Текст книги "Эксклюзивная версия (СИ)"
Автор книги: Оксэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
========== Разнообразное скучное существование ==========
Я – маленькая, не совсем простая, но с такой распространенной фамилией Ким, девчонка из Кореи. Мои родители достаточно известны в определенных кругах. Папа – посол Кореи в ООН, а мама – посол России в ООН. На очередном приеме в посольстве они и познакомились. Их любовь не остановило даже то, что папа был корейцем, а мама – русской. Слишком спокойные и сдержанные по характеру, они сбежали и без роскоши и огласки поженились в Корее. Желанию папы особо никто не противился, ведь из близких у него был лишь лучший друг Шихек, который поддерживал редкие безумные решения отца.
Шихек-ачжосси и мой папа, Ким ЁнХо, познакомились в детском доме. Когда мой папа попал туда, ему было четыре года, он был напуган и растерян. Отсутствие рядом матери, незнакомые люди вокруг и новая обстановка сильно пугали его. Сложно было объяснить четырехлетнему малышу, что его мама умерла от алкогольного отравления. Отец их бросил сразу после рождения сына, а других родственников у малыша не было – никто не мог забрать его в новый дом, заключить в объятия и сказать, что «теперь все беды позади, и все будет хорошо».
Он бродил по помещениям словно тень, не пытался с кем-то подружиться, но и в неприятности старался не влезать. Его оберегал старший ангел-хранитель – Бан Шихек. Шихек не навязывал малышу Ёну свое внимание и общение, но всегда наблюдал за ним со стороны и молча помогал, когда младшему нужна была помощь. Так потихоньку они стали друзьями.
Мальчишки упорно учились, работали над собой, как губка, впитывали знания. Они понимали – чтобы добиться в этой жизни высот, признания, денег, нужно пахать, а не просто учиться и работать, как все их соратники по детскому дому. Они хотели лучшей жизни – для себя и для своих будущих семей.
Отец увлекся политикой ещё в подростковые годы, ему легко давались иностранные языки. Дядя Шихек любил музыку, творчество, движение и выбрал другой путь. И они стали теми, кем стали.
На очередном приеме моему отцу случилось плотно работать с послом России для налаживания отношений между странами. Так они познакомились. Он не мог не очароваться милой девушкой с прекрасными, голубыми, как солнечное небо, глазами.
Мамочку воспитывала бабушка, больше некому было. Ее мать родила ее в восемнадцать, оставила на бабушку и сбежала со своим избранником. Мама, так же как и папа, понимала, что в этой жизни важно не просто получать высшие отметки в школе, но и нужно стремиться к чему-то, определиться со своими желаниями и целями, и идти к ним. Чем раньше, тем лучше. Время не бесконечно и возможности тоже. Мама поступила в МГИМО на бюджетное обучение благодаря своим выдающимся знаниям языков, острому уму и влиятельному доброму папе лучшей подружки. Окончив институт с отличием, вскоре она заняла высокую должность.
Свадьба родителей стала неожиданностью для Бан Шихека. Он не отговаривал отца, просто не мог поверить – русская девушка, но столь красивая и безумно влюбленная в Ким ЁнХо, также как и он в нее. Они были счастливы, и Шихек был счастлив за них.
Позже мама переехала в Корею, забрала к себе бабушку, и так они и жили втроем, пока не появилась на свет я и не пополнила эту прекрасную семью. При рождении было много споров, ведь когда семья интернациональная, сложно решить, как назвать ребёнка. Прабабушка звала меня по-русски Оксаной, по документам мое имя было Оксэн, а близкие звали меня просто – Окс. Позже, когда я выучила английский, мне казалось мое имя смешным, ведь в переводе с английского оно означает «бык».
Почти во всех семьях из нашего общества, в связи с занятостью старших, за детьми приглядывали няни, и только за мной моя любимая прабабушка. Мне было хорошо с ней. В нашем доме разговаривали на корейском, но мама с бабушкой и русскому меня учили тоже. Мои родители послы – значит, я должна была знать минимум два языка, включая родной. Также у меня появился учитель английского с тех пор, как мне исполнилось пять.
