Текст книги "Солдат ка Джейн. Дикари (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

  Мы будем обеспечивать вас, покупать вам все, что захотите, но только, если заработаем денег.

  – Конфедератка, ты опустилась до дикарей? – Филантроп от удивления даже выпустил свою туземку из рук.

  Девушка упала к его ногах и тут же заснула счастливая.

  – Для нас выйти замуж на Натуре – труднодостижимая мечта, – я надула щеки.

  Эту тайну тайной я не считала. – Не за вас же, жухраев гадких, нам выходить.

  – Разумеется, не за нас, потому что никто из благородных жухраев, а все мы благородные, не возьмет плебейку конфедератку в жены.

  Вы ленивые, глупые, тупые, неряшливые, чудовищные, непотребные...

  – Мы хорошие, – Бонни отозвалась.

  – Я же предупреждала, – я зашипела на настойчивого дикаря.

  С костра отозвалось ответное шипение.

  Я отвлекла дикарей на котел над огнем.

  В дне котла образовалась дырочка, из которой жидкость щедро выливалась в огонь.

  – Пунш! Пунш утекает! – туземцы всполошились.

  Даже туземки, которые добивались благосклонности шпиона Филантропа, побежали к огню.

  Дикари сняли котел с костра, пальцами по очереди затыкали в днище дыру.

  – Горячо, – тут же засовывали обожжённые пальцы в рот.

  Глаза дикарей выпучивались от ужаса.

  Но появилась спасительная целебная трава та, которая заживила раны Бонни, или другая.

  Трава возвращала глаза и пальцы дикарей к прежнему состоянию.

  В дырочку в котле туземцы забили деревянную палочку.

  Течь устранена, но опасность существовала.

  Чтобы пунш не пропал, туземцы пришли к единодушному решению:

  – Пить! – Даже не вопрос, а утверждение.

  – Все, размножение в эту ночь отменяется, – Филантроп недовольно сдвинул брови. – Дикари напьются не по плану.

  – Мы и не собирались размножаться, – Бонни на дрожащих ножках подошла ко мне.

  – Ваше мнение никто не спрашивал, Джейн и Бонни, – шпион назвал нас по именам, а не конфедератками.

  Наверно, слово конфедератки сломало его язык. – Туземцы хотели размножаться, а вы – всего лишь орудия в их руках.

  – В их ногах, – я добавила мрачно.

  – Конфедератки умеют шутить? – иронии в голосе шпиона не меньше, чем пунша в котле.

  Правда запасы пунша скоропостижно уменьшались.

  – Филантроп, ты хоть и враг жухрайский, – мои губы от жажды превращались в почву пустыни, – но если ты достанешь нам воды, то мы пощадим тебя.

  – Мы тебя, конечно убьем, – голос Бонни выцвел без воды, – но сразу, чтобы ты не мучился.

  – Никто не препятствует исполнению наказания, – шпион ответил заумно.

  Любят парни показать ум, когда не имеют возможности показать свои деньги. – Воды в деревне вы не найдете.

  Вода в джунглях и на золотых приисках.

  Нужно ждать утреннего перемирия между деревнями и джунглями.

  – До утра я засохну, – я простонала.

  У меня стон не получался из-за засухи во рту.

  – Вы можете выпить козьего молока, – Филантроп показал на стадо коз. – Молоко – не вода, но жажду утолит, тем более что в большом количестве.

  – Козы не дают молоко, – я засмеялась. – Либо ты глупый шпион жухрай, либо издеваешься над нами?

  – Козы не дают молоко? – Филантроп рукой поддержал выпавшую от удивления челюсть. – Либо вы глупые конфедератки, либо издеваетесь надо мной.

  Что же тогда находится в сосках этих коз, если не молоко?

  – В сиськах этих коз? – я переспросила с дрожью в голосе. – В сиськах образовались опухоли, поэтому у бедных козочек вымя отвисает.

  – Молоко – деликатес на Натуре, – Бонни решила просветить жухрая.

  Из милости давала ему знания. – Молоко дают только пчелы и некоторые виды птичек.

  Пчелиное молочко и птичье молоко.

