Текст книги "У любви свои планы (СИ)"

Автор книги: ОчумелаЯ Лина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Я не смотрел на тебя, Пэнси. Просто раздел и уложил спать, – он продолжал сидеть и смотреть.

Пэнси резко откинула одеяло и встала, немного прикрыв руками свою грудь так, чтобы закрыть соски от его взгляда.

– Нравится?

Он ещё несколько минут сидел неподвижно и просто смотрел на неё, а потом резко встал и подошёл. И настолько близко, что Пэнси хотела сделать шаг назад, но осталась стоять, словно оловянный солдатик.

Он схватил её за кисти рук и резко потянул вниз, удерживая. Она стояла обнажённая и продолжала смотреть ему в глаза. Он спустил свой взгляд ниже и тихо ответил:

– Вот теперь – нравится, – он сказал это тихо. – Одевайся, Паркинсон, нам пора уходить, уже наспались достаточно, – и он рассмеялся.

А Пэнси выдохнула так, что отвернувшись, Теодор улыбнулся.

========== Часть 7 “Судьба” ==========

Теодор увидел Гермиону случайно, и затерялся в толпе, чтобы не столкнуться с ней. Он не смог бы пройти мимо и промолчать, но разговаривать с ней он не хотел.

До него дошли слухи, что Гермиона Грейнджер уходит с насиженного места. И для него это было странным и неожиданным. Отдел популяций был жизнью для Гермионы Грейнджер. Ведь именно с этим отделом были связаны её планы ещё с Хогвартса.

Он знал только одно: Малфою ещё служить и служить в Министерстве, до окончания условного срока и завершения договора, и это было неизменно. И чем спровоцирован был уход Гермионы из отдела популяций, для него был не ясен. Но сейчас, когда он увидел её с опущенными плечами, отрешенную и с тусклым взглядом – он понял, что с Малфоем у них пошло что-то не так.

Ему хотелось закричать, сию же секунду оказаться в отделе международных отношений, и запустить в него какой-нибудь сглаз. Он же отошёл и не мешал ему, сделал всё, всё так, как она хотела. Он открыл ему дорогу, финишную прямую, и что же нужно было сделать, чтобы женщина, которая нравилась Малфою, была в таком состоянии?

Неужели, он ошибся? Теодор не мог в это поверить, он всегда считал, что разбирается в людях и был уверен, что у них всё будет хорошо. Но ведь это был Малфой. Человек, которого он никогда не мог предугадать. Малфой оставался тёмной лошадкой, и сейчас Теодор думал, что наверное нужно что-то сделать.

Ход его мысли прервал никто иной, как Джеймс Бетелл. Он остановил его, похлопав по плечу, и Теодор повернулся, увидев его открытое лицо.

– Добрый вечер, Джеймс. Я рад вас видеть!

– Добрый вечер, Теодор, и я вас тоже рад видеть. Вы со мной?

Теодор немного смутился и растерялся, но потом вспомнил, что это тот самый четверг. День книжного клуба, в которой он уже не ходил. Вот уже… Он потерялся во времени.

– Нет, Джеймс, я больше не посещаю клуб.

– Жаль, мне нравились наши дебаты. Очень жаль, – он покачал головой и внимательно посмотрел на Теодора.

– Вас в клубе по-прежнему трое? – как бы непринуждённо спросил он.

– Нет, я и Гермиона, только мы вдвоём, и больше никого. Поэтому, увидев вас, Теодор, я подумал, что может быть вы всё-таки… – Теодор его перебил.

– Мистер Малфой не приходит, как давно?

– С того времени, как не приходите и вы.

Между ними наступила минута молчания, и первый прервал её Джеймс.

– Я, может быть, покажусь бестактным, но всё-таки бы хотел дать вам совет. Теодор, ваше от вас никуда не уйдёт, просто иногда нам может казаться, что что-то нужное и очень дорогое перед нами, только вот это – иллюзия. Желаний может возникать огромное количество, но истинное, иногда можно и не заметить. И даже любовь, она бывает призрачная, потому что человек многогранный, и порой простую теплоту может принять за что-то похожее на любовь. – он улыбнулся и добавил, – А то, что на самом деле ваше – может находиться на вытянутой руке, всегда рядом. Почему-то мы всегда не замечаем этого, – он похлопал Теодора по плечу, и всё так же тепло улыбнулся, вглядываясь в него.

