Текст книги "Солдат ка Джейн. Дикари (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

  – Бонни, ты знаешь слово «функция», – я в восхищении рассматривала подружку под новыми углами. – Функции мы проходили на теогеометрии.

  Я ничего не понимаю в функциях, но экзамен сдала на отлично, потому что списала.

  – Я списала у тебя, Джейн, но получила три балла, – Бонни пожала плечами.

  – На экзаменах у нас не было красных кнопочек, – я добавила глубокомысленно.

  Затем натужно искала глубокомыслие в своем высказывании.

  – Все равно сейчас на Авроре ничто не работает, – Бонни нажала на красную кнопочку. – Даже эта кнопка. – Последние слова вылетели из Бонни уже в полете.

  Неведомая исполинская сила схватила нас за шеи и вышвырнула из фрегата.

  Хорошо, что эта сила успела прикрепить нас к герметичным космопарашютам.

  – Бонни, катапульта сработала, – я сверху вниз смотрела на падающую Бонни. – Когда окажешься на земле, то сразу убегай, иначе я на тебя упаду.

  – Я не против, Джейн, чтобы ты упала на меня, – Бонни смелая, пока летим.

  – В учебке на космоплоту катапульты были отключены, – я пыталась развязать веревку на шее.

  Один из ремней запутался вокруг меня и душил, душил.

  – Зато на Авроре катапульта исправная, – Бонни с гордостью за катапульту нашего космофрегата скрылась в верхней листве джунглей Эвкалипта.

  – Бонни, сейчас на Эвкалипте полдень, – я пролетела в зеленый туннель, который Бонни в сучьях и сочной листве пробила собой ради меня.

  – Тени исчезают в полдень, – голос Бонни донесся из полумрака джунглей.

  – В полдень нам в джунглях опасно, – передо мной мелькнули желтые глаза кого-то или чего-то.

  – Джейн, обидно, что мы не опустились за два часа до рассвета, – Бонни завизжала.

  До рассвета на Эвкалипте джунгли и туземцы заключают перемирие.

  Ночные звери и ядовитые баобабы ложатся спать, а утренние только лениво просыпаются.

  В это время джунгли не нападают на дикарей, не причиняют вреда.

  Туземцы собирают ягоды, фрукты, зелень и мясо с рыбой.

  Все вкусное, полезное, натуральное, питательное и не опасное для жизни.

  Но только – во время двухчасовой передышки.

  После – пища в джунглях превращается в яд.

  Звери дичают, растения кусают, пожирают и тянут в себя.

  Зато то, что собрано утром, уже не опасно и это можно кушать в течение дня и ночи.

  Воспоминания помогли мне не умереть от страха, пока я падала сквозь строй мохнатых лап с острыми когтями, нечищеных зубов рептилий и птиц, сквозь стаю летучих рыб.

  – Бонни ты где? – я упала на мягкий теплый коврик.

  – Джейн, ты снова спасла меня, – на коврик за мою спину прыгнула подружка.

  – Бонни ты хочешь здесь и сейчас расслабиться на этом миленьком коврике? – я захихикала.

  – Оно не коврик, а медведь, – Бонни прижалась ко мне.

  Коврик под нами ожил и с диким ревом помчался в никуда.

  – Несется, не разбирая дороги, – я в отчаянии вцепилась в длинную шерсть коврика.

  – Здесь нет дороги, – Бонни прилипла ко мне сзади. – А, если бы была дорога в джунглях, то медведь вряд ли стал бы ее разбирать.

  Медведи – не инженеры.

  – Мишка испугался, – я пожалела несчастный ревущий коврик между ног.

  – Наше счастье, что медведь принял нас за гигантского дикобраза, – Бонни кричала мне в ушко. – Пока он боится, мы живы.

  – Мы живы, пока боимся, – я проблеяла на высоких скоростях.

  За нами что-то гналось и щелкало чем-то.

  Но, возможно, что рев гигантского медведя в виде коврика, отпугивал более мелких злых обитателей джунглей.

  – Бонни, зря мы бластеры не захватили с собой с Авроры.

  – Джейн, красная кнопочка во всем виновата.

  – Да, кнопочка виновата, – я согласилась. – Зачем она работала, если все не работало. – Медведь на космических скоростях вынес нас из густых зарослей.

  Но джунгли оставались джунглями и на каменистой равнине.

