Текст книги "I love you, Peach (СИ)"

Автор книги: Old_teen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

В музее было много разных посетителей, и все они восторгались живописью по-своему, но только Джинни видела переживания Маркуса, которые у него вызывали эти картины. Её завораживало то, как он изучающе наклонял голову, как брови обеспокоено сдвигались к переносице, будто он по-настоящему сочувствовал обреченному на вечную бедность рыбаку. Как его губы растягивались в восторженной улыбке от удивительной тонкости работы художника, которая казалось чем-то невероятным, неподвластным человеческим рукам. «Всё, я совсем окончательно пропала…» – время от времени мелькала мысль в голове Джинни, которая была готова расплакаться от того, насколько идеален был Маркус в своём состоянии восхищения искусством.

– Такой красивый, – неожиданно для себя она произнесла вслух, моментально покрываясь густым румянцем.

Маркус рассеяно повернулся в её сторону, поджимая губы в смущённой кривоватой усмешке:

– Благодарю.

– Чёрт, прости, я не хотела тебя отвлекать, как-то случайно вырвалось, – скороговоркой протараторила Джинни, накрывая горящие щёки прохладными ладонями.

Парень тихо рассмеялся, заключая её в тёплые объятия и целуя в макушку.

– Пожалуй, на сегодня хватит, мелкий уже совсем никакой, – сказал Маркус, кивая в сторону длинной скамьи, на которой дремлющий Остин скрутился в клубочек, привлекая внимание неравнодушных мамаш.

– Ты прав, пошли растолкаем его и домой, на сегодня впечатлений достаточно, – согласилась Джинни.

***

– Эй, детвора! Как вам гулялось?

Зайон встретил детей с деревянной лопаткой в руке, а в прихожую доносился из кухни умопомрачительный запах говяжьего стейка с травами и лимонным соком.

– Очень круто! – выкрикнул Остин. – Сначала мы пошли в огромный аквариум, где рыбы были в гигантской банке высотой в несколько этажей, и там была большая спиральная лестница вдоль этой банки, и представляешь, двигаясь по ней, можно было увидеть на разных уровнях разных рыб, которые и в природе тоже на разной глубине живут, короче, как по-настоящему!

Когда Остина переполняли эмоции, он транслировал всё, что приходило на ум, не заморачиваясь над точностью выражения своих мыслей, но Зайон его понял, и добродушно рассмеялся.

– А потом мы пошли в музей-библиотеку Кеннеди… – начала Джинни.

– И я нашёл там все издания Гарри Поттера! Все, даже самые редкие, которые нигде не продаются! С такими красивыми картинками! – вопил Остин от восторга.

– Да ладно! Вау! – очень натурально подыграл папа Джинни.

– И ещё мы были в Музее изящных искусств, Джинни очень понравилось, – Маркус обратил на неё лукавый взгляд, отчего румянец вновь залил смуглую кожу девушки, а её лицо озарила счастливая улыбка.

От Зайона не укрылись чувства подростков, он видел их насквозь, и всё понял ещё в самый первый раз, когда увидел Маркуса возле дома Джорджии. Они с Джинни всего лишь мило поздоровались, но пробежавшая между ними искра оказалась слишком яркой, чтобы быть незаметной.

– Что ж, здорово! Я рад, что вы хорошо проводите время, ребята. Вам была необходима перезагрузка, – одобрительно кивнул Зайон, возвращаясь на кухню. – Мойте руки и садитесь ужинать, сегодня у нас в меню стейк с печёными овощами.

Ужин папе удался на славу, Джинни не могла припомнить, чтобы Джорджия хоть раз приготовила что-то подобное, такое же изысканное. Судя по лицу Маркуса, ему-то было не привыкать, Эллен часто баловала свою семью всякими деликатесами, хотя, возможно, причина была в том, что Маркус был вполне равнодушен к еде, разве что, кроме тех моментов, когда накуривался травы.

Когда все, кроме Остина, который пошёл спать, устало развалились на диване перед телевизором, Зайон убавил звук и включил винтажный проигрыватель с пластинкой Стиви Уандера.

– Послушайте, молодёжь, что такое настоящая музыка, сейчас она уже давно не в моде, по радио вы такого не услышите, – с любовью протянул Зайон, пританцовывая в ритме совершенно магической песни «Overjoyed».

