Текст книги "Снежная Королева и блондинка принцесса Снежана (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

  – Тебе нравятся мои зубки, мальчик? – я показала лешему свои жемчужные сверкающие зубы.

  Нет, я же Ледяная принцесса, значит не жемчужные зубки, а – белоснежные. – Не сейчас, но очень скоро твоя плоть с ними познакомится.

  Не вздумай обмануть меня, шалун!

  И не советую убегать, дерзкий мальчишка! – Я отпустила лешего и погрозила ему пальчиком.

  Он заискивающе улыбнулся, поклонился и с понимающей улыбкой повел нас сквозь заросли малины. – Сейчас мне необходимо охладить свой пыл, а затем я позабочусь о том, чтобы ты порядком измотался и спал, как убитый.

  – Не надо мне спать, как убитому, – леший затрясся.

  Вместе с ним затряслись кусты. – И убитый спать не хочу. – Леший врезался в обедающего исполинского медведя.

  Медведь лакомился спелой душистой малиной, но вовремя сориентировался.

  Он облапил бомжа и стал его мять – по обычаю медведей.

  – Леший, ты же хозяин леса – хозяин над деревьями, травами, лесными зверями и птицами, – я хлопала себя по ляжкам. – Прикажу медведю, чтобы он отстал от тебя и не тискал.

  Или он – медведица, с которой у тебя любовь?

  – Я думаю, что нет у меня с медведицей любви, – голос лешего пробивался сквозь треск костей и веток малины. – Спаси меня, госпожа.

  – Неужели, у лешего конфликт с медведем? – Я спросила у Герды. – Что-то не верится в это.

  Сомневаюсь я.

  – Я полагаю, что у лешего с медведем не было конфликтов до нас.

  Даже по поводу еды и любви они находили согласие. – Герда сорвала ягодку малины и обмазала губы.

  Затем облизнула их язычком.

  При этом вызывающе смотрела на меня.

  – Не дождешься, – я нарочито строго сказала Герде. – Не хотела тогда целовать меня пыльную, а теперь я не позволю. – Я обернулась к медведице или медведю.

  Как раз в этот момент она пыталась засунуть голову лешего в свою пасть.

  – Не твое, не жри! – Я грозно рыкнула на медведя. – Я в лесу главная! – Я сделала шаг вперед.

  Медведица с любопытством на меня взглянула. – Иди по своим делам.

  Когда будешь нужна, то позову тебя! – я выдохнула с абсолютной властью в голосе.

  Медведь послушался, оставил лешего в относительном покое и скрылся в зарослях малины.

  Через минуту раздался испуганный женский крик.

  – Медведь вместо меня бабу себе нашел, – леший не так помят, как казалось.

  Жизнь в лесу быстро заживляет раны и сращивает сломанные кости. – Потащил в берлогу наслаждаться.

  – Ты не о наслаждениях медведя думай и не о наслаждениях его новой бабы, – я щелкнула лешего по носу. – Ты о моем наслаждении задумайся и старайся. – Прозвучало двусмысленно.

  Но леший решил понять только один смысл.

  Он через две минуты вывел нас к лесному скрытому хрустальному ручью.

  Не обманул леший: ручей образовал у дуба небольшое озерцо.

  – Иди, работай, – я опустила ладонь на левое плечо лешего.

  Он заметно прогнулся под тяжестью моей власти. – На меня работай! – Я отпустила лешего за травами и пищей.

  Герда взяла меня за руку и повела в воду.

  Ручей влетал в озерцо со всей своей веселой водяной дури.

  Упругая струя била по ногам, а когда мы сели, то и не только в ноги ударяла.

  – Природная джакузи, – я расслабилась и расставила ножки. – Естественный массаж.

  – Принцесса, разве мой массаж хуже, чем природный? – Герда обижено надула губки.

  – Не обижай ручеек недоверием!

  Я уже забыла твой массаж, Герда, – я провела рукой по лицу. – Он был слишком давно.

  – Я напомню, – Герда сорвала цветок лотоса и провела по моим пыльным щекам. – Моя принцесса, сравнишь мой массаж с какой-то дурацкой струей, которая бьет тебя между ног.

  – Вовсе не дурацкая, и совсем не между ног, – я расслабилась под плавными движениями цветка в руках Герды.