  Одни камни двигались, другие открывали пасти и высовывали языки.

  Невысоко в небе плавали птицы с ногами и рогами.

  – Здесь хоть дерево на нас не упадет, – Бонни обрадовалась.

  – Зато мы под деревом не спрячемся, – почему-то я решила возразить.

  Мохнатый коврик под нами резко затормозил.

  Я и Бонни в обнимочку пролетели несколько метров, а затем на попках проехались по мелкому песочку.

  – Всю попу стерла, – я поднялась на ножки и осматривала себя.

  – Попки наши пострадали и промежности, – Бонни водила ладонями у себя между ног. – Пот у медведя ядовитый.

  – Ядовитый пот и удивлённый взгляд у медведя, – я переревела взгляд на источник сопения.

  Гигантский медведь с удовольствием рассматривал меня и Бонни и облизывался.

  – Джейн, пиявка, – Бонни взвизгнула.

  – Сними ее с меня немедленно, – я закричала и отчаянно крутилась вокруг своего тела.

  – Пиявка слишком большая, чтобы я ее сняла, Джейн, – подружка смотрела за мою спину.

  – Не пиявка, а гигантская змея анаконда, – я оглянулась через левое плечо.

  Змея толщиной с капрала Брамса и длиной с линкор шипела не хуже, чем медведь.

  – Анаконда или пиявка, ты, Джейн, лучше знаешь, – Джейн признавала, что я отлично разбиралась в зоологии. – У тебя отличные баллы по зоотехнике.

  – Они собираются нас съесть? – мысль показалась мне забавной, и я захихикала. – Бонни, выбирай, кто тебя съест – медведь или змея.

  – Джейн, у тебя нервный смех, – Бонни захихикала. – У меня тоже нервы смеются.

  Натюрлих!

  – Натюрлих? – я спросила подружку. – Почему натюрлих?

  – Потому что кодовое слово натюрлих должно вызвать в аварийном порядке нашу Аврору, – Бонни посмотрела на небо. – Не вызвало.

  Ни натюрлиха, ни анаконды.

  – Ни натюрлиха, ни Авроры, – я назидательно поправила подружку.

  – Когда вернёмся к бортовому компьютеру, то назначим кодовым словом для того, чтобы Аврора не прилетала – слово змея.

  – Слово змея? – я переспросила. – Бонни, на фрегате мы не могли придумать слово, а теперь ты выдумываешь слово змея.

  – Я не выдумываю, змея хочет нас съесть.

  – Если бы хотела, то давно бы съела, – я оглянулась на гигантскую многозубую змею с множеством мохнатых лап.

  Она раскачивалась и шипела.

  С другой стороны злобно ревел медведь.

  – Мы слишком маленькие добычи для них, – Бонни осторожно отступала в сторону, манила меня рукой.

  – Медведь боится, что, если набросится на нас, то змея укусит его в шею, – я грациозно на каблуках по песку следовала за подружкой.

  – Змея того же мнения, что, если отвлечется на нас, то медведь ее атакует, – Бонни уже вышла из порочного круга с медведем и змеей.

   – Нам повезло, что мы худенькие, Бонни, – я расслаблено присела на камень, чтобы сидя посмотреть за сражением двух монстров Эвкалипта.

  – Джейн, что ты делаешь?

  – Сижу.

  – Сидишь на чем?

  – На попке.

  – Не на попке ты сидишь, Джейн.

  – Как можно сидеть не на попке.

  – Вставай, – Бонни некультурно дернула меня за руку.

  Подо мной клацнула челюсть с клыками.

  Она образовалась в камне.

  – Джейн, я даже задрожать не успела, – я отпрыгнула от живого камня.

  – У него еще и глаза сверкают, – Бонни с опаской посмотрела на свои ножки.

  – Ты погружаешься в зыбучий песок? – я выбирала, что менее опасно: гигантский медведь-коврик, пиявка анаконда, клацающий зубастый камень или песок. – Песок живой, Джейн. – Я вскочила на затылок живого камня и протянула подружке руку. – Здесь все живое.

  – Даже мы живые, – Бонни запрыгнула ко мне.

  Камень под нашим весом захлопнул пасть.

  Мышцы его челюсти не выдерживали веса наших двух легких фигур.

  – Слабак, – я постучала каблучком по затылку камня.

