Текст книги "Солдат ка Джейн. Марш-бросок (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

  – Ты думаешь, что он ударит нас? – Бонни похлопала себя по животику.

  – Ха, Бонни, наивная, – я засунула кусочек хлеба в ротик подружки.

  Второй кусок героически пыталась проглотить сама. – Лейтенант поднял руку на парней, а парни – святое.

  На нашей Натуре в первую очередь Наставники наказывают девушек, а парней – очень редко, вспомни.

  Вспомни и доедай, даже, если нам станет плохо от переедания.

  – Вспомнила и доедаю, – Бонни героически откусила от яблока. – В походе мы запустили в палатку Наставницы Семирамиды жуков.

  Хохотали все, кроме Наставницы.

  Нас потом наказали – все девочки в углу стояли два урока на коленях на костях кистеперой рыбы.

  Парням Наставница только пальчиком погрозила и улыбнулась.

  Золотые гимназические годы, – Бонни тяжело вздохнула.

  Подозреваю, что вздыхает она от обилия вкусностей, а не о прошедших гимназических годах.

  – Не согласна с тобой, Бонни, что на Натуре у нас годы были золотые, – я дожевывала спелую сочную грушу. – Наш обед сейчас, по натуральным меркам на Натуре пришлось бы покупать за золото.

  В одной учебке мы наедимся на стоимость нескольких шикарных особняков на нашей родной Планете.

   – Джейн, не забывай, что память о нас у всех наших знакомых стерта.

  Мы теперь на Натуре – никто.

  Везде никто: нет у нас идентификационных номеров.

  – Спасибо, Бонни что испортила мне аппетит.

  – Пожалуйста, Джейн, но аппетит тебе испортил последний кусочек хлебушка.

  Даже глазки у тебя из синих превратились в зелёные.

  – На свои миленькие глазки посмотри, Бонни.

  Они зеленеют крыжовником, будто крыжовник ты не кушала, а вместо глаз вставила. – Мы мило подшучивали друг над дружкой, беззлобно, по-подружески.

  – Джейн, я подумала и решила, что не пойду с Гудроном на свидание, – глаза Бонни излучали правду и никакого сожаления. – Я не представляю, как мы с тобой расстанемся на пару часов.

  – Бонни, твой долг пойти с инструктором в кино, – после дорогущего сытейшего обеда я благодушествовала. – Наберешься опыта, мне передашь.

  – Ну, не знаю ничего об опыте, которого нужно набираться, Джейн, и зачем он.

  – Кто?

  – Кто что?

  – Которого нужно набирать, Бонни.

  – Ты же сама сказала, чтобы мы все съели и не брали с собой.

  – Опыт, вспомнила, Бонни.

  – Мы съели опыт, Джейн?

  – Опыт набрать.

  – Куда?

  – Что куда, Бонни?

  – Смотри, отравили, – Бонни показала на солдат с носилками.

  На носилках стонал новобранце с зеленым лицом.

  От новобранца шел непередаваемый смрад.

  – Он умер и уже разлагается? – я просила Лусаку.

  – Возможно, что умер, возможно, что разлагается, – Лусака не ответил ни «да», ни «нет». – Сначала Клавдий подавился шашлыком с шампуром.

  – С шампуром? Клавдий проглотил шампур? – Бонни скорчила уморительную рожицу.

  – Клавдий не заметил, как вместе с шашлыком проглотил шампур, – Лусака поправил простыню на носилках с несчастным. – Нам сегодня подали три вида шашлыков: из барашка, из свинины и из куриных поджаристых сердечек.

  Клавдий сразу два шампура засунул в себя и не рассчитал.

  Он начал кашлять, затем упал на пол и схватился за горло, посинел, как аватар во время брачного гона.

  Мы сначала стучали его по спине, думали, что Клавдий подавился костью.

  Котовский как врезал ему между лопаток, так Клавдий чуть дух не испустил.

  Рука у Котовского тяжёлая.

  Он в родной деревне подковы руками сминал и гнул.

  – Зачем Котовский портил подковы? – я топнула ножкой. – Вам, парням, только бы ломать все.

  Как лошадки без ботиночек будут ходить?

  – Джейн, не отзывайся плохо о парнях, счастья не будет, – Бонни потянула меня за рукав.

  Но я разошлась не на шутку, как молния.

