Текст книги "Эксклюзивная версия (СИ)"
Автор книги: Оксэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
На следующий день мистер Ким и мой дядя улетели обратно в Корею – работа не ждала. А миссис Ким с детьми осталась гостить у нас ещё на несколько дней.
Мы с Джуном много времени проводили за написанием песен и музыки, как и прежде. А в перерывах гуляли и много болтали о всяких мелочах. Однажды я даже поехала с ним в студию мистера Редфорда, показала ему все изнутри. Мы заходили в каждую комнату и комнатушку. В студии звукозаписи как раз группа «Fall out boy» записывала свой новый трек.
– Ммм, а они хороши, – сказал Намджун, глядя на них сквозь стекло.
– Ага, люблю их песни и их стиль исполнения, они талантливы. Я их частый гость на записи.
– И не только гость. Ещё и идейный вдохновитель, – сказали они, выходя из кабинета для записи. – Привет, Окси. Какими судьбами сегодня? – Каждый по очереди обнял меня. – О, ты не одна. Это тот самый твой друг?
– Тот самый? – удивился Намджун.
– Ооооо, она много про тебя говорит. Да тебя тут все агентство знает благодаря этой болтушке, – засмеялись парни.
– Ну, парни, – протянула я, краснея. – Не обязательно было об этом говорить.
И тут они решили добить:
– Великий Рэп Монстр, – провозгласили они.
– Черт, – резюмировала я. – Вот это точно не нужно было говорить.
Теперь пришла очередь Намджуна краснеть. Он не ожидал, что все здесь в курсе, кто он такой и тем более, какой у него сценический псевдоним.
– Зачитаешь нам что-нибудь из своего творчества? Очень уж хочется знать, почему Монстр.
Намджун замялся и посмотрел на меня.
– Эм, Окс, ты поможешь мне? – спросил он.
Я видела его смятение. Он включил запись музыки с флэшки, и мы зашли в звукозаписывающую комнату. Когда мы пели вместе или по очереди, когда мы были рядом, мы не волновались. Мы не смотрели за стекло, только друг на друга. Мне нравилось смотреть, как он читает. Как помогает себе руками, как растворяется в своём творчестве. Его напор и эмоции вдохновляли. А в это время ребята за стеклом снимали нас на камеру и даже делали запись песни. Мы не видели всего этого, пока нам не сказали. Когда мы закончили, то всей группой слушали запись. Ребята похвалили Джуна и сказали, что у него талант и, возможно, когда-нибудь, они запишут вместе песню*. Видеозапись с тех пор хранилась у нас на телефонах и в моменты, когда я больше всего по нему скучала, я смотрела её. Мне нравилось, как он смотрит на меня во время выступления.
Попрощавшись с ребятами, мы поехали домой. Дома Мэй сказала, что нужно купить кое-что по мелочи из продуктов и отправила Джуна в магазин, а я осталась помогать ей с ужином.
Я перемешивала салат в миске, когда от резкой боли в запястье левой руки у меня из руки выпала ложка. Я взвыла и отложила второй столовый прибор.
– Черт, как больно. Я чувствую, будто у меня перелом. Это невыносимо просто.
Пока Мэй заботливо осматривала мою руку и обеспокоено бормотала, что там ничего нет, у меня закружилась голова и пришлось схватиться за стол, чтоб не упасть.
– Боже, моя голова, больно здесь, – я прикоснулась к затылку, но и там ничего не было. – Да что происходит?
И тут я почувствовала это. То, о чем говорил Джун. Боль была сильной, но будто фантомной. Создавалось ощущение, что у меня ноют те части тела, которые когда-то ампутировали. Я чувствовала адскую боль, но при этом физически не была травмирована.
– Не может быть, – прошептала я.
– Что? Окси, что происходит? – спрашивала Мэй, обеспокоенно глядя на меня.
– Это не я. Это не моя боль. Это Намджун, – сказала я, пораженно. – Ему сейчас больно.