  – Джейн, ему же больно, – подружка с укоризной посмотрела на меня.

  Я тоже люблю животных, но не до крайностей.

  Бонни в первом классе принесла к себе домой миленькую птичку синичку.

  Птичка очень красивая и безобидная, мы даже в детстве ее хорошо знали.

  Но не учли, что у синички начался сезон гнездования.

  Сердобольная Бонни оставила синичку на кухне, не предупредила родителей о новом члене семьи, а сама отправилась спать.

  Отец Бонни страдал ностальгией по деньгам, потому что работал авиаконструктором и получал нищенскую зарплату.

  Он любил сидеть перед визором, пить дешевый алкоголь и ругать голограммы канцеляристов.

  В ту ночь отец Бонни заснул в кресле перед телевизором.

  Птичка синичка озаботилась гнездованием и не нашла ничего лучше, чем вить гнездо из остатков волос отца Бонни.

  Она выдергивала волосы из его головы и переносила на люстру, где вила гнездо.

  Когда волосы на голове закончились, то синичка вырвала их других мест на теле отца Бонни.

  Ночью он слегка протрезвел, проснулся и отправился в ванную комнату – то ли в очередной раз из-за безысходности пытаться покончит жизнь, то ли выпить воды из-под крана.

  Истошный визг авиаконструктора среди ночи испугал Бонни и ее маму.

  Они выбежали и увидели обглоданное существо, которое с ног до головы залито кровью.

  Точнее – с головы до ног залито кровью.

  Под потолком на люстре весело чирикала птичка синичка в шикарном гнезде.

  Некоторые волосы достались синичке с кусочками кожи авиаконструктора.

  С лохмотьев скальпа капала кровь.

  Авиаконструктор загорелся местью: он забрался на табуретку, пытался достать до счастливой синички и оторвать ей голову.

  "Папа, не смей, – маленькая Бонни тогда погрозила отцу топором. – Синичка тоже хочет жить.

  Представь, как она маленькая сначала томилась в скорлупе, затем вылупилась из яичка – миленькая, пушистенькая, глазастенькая.

  Не все птенцы доживают до конца первой недели, а она смогла, выдержала.

  Она доверчиво ждала в гнезде маму с червячком в зубах.

  Оперялась, опушалась, баюкала в душе мечты о будущем.

  Затем произошло трогательное расставание с родителями.

  Синичка вышла самостоятельно на большую дорогу в жизнь.

  Она долго искала материал, чтобы построить свой дом, свое гнездо.

  Наконец, нашла на тебе волосы.

  Папа, тебе что, жалко своих волос?

  Новые отрастут, и дырки на твоей коже тоже зарастут.

  Ты же горишь жаждой мести отомстить маленькой птичке, которая не пьет, не курит, и весит в тысячу раз меньше, чем ты.

  Нехорошо, папа, так с птичками не поступают".

  Бони спасла синичку от рук злодея отца.

  На следующий день, когда Бонни вернулась из школы, то не нашла ни синички на люстре, ни следов ее гнезда.

  «Синичка забрала свое гнездышко, передавала тебе, Бонни, спасибо и улетела в райскую рощу». – Отец авиаконструктор, как всегда после работы, ностальгировал за бутылкой успокоительного самого дешевого алкоголя из перемолотых рыбьих костей.

  Под столом валялись мелкие косточки.

  Бонни не хотела верить, что эти косточки птичьи.

  Я вспомнила и опасалась, что сейчас Бонни грудью закроет от меня медведя, которого я собираюсь задушить голыми руками.

  Якобы собираюсь, но я ведь тоже люблю животных, и не сумасшедшая я.

  Бонни стала бы рассказывать мне, как огромный медведь джунглей Эвкалипта когда-то был маленьким, бегал за мамой, прижимался к ее теплому боку, сверкал умненькими доверчивыми глазками...

  – Бонни, ты хочешь приручить камень с зубами и взять его на фрегат? – я спросила ехидно, насколько позволяло смертельно опасное окружение наше. – Тогда прихватим и медведя, и змею и пиявок из джунглей.

  – Все не поместятся на Аврору, – Бонни на глазок оценила масштабы пролетающих, пробегающих, лежащих животных. – И Аврора все равно не откликается на натюрлих. – Бонни обиделась на фрегат и поджала губки.