  – Бонни, в тебе говорят пережитки прошлого с Натуры, – я поцеловала подружку в губки, чтобы смягчить свои слова. – Парни – не самая великая ценность во Вселенной, как нас учили в школе и в гимназии. – Я еще раз поцеловала Бонни.

  И тут же забыла, о чем говорила ей до этого.

  – Рубинштейн сказал, что видел, как два железных витых шампура исчезли в Клавдии, – из туман доносился голос Лусаки.

  Какой Рубинштейн?

  Какой Клавдий?

  Какие шампуры?

  Шампур – имя или фамилия новобранца?

  – Наглецы, около носилок целуетесь, – солдат сурово осадил меня и Бонни. – Совсем стыд потеряли.

  – Извините, но мы с Натуры, – я на миг вылетела из розового тумана. – Мы привыкли всегда и везде расслабляться, когда необходимо или просто хочется.

  – Джейн, Бонни, мы не вам говорим, – солдат удивил нас. – Вы целуйтесь, пожалуйста, это даже очень.

  Но вашему примеру последовали...

  Мы не услышали, чьему примеру мы, или кто нашему примеру.

  Я и Бонни побежали в припудривательную комнатку.

  Через пять минут мы вышли счастливые, расслабленные и жаркие.

  – Бонни, нас сегодня господа офицеры не пригласят в свою столовую? – Я прислонилась к косяку около двери в офицерский зал.

  – Джейн, наверно, господа офицеры дуются на нас за вчерашнее, что из-за нас майора Небраску перевели в другую военную часть, – Бонни через десять минут начала сомневаться.

  – Солдаты Джейн и Бонни, – капрал Брамс ворвался в столовую, как бомба. – Только вас все ждут на построении.

  – Как только нас? – я обиделась на господ офицеров за их сегодняшнее пренебрежение к нам. – Вы же сказали, что посещения в учебке вольные.

  – Посещения вольные, но марш-бросок – обязательный, – капрал Брамс приобнял нас за талии и повел к выходу из столовой.

  – Не жирно ли господину капралу сразу двух девочек лапать? – Файл, не поднимая глаз от подноса с грязной посудой, спросил Жюльена.

  Капрал Брамс сделал вид, что не слышал слова повара.

  – Файл, у тебя жир от шашлыка на губах остался, – в голосе Жюльена тоже играла зависть. – О своем жире думай, а не том жирно ли капралу Брамсу.

  – Молодец, солдат, – капрал Брамс на этот раз обратил внимание на слова работников по кухне. – Так служи.

  – Так и служу, дон капрал Брамс, – Жюльен ответил кисло. – Товарищ капрал, я два года девушку нормальную не видел, а здесь Джейн и Бонни, голые, да вы еще их лапаете у меня на глазах.

  – У тебя на глазах слезы, рядовой Жюльен, – капрал Брамс даже не остановился, чтобы кулаком вразумить повара. – Скажи спасибо своим двум годам без девушек. – Капрал Брамс ногой открыл дверь столовой.

  – Жюльен, ты только не волнуйся, – Файл за нашими спинами успокаивал соратника по кухне. – Прошлый раз ты от волнения перепутал перец с ядом для травли крысозубов.

  – Джейн, они еще и яд едят в столовой? – Бонни взяла меня под ручку, когда капрал Брамс отошел от нас.

  Мы заняли место в неровном строю.

  – Новобранцы, в этот знаменательный час...

  – Господин капрал, мои родители хотели, чтобы я продолжал образование в Академии живописи при Императорском дворе, – из шеренги выкатился очень толстый Ламборджини. – Меня в армию по ошибке забрали.

  Господин военный комиссар Карим написал в имперскую канцелярию заявку на автомобиль Ламборджини – для нужд комиссариата.

  Девочек развозить, продукты всякие...

  Вместо автомобиля меня доставили в комиссариат, потому что моя фамилия звучит, как автомобиль.

  Комиссар Карим так разозлился, что обещал, что лично будет на мне ездить, как на новеньком Ламборджини, и нагадал, что на мне все будут ездить в армии. – Ламборджини рукавом гимнастерки вытер слезы. – Я в ужасе, когда смотрю на себя в зеркало и вижу солдата.

  Какой нормальный толстый парень отправится добровольцем в армию?

  Я умею читать, считать и даже писать, поэтому не подхожу для армии.

  Товарищ сержант, вы-то хоть отпустите меня домой из армии.

  Отправьте не на марш-бросок, а в самоволку или демобилизуйте.

  – Солдат Ламборджини, – капрал Брамс не ударил новобранца, даже не особо на него разозлился.

  Наверно, после обеда капрал пылает счастьем. – Жизнь каждому дается в ощущениях, а некоторым – не дается.

  Ты, солдат, Ламборджини.

  Ты военная машина, а не какой-то красный спортивный дорогой автомобиль.

  Марш-бросок из вас выбьет дурь и научит жизни! – Капрал Брамс погрозил кулаком строю.

  – Джейн, почему лейтенанта Шоу нет с нами?

  – Наверно, слишком незначительное мероприятие под загадочным названием марш-бросок, – я поправила шаловливый локон подружки. – После обеда, я уверена, лейтенант Шоу наслаждается танцами и поэзией.

  – С подружкой Фирмой наслаждается музыкой, – Бонни захихикала.

  – Бонни, ты неисправимая, – я тоже захихикала.

  Но главное, что я до этого произнесла назидательное.

  Поэтому мое хихиканье более взвешенное и серьезное, чем легкомысленное хихиканье подружки.

  – Товарищ капрал, мне бегать нельзя, у меня сердце, – Ламборджини напрасно решил поговорить с капралом.

  – Солдат Ламборджини, у всех сердце, Даже у пиявок, – капрал Брамс постучал себя могучим кулаком в барабанную грудь. – И мое сердце поет.

  В песне поется о марш-броске для новобранцев.

  – Сколько миль мы должны бежать под песню вашего сердца, сэр капрал? – Ламборджини побелел от ужаса.

  – Не бойся, Ламборджини, ты не добежишь до соседнего города, где твое невежество и нежелание служить Отечеству – будет у всех на виду.

  Надеюсь, что к концу марш-броска ты будешь смеяться на древнем умершем языке.

  – Господин капрал, загнанный лошадей пристреливают, не так ли? – Малевич решил подлизаться к капралу.

  – Малевич возомнил, что он равный капралу по остроумию, – я толкнула локоточком в бочок Бонни. – В армии хорошо шутит только тот, кто выше по званию.

  – Я никогда не катался на Ламборджини, – Мюлер заржал вместе со всеми.

  – Солдат Мюлер, солдат Малевич, выйти из строя, – усы капрала добродушно поднялись. – Встаньте рядом с солдатом Ламборджини.

  Даю установку.

  – Кому и что дает капрал? – я разволновалась. – Бонни, вдруг, установка, это новые туфли на высоком каблуке?

  – Джейн, не щипай меня от нетерпения, – Бонни взвизгнула. – Я сама в шоке.

  – Марш-бросок в имперской армии измеряется не расстоянием, а временем, – капрал Брамс наслаждался триумфом. – Вы, неблагодарные тупые дармоеды, надеетесь, что марш-бросок для вас – увеселительная прогулка в игровые префектуры Империи.

  Марш-бросок длится до того времени, пока один из вас не упадет в изнеможении.

  – Товарищ капрал, а с какой скоростью нужно бежать, чтобы изнемочь? – Пифагор во всем любит точность.

  Он сосчитал даже количество ударов по почкам от капрала – раз, два, три.

  – Солдат Пифагор, не надейся, что прогуляешься пешочком, а по дороге будешь любоваться маковыми полями и нюхать ромашки, – капрал Брамс постучал рукояткой бластера по ноге. – Скорость бега буду задавать я.

  – Монсеньёр капрал, вы побежите с нами в одном строю? – Ламборджини немного воспрял духом.

  – Ламборджини надеется, что капрал в силу своего возраста устанет быстрее, чем он, молодой, – Бонни прошептала мне.

  – Бонни, не пугай меня, – я приложила ладошку подружки к своей груди. – Чувствуешь, как от твоих слов я покрываюсь гусиной кожей с пупырышками?

  – Джейн, ты боишься марш-броска? – Бонни успокаивающе поглаживала меня. – Зачем бояться то, чего мы не знаем?

  Когда узнаем марш-бросок, тогда его и будем бояться или не бояться.

  – Я не о марш-броске боюсь, а твоих слов – ты произнесла «в силу своего возраста».

  Слишком умно для нас, Бонни, слишком заумно звучит.

  Мы должны быть проще, чтобы наслаждаться жизнью.

  – Джейн, ты сама иногда загнешь фразу, которую не понимаешь, – Бонни надула губки, но поглаживать меня не перестала.

  – Солдаты Джейн и Бонни, прекратить ласки в строю, – капрал Брамс заметил и рявкнул.