Маркус грустно ухмыльнулся одной из своих любимых песен, которую слышал ещё очень давно. Папа Айзека, его покойного друга, который в прошлом году погиб от рака, часто ставил эту песню у себя в гараже, когда залезал под машину и копошился там почти весь день. Маркус тогда случайно обмолвился, что ему нравится песня, а папа Айзека подарил ему на день рождения диск с несколькими альбомами Стиви. С тех пор Маркус подсел на хорошую музыку, а так же начал плотно заниматься сам, постепенно осваивая фортепиано, гитару и вокал. Но об этом знала только его семья, и больше ни души. Единственный человек, которому он доверил свой маленький секрет, была Джинни, когда он исполнил крошечный кусочек импровизации на её новом синтезаторе.

– Эй, Маркус! – окликнул его Зайон. – Чего с настроением? Не зашёл Стиви?

Бейкер качнул головой, смахивая невесёлые воспоминания, и взглянул сначала на Зайона, а затем на обеспокоенную Джинни. Затем его взгляд упал на гитару, висящую на стене. Он встал с дивана и подошёл к ней плотную, внимательно разглядывая. Джинни и Зайон озадачено переглянулись.

– Это «Gibson»? – поинтересовался Маркус.

– Да, 1992 года. Моя первая малышка, – с гордостью произнёс мистер Миллер.

– Можно?

Джинни с отцом вновь переглянулись, на этот раз, в их взглядах читалось удивление.

– Да, конечно. Только аккуратно снимай, держатель плохо прикручен.

Джинни почувствовала, как её сердечный ритм участился. Он что, собирается играть? Он умеет играть?! Сколько ещё потрясающих фактов она не знает о своём парне?

Маркус уселся с гитарой на кресло, что стояло напротив дивана, и тихо провёл рукой по струнам, чтобы оценить их настройку. Подтянув пару колков, он поднял взгляд на Джинни, обворожительно улыбаясь. «Господи, он смерти моей хочет, у меня же сердце не выдержит!» – безмолвно кричал голос в её голове. Руки вспотели, дышать стало невероятно тяжело, словно это она сейчас собирается выступать на глазах у всех.

Маркус извлёк несколько аккордов вступления в стиле босса-новы, и затем, неожиданно для всех, тихо запел:

«My cherie amour, lovely as a summer day,

Моя дорогая возлюбленная, прекрасная, как летний день,

My cherie amour, distant as the milky way,

Моя дорогая возлюбленная, далёкая, как Млечный Путь,

My cherie amour,

Моя дорогая возлюбленная,

pretty little one that I adore,

прелестная малышка, которую я обожаю,

You’re the only girl

Ты единственная девушка,

my heart beats for,

ради которой бьётся моё сердце,

How I wish that you were mine.

Как бы я хотел, чтобы ты была моей.

In a cafe or sometimes on a crowded street

В кафе, а иногда на людной улице

I’ve been near you, but you never noticed me.

Я был рядом с тобой, но ты никогда не замечала меня.

My cherie amour,

Моя дорогая возлюбленная,

won’t you tell me how could you ignore

скажи мне, как ты могла не замечать того,

That behind that little smile I wore?

Что скрывалось за моей робкой улыбкой?

How I wish that you were mine.

Как бы я хотел, чтобы ты была моей.

Когда отзвучали последние аккорды, Маркус поднял смущённый взгляд на семейство Миллеров в ожидании их реакции на его внезапное представление. Он и не догадывался, насколько прекрасно владеет голосом, ему от природы удавалось это очень легко, ведь он обладал уникальным тембром.

– Ва-а-ау! – восторженно крикнул Зайон, громко апплодируя. – Маркус! Да ты фирмач! Почему молчал?! Пока Стиви жив, он непременно должен услышать, как ты поёшь его песню! Эй, Джин, это же песня про тебя! – обратился он к дочери, после чего восторг на его лице сменился сначала беспокойством, а затем светлой грустью.

Джинни не могла произнести ни слова. Она неподвижно сидела и тихо плакала, глядя Маркусу в глаза.

– Эй, – едва слышно позвал он её, суетливо кладя гитару на кресло. Он подбежал к девушке, присаживаясь перед ней на корточки, и обнял ладонями её лицо. – Ты чего? Неужели настолько отстойно спел?

От его нежной улыбки она расплакалась ещё больше, не в силах вымолвить ни слова, но отрицательно покачала головой, давая понять, что ничего прекраснее в своей жизни ей ещё не доводилось слышать. Вдруг она резко встала, выдавив что-то наподобие «извините», и быстрым шагом удалилась в спальню. Маркус окончательно растерялся. Ему сейчас стоит пойти к ней? Или оставить её одну?

– Дай ей минут десять, девочкам надо давать поплакать, иначе ничего путного от них не дождёшься, – будничным тоном распорядился Зайон, ехидно улыбаясь.

– Я ведь не натворил какой-то лютой фигни? – Маркус нервно провёл рукой по волосам.

– О, нет, поверь, это была совсем не фигня! – убедил его Зайон. – Джинни всегда очень тонко чувствовала искусство. Тот портрет, который висел в её комнате, акварель, кажется? Это ведь твоя работа?

– Откуда Вы узнали?

Зайон усмехнулся своей прозорливости.

– Ты так точно изобразил её лицо, мимику, а всё остальное размыто, фон и вовсе остался белым. Это больше похоже на зарисовку, на весьма определённый месседж, признание. Это похвально, что ты не стыдишься своих чувств, Маркус. Если бы каждый из нас так делал, и делал вовремя, в мире было бы намного больше счастливых людей.

Маркус благодарно улыбнулся, отмечая, что Зайон нравится ему всё больше. Было приятно хоть раз услышать похвалу от взрослых. Он встал с дивана, поглядывая в сторону спальни.

– Я пойду… Спасибо Вам, мне было очень важно это услышать. Спокойной ночи.

Зайон доброжелательно кивнул, пожелав спокойной ночи в ответ.

Когда Маркус вошёл, Джинни лежала на спине, сложив руки на груди. Она уже не плакала, а лишь мечтательно смотрела в потолок.

– Ты в порядке? Хочешь побыть одна? – аккуратно спросил Маркус.

Она повернулась к нему, отрицательно покачав головой:

– В полном порядке. Иди ко мне.

Она протянула к нему руки, и парень, ни секунды не медля, окунулся в её тёплые объятия.

– Прости, что была такой странной, я надеюсь, это не выглядело так, будто я в ужасе сбежала, – с губ Джинни сорвался невесёлый смешок. – Ты так невероятно красиво пел, Маркус, что я просто не смогла этого выдержать. Я не знала, что у тебя настолько потрясающий голос, и что ты умеешь играть джаз на гитаре.

– А я говорил тебе, что ты многого не знаешь обо мне, помнишь?

– Да уж, конечно, помню. Сначала мой портрет, теперь ещё и это. Я уже в предвкушении новых твоих талантов.

– И я не перестану тебя удивлять. Эй, моё выступление ведь было лучше песни Хантера? – полюбопытствовал Маркус, за что сразу же получил локтем в ребро.

– Его песня была милой, она собрала почти двадцать тысяч просмотров на YouTube! – возмутилась Джинни.

– Просмотры не определяют качество продукта, да и оценка «милая» едва ли тянет на четвёрочку, не так ли? – продолжал ехидничать Маркус.

– По сравнению с тобой вообще всё меркнет, – искренне призналась Джинни. – Я ведь знаю эту песню с самого детства, но никогда бы не могла подумать, что она когда-то будет про меня. Я всегда была возмущена тем, что та женщина, которой Стиви посвятил песню, игнорировала его, как она могла?! Он ведь такой милашка.

– Вот и я всё думал, как ты могла не замечать меня…

– О нет, тут ты не прав, я замечала, и мечтала о тебе днями и ночами в тайне даже от себя самой.

– И я о тебе. Но не тайно. Это было невозможно. Даже как-то рассказал об этом Макс и Софи, но, поскольку я не назвал имени, они подумали, что я говорю про Падму. Но мне было уже невыносимо молчать, так хотелось хоть с кем-то об этом поговорить. Это они мне посоветовали «рассказать ей о своих чувствах».

Он мягко улыбнулся, и вдруг Джинни неожиданно прильнула к его губам, зарываясь пальцами в его волосы. Маркус сразу же отреагировал, прижимая её максимально близко к своему телу. Уже через секунду Джинни перебросила ногу и оказалась сверху, Маркус привстал, устраиваясь полусидя, чтобы было удобнее её обнимать, гладить по спине и бёдрам.

– Я так сильно люблю тебя, – прошептала она ему на ухо. – Кажется, что сильнее уже некуда, но с каждым днём от этого чувства становится всё сложнее дышать.

Маркус почувствовал, как от её шёпота и этих искренних слов завязывается тугой узел внизу живота, а кожа покрылась мурашками. Он судорожно выдохнул, касаясь губами ключиц Джинни, и затем поднял на неё взгляд.

– Я знаю это чувство. И теперь я так счастлив, что ты разделила его со мной.

– Я хочу тебя, – вырвалось у Джинни против воли. Она округлила глаза от удивления, но Маркус оставался спокоен, продолжая смотреть на неё с обожанием и мягко улыбаться. На секунду его улыбка погасла, но Джинни заметила едва уловимую перемену. – Что-то не так? Я слишком тороплюсь?

Маркус будто не слышал её вопрос, задумавшись о чём-то своём, на что указывала небольшая морщинка между бровями.

– Джинни, я бы хотел знать… Прости, если расстрою тебя этим вопросом, но я не могу перестать думать об этом. Это по поводу Хантера, – Джинни тяжело вздохнула. – Я знаю, что он делал тебе куни на день рождения, но было ли… что-то ещё?

Маркусу было ужасно тяжело и неловко об этом говорить, но он больше не мог жить в неведении. Они были первыми друг у друга, это самый ценный и неповторимый обмен энергиями, особенно, если это произошло по любви. И Маркусу было не всё равно, сохранилось ли это первозданное волшебство между ними.

– Если ты о том, был ли он во мне, то нет. Видимо, этому было не суждено случиться, постоянно что-то мешало. Поэтому… ты всё ещё мой первый и единственный. И, мне кажется, это замечательно.

Джинни нежно улыбнулась ему, гладя его по длинным волосам и всматриваясь в любимые глаза, в которых тревога сменилась облегчением и радостью. Маркус опустил веки и положил голову Джинни на грудь, вдыхая любимый запах. Его руки начали поглаживать её талию, через кончики пальцев проходили мелкие разряды тока от нежных прикосновений. Джинни начала ритмично двигаться, наслаждаясь каждым прикосновением его рук. Маркус поднял взгляд на девушку, и, не говоря ни слова, увлёк её в медленный головокружительный поцелуй.

– Ты всё ещё хочешь меня? – прерывисто прошептал он, слегка отстранившись.

Ответом послужил короткий кивок, после чего Джинни снова прильнула к губам Маркуса, проникая руками под его футболку с изображением лемура в мундире. Как бы она её ни обожала, но уже через несколько секунд одежда валялась на полу, руки Маркуса хаотично двигались по спине девушки, останавливаясь на застёжке бюстгальтера. Джинни прижалась ещё ближе к парню, чувствуя его твёрдую эрекцию через ткань джинсов, от которых уже не терпелось избавиться им обоим.

После того, как Маркус опустил бретельки расстегнутого лифчика, Джинни непроизвольно напряглась, пытаясь закрыться, но Маркус взял её за обе руки, мягко отнимая их от груди:

– Никогда не закрывайся от меня, хорошо? – вдохновенно произнёс он. – Ты такая красивая.

Джинни смущённо улыбнулась, заливаясь румянцем. Она вспомнила пышные формы Падмы, которые, по всей видимости, так и не привлекли Маркуса, и затем опустила взгляд на свой скромный первый размер. Нежные пальцы Бейкера невесомо очерчивали кожу вокруг сосков, и затем он нежно коснулся губами и языком каждого из них. Джинни резко вдохнула, прогибаясь в пояснице. Казалось, лишь от этого касания она была готова кончить, но сдержалась, быстро отстраняясь. Она рывком сняла с себя джинсы вместе с нижним бельём, Маркус последовал её примеру, приковывая её взгляд к себе. Джинни до сих пор не привыкла видеть полностью обнаженного мужчину так близко, как и не привыкла к его умопомрачительным касаниям и ощущениям своего тела рядом с ним. Ей всё казалось ненастоящим, каким-то синтетическим кайфом, не имеющим ничего общего с реальностью. И ей безумно нравились эти новые ощущения.