  – Первое обстоятельство было мне известно еще до того, как я вас увидела, – раздался голос сверху.

  Я подумала, что леший дерзко осмелился нарушить мой покой.

  Подняла глаза и увидела на дереве, на ветке, которая проходила над озерцом, стройную худенькую девушку с пышной гривой волос: на голове и на треугольнике внизу живота.

  Грудки у девушки небольшие, но крепкие.

  Девушка долго не позировала.

  Она ловко спрыгнула с ветки в воду, подняла тучу брызг.

  – Ты кто и зачем здесь? – Герда недружелюбно сдвинула брови.

  Не любим мы, девушки, конкуренток.

  – Я – Семирамида, – девушка сделала паузу, словно нам ее имя что-то говорило.

  – Семирамида? – я подумала, что да, имя напомнило царицу из древней истории.

  Царица прославилась висячими садами.

  Висели ли сады, или в них висели садовники, история умалчивает. – Та, Семирамида, которая с садами?

  – С садами? – девушка задумалась. – С Морозко была, а с садами не была. – Она сразу выделила, что я главная здесь.

  Поэтому с гневом смотрела на Герду, ревновала ее ко мне: – Я пришла, чтобы сделать массаж.

  – Массаж я уже делаю, – Герда сжала губы, а затем сжала и кулачки.

  – Что это за массаж? – Семирамида звонко засмеялась. – Да кто так делает настоящий массаж? – Она смеялась над Гердой, повернула ко мне хорошенькое наивное личико: – Госпожа, позволь, я покажу тебе истинный массаж.

  Небо с заячий тулупчик покажется.

  – Показывай, – я властно приказала.

  – Снежана, а я? – в голосе Герды звучала нескрываемая обида.

  – А ты, Герда, упустила свой шанс, когда меня не поцеловала из-за моего грязного личика.

  Получай настоящее наказание – следи, как другие делают мне массаж.

  Это тебе обиднее будет, чем тогда, когда ты подставляла свою попку под мои розги.

  – Снежана, это жестоко, – Герда чуть не плакала.

  – Жестокая я, но справедливая, – я вздрогнула.

  По моему телу пробежала молния. – В озере водятся электрические сомы?

  – Мой массаж бьет тебя молнией, госпожа, – Семирамида подмигнула мне.

  – Не мигай, не нужно фамильярностей, – я сразу осадила зарвавшуюся массажистку. – Не набивайся ко мне в друзья.

  Массаж – не повод для дружбы.

  – Я не в друзья набиваюсь, госпожа, а в твои рабыни, – Семирамиде палец в рот не клади.

  Я почувствовала, что вода вокруг Герды закипела.

  – Герда, ты раскалилась от злости или от ревности?

  – От злости и от ревности, Снежана, – из ноздрей Герды повалил дым.

  Из глаз брызнули искры гнева.

  – Частично прощаю тебя, – я сменила гнев на милость. – Делай мне массаж для сравнения.

  Все делайте: и ты – Герда, и ты – Семирамида, и ты – ручей.

  Я выберу, кто из вас лучшая. – Меня тут же подбросило в воде.

  Все втроем они с неистовством начали мне доказывать, что массаж каждой лучше, чему у других.

  Струя ручья не отставала от рук Герды и Семирамиды.

  – Семирамида, что-то новенькое в массаже, – я выгнула спину.

  – Герда, ты более опытная, – я откинула головку.

  – Ручек, ты слишком настырный, – я попыталась сдвинуть ноги.

  Затем меня накрыло волной расслабления.

  – Все, я все, – я с трудом на четвереньках выползла на берег и растянулась морской звездой под дубом. – Вымотали мне всю душу.

  Растормошили ее, истерзали! – Произнесла и провалилась в сон.

  Я проснулась от тихого шепота, который перерастал в громкий.

  – Я решила, что пойду с вами, – Семирамида говорила с придыханием. – Снежана мне нравится.

  – Никуда ты не пойдешь с нами, – Герда зашипела. – Снежана мне тоже нравится.

  И я не допущу, чтобы самозванки пытались ее у меня отобрать.

  «За меня сражаются», – я чуть не улыбнулась.

  Но решила не выдавать, что проснулась и подслушиваю.

  Подслушивание меня часто спасало, и сейчас я решила не изменять своему чувству.

  Вдруг, Семирамида и Герда договорятся и объединятся против меня, чтобы убить.