Я кинулась из дома без куртки, держась здоровой рукой за голову. Через пару домов от нашего Намджун сидел на асфальте и держал безвольно повисшую левую руку правой, рядом с ним лежал пакет с рассыпанными продуктами и суетился велосипедист. Он кричал что-то о том, что по сторонам смотреть надо и «как же это тебя угораздило попасться мне на пути, парень». Видимо, велосипедист в него неслабо въехал, раз у Джуна такие травмы. Я позвонила миссис Ким, объяснила ситуацию, попросила взять машину в гараже и подъехать, чтобы отвезти Джуна в больницу. Мэй собрала продукты и убежала в дом за моей курткой. На некоторое время мы остались вдвоём, не считая велосипедиста, собиравшего свои выпавшие вещи с переднего багажника.
Я взяла Джуна за здоровую руку, положила её себе на плечо и усадила на ближайшую лавочку.
– Черт, безумно больно, как ты терпишь это молча? – сказала я, прижимаясь к нему, так как на улице было холодно. – И ещё голова кружится ужасно.
– Что? – сказал Джун, не понимая.
– Я чувствую, Джун. Я чувствую эту ноющую боль в запястье. Мне стало больно ещё на кухне, видимо, тогда он только въехал в тебя. Я не поняла сначала ничего, когда ни с того ни с сего начала адски болеть рука. А потом я это почувствовала – боль будто фантомная. Моя и не моя одновременно. Физически-то со мной все в порядке. Поэтому я прибежала ещё до того, как ты смог сообщить.
– Охренеть, – воскликнул Джун. – Просто охренеть. Это теперь двусторонняя связь. Теперь придётся быть аккуратнее, чтоб не делать больно нам обоим. С моими талантами все разрушать, в том числе и самого себя, я заранее извиняюсь.
Он помолчал какое-то время, осознавая происходящее и снова прошептал, скорее, в пространство, чем мне:
– Охренеть…
Подъехала миссис Ким и Мэй. Я помогла Джуну сесть в машину и положила его голову себе на плечо, чувствуя, что ею он очень сильно ударился при падении. В травмпункте нам сказали неутешительные факты – перелом запястья и лёгкое сотрясение. Намджуна оставили на пару дней в больнице для наблюдения.
После первичного осмотра, пока Намджуну накладывали гипс и кололи обезболивающее, Мэй и мама Джуна были со мной в коридоре. Мэй внимательно посмотрела на меня и спросила:
– И давно это? Давно ты чувствуешь Джуна?
– Нет, – ошарашенно ответила я. Я не ожидала, что она про это спросит. Надеялась, что забудет. – Это был первый раз. Видимо, потому, что ему так больно было впервые и ещё он перепугался сильно, когда упал. Он испытал очень сильный всплеск эмоций.
– А он? – спросила миссис Ким. – Он чувствует твои эмоции также?
– Да, миссис Ким. – Я понуро опустила голову. Обезболивающее начинало действовать и я чувствовала и его, и свое, облегчение. – Он первый заметил эту связь. Когда… Когда погибли мои родители. Он через пару месяцев сказал мне об этом.
– Верно, он просыпался с опухшими глазами, будто плакал всю ночь. Я не задавала тогда вопросов, думала, что он очень сильно переживает за тебя.
– А он переживал вместе с тобой, хотел он того или нет, – подытожила Мэй.
– Обезболивающее подействовало, – сообщила я им. Тут вышел врач и сказал, что мы можем пройти к нему.
Джун лежал на постели с загипсованным запястьем. Доктор запретил ему вставать с постели без надобности.
– Доктор сказал, что я должен буду остаться здесь на пару дней. Блин, это последние дни моих каникул, – он застонал с досады.
– Джуни, мне надо вернуться к твоей сестрёнке и собрать тебе вещей на эти дни, – сказала его мама и поцеловала сына нежно в лоб.
– Я привезу ему все необходимое, – сказала Мэй. – Не волнуйтесь. Окс, ты останешься или, может, хочешь поехать домой – покушать, переодеться?
– Я останусь с ним, Мэй. Не могла бы ты привезти нам ужин? И мне чистую футболку захватить?
– Хорошо, дорогая. Я все сделаю, – сказала Мэй, улыбнувшись. Поцеловав меня и Джуна на прощание, они ушли, оставив нас вдвоём в палате.
– Как ты? – спросил обеспокоенно Намджун. Он взял меня здоровой рукой, на которой был подаренный мной браслет, за мою правую. Боялся, что моя левая тоже может болеть.
