Текст книги "Трое на велосипедах, не считая блондинки. Трансильвания (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

  Нет, не джакузи, не ванна роскошная, а – каменная купель.

  Все в ванной комнате выполнено из грубого черного камня и освещается факелами и свечами.

  Купель – небольшое озерцо в камнях, а в него со стены и с потолка низвергается вода.

  Лишняя – с шумом перетекает через край и уносится в ручей в дыру в стене.

  – Я думаю, что замок выдолблен в скале, а водопад и чаша каменная – настоящие, – Василиса отвлекла меня разговором, а сама уже на ходу стягивала с себя штанишки.

  – Хитрая, ты хочешь первая окунуться, – я решила не тратить время на раздевание – лишь сбросила туфли.

  У Василисы не туфли, а велосипедные сникерсы на двадцатисантиметровой подошве и со шнурками.

  Сникерсы так просто не сбросишь.

  Поэтому я первая окунулась с головой в купель и выплыла под водопад.

  – Алехандра, так нечестно, – Василиса надула губки.

  Она, наконец, разделась донага. – Ты прыгнула в чашу одетая.

  – Да разве это одежда? – я хохотала и раздевалась в воде.

  Василиса голенькая прыгнула ко мне, и мы помирились.

  – Холодная водичка, – через минуту Василиса стучала зубками.

  – У меня кожа тоньше, поэтому я холод чувствовала в самом начале, – я гордилась, что у меня кожа тонкая. – Я замерзла сразу, а потом уже ничего не чувствовала.

  А тебе, Василиса, должно быть тепло.

  У тебя мех растет на лобке! – Я шутливо запустила пальчики в мех ниже живота подружки.

  – Не мех, а полосочка от него осталась, – Василиса засмеялась. – Она не согрет даже бурундука! – Мы выскочили из воды и только тогда опомнились и осознали, что были на волоски от гибели.

  На волоски – Василисы, потому что у меня на лобке ничего не растет, оттого, что я блондинка.

  – Мы могли утонуть, – Василиса пальцами растирала посиневшие губы. – У чаши не было дна.

  – Ни начала у нее и ни дна, – я задрожала, но не от холода, а от прошедшей беды. – Или засосало бы в подводную реку. Традиция!

  – Что традиция? – Василиса прижалась ко мне.

  Теперь мы дрожали вместе, поэтому не так страшно.

  – Засосать девушек – традиция местная!

  – Засосать после женитьбы?

  – Да!

  – Засовать в подземную речку или в губы?

  – Туда и туда!

  – Туда – куда?

  – А я уже сбилась, поэтому не знаю, куда.

  – Греемся?

  – Очень!

  На противоположном конце от водопада горел костер в камнях.

  Огонь накалял три большие каменные полки – выступы в стене.

  – Природная сауна, – я дотронулась до первой полки. – Теплая.

  – Вторая – еще теплее, – Василиса тоже руками изучала камни.

  – Костра на все полки хватает, – я с трудом удерживала руку на третьей полки. – Странно – чем полка дальше от огня, тем она горячее.

  – Нам-то какое дело, – Василиса поднялась, на первую полку, затем перебралась на последнюю. – Пользуйся сауной, пока огонь не потухнет.

  – Мне кажется, что этот огонь вечный, – я присоединилась к подружке на верхней полке. – Он не погаснет никогда.

  Это огонь гномов.

  – Придумаешь же гномов, Алехандра! – Василиса фыркнула и перенесла свои ножки на мои, чтобы помягче ей было.

  – Не придумала, вон настоящий гном, – я показала пальчиком на дверь в стене.

  В невысокую дверь входил гном с тачкой. – В тачке драгоценные камни и золото! – Я уверенно шептала Василисе в розовое ушко.

  – Щекотно, у меня от твоего шепота пупырышки по телу побежали, – Василиса хихикнула. – Попробуй! – Она говорила мне, но глаз не спускала с гнома.

  Я провела ладонью по пупырышкам подружки, водила, пока кожа Василисы под моей ладонью успокоилась.

  Гном в это время стал разгружать тачку около вечного огня.

  – Не золото, не бриллианты, не изумруды и не рубины с не сапфирами, – я разочаровано вздохнула. – Обыкновенные дрова в тележке.