  Медведь устал смотреть на нас и анаконде в глаза.

  А гигантская мохнатая змея с ногами утомилась раскачиваться и шипеть грозно.

  Змея погрузилась в болото, а медведь вразвалочку побежал обратно в зелёную листву.

  – Ничья, – Бонни обрадовалась исходу битвы. – Никто не пострадал.

  – Бонни, а трава должна шевелиться сама по себе и протягивать к нам щупальца? – я заинтересовалась любопытным поведением одуванчиков.

  – Здесь все шевелится и протягивает, – Бонни отступила на шаг назад.

  Под ее ногой недовольно заурчало.

  – На камни, туда, где много камней, – я от ужаса уменьшилась в росте. – Пусть камни живые, но они медленные. – Мы по движущейся живой почве, по пастям камней, мимо дрожащих от возбуждения ядовитых кустарников, с листьев которых падали янтарные красивенькие капельки яда, добежали до камня в три наших роста.

  В камне находилась одна пещера – на одну худенькую девушку, или на двух девушек, если они прижмутся тесно-тесно друг к дружке.

  – Хорошо-то как, – я обнимала в пещерке Бонни.

  Мы прилипли друг к дружке.

  – Джейн, иногда я думаю о том, что мы так близко соединяемся, что можем прирасти друг к дружке, – Бонни поцеловала меня в губки. – На физике наставник Серафимович показывал нам, как две гладко отшлифованные пластинки золота притягиваются друг к дружке и слипаются.

  – Мне нравится, – я чувствовала себя с Бонни одной целой девушкой.

  – Подозрительно, что хорошо на Эвкалипте, – губка Бонни задрожала. – Может быть, камень хочет нас съесть.

  – Все плохо было, потому что я оглянулась на змею через левое плечо, – я нашла причину плохого. – Камень нас съест, потому что после оглядывания на змею я не постучала три раза по деревяшке, чтобы не сглазить.

  – Мы обязательно найдем в джунглях деревяшку, чтобы по ней постучать, – Бонни смотрела через мое плечо.

  – Бонни, ты заглядываешься за меня, – я плыла в розовом тумане. – Не заглядывайся ни на кого, кроме меня.

  – Я заглядываюсь не на кого, а на надписи на скале, – Бонни раскрыла глазки. – Наскальные письмена туземцев.

  – Надпись на упрощённом древнем интере, – я обнаружила, что все стены, которые видны за нами, покрыты литературой. – Сказание о земле префектуры Галактик Иерихонской, Сказание о полку игореве.

  – Одни сказания, – Бонни согласилась. – Полку – это древнее имя?

  – Наверно, Полку – имя, – я не сдержала зевок. – А Игореве – кулинарное блюдо, как и пирог Иерихонский.

  – Джейн, хватит читать, от книг одни беды: потеря зрения, потеря ума, потеря времени, а в итоге – потеря женихов и жизни. – Бонни опустила головку мне на плечо.

  – Книги – источник наслаждения и мудрости, – я снова зевнула.

  – Джейн, что же ты зеваешь, около источника знаний и мудрости? – Бонни захихикала.

  – Книга с картинками на скале, – я чуть опустила головку. – Камасутра называется.

  Картинки акробатов – все акробаты голые, наверно, они из нашей конфедерации Натура.

  – Переплетаются, как лианы в джунглях Эвкалипта, – Бонни тоже извернулась и рассматривала картинки. – Везет же им: у каждой девушки есть свой парень на картинке.

  – Возможно, что первые поселенцы в древности на Эвкалипте были из нашей Натуры, – я сделала историческое неважное, никому не нужное открытие.

  История кормит только историков.

  – Или туземцы в древней империи с Эвкалипта переселились на планеты нашей конфедерации, – Бонни ущипнула меня за попку. – Джейн, ты постоянно зеваешь.

  Нам спать нельзя – съедят!

  – Бонни, неужели, нам придется стоять так до следующего утра всю ночь? – я ужаснулась. Не ради этого мы особые пехотинки имперской армии, чтобы стоять и ждать.

  – А после следующего утра разве лучше будет? – Бонни продолжила мою мысль.

  Мы разговаривали, а наши губы соприкасались.

  – Бонни, я очень забывчивая стала, – я упрекнула себя за забывчивость, но не сказала, что «мы» забывчивые. – У наш же понтовские кинжалы.