  – Почему прекратить ласки в строю? – Лусака тихо захихикал.

  – Бонни, я говорю умное иногда, – я пыталась оправдаться.

  – Ага, Джейн, начинаешь умное предложение, а к его концу уже забываешь, с чего начала, – Бонни подмигнула мне.

  – Солдаты, смертники, – капрал Брамс выпятил грудь. – Предупреждаю – кто первый свалится от усталости, того я пристрелю лично.

  На этом марш-бросок закончится. – Капрал шутливо стукнул кулаком в живот Ламборджини.

  Мы наблюдали живототрясение или танец жирного живота. – Армия – цифры.

  Учебный марш-бросок включает в себя потерю одного процента бойцов.

  – Я пожертвую своей жизнью ради других, – над головой Ламборджини засветился золотой нимб.

  – Солдат Ламборджини, ты не упадешь во время марш-броска, я обещаю, – капрал Брамс сначала обнадежил солдата, а потом накрыл полотном ужаса.– Тебя будут поддерживать Малевич, Мюлер и Пифагор.

  Помимо полного учебного снаряжения, которое весит шестнадцать килограммов, вы еще по очереди будете нести полевую Космическую рацию дальнего действия.

  Вес рации колеблется от ста до пятидесяти килограммов.

  – Почему колеблется? – Пифагор от волнения даже не добавил дон или монсиньеор.

  – Заколебал ты потому что, Пифагор, – капрал Брамс открыл дверцу небольшого армейского грузовика. – Лентяи, забирайте свои бластеры.

  Пока вы в столовой набивали свои животы, как брюхорылые киты, инструктор Гудрон подобрал вам бластеры, в соответствии с вашими желаниями.

  Армия – не только нытье, но и оперативность.

  Боевые гранаты и зенитные установки мы пока вам не доверим.

  Вместо них в мешках будете нести камни. – Капрал обрадовал так обрадовал.

  – Дон капрал, нам нельзя мешки, потому что они считаются одеждой, – Бонни озвучила и мой страх тоже.

  Одеваться нам нельзя даже под угрозой расстрела.

  Если жрецы узнают, то от нас не останется даже клочка волос.

  Пусть о нас с Бонни все забыли, память изо всех стерта, но жрецы – другие.

  Они нас узнают из миллиарда, даже, если мы будем в полностью закрытых скафандрах.

  – Кто вас заставляет нести мешки и бластеры, солдаты Бонни и Джейн? – капрал Брамс усмехнулся в усы. – Вы же – солдатки, а не солдаты. – Прозвучало унизительно и в то же время одобрительно. – С вас хватит ваших красных лакированных армейских полусапожек на длинных каблуках шпильках.

  Полагаю, что на тонких каблучках совершать марш-бросок не легче, чем с полной выкладкой и переносной полевой космической рацией RCJA375765 установленного образца.

  – Модернизированной, герр капрал? – Пифагор уточнил.

  – Модернизированной рацией, – капрал Брамс похлопал Пифагора по очкам. – Но тебе модернизация не поможет, Пифагор.

  – Ну, почему, почему голым девкам можно без нагрузки бежать, а мне нельзя? – Ламборджини захныкал. – Я тоже разденусь догола, чтобы мне делали поблажки.

  – Ламборджини, не смей снимать штаны, – Мюлер заорал на толстого солдата. – Я не хочу тебя голого тащить на своих плечах.

  Что обо мне широкая общественность скажет, когда я стану адмиралом?

  – Широкая общественность скажет, что адмирал Мюлер прославился в молодые годы тем, что носил на руках толстого голого Ламборджини, – Малевич подшучивал над своим напарником.

  – Ламборджини, ты обозвал нас девками? – груди Бонни увеличились от волнения.

  – Смотрите, смотрите, – Фуникулер застонал притворно. – Бонни сейчас взорвется.

  – Солдат Фуникулер, как бы ты сам не взорвался, – капрал Брамс напустил на себя суровый вид. – В прямом смысле можешь взорваться Фуникулер, а не в том смысле, о котором подумали многие. – Капрал выждал, пока ржач после его шутки стихнет. – С тропы во время марш-броска не сходить!

  Обочина дороги заминирована и не учебными минами.

  – Не учебными, дон капрал? – Волга взвизгнул, как девчонка.

  – Солдат Волга, солдат Фуникулер, отмечаю вас за любопытство дополнительным снаряжением – каждый понесет еще и по одной противофрегатной мине PRTFRG786853-2 общевойской имперской, как вы догадываетесь, модернизированной.

