыхание выравнивалось, а горло больше не сдавливало несглатываемой горечью.

Драко потянулся рукой к одному из самых высоких ящиков каталога – даже с его ростом он с трудом доставал до него, но всё же смог извлечь его из ниши и опустить на стол. Отыскав нужную карточку, он подхватил ту самую книгу, что обронила Гермиона, и, направившись с ней в другое крыло библиотеки, резко обернулся, оценивающе окинув девушку хмурым взглядом.

– Ты собираешься просидеть так до ночи? А кто будет разгребать всё это барахло? – он небрежно кивнул в сторону заваленного стола и быстрым шагом удалился вглубь библиотеки.

Грейнджер не на шутку опешила.

Что, чёрт возьми, происходит?

Малфой пришёл сюда помогать ей? Ни разу не воспользовавшись магией? Да он ведь и шагу ступить не мог без волшебной палочки. Воспоминания об их первой «совместной работе» никак не вязались с тем, что происходило сейчас. В тот день его буквально переполняло чувство гордости и превосходства, он не выпускал палочку из рук и, казалось, стремился продемонстрировать все выученные им бытовые заклинания, дабы принизить, опустить Гермиону с её неспособностью колдовать.

Она была до глубины души озадачена. В самом приятном смысле. Но не спешила поддаваться возможной иллюзии: Малфой был коварен и, вполне вероятно, вынашивал какой-то гнусный план, новую паскудную затею, нацеленную на моральное уничтожение ненавистной грязнокровки.

От неудобного положения у Гермионы начали затекать ноги. Она осторожно выпрямилась, коснувшись подошвой деревянного пола. Выудив из бездонного кармана мантии перо, чернильницу и пергамент, она принялась выводить аккуратные буквы и, как раз к тому моменту, когда послышались приближающиеся шаги, приподнялась с кресла, сминая в руке немногословную записку.

Малфой остановился у стола с книгами, подозрительно глядя сначала на Гермиону, затем – на листок пергамента в её руке. Она набрала побольше воздуха в лёгкие и смело протянула ему записку, на всякий случай вздёрнув подбородок повыше. Нехотя приняв клочок бумаги из её протянутой руки, Драко бегло изучил его содержимое, ничуть не удивившись предсказуемому вопросу:

«Зачем ты здесь?»

Что ж, рано или поздно она бы всё равно спросила. Беда была в том, что Малфой и сам не знал точного ответа.

– Поругался с Пинс, – ляпнул он первое, что пришло в голову. – Отправила на отработку.

Он поспешно отвернулся, возвращаясь к изучению книжных обложек. Гермиона недоверчиво прищурилась и, подобрав отброшенный Малфоем листок пергамента, вновь обмакнула перо в чернила, принявшись выводить слова уже на обратной стороне. В тот самый момент, когда Драко извлёк ещё один верхний ящик с карточками, прямо перед его глазами возник листок пергамента с уже знакомым почерком, лежащий поверх выбранной им книги: