Текст книги "Солдат ка Джейн. Марш-бросок (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  Мы же не можем таскать косметички. – Бонни быстро быстро хлопала длинными бархатными ресничками.

  – Оригинальная трактовка ведения боя, – сержант Гудрон сверкнул глазами. – Но и она имеет право на существование.

  Вы, девушки с Натуры, предлагаете, чтобы заранее на поле боя для вас размещали бластеры, косметику и прокладки?

  – Прокладки нужны, чтобы мы на них ложились в полевых условиях или присаживались, – я согласно кивнула миленькой головкой. – Не будем же мы ползти по грязному и сидеть на нечистом?

  – Сидеть на нечистом? – Вирус повторил с восторгом и заржал.

  Парни всегда находят что-то смешное в серьезных рассуждениях девушек.

  Словно мы клоуны с красными носами и безразмерными огромными ботинками.

  – Не волнуйся, Вирус, на тебя мы не сядем, – Бонни надула губки.

  Вместо того, чтобы обидеться, Вирус и его дружки снова заржали.

  – Что смешного? – Бонни беспомощно развела руки. – Я имела в виду, что у тебя, Вирус, костюм грязный и заношенный.

  – Вы, парни, что имеете в виду, вы сразу говорите, – я попробовала наладить добрые соседские отношения. – Мы не совсем понимаем ваши отговорки, причину смеха.

  Мы не местные, мы с Натуры.

  – Мы тоже все не местные, – Брунцелез погладил меня по животику. – Джейн, Бонни, вы хорошие.

  – Выбрали бластеры? – сержант Гудрон повысил голос до Уставного. – По очереди подходите, я запишу модель бластера, который будет закреплен за вами во время учения.

  Но это не отменяет владение всеми видами не только бластеров, но и иного оружия: имперского и жухрайского.

  – Господин сержант, а зачем нам жухрайское оружие? – Волга гордо выпятил грудь с бластером. – Наше оружие самое лучшее во Вселенной.

  Жухрайское оружие – хлам и отбросы.

  Оно не представляет опасности для солдата Имперской армии.

  – Так-то оно так, – сержант Гудрон прокашлялся в кулак. – Солдат Волга, и вы все, новобранцы, имели возможность почувствовать на себе несовершенство жухрайского оружия. – Гудрон покраснел, словно извинялся перед нами за вранье. – Ваш линкор бомбили жухраи, но не разбомбили же до конца.

  Значит, у них на крейсерах стоят слабые пушки.

  Во время артналета на наш космодром мы понесли незначительные потери.

  Опять же это факт, что бомбы жухраев слабенькие.

  Или, к примеру, возьмём бластер S0295867 жухрайский.

  Дальность прицельной стрельбы – три парсека, разброс выстрелов – один радиан.

  Поражающая мощность – сто мегатонн.

  Вес – 3 килограмма.

  В отличие от этого негодного жухрайского бластера наш славный бластер имперский модернизированный имеет дальность прицельной стрельбы один парсек.

  Разброс выстрела – два радиана.

  Поражающая мощность – семьдесят мегатонн.

  Вес – девять килограммов.

  Вроде бы по характеристикам все меньше, кроме веса, но самое главное, что наш бластер лучше! – Сержант Гудрон обвел нас орлиным взором. – Надеюсь, что вы не станете задавать нелепые вопросы, которые будут расценены, как государственная измена и призыв к свержению Императора.

  – Дон сержант, у нас нет вопросов об изменах и характеристиках бластеров, – любитель спросить Пифагор вытер запотевшие очки портянкой.– И без вопросов понятно, что у нас самое лучшее, а у жухраев – самое худшее.

  – В правильном направлении мыслишь солдат Пифагор, – сержант Гудрон остановил свой взгляд на мне: – Солдат Джейн, вы улыбаетесь?

  Тебе смешно?

  – Я улыбаюсь не государственной измене, монсиньор сержант, а – вороне. – Я захихикала. – Я люблю считать ворон за окном.

  Это так увлекательно и расслабляет не хуже, чем игры с Бонни. – Я поцеловала подружку в губы.

  – Считать ворон – не измена Императору, – сержант Гудрон рванул на груди рубаху. – Даже польза для Империи – считать ворон.

  Чем больше ворон насчитаешь, Джейн, тем больше их будет в Империи.