  Я, конечно, бессмертная, буду жить вечно.

  Но и бессмертную можно пытать и убивать вечно.

  – Ха-ха, не буду спрашивать твоего разрешения, – Семирамида упорно нарывалась на конфликт.

  Что на него нарываться, если он уже есть. – Мой массаж Снежане понравился больше, чем твой.

  – Ни фига не больше, – Герда зашипела и понизила голос: – Тише ты, не разбуди Снежану.

  Я за нее жизнь отдам. Твою жизнь.

  – Не пугай меня смертью, – в голосе Семирамиды послышалась сталь. – Пуганая я.

  Я через Морозко прошла, поэтому теперь ничего не боюсь.

  – Через Морозко? – в голосе Герды послышалось уважение. – А я прошла школу жизни в бане разбойников на большой дороге, затем – с медведями, оленями, снежными людьми.

  – Досталось и тебе, девочка, – конфликт вроде бы исчезал.

  Обидно, а я надеялась, что они из-за меня подерутся. – Ты теперь понимаешь, что после Морозко я бесстрашная.

  Я пойду с вами в поход хоть к черту на рога.

  – А я сказала, что не допущу тебя до Снежаны.

  Тебе леса мало? – Герда снова зашипела.

  Я ошиблась: конфликт не исчерпан. – Хочешь со мной подраться?

  Выясним в битве, кто достоин быть рядом со Снежаной. – Герда произнесла уверено.

  Неужели, она думает, что может победить незнакомую лесную девушку.

  Я бы не поставила на Герду в этой драке.

  В ней говорят разбойничий азарт и безрассудство разбойников с большой дороги.

  А лесная Семирамида, возможно, что фея с магией.

  Напрасно Герда пыжится и строит из себя бойцовский клуб.

  – Драться? – хрустнули косточки.

  Кажется, что Семирамида разминает кулаки. – Не девичье это занятие драка.

  Шрамы украшают мужчину, но уродуют женщину.

  Наставим друг дружке синяков, пасти порвем.

  Моргалы выколем.

  Нам это нужно?

  Кому мы понравимся с ссадинами, кровоподтёками, выбитыми зубами и без ушей?

  Проснется Снежана, посмотрит на нас с брезгливостью и прогонит с глаз долой.

  Заменит нас каким-нибудь лешим.

  Характер у Снежаны волевой, целеустремленный. – Хруст косточек продолжился.

  Я сразу возгордилась: лесная девушка Семирамида оценила мой великолепный характер.

  Только не знает, что он волевой и целеустремленный иногда, когда сиськи подрастают, и попка округляется.

  – И как же мы без драки решим спорт за Снежану? – Герда жаждала драки.

  Они уверена, что я приму ее без ушей и с оторванными в драке руками и ногами?

  – Мы сразимся массажем, – Семирамида удивила даже меня.

  – Массажем? – Герда тоже удивилась.

  – Девушка сражаются в танце, в песне, в уме, в красоте, а я и ты сразимся массажем.

  У кого массаж лучше, та и выиграла.

  – Вдруг, Снежане понравится массаж ручейка?

  – Ручек мы не пригласим, – послышался шорох. – Давай, Герда, только по-честному.

  Кто первая из нас во время массажа расслабится под руками более опытной массажистки, та и проиграла.

  Ты массируй меня, а я буду массировать тебя.

  – По рукам, – Герда после минутного молчания согласилась.

  Возможно, что она думала, что победила бы в драке, а в массаже проиграет.

  – По рукам и по попкам, – Семирамида, кажется, начала массаж.

  – По попкам и по спинкам, – Герда выдохнула.

  Я боялась открыть глаза, чтобы массажистки не подумали, что я проснулась.

  Слышала похлопывания, постукивания, чмокающие звуки.

  Герда и Семирамида усердно делали друг дружке массаж, истомляли.

  Каждая старалась, чтобы соперница первая потеряла над собой контроль.

  – Герда, ты, кажется, вскрикнула? – Семирамида строго спросила.

  – Вскрикнула от боли, – голос Герды хриплый. – Сучок под попку попал.

  – А меня комарик укусил, – Семирамида тоже вскрикнула и тут же нашла оправдание своей несдержанности.

  Массаж, судя по звукам, накалялся и подходил к концу.