  – Джейн, мы не будем убивать мирных животных Эвкалипта, – Бонни сжала губы. – Даже, если нас с клыками и когтями поймает животная смерть, то не имеет смысла отмахиваться от хищников и ядовитых бананов понтовскими кинжалами

  Кинжалы режут все, нарежут и гору трупов милых беззащитных зверюшек.

  – Не так уж они и беззащитные, – я почувствовала, как слезинка жалости выкатилась из моего левого глаза. – Жалко убивать зверюшек.

  – На убитых, на их мясо и кровь слетятся полчища новых, в десятки раз больше, – Бонни отстаивала право хищников на жизнь. – Наши кинжалы не устанут махать, а мы устанем.

  Без маханий даже понтовский кинжал не убивает.

  – Кинжалы режут все, – я повторила за Бонни. – Давай вырежем более глубокую комнатку в этом камне.

  – Джейн, тебе со мной в тесноте скучно? – Бонни обижено надула губки.

  – Нет, Бонни, мне с тобой в тесноте приятно, – я извлекла понтовский кинжал и легко вдавила его в гранитную скалу. – Но не в тесноте мы можем вертеться, а стоя вертеться неудобно и утомляет.

  – Ты меня не утомляешь, – Бонни пробурчала, но своим кинжалом помогала мне.

  Древнее, сделанное артефактными понтовцами, холодное оружие нарезало камни, как форель.

  Я и Бонни так увлеклись обустройством нашей новенькой квартиры, что прорезали сквозную дыру в скале.

  – Теперь придется ждать беды не с одной стороны, а сразу с двух, – я выглянула с другой стороны.

  Около моего носа клацнули летающие клыки.

  Я погрозила клыкам камнем.

  Клыки с крыльями и когтями оценили неравенство в весе и испугались.

  Но не улетали, а каркали в воздухе перед нашей пещеркой.

  – Джейн, а здесь тропинка и ведро, – Бонни присела на корточки.

  – Ведро и тропинка, – я шутливо села на плечи подружки.

  Сжала ее шейку коленями. – Бонни, хватай ведро и скачи по тропинке.

  – Джейн, ты щекочешь мне шейку, – Бонни захихикала.

  – Бонни, ты тоже мне щекочешь шейку, – я шутливо ответила в тон Бонни.

  – В ведре мусор, грязь, камешки и золотые самородки, – Бонни извлекла из ведра три небольших, с орех, золотых неровных камешка. – Самородное золото не камень, но и не слиток.

  Я в учебнике космической географии часто рассматривала картинку с золотыми самородками в горах Уральской конфедерации Восточных префектур северо-зададных Галактик.

  – Бонни, здесь золота много, на все задание хватит, – я от счастья пропустила удар в лоб.

  Ударила меня летучая змея с осмысленным печальным взором.

  Почему – как только появляется у существ ум, то сразу у них же возникает и печаль в глазах и в голове?

  – Зачем они землю и камни смешали с золотом? – Бонни швырнула в летающую змею золотой самородок.

  – Бонни, ты золотом разбрасываешься, – я мягко опустила ладонь на плечо подружки.

  – Я надеялась, что золото на Эвкалипте уже будет в ювелирных изделиях, – Бонни затащила меня в глубину сквозной нашей пещерки.

  – Чтобы золото достигло фазы изделия, его нужно обработать на золотой фабрике, – я преисполнена мудростью.

  – Джейн, кто мешает золоту сразу в жилах и в других горах рождаться кольцами, браслетами и изящными цепочками? – Бонни упрямо топнула ножкой. – Почему, если природное, то – сырое и плохое?

  Какая разница природе – в каком виде рождать самородок: в виде неровного камушка-слитка или в виде золотой цепочки ажурного плетения.

  Вероятность образования уродливого слитка или цепочки – одинаковая.

  – Бонни, ты запомнила философию теории вероятности? – я была так поражена, что не испугалась зубастую настырную морду, которая заглянула к нам на огонек.

  Морда пыталась протиснуться в пещерку, но не смогла, несчастненькая.

  Лишь один глаз – величиной с дверь, с укором посмотрел на нас, затем глаз чудовища показал зубы и с недовольным сопением пошел выискивать другую – более доступную пищу.