  Вороны – это имущество! – Инструктор наклонился над замусоленным блокнотиком: – Солдат Пифагор, покажите свой бластер.

  – Показать мой что? – Пифагор пропищал. – Извините, дон сержант, у меня очки постоянно потеют от волнения.

  Когда плохо видно, тогда и слышно плохо.

  – Бластер Калашникова для Пифагора, – инструктор записал в блокнот. – Все бластеры хороши, а этот хорош своей историей.

  – У бластеров есть история, дон сержант? – я заинтересовалась, потому что в школе и в гимназии у меня по истории были самые высокие оценки. – Бластеры родились в доисторический век в пещерах?

  Они охотились на мамонтов? – Мое знание истории вызвало у сержанта легкую снисходительную улыбку.

  – Отвечаю солдату Джейн, но этот ответ вы должны заучить наизусть, – мой вопрос превратился в контрольную для новобранцев. – Первое оружие появилось вместе с первым человеком...

  – Герр сержант, ваше высказывание о том, что первыми появились человеки – нетолерантно, – с последней парты поднялся новобранец с лицом землистого цвета. – Все расы имеют право на первенство появления.

  Если вы не согласны, дон сержант, то я, солдат Ыышырма, напишу на вас рапорт.

  – Засунь свою толерантность, Ширма, знаешь куда, – Волга небрежно бросил в Ыышырму дымящийся окурок. – Ты можешь угрожать расизмом и другой нетолерантностью господам офицерам, потому что они боятся потерять тепленькое насиженное местечко в Имперской армии.

  Но не советую перед нами козырять умненькими словечками типа толерантность.

  Мы все солдаты, и мне насра... – Волга с удовольствием произнес, что ему сделать на слова Ыышырмы и на его особое мнение, – на твои толерантности.

  Мне все равно, кто меня прикроет в бою: человек или другой Имперец.

  И также все равно, кто меня предаст и выстрелит в спину.

  Важен друг, а о человеках и нечеловеках – пусть политики мусолят.

  В армии тебе не дома, поэтому засунь свою толерантность, – Волга повторил, куда Ыышырме нужно засунуть толерантность. – За свою глупость сегодня перед отбоем будешь стирать мои портянки, а потом – чесать мне пятки.

  – Волга, я же пошутил, – Ыышырма заметно побледнел.

  – Солдат Ширма, – сержант Гудрон выдрал из блокнотика листочек и протер лоб.

  – Я не Ширма, а Ыышырма, дон сержант, – дерзок он дерзкий новобранец.

  – Солдат Ширма, – сержант Гудрон зашипел. – Жи ши пиши с буквой И.

  Нас так в школе учили, Ширма.

  Если ты не согласен с Уставом общеобразовательных Имперских школ, Ширма, – сержанту нравилось тянуть имя Ширма, – то можешь попасть под обвинение в сепаратизме.

  Сепаратизм он, пострашнее будет, чем нетолерантность.

  Нетолерантность – относится к одному человеку, а сепаратизм – банда.

  Ты бандит сепаратист, Ширма?

  – Никак нет, монсеньёр сержант, я не бандит сепаратист, – Ыышырма уже не рад, что набросился на инструктора.

  – Ты сепарат, Ширма, ты, Ширма, сепарат!

  Ты сепарат, Ширма на сто киловатт! – Гениус насмешливо запел в инвалидной коляске.

  Он довел нас всех до ржача.

  Почти все ржали... кроме Ширмы.

  – Ловко сержант отбил от себя обвинение, – я восхитилась. – Теперь Ыышырма обвиняемый, а не Гудрон.

  – С военными лучше не шутить и не оскорблять их, – Бонни облизнула губки. – Ыышырма получил прозвище – Ширма.

  Нечего вперед сержанта вылезать.

  – Солдат Ыышырма, – сержант Гудрон запнулся на имени новобранца. – Ширма.... Когда мы говорим «человек» мы имеем в виду любого Имперца.

  Например, у меня маленькие рожки, – инструктор поднял волосы и приоткрыл роговые наросты на голове. – Человек я или не человек?

   Жухраи не люди, они – враги, поэтому звание человек к ним не относится. – Сержант выкрутился из щекотливого положения.

  Обвинение в нетолерантности – слишком серьезное для Империи.

  Я даже не знаю, существуют ли разные нации в Империи, или они придуманы.