  – Козы питаются мясом и рыбой, поэтому у коз вымя маленькое, а в вымени находится козий жир.

  – Если я глуп и необразован настолько, насколько и вы, конфедератки, то это несправедливо, – шпион протестовал. – Идите, возьмите у коз молоко.

  Никаких опухолей у коз в выменях нет.

  – Ты хочешь сказать, что дикари туземцы, которые пьют одно вино, разводят коз, чтобы пить их молоко? – Бонни с насмешкой щелкнула пальцем по носу жухрая.

  – Бонни, нельзя дотрагиваться до жухраев, они заразные, – я оттащила подружку от Филантропа. – И к тому же твои действия могут вызвать у врага симпатию.

  Мы не должны дружить с жухрайскими диверсантами.

  – После твоей заразной руки, Бонни, мне придется нос спиртом отмывать, – Филантроп из бутылки поливал нос.

  Большая часть виски стекала в рот шпиона. – Утомили вы меня, конфедератки.

  Вроде бы не имел с вами порочащей связи, но устал так, что едва языком ворочаю.

  – Язык твой не ворочается из-за виски, – я отобрала у шпиона бутылку. – Нам не нужен пьяный шпион.

  Пьяный шпион спит, а шпион должен выкладывать секреты.

  – Знайте мою доброту, – Филантроп поднялся и покачнулся. – Только потому, что я на вас имею далеко идущие корыстные планы, вы еще живы. – Шпион из кувшина вылил вино на землю.

  Он отвернулся от дикарей, чтобы они не видели, как из кувшина исчезает драгоценная для них влага.

  С кувшином шпион отправился в эпицентр стада коз.

  Я и Бонни зачаровано шли за шпионом.

  – Коза, как девушка, любит ласку и, чтобы ее за сиськи таскали, – Филантроп, к нашему ужасу, потянул за вымя козы.

  Один сосок, второй сосок.

  В кувшин брызнули белые струйки.

  – Джейн, неужели это молоко? – голос Бонни дрогнул.

  – На Эвкалипте здесь все не как у людей, – я пропищала.

  – Джейн, не пей молоко, потому что в нем из кувшина добавляются капельки оставшегося вина, – Джейн заметила, как моя рука сама по себе, словно змея, потянулась к кувшину.

  – Я не для себя, а для тебя, – я запнулась на слове. – Хотела, чтобы ты первая выпила молока.

  Но не подумала, что в нем вино осталось.

  – Ерунда, – шпион вылил много молока в корыто для домашних свиней. – Кувшин для молока вымыли молоком.

  Еще надоим.

  Дикари молоко не пьют, потому что считают что все напитки, кроме вина и другого алкоголя – от черта.

  – Черт на левом плече сидит, – я заявила авторитетно.

  У меня же высшие баллы по истории.

  Во все века в конфедерациях особое внимание уделяли черту, который сидит на левом плече и портит все.

  – Зачем тогда дикарям козы с молоком, – в голосе Бонни зазвенело любопытство.

  – Бонни, ты должна со шпионом жухраем разговаривать свысока, с презрением, – я напомнила подружке.

  – Джейн, ты, как курица наседка, следишь за нравственностью своей подружки, – шпион насмешливо облизнул меня взглядом. – Дикари не пьют молоко, они из молока делают сыворотку для очистки металлов.

  Так как металл они для пиратов добывают только один, то сывороткой очищают золото.

  – Тратят драгоценное молоко на простецкое золото? – от негодования я и Бонни взвыли одновременно.

  – На то они и дикари, – я топнула ножкой.

  Каблучок оставил красивенькую дырочку в красной земле.

  Я полюбовалась дырочкой.

  – Полный кувшин, – шпион потирал руки.

  От удовольствия, что стал выше, чем мы, потирает руки, или после влажного вымени козы руки сушит?

  – Бонни, ты первая пей, – я не решалась подойти к драгоценному, недоступному молоку.

  – Джейн, ты лучше, чем я, поэтому сама начинай, – Бонни меня любила и хотела отдать самое ценное.

  – Нет, Бонни, ты лучше.

  – Нет, Джейн, ты лучше.