  – Всеееее, – Семирамида протянула с жалобным стоном.

  – Ты проиграла, – Герда застонала вместе с ней.

  Послышались удары, всхлипывания и стоны.

  Герда и Семирамида бьются в неистовстве телами друг о дружку и о землю?

  – Мы одновременно? – через минуту Семирамида выдохнула.

  – Да! Признаюсь, что я была не права! – Герда легко сдалась. – Ты вымотала меня своим массажем.

  Ты – непревзойденная массажистка.

  Твой стиль отличается от моего – твой более острый и ледяной.

  – Нет, ты меня вымотала, и я не права, – начались взаимные извинения. – В банде разбойников ты выработала особый стиль: боль и нежность, нежность и боль.

  Мы с подружками часто делаем в лесу массаж друг дружке.

  Поверь, я знаю, о чем говорю!

  Ты – супер Герда! – Послышалось чмоканье.

  Они что, целуются? Бесстыдницы!

  Я подумала, что они бесстыдницы и тут же осознала, что мои груди пропали, вернее – вернулись к своему минимуму.

  А бедра сузились.

  Получается, что пока я спала, злость с меня схлынула, и я опять робкая, стыдливая худенькая нескладная Снежана?

  От досады я чуть не завыла.

  Остановило меня только то, что, вдруг, Семирамида не заметит моих изменений.

  А Герда уже привыкла ко мне разной.

  – Семирамида, я согласна, если ты пойдешь с нами в поход, – Герда произнесла с воодушевлением. – Я на все согласна ради Снежаны.

  Мы вдвоем массажем доставим ей больше радости!

  – Спасибо, Герда, ты душка, – послышался новый чмокающий звук. – Но после твоего массажа я передумала с вами идти.

  Снежана – твоя девушка, и я не хочу мешать вашему счастью.

  Тем более, что мне и в лесу хорошо!

  – В лесу хорошо? – Герда спросила с плохо скрываемой радостью.

  Дружба дружбой, но Семирамида остается, и это обрадовало Герду. – Ты фея лесная?

  Русалка? – В голосе Герды послышались теплые нотки, которых я раньше не слышала.

  – Опусти головку на мои колени, я тебе расскажу, – Семирамида засмеялась. – Рассказ длинный, ты устанешь слушать сидя. – Послышалось легкое шуршание, опять чмоканье. – Герда, это не совсем колени, но мне нравится.

  – Так моей головке мягче, – Герда произнесла с придыханием. – От тебя исходит одуряющий аромат леса и свежести.

  – Я наслаждаюсь твоими волосами, Герда!

  Они шелковые, податливые, будто бархат.

  Мои пальцы скользят в них, как по волнам ветра.

  – Ты вложила столько эмоций в игру с моими волосами, что мне неловко.

  – Не может быть между нами неловкости после изумительного массажа, – Семирамида хихикнула, как игривая школьница. – Я расскажу, как оказалась в лесу, потому что мне нужно выговориться.

  С лешим и с подружками особо не поговоришь.

  – Я внимательно слушаю тебя, и отдыхаю на тебе, Семирамида, – Герда промурлыкала.

  – Было время золотое: жил мой старый отец с моей мачехой.

  У отца была я, его дочка, и у моей мачехи тоже была дочка.

  Все девушки знают, как с мачехой жить: начнешь танцевать на столе среди ночи – будешь избита.

  Не будешь танцевать – тоже будешь избита.

  А ее родная дочь что ни сделает – за все ее по головке гладят и пряниками угощают, умницей называют.

  Я – падчерица – и скотину поила-кормила, на бойню водила, дрова на рынок продавать носила, печь по-черному топила, дом вычищала чуть ли не языком – еще до первых петухов.

  Ничем не могла мачехе угодить – все плохо, все ужасно я делаю.

  Ветер, хоть пошумит, да притихнет, а старая баба разойдётся в крике – не сразу уймешь.

  Вот злая мачеха и придумала – меня убить, чтобы я на наследство не претендовала, а все имущество достанется ее дочке.

  – Вези ее, старый дурак, – приказывает моему отцу, – куда глаза глядят, но чтобы мои глаза ее не видели.

  Хоть в Африку, хоть в Антарктиду, хоть в страны с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой.

  Пусть ее за нелегальное пересечение границы казнят.

  Отец мой не осмелился ослушаться старую жену.