Теодор несколько секунд думал и внимательно смотрел в глаза этому мужчине.

– Знаете, я думал, что вы крепко спите, а оказывается всё это время, вы видели больше, чем я, – и Теодор рассмеялся.

– Я просто очень долго живу на этом свете. Всего доброго, Теодор. Я желаю вам счастья. И думаю, что мы ещё увидимся. Потому что, только смерть меня может разлучить с этим зданием, – он засмеялся, разводя руками.

***

Теодор приходил в Нотт Мэнор только когда ему нужна была тишина и тот самый холод. Он приказал не отапливать каминный зал, и вообще не подавать жизни в этой части Мэнора.

Домовые эльфы не боялись, они уважали и почитали его, как последнего хозяина этого поместье. У них был свой этаж, и Мэнор был полностью в их распоряжении, кроме этой части, которую Теодор использовал для собственного уединения.

Здесь он разговаривал вслух, спал, и приходил в себя от суеты. Он не зажигал камин, а ещё не впускал свет, поэтому здесь было темно.

Слова Джеймса были для него отрезвляющим напитком, он действительно не заметил чего-то очень важного, и всё это время был сконцентрирован на чём-то, что его не касалось. А чувство к Гермионе – это просто желание быть согретым. Её доброта, участие, показались нужным именно ему.

Он подошёл и посмотрел на портрет своего отца. Он не был на него похож, и отец всегда ему об этом говорил. Теодор был похож на свою мать, как внешнее, так и характером. Но кое-что от отца у него было – это выдержка, несмотря ни на что, он не сломается. Гибкость и умение адаптироваться в любой ситуации были качествами от отца. Но в отличие от него, он использовал это по-другому, он не боролся против добра, а наоборот, пошёл по светлой дороге, или той, что не окрашена кровью.

Он кивнул портрету, и портрет что-то проворчал ему в ответ, также непонятно, как и отец при жизни. Он сел в своё кресло и уснул в темноте, окутанный холодом.

***

Дубовые двери распахиваются и, босиком, по тёмному мраморному полу идёт Гермиона Грейнджер. Она протягивает к нему свои руки и улыбается, тепло и неуверенно. Она медленно приближается к нему, но неожиданно переводит свой взгляд, и в её глазах вспыхивают ужас. Гермиона опускает руки и делает шаг назад, ещё один и ещё, и исчезает, а двери захлопываются так, что у него захватывает дух.

Он хочет встать из своего кресла, но не может. Теодор смотрит вниз, а его ноги связаны тёмными путами. Он хочет что-то закричать, но голоса нет. Он слышит смех, оттуда, где висит портрет, позади него, и этот скрипучий смех принадлежит его отцу.

Теодор сильно зажмурился и раскрыл глаза, а перед ним стоит она, её мягкая улыбка, её шёлковые волосы касаются его. Она целует его, и от её поцелуя ему становится холодно.

Почему так холодно? Он пытается что-то сказать, но горло как будто поражено, будто у него нет языка и он не умеет разговаривать, и словно никогда не умел.

Теодор снова зажмуривается и темнота успокаивает, убаюкивает его. И снова этот скрипучий смех.

Раскрылись двери, и чьи-то быстрые шаги. Открыв глаза он видит, как нему идёт Пэнси Паркинсон. Её волосы растрепанны, а взгляд такой открытый. Она подходит к нему и наклоняется, он снова зажмурился, но ведение в виде Паркинсона не исчезло.

Она протягивает руки и касается его щёк, волос. Пэнси тихонько перебирает их, словно пытается его щекотать, но движения мягкие и трепетные.

Он снова чувствует запах её духов: пряный, резкий, но уже знакомый.

Он открывает глаза и видит её лицо. Её глаза такие зелёные, словно он находится в хвойном лесу и понимает, что пут на нём нет, и он свободен. Встаёт, а его рука неуверенно берёт её.

– Почему ты? – он не узнаёт свой голос, но понимает, что этот вопрос задаёт именно он.

– Потому что я – твоя судьба! – тихо, тихо, отвечает она.

– Господин, мне пришлось вас потревожить, – тихий, испуганный голос. – Вы слишком долго спали, настолько долго, что мы волновались.

Теодор открыл глаза и увидел, что рядом стоят домовые эльфы, а один вышел вперёд, загораживая других собой, и поджимая испуганно уши.

– Который час?

– Хозяин, уже восемь часов вечера.

– Восемь вечера? – грозно спросил Теодор и сам вздрогнул от собственного голоса.

– Да, хозяин, только другого вечера, вы проспали больше суток, чуть больше, – дрожащим голосом ответил домовой эльф и прищурил глаза, словно боялся Теодора.

– Всё хорошо, всё хорошо, – уже тихо ответил Теодор. – Спасибо, и вы можете подавать ужин. Я покину Мэнор через час.

Домовой эльф заискрился счастьем, он что-то затараторил и с хлопком они исчезли.

– Ну и что это было? – спросил сам себя Теодор, и вздыхая, потёр лоб.

========== Часть 8 “На чай” ==========

Теодор снова стоит на том самом крыльце, и как только распахнёт двери – окажется в уютном и светлом доме, в котором всегда пахнет цветами.

Вот уже прошёл целый час ожидания, но его это совершенно не смущает. Он готов ждать до самого заката, и если ему придётся простоять всю ночь, он простоит.

Он сел на крыльцо и думал, как это удивительно, что именно Гермиона Грейнджер и её любовь к книгам, её доброта и участие, а ещё Министерство с их хитроумным планом привело его сюда – на это самое крыльцо. Ему нравилось это. Нравилось быть волшебником, нравилось общаться с маглами, нравилось, что вечерами он общается просто с девушкой, которая не знает что он волшебник. Ему нравился этот мир со всех сторон, а остальное было неважно.

– Извини, ты, наверное, долго меня ждал.

Он услышал этот долгожданный голос. Тонкий, звонкий и очень нежный. Радовался не только его слух, но и сам Теодор.

– Не знаю, я потерялся в собственных мыслях, – он пожал плечами. – Но уже становится холодно.

И только сейчас он понял, что не воспользовался магией, и мурашки на его оголённых руках говорили про то, что он болван. Теодор в душе только посмеялся, ведь он просто становится самым настоящим маглом.

– Это тебе! – он протянул ей большую корзину.

– Спасибо, что это?

–Это чай, разный. Здесь около семидесяти сортов чая.

Она посмотрела на него удивлённо и заглянула в корзину.

– Ты меня удивляешь, впрочем, как и всегда, – она пожала плечами. – Заходи.

– А где твоя собака? В прошлый раз ты сказала… – она прервала его вопрос.

– Я думала, что ты не помнишь ничего, что было в прошлый раз? Её забрал мой муж.

– Муж? Ты говорила, что… – и она снова его прервала.

– Мы были женаты почти десять лет, и у нас была только собака. Он забрал её в тот день, когда мы с тобой… – грустно сказала она.

– Десять лет… – он произнёс это как-то удивлённо и слишком тихо.

Девушка засмеялась и поставила на стол его подарок, и развернувшись, посмотрела на него. Своим милым взглядом.

– Да, Теодор, ты же меня никогда не спрашивал. Мы были женаты десять лет, и я знаю, о чём ты сейчас подумал. Мне тридцать лет, с маленьким хвостиком, и удивительно, что ты не догадался, это мне непременно льстит.

– Если честно, я об этом не подумал. Просто подумал, что десять лет – это огромный срок, кажется, что это целая вечность. Предательство после стольких лет – это очень больно, и я не могу представить, что ты чувствуешь, но послушай – всё будет хорошо.

– Всё будет хорошо, Теодор, спасибо. Я это знаю, – она немного помолчала, – Совсем недавно я познакомилась с мужчиной, с которым мы похожи. И с ним мне… – она немного смутилась и перестала говорить, как будто замерла.

– Тебе кажется, что я лишний, верно? Послушай, я могу больше никогда не приходить, и я никогда не нарушаю то, что мне не принадлежит. Всё хорошо.

Она подошла к нему и обняла. Своим теплом она согрела, и как будто дала ответ на вопрос, который таился где-то глубоко. И он почувствовал, что ему легко. Значит то, что сейчас происходило – был конец, но после него следует начало чего-то другого.

– Я думал, что люблю одну женщину, я тебе говорил. Но во сне ко мне приходит другая, она из прошлого. Мы с ней вместе учились.

–Я думала, тебе чуть больше двадцати, – она отстранилась от него и улыбнулась, ладонями взъерошив его и без того беспокойные волосы, и задорно сморщила нос.

– Так и есть, мне чуть больше двадцати, – он улыбнулся, – Мы учились с ней в школе. А так же, наши семьи дружили, мой отец всегда говорил, что это выгодная партия для меня. Но Пэнси всегда была рядом с другим, с такой же выгодной партией, но чем-то лучше меня, на её взгляд.

– Вот как, так ты из аристократов или мультимиллионеров?

Теодор засмеялся и потрогал её кончики волос.

– Половинка на серединку. Знаешь, в этом сне я видел и ту, которую, казалось мне, я полюбил. И тебя, и её.

– Послушай, Теодор. Любовь – это не всегда то, что кажется. Мы с тобой согрелись друг об друга когда нам это требовалось. Ты замечательный человек, и ты для меня не просто знакомый. Мне было очень страшно, когда мы проснулись с тобой в одной постели. Вот так, случайный мужчина, утром, но теперь я знаю – что ты не случайный! Ты просто будешь моим мужчиной, с которым я разделила часы своей жизни. Я хочу, чтобы было именно так. Ты не случайный, Теодор, но ты не мой, а я не твоя. А та, кого, ты кажется, любил, если ты сейчас говоришь, что это кажется, значит тебе просто показалось. Нам всем иногда хочется тепла и любви, а люди, открытые для этого, становятся нашей мишенью. И нам кажется, что мы влюбляемся. Мне даже показалось… – она прервалась и шёпотом сказала. – Мне показалось, что я влюбляюсь в тебя, но когда я встретила его, то поняла, что я даже мужа своего не любила. Это была просто школьная влюбленность и жизненная колея. А когда встречаешь своего человека – это происходит мгновенно, и ты просто знаешь, что он твой и всё. Всё просто, Теодор.

Он обнял её так крепко, насколько мог, и вдохнул полной грудью цветочный аромат, чтобы запомнить и закрыл глаза. Да, это была его женщина, пусть на очень короткое время, но она была.

– Давай мы выпьем чай и попрощаемся, – он отстранил её за плечи и посмотрел.

Она кивнула и пошла на кухню. Он слышал звук включающего чайника, звон чашек.

– Я хотел бы знать имя моей женщины, с которой мы провели столь тёплое время.

Он услышал её звонкий, нежный смех и рассмеялся.

– Наконец-то, Теодор. Меня зовут Гвен.

========== Часть 9 “Всему своё время” ==========

Пэнси Паркинсон стояла на углу дома и наблюдала, как Теодор Нотт выходит и прощается с девушкой. Она была красива, и вот уже второй раз Пэнси невольно отмечает этот факт. Это была стройная, высокая девушка с красивыми волосами, и её волосы, до боли в глазах, напоминали волосы Грейнджер, только были легче и, казалось, мягче, а оттенок был необычайно ярким. Но несмотря на отличительные черты, что-то в ней определённо было от Грейнджер, и подумав об этом, Пэнси до боли сжала ладони в кулаки.

Она никогда не любила Гермиону Грейнджер, и даже сейчас она её раздражала тем, что когда её не было рядом с Теодором, она была словно тенью, которая, стоило наступить темноте, вылазила из всех щелей.

Она видела как Теодор уходит, а вечер начинал сгущаться. По пятам вечера следовала ночь, и темнота стремительно наступала.

Пэнси показалось, что между ними ничего не было. Он не остался на ночь, а это давало призрачную надежду на то, что близости у них нет или больше нет. Она тешила себя надеждами о том, что после того, как он догадался о её чувствах, Теодор хотя бы попытается дать ей шанс, дать шанс им двоим на что-то большее, что было в их жизни.

Неужели он подумал, что мог полюбить Грейнджер? Почему именно её? Ведь Пэнси всегда была рядом. Она вздохнула так тоскливо и протяжно, что самой стало противно от своих мыслей и действий. Она сама во всём виновата: столько лет была рядом с Малфоем, а на Теодора просто не обращала внимания, словно была той же самой тенью, только Драко Малфоя.

Пэнси было странно, что все эти годы в школе она была занята только тем, что пыталась привлечь к себе внимание. Она настолько была влюблена в себя, что ей казалось, рядом должен быть кто-то точно такой же, равный и даже выше её на две головы.

Да, Теодор был чистокровным, богатым, а его отец был властным человеком, но не было в нём той яркости и того притяжения, которое было у Малфоя. И поэтому она выбрала его. Она выбрала тогда, а спустя несколько лет влюбилась в другого, вот так просто, без выбора. А тогда…

Тогда Теодор казался тихим, неприметным, спрятанным за грудами книг. А когда Волан-де-Морт вернулся, то и вовсе показался трусом. Теодор стал человеком, который оставался в стороне, словно не замечал чистокровных, будто не был таким же, как они.

После войны, когда всё смешалось и уже никто никого не разделял, когда они и их факультет стал тихим, а чистокровные забились по углам – она увидела Теодора. Такого ровного, спокойного человека, который не сломался и не встал на сторону тьмы потому что встали все, он не прогнулся и не сделал того, о чём бы пожалел.

Она стала приглядывать за ним и поняла, что он привлекает её больше, чем объект. Это большее было, больше чем когда-либо. Она испытывала к нему что-то другое, что-то тёплое. И не требовала ничего взамен.

Ей не хотелось кричать о своих чувствах, что-то показывать и доказывать. Просто хотелось чтобы он был рядом, даже не с ней, а просто недалеко. И когда она узнала об этом дурацком договоре, условном сроке, который ей выпал и знала, что там будет Теодор – ей было проще.

Попав в книжный клуб, для неё появился ещё один шанс быть рядом. И тогда у Кингсли в кабинете она старалась не упустить ничего. Пэнси превратила в слух, и ждала, что первым ответил Теодор. И когда он выбрал книжный клуб, не задумываясь, потому что выбора в принципе и не было, то она повторила ему в такт.

Какое-то время ей казалось, что она просто привыкла за кем-то повторять, следовать и быть к кому-то прилепленной.

Но сейчас она знала, что это не так. Ей ничего не нужно от него, и несмотря на то, что она сейчас стоит на углу дома и следит за женщиной, к которой он ходит, чтобы скоротать ночи, ей ничего от него не было нужно. Да, она ревновала, и внутри неё вспыхивал огонь, пожар разгорался, и ей хотелось выйти и раскорябать её лицо. Сделать это просто, не как волшебница, а так, как делают это маглы. Но больше всего она не хотела причинять вред ему, и если ему было так хорошо, пусть будет так. И поэтому она просто стояла и смотрела.

Привычки следить и контролировать ситуацию не покинули её ещё со школьной поры. И вот сейчас, уже в ночном небе разглядывая звёзды, такие далёкие и яркие, она поняла, что она всё та же рыба прилипала, и совсем не изменилась. А ещё стала ревнивицей, которая стоит за углом дома, и что-то высматривает. Она разозлилась на саму себя и хотела аппарировать.

– Привет, – красивый голос отвлёк её.

– Привет, – не уверенно ответила Пэнси.

Она растерялась и хотела развернуться, чтобы уйти прочь.

– Послушай, он ушёл навсегда. Мы сегодня попрощались. Ты можешь больше не беспокоиться и не стоит следить, ведь после любви идёт уважение и доверие, – её голос

был мелодичным, нежным и совершенно невраждебным.

Пэнси развернулась и посмотрела на неё: девушка улыбалась своими весёлыми глазами, в них было столько жизней, что ей расхотелось расцарапать ей лицо или накричать, но она просто разжала кулаки.

– Я больше не приду, – она вздохнула и отвернулась. – Я, наверное, пойду. Всего доброго!

– Прощай, Пэнси.

Она резко развернулась и сделала несколько шагов вперёд.