  – Алехандра, я, конечно, ничего, но перед гномом неудобно, – дыхание Василисы стало горячим.

  – Что неудобно?

  – Твоя ладонь!

  – Где?

  – Там!

  – Ах, извини, Василиса!

  Я загляделась на гнома, а ладонь в это время изучала твой мороз по коже.

  Соскользнула.

  – Да.

  – Что?

  – Соскользнула.

  – Соскользнула?

  – Проскользнула.

  – Извини, я убрала руки от подружки.

  Гном в это время подбросил дрова в огонь и присел на стульчик.

  Подземный житель неотрывно смотрел на нас.

  Не мигал, при этом на его лице не возникало никаких эмоций.

  Смотрел и смотрел – даже отстраненно.

  Через пять минут я почувствовала себя неловко под холодным взглядом гнома.

  Через десять минут Василиса заерзала, а через двадцать минут – прошипела злобно гному:

  – Ничего, что мы тут в своем номере, в ванной комнате голые в сауне перед тобой?

  Не мешаем тебе?

  – Не мешаете? – голос гнома тонкий, детский.

  – У тебя детский голосок, – я проявила знания в пении. – Тонкие голоса у певцов фальцетов в Римской опере.

  Ты – оперный певец гном?

  – Я – Василий! – Выражение лица гнома не меняется, застыло, как маска.

  Может быть, оно и есть – маска? – Я не гном, я – мальчик.

  – Василий? – я отползла от Василисы, чтобы лучше ее рассмотреть. – Василиса, он – это ты, а ты это он?

  – Я Василиса, – голос моей подружки заметно дрожал. – Но никогда не слышала, чтобы мальчиков звали Василиями.

  Ты – оборотень девушки?

  Девушка Василиса, которая превратилась в мальчика Василия?

  Нет, ты не девушка Василиса, и не оборотень, потому что, кроме себя, я других Василис, тем более – Василиев не встречала.

  – Строптивая жена из тебя получится, Василиса, – мальчик не терял самообладания. – Вы говорили, что я оперный певец из Рима.

  Нет, я не он, но могу! – И Василий запел!

  – Будем делать вид, что поверили ему, что он Василий, – Василиса шепнула мне на ушко.

  Мы слушали тягучую тонкую песня Василия.

  Не помню слова, но в песне были и овцы, и собаки, и люди, и горы.

  Три пастуха, а они называются чабанами, встретились в горах вместе со своими овцами.

  Овечка Миорица предупредила своего пастуха, что два других чабана завидуют его стаду и собакам, поэтому решили его убить.

  Вместо того чтобы защитить себя и убежать, приговоренный пастух разговаривает с овечкой и высказывает ей свои последние желания.

  Пастух просит, чтобы овечка донесла до сельчан, чтобы его похоронили возле своей кошары (кошка что ли?), где он будет рядом со своими овцами и слышать лай собак.

  Он также просит положить загадочные флуеры трех пастухов у изголовья своей могилы.

  Ветер будет играть на свирелях, а овцы станут собираться вокруг и проливать слезы.

  Без овечьих слез пастух не мог умереть спокойно.

  Кроме этого пастух просит, чтобы овечка никому не рассказывала, что его убили, а рассказала, что он женился на прекрасной принцессе, «невесте мира», и во время свадьбы упала звезда, Луна и Солнце держали свадебную корону, их венчали гигантские горы, а буковые деревья были свидетелями.

  А, если овечка вдруг встретит его мать в слезах, спрашивающую у всех о «гордом пастухе», овечка должна рассказать ей только то, что он женился на принцессе несравненной красоты в прекрасной стране на краю Рая.

  Но о том, что во время свадьбы упала звезда, о Солнце, Луне, горах и буковых деревьях овечка не должна рассказывать матери.

  Я и Василиса со слезами слушали песню мальчика.

  Но понять ее до конца не могли, потому что верхняя полка обжигала попки.

  Мы спустились на вторую, затем переползли на первую.

  Мальчик оказался носом и глазами напротив наших ног.

  – Песня хорошая, мальчик, якобы Василий, – Василиса накалилась от жара камней. – Но ты – нехороший.

  Ты пристально смотришь на нас голых и смущаешь своим взглядом.