  Но повез меня ни в Африку, ни в Антарктиду, а – в лес ближайший, на трескучий мороз.

  Вычитал мой отец, что без одежды на морозе минус сорок пять по Цельсию худенькая девушка долго не проживет.

  Не стал он спорить со своей отцовской совестью.

  Запряг лошадь, поплакал вместе с ней, погоревал, но спорить со старой бабой не решился.

  – Садись, милая моя дочка Семирамида, в сани голой жопой на доски, – и повез меня папа в лес замерзать.

  В лесу свалил бездомную меня в сугроб под большую ель и уехал.

  Знаешь, что самое обидное, Герда? – голос Семирамиды дрогнул.

  – Обидно, что ты голая валялась в снегу?

  Или обидно, что тебя бездомной сразу сделали?

  – Самое обидное, когда отец родной меня не ссадил с саней, а пинком скинул.

  И еще прибавил – «Баба с воза, кобыле – легче». – Семирамида нашла в себе силы продолжить. – Я под елью дрожала, проклинала отца за слабоумие и слабый характер.

  Ладно бы, взял бы себе богатую красавицу молодую, тогда бы я его поняла.

  Но ведь женился на некрасивой старой бабе, у которой даже дома своего не было.

  Да еще и дочку лишнюю в довесок приобрел.

  В сугробе я замерзала, потому что я рождена в стране вечного лета.

  В Ледяное Королевство попала по недоразумению.

  Дурак отец эмигрировал по ошибке.

  Хотел в Рай, а попал в лед.

  В лесу слышу – недалеко Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку перепрыгивает, как бабуин, зубами щелкает.

  Страшно мне стало, потому что я о Морозко много плохого слышала, особенно о его плотских предпочтениях.

  Очутился на елке, под которой я замерзала и спрашивает:

  – Тепло ли тебе, девушка?

  – Тепло, Морозко, тепло добренький, – я иронизировала, но Морозко юмора не понял.

  Морозко стал ниже спускаться, морозными зубами щелкает, понизил градус:

  – Тепло ли тебе, девушка, тепло ли тебе, красавица?

  – Теплее не бывает, – сарказм сочился из всех моих природных отверстий.

  Я уже окостеневаю от холода, язык едва ворочается, но знаю, что бесполезно с садистом Морозко спорить.

  Он питается страхом и страданиями людей.

  – Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе красавица?

  Тепло ли тебе везде? – Морозко приобнял меня за плечи.

  Я покрылась коркой льда.

  Оказывается, что Морозко тоже умел шутить.

  – Ой, тепло, голубчик Морозко, – я окостенела.

  Тут Морозко окутал меня снегом, привез в свой дворец и бросил в прорубь.

  Вода в проруби плюс четыре градуса по Цельсию.

  Намного теплее, чем на улице.

  Отогрелась я в воде, резвиться стала, купаюсь, окунаюсь, смеюсь.

  Вышла и предстала перед Морозко во всей своей девичьей нагой красоте.

  Он меня осмотрел с пристрастием, пощупал мускулы, даже груди пощупал, хотя на них нет мускулов.

  В зубы заглянул, чтобы узнать мой возраст.

  Да я сама призналась, что мне восемнадцать лет.

  – Что делать будем? – Морозко наклонил голову к правому плечу.

  – Что пожелаешь, – я стояла в недоумении. – Я все умею.

  – Все умеешь? – Морозко не поверил, но пуговицы на своей шубе расстегнул. – Покажи все.

  А я, глупенькая, наивная, стала показывать: полы подметаю, кабанов на вертеле поджариваю на ужин Морозко, перины снежные ему сбиваю, окна морозные тряпкой протираю.

  – Ты не правильно меня поняла, – Морозко усмехнулся. – Но за то, что во дворце убрала, награжу тебя.

  В это время мачеха моя приказала отцу:

  – Езжай, старый козел, в лес, вези свою дочь на судебную медицинскую экспертизу.

  Когда признают ее смерть ненасильственной, что дочь умерла по своей глупости, то выплатят нам страховку по полису страхования жизни.

  Перед тем, как ты ее в лес отвез, я падчерицу застраховала на круглую сумму.

  Поехал мой отец в лес, доезжает до елки – под ней я сижу: веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, а около меня ящик с драгоценностями.