– Ты знаешь, как меня зовут? Ты знаешь, как меня зовут! Он говорил обо мне, что он говорил?

Девушка засмеялась и уверенно взяла её ладонь в свою.

– Он рассказал мне немного о себе, и в этом немногом, было и о тебе. Знаешь, просто будь рядом, всему своё время, хорошо?

Было много вопросов, и хотелось получить на них ответы прямо сейчас. Она хотела спросить у этой девушки всё, всё, что только она могла ей рассказать. Но она смотрела в эти глаза и видела, что та желает ей добра, и ей нужно просто поверить в её слова.

– Хорошо! – спокойно и тихо сказала Пэнси.

Она сжала её ладонь, и девушка отпустила руку.

– Прощай! – улыбнувшись, сказала она ей.

Пэнси смотрела как уходит эта красивая девушка, как поднимается на крыльцо собственно дома и как за ней закрывается дверь.

– Прощай, – тихо сказала Пэнси Паркинсон, и через несколько минут, зайдя за угол, аппарировала.

========== Часть 10 “Карьерная лестница” ==========

– Теодор Нотт, рад приветствовать вас, – Кингсли улыбнулся ему и указал жестом на стул.

Присев, Теодор одарил Министра доброжелательной улыбкой, и сложив руки в узел, внимательно на него посмотрел.

– Ну что ж, тогда, Теодор, я хочу сказать тебе спасибо за то, что был с нами всё это время и за то, что не оставляешь Министерство. Несмотря на то, что твой условный срок закончился и все договорённости выполнены как с твоей стороны, так и с нашей, – он снова улыбнулся. – Так вот, я очень рад, что ты после того, как окончишь обучение в высшей школе магии, вернёшься к нам. Мы будем несказанно рады таким специалистам, как ты! Но, позвал я тебя вот для чего: ты письменно просил… – Кингсли слегка постучал указательным пальцем по пергаменту, который лежал на его столе. – Ты указывал, что тебе необходимо три недели отпуска, до того, как ты сложишь свои полномочия. Для того чтобы подготовиться к учёбе. Но к сожалению, на твоё прежнее место, в твой прежний отдел, переведён человек с другого отдела, которому нужно твоё курирование.

– Но в нашем отделе работал не только я. Извините, Министр, но у меня были свои планы. К тому же, учёба в высшей школе магии требуют собранности, и мне нужно какое-то время, чтобы подготовиться, – он сдержанно улыбнулся.

– Я всё понимаю, Теодор, но нам нужны эти две недели. Специалист, который переведён, очень нас удивил своим желанием работать на твоём месте. Мы уже почти попрощались с этим человеком и не надеялись, что он останется в стенах Министерства и проявит инициативу. Помоги нам, Теодор, я уверен, что тебе хочется передать своё прежнее место в хорошие руки.

Теодор смотрел на Министра и понимал, что никакого другого ответа он не ждёт, и что решение уже принято. Ему осталось только просто кивнуть, и сказать заветное да. Всё уже давно решено. В то же время, Теодор понимал, что подготавливаться к школе магии ему абсолютно не нужно, всё, что нужно будет изучить, он может сделать на месте. А отдых ему нужен только для того, чтобы больше не приходить в Министерство и не беспокоиться о том, что он столкнётся нос к носу с Гермионой Грейнджер или с Драко Малфоем, увидев которого обязательно не сдержался бы от чего-то недоброжелательного.

– Хорошо, Министр, всё сделаем в лучшем виде! – лучезарно улыбнулся.

– Вот и хорошо, вот и замечательно. Всего доброго, Теодор.

***

Войдя в своё отделение, он окунулся снова в бешеный ритм. Кто-то куда-то спешил, кто-то откуда-то вернулся, постоянная кутерьма, шум, гоман и никакого покоя.

Теодор подумал, что будет скучать по этому бешеному ритму, и распахнув свой кабинет, увидел того самого стажёра, о котором говорил Министр.

– Какого хрена, Паркинсон?

Пэнси повернулась к нему, и приторно улыбаясь, сделала реверс, громко шлёпнув папку на рабочий стол.

– А где горячие объятия, Теодор? – она развела руками и громко фыркнула.