– Ты… это… слишком хорош без одежды, – неловко пролепетала она, отводя взгляд.

Маркус слегка покраснел и засмущался, понимая, почему Джинни так хотела прикрыться. Это естественная реакция на то, когда ты не осознаёшь красоты своего тела, и оказываешься рядом с тем, для кого оно божественно прекрасно.

Он медленно улёгся на кровать, ныряя под одеяло к девушке, в этот раз погасив ночник. Они очутились в лунном полумраке комнаты, через окно которой пробивался так же свет уличного фонаря, благодаря которому парень и девушка хорошо видели друг друга, но атмосфера была намного интимнее, нежели при ярком свете.

Их тела переплелись, а руки блуждали по гладкой коже, исследуя каждый изгиб. Поцелуи углубились, стали более настойчивыми и страстными. Губы Джинни постепенно двигались всё ниже, от острых скул к шее, ключицам и груди Маркуса, который начал ощущать что-то новое, сродни панике, но без страха, как предвкушение прыжка с парашютом.

– Я хочу попробовать кое-что, – прошептала Джинни с лукавым блеском в глазах.

– Ты уверена? Ты не обязана это делать… – начал Маркус, но в следующий миг задохнулся, вцепившись пальцами в простынь.

Джинни аккуратно обхватила губами его твёрдую плоть, и начала медленно скользить по ней вверх-вниз, вспоминая про дурацкие советы девчонок о том, что надо быть осторожнее с зубами. Ей очень нравились новые ощущения, хотя делать это было непросто. Спустя несколько секунд, Маркус коснулся виска Джинни, обращая её внимание. Она растеряно выпрямилась, изучая его напряжённое лицо. Он часто и судорожно дышал, крепко зажмурив глаза.

– Тебе неприятно? – с волнением в голосе спросила она.

– Слишком… слишком приятно, – едва выдавил он, тщетно стараясь сосредоточиться.

Его губы растянулись в нервной улыбке, и до Джинни дошло, что ему не хотелось закончить вот так. Она с удовольствием наблюдала за ним, закусив нижнюю губу. Когда, наконец, дыхание Маркуса восстановилось, он притянул девушку к себе, медленно переворачиваясь и нависая над ней. Их трепетные взгляды встретились, и сейчас настала очередь Джинни нервничать: всё-таки это был всего лишь их третий раз, может быть всё ещё больно.

– Не волнуйся, я постараюсь очень медленно и бережно. Если будет больно, сразу же говори мне, ладно? – прерывающимся шёпотом спросил Маркус.

Джинни кивнула, позволяя желанию победить страх. Маркус коротко поцеловал её, и начал медленно входить, пристально наблюдая за её реакцией. Она зажмурилась, немного сдвигая брови, тихо ахнув от притуплённых болевых ощущений.

– Больно? – встревожился он.

– Совсем немного. Не так, как раньше. – сдавлено прошептала девушка. – Просто возвращайся немного назад, и затем снова.

Маркус понимающе кивнул, и сделал так, как она сказала. Спустя минуту лицо Джинни расслабилось, и она начала медленно двигаться навстречу, соприкасаясь своими бёдрами с его, чувствуя, как боль сменяется удовольствием от ощущения его тела внутри себя. Их дыхание синхронизировалось, они оба были одурманены друг другом, карие глаза стали практически чёрными из-за расширенных до предела зрачков. Маркус целовал её лицо, каждый миллиметр покрасневших губ, каждую веснушку и родинку.

– Джинни, я сейчас кончу, – прерывисто прошептал он.

– Мне кажется, я тоже, – задыхаясь ответила она.

– Давай вместе, – умолял её Маркус, конечно же, понимая, что такое далеко не всегда возможно, но Джинни было достаточно услышать нотки мольбы в его голосе, чтобы окончательно потерять голову.

Их первый одновременный оргазм обрушился на них, словно спасительный тропический ливень во время невыносимой жары. Маркус отодвинулся немного вниз, оставаясь сверху, и положил голову Джинни на грудь. Они долго не могли отдышаться, лёжа с широко открытыми глазами и счастливыми улыбками.

– Я люблю тебя, Маркус, – искренне прошептала Джинни.