  Вес каждой мины – семь целых и три десятых килограмма.

  – В любом случае легче, чем рация, – Волга проворчал.

  – Две мины, солдат Волга, – капрал Брамс за несколько минут отучил новобранцев задавать лишние вопросы.

  – Бонни за каждую глупость капрал наказывает лишним весом.

  Как ты думаешь, Бонни, если мы спросим глупенькое, капрал заставит нас нести еще несколько пар сапожек с каблучками?

  Я бы не отказалась.

  – Капрал заставит нас нести друг дружку на руках, по очереди, – Бонни пошутила или на полном серьезе так думает.

  Я не успела спросить, потому что капрал Брамс лихо запрыгнул в грузовик и включил двигатель.

  Машина тронулась, и мы немножко тронулись.

  Пришлось бежать, потому что капрал Брамс ехал позади строя.

  Никто не хотел попасть под широкие колеса грузовика.

  Малевич первый нацепил общевойсковую рацию и поддерживал за локоть стонущего Ламборджини.

  – С бластерами, с мешками, а Волга и Фуникулёр ещё и с минами, наши солдаты похожи на Санта Клаусов, – после первых ста метров я почувствовала свинец в лодыжках.

  Странно, вещь в школе и гимназии я сдавала натуристские нормы ГТО на отлично.

  Может быть, притяжение здесь выше, чем наше?

  – Джейн, бежать на каблуках красиво, но неудобно, – Бонни ответила на мой мысленный вопрос.

  – Природа, природа, какая, девочки, – Лусака догнал нас и тяжело дышал.

  – Какая, какая, вот и какай, Лусака, – Брюханов источал едкий запах пота.

  Под мышками у него расплывались круги.

  – Мне нравится в армии, честно, – Гениус отозвался из инвалидной коляски.

  – Гениус, у тебя на коляске электропривод? – Черчиль присвистнул. – Катишься, любуешься красотами Мира.

  Неплохо устроился без ног, Гениус.

  – Не жалуюсь, Черчиль, – Гениус легко сделал круг вокруг Черчиля.

  – Посмотрим, когда ты заслужишь в бою новые ноги, и тогда будешь бегать вместе с нами, – Мюлер едко отозвался.

  – Я... я не собираюсь заслуживать новые ноги, – Гениус побледнел. – Я без ног – инвалид солдат, особый, выделяюсь среди всех.

  Меня замечают, меня господа офицеры ласково похлопывают по плечу, говорят, чтобы я держался, обещают, что все будет хорошо.

  В бою сердобольные жухраи могут меня пощадить.

  А с ногами я стану одним из вас – неприметным и серым пушечным мясом.

  – Гениус, у тебя девушка есть? – Черчиль обливался потом.

  Он выхватил фляжку и вылил из нее воду на голову, чтобы освежиться. – Проклятье, я забыл, что добавил в воду сахар.

  Ресницы слипнуться, и придется смотреть на этот гадкий мир широко открытыми глазами.

  – Моя подруга дожидается меня из армии, – Гениус облизнул губы и загадочно улыбнулся.

  – Она бросит тебя сразу, как только узнает, что у тебя нет ног, – Черчиль мстил за инвалидную коляску с электроприводом и кондиционером.

  – Наоборот, – временный инвалид умудрился из коляски сверху вниз посмотреть на высокого Черчиля, хотя коляска и голова Гениуса находились на уровне его живота. – Моя Изабель обрадуется, потому что инвалидам войны в нашей конфедерации Северо-Западных Галактик вне очереди бесплатно выдают усадьбы с бассейном, назначают высокое пособие, которого хватит прокормить семью с пятью детьми.

  С детства Изабель причиняла мне боль.

  Но перед армией обещала, что дождётся меня, и мы вместе довершим начатые в нас преобразования.

  Я предупредил, что убью ее, если узнаю, что в мое отсутствие она свяжется с Шниперсоном, своим бывшим бойфрендом.

  Изабель обвинила меня, что я не знаю ее новых друзей, что у нее давно уже не Шниперсон подобран на случай, если меня убьют на войне.

  Она держит в резерве Коляду.

  Еще Изабель обвинила меня, что я стыжусь ее, разревелась и убежала из сауны.

  Я написал из комиссариата ей письмо, что с болью признаю, что ее чувства могут оказаться далеко от постели со мной.