Жить в семье людей, привыкших крутиться постоянно в высшем обществе, значило придерживаться манер, знать правила приличия, соответствующе одеваться и вести себя подобающе. Баловаться разрешалось только дома. А еще родители не знали, что может пригодиться мне в жизни – никто этого не знает – поэтому я обучалась в лучшей музыкальной школе в Ильсане, играла на фортепиано и пела в хоре. Позже мама сказала, что у меня неплохой голос, есть над чем работать, и меня отдали на частные уроки пения. Вот так и проходило мое детство, загруженное правилами и обучением в разных областях.
Когда наступило время пойти в школу, чтобы заняться стандартным обучением, как все дети в моем возрасте, я почувствовала первые свои проблемы в общении со сверстниками. Когда большую часть своей жизни проводишь на приемах или за индивидуальными занятиями, становится легко общаться со взрослыми, одергиваешь себя в нужные моменты, чтобы не сболтнуть чего глупого или лишнего. Приходится, как минимум, знать хотя бы самые главные мировые новости, чтобы поддержать разговор с подошедшим к тебе очередным важным господином и удивить его своей эрудированностью. Из-за своей внешности я с детства комплексовала, что меня будут воспринимать только как маленькую хорошенькую глупую девочку. Мне хотелось доказать всем и каждому, что я умна и начитана, что я интересный собеседник несмотря на столь юный возраст. Но мои светло-русые кудряшки и голубые, как у мамы глаза, не помогали мне в этом. Первое впечатление было неизменным всегда, до тех пор, пока я не открывала рот, и не вступала с позволения родителей в разговоры.
В школе оказалось сложно находить общий язык с одноклассниками. Они шумели, баловались на переменах, шептались на уроках. Я впадала в отчаяние, глядя на их поведение. Мы явно были не на одной волне.
После пары месяцев тщетных попыток подружиться хоть с кем-то из одноклассниц, я сдалась. Отвечала, когда со мной заговаривали, давала списать, когда об этом просили. Помогала с домашними заданиями в школе. Но сама старалась не становиться инициатором общения. Я чувствовала себя комфортно в своем собственном мире. У меня была прабабушка, которая обсуждала со мной всякие домашние мелочи. Были мама с папой, которые любили меня, заботились обо мне и давали столько тепла, что его хватило бы на детей всего мира. Да и частые приемы не давали скучать и расслабиться, всегда держали меня в тонусе – я старалась быть собранной, спокойной и остроумной, много читала.
Мне было девять, когда умерла прабабушка, оставив пустоту в моем сердце. Она была моей самой лучшей подружкой. С ней я всегда чувствовала себя легко. Ее рассказы о России, истории о ее детстве и детстве и молодости мамы – замечательные, порой грустные, но всегда интересные – никогда не надоедали мне. С ее уходом в доме стало совсем тихо, а я стала еще усерднее учиться, больше времени проводить за занятиями. Родители тоже были подавлены ее смертью, а тут еще и я стала чаще просиживать за книгами. Конечно, это была хорошая новость, что меня переводят в следующий класс, когда мои одноклассники только начали учебный год, но родители понимали, каким трудом мне это дается – учеба на отлично и «перескакивание» через класс. Через полгода такой усердной работы и обучения меня перевели еще на класс выше. Я старалась заполнить пустоту, оставшуюся после прабабушки, забить голову знаниями и новой информацией, только чтобы заглушить боль утраты.
В тот же год сразу после смерти прабабушки в нашем доме появилась мисс Мэй – наша домработница и моя няня. Я не нуждалась в няньке в прямом смысле, но кто-то должен был возить меня на дополнительные занятия и забирать с них. Спокойная, с теплой улыбкой и приятным мягким голосом, она не лезла мне в душу, не заводила лишний раз разговоров и не пыталась навязываться. Не скажу, что она мне сразу понравилась, но я старалась хотя бы не расстраивать ее. Я понимала, что мисс Мэй не виновата, что сейчас в машине рядом со мной едет она, а не моя прабабушка, моя милая, ласковая бабушка. Со временем я привыкла к няне и даже стала время от времени болтать с ней на отвлеченные темы, а не только говорить время от времени «я сама уберусь у себя в комнате, мисс Мэй» и «что у нас сегодня на ужин?».