  Например, я и Бонни – мы по картинкам похожи на то, что в древности называли людьми.

  Но мы с Натуры, и я слышала в космопорту Сальмонеллы о нас брезгливое высказывание старушки:

  «Голые бесстыдницы с Натуры. Ну, совсем не люди».

  – Я рассказываю историю, поэтому все вопросы к историкам, солдат Ыышырма, – инструктор выпил воды из фляжки, крякнул, вытер губы прикладом бластера. – Первое оружие появилось с первым... – Сержант не решился повторить «человеком», – с первым разумным существом Империи.

  Оружием являлись когти, пальцы, колени, ступни, кулаки сжатые, лоб и другие части тела.

  Позже разумный осознал, что можно врага бить палкой.

  Затем пришло время камней и дубин из кости мамонта.

  Но самое первое упоминание об оружие относится к сказанию о Полку Императорском.

  Жила в Империи красавица из красавиц, – сержант Гудрон перевёл взгляд с бластера на груди Бонни.

  Моя подружка задрожала.

  – Бонни, тебе холодно? – я обеспокоилась, что Бонни простудится и заболеет. – На фронте простуда вредит.

  – Мне холодно, Джейн, – Бонни прижалась ко мне.

  – Ты вся горишь, как в костре, – я испугалась за состояние подруги.

  – Меня дон сержант испепеляет взглядом, – Бонни поцеловала меня в шейку. – Я боюсь его, потому что не понимаю.

  – Если поймешь, то, наверно, еще больше бояться будешь, – я тоже задрожала.

  – Имя красавицы – Заря, – сержант Гудрон продолжил рассказ о появлении первого оружия в Империи.

  – Заря, а не я, – Бонни разочарована протянула и перестала дрожать.

  – Бонни, ты влюбилась в сержанта Гудрона? – я пощекотала подружку.

  – Можно подумать, что ты не влюбилась в величественного сержанта, Джейн. – Бонни захихикала.

  – Девочки, если вам неинтересна история развития оружия Империи, то вы можете выйти из зала и расслабиться, – величественный Гудрон смотрел на нас, как петух с жердочки.

  – Сэр сержант, а можно мы выйдем расслабиться, – Сольвейг и Квакер подняли руки вверх.

  – Новобранцы, вам же объявили, что посещение занятий в нашей учебке свободное, – молнии полетели из глаз сержанта.

  Но они не пробили черствые сердца Сольвейг и Квакера.

  За двумя парнями вышли из зала еще шесть человек.

  – Зато они останутся без бластера, – Фуникулер завистливо пробормотал.

  Наверно, он тоже хотел выйти, но боялся гнева сержанта.

  – Без бластера не останутся, сержант Гудрон зловеще засмеялся. – Кто не определился с видом бластера для себя, или, вобще, ушел, тот получит автоматически новейший бластер Имперского образца прошлого года.

  F13666 общевоинский модернизированный с чугунной накладкой.

  Вес бластера – семнадцать килограммов. – Цифры прозвучали более угрожающе, чем, если бы сержант Гудрон психанул и начал орать на новобранцев.

  Больше не нашлось желающих выйти из зала и покинуть занятие.

  – Заря проснулась, обнаженная подошла к зеркалу в своей светлице, потянулась, разглядывала свои прелести, водила шелковыми ладонями по грудям, трогала бережно набухшие затвердевшие соски, любовалась полосочкой золотых волосиков внизу живота, – глаза сержанта Гудрона закатились.

  – Ух, ты, а история об оружии может быть очень увлекательная, – Брюханов засвистел в восторге.

  Его свист вывел инструктора из транса.

  – Женская красота – беспощадное всепроникающее оружие, – сержант Гудрон осмыслено посмотрел в зал. – Женщина поражает в самое сердце с любого расстояния.

  Она может пленить вражеского адмирала, одна, без помощи армии.

  То, что не могли знатные полководцы с армией, удавалось женщине.

  Но оружие под названием «женская красота» является предметом факультативного неуставного изучения.

  Мы же говорим о красоте иного толка – о красоте бластеров.

  – Дон Гудрон, если женская красота поразит даже Императора в сердце, то зачем нужна целая армия? – Гарибальди поклонился – на всякий случай, если вопрос не очень понравится инструктору.

  – Во-первых, солдат...

  – Солдат Гарибальди, сэр...