– И я тебя люблю, Вирджиния Миллер. Если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю.

***

– Алло?

– Доброй ночи, Зайон. Не спишь?

– Собирался, но… у меня за стенкой живут слишком шумные соседи, – мужчина бросил многозначительный взгляд на стену между его комнатой и спальней Джинни.

– О, не повезло, – наиграно сочувствовала Джорджия. – Вот поэтому я купила дом, а не квартиру. Здесь нет чёртовых соседей.

– Дети в порядке, – коротко и по делу сообщил Зайон.

– Рада это слышать. Маркус Бейкер тоже там, да? Ему ты, значит, адрес своих родителей сказал.

– Я не просто сказал, я сам отвёз его к ним. Он проделал долгий путь, и ему всего пятнадцать, я не мог просто развернуть его обратно на ночь глядя, – уверенно лгал Зайон.

– Мог оставить его у себя, а утром отправить в Уэллсберри.

– И он бы всё равно не уехал. Это же не домашнее животное, Джорджия. К тому же, он явно не от хорошей жизни поехал искать нашу дочь, думаю, лучшим решением было не мешать им быть вместе.

– Что ж, как бы там ни было, я хочу пригласить вас всех на нашу с Полом свадьбу, – бойко воскликнула Джорджия.

В груди у Зайона неприятно кольнуло. Он понимал, что это неизбежно, но вот так скоро…

– Поздравляю, – равнодушно изрёк он.

– Мы назначили дату, это будет двенадцатое декабря. Я ещё вышлю вам официальные приглашения. Я бы хотела, чтобы ты тоже пришёл, – тихо добавила она.

– Мы приедем, – заверил её Зайон. – Я поговорю с Джинни. Думаю, к этому моменту она переварит всё произошедшее. Но насчёт Остина, я не уверен, что ему стоит приезжать. Для него это будет слишком.

– Ты прав. Пока что не говори ему. Ещё полно времени, может многое поменяться. Рано или поздно они ведь должны меня простить.

– Спокойной ночи, Джорджия.

– Доброй ночи. Передай Джинни и Остину, что я очень сильно их люблю и безумно скучаю.

Комментарий к Часть 4.

https://youtu.be/NW0YcO5P3OM – та самая песня Стиви Уандера❤️

Дорогие читатели, а вы знали, что Феликс Маллард (актёр, исполняющий роль Маркуса) прекрасно поёт и играет на гитаре уже 12 лет? Если для кого-то это новость, вот вам порция эстетического и музыкального наслаждения 😍

Приятного просмотра и прослушивания 😉

https://youtu.be/2tEPlMBIIis

https://youtu.be/DP49CR2p2OM

________________________________

Ребята, спасибо всем, кто меня читает❤️

Надеюсь на вашу поддержку в качестве лайков и отзывов, мне очень важно ваше мнение🙏🏻

Осталась последняя финальная глава!

========== Часть 5. ==========

Комментарий к Часть 5.

Писала финальную часть весь день и половину ночи. Очень было сложно. Поддержите ❤️ и отзывами, поделитесь впечатлениями)

Приятного чтения ❤️

Месяц спустя.

Жизнь в Бостоне очень отличалась от жизни в Уэллсберри, в первую очередь, своим спокойствием. Никаких интриг, истерик, ссор, переживаний. Джинни очень нравилось жить у отца, и не ей одной. Вопреки её ожиданиям, Маркус остался с ней, наотрез отказавшись вернуться домой. Через пару дней после приезда он устроился работать в модный байкерский бар, куда потом взяли на работу и Джинни, она трудилась за стойкой с напитками, а Маркусу досталось место бариста. Так, они проводили всё время вместе, ничуть не уставая от общества друг друга. Зайон был частым гостем забегаловки, и всегда стремился оставить новоиспечённым работникам побольше чаевых, ужасно раздражая этим Джинни.

Стоит отметить, что она была уже не той злюкой из «Blue farm», которая одаривала каждого посетителя презрительным взглядом, сейчас всё стало иначе. Она всегда улыбалась новым гостям заведения, даже если они не удосуживались на неё взглянуть. Маркус же следовал собственному правилу, которому пытался когда-то учить Джинни («обслуживать с улыбкой»), чем завоёвывал чрезмерно повышенное внимание со стороны девушек, а так же и некоторых парней. Спустя месяц Бейкер изменился, его длинные волосы стали ещё длиннее, и теперь ему приходилось часто заправлять их за уши, а иногда даже собирать в хвост, за что регулярно получал подколы от Джинни, которая напоминала ему, как он обсирал хвостик Хантера.