Комментарий к Разнообразное скучное существование
https://www.k-pop.ru/article/300655
Сегодня, 10.02.19г. наткнулась на статью, где упоминается имя Ким Ен Хо – журналист в Южной Корее. Когда я писала фик, взяла это имя из головы и тут на тебе – это имя реально существует)
========== Мальчик с прекрасными ямочками ==========
Мне было десять, когда случилось событие, перевернувшее мою жизнь и прекратившее мое одинокое существование. Случился малыш Намджун.
Его семья, такая же обычная, как и все – мама, папа и маленькая сестренка – переехала в соседний дом. Я увидела его, когда они заносили вещи. Ничего особенного, обыкновенный маленький темноволосый мальчишка с пухлыми щечками.
Я качалась на качелях на детской площадке, смотря вперед и не мигая. Я зависла, думая о своем. Напевала песню на английском еле слышно.
– Красиво поешь, жаль, что тихо, – сказал мальчишка.
Черт, меньше всего мне хотелось, чтоб кто-то вторгался в мое личное пространство в тот момент. И еще меньше хотелось, чтоб кто-то слышал, как я пою. Это было личное.
Когда поешь в Корее песню на английском, можно с уверенностью ожидать, что никто не поймет смысла слов. В эту песню я вкладывала все свое одиночество. Он понял:
– Почему такая грустная песня? Мне кажется, она слишком грустная для тебя.
– Как ты понял, о чем я пою? – спросила я.
– Это же английский язык, – ответил он. – Я его с семи лет учу. Несложно понять смысл песни, зная перевод почти всех слов из нее. Кстати, я – Намджун, Ким Намджун. Мы теперь ваши соседи. Я видел тебя на лужайке соседнего дома.
Вот пристал, зачем он начал представляться? Ну, понял песню, молодец. Не лезь в душу. Мои переживания были слишком личными, почти интимными, чтоб делиться ими с кем-то еще, тем более, с незнакомым соседским мальчишкой.
– Поздравляю, сосед, – резко бросила я. – До свидания. Спасибо, что испортил мою душевную идиллию в гордом одиночестве.
Я встала с качели, повернулась, чтоб уйти… и не смогла. Я увидела его взгляд. Он всеми силами держался, чтоб не разреветься. Я видела, как он пытается надеть маску безразличия, но глаза были на мокром месте. Я не могла себе простить это – вот так нахамить невиноватому в моем плохом настроении мальчишке. Совесть не позволяла мне просто уйти и оставить его в смятении, оскорбленному моими грубыми словами.
– Эй, Намджун. Я – Ким Оксэн, можно просто Окс. Раз мы теперь соседи, увидимся еще.
Увиделись мы достаточно скоро, нежели я ожидала. Через какое-то время его мама, миссис Ким, зашла к нам в гости. Я только вернулась с музыкальной школы. Моя мама и миссис Ким пили чай в гостиной и разговаривали.
– Оксэн, двенадцатого числа у Намджуна день рождения, ему исполнится двенадцать лет. У Джуна немного друзей, я бы хотела пригласить тебя на этот праздник, – сказала миссис Ким.
– Эм, у Окси на самом деле день рождения тоже двенадцатого числа, ей будет одиннадцать, – сказала моя мама. – Как вы смотрите на то, чтобы отпраздновать два дня рождения вместе? Может, это станет началом доброй дружбы между ними? Лучше узнают друг друга.
– Отличная идея, – улыбнулась миссис Ким. – Скажу Намджуну об этом вечером, надеюсь, он не будет против.
Судя по тому, что два дня рождения состоялись в одном доме – Джун, видимо, не был против или противился слабо инициативе своей мамы. Отмечали у соседей – у Джуна, в отличие от меня, была парочка друзей-одноклассников и еще сестренка. Я же классы меняла с младшего на старший так часто, что просто не успевала (да и не хотела) с кем-то дружить.