  – Джейн, на том уроке философии вероятности ты спала, потому что всю ночь готовилась к контрольной по теории комплексных производных, – Бонни обняла меня за плечи. – Контрольную ты потом написала на отлично, а я – на три балла.

  Зато урок философии теории вероятности я слушала, а ты прослушала.

  Наставник Кромбахер учил нас, что вероятность событий во Вселенной – сто процентов.

  Во Вселенной может происходить все, потому что Вселенаня бесконечна.

  Если она бесконечная, то и событий и всего в ней бесконечное число раз.

  Можно найти то, что нужно только надо знать, где искать.

  Если долго сидеть на астероиде, то мимо в космосе проплывут все твои мечты – в том числе и золотые самородки.

  – Тогда нужна бесконечная жизнь, чтобы бесконечно долго ждать то, что хочешь, – я иронично наклонила головку к правому плечу. – Ничто не может существовать бесконечно.

  – Джейн, Вселенная существует бесконечно, – Бонни пропиталась ядом или сахаром уверенности, что золото само придет на тонких ножках и упадет нам в руки.

  Главное – жить подольше, чтобы дождаться. – Наставник Кромбахер рассказывал и о бродячих артистах. – Бонни ладошками растирала мои щечки.

  Мы любим растирать друг дружку.

  От растираний мы начинаем блестеть, как натертые монетки. – Нет, не о бродячих артистах Наставник Кромбахер рассказывал, а о бродячих сюжетах.

  По Вселенной бродят сюжеты.

  Когда история попадает в мозг разумного существа, то она возбуждает мозг, и существо становится поэтом.

  – Этот момент из лекции я помню, – я скрипнула зубами. – Согласно философии теории вероятности сначала все обитатели Вселенной жили глубоко под землей, где был горизонт событий с вечным нулем.

  В один непрекрасный день, которого еще быть не могло, особенно под землей, семь мужчин, пять женщин, леопард и собака вылезли из норы, которую прогрыз в скале гигантский червь.

  Люди увидели бесконечность Вселенной и испугались.

  – Так и должно быть, – Бонни важно кивнула. – Если есть все, и золотые самородки, то и испуг, и спокойствие, и радость ходят по Вселенной.

  Нужно сесть на берегу реки и ждать, пока в голову придет спокойствие, радость или испуг.

  – Первый мужчина во Вселенной Аду Огинае ничего не боялся, потому что ничего еще не было, – во мне всплывали знания то ли философии, то ли истории. – Аду Огинае первый выбрался из норы и стал объяснять изумленным и испуганным товарищам и подругам, как устроен мир и чудеса Вселенной.

  – Лучше бы Аду Огинае собирал золотые самородки на черный день, пока золото не разлетелось по всей Вселенной, – Бонни захихикала. – Лежало бы одной кучей золото, а не пряталось в трещинах в скалах.

  – Бонни, тогда не было понятия осознания, поэтому Аду Огинае не мог осознать, – я на ходу придумала. – Если во Вселенной есть все, то найдется место и моим мыслям и придумкам. – Аду Огинае возложил на мужчин и на женщин руки, успокоил соратников и дал им силу.

  Он стал лидером первой Цивилизации и сгруппировал людей для постройки Египетских пирамид.

  Он руководил Вселенной, но однажды дерево, которое Аду Огинае рубил для костра, упало и убило его.

  – Если бы не дерево, то Аду Огинае подсказал бы нам, где находятся пещеры с золотыми колечками и браслетами, – Бонни вытащила ногу из ведра. – Джейн, как ты думаешь: капрал Брамс и лейтенант Шоу это золото назовут золотом?

  Или они хотели, чтобы мы им привезли золотые монеты?

  – Бонни, я не Аду Огинае, поэтому не могу успокоить ни тебя, ни себя, – я разволновалась около ведра с золотом и камнями. – Даже дикари, которые собирают золотые самородки в горах Эвкалипта, не могут быть уверены, что они спокойные.

  Видишь, сколько, помимо золота, лишних камней в ведре?

  У дикарей тряслись руки, когда они собирали золото, поэтому дикари набросали в ведро разный мусор.

  – Мусор нести тяжело, – Бонни высыпала породу из ведра, а затем набросала обратно только золотые самородки.

  Желтый металл едва-едва покрывал дно ведра. – Теперь нести легче.

  – Только, куда нести, Бонни? – я погремела ведром.