– Да ну ты видела его прическу? Он же половину бошки выбрил и ходил, как репчатая луковица, – оправдывался Маркус, только ещё больше веселя девушку.

– Тебе очень идёт, ты же просто ходячий секс! – успокаивала его Джинни. – Я же прикалываюсь. Мне очень нравятся твои волосы.

– Что ж, тогда не буду стричься, пока тебя они не начнут бесить, – тепло ответил Маркус, у всех на виду привлекая девушку ближе к себе и оставляя нежный поцелуй на её щеке. Обычно в такие моменты хихикающие девчонки за дальним столиком переставали смеяться, и разочарованно отворачивались.

Всё шло своим чередом до тех пор, пока спустя три недели Зайону на почту не пришли приглашения на свадьбу. Он так и не рассказал Джинни о звонке Джорджии, решив дать ей немного времени на восстановление. Он видел, что его дочь счастлива здесь, Остин с большим удовольствием занимался с репетитором, которого ему наняла Джорджия, и был очень рад не ходить в школу. Зайон не мог нарушить эту кратковременную идиллию, больше всего на свете ему не хотелось быть на этой свадьбе, тащить на неё детей. Конечно, он мог бы скрыть от Джинни и Остина, что их мать скоро выходит замуж, но он не мог с ними так поступить. Поэтому на следующий день за завтраком вручил приглашения всем, включая Маркуса.

– Прежде чем вы что-то скажете… Остин, я бы хотел, чтобы ты побыл с моими родителями, а мы с Джинни и Маркусом съездим на свадьбу, приедем вечером того же дня, – с просьбой в голосе обратился мистер Миллер. – Тебе нежелательно там находиться, понимаешь? Дополнительный стресс тебе ни к чему.

Остин понуро кивнул, спорить он не стал. Он ужасно скучал по маме, но он боялся встречи с ней. Боялся, что захочет остаться с ней, и не сможет уехать обратно. Каждый раз в приступе слабости он вспоминал о письмах, о лжи, и ему становилось относительно легче, но сейчас мальчик всё чаще думал о том, что мамины ответы были пропитаны любовью. Остин, можно сказать, жил ради этих писем. Жаль только, что они были не от папы.

Джорджия получила ответ из тюрьмы, куда Джинни отправила все письма младшего брата. Она не стала вскрывать конверт, и при первой же возможности утилизировала его, предав огню. Если когда-нибудь Остин спросит, приходило ли письмо, то ответом будет лаконичное «нет». Джорджия не могла позволить прошлому ворваться в её новую жизнь.

– Пап, это безумие, зачем нам туда ехать? – возмутилась Джинни.

– Вам нужно увидеться, медвежонок. Прошло время, ты многое осмыслила, думаю, ты готова встретиться с ней, – аккуратно произнёс Зайон. – Маркус, поддержи меня!

Парень удивлённо поднял брови, переводя взгляд на Джинни.

– Ну-у… Надеюсь, это не будет выглядеть, как эмоциональное давление, но у нас с Макс через девять дней день рождения. Я бы хотел увидеть её, уверен, Джорджия тоже позвала их с мамой и папой на свадьбу.

– О, Боже! – воскликнула Джинни. – День рождения, как я могла забыть! Постой, я ведь и не знала, когда он у вас, кроме того, что в декабре. Ты так и собирался молчать об этом?!

– Ну, сейчас сказал, – пожал плечами Маркус, простодушно улыбаясь.

– Знаешь что? Плевать на чёртову свадьбу, мы должны поехать и закатить вам с Макс вечеринку, ради этого я готова потерпеть пару дней с Джорджией, – решительно объявила Джинни. – Правда, меня на эту вечеринку никто не позовёт…

– Эй, ты чего? Это же и мой день рождения тоже, я зову своих друзей, а Макс – своих. Ты приглашена, – уверенно объявил Маркус, приобнимая Джинни за плечи.