Это был долгий день. Мэй, моя мама и миссис Ким готовили угощения. Нам с Джуном поручили накрывать праздничный стол – носить все с кухни и красиво расставлять.
– Эй, а почему я ни разу не видел тебя в классе с младшими, ты же младше меня, так? Почему я тебя ни разу не встретил в школе? – спросил Джун.
– Эмм… Я не учусь в начальной школе, Намджун.
Вот же черт, ну зачем ты спросил? Мне стало неловко. Я не любила об этом говорить, просто чувствовала себя в этот момент еще больше не похожей на всех. Он смотрел на меня непонимающими глазами, полными удивления. Вот это новость.
– А где же ты тогда учишься?
– Я… Меня переводили пару раз за несколько лет в старшие классы. Я сейчас оканчиваю среднюю школу.
– Ого, ничего себе – пару раз, ты такая умная!
– Я не считаю себя умной, просто очень много учусь и стараюсь схватывать все налету. Мне повезло в жизни быть упорной и я стараюсь использовать это с пользой для себя.
– И красивой, – шепотом добавил Намджун, опустив при этом взгляд в пол.
Я улыбнулась. Он покраснел. Впервые я дольше минуты разговаривала с кем-то примерно моего возраста о себе самой. Не о решении задачи на доске или домашнем задании, а о себе.
– Спасибо, – сказала я, улыбаясь. – Ты очень милый.
Намджун покраснел и улыбнулся в ответ. Самое милое, что я видела в жизни, после померанского шпица Бу – красные пухлые щечки малыша Джуна и такие замечательные ямочки на его щеках.
Дальше мы накрывали стол в молчании, лишь изредка нарушаемом разговорами наших мам и мисс Мэй и позвякиванием посуды на кухне. Я чувствовала себя с ним легко, это молчание не напрягало, а казалось таким уютным. Намджун стал первым человеком в моей жизни, присутствие которого воспринималось так легко.
Прошло совсем немного времени, все собрались за общим столом. Наши отцы вернулись с работы и присоединились ко всем. Для нас, детворы, это был праздник. У взрослых наш праздник перетек, скорее, в знакомство соседей.
За столом царила непринужденная обстановка. С друзьями Джуна разговаривать мне было неинтересно, да и не о чем, и я вступила в спор с мистером Кимом о политике. Кто ж меня за язык тянул, но привычки с приемов так просто не забываются. Он немного опешил от моих познаний и собственного достаточно глубокого мнения по этому вопросу. В общем, как и все присутствующие. Мама посмотрела на меня с улыбкой и сказала:
– Дети, если все наелись, почему бы вам не пойти поиграть. Чуть попозже будет праздничный торт.
Мы все пошли в комнату к Джуну. Он стал показывать все игры, которые у него есть, а еще самые крутые девайсы, которые пока были только у единиц. Играли в дженгу. Намджун оказался самым криворуким. Я ведь тогда не знала о его «суперспособности» все ломать. Вскоре ребятам надоело играть, и, видимо, им было неловко находиться в моей компании. Разговор не очень клеился, и они, попрощавшись, ушли домой, так и не оставшись на торт даже после наших с Джуном уговоров.
Родители позвали нас. Мы объяснили, что ребята ушли раньше времени, им стало скучно. Мистер Ким приготовил фотоаппарат. Мама вынесла торт. Огромный торт, наполовину голубой, наполовину розовый. Ооооо, ну что за стереотипность: мальчики – голубой цвет, девочки – розовый. Но торт был шикарен, обе половины украшали разные шоколадные фигурки и мелочи из наших предпочтений. И весь утыкан свечами. На двоих нам досталось двадцать три свечи.
Мы встали по обе стороны. Мама предупредила, что сначала нужно загадать желание. Мы, не сговариваясь, посмотрели с Джуном друг другу в глаза, помедлили несколько секунд и начали дуть на свечи что есть мочи.