  Гром спугнул трех огромных волков, которые с любопытством наблюдали за нами. – Натюрлих. – Я, на всякий случай, позвала космолет.

  – Аврора либо пребывает в состоянии слётанности, либо не слышит нас, – Бонни даже вспотела от волнения.

  – Сломанная, поэтому не слышит и не спасает, – я очистила мысли подружки. – Если сломать слух, то не слышишь, потому что... – я тоже сбилась с мысли.

  Поэтому решила начать мыслить сначала: – В природе все дополняет друг друга, и все не дополняет друг друга, – я сердилась на себя, что пропустила мимо своих замечательных ушей тот урок философии теории вероятности. – Выигрываешь в одном, а проигрываешь в другом.

  – Джейн, ты сама придумала, что выигрываешь в одном, но зато проигрываешь в другом? – Бонни захлопала от восторга в ладошки. – Это очень умно и многое объясняет.

  – Бонни, если ты потеряешь деньги на рыбу, деньги, которые дали тебе родители, чтобы ты сходила в магазин и купила еды, то ты без денег и без еды похудеешь, – я, наконец, для себя стала осознавать, что в ведре находится золото. – Бонни, а ведь мы его нашли!

  – Нашли кого? – Бонни взвизгнула, сжала коленки и прижала ладошки к попке.

  – Его.

  – Паука?

  – Паук? – я в свою очередь взвизгнула и встала одной ногой в ведро, чтобы спрятаться от паука.

  Целиком в ведро я не залезу, но попытаться нужно.

  – Паук где?– Бонни тоже пыталась засунуться ко мне в десятилитровое ведро.

  – Паук везде! – я показала на потолок. – Взгляни на небо, оно заполнено пауками.

  – Не пауки, а летучие мыши.

  – Но они похожи на пауков.

  – Согласна, если похожи на пауков, то они пауки.

  – Пауки, которые летают по ночам.

  – Вот поэтому они нас сейчас не едят.

  – У них глазки закрыты.

  – Закрытыми глазами пауки сигнализируют, что они спят.

  – Спят с закрытыми форточками, а не с глазами.

  – Ты хочешь сказать, то мы спим с открытыми глазами?

  – Я не знаю, с открытыми ли глазами или с закрытыми я сплю.

  – Я тоже не знаю – открыты ли у меня глазки во время сна, потому что когда я сплю, то я свои глаза не вижу.

  – Глаза и открытые нельзя видеть, потому что они находятся перед глазами.

  Пока мы рассуждали о глазах, стало темнеть снаружи.

  – Бонни, уже ночь? – я высунула головку.

  – Нет, Джейн, не ночь, а стая саранчи закрыла небо, – подружка меня успокоила.

  – Саранча – не страшно, саранча любит травку.

  Травка злая – кусает ножки, гонялась за нами, источала яд из пасти.

  Не трава, а – зло.

  Саранча истребляет зло! – я снисходительно, но по-доброму, смотрела в глаза Бонни. – Саранча...

  – Саранча на Эвкалипте не только травку любит, но еще и камни грызет, и за медведями гоняется, – Бонни показала на облако, которое разбушевалось.

  Облако со зловещим шумом крыльев – словно по небу бродили бродячие бродуны – окутало стаю мохнатых крокодилов.

  Из эпицентра облака раздался рев, затем он перешел в обиженный писк.

  Облако поднялось, а на земле остались чистые, будто из пластмассы, скелеты несчастных животных.

  – Бонни, ты думаешь о том, о чем и я думаю? – Я почувствовала в коленках дрожь.

  – Джейн, я всегда думаю о том, о чем я думаю и о том, о чем ты думаешь, – Бонни присела на корточки. – Джейн, присядь, чтобы уменьшиться в росте.

  Может быть, саранча не трогает маленьких.

  – Облако уже грызет соседнюю скалу, – я опустилась рядом с Бонни.

  Бедром прижалась к прохладному бедру подружки. – Мы с тобой не скалы, поэтому нужно бежать.

  Я не хочу превратиться в обглоданный скелет крокодила.

  – Джейн, ты не превратишься в обглоданный скелет крокодила, потому что ты девушка.

  Ты станешь обглоданным скелетом девушки.

  – Спасибо, Бонни что успокоила меня, – я искренне обрадовалась. – Хорошо, что после смерти я останусь девушкой.