  Обещал, что, когда вернусь в орденах и медалях, то набью ее подушку розами и стеблями акации. – Гениус прибавил хода тележки. – Инвалидов все любят и жалеют! – Гениус показал Черчилю язык.

  – Еще пара миль, и я потеряю себя, – Черчиль от усталости уже не реагировал на насмешки Гениуса.

  – Гениус, не радуйся, ноги тебе, согласно Уставу, пришьют новые, – Абрамович все знал. – Твоя задача – заслужить лучшие ноги, а то пришьют плохие, изможденные ноги кавалериста.

  – Бонни, нам нужно о многом поговорить, – изо рта Лусаки вылетали хлопья кровавой пены.

  – Говори, Лусака, – Бонни схватила меня за руку.

  Вдвоем бежать оказалось легче.

  – Не могу, – Лусака захрипел.

  – Не можешь говорить или бежать? – личико Бонни раскраснелось...

  Слишком раскраснелось... очень очень раскраснелось.

  – Бонни ты похожа на морковь, – я обеспокоилась состоянием подруги. – Красная и дышишь.

  – Джейн, я боялась тебе сказать, что цвет твоего лица сравнится со свеклой, которую мы кушали на обед, – Бонни ободряюще похлопала меня по попке. – Свекла, которая дышит.

  – Ох, – Вирус упал и растянулся на дороге, как лягушка.

  Сразу же капрал Брамс остановил грузовик и выглянул с бластером. – Вирус, ты уже готов.

  – Я просто запнулся о гадюку, дон капрал, – Вирус провозгласил торжественно, но поднимался медленно. – Я не умираю еще.

  – Спасибо, Вирус, что дал нам несколько наносекунд передышки, – Малевич с благодарностью кивнул Вирусу.

  Он, Пифагор и Мюлер поддерживали упитанную тушку Ламборджини.

  Ламборджини хохотал в безумстве, иногда подгибал ноги.

  Мы слышали треск позвоночников Пифагора, Мюлера и Малевича.

  – Малевич, Пифагор, Мюлер, вам полагается награда за то, что тащите Ламборджини, – Бонни искренне восхищалась подвигом сослуживцев.

  – Вы, Бонни и Джейн, будете нам наградой, – Мюлер вытер кровавые слезы. – Если, конечно, мы доживем до конца марш-броска.

  – Парни вы в игре? – Брунцелез подбежал с блокнотиком и карандашом.

  – У сержанта Гудрона украл блокнот? – Брюханов с усилием поднял палец.

  – Взял в долг, – Брунцелез послюнявил кончик карандаша. – Мы делаем ставки: кто первый упадет, и кого капрал Брамс за это расстреляет.

  – На кого больше всего ставят? – Ламборджини открыл глаза, даже оживился. – На меня, потому что я в теле?

  – На тебя, Ламборджини, как раз меньше всего, – Брунцелез не делал тайны из ставок. – Тебя же Пифагор, Малевич и Мюлер поддерживают.

  – Восемь ног на четверых, – математик Пифагор гениально быстро сосчитал.

  Даже я, отличница, обычно сложные подсчеты совершаю в столбик.

  – Ого! – Малевич умудрился заглянуть в блокнот. – Джейн у нас фаворит.

  – Я фаворит? – я от смущения покраснела бы.

  Но чувствую, как пылают свеклами мои щечки.

  Через свекольное не видно румянец смущения. – На меня ставят, что я одна дойду до финиша?

  – На тебя ставят, что ты первая упадешь, Джейн, – Брунцелез потряс блокнотиком. – Бонни чуть отстает от тебя по ставкам на нее.

  Она – вторая кандидатка на расстрел.

  – Бонни, если я первая упаду, и на меня ставят больше всего, то давай, на меня поставим денежки. – Я приложила пальчик ко лбу.

  Во лбу находится ум.

  Я передаю мысли изо лба в пальчик, а потом пальчик сосу, чтобы мысль попала внутрь меня.

  – Джейн, у нас нет денег на ставки, – Бонни провела ладошкой по моей мокрой щечке. – Первых, кто упадет, того капрал Брамс расстреляет.

  – Я на фаворитов не ставлю, потому что в случае проигрыша потеряю все деньги, а если выиграю, то получу совсем чуть-чуть, – Мюлер передал рацию Малевичу. – Брунцелез, запиши мою ставку, что первым упадет Гениус.

  – Гениус не может упасть, он в инвалидной коляске, – Черчиль постучал пальцем по виску.