  – Только ради себя, только для того, чтобы мозг мой не лопнул в вашей компании, конфедератки, – лицо шпиона превратилось в свеклу, – я умоляю и подсказываю: горлышко у кувшина широкое.

  Пейте сразу обе, чтобы не передрались из-за своей доброты.

  – Широкое горлышко! – я и Бонни со слезами на глазах присосались к кувшину.

  – Бонни, мы пили молоко, – я отлипла от кувшина, когда на дне ничего не осталось.

  – Настоящее, не синтетическое молоко, – Бонни простонала. – Жаль, что оно закончилось.

  – Я нарочно вам ещё надою, чтобы посмотреть, как вы лопнете от жадности, конфедератки, – Филантроп добром не преисполнился, но мы ему прощали.

  Молоко стоило того, чтобы на время забыть, что пьем из рук врага.

  – Никогда не подумала бы, что когда-нибудь буду находиться в состоянии или не в состоянии, что скажу, что напилась молока, – Бонни выпучила глаза, после того, как мы прикончили второй кувшин.

  – Бонни, у тебя белые усы после молока, – я захихикала.

  – Джейн, у тебя тоже белые усы, – Бонни облизнула мои губки и над ними. – Джейн, ты сладкая молочная пенка.

  – Так сними эту пенку, – я язычком провела вокруг губ подружки.

  – С удовольствием сниму с тебя все пенки, – Бонни прижалась ко мне.

  Через десять минут мы восстанавливали дыхание после расслабления.

  – Все в вас плохо, конфедератки, – голос шпиона стал хриплый. – Но за одно это представление, шоу, я могу повысить ваш статус в своих глазах,

  Из монстров, чудовищ, грязных, порочных, уродливых, как вас описывают в наших учебниках, вы для меня переходите на ступеньку. – Забавные зверюшки.

  – А что случилось-то? – Бонни в испуге оглядывалась.

  – Что произошло, что ты, диверсант, злостный шпион, изменил отношение к нам? – я тоже искала вокруг нас пауков, которые из нас дожны были выпасть, если бы были в нас.

  – Вы всегда так после молока возбуждаетесь? – шпион смял лицо ладонью. – Если козье молоко так действует благотворно на вас, то я готов ходить за вами со стадом коз.

  – Мы всего лишь естественно расслабляемся, – я недоумевала. – На Натуре полезно и необходимо расслабляться.

  Зачем держать в себе то, что можно и необходимо выплеснуть.

  – Еще мы с Джейн любим друг дружку, – Бонни призналась в самом главном.

  – Вы хотите сказать, что претендуете на культуру, – голос шпиона оборвался на спокойной ноте. – У меня создалось впечатление, что вы почти, как люди.

  И я с вас получаю небольшие проценты.

  – Мы представляем для жухраев ценность? – сердце мое лихорадочно забилось.

  Я едва дышала от волнения. – Сейчас шпион откроет важную жухрайскую тайну.

  За нее наше имперское командование нас наградит.

  – Я с детства был уверен, с самого своего рождения, что знаю о девушках все, – если Филантроп и раскрывал тайну, то начинал он издалека. – Я рос воспитанным, культурным, широко образованным парнем, как и все наши цивилизованные жухраи, в отличие от конфедератов, – Филантроп не удержался и оскорбил нас.

  Но мы терпели, потому что тайна важнее. – Это случилось, когда мне исполнилось восемнадцать лет. – По безупречному лицу шпиона пробежала ночная тень. – Я влюбился.

  Не повезло, потому что я влюбился в девушку – самое капризное существо.

  Если бы я влюбился в парня, как поступили многие мои друзья, то у меня было бы меньше хлопот и разочарования.

  Моя избранница Ванесса не отвечала мне взаимностью.

  Я был шокирован, я выпадал в осадок.

  До отказа Ванессы я был уверен, что девушки – милые, безотказные, и всегда рады прийти на помощь влюбленному парню.

  Ванесса издевалась надо мной, проявляла больше холода, чем морозильная установка.

  "Я надеюсь, что ты не солжешь, Филантроп, – Ванесса уверенным голосом наставляла меня. – Не станешь яростно преследовать и приставать ко мне.

  Я не твоего поля ягодка.

  Переключись на парней, Филантроп, если хочешь любить и быть любимым".

  Золотистая кожа Ванессы натянулась на скулах, глаза налились звездами.

  "Ванесса, я вычитал в энциклопедии, что в год, когда ты родилась, количество девочек в три раза превосходило количество рождённых мальчиков, – я пытался достучаться до разума девушки.

  Только позже я узнал от мудреца, что разум девушки находится в кошельке мужчины. – Девушек развелось очень много, особенно в метрополиях, поэтому я был уверен, что ты обрадуешься, когда я обратил на тебя внимание.

  Друзья рассказывали, что девушки собираются в стаи, рыскают, смеются над кроткими мирными парнями, которые не успевают спастись бегством.

  Встретят ученого – замуж возьмут, спортсмена заметят – набросят на него и не отпустят, пока все соки не выжмут.

  День ото дня становятся девушки все свирепее и безжалостнее.

  Все парни разбежались по Галактикам, но и там в нашей мирной жухрайской Империи нет спасения от девушек.

  Девушки находят женихов повсюду.

  Звезды сотрясаются от звона свадебных колоколов.

  Понял я, что страдаете вы очень, и что грозит вам нервное истощение, поэтому выбрал лучшую из вас – тебя, чтобы осчастливить собой.

  Но ты, к величайшему моему удивлению, не только за мной не бегаешь и не рыдаешь от восторга, но и прогоняешь меня.

  Может быть, ты не девушка, а – вурдалак?"

  «Ты настаиваешь на своей идее, что я вурдалак?» – Ванесса нехорошо усмехнулась.

  Вернее – усмехается она красиво, но не хорошо, потому что зловеще для меня.

  «Я знаю, что нетолерантно навязываться к девушке, если она не хочет, но я... я возненавидел тебя, Ванесса, за то, что ты играешь моей любовью».

  «Твоей любовью я не играю, – Ванесса засмеялась. – Неприлично, когда парень хочет девушке вывалить из штанов свою любовью».

  «Ванесса, ради своей матери выходи за меня замуж», – я бросил последний аргумент.

  «Я понимаю, что грозит мне с тобой, если ты победишь меня, – Ванесса присела на чучело совы. – Я буду не только защищаться, но и изгоню тебя из своего сердца».

  Ванесса ушла, а я узнал от частного детектива, что она собрала с подружками совет – как быть со мной и мне подобными ухажерами.

  Одна смелая танцовщица Офелия заявила:

  «Я девушка слабая; мне ли против парней идти?»

  «Слабая говоришь? – не согласилась Ванесса. – Если мы все вместе перестанем гоняться за парнями и теребить их мужскую честь, то вскоре избавимся от ига парней».

  «Наши ноги крепкие, – заявили чемпионки империи по бегу. – Мы пересилим себя и станем не гоняться за парнями, а будем от них убегать».

  «И мы больше не будем навязываться парням, – зажужжали оперные дивы. – Мы девушки слабые, зато голос у нас мощный».

  Так все девушки решили устроить нам бойкот.

  Лишь одна Офелия держала руку на сердце.

  Сердечко ее бедненькое стучало от страха в сто раз быстрее, чем от радости.

  Когда девушки поклялись на крови не бегать за парнями, Офелия погладила себя по головке и пробормотала:

  "Нет у меня ни золота, ни богатых родственников, ни хорошей высокооплачиваемой работы.

  Но у меня есть красивые танцевальные ноги.

  Они спасут меня от всех бед, и с их помощью я удачно выйду замуж.

  Пусть другие девушки гонят парней в шею, а я буду парней к себе приглашать".

  Моя Ванесса услышала бормотание Офелии и предложила ей:

  "Нет у тебя ни денег, ни богатых покровителей, ничего нет.

  Но танцуешь ты профессиональнее, чем многие из нас.

  Ты можешь танцами прельщать парней, а мы будем проходить мимо и с презрением на них фырчать".