  – Что ж ты не смущалась, когда твоя подружка тебя гладила ладонью? – мальчик замечал все не по своим годам.

  – Это не то, что ты подумал, – я от удивления раздвинула ножки. – А о чем ты подумал и о чем говоришь?

  Я не понимаю!

  – Не волнуйтесь, я смотрю на вас без чувств, потому что мне еще шесть лет.

  Мне жениться рано!

  – Успокоил, – я расслабилась и поправила волосы. – Женятся у вас в четырнадцать лет?

  – В четырнадцать лет девушки выходят замуж, – мальчик Василий не отрывал от нас взгляда. – Парни женятся не по годам, а когда смогут.

  – А когда ты сможешь? – Василиса спросила с подозрением.

  – Когда появятся чувства, я же сказал.

  – А когда они появятся?

  – Думал, что через год или раньше, – мальчик нас озадачил. – Но сейчас, когда любуюсь вами голыми и мокрыми, то начинаю чувствовать, что хоть сейчас готов взять вас в жены.

  – Надеюсь, что через год мы будем далеко, – Василиса почему-то не хотела выходить замуж за мальчика. – А сейчас кати свою тележечку.

  Тяжелый труд отбивает чувства и желания.

  – Он же дрова носит, значит, богатый, – я подсказала Василисе.

  – Подожди, Алехандра, – Василиса зашипела на меня.

  А я никуда не спешу. – Василий, если у тебя было чувств, то, что же ты так нас пристально рассматриваешь и долго?

  – Ждет, когда настоящие чувства появятся? – я предположила.

  – Я вас сравниваю с другими голыми девушками, – Василий даже не стыдился своих откровенных признаний.

  – И много голых девушек ты видел? – в голосе Василисы играла ирония.

  – Очень много, – мальчик не бросался словами, а объяснялся просто.

  Он поднялся и подхватил тележку: – До свадьбы, мои невесты!

  – Дед Михей обещал, что в отеле к нам не будут приставать со свадьбами, – Василиса помахала кулаком мальчику.

  – Я и не пристаю со свадьбой, потому что я еще маленький, – Василий вывернулся из хитрой словесной ловушки: – Василиса, ноги сдвинь, а то надует! – Мальчик ушел и закрыл за собой маленькую дверь в стене.

  – Подожди! – Я застучала кулачками в закрытую дверцу. – Ты нас сравнивал с другими.

  Кто лучше и в чем? – Я знала, что я самая лучшая, на втором месте – Василиса и Дженифер, но хотела, чтобы мальчик подтвердил мою уверенность.

  В ответ из-за двери донеслось глухое урчание, дикий жуткий нечеловеческий хохот и стук копыт.

  – Наглец, мерзавец, маленький извращенец, лгун, – Василиса в ярости выбежала из ванной комнаты и запрыгнула на кровать.

  Схватила цепь со скелетом и в неистовстве трясла. – Сравнивал, видите ли, он нас, подлец!

  Он позорил мое честное имя.

  Придумал же себе – Василий: нет никаких имен Василий, есть только – Василиса! – На Василису посыпались кости раскрученного на цепи скелета.

  Дождь из костей немного успокоил Василису.

  – И еще – он рассматривал нас бесплатно, – я подзадорила подружку. – Мы – модели бывшие, поэтому за просмотр нас должны деньги платить.

  – Женихи они, видите ли, здесь все, – Василиса буквально танцевала на костях.

  – Мы же специально придумали ехать на велосипедах искать себе женихов, – я напомнила подруге. – Теперь тебе не нравится, когда женихов в избытке.

  – То – Лазурный берег, а то – Трансильвания, – Василиса немного успокоилась.

  – Чем они отличаются? – я задумалась.

  – Не знаю, но там вроде море, а здесь – моря нет, – Василиса сдалась. – Поэтому там женихов нет, а здесь – каждый нам жених.

  Мы же, девушки устроены так, что нам нужно то, что не дается, и когда дается, то уже не нужно!

  – Василиса, ты, случайно, не была в той же секте мудрости, в которой Дженифер покупала мудрость?

  – Не была, – Василиса отвела глаза в сторону и покраснела.

  Чтобы скрыть смущение, она начала меня щекотать.

  Я захохотала и тоже щекотала Василису.