Позже мисс Мэй подала чай и тарелки для торта. Намджун раскладывал всем торт со своей голубой половины, я – со своей розовой. После торта и чаепития мы сказали родителям, что пойдем на улицу на качели во дворе нашего дома.
Мы сидели на качелях и молчали. Была теплая лунная ночь. Первый не выдержал Намджун.
– Расскажи о себе. Откуда ты такая грамотная, почему учишься так усердно? Зачем все это?
Эх, Намджуни, что тебе сказать? Что я изгой в Корее, потому что наполовину русская? Не хотелось бы сейчас жаловаться, никогда этого не делала. Тем более, не особо знакомому человеку.
– Ну, ты уже заметил, наверное, моя мама – русская. Мои родители – послы в ООН. Мне с детства приходилось «держать лицо», – я улыбнулась. – Ну, знаешь, все эти приемы в высшем обществе. Напыщенные важные люди, уверенные в собственном превосходстве потому, что жизнь у них сложилась намного лучше, чем у других.
– Как ты еще не умерла со скуки? – засмеялся он. Я хохотнула в ответ.
– Я учусь в музыкальной школе, играю на фортепиано и учусь вокалу. Еще учу английский, приходится, знаешь ли, – слегка пожала я плечами. – Также знаю корейский и русский языки.
– Ого, ты знаешь три языка? Русский-то зачем? – округлил глаза Джун.
– Бабушка учила, и мама, когда укладывала меня маленькую спать, пела колыбельные песни на русском. Многогранный язык, я тебе скажу, интересный. На любую эмоцию есть слово. А я заметила у тебя на торте фигурки ручки и блокнота. Ты с ними не расстаешься, верно, раз твоя мама их даже на торте изобразила? Что ты делаешь?
– Ну, я люблю писать. Мне в голову часто приходят всякие рифмы и строчки. Для этого блокнот, чтоб ничего не упустить и все записать.
– Ты прочитаешь что-нибудь для меня? – спросила я, невинно посмотрев на него с улыбкой и мольбой в глазах.
– Эмм… Я… Это личное, и обычно я ни с кем не делюсь своим творчеством. – Он посмотрел в мои умоляющие глаза и улыбнулся. Потом шутливо поднял руки, будто сдается. – Ну ладно, ладно. Только обещай, что скажешь честное мнение. Я не люблю, когда обманывают.
Джун прокашлялся, начал читать. Сначала это было похоже на стихи, но потом он расслабился, видимо, и начал читать рэп. С интонациями, переходами. Я завороженно слушала и наблюдала. Он весь был поглощен тем, что делал. И делал это так экспрессивно, с такими эмоциями, что у меня сердце стало биться чаще.
Джун закончил. Повисла тишина. Я ушла в свои мысли, так была поражена. Черт, меня это зацепило.
– Ну как? – тихо спросил он.
Я начала мямлить что-то невнятное, все еще пораженная.
– Аааа… Ээээ… Это было чертовски круто. Честно. Я поражена. Столько чувств, энергии, такой смысл вложен в эти строки. Это… У тебя талант, Намджун. Действительно талант. Я не поклонница рэпа, но твоя работа меня зацепила. Давно ты это делаешь? Пишешь, в смысле.
– Эм, года два, наверное. Я просто в один момент стал записывать свои мысли, ну, это можно было бы назвать личным дневником, но это не совсем так. Потом я сократил свои записи до строк и рифм, которые мне казались действительно интересными и важными, чтобы просто не забыть их. Так я начал писать. А ты в первую нашу встречу пела песню. Что за песня? Я ее никогда не слышал.
– Я… Я сама ее написала. Так, ничего особенного, просто порой эмоции только так и могу выразить. Мне нравится петь. Нравится то, чем я занимаюсь. Действительно нравится. Музыкальная и вокальная школа дала мне возможность облечь свои мысли в музыку и слова. Мне не приходится ни с кем делиться своими переживаниями, при этом я чувствую облегчение, когда пою об этом. Предполагаю, в этом я не одинока? – улыбнулась я. – Ты ведь также делаешь.
Он улыбнулся мне такой теплой улыбкой, и я снова залюбовалась его замечательными ямочками на щеках. Так этот вечер откровений сблизил нас.