Теодор захлопнул дверь и засунув руки в карманы, сделал несколько шагов.

– Это что, мания преследования, или ты мне решила испортить последние недели моего пребывания здесь, перед тем как я уйду на какое-то время из Министерства? Что это за план, Пэнси?

– Я просто продвинулась по карьерной лестнице, что в этом такого?

– О, не надо, какая карьерная лестница? Ты писала со своим правозащитником миллионы писем о том, чтобы тебя оградили от работы в Министерстве по окончанию договора. Договор завершён, Пэнси, что ты тогда здесь делаешь?

– Я же сказала, карьерная лестница, и потом, ты можешь строить карьеру в Министерстве, а я что – нет?

– А не ты ли катала доносы на Гермиону Грейнджер и клялась, что у тебя только пятки сверкать будут, как только договор выйдет, из этого самого Министерства?

Паркинсон начала на него смотреть так, словно хотел проклясть прямо сейчас, на месте.

– Ты можешь говорить всё, что захочешь, но факт остаётся фактом: я буду здесь работать и ты будешь меня обучать, – она вздёрнула указательный палец кверху и усмехнулась.

– Замечательно! – сказал он и закатил глаза. – И только, пожалуйста, до полудня, потому что потом меня ждёт моя девушка.

На минуту она потеряла дар речи, и мысли собрались в кучу, но Пэнси Паркинсон взяла себя в руки и внутренне глубоко выдохнув, мгновенно собралась.

– Гвен сказала, что вы попрощались, какая девушка, Теодор?

Теодор рассмеялся.

– Гвен? Серьёзно, Паркинсон? Ты что, с ней общалась? – Теодор снова рассмеялся и не веря покачал головой. – Даже я совсем недавно только узнал, что её зовут Гвен, а ты вот так просто.

– Я посмотрела её имя на письмах. Там был адрес и… – она запнулась.

– Отлично, Пэнси, уже и почту просматриваешь, – Теодор смотрел неодобрительно. – Знаешь, у меня никогда не будет отношений с девушкой, которая за мной станет следить, потому что после любви…

– Идёт уважение и доверие, знаю, мне Гвен рассказала.

– О, Паркинсон, да мне нравится твоё общение с ней! Может быть вы в подружки запишитесь, а я слева постою.

– А не жирно тебе будет? Какая девушка, Теодор?

– Послушай, ты пришла работать, вот и работай, – Теодор достал волшебную палочку, и в несколько сантиметров от Паркинсон приземлилась толстая стопка пергаментов, а за ней ещё одна. – Вот, Пэнси, наслаждайся.

Паркинсон фыркнула, но смело взялась за дело. Теодор сначала молча за ней наблюдал и за её движениями. Её сдвинутые брови и то, как она убирала волосы за ухо нравились ему все больше с каждой минутой. Ему нравилось то, что она пришла в этот отдел, то, что она отстаивает, то, что ей хочется, она берёт не глядя. И самое главное – ему нравилось, что она находится здесь несмотря ни на что.

Резко её голос вытащил из его дум.

– Теодор, ты сказал, у тебя не будет отношений с девушкой, которая будет за тобой следить. Что это значит?

Он засмеялся и пошёл к двери.

– А ты подумай, Пэнси!

========== Часть 11 “Хватит, или последняя капля терпения” ==========

Пэнси не отрываясь смотрела на портрет, который, казалось, смотрел прямо на неё. Это возмутительно, но Теодор выбрал это место специально, чтобы смутить её, сбить с толку, дезориентировать, и у него это получилось. Она постоянно возвращала взгляд к этому портрету: седовласый мужчина в сиреневом одеянии, которое напоминало парадную мантию волшебника, обрамлённую серебристым узором, старик с юными глазами, вызывал у Пэнси болезненную ассоциацию. Его светлый, пронзительный взгляд словно смотрел сквозь неё, проникая в уголки её сознания и открывая маленькие шкатулочки, наполненные секретами Пэнси Паркинсон.

Девушка сжала под столом свои пальцы и сдвинула ноги так, что лёгкий мышечный спазм на минуту сковал её лодыжки. Мысленно она себе повторяла, что это обычное магловское кафе, совершенно никому не известное полотно с каким-то средневековым мужчиной, и это не мантия, просто одежда мужчины тех лет.