– Так же, как и ты, Джуни, – ответила я, поглаживая большим пальцем его ладонь. – Он сберег твою правую руку, – пошутила я, прикасаясь к браслету. – Хорошо, что рука, которая записывает твои шедевры рэпа, цела.
Он улыбнулся и закрыл глаза. А я смотрела на его, такие любимые, ямочки.
Позже Мэй привезла нам ужин. Я вышла переодеться. На обратном пути, купив кофе в кафетерии для нас всех, я подходила к двери, когда услышала их разговор.
– Ты же понимаешь, что дальше будет только хуже? – говорила Мэй. – Если сейчас вы чувствуете только сильные всплески эмоций друг друга, чувствуете боль друг друга, где гарантия, что вы не будете в будущем чувствовать настроение друг друга постоянно? Это будет отражаться на вас обоих. Кто знает, сможете ли вы отличать свои собственные чувства от ощущений друг друга?
– Я понимаю, Мэй, – сказал Намджун спокойно. – У меня, в отличие от Окси, было время над этим подумать. Я морально уже готовлюсь к тому, как объяснять ей про особенности полового взросления. Нас ждут эти проблемы достаточно скоро и от этого никуда не деться, а просто игнорировать не получится, иначе мы начнём избегать друг друга. В нашем положении избегать друг друга – не выход.
– Ох, малыш, – сказала Мэй с тоской, аккуратно погладив его по голове, – что же с вами происходит? Я счастлива, что вы есть друг у друга и всегда поддерживаете друг друга. Но эта связь между вами – она пугает.
Я стояла за дверью и пыталась переварить услышанное. Мэй права. Эта связь между нами пугала, теперь не будет ничего личного, только общее. Какие еще проблемы взросления, о чем он? Мы вляпались и разгребать нам это придется вместе, главное в процессе не сойти с ума, путаясь в своих и не своих эмоциях. Я тихо отошла от двери на несколько шагов и, специально громко топая, подошла обратно, распахивая плечом дверь.
– А вот и бодрящий кофе. Тебе я захватила ещё пончиков, – сказала я Намджуну.
– Эй, а почему только ему? – возмутилась в шутку Мэй и откусила у него.
Все засмеялись. Мы разговаривали ещё целый час обо всяких мелочах, а потом Мэй уехала. Она звала меня с собой домой – покушать, спать в своей комнате. Но я не могла оставить Джуна, я видела по его лицу, что он не хотел меня отпускать. Тем более в палате был вполне приличный диван. Кровать Джуна не была большой, но мы вдвоём поместились.
Я писала в блокнот новые слова и строки, а Намджун смотрел на меня, потом не выдержал:
– Окси, поделишься? Мой блокнот остался дома, а мне тоже есть что записать.
В итоге я стала его стенографисткой. Не то, чтобы он не мог писать сам, но если листок я могла для него вырвать, то ручка все равно была одна. Позже перед глазами все плыло и Джун забрал у меня блокнот, чтоб писать самому. И под мерные звуки его голоса я уснула, так и не перебравшись на диван. Кровать была тесной и Намджуну пришлось подвинуться ко мне поближе. Он убрал одну руку мне под голову, а вторую в гипсе аккуратно положил поверх моего живота. И как всегда поцеловал меня в макушку.
Я проснулась рано утром. Наверное, такова участь сна с Джуном – быть зажатой в тисках его рук. Пытаясь выбраться из кольца, я нечаянно разбудила его.
– Спать жарко и рука ноет. – Я дала ему таблетку обезболивающего. В другой ситуации он бы терпел и не принял ее, но понимал, что доставляет дискомфорт и мне.
– Прости, – сказал он обреченно.
– За что? Ты же помнишь, что это теперь обоюдно. И это наша первая, но не последняя ситуация. Где гарантии, что со мной ничего не случится, и я не доставлю тебе дискомфорт? Все нормально, только пей обезболивающее первое время, пока болит рука, пожалуйста.
– Хорошо, я буду, ради тебя. Кстати, ты уходишь? Снова сбегаешь от меня под утро? – улыбнулся он.