– Спой для меня, пожалуйста. Я ведь сделал это, – сказал он, в его взгляде читался вызов.
Не люблю петь публично, но с ним было так легко, что я не испытывала никакого волнения и неловкости. Я запела сначала тихо, затем все громче, проникаясь смыслом слов песни. Это было отражением моей жизни, на меня все время глазели, ведь внешне я не была похожа на кореянку. Слезы выступили на глазах, было обидно, когда все время ловила на себе неприязненные взгляды. Я думала об этом, когда сочиняла эту песню и вспомнила сейчас, когда пела.
– Это очень красиво, – он протянул руку и вытер одинокую слезу с моей щеки. – Видимо, ты много смысла вложила в эту песню, о чем она?
Его рука на моей щеке задержалась чуть дольше положенного. Такая тёплая и мягкая. Успокаивающая.
Я объяснила ему дословный перевод, и что имела в виду, когда сочиняла это. Он, кажется, проникся моей идеей.
Мама вышла на улицу позвать меня, дядя Шихек заехал с подарком. Он никогда не пропускал важные для меня события – будь то мой день рождения, выступление в школе музыки или официальная церемония моего перехода из младшей школы в среднюю.
Когда мы с Намджуном вошли в дом, дядя Шихек разговаривал с родителями Джуна. Вот мистер Ким сказал какую-то шутку, все засмеялись. Такие счастливые улыбки. Отец обнял Шихека-ачжосси и похлопал по спине одной рукой.
Я любила дядю, он всегда был добр ко мне и интересовался моими достижениями. Хвалил мое стремление все успевать и много знать, развиваться. Когда я пошла в музыкальную школу, дядя подарил мне фортепиано. Сказал, что я одаренная и у меня отлично получается писать и петь песни.
Мы с самого детства договорились с дядей, когда я подрасту, то буду работать у него в студии. Я любила приходить туда, когда у меня было время, смотреть, как в студии записывают песни, как хореографы учат будущих айдолов танцевальным движениям. Я даже танцевала вместе с ними где-нибудь в стороне. Когда я была в студии, меня захватывал этот мир музыки и танцев и не хотелось уходить оттуда.
Дядя Шихек, конечно же, приехал на мой день рождения с подарком, он никогда не приезжал с пустыми руками. Он торжественно при всех поставил передо мной огромную коробку. Коробку с синтезатором. Боже, я так давно его хотела. Понимала, что фортепиано уже не может удовлетворить все мои потребности. Мне хотелось не только писать музыку на бумаге, но и записывать её на флэшку, чтобы можно было слушать и исправлять раз за разом, дополнять и сохранять. Я кинулась дяде на шею и, смеясь от радости, чмокнула в щеку. Дядя улыбался. Улыбался так, как делал крайне редко – широко и от всей души.
Намджун подошёл ближе к моей коробке, чтоб рассмотреть получше.
– Я слышал, Окси тут не единственная именинница, – сказал дядя и достал еще одну коробку. Он посмотрел на Джуна: – Это тебе, малыш. Надеюсь, эта штука заинтересует тебя.
В коробке оказался лаунчпад. Намджун пока не очень понимал, что с ним делать, но поблагодарил дядю за столь дорогой подарок.
Вскоре все разошлись по домам. Я ещё раз поздравила Намджуна с днем рождения напоследок, и мы пожелали друг другу доброй ночи.
С тех пор мы стали часто видеться. Я делилась идеями по части написания музыки, мы осваивали наши подарки. Писали тексты, делали вместе уроки, я проверяла домашние задания Джуна – он был очень умным, но невнимательным и порой допускал глупые ошибки. Между собой мы разговаривали в основном на английском – нужно было свои знания языка подкреплять частой практикой. Наши дни проходили размеренно, интересно, с энтузиазмом. Дядя Шихек разрешил Джуна брать иногда с собой в студию.
Так у меня появился первый и единственный лучший друг, с которым можно было быть самой собой, с которым было интересно общаться и который поддерживал меня в трудные моменты.