  – Солдат Гарибальди, я уже сказал, что оружие под кодовым названием женская красота – внесуставные отношения.

  Во-вторых, армия нужна в первую очередь военным, а не для победы, – сержант Гудрон прикрыл ладонью рот.

  Наверно, сказал что-то крамольное, но что именно ужасное – я и Бонни не поняли. – Если еще кто задаст вопрос до окончания лекции, то я лишу того мужской красоты. – Гудрон заорал.

  Вены на его шее надулись, как змеи. – Заря.

  Красавица. Голая. Перед зеркалом. Любовалась. Собой.

  За ней подглядывал Чернобог.

  Он пустил стрелу в ставень окна Зари.

  «Следующую стрелу я пущу другую и не в окно», – Чернобог зловеще обещал.

  Он давно домогался ясноокой красавицы.

  – Джейн, а что означает ясноокая? – Бонни прошептала чуть слышно. – У Жармионе глаза золотые.

  Она – ясноокая?

  – Жармионе – золотоглазая, а не ясноокая, – я сжала ладонь подружки.

  Не хотела, чтобы Жармионе была больше красавица, чем мы.

  Обойдется Жармионе и без ясности.

  – Знает Чернобог, что после свадьбы Заря потускнеет.

  На небе наступит вечная тьма.

  – В космосе всегда вечная тьма, – я пожала плечами.

  Мы с Бонни комментировали рассказ сержанта очень тихо. – Что же плохого в вечной Тьме?

  – Поникнут деревья, увянут цветы и травы, сдохнет скот в темноте, люди ослепнут, – сержант Гудрон как-то пояснил опасность вечной тьмы. – Заря хотела уберечься от злодея и не губить свою ясную красоту напрасно.

  – Если Чернобог – бог, то разве он может быть злодеем? – Бонни ущипнула меня за попку.

  – Нет, Бонни, это Заря злодейка, потому что Чернобога считает злодеем, – мы воспитаны жрецами, поэтому о боге слышали много. – Парень делает девушке огромную честь – предлагает стать его женой, а Заря выпендривается.

  – Подошла Заря к золотой клетке, в которой сидел маленький дрозд и выпустила птицу, – сержант Гудрон нервно вертел бластером, наводил дуло то на окно, то в зал направлял. – Приказала Заря жаворонку, чтобы он летел к грозному Перуну, владыке грозы.

  Прилетел жаворонок к Перуны, запел свою песню-жалобу.

  И явился Перун к Заре во всем блеске и силе своей.

  Он гремел громами и звенел стрелами молний.

  – Понятно, почему Заря сразу не вышла замуж за Чернобога, – я связала концы истории. – У нее еще был парень – Перун.

  – Разве нельзя взять в мужья двух парней сразу, или трех? – Бонни выпятила нижнюю губку.

  – Долго любовался Перун нагой красавицей, только лица ее не видел под маской.

  «Почему ты скрываешь свое лицо за тряпкой, Заря?» – Перун опечалился.

  «Не виноватая я, что лицо боюсь показать, – Заря кокетничала. – Разве тебе другие мои прелести не сверкают в глаза?»

  "Сверкают, но лицо – зеркало души.

  Душу, душу свою покажи!" – Перуну все мало.

  Заря расказала, что Чернобог к ней пристает.

  "Не печалься Зоренька ясная, – громовержец поцеловал Зарю в плечо. – Возьми мой колчан со стрелами.

  Утром выброси этот колчан за окно".

  "А лук для стрел где? – Заря сдвинула бровки. – Пожалел мне лук?

  И не подниму я стрелу на Чернобога, не держу на него зла.

  Разве это зло, что он подсматривает за мной обнаженной, любуется и желает меня взять в жены.

  Я просто хочу немножко поломаться и пококетничать".

  «Тогда лук тебе зачем? – Перун удивился и возревновал. – Спокойно день в играх и плясках проведи, а потом спать ложись».

  Плясала Зорька весь день, а потом заснула, как убитая.

  Но среди ночи проснулась от неясного томления в груди и тяжести внизу живота.

  До утра Зорька глаз не сомкнула, представляла в красках свою новую встречу с Чернобогом.

  Поднялась не выспавшаяся, поэтому злая.

  В гневе Заря выбросила за окно колчан со стрелами Перуна.