– Ничего я не сбегаю, – я обиженно надула губы. – Просто съезжу домой, приведу себя в порядок и вернусь. Привезу что-нибудь вкусненького на завтрак. А теперь поспи, пожалуйста, еще раннее утро. Я вернусь скоро. – Я подошла к кровати и поцеловала его в ямочку на щеке. Мне так не хотелось оставлять его одного.
На следующий день его выписали. Состояние было удовлетворительное. Рука еще ныла по утрам, нужно было пить таблетки. Вечером их рейс вылетал обратно в Корею. Наша неделя чудесных каникул подходила к концу. Еще на полгода мы расставались в этот раз. И, как всегда, это было безумно тяжело.
И опять полгода разговоров по телефону и общения электронными письмами. Опять непопадание в часовой цикл друг друга. Только теперь мы были ближе, чем казалось. Мы чувствовали друг друга в моменты крайне сильного проявления эмоций. Я чувствовала чаще всего моменты, когда он выступал на андеграундной вечеринке. В этот момент его сердце учащенно билось, восторг плескался через край, он был счастлив. И я. Я чувствовала все это и тоже ощущала переполняющие меня восторг и счастье. А когда случалось что-то действительно плохое, когда мы испытывали сильный страх или боль, мы чувствовали это и незамедлительно созванивались. Я не хотела, чтобы Джун ощущал мои негативные эмоции и училась ограждать его от этого. Училась менять направление своих мыслей, успокаивать себя. Однажды это получилось потому, что он позвонил и сказал, что почувствовал что-то странное. Сначала мою злость, у меня не получалось пару сложных движений в хореографии, которая резко исчезла. Он такого не ожидал, это был всплеск всего на несколько секунд. Пришлось рассказать ему о практике ограждения своих негативных эмоций от него. Тогда и он стал это использовать. Но не всегда у нас получалось все идеально. В особенно эмоциональные моменты мы не могли с этим бороться.
Комментарий к Это теперь двусторонняя связь
*Намёк на песню champion – fall out boy feat. RM
========== Один вечер из андеграундной жизни ==========
Прошли долгие полгода моей стажировки. Я стала действительно профессиональным хореографом и вокалистом. А также за это время познакомилась со многими американскими звездами. Но мы не только знакомились в звукозаписывающей студии, я писала для них песни, занималась с ними вокалом и хореографией. Про такую талантливую маленькую девочку узнали и не имеющие отношения к агентству ребята. Меня приглашали на вечеринки селебрити. Я чувствовала себя расслабленно и уверенно – у меня был опыт участия в различных приемах и вечеринках с детства. В газетах я стала мелькать чаще, хоть и не хотела этого. Все норовили со мной сфотографироваться, как с обезьянкой в цирке.
Закончилась стажировка и настало время возвращаться в родные края, к тем, кто меня любил и ждал.
В аэропорту нас с Мэй встречал дядя и семья Ким. Без Намджуна. Я знала, что он уехал в Новую Зеландию практиковать свой английский. Но огорчилась, не увидев его в компании встречающих. Дядя любил меня называть «наша звезда» с тех пор, как я начала мелькать с разными селебрити в газетах.
– Охохо, наша звезда вернулась. Моя девочка, как ты повзрослела, и подросла чуток вроде, – сказал дядя, обнимая меня. – И вы, Мэй, тоже похорошели, – улыбнулся он. – Кажется, поездка в Америку вам обеим пошла на пользу.
Мэй что-то неразборчиво сказала, смущаясь такому комплименту. К счастью, в аэропорту люди на меня не особо пялились. Видимо, не много народу в Корее смотрит американские новости. Я спросила первым делом, после приветствия родителей Джуна, когда он вернется. Его мама улыбнулась. Она всегда так тепло улыбалась мне. Она сказала, что еще пару месяцев он там пробудет. Я огорченно вздохнула, но вслух сказала, как рада, что он поехал. Это отличная возможность попрактиковать язык и посмотреть хоть немного мир.
Мне тут же пришло сообщение на телефон: «Что огорчило мою маленькую девочку? Я чувствую, что тебя что-то расстроило. Как долетела?». Я улыбнулась, читая, и напечатала в ответ: «Известие о том, что ты вернешься только через пару месяцев. Долетела хорошо. Дядя сделал комплимент Мэй. Она смутилась, как девочка))))) Скучаю и жду тебя».