Комментарий к Мальчик с прекрасными ямочками
https://www.youtube.com/watch?v=ap1wq0V91zY – в тему о песне (безумно нравится этот голос)
========== Когда я падаю, держи меня крепче ==========
Прошло два года.
Я стояла у холмика перед надгробьями. Слез уже не было, за несколько дней до похорон все выплакала. Мне говорили, что это был несчастный случай, что это воля судьбы. Как может в жизни случиться так, что у ребёнка, у которого была счастливая семья, не остаётся ничего? Как судьба может быть так жестока? Автомобильная авария забрала моих родителей, когда мне было тринадцать.
Мэй гладила меня по плечу и тихо вытирала свои слезы, бесконтрольно катившиеся по щекам. Джун держал меня за руку и тоже плакал. И только мои глаза были сухи, а сердце разбито вдребезги.
Больно было, когда меня попросили пройти к директору, а там в кабинете сидели Мэй и дядя Шихек. Оба взволнованные, Мэй всхлипывала. Я не поверила, когда мне сообщили, кричала, что мне врут, что такого не может быть и это чьи-то другие мама и папа, только не мои. Только не мои, почему мои?
Меня освободили от школы на неопределённый срок, дали время оправиться. Но разве можно такие события легко пережить?
Бан Шихек стал моим официальным опекуном. Разве могло быть иначе? Он моего отца оберегал с детства, теперь чувствовал ответственность за меня. И Мэй сказала, что слишком привязалась ко мне и не может оставить меня в такой непростой период жизни. Все равно у нее кроме меня никого не было. Она переехала жить ко мне насовсем по настоянию дяди, ведь кому-то нужно было приглядывать за мной.
Так мы стали жить вдвоем с Мэй в нашем доме. Намджун старался всеми силами вытащить меня из этого черно-белого мира. Скорее, серого.
Когда прошло пару месяцев, он устал смотреть на меня такую подавленную. Я заметила, что и его настроение от моего не особо отличается изо дня в день. Он был подобно мне – апатичным и подавленным.
В один из таких одинаковых, похожий на все предыдущие, дней Джун попросил Мэй вызвать такси, насильно затолкал меня в машину, да и я не особо сопротивлялась. Мне было наплевать, куда мы едем. Через полчаса мы ехали вдоль реки. Намджун попросил остановить машину, когда мы совсем приблизились к реке.
Был отличный солнечный день. Джун расплатился с водителем, вышел из машины, поднял руки вверх и потянулся, как будто хотел потрогать солнце. Я смотрела на него, не понимая, что мы здесь делаем. Но мне пришлось тоже вылезти из машины и пойти за ним, так как он просто пошел вперед и не обернулся посмотреть, иду ли я за ним. Наверное, был уверен, что мое любопытство и нежелание оставаться одной в машине с незнакомым человеком пересилят апатию.
Он был прав, я пошла за ним. Ушел он достаточно далеко, пришлось перейти на легкий бег.
– Джун, что происходит? Зачем мы здесь?
Он молча шел дальше и не оборачивался ко мне. Так мы дошли в полной тишине, нарушаемой лишь криками чаек и шумом волн, до скрытого от посторонних глаз места. Его не было видно с дороги. Я не могла больше терпеть, схватила его за локоть и дернула на себя, чтоб он повернулся.
– Зачем. Ты. Меня. Сюда. Притащил? – отчетливо выделяя каждое слово, произнесла я немного громче, чем нужно было.
– Окси, малышка, я понимаю, как тебе тяжело, но хватит хоронить себя заживо. – Я резко отпустила его локоть. – Твоя жизнь не закончилась. Ты должна продолжать жить, а не существовать. Заниматься всем, чем занималась раньше, совершенствоваться. Тебе всего тринадцать, твоя жизнь только начинается. Ты талантлива и не можешь все вот так похоронить вместе с собой.
– Да что ты, черт побери, можешь знать о том, каково мне? – закричала я. – С твоей семьёй, к счастью, все в порядке. Как я могу о чем-то писать, когда в голове только одна картина. Они мертвы, Намджун. У меня больше нет семьи.