  В тот же миг тысячи стрел пронзили пелену тумана, ринулись к земле, светились, сверкали.

  Съежился туман, в котором скрывались боевые космокрейсеры жухраев.

  Распались космолёты запасными частями по лесам, по пещерам и по глубоким ямам.

  Чернобог, который скрывался за туманом и мечтал снова подглядывать, как Заря красуется перед золотым зеркалом, почти ослеп от ярких лучей.

  Он закрыл лицо руками и поспешил спрятаться в своем мрачном царстве.

  Заря с удивлением увидела, что танцуют на земле прекрасные светлые девушки – Блискавицы.

  Похожи на огненные стрелы.

  С тех пор повелось: если затянет с утра небо туманом, за которым скрывается Чернобог, то через тьму пробьются волшебные стрелы-Блискавицы и расчистят путь хозяйке Заре и нашим Имперским космолетам.

  Стрелы-Блискавицы – первые модели бластеров, которые появились до исторических времен.

  – Как это доисторические времена? – Бонни спросила меня, потому что я знаю историю на отлично. – До истории ведь тоже была история.

  – Джейн, ты душка, – я показала подружке язычок, чтобы не отвечать на коварный вопрос.

  – Стрелы-Блискавицы, они же – бластеры – лишь малая часть имперского оружия, – сержант Гудрон снова вернулся к своему блокнотику. – Лук самострел преобразовался в крейсерную пушку К503 имперскую модернизированную.

  Топор саморуб – прообраз космоплота К9263.

  Дубина-самобойка и кий-бий – переносной зенитный комплекс FGTR98745.

  Помело и клюка – тахионные самонаводящиеся космобомбы.

  Кнут-самобой – медицинский комплекс для развязывания языка вражеским шпионам.

  Меч-самосек преобразовался в кинжал KNJL8932457 штыковой бластерный общевойсковой уставной. – Сержант Гудрон посмотрел на часы. – Все, сдаем лабораторную работу по бластерам.

  Кто что выбрал, господа новобранцы? – Шутка «господа новобранцы» вызвала оживленный смех в зале. – Джейн и Бонни, вы можете не беспокоиться, – сержант Гудрон с жалостью на нас посмотрел. – Вам религия запрещает с собой носить бластеры, потому что они – одежда для вас, а одежда на Натуре запрещена. – Инструктор повторил наши же слова. – Поэтому вы обязаны досконально изучить все бластеры, как один бластер. – Сержант указал на кучу оружия. – Бластеры будут вас дожидаться в этом зале.

  В свободное от свободы время вы можете приходить сюда и интересоваться разными модификациями бластера общевойскового модернизированного состоящего на вооружении в Имперской армии.

  Вы же не знаете, на какой бластер на поле боя наткнетесь.

  Что найдете, из того и придется стрелять по врагу. – Последние слова сержант Гудрон произнес, как извинение.

  – Не повезло вам, Джейн и Бонни, – Лусака догнал нас около дверей. – Нам – по одному бластеру, а остальные только посмотреть.

  А вам – все бластеры достались.

  – Лусака, нам повезло, – я ответила уверено.

  – В чем повезло, Джейн? – Лусака пальцами раздвинул веки, чтобы глаза смешнее выглядели.

  Я и Бонни засмеялись, потому что Лусака смешной.

  Но я не ответила, в чем нам повезло, потому что сама не знала, в чем...

  – Чуть не забыл, – сержант Гудрон за нашей спиной хлопнул в ладоши. – Новобранцы, прошу внимания.

  Особенно это касается солдата Бонни.

  – Кто меня касается кроме Джейн? – Бонни приняла выгодную позу, потому что взгляды переместились на нее.

  – Пока не коснулась, но, возможно, что медаль в скором времени коснется твоей груди, солдат Бонни, – сержант Гудрон ошарашил нас всех.

  В зале повисла звенящая тишина.

  Слышно только, как Ыышырма рыдает в тряпочку. – Сегодня во время учебного занятия солдат Бонни поразила движущуюся мишень противника.

  Космодрон неизвестного образца следил за нашими позициями.

  Солдат Бонни точным выстрелом уничтожила вражеский космодрон.

  К сожалению, космодрон принадлежал к неизвестной вражеской Цивилизации, поэтому вопрос о награждении солдата Бонни остается на усмотрение начальства.

  Оружие неизвестных Цивилизаций не входит в обязательный перечень целей для поражения.