  «Не желаю я быть бесплатным блюдом, – Офелия огрызнулась. – Я хочу жить сама по себе – ни вашим, ни нашим».

  Сказала Офелия и сбежала в дальние Галактики, спряталась на лесозаготовках.

  В это время началось противостояние парней и девушек.

  Три дня и три ночи парни недоумевали, почему девушки перестали ими интересоваться, и отчего не пристают.

  Империя наполнилась воплями, взаимными оскорблениями и пощечинами.

  Вой и рыдания звучали на всех частотах.

  А Офелия лежала на бревне, как бревно, и задумчиво смотрела в небо.

  Три дня и три ночи парни и девушки изводили себя.

  Многие девушки попали в психушку, но еще больше парней тронулись умом.

  На третью ночь девушки победили.

  Парни разбежались по отдаленным провинциям нашей великой жухрайской Империи.

  Лишь один олигарх попал в парк, где Ванесса прогуливалась под зонтиком.

  Меня Ванесса за парня не считала.

  Я кружил около ее, доказывал, что без меня она погибнет, и брак со мной – самое лучшее, что ее ждет в жизни.

  "Я могу поверить тебе, Филантроп, – Ванесса смотрела сквозь меня. – Однако, я лучше умру без парней, чем приму твое предложение стать твоей женой.

  Подумай, Филантроп, девушка – величайшее творение Вселенной, а вы, парни – ничтожные к нам придатки.

  Вы нужны нам только для продолжения жухрайского рода".

  «Неужели, я настолько нехорош?» – я потерял последнюю надежду, сел на пенек и зарыдал.

  «Ты не просто нехорош, ты наивный и чудовищный, Филантроп», – Ванесса оборвала нить между нами.

  Зато сразу же завязала другую нить – с прогуливающимся олигархом.

  Через неделю она вышла за него замуж.

  На ее свадьбе подружкой невесты была Офелия.

  «Не обижайся на меня, Ванесса, если я тебя чем-то удивила», – Офелия на свадьбе больше уделяла внимания Ванессе, чем пирогу с козлятиной.

  «Почему я должна удивляться, если ты моя подруга?» – Ванесса спросила сердито.

  «Потому что на лесоповале я нашла себе столько женихов, когда была ни с вами, ни с парнями, что этих женихов мне хватит на несколько жизней».

  «У тебя много женихов, а у меня всего лишь один муж олигарх?» – Ванесса вознегодовала.

  «Но ты же сама боролась и предлагала игнорировать парней», – Офелия вскочила на стол и начала задорно танцевать.

  Меня на свадьбу не пригласили, поэтому я сидел на раскидистом баобабе и страдал.

  Я видел все, и все чувствовал тонкой ранимой душой.

  Я понял, что с девушками меня по жизни будут ждать большие трудности.

  Так и происходило, пока я не встретил вас, конфедератки.

  – Мы наткнулись на тебя, когда ты сидел в клетке, шпион, а не ты нас встретил, – Бонни надула губки.

  – Мы заменяем тебе твоих жухрайских девушек? – по моему сердцу пробежала волна.

  Навстречу ей от низа живота поднималась другая буря.

  Мы преданы своему Императору, поэтому любить жухрая – выше наших сил, это предательство Империи.

  Любить ужасного диверсанта невозможно, но можно же любоваться его нетленной красотой.

  – Филантроп, шпион, ты жалок, – слова вылетели из меня нечаянно.

  Я презирала шпиона за то, что он жухрай, но могла бы презирать молча.

  А, когда произносила вслух презрение, то получалось как бы я оправдываюсь. – Дай еще молока. – Я попыталась командовать шпионом.

  – Вам моего молочка, девочки, или молока козы? – наглый шпион рассмеялся нам в лицо.

  Но ради молока козы приходилось терпеть.

  – Молока козы, – Бонни топнула ножкой.

  – Но вы выдули два кувшина, – Филантроп пальчиком постучал по животику Бонни. – Куда в вас влезает?

  Вы – черные дыры Вселенной?

  – Сам ты черная дыра, – я надула губки. – Шпион, надои молока.

  – Молоко очень вкусно с фруктами, – шпион не стал возражать и доил очередную козу. – Или с ягодами.