Мы поехали перекусить в ресторан после длительного пути. Во время обеда мне пришло ещё одно послание: «Мне так нравится, как ты радуешься моим сообщениям. Я чувствую, что хоть ненадолго могу сделать тебя счастливой. Тоже очень скучаю».
Мдэ, надо поаккуратнее радоваться, а то еще подумает, что я влюбилась.
Позже дядя привез нас с Мэй в наш новый дом и все время, что Намджун был в отъезде, я превращала его в копию того дома, в котором мы целый год жили с Мэй в Лос-Анджелесе. Мне нравились те апартаменты, в особенности комната, где я столько времени провела. Мне хотелось воссоздать ее с точностью до мелочей. Я даже картину выкупила у хозяина и еще несколько элементов интерьера.
Также меня взяли в университет на сокращенную программу обучения, после заверений дяди, что я все потяну и не буду отставать по учебе. В остальное время я работала в агентстве, писала песни, приумножала свое финансовое состояние, иногда давала интервью на радио или в журналах как известный автор песен и вынашивала планы о создании собственного проекта, центром которого был Ким Намджун.
Когда Джун вернулся домой, миссис Ким позвонила мне и спросила, приеду ли я к ним пожить на несколько дней. Я была счастлива, что она меня пригласила. Учитывая, что мне было уже полных пятнадцать лет и самостоятельна я была не по годам, Мэй отпустила меня одну. После того, как я взяла часть работы дяди на себя, он подозрительно часто стал захаживать к нам на ужин, ссылаясь на то, что часто видит меня, но не может проводить со мной столько времени, сколько ему бы хотелось. И Мэй слишком быстро сдалась, отпустив меня одну к семье Ким.
Много времени на сборы мне не понадобилось, и уже вечером я была в Ильсане. Я попросила миссис Ким не говорить Джуну о том, что приеду. Это должен был быть сюрприз для него, но и он для меня сделал сюрприз. Его не оказалось дома, когда я приехала. Я быстро переоделась, надела черную кепку, чтоб не было видно моего лица и поехала на андеграундные выступления, где так часто пропадал Джун.
Это был как будто другой мир. Много молодежи, разные музыкальные направления, все высказывают свои чувства и мировоззрения в своих сочинениях, пишут о своих проблемах и переживаниях. И вот мне повезло попасть вовремя именно на его выступление. Я узнала его по голосу. Он заметно вырос по сравнению с прошлым разом и стал стройнее. На голове была стрижка, а не длинные волосы, как раньше. И он был в очках, тех самых, таких же, как у меня из Лос-Анджелеса. Выглядел он круто, немного агрессивно и уверенно. Я любовалась им. Мальчик вырос и стал красивым парнем.
Он посмотрел в мою сторону и я резко опустила голову, чтобы из-под козырька кепки не было видно лица. Мои волосы стали намного длиннее и темнее из-за палящего солнца Лос-Анджелеса. Я немного подросла и фигура изменилась с возрастом и благодаря тренировкам в тренажерном и танцевальном залах. Надеялась, что он меня не узнает.
Его выступление закончилось. В зале раздался свист. Он спустился со сцены и присоединился к двум парням – видимо, это о них он столько рассказывал. Они дали ему «пять», и он плюхнулся на диван рядом с ними. Я незаметно подошла, все еще держа лицо в тени.
– Хэй, это ты Рэп Монстр? Ты очень круто выступаешь. Дашь мне автограф? – спросила я с вызовом, специально понизив голос.
– Ахах, и где тебе расписаться? – сказал он, держа черный маркер наготове, который передали парни. – У тебя ведь нет ни блокнота, ни тетради. Никакого намека на лист бумаги, – усмехнулся он.
Я подняла низ белой футболки, оголяя живот. Парни рядом с ним открыли рты. Намджун тоже растерялся.
– Здесь, – я указала пальцем на правый бок. – Ну, чего ты? Сложно расписаться? – подначивала я его.
Он сглотнул и, положив левую руку мне на бок, подтянул меня к себе поближе, чтобы удобнее было писать. Его рука была такой теплой, знакомой, что у меня мурашки пошли по коже. Черт, дурацкая реакция на его прикосновения.