  Если бы Бонни сбила жухрайский космодрон, то тогда – другое дело, вопрос с медалью был бы решен положительно.

  – Дон сержант, а откуда вы знаете, что космодрон принадлежит неизвестной цивилизации, да к тому же еще и вражеской Империи? – Пифагор справился с запотеванием очков и снова любопытничал. – Если цивилизация неизвестная, то неизвестно – враг ли она нашей Империи.

  – Рядовой Пифагор, ты хочешь повторить судьбу Ширмы? – сержант Гудрон одним ответом поставил сразу двух спорщиков на колени.

  Пифагор и Ширма покрылись зеленью страха. – Если начальник утверждает, то солдат не сомневается.

  Космодрон не принадлежит ни жухраям, ни нашей Империи – поэтому он прилетел от неизвестной нам Цивилизации.

  Возможно, что из-за края Вселенной, из вечной пустоты.

  – Космодрон от Бога?– Бонни до боли сжала мою руку.

  – Бонни, ослабь хватку, а то у меня синяки останутся, – я поцеловала подружку в плечо.

  Чувствую, как она волнуется, потому что узнала о награде.

  – То, что космодрон вражеский – ясно из Устава, – сержант Гудрон убрал книжечку в карман. – Все вокруг – враги нашей Империи.

  Да здравствует Император!

  – За здравствует Император, – мы в спешке подхватили призыв.

  – Солдат Бонни, – сержант Гудрон догнал нас около другого зала. – Как мое предложение вместе провести свободное время.

  – Вместе? – Бонни беспомощно оглянулась на меня в ожидании совета от лучшей подруги. – Сегодня у нас вечером танцы со звездами.

  – Тогда завтра я жду тебя в кинозале для офицеров.

  Будут крутить новый фильм «Боже, храни Императора», – Гудрон совершил невероятное – поцеловал руку Бонни.

  От предложения Гудрона моей подруге у меня сердце покрылось ледяной коркой.

  Впервые в жизни Бонни без меня пойдет в кино?

  Пару лекций по космодинамике я просидела в тумане.

  Он, наверно, как туман, который Заря разгоняла чудесными стрелами блискавицами.

  Бонни меня тормошила, щипала, что-то говорила, но я сделала вид, что погружена в основы космодинамики.

  Записывала на листочках, читала, впитывала в мозг, запоминала, но ни на чем не останавливала внимание.

  – Джейн, очнись, обед уже, – словом «обед» подружка вывела меня из полуобморочного состояния. – Что с тобой случилось?

  Ты переживаешь, что я получу медаль, а ты не получишь?

  – Бонни, не в медали дело, – я стиснула зубы.

  Конечно, я тоже мечтаю о боевой награде, но ни капельки не завидую Бонни.

  Разве я могу завидовать единственной любимой подруге?

  – Бонни, – я опустила головку на левое плечо подружки.

  На левом плече черт сидит, но я не обращала на черта внимания, тем более – что черта еще нужно доказать, он же не ощущается, не дается нам в ощущениях, а плечо Бонни близкое и теплое. – Когда в школе Наставник Мирандо наказал меня за то, что я невинно подсыпала ему в суп сонный порошок, я так не переживала, как сейчас.

  Я гордо выпрямилась, горькое презрение к самой себе, что порошка оказалось недостаточно, чтобы Наставник заснул на лекции, ожесточило меня.

  Я переживала свое унижение.

  Я пела, когда в наказание скребла стены в туалете гимназии.

  Я думала, что я познала все в жизни, что науки для меня открыты, как и человеческие души.

  Мне казалось, что своими шутками с Наставниками я сломаю консервативную старую систему нашего общества, которое станет прекрасным.

  Слова «спасибо» и «пожалуйста» будут звучать не только из уст девушек, но и парней.

  Я бы смирилась на все что угодно, лишь бы быть с тобой рядом, даже, если мои мысли о будущем окажутся нелепыми и дешевыми.

  Помнишь, как я силой вручала тебе подарок на день рождения, а ты отказывалась, потому что считала, что подарок слишком дорогой для тебя.

  – Ты всегда заботилась обо мне, Джейн, – Бонни меня поцеловала в щечку. – Мы же любим друг дружку.

  – Да? А теперь ты идешь с паршивым сержантом Гудроном в кино? – Я завизжала, топала ножками.