  Хотя бы в скелете.

  – До скелетов без кожи нам еще далеко, – Бонни пробормотала неуверенно. – Саранча ест все, а почему она не ест золото и ведро?

  – Саранча сожрет и золото и ведро, когда до нас доберется.

  – Нет, Джейн, я не верю, что саранча ест все, – Бонни погладила мою коленочку. – Странная она саранча.

  Сожрала крокодилов, кушает камни, но скелеты оставила.

  Скелеты же мягче камней.

  – Бонни, я не зоотехник, поэтому не собираюсь изучать повадки саранчи на Эвкалипте, – мои ножки стали затекать от неудобного сиденья.

  – Джейн, вдруг, это особенная саранча, привозная из Империи жухраев? – подружка удивляла меня все сильнее и больше, больше и сильнее. – Лейтенат Шоу и капрал Брамс послали нас на Эвкалипт, чтобы мы привезли золото, драгоценное сырье для наркотиков и еще что-то особенное, если найдем это особенное.

  Может быть, привезем им саранчу? – Бонни с надеждой на меня взирала.

  Но в ее взгляде летали искорки тревоги.

  – Бонни, ты гениальная не только подружка, но и умница, – я оглядывала камни вокруг нас. – Место похоже на место для пикника, но мы не пируем, а думаем.

  Если бы жухраи спрятали на Эвкалипте космодром, или фабрику по производству ботинок, то радары имперской армии уловили бы и нашли постройки запросто.

  Но саранча кажется, что сливается с джунглями, поэтому на нее не обратили внимания.

  Саранча идеальное оружие – она в космосе сожрет любой космолет врага.

  Бонни ты обнаружила на Эвкалипте идеальное оружие.

  – Саранча сожрет не только вражеские корабли, но и корабли нашей армии, – Бонни отмахнулась от шальной саранчи, которая влетела в пещеру. – Надеюсь, что саранча не осилит своими острыми зубками наши бесценные вечные понтовские кинжалы.

  – Наши отцы командиры: адмиралы, сержанты, капралы, лейтенанты найдут добрые слова и для саранчи, – я не хотела покидать удобную для нас спасительную тему, что мы обнаружили то, что нужно. – Командиры приручают нас, новобранцев, а саранчу приручить легче.

  Только саранче нельзя давать бластеры, либо сожрут их, либо перестреляют весь командный состав.

  – Джейн, а как мы облако саранчи привезем на Клондайк? – Бонни встала и разминала затёкшие ножки. – Саранча съест космолет, если, конечно, Аврора починится и прилетит за нами.

  – Бонни, ты сама предложила саранчу, ты и думай, – я приложила ладошки ко лбу. – У меня мысли в головке закончились.

  – Мы заморозим самца и самку, – Бонни захлопала в ладошки. – Самец и самка на Клондайке отморозятся и размножатся до облака.

  – Бонни, ты моя подружка, а не зоотехник, – я покачала головой в сомнении. – Как мы прикажем саранче, чтобы она заморозилась?

  И как мы отличим самца насекомого от самки?

  – Возьмем двух разных саранч, – Бонни не отступала. – Один из них обязательно будет самцом, а вторая – самка.

  Мужчины и женщины отличаются.

  – Мне кажется, что если мы помедлим, то перестанем отличаться даже от скелетов, – я прислушалась к нарастающему гулу. – Когда саранча сгрызет соседнюю скалу, то набросится на нашу.

  – Бежим? – Бонни подняла ведро с золотыми самородками.

  – Бежим, Бонни, – я руками разминала попку подружки – мы так всегда друг дружке помогали на уроках физкультуры.

  Попка, если ее помассировать, бежит быстрее, чем застоявшиеся ягодицы.

  – Но куда, Джейн?

  – Куда я лезу?

  – Нет, Джейн, ты как всегда, лезешь правильно.

  Куда мы бежим, по чему?

  – Не по чему побежим, Бонни, а по тропинке, – я показала на протоптанную тропинку среди жухлой травы. – Те, кто принесли ведро и копали золото, находятся на другом конце тропинки.

  – Джейн, может быть, медведи протоптали тропинку, когда собирали золото? – мы бежали, но Джейн еще сомневалась в тропинке.

  – Может быть и медведи, – я не спорила. – Кто мы, чтобы осуждали тропинку и медведей на Эвкалипте?