– Ну, чего ты медлишь, видишь, я замерзла уже с поднятой футболкой стоять? – выкрутилась я. – О, и можешь еще мое имя написать над подписью и пару слов? – невинно хлопая глазками, спросила я. Джун в растерянности еще раз нервно сглотнул. Наверное не каждый день перед ним девчонки живот оголяют. Меня развеселила эта ситуация. Сердце учащенно билось от его руки на моей обнаженной коже.
– Окей, – сказал он и начал писать фразу из нескольких слов и в конце поставил подпись. Мне нравилось, как он водил маркером по моему телу. Он закончил. – Осталось только сверху написать имя. Как тебя зовут?
– Оксэн, но можно сократить до «Окси», – не выдержала я, сняла кепку и расхохоталась, глядя в растерянное лицо Намджуну.
– Сумасшедшая девчонка, он же теперь не скоро смоется, – сказал он в сердцах, резко отдернул руку с моей талии, а второй опустил футболку на место. Затем встал с дивана и обнял меня, отрывая от пола. – Привет, малышка. Я скучал по тебе.
– Ахах, я тоже сильно скучала. Видел бы ты свое лицо, – хохотала я. – И парни выражениями не сильно от тебя отличались.
Он покружил меня, крепко обнимая и зарываясь лицом мне в волосы. Намджун не просто вырос, а был теперь на полторы головы выше меня. Офигеть. Когда он успел, мы же всего полгода не виделись?
– А можно и я автограф оставлю, я тоже крутой рэпер? – сказал парень с яркой, словно солнышко, улыбкой. С первого момента всей этой шутки он очень громко и энергично выражал свои эмоции. Я улыбнулась ему.
– Но, но, но. Руки прочь. Она еще маленькая. Я и так достаточно попортил ее тело на сегодня, – вскинулся Намджун. – Парни, это та самая девчонка. Знакомьтесь, Ким Оксэн, мой лучший друг.
Парни пожали мне руку и представились. «Эмоциональным солнышком» оказался Хосок, а угрюмый парень с «похерфэйсом» – Юнги. Намджун потянул меня за руку, усаживая на диван между собой и Хосоком.
– Выпьешь чего-нибудь? Сок, энергетик, еще пиво здесь продают подросткам, – улыбнулся он.
– Воды, я, пожалуй, выпью просто воды.
– А мне захвати бутылочку пива, – сказал Юнги.
Намджун ушел за напитками, а я осталась с парнями. Хосок постоянно радостно улыбался и трещал без умолку, рассказывая обо всех и всем здесь, в этой обители талантов. Спрашивал меня, чем я занималась в Америке, как там вообще и сказал, что видел мои фото в интернете. Я покраснела немного от этой фразы. Меня спас Джун, принеся всем напитки и подсаживаясь ко мне с краю. Он по-свойски закинул руку на спинку дивана за моей спиной, отмечая свою территорию, и сказал мне на ухо, так как в зале началось следующее выступление и на сцену вышел Юнги:
– Вот этот талантище на сцене – Шуга. Это его сценический псевдоним. Он так же, как и я, сам пишет свои тексты и музыку к ним. На фоне этого мы и подружились. Он только с виду кажется колючим, на самом деле он очень заботливый, только не умеет выражать свои чувства словами. А вот этому солнышку имя еще не придумали. Он хорош не только в рэпе, но и танцует весьма и весьма недурно. Короче, подаёт большие надежды.
Когда Юнги закончил выступление, я единственная в зале аплодировала. Вышло неловко. Джун сказал, что здесь не принято хлопать, а Юнги, приближаясь, посмотрел на меня, как на умалишенную.
– Я видела твое выступление, – сказала я Намджуну. – Я как раз в этот момент пришла, во время.
– Мммм, серьезно? И как вы оцените мое выступление, мастер Ким? – улыбнулся он.
– Скажем, я оцениваю твое выступление, твой талант, твои работы в общем на звание «айдола». Как тебе?
– Звучит неплохо, я прям почувствовал себя знаменитостью, – ухмыльнулся он.