  Мы ржали и катались по постели, старались попасть друг дружке в самое щекотливое место, чтобы еще больше ржать.

  В самый разгар нашего веселья послышался кашель.

  – Дед Михей? – я отлепилась от Василисы и прикрыла наготу шкурой волка. – Давно за нами подглядываешь?

  – Достаточно давно, чтобы несколько раз сбегать за вашими чемоданами и велосипедами и доставить в номер, – дед Михей показал на груду наших вещей.

  – Ты уже кашляешь, как настоящий столетний дед, – Василиса похвалила дворецкого. – Мог бы пораньше покашлять, а не подсматривать за нами, как подсматривал Василий.

  – Какой Василий? – слащавая улыбка слетела с дворецкого.

  На ее месте появилась гримаса ужаса.

  – Мальчик Василий принес дрова и подбрасывал в костер, чтобы пламя не потухло.

  Он бросал палки в огонь, а на нас бросал неприличные взгляды. – Василиса прикрывала наготу шкурой медведя.

  – Никаких Василиев в отеле нет, – голос дворецкого шелестел, как опавшая листва. – Тем более – мальчиков.

  А огонь не нуждается в палках, потому что он вечный.

  Костер в ванной комнате никогда не гаснет.

  Это костер гномов! – дед Михей, чтобы не упасть, удержался за мою грудь.

  – Кто-то из вас двоих обманывает нас, – Василиса зевнула, показывала, что ей скучны легенды Василия и дворецкого. – Был ли мальчик?

  – А нечего ноги раздвигать перед всеми, – дед Михей пробурчал от дверей. – На ваши прелести не только мальчики из легенд слетятся, но и девочки.

  – Чтооо? – Василиса произнесла угрожающе.

  – Что? – Дед Михей обернулся с самой обворожительной улыбкой.

  – Мы расставляем ноги?

  – Вы хотите расставить ноги? – Дед Михей покачала головой.

  – Ты сказал, что нечего нам ноги раздвигать перед всеми, – я даже запомнила.

  – Я сказал?

  – Ты сказал?

  – Я сказал, что ужин скоро, – дворецкий соврал и оправдался.

  – Кого ужинать будем? – я запуталась в словах.

  – Кого ужинать будете? – Дед Михей снова вздрогнул. – Правильный вопрос. – И тут же выбежал из наших апартаментов.

  – Алехандра, я думаю, что своей наготой мы приманиваем не только людей, но и призраков из горы, – Василиса произнесла после пяти минут молчания. – Мальчик Василий не мог быть настоящим, потому что у него имя Василий.

  Когда мы загорали на полках в сауне, призрак гор ожил и к нам явился в виде мальчика.

  – Зачем? – я недоумевала.

  – Зачем ожил?

  – Зачем явился?

  – Чтобы нас голых рассматривать по-всякому.

  – Призраки разве интересуются голыми настоящими девушками?

  – Алехандра, голыми девушками все интересуются, даже привидения, – Василиса щелкнула меня по коленке.

  – Но это же не причина, чтобы мы одевались?

  – Не дождутся! – Василиса согласилась со мной и показала фигу гобелену.

  На стене ковер колыхнулся, и из-за него раздалось тихое сопение.

  – Что-то Дженифер задерживается в лесу, – я вспомнила о нашей общей подружке. – С поросенком рогатым целуется.

  – Здравствуй, дерево, – Василиса засмеялась, потому что сразу после моих слов открылась дверь.

  Дженифер вошла торжественная, тихая, будто пришибленная.

  – Алехандра, дерево выбрало тебя и на тебя же упало? – я оглядывала подружку – все ли у нее руки, ноги и голова на месте.

  – Сначала я смою с себя это, а потом расскажу, – Дженифер тщательно закрыла за собой входную дверь в апартаменты.

  Разделась и, как привидение, поплыла к ванной.

  Я и Василиса подождали пять минут после того, как она зашла в ванную.

  – Не визжит от восторга, что в ванной комнате горит вечный костер, и низвергается водопад в каменную чашу, – Василиса ринулась к двери. – Не к добру это.

  Мы застали Дженифер целую и невредимую, но столь же задумчивую, как пять минут назад.

  Она смотрела на нас с вопросом в глазах.

  – Подружки, выглядите несвеже, будто призрака увидели, – Дженифер внимательно нас рассматривала.