  – Впереди узкая горная тропа, – Мюлер выдохнул смех пополам с кровью. – Гениус навернется вместе со своей коляской.

  – Добротой в армии не пахнет, – я похлопала Бонни по попке, подгоняла, чтобы подружка не отставала.

  – А я сделаю две ставки, – подбородки Ламборджини затряслись. – Джейн уже не тянет на каблуках, и Бонни не лучше нее.

  – Ламборджини, следи за тем, чтобы тебя Мюлер и Пифагор тянули, – я прохрипела – без злости, но и без почтения.

  – Джейн, лучше мы тебя потянем, – парни заржали.

  В армии, особенно, когда тяжело, почему-то солдаты всегда ржут.

  Находят юмор в любом слове.

  Почему смеются над тем, что «потянут».

  Кого потянут?

  Куда потянут?

  – Да, мы проанализировали и анализируем состояние Бонни и Джейн, – Брунцелез снова лизнул кончик карандаша.

  Мне не понравился деловой тон Брунцелеза по отношению к нам. – Бонни стала припадать на заднюю левую ногу.

  – Сам ты задний, Брунцелез, – Бонни надула губки.

  – Джейн водит из стороны в сторону на каблуках.

  Либо каблуки сломаются, либо ноги девочек, – Брунцелез рассматривал нас не как солдат, а как – бездушные объекты для ставок.

  – Мы тебе не шарики в лото, Брунцелез, чтобы нас оценивали и делали ставки, – я гордо подняла подбородок... попыталась гордо.

  Но подбородок дрожал от усталости.

  – Шарики в лото не носят туфли на высоченном каблуке, – Малевич простонал под тяжестью грузов: снаряжение, рация, Ламборджини и решение на кого поставить. – Поэтому шарики не падают.

  – Мы, – я хотела возразить, но тут каблучок подвернулся.

  Бонни едва успела подхватить меня за талию.

  – Да, нужно ставить на Джейн, она верняк! – ближайшие новобранцы согласились с выбором самого слабого звена в марш-броске.

  – На ближайшем повороте Джейн ногу сломает, или вывихнет, – Черчиль с видом знатока причмокнул.

  Заметил мой полный гнева взгляд и добавил: – Ничего личного, Джейн, ничего личного.

  Всего лишь игра.

  – Ничего личного, Черчиль? – Бонни героически пыталась дышать и говорить. – То, что капрал Брамс пристрелит Джейн – тебя не волнует.

  Тебе лишь бы выигрыш получить.

  – Нам всем лишь бы выигрыш получить, Бонни, – Брунцелез оскалил зубы.

  – Брунцелез, – я промычала сквозь пелену боли. – Если ставки сделаны, то их можно забрать обратно?

  – Нет, Джейн, разрешается сделать новые ставки – сколько угодно.

  Но отменить прошлые и забрать деньги – нельзя.

  – Тогда, Бонни, снимай туфли. – Я приняла решение.

  С восторгом смотрела, как вытянулись лица тех, кто поставил на мой проигрыш. – Без каблучков они у нас не подвернутся, каблучки.

  Босиком мы не упадем, тем более, что на нас нет лишнего веса: ни в бедрах, ни в бластерах и мешках.

  – Так нечестно, – взвизгнул Волга. – Мы ставили из расчета, что вы на каблуках.

  – В правилах ничего не сказано о каблуках, – Вирус нашел в себе силы ехидно улыбнуться. – Я, например, поставил сантим на то, что ты, Волга, свалишься первым.

  У тебя ремень со штанов потерялся.

  Запутаешься в штанах, грохнешься, лоб разобьешь...

  – Я тоже ставлю еще и на Волгу, – Мюлер покачнулся. – Хоть отыграюсь, если Джейн не упадет.

  – Я на Мюлера.

  – Я – на Ламборджини.

  – Я – на Гамбургера.

  Новобранцы находили в себе силы и ум, чтобы оценить, по их мнению, слабейшего.

  Мы даже на время забыли о тяготах марш-броска.

  – Парни, все поставили? – Бонни показала язычок.

  – Бонни, что ты надумала? – Мюлер смял лицо ладонью. – Только не это, Бонни.

  Только не это!

  – Мы не станем снимать туфли, – Бонни переиграла и обернулась ко мне: – Джейн, ведь глупо же нам, девочкам, снимать полусапожки с длиннющими на семь дюймов каблучками.