– Не хочу испортить праздник твоей сестре, – мрачно покачала головой девушка.

– Она уже давно простила тебя. Я это чувствую. Вот увидишь, – он обнял её ещё крепче, коротко поцеловав в висок. – Мы поедем, Зайон.

Отец Джинни довольно улыбнулся, а вот Остин ещё больше расстроился:

– Вы же собирались приехать в тот же вечер!

– Я точно вернусь, обещаю, – заверил его Зайон. – А Джинни приедет сразу после вечеринки, правда?

– Конечно, – поспешила успокоить брата Джинни. – Мне там нечего делать, Остин, я ни в коем случае не брошу тебя. Но нам надо отвезти Маркуса домой, к его семье. Я хочу побыть с ним на его празднике, и затем сразу же вернусь к тебе, слышишь?

Маркус подозрительно нахмурился, переваривая слова, сказанные Джинни:

– Прости, я правильно понимаю: ты решила, что уедешь обратно одна? Без меня?

– Маркус…

– Так, Остин, погнали смотреть футбол, сейчас они будут ругаться, – устало скомандовал Зайон, увлекая мальчика с собой в сторону дивана.

– Джинни, что происходит в твоей голове? – возмутился Маркус. – Я не верю во всю эту херню с отношениями на расстоянии, я хочу быть здесь, с тобой, – он нервно заправил волосы за ухо, испытывающе глядя на девушку. Эти жест и взгляд разбивали ей сердце, он был так красив и печален.

– Я тоже хочу, чтобы ты был рядом, постоянно. Но я не могу отнимать у тебя твой город, твою семью и твоё будущее. Ты ведь можешь не поступить в колледж…

– Я и так в него не поступлю, – нетерпеливо отрезал Маркус, – у меня по всем предметам двойки. И этим паршивым городишкой я уж точно не дорожу. А семья для меня ничего не значит, если рядом нет тебя, как ты этого не понимаешь?

– Не говори так, – покачала головой Джинни, – у тебя прекрасная семья, лучшая, что я когда-либо встречала. Твои родители дают тебе всё.

– И мне ничего из этого не нужно. Ничего. Мама и папа – очень хорошие люди, но они не чувствуют меня, мы всё время общаемся будто через стеклянную стену. Я не могу поговорить с ними по душам, а папа и вовсе не говорит. На языке жестов очень сложно выразить душевную боль, поэтому Клинт всё время весёлый такой.

– Но как же Макс? – тихо спросила Джинни.

– Я буду видеться с ней. Я уже всё спланировал, каждые выходные мы будем вместе. Либо я к ней, либо она ко мне. Послушай… – Маркус взял Джинни за обе руки. – Это только моё решение, ладно? И я давно его принял. Но давай договоримся, что если ты не захочешь больше быть со мной, то ты просто честно скажешь мне об этом.

– Маркус, – Джинни сглотнула подступающие слёзы, – я тебя люблю. Любила и раньше, но за этот волшебный месяц ты стал для меня таким родным, – она провела рукой по его волосам, с трудом выдерживая взгляд его больших грустных глаз. – Я… я просто давно готовила себя к тому, что, когда мы вернёмся, тебе не захочется уезжать обратно…

– Глупая.

– Маркус…

– Глупая, глупая Джинни Миллер, как тебе не стыдно так плохо думать обо мне?

Лицо девушки озарилось измученной улыбкой. Маркус нежно коснулся её щеки, наклонился и поцеловал, мягко прижимаясь к её губам, и страх разлуки медленно растворялся в этом волшебном поцелуе.

***

Уэллсберри встретил путешественников первым снегом, который пока только слегка припорошил землю и ветви деревьев. Некоторые дома уже были украшены к Рождеству, что казалось Джинни абсурдным, так как никакого рождественского настроения у неё не было. Да и вряд ли у кого-то оно было за две недели до праздника. Но в этом был весь Уэллсберри: красивая картинка прежде всего, и плевать, что под ней может скрываться прогнившее наполнение, состоявшее из зависти и лицемерия.

Приближаясь к дому Бейкеров, Джинни и Маркуса охватило волнение: парню предстояло встретиться с семьёй, которую он не видел целый месяц, а девушка боялась, что хлопочущая невеста отвлечётся от своих сборов и выглянет в окно.