Ей не нравилось это место, эти ассоциации и этот навязчивый запах мяса. Она перевела взгляд на Теодора, который непринуждённо поедал свой стейк, медленно, с чувством и с расстановкой, наслаждаясь каждым маленьким кусочком.

Он беззвучно орудовал столовыми приборами и, медленно, с показным наслаждением принимал очередной кусочек мяса.

Пэнси с каждой минутой приходилось себя сдерживать, чтобы не встать и не хлопнуть ладошами громко по столу, не закричать ему что-то, а ещё лучше перевернуть всё, что здесь стояло. Но больше всего ей хотелось встать и перевернуть этот портрет так, чтобы не видеть мужчину на нем и его пронзительного, голубоглазого взгляда.

Пэнси не нравилось здесь абсолютно всё и, что удивительно, маглы её сейчас раздражали меньше всего, а вот то, что это помещение напоминало, даже отдаленно – Хогвартс, она выносить уже не могла.

Теодор продолжал есть, медленно и не принуждённо.

– Хватит! – она сказала это так, словно хотела закричать очень громко, и буквально в самую последний минуту одумалась и издала полу крик.

Теодор поднял на неё взгляд и слегка приподнял бровь, на минуту остановившись от своего занятия и улыбнувшись уголком рта, снова продолжил вкушать свой ужин.

Это было последней каплей Пэнси Паркинсон, самая последняя, самая маленькая капелька терпения, которая оставалась у неё на этот вечер. Она встала громко, очень громко, и всё-таки хлопнула ладошками по столу.

– Ты меня зачем сюда привёл? Чтобы я смотрела, как ты… – она скрипя зубами, словно пыталась сдержать те слова, которые хотела обрушить на него. – Тебя, что, домовики дома не кормят? Или это такой способ вывести меня из себя? – Теодор сложил приборы и выпрямившись, внимательно на неё посмотрел.

– Во-первых, сядь, – он продолжал смотреть в упор, словно мог повлиять на неё. – Сядь, Паркинсон, – как только она услышала эту фразу, её лопатки выпрямились и она попыталась сжать стол, но он был неподвластен ей. И тогда её ногти прошлись по столу так, что возник неприятный, царапающий звук.

Пэнси хотела закричать и показательно выйти отсюда, из этого магловского кафе, но сама того не понимая, присела.

– Отлично, – спокойно ответил он. – Послушай, когда мы с тобой будем находиться в таких местах – обычных, простых, – он прищурил взгляд и наклонил голову слегка набок, не переставая на неё смотреть. – Я хочу, чтобы ты не упоминала подобное. Мы же не хотим, чтобы у нас были проблемы, правда? Ты министерский работник, а у меня прописан карьерный взлёт на несколько лет вперёд, и я думаю, что нам с тобой это не нужно, верно, Пэнси? – он снизил свой голос до шёпота, и указательным пальцем показал чтобы она придвинулась к нему ближе.

Сама не понимая, что она делает и почему, любое его слово, особенно в подобном тоне, и этот взгляд, который нескромно манил её, заставляет делать то, что он просил. И Пэнси придвинулась к нему.

– У меня в доме нет домиков, и никогда не будет. Это во-вторых, Пэнси Паркинсон, – он сказал это шёпотом и снова вернулся в прежнее положение.

Пэнси так и осталась приближенная к нему. Она замерла в таком положении, так и не сдвинув свой корпус назад и не успев подумать, как это выглядело со стороны. Резко возросло раздражение, он хотел сказать ей только это, вот так непозволительно близко.

– А куда ты их дел? Съел?

– Отвратительная шутка, Паркинсон. Да, к твоему чувству юмору мне нужно будет привыкнуть, на это потребуется времени чуть больше, – он всё также внимательно на неё смотрел, не отводя взгляда.

Её мысли, как будто пчелиным роем, начали метаться из угла в угол, словно не могли найти выход. Она не могла сосредоточиться и напряжённо вжимала пальцами в твёрдую поверхность так, что напряжение проходилось до самого локтя и казалось, что одна рука уже онемела.