  – И призрака и не призрака видели, – я кивнула головкой.

  – Дженифер, а тебе не кажется ванная комната странной? – Василиса начала расспрашивать издалека.

  – Странной? – Дженифер переспросила с непониманием.

  – Водопад, каменная чаша бездонная, вечный огонь, сауна, полки вырублены в скале.

  – Что же тут странного, – Дженифер ответила бесцветным голосом и пожала плечами. – После того, что я видела, мне уже ничего не кажется странным.

  Даже, если из стены появится гном, или призрак со странным именем – не удивлюсь.

  – О призраке гноме ты вовремя упомянула, – Василиса наклонилась, выпятила попку и с натугой потащила к дверце в стене тяжелую каменную скамью.

  Я поняла замысел Василисы.

  Вдвоем мы надежно забаррикадировали дверь, через которую входил Василий с тележкой.

  Дженифер следила за нашими действиями без особого интереса.

  – Совсем плохая, – Василиса поставила диагноз Дженифер.

  Я и Василиса переглянулись, затем подхватили Дженифер под руки и потащили к чаше с ледяной водой.

  – Макай ее, – Василиса подхватила Дженифер под правую ногу.

  – Окунай ее, – я – за левую!

  Мы перекинули Дженифер через бортик вниз головой.

  – У Дженифер гладко выбрито, – Василиса заметила, потому что держали ее за широко расставленные ноги. – Вчера еще была полосочка.

  Когда она успела подбрить?

  – В самолете во время полета подбрила, – я догадалась.

  – Когда дрыгаться начнет, тогда вытащим, – Василиса решила. – А то она вялая.

  – Кто начнет дрыгаться – бритость?

  – Дженифер начнет дрыгаться, а не там.

  – А, если Дженифер не начнет дрыгаться? Совсем?

  – Тогда... тогда... – Василиса не успела договорить.

  Дженифер забилась в наших руках, как худая длинная рыба.

  Мы ее выдернули и потащили на костер.

  – Совсем сдурели? – к Дженифер вернулся ее боевой дух.

  Она вырвалась из нашего захвата, но к верхней полке прилипла. – А, вобще, спасибо, подруженьки.

  – Ноги не расставляй широко, Дженифер, – я предупредила?

  – Почему? Я просушиваю.

  – Потому что на расставленные ноги голых девушек нечисть начинает вылезать из стен, – Василиса пояснила Дженифер.

  К нашему удивлению, Дженифер вроде бы даже поняла и не переспрашивала.

  Она еще шире раздвинула ноги:

  – Не боюсь я нечисти из стены.

  Я людей живых боюсь! – Напрасно, Дженифер упомянула о нечисти.

  В маленькую дверь в стене с неистовой силой забарабанили с другой стороны.

  Тонкий мальчишечий голосок на неизвестном языке запел.

  Но дверь с нашей преградой не подавалась.

  – Подумаешь! – Дженифер важно сошла с полки.

  Она прошествовала в апартаменты, прилегла на шкуру медведя и начала рассказ, о том, что с ней произошло, и что так ее опустошило духовно.

  – Помните, что я зашла в лес, чтобы дерево нашло меня? – Василиса нарочно растягивала слова, чтобы нас заинтересовать.

  – Знаем, знаем, зачем ты в лес пошла, Дженифер, – Василиса показала ей язычок. – Жениха ты ищешь всегда и везде, но придумываешь поводы – то в лес идешь, то по дрова.

  – Дрова вам ваш жених принес, – Дженифер легко отбила нападение Василисы и продолжила: – Долго ли коротко я шла.

  – Как коротко? – я присела поближе к Дженифер, то есть ей на коленки. – У тебя длинные ноги, а не короткие.

  Длинными ногами коротко не пройдешь.

  – Так, подружки, если будем отвлекаться, то на ужин в ресторан не успеем, – Василиса закинула ножки на столик из черного мрамора.

  – Мне кажется, что в ресторане будем только мы одни, поэтому ужин состоится в любое время, – я успокоила Василису.

  – Да, ножки у меня длинные, – Дженифер понравилась моя похвала. – Я длинными ножками шла долго и ждала, когда же дерево выберет меня.

  Как правильно сказала Василиса, Здравствуй, дерево.