– Джун, я хочу, чтобы ты не просто чувствовал себя знаменитостью, а действительно был ей, – сказала я серьезно, поворачиваясь и глядя ему в глаза. Я ждала его реакции. Это было предложение, которое я так давно ему хотела сделать и для которого так долго готовилась морально и материально. Он молчал, пытаясь по моим глазам понять, шучу я или нет. Мое сердце билось где-то в горле.
– Почему ты так волнуешься? У меня сердце сейчас из груди выскочит, – улыбнулся он, пытаясь разрядить обстановку.
– Я просто боюсь услышать ответ. Какой бы он ни был. Это моя мечта. Я очень долго хотела, чтобы мир услышал твои песни, твои мысли, тебя.
– Не волнуйся так, – сказал он и протянул руку, чтобы затем дотронуться до моего лица и погладить большим пальцем по щеке. – Это действительно заманчивое предложение. Но не здесь его подробности нужно обсуждать. Мы поговорим об этом дома, хорошо? А пока отдыхай и наслаждайся обстановкой.
Хосок привлёк моё внимание и сказал:
– Я слышал от Джуна, ты сенсей в танцах? Училась у лучших из лучших, может, батл? – Он улыбнулся и после этой улыбки я не могла отказать. Хосок радостно издал какой-то нечленораздельный вопль и вышел в центр танцпола, чтобы разогнать народ и освободить место. Я тяжело вздохнула и поплелась за ним. Чего мне больше всего не хотелось, так это блеснуть своими талантами в первый же вечер на незнакомой тусовке. Сначала мы танцевали попеременно, а затем заиграла знакомая песня и я вспомнила танец звёзд, которые пели эту песню и танцевали под неё в клипе. На удивление, Хосок тоже знал этот танец и мы начали отлично двигаться в тандеме. Толпа одобрительно загудела, особенно, когда мы с Хосоком одновременно с прыжка сели на шпагат и закончилась песня.
– Охохо, это было круто, ребят, – Юнги дал «пять» Хосоку, а затем, немного помедлив, и мне. – Ты действительно хороша в этом. Танцы – это твоё.
– Подожди, ты ещё не слышал, как она поёт, ты бы верещал от восторга, как девчонка, – сказал Намджун, обнимая меня одной рукой за плечи.
Юнги достал невесть откуда микрофон и сказал громко на весь зал:
– Господа и дамы, разумеется, наша новенькая гостья, оказывается, не только танцует круче Хосока, но и поёт отлично, по заверениям Арэма. Попросим её спеть для нас?
Толпа одобрительно загудела. Все скандировали «просим, просим», кто-то выкрикнул «давай, удиви нас». Фак, я в полной жопе. Надеялась, что после танца мне дадут спокойно посидеть и поболтать с ребятами. Юнги встал передо мной и протянул вперёд руку с микрофоном. Я сказала ему одними губами, чтоб никто не слышал – «засранец», он в ответ показал мне язык и вложил в мою руку микрофон.
– Намджун, выручай, – я посмотрела на него умоляющими глазами. – Я же спела с тобой в студии в Лос-Анджелесе.
– Порвем этот зал, – сказал он. Взял меня за руку и повёл на сцену. – Ты ещё помнишь ту песню, что пела в день нашего рождения?
Я кивнула. Что он задумал? Джун подошёл к диджею, передал ему флэшку, показал, что нужно включить и взял ещё один микрофон. В один, из-за разницы в росте, петь было не удобно. Он подошёл ко мне и повернул меня лицом к себе и боком к зрителям. Он переживал, что я буду сильно волноваться, но он был со мной рядом и это успокаивало.
Началась музыка, и я была немного шокирована. Джун написал мелодию на ту песню, что я пела ему четыре года назад. Он не забыл мотив. Я запела, глядя ему в глаза. Руки бессознательно начали двигаться в такт с песней. На припеве я выложилась по полной, сердце бешено стучало от восторга. И тут он начал мне подпевать. И читать свою партию. Он дописал слова к песне, офигеть. На русском слова. Да когда он успел и почему не говорил? Когда успел русский язык изучить? Мы стояли друг напротив друга и тяжело дышали по окончании песни. Секундная тишина сменилась овациями и свистом. Юнги подошёл ко мне, чтобы забрать микрофон.
– Это было круто и очень эмоционально. Вы вместе действительно профи. Какой это язык?