  Каблучки очень мелодично стучали по бетонным плитам космодрома.

  – Блондинка в истерике, – Квакер оказался в ненужное время в ненужном месте. – Надо заснять на визор.

  – Я тебе визоры выколю, Квакер, – Бонни набросилась на парня.

  – Солдат Бонни защищает свою неуравновешенную подругу, – сразу же рядом нарисовался лейтенант Шоу.

  Я бы не удивилась, что на нашу семейную ссору с Бонни пожаловал бы сам Император.

  – Дон лейтенант, это не то, что вы подумали, – я попыталась загнать истерику в темный угол своей грудной клетки.

  – Что я подумал, солдат Джейн? – лейтенант Шоу перед обедом в офицерской столовой решил развлечься разговором со мной.

  Я помнила синяки и раны на лицах новобранцев, после того, как они беседовали с лейтенантом, поэтому улыбнулась натянуто.

  – То, что вы подумали, дон лейтенант, я не должна знать и не могу знать, потому что вы командир, а я подчиненный.

  Командир знает мысли своих подчиненных, а солдат не догадывается, о чем думает командир.

  – Звучит двусмысленно, солдат Джейн, – лейтенант Шоу не ударил, но заставил меня напрячься. – Ты за что-то обозлилась на свою подругу...

  – Бонни сержант Гудрон пригласил в кино, вот Джейн и распсиховалась, потому что одна останется, без кино и без парня, – Малевич тонко почувствовал ситуацию.

  Вот только со своими чувствами и откровениями лучше бы промолчал.

  Я уже готова была выхватить кинжал.

  Бонни и лейтенант Шоу почувствовали мое состояние.

  – Солдат Малевич, – лейтенант перехватил мою правую руку.

  В левую руку вцепилась Бонни. – Ты прав, что в учебке солдат Джейн останется без парней.

  Здесь она не найдёт настоящего парня, разве что из офицерского состава.

  Но все офицеры заняты, да, Малевич, мы заняты, даже для тебя. – Слова лейтенанта гремели сарказмом. – Вы же, новобранцы – тлен, пепел, шелуха.

  Ни одного достойного я не вижу. – Лейтенант Шоу как бы Малевича заставил замолчать и испугаться.

  Меня Шоу защитил, но очень подозрительно выглядят его слова: – Солдат Джейн, – рука лейтенанта Шоу переместилась с моей руки на мою талию.

  – Дон лейтенант, ваша Фирма приближается, – я заметила целеустремленную Фирму.

  Синяя аватарка летела к нам на всех парусах.

  – Спасибо, Джейн, я тебе это никогда не забуду, – лейтенант Шоу искренне благодарил меня.

  Аватарка Фирма – рядовая, ниже по званию, чем лейтенант Шоу.

  Но, когда она подчинялась, то все равно, как бы командовала лейтенантом.

  Грозный эстет Шоу побаивался своей боевой подруги.

  И в то же время ценил ее и дорожил ее дружбой.

  Он понимал, что сейчас Фирма устроит тихий скандал, не хуже моего скандала, поэтому заранее принял меры и принял официальное лицо: – Солдат Джейн, вы, когда рассердились, то так лихо отбивали каблучками чечетку из балета Утесова «Мазурка».

  Столько экспрессии и грации я давно не слышал в тонких каблучках-шпильках.

  Первая мысль, когда я увидела вас, солдат Джейн и солдат Бонни, на каблучках-шпильках, я подумал о тех недостатках, которые они причинят возвышенным поэтическим душам на фронте.

  Но потом проявил военную смекалку и осознал – очень и даже очень и очень.

  – Товарищ лейтенат Шоу, – синяя аватарка опустила руку на плечо лейтенанта.

  – Солдат Фирма, – лейтенант Шоу нервно засмеялся. – Тихо ты подкралась, как космодрон.

  Я даже не заметил.

  – Господин лейтенат, Бонни сегодня из бластера на занятиях по основам бластероведения сбила настоящий вражеский дрон, – я гордилась подвигом своей подруги.

  Только не стала дополнять, почему и с чьей помощи нажала на загогулину на бластере.

  Командир не спрашивает, я и не отвечаю.

  – Дрон принадлежал неизвестной Цивилизации, – Бонни скромно опустила глазки и приподнялась на пуантах.