  Малина, черника, земляника плавают в сладком молоке.

  – Этого не бывает, – я и Бонни переглянулись. – Молоко с ягодами и сахаром – лакомство Императора.

  – У вас есть возможность превзойти вашего императора, хотя бы в лакомствах, – Шпион с полным кувшином молока направился к ближайшей уцелевшей хижине.

  Я и Бонни бежали за диверсантом, как две маленькие козочки за козой.

  В хижине на земле валялись три дикаря.

  Они вяло шевелились, как рыбы на горячем песке.

  – Кто сыт и пьян, тот пьян и сыт, – шпион переступал через тела.

  Он бесцеремонно из угла вытащил небольшой мешок.

  Я прижалась к Бонни в ожидании чуда.

  – Дикарям мало вина, которое они получают от пиратов, поэтому туземцы гонят самогонку из сахарного тростника, – Филантроп зачерпнул горсть сахара и бросил в кувшин с молоком.

  Посмотрел на нас, вздрогнул, наверно увидел в наших глазах Вселенскую алчность, поэтому добавил еще две горсти сахара в кувшин.

  Затем из корзин набрал ягод – разных сортов и бросил в деревянный тазик.

  Туда же вылил козье подслащённое молоко.

  – Можно? – Бонни вытянула шею.

  Моя подруга задала вопрос Судьбе, а не людям.

  – Можно, ответила Судьба с небес.

  Мы осторожно поплыли к тазу.

  Мне казалось, что я лечу, как фея.

  Полет на вдохновении от сладкого молока с ягодами.

  Но полет оказался прерванным.

  – Джейн, ты каблучком-шпилькой насквозь пробила ладонь спящего туземца, – Бонни толкнула меня кулачком в бок. – Наступила ему на руку.

  – Травкой, травкой лечебной посыплю ранку, – Я пообещала. – Туземец даже не почувствовал новую дырку в своей руке.

  Но травка – после, а сейчас – молочко.

  – Молочко, – голос Бонни донесся, как из пещеры.

  Мы подняли тазик и стали из него пить.

  Ягодки слизывали язычками.

  – Молоко и сахар, – Бонни мурлыкала.

  – Сахар, молоко и ягоды, – я блеяла весенней овечкой.

  – Филантроп, – я вытерла ротик ладошкой, когда таз высох после наших язычков. – Больше не испытывай нас сегодня деликатесами.

  Отказаться мы не сможем, а умирать с разорвавшимися животиками не желаем.

  – Конфедератки, я хотел вам предложить...

  – Позже, шпион, позже, – я вяло махнула рукой. – Мы дожны спать, иначе заснем стоя.

   – Только хижину без дикарей, – глазки Бонни закрывались, но мы героически добрели до соседнего шалаша.

  В сакле, на наше счастье, оказалось пусто, вернее – без хозяев.

  Я опустилась на матрасик из соломы и протянула ручки.

  Бонни прилегла рядом со мной.

  Я закинула ножку на Бонни, чтобы она во сне не убежала.

  Бонни забросила свою ножку на мою талию.

  – Диверсант, ты того, этого, не балуй ночью, – я нашла в себе силы предупредить шпиона.

  – А то мы тебя этим, то... – на ладони Бонни появился ее кинжал.

  Думаю, что Бонни уже спала, а кинжал вытащила случайно во сне.

  – Понтовский кинжал? – Филантроп завизжал так громко, что вывел нас из транса сна.

  – Шпион, ты знаешь понтовские кинжалы? – я находилась в полудреме, поэтому не стали отговариваться, что это не понтовский кинжал, что простой ножик.

  Снова выдала военную тайну.

  Нет, не военную, а нашу с Бонни тайну.

  – Но понтовских кинжалов не существует, – голос шпиона дрожал, как воздух под лезвием кинжала.

  – Они, действительно, не существуют, – Бонни зевнула.

  Кинжал с ее руки пропал, ладошка пустая. – Тебе приснился понтовский кинжал, диверсант.

  – Нет, не приснился, – шпион упорствовал.

  – Огнеупорный шпион, – я пробурчала.