  Не пожадничал Морозко, отплатил щедро за мытье полов.

  Старик обрадовался подаркам, но не мне, что я живая.

  Повез он меня домой со свистом и с воплями похоронными.

  А дома старуха пиццу погребальную готовит по мне.

  Французский бульдог под столом говорит человеческим языком:

  – Гуф, гуф! Старикову дочь в золоте и серебре везут, а старухину дочь замуж не берут.

  Старуха бросила бульдогу пакет с собачьим кормом: – Говори: «Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут!»

  Старуха бульдогу лакомства кидала, ласкала его, а бульдог все свое гавкает.

  Собака – глупое животное: хоть и разговаривает, но не понимает, что говорит, за свои слова не отвечает.

  Вдруг, заскрипели старые ворота, отворилась дверь в дом моего отца.

  Вхожу я – золотом и серебром сияю.

  А за мной старик волоком тащит ящик величиной с гроб.

  Старуха глянула в него и сразу руки опустила от вида золота и драгоценностей.

  – Запрягай, старый козел, другую лошадь, да получше!

  Вези, вези мою дочь в лес и посади под ту же елку! – Приказала моему отцу.

  Он, как пить стал, так все приказы старухи исполняет без слов.

  Посадил он старухину дочь в сани, повез ее в лес под ту же ель, где меня оставил.

  На этот раз старик вывел старухину дочь за ручку из саней, не свалил ее в сугроб, как меня ронял.

  Старухина дочь сидит, зубами от холода стучит, потому что шуба у нее хоть и дорогая – из меха енота, но щегольская, модельная, поэтому холод пропускает.

  Морозко по лесу трещит, с елки на елку скачет, зубами щелкает, на старухину дочь посматривает:

  – Тепло ли тебе, девица?

  – С ума сошел, Морозко? – старухина дочь зло на него взглянула. – Седина в бороду, бес тебе в ребро.

  Шутки у тебя дурацкие.

  Где тепло, когда у меня промежность льдом покрылась.

  Морозко ниже спустился, нагнал больше мороза.

  – Тепло ли тебе, девушка, тепло ли тебе, красавица?

  – Ноги мои длинные отмерзли, руки мои холеные инеем покрыты.

  Сиськи мои нежные задубели.

  Проваливай, Морозко, а то бороду тебе вырву.

  Морозко намек не понял, что его в шею гонят, прыгнул вниз и обнял старухину дочь за плечи:

  – Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе, красавица?

  – Совсем заморозил меня!

  Пропади ты пропадом, проклятый дурак Морозко!

  Схватил Морозко старухину дочь и к себе в ледяной дворец унес.

  С первыми петухами старуха посылает мужа в лес:

  – Запрягай скорее, старый дурак, поезжай за моей дочерью в лес.

  Привези ее в золоте и в серебре!

  Старик уехал – нравится ему ездить.

  Пока едешь не нужно работать.

  А в это время французский бульдог под столом лает:

  – Гуф! Гуф! Старикову дочь замуж возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут.

  Старуха кинула французскому бульдогу говяжью вырезку:

  – Не так тявкаешь, породистый бульдог!

  Скажи: «Старухину дочь в золоте и в серебре везут».

  А французский бульдог не унимается:

  – Гуф! Гуф! Старикову дочь замуж возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут.

  Как показала История, глупый пес ошибся в своих прогнозах.

  Заскрипели ворота, старуха побежала встречать дочку...

  – Семирамида, – Герда резко остановила рассказ лесной девушки. – Много я за свои восемнадцать лет страшного видела у разбойников, и у белых медведей, и у людоедов снежных людей, и у северных оленей.

  Не хочу слышать окончание твоего рассказа, что старуха отвернула покрывало на санях, а там ее дочь мертвая лежит.

  Завопила старуха, да поздно.

  – Нет, Герда, ты ошибаешься, – Семирамида вздохнула. – Не сани, а царская карета во двор въехала.

  В карету запряжены сто коней из северного ветра сделанных.

  Из кареты выскочил Морозко, руку протянул.

  Бережно по ступенькам свел на землю старухину дочь.

  – Осторожно, милая моя жена, здесь ступенька, ножки побереги, – Морозко сюсюкал с ней, как с маленькой.

  Старухина дочь одета шикарно, по последней моде – дорого, богато и неповторимо.

  На голове ледяная корона царства Морозко.