  – Конечно, глупо, Бонни, – я через слезы засмеялась. – Лучше я умру, чем не покрасуюсь.

  – Солдаты Джейн и Бонни, – из окна грузовика капрал Брамс высунул бластер. – Я все слышал.

  Самоотверженно, героически, похвально.

  Сама погибай, но товарища в лотерее выручай.

  В вашем случае товарищем выступают полусапожки.

  Вы ради них жертвуете собой.

  На фронте вы также пожертвуете жизнью ради жизни командира, как сейчас – ради своих полусапожек.

  – Дон, капрал, спасибо, – моя левая ножка опасно подвернулась на отбеленном ветрами черепе неизвестного.

  Бонни подставила мне свое хрупкое плечико и тут же сама покачнулась, словно березка.

  – Джейн сейчас грохнется и проиграет, – раздались радостные крики тех, кто поставил на мое поражение.

  – Солдат Джейн, солдат Бонни, за проявленные в марш-броске мужество и героизм, разрешаю вам дальнейшее расстояние покрыть в кузове грузовика, – капрал Брамс как добрый волшебник подкатил к нам.

  – Благодарим, дон капрал за то, что разрешили покрыть, – Бонни с трудом вскарабкалась в кузов и протянула мне руки.

  – Очень, – я перевалилась через жесткий край кузова и распласталась морской звездой.

  – Так нечестно, дон капрал, – Пифагор чуть не выронил Ламборджини. – У меня очки запотели.

  Я бегу, как слепой крот...

  – Надо ставить на то, что Пифагор споткнется сослепу и грохнется, – Волга сразу почуял выгоду.

  – Я тоже имею право на марш-бросок в кузове грузовика.

  Я тоже совершаю подвиг, что несу Ламборджини.

  – Пифагор, замолчи, а то дон капрал поимеет тебя, и нам с Малевичем придется вдвоем тащить Ламборджини, – Мюлер уже не боялся на время капрала.

  – Мюлер, шутка во время боя поднимает боевой дух, – капрал Брамс не наорал на Мюлера.

  – Лучшее бы вы, герр капрал подняли меня в кузов, как разрешили Джейн и Бонни, – Мюлер обнаглел.

  – К сожалению, армейский грузовик перегружен, – капрал Брамс развлекался. – Пифагор, то, что ты несешь Ламборджини на своих плечах, это не подвиг, а – глупость.

  – Значит, вы приказали нам делать глупости, монсеньёр капрал, – Малевич выплюнул вместе с кровавой пеной.

  Я удивилась холодности и бездушию, которые прозвучали в обвинении от Малевича.

  – Камбуз? – капрал Брамс нашел более подходящую мишень для издевательств. – Проверьте, действительно ли Камбуз упал от усталости, или притворяется.

  – Камбуз притворяется так, что не дышит, дон капрал, – Черчиль поднял голову от лежачего тела. – Еще сердце у него не бьется – так притворяется. – Черчиль не поднимался с коленей.

  Солдаты с облегчением упали на землю.

  – Камбуз вместе с Йововичем так тосковал по Фальконе, что ничего не ел в столовой, – Лусака развязал мешок с камнями. – Вот и умер от истощения.

  – Даже шашлык из свинины не ел? – Квакер не поверил словам Лусаки.

  – А ребрышки копченые?

  – А перепелов?

  – А фуа гра?

  – А паштет из мозга оленя?

  Новобранцы засыпали Лусаку вопросами, словно сейчас самое важное – еда.

  – Камбуз сказал, что в волнении за судьбу Фальконе ему кусок в горло не лезет, – Вирус подтвердил высказывание Лусаки.

  И картинно провел ребром ладони по горлу.

  – Вот что делает с солдатом любовь, – капрал Брамс пробурчал с неодобрением.

  Он прикрепил зажимы самописца к ушам Камбуза. – Действительно, истощение организма и обезвоживание.

  Любовь должна вдохновлять солдата на подвиги, а не убивать.

  Еще один убыток имперской армии. – Капрал отсоединил зажимы от ушей Камбуза и из бластера выстрелил в голову трупа.

  – Господин капрал, а мертвого зачем добивать? – Волга спросил, натолкнулся на суровый взгляд капрала и спрятался за широкую спину Черчиля. – Я спросил для получения знаний, а не ради осуждения.

  – Военная комиссия должна видеть, что одна единица во время марш-броска застреляна. – Капрал Брамс из мешка Черчиля высыпал камни на дорогу. – Выкидывайте камни.