Я заплакала. Все, что так долго копилось во мне, вырвалось наружу. Намджун обнял меня и легко поцеловал в макушку.
– Ты не одна, малышка. У тебя есть дядя и Мэй. Они любят тебя и очень за тебя переживают. – И, чуть помедлив, добавил: – И у тебя есть я. Ты можешь быть несчастной, но в то же время и быть счастливой, когда кто-то есть рядом. Я всегда буду рядом.
Он ещё раз чмокнул меня в макушку и обнял покрепче. Через некоторое время я перестала плакать, со слезами ушла и боль, стало легче. Только всхлипывала время от времени, все ещё прижимаясь к Джуну. Он был таким родным и тёплым. Он был рядом со мной.
– Я действительно понимаю, как тебе больно, – внезапно нарушил тишину он. – Правда. Понимаю весь этот ужас. Я чувствую это саморазрушение изнутри. Кажется, что это мои эмоции и ощущения, но они в то же время будто за пеленой. Я будто вижу их через прозрачное стекло. Ощущаю твою боль, как свою, но различаю внутри себя невидимую преграду между мной и ими, твоими переживаниями. Я не сразу понял, что это, когда стало невыносимо больно. Не сразу понял, что это ты и твои ощущения, а не мои. Я до сих пор в растерянности от этого. Было настолько невыносимо больно, что я плакал ночами.
Черт, я действительно плакала несколько ночей подряд потому, что была невыносима одна мысль жизни без них. Мои самые родные, они любили меня. А я безумно любила их.
Я не придавала значения настроению Намджуна последнее время, мне ни до кого не было дела. Он был подавлен столько же времени, сколько и я. Я видела это, но отмахивалась, мне то было во сто раз больнее. Оказывается, нет. Что это за чертовщина? Или Джун настолько переживал эту ситуацию, что решил, будто испытывает мои чувства, а не собственные? Я отстранилась от него и внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь понять серьёзно он говорит или все-таки шутит неудачно. Его взгляд был серьёзен и твёрд, без малейшего намёка на смех.
– Невероятно, – прошептала я, пораженная. – Не может быть.
– Вот и я сначала так думал. Не понимал, почему мне так больно, будто погибли мои собственные родители. Я чувствовал это, но не отчётливо, как будто в тумане. Ладно, это неважно. Пойдём, прогуляемся.
Он взял меня за руку и мы молча шли, каждый в своих мыслях, вдоль берега, наслаждаясь теплом солнца и шумом волн. Через какое-то время он просто опустился на песок и потянул меня за руку сесть рядом с ним. Без лишних слов мы сидели и просто смотрели, как солнце садится за горизонт.
Первый раз за долгое время я чувствовала себя легко и умиротворенно. Первый раз за долгое время мне нравилось то, что окружало меня – тепло и запах воды, песок под ногами. Я думала о словах Джуна, о том, что он прав – надо жить дальше.
Комментарий к Когда я падаю, держи меня крепче
“Ты можешь быть несчастной, но в то же время и быть счастливой, когда кто-то есть рядом” – реальная цитата Ким Нам Джуна
========== Обещай, что вернешься ==========
После того дня с Намджуном я вернулась в школу, закончила последний год обучения и получила диплом. Также мне не хотелось затягивать с музыкальной школой, я точно знала, чем займусь после её окончания.
Для завершения обучения и получения диплома об окончании в музыкальной школе нужно было сочинить песню и сыграть её. Чем сложнее будет мотив, тем больше шансов получить высокую оценку. Тут мне точно нужна была помощь.
– Ты просишь меня помочь тебе написать песню к экзамену? – спросил, смеясь, Намджун. – Серьёзно? Я думал, что ничем не могу тебе помочь, ты слишком самостоятельна и талантлива по части музыки.
– Ты согласишься мне помочь, если я скажу, что дядя Шихек разрешил пользоваться для записи заключительной песни аппаратурой в студии? – Я посмотрела на него лукавыми глазами, зная, что он любил студию также, как и я.