  Смотрит приветливо и с лёгкой ленью, будто все уже повидала, все ей неинтересно.

  Приехала она похвастаться перед матерью и отчимом, а особенно – передо мной, что выгодно вышла замуж за богатого Морозко.

  Чтобы полностью добить меня, рассказала, что отнес ее тогда Морозко в свой ледяной дворец, уложил на пуховую кровать.

  Спросил: что делать будем?

  Старухина дочь ответила, что пусть он сам все по дому делает и деньги зарабатывает.

  Не ее, не девичье дело по дворцу с метлой, да с половой тряпкой бегать, убирать, стирать, еду готовить, прислуживать ему.

  Она должна жить в неге, наслаждаться каждым часом.

  И предупредила Морозко, что, если не угодит ей, то бороду будет ему выдирать медленно, с адской болью.

  Морозко, как услышал слова старухиной дочки, так ахнул от восторга.

  Руки ей целует, на коленях ползает:

  "Душа моя, выходи за меня замуж.

  Не обижу! Пальцем не заставлю пошевелить!

  До тебя была твоя сводная сестра, старика дочь.

  Она, дура, не знает, что нужно богатому олигарху.

  Начала убираться в доме, кабанов мне жарила, показывала, какая она трудолюбивая и умелая.

  А зачем мне это от жены?

  Дворец вычистят наемные уборщики.

  Пищу приготовят искусные повара рабы.

  От жены только требуется, чтобы она мужа ублажала и в страхе его и рабов и слуг держала.

  Ты – мой идеал жены!"

  Так я не попала в точку с Морозко, а ленивая неумелая старухина дочь без труда добилась своего счастья.

  Меня с глаз долой Морозко сослал в страну вечного лета.

  А я и рада, в лесу живу, потому что все и все здесь есть.

  В общину хотела пойти, но там требуют, чтобы я весь день работала, а затем всю ночь мужиков ублажала, а потом еще и рожала воинов и работников каждые девять месяцев.

  Мне это надо?

  Я, на примере сводной сестры, старухиной дочки, поняла, что от трудов праведных не заработаешь палат каменных,

  В лесу выгодно жить – не надо платить ни налоги, ни подати, ни работать.

  Все бесплатно: еда, проживание, массаж.

  – Массаж ты лешему делаешь? – в голосе Герды появились нотки зависти.

  Она работает, спасает Снежную Королеву и мир, а Семирамида живёт на вольных хлебах.

  – Нет, массаж только между нами, девушками, – Семирамида засмеялась. – Лешие сами себе массажи делают, мужские.

  У них суровое лесное братство, как у эльфов. – Семирамида рассказала бы о мужском братстве, но ее что-то отвлекло.

  И я догадалась – это что-то – я! – Герда, а тебе не кажется, что Снежана, пока спала, изменилась?

  Бедра у нее стали узкие, как у мальчика. – Послышался шорох, Семирамида сменила угол зрения. – Грудки маленькие, уменьшились.

  – Да, с ней это случается, – Герда произнесла с любовью. – Не нравится тебе Снежана в образе худой блондинки?

  – Бедненькая Снежана, как я ее понимаю и сочувствую, – Семирамида погладила меня по головке. – Мне Снежана в любом облике нравится.

  Мы же, девушки, понимаем друг дружку и любим.

  А, если полюбила, то – не важно, что случилось с предметом твоей любви: сиськи уменьшились, или попа похудела. – Семирамида снова меня погладила.

  По моей щеке покатились слезы благодарности.

  Но не понравилось, что постоянно жалеют и упоминают мои сузившиеся бедра и уменьшившиеся грудки.

  – Девочки, я проснулась, извините, – дальше скрывать нечего. – Покушать найдется, извините?

  Простите меня за то, что прошу у вас много. – Я села, согнула ноги в коленях, чтобы они прикрывали все голое.

  – Конечно, леший постарался, – Семирамида и Герда с преувеличенной заботой стали подсовывать мне запечённые куски диких зверей.

  – Он тебя уважает, Снежана, – Герда сняла с сука довольно миленькое платьице: дешевое, но новое и неплохое.

  Леший где-то украл для меня по моему приказу.

  Герда и Семирамида сюсюкали со мной, и это было еще больнее для меня.

  Лучше бы они делали вид, что не замечают моих изменений.