– Русский. И спасибо, Юнги, – улыбнулась я.
– Расскажешь, в чем смысл песни? Интересно стало.
Тут подлетел Хосок и стал обнимать нас одновременно.
– Вау, вы серьёзно? Вы так круто вместе поёте. Спой ещё, Окс, одна. Спой, ну пожалуйста.
И он начал подначивать присутствующих поддержать его. Ему вообще хоть кто-нибудь отказывает, когда он такой милый? Намджун отдал мне микрофон, который держал в руке. Я увидела синтезатор за спиной. Села за него, подключила флэшку с битом к песне и начала играть. Эта песня была нежнее, тише сначала. Весь зал замер, некоторые даже перестали разговаривать между собой. Джун стоял у меня за спиной, положив руки мне на плечи. Когда я закончила, он наклонился и сказал мне на ухо:
– Ты умничка, малышка. Это было очень красиво, – и чмокнул меня в макушку. – Пойдём, – он протянул мне руку.
Мы спустились со сцены, и Хосок на все лады начал расхваливать мою манеру исполнения и спрашивать, о чем были песни. Юнги подошёл следом и сдержанно сказал:
– Ты действительно хороша в этом, Окс. Намджун и вполовину не был близок к правде, когда рассказывал о тебе и твоих талантах. Она – драгоценный камень, парень, береги её, – сказал он Джуну. – Или это за тебя буду делать я, – хохотнул Шуга.
Я покраснела. А Джун смотрел на Юнги таким взглядом, что стало не по себе.
Мы посидели ещё немного и пошли домой. Ребята предложили прогуляться пешком и ещё поболтать по дороге.
– Когда ты успел написать продолжение и музыку? – спросила я Намджуна. – Почему мне ничего не говорил?
– Музыку я написал в тот же день, когда услышал твою часть. Но постоянно её менял в течении этих лет. Мне все не нравилось. Как и слова. Сначала я написал на английском, менял все время что-то. А потом, когда поднабрался от тебя русских слов на удовлетворительном уровне, перевёл текст и все.
– Почему ты столько времени посвятил этой песне? – удивилась я. У меня в голове не укладывалось, почему именно она, ведь у нас совместно есть работы лучше.
– Она была твоей первой для меня, – просто ответил он.
– Окс, – ко мне пристал Хосок. Они бегали с Юнги друг за другом, пока мы разговаривали. – Скажи что-нибудь на русском.
Я сказала слово «здравствуйте» – оно безобидное и уважительное. Хосок пытался произнести его правильно, а мы смеялись над его произношением. Шуга присоединился к нему, и мы по очереди повторяли это слово – мы с Джуном правильно, парни – коверкая. Джун ржал над ними, как конь, и ребята, недолго думая, затащили его в ближайший фонтан. Парни веселились и поднимали миллионы брызг в воздух. Мне нравилось их веселье и я снимала их. Пока Намджун не подошёл ко мне и не выхватил мой телефон из рук, снимая, как парни тащат меня в фонтан.
Дальше мы шли домой мокрые, как мыши. Повезло мне, что под футболку я надела спортивный топ, а не лиф. Чувствовала бы себя более неловко. Намджун накинул мне на плечи свою джинсовку. Она была такая же мокрая, как и вся одежда, но хотя бы скрыла ставшую прозрачной от воды футболку.
Вернулись мы поздно. На столе нас ждала записка о том, что ужин в холодильнике, и что мы обязательно должны покушать перед сном. Мы были настолько голодны, что сели кушать в мокрой одежде. Я стянула с себя джинсовку Джуна и мокрую майку, оставаясь в топе и штанах, и закинула все в стирку. Мы быстро поели, убрали за собой посуду и разошлись спать по комнатам, напоследок пожелав друг другу сладких снов.
Я стояла после душа перед зеркалом и рассматривала надпись у себя на боку. Вода ни капли не стёрла её. Джун был прав, ходить мне с ней теперь, как с временной татуировкой. Но выглядела она прекрасно и чрезвычайно нравилась мне. Он написал свое изречение, а не чью-то цитату – «если ты не идеальна, то ты – эксклюзивная версия». Я до сих пор считала себя не такой, как все, как минимум потому, что была наполовину русской.