  – Да ты, что Бонни, – лейтенант Шоу засиял, как надраенная медная пуговица. – Тебя ждет награда Империи.

  – Сержант Гудрон тоже обещал Бонни медаль, – я болела душой за подружку.

  – В бою не только меткий выстрел, но и вовремя сказанная шутка, ободряющая улыбка товарища, томик стихов Бальмонта или задорный танец не меньше значат для победы, чем ковровая бомбардировка. – Шоу по привычке обнял аватарку за талию, но затем отстранился от Фирмы.

  Не желал переводить работу в отдых: – Тебе, Джейн тоже полагается награда... за танец.

  – А я для вас, герр лейтенант не танцую? – Фирма яростно блеснула синевой глаз. – Наверно, я плохо служу, если никто не покупает мне туфли с каблуками-шпильками и не обещает боевую медаль. – Сарказма в словах аватарки хватило бы залить космодром.

  – Солдат Фирма, – лейтенант Шоу подчеркнуто сухо произнес, но почему-то смотрел на груди Бонни. – Я хочу убедить тебя продолжить образование в Высшей Императорской общевойсковой школе скрытого резерва. – Разве это не награда для скромной солдатки?

  – Монсеньёр лейтенант, вы желаете, чтобы я превратилась в скромницу? – аватарка облизнула губы. – Кажется, что вам нравилось, как я нескромно...

  – Солдат Фирма, – лейтенант Шоу приложил палец к губам боевой подруги. – Награда всегда найдет своего героя.

  И туфельки на высоких каблуках найдут героиню.

  – Как бы лейтенант Шоу не отдал наглой аватарке наши белые лакированыне ботиночки с десятисантиметровой платформой и красные лакированные полусапожки с семидюймовыми каблучками-шпильками, – Бонни склонилась к моему плечу, когда мы отошли от лейтенанта и Фирмы на достаточное расстояние.

  – Пусть только попробуют, – я потянула носом воздух. – Не чую, чтобы пахло нашим поражением, Бонни.

  – Значит, мир? – Джейн протянула мне мизинчик.

  – Бонни, мы никогда с тобой не враждовали, – я мизинчиком обхватила мизинчик подружки.

  Мы яростно затрясли, сцепленными мизинчиками, руками.

  Кухмейстер Чапек сдержал свое обещание для всех новобранцев.

  Перед парнями стояли подносы с дымящимися блюдами из мяса, рыбы, птицы и морских существ.

  Нас же кухмейстер посадил на вегетарианскую диету, о которой на родной Натуре мы и мечтать не могли.

  – Джейн, салат из чечевицы, зеленый лук, крыжовник, смородина и огурчики маленькие, – Бонни беспомощно рассматривала миску с салатиком, но совсем не беспомощно кушала.

  Я урчала, как дикая голодная кошка и поедала свой салат.

  – Супчик из трюфелей, с картошечкой, с луком, с перчиком и томатами, – я пододвинула следующую тарелку. – За один подобный суп у нас на Натуре просят стоимость мотоцикла.

  – Не знаю, потому что ни мотоцикла, ни овощей я на Натуре не ела, – Бонни жадно откусила хлеб.

  Я свой хлеб кушала с достоинством, неторопливо, поэтому не давилась и успела на два куска больше съесть, чем Бонни.

  – Бонни, ты смешно сказала, что ты не ела на Натуре мотоциклы, – я захихикала.

  – Я смешно сказала, что ела мотоциклы? – Бонни кушала супчик, но смотрела на следующую тарелку с капустными котлетками, морковными шариками и горошком. – Я не ела мотоциклы, Джейн. – Бонни засмеялась.

  – Конечно, ты не ела мотоциклы, потому что они несъедобные, – я залилась смехом.

  Мы хохотали, поэтому опять не заметили, как переели.

  – Джейн, хлеб и яблоки с грушами заберём с собой, – Бонни заворачивала еду в салфетки.

  – Не стоит рисковать, Бонни, – я вспомнила предостережение капрала Брамса, что нас ждет после обеда. – Мы не успеем добежать до казармы и спрятать оставшуюся еду.

  А в строю лейтенат Шоу или капрал Брамс найдут повод посмеяться над двумя девочками, которые объедаются овощами, хлебом и фруктами.

  Капрал Брамс смеется словами, а лейтенант Шоу может посмеяться и кулаком.