  Нет, если бы делали вид, что ничего не произошло с моим образом, то было бы еще унизительнее для меня.

  И так плохо, и этак плохо выходит.

  – Массаж? – Герда и Семирамида предложили одновременно.

  – Нет, спасибо, не хочу вас утруждать, – я решительно потрясла головкой. – Мне стыдно, потому что вы обо мне заботитесь, а я не могу вам ничем отплатить.

  – Вернись живая, моя принцесса, – Семирамида накрыла своими губами мои губы и жарко поцеловала.

  ОГО! Значит, я пропустила, не весь разговор подслушала.

  Герда рассказала Семирамиде о нашей миссии и обо мне, что я принцесса. – Твое возвращение будет лучшим подарком для меня.

  – Спасибо, не смущай меня, Семирамида, – я покраснела и опустила глаза: – Герда, может быть, мы пойдем дальше, извини?

  Если, конечно, ты не против, и тебе не противно со мной путешествовать.

  – Разумеется, мы спешим, принцесса, – Герда бросила быстрый взгляд на Семирамиду.

  Молча сказала ей: "Снежана в новом образе стесняется.

  Не смущай ее".

  Они уже понимали друг дружку с полуслова.

  – Отвернитесь, я переоденусь, извините, – мой идиотизм продолжался.

  Но в этом образе я чувствовала жгучий стыд из-за своей наготы.

  Семирамида и Герда дружно отвернулись.

  Я быстро натянула платье.

  В кустах послышался вздох разочарования.

  Леший бомж все же подсматривает за нами.

  – Снежана, принцесса Снежана, – голос Семирамиды истончился до робости.

  Она боится что-то мне сказать? – Возьми, пожалуйста, они тебе помогут. – Семирамида протянула мне узенькие трусики – как раз под размер моих теперешних бедер. – Трусики из крапивы, я сама их сплела.

  – Спасибо огромное, Семирамида, – я приняла дар. – Не думала, что обнаженная девушка, которая бегает по деревьям, носит трусики.

  Извини, что так сказала, потому что я пролепетала от смущения.

  – Трусики не обычные, – Семирамида покраснела.

  – Все трусики необычные, – Герда подержала Семирамиду.

  – Нет, вы не подумайте плохого о них, что они из крапивы.

  Леший носит трусы из коры дуба.

  – Видели мы его трусы, – я и Герда захихикали.

  – Но у него простые трусы, а эти трусики исполняют заветное желание, – Семирамида наклонила головку к левому плечу.

  – Трусики исполняют желание, извини? – я открыла ротик в восхищении. – Я читала в сказках, что волшебная палочка, волшебный кувшин с джином, волшебный клубочек, волшебная скатерть, волшебные сапоги, волшебная шапка невидимка, волшебный горшок с кашей, волшебная дудочка исполняют желание.

  Но в первый раз слышу о столь экзотической магической вещи, как трусики.

  Даже в истории Гари Потера не упоминается о волшебных трусах.

  – Гарри Поттер трусы не носит, – Семирамида сморщила носик.

  – Гари Потер не носит трусы?

  Ты знаешь гари Потера в этом мире? – Я не переставала удивляться чудесам.

  – Гари Потер живет в стране вечной осени, – Семирамида полезла на дерево.

  Нарочно медленно карабкалась, чтобы мы оценили ее спинку и попку. – Эти трусики из крапивы, Снежана, натяни перед тем, как загадать заветное желание.

  Загадай и сразу их сними.

  Желание, если оно идет от сердца, сразу исполнится.

  – Любое желание исполнится? – я смотрела на трусики с благоговеньем.

  Что загадать? Чтобы трон моей матери Снежной Королевы перешел ко мне?

  Или сразу получить трон в теплой стране Лето?

  Или в вечной весне стать Королевой?

  Я поняла, что одного заветного желания у меня пока нет.

  – Условно любое желание исполнится, – Семирамида скрылась в листве дуба.

  – А сейчас трусики натянуть можно, извини?

  Без желания, извини? – Я крикнула туда, где шевелились ветки.

  – Трусики можно носить просто так, но захочешь ли ты, Снежана, – ветерок пробежался по изумрудной листве. – Трусики из крапивы обожгут твою попку и животик, а самое главное они ужалят твою... – Дальше не слышно из-за налетевшего ветерка.