  – Понтовские кинжалы – легенда, они не существуют, – от волнения Филантроп начал заикаться. – Я историк, моя диссертация на тему – «Мифы и легенды древних жухрайских шумеров».

  – Разве историки воюют? – я с насмешкой смотрела на шпиона.

  – Долг каждого жухрая – воевать за свое отечество, независимо оттого, историк он или официант.

  У нас всеобщая воинская обязанность.

  Кто не воюет – тот не ест.

  Многие, как и я, после обязательной срочной службы остаются на бессрочную службу.

  – Что же тебя, историка, заставило остаться в жухрайской армии, которая прогнила сверху донизу? – Бонни демонстративно повернулась к шпиону спиной.

  Диверсанту и эта поза Бонни понравилась.

  Глаза его заблестели ярче и демократичнее.

  Или не демократичнее?

  Я забыла значение слова «демократичный», но звучит оно красиво, поэтому, время от времени, его нужно вставлять в предложения или в мысли.

  – Мой большой-большой секрет, почему я продолжаю служить. – Филантроп играл в секретики, поэтому выглядел не по-мужски.

  Секретики – игры для девочек, а мужчины переступают через секреты, или давят их военными сапогами. – Скажу только – в моей службе замешана любовь.

  – Любовь к отцам командирам, – я захихикала.

  Тема понтовских кинжалов исчезла, словно туман в жаркий полдень.

  – Конфедератки, покажите, ну покажите, – диверсант начал ныть, как маленький.

  – Что тебе показать? – Я недовольно повернула головку.

  Посмотрела на шпиона через левое плечо. – Мы же с Натуры, голенькие, даже сапожки сняли перед сном.

  Все на виду – смотри, не зевай.

  – Понтовский кинжал покажите, – голос шпиона вибрировал, как струна.

  – Филантроп, тебе же сказали – нет, и не существует понтовских кинжалов, – я показала вместо кинжала язычок. – Понтовские кинжалы – легенда.

  – Если у меня был бы понтовский кинжал, то где бы я его спрятала, – Бонни показала себя полностью, ни одного из потайных мест на теле не утаила. – Если не дашь спать, то я загрызу тебя. – Угроза Бонни подействовала.

  Или, может быть, шпион хитро затаился на время.

  Я заснула – спокойная и сытая, довольная и расслабленная, потому что рядом со мной мирно посапывала моя любимая и единственная подружка.

  Снился мне сон, что я розовый заяц.

  Розовая я ударилась о пенек и из розового зайца превратилась в розового оленя.

  Вообщем, зоологический животный сон.

  Олень розовый перекинулся в не менее розовую хрюшку.

  Над поросеночком, то есть надо мной, навис грозный мясник с окровавленным топором.

  Борода мясника торчала неровными клоками, словно веник, который нарвался на ножницы.

  Красные глаза мясника вылезали из природных орбит.

  – Планеты движутся по орбитам, и глаза мясника тоже движутся по орбитам, – я попыталась во сне ущипнуть себя за попку, чтобы проснуться.

  Проверенный способ – попка всегда под рукой.

  Иногда я по ошибке щипала во сне не свою попку, а за половинку Бонни.

  Но и это помогало проснуться, потому что Бонни начинала визжать после моего щипка.

  Я во сне не нашла ни попки своей, ни своей руки.

  – Розового поросеночка гадкий мясник зарубит топором, – я во сне испугалась.

  Плохой сон, сон бяка.

  Мясник опускал на меня свой зловещий топор.

  Я закричала и забилась, даже завизжала, как поросеночек.

  Если бы я не спала, то кинжалом спокойно подравняла бы топор мясника, затем побрила бы злого дяденьку, оставила бы без бороды, без усов и без наглого взгляда.

  Но во сне не то, что кинжал, даже попку свою не могла найти.

  Мясник поступил странно, как, впрочем, и все мужчины.

  Он передумал рубить розового поросеночка.

  Мясник навалился на меня своей мясной плохо пахнущей тушей.

  – Вот тебе и конец, солдат Джейн, – я захрипела. – Постыдно погибла не на поле боя, а во сне.