  Я задумалась о прекрасном, то есть о себе...

  – О прекрасной, – я поправила подружку. – Возможно, обо мне задумалась?

  – И тут лбом ударилась в дерево, – Дженифер подняла ручки. – Вернее не я ударилась, а дерево собой ударило меня в лобик.

  «Дерево! Ты выбрало меня!» – я обрадовалась, постучала три раза по дереву, три раза сплюнула через левое плечо, и после этого сглаз черной кошки, которая перешла мне дорогу у отеля, этот сглаз исчез.

  Я довольная развернулась, чтобы возвращаться в отель.

  Развернуться-то развернулась, а не знала – правильно ли развернулась.

  Телефон с навигатором я у вас оставила, поэтому оказалась бессильна перед проклятием леса.

  – Да, без телефона, ты как без мозгов, – Василиса показала на телефон Дженифер

  – А ты, милая Василиса, и с телефоном, как без мозгов, – Дженифер засмеялась.

  Ее колени заёрзали под моей попкой. – Я несколько раз разворачивалась, но не знала – правильно ли.

  Тогда я пошла туда, куда первый раз развернулась.

  Если не знаешь, куда идти, то иди в любую сторону.

  Вскоре я вышла на гору – вот так просто поднялась на гору.

  – Наверно, ты задумалась, Дженифер, и не заметила, как оказалась на горе, – я с восторгом смотрела на подружку. – Горы очень высокие – до неба!

  – Ноги у меня быстрые, потому что длинные – в один миг хоть на гору, хоть на небо занесут.

  – Только к жениху никак не несу тебя ноги, – Василиса – привычно подшучивала.

  Пристала она к Дженифер с женихами.

  – На горе рядом со мной оказались два местных, – Дженифер подмигнула Василисе. – Девушка перебирала дивные кудри парня и напевала:

  "Лист пиона золотой,

  Гордый юноша постой.

  К нареченной обернись,

  Что рвалась душою высь!"

  "Извините, что я молодая и красивая, вмешиваюсь в вашу любовную интригу, – я вышла из-за камня, как из камня. – Девушка, вы пели по поводу обернись.

  Судя по одежде и выражению глаз, вы местная.

  Подскажите мне, куда мне обернуться, чтобы выйти к отелю Хилтон.

  Вы, наверно, знаете все места, где оборачиваются".

  «Слушай, подружка, мы заняты серьезным делом, – девушка перехватила взгляд, который ее парень бросил на меня и недовольно сдвинула брови, хотя они у нее и так были сросшиеся сдвинутые. – Я в песне рассказываю своему жениху, и в то же время – мужу – Фэт-Фрумосу, что он герой».

   «А без сказок герой не знает, что он герой?» – я подмигнула красавчику, и мы весело заржали.

  Невеста героя покраснела от злости, даже пар пошел из ушей.

  Она начала поносить меня разными ругательствами, но так как они все были на иностранном языке, а у меня не было переводчика, то я не понимала ни слова.

  – Как же ты до этого понимала девушку, без переводчика? – Василиса насторожилась. – И как тебя понял парень?

   – Когда слова идут от души и от сердца, то никаких переводчиков не нужно, – Дженифер пожала плечами. – Сама удивляюсь, как у нас получалось друг друга понимать.

  Вскоре герою надоела ругань его невесты:

  «Кадарка, я развожусь с тобой», – оказывается, что не невеста она ему, а жена.

  «Причина?» – девушка сразу стала серьезной и сощурила глаза.

  «Причина в твоей измене», – герой засыпал в дуло ружья порох, затолкал пулю и наставил ружье на свою жену.

  Я позавидовала: как легко в Трансильвании женятся и еще легче разводятся.

  «Причина, что я тебе изменила – веская для развода», – Кадарка не выглядела испуганной.

  Она извлекла из мешка хлеб, подняла его на голову и запела:

  "Муж мой, Фэт-Фрумос, не ты меня убьешь, потому что я тебе изменяла, а хлеб меня убьет.

  Муж мой, муж мой, на тебя не ляжет вина за убийство своей жены.

  Да, когда ты сражался с чудовищным змеем балагуром, я изменила тебе с Родарио.

  Родарио ходил ко мне пять раз, а я к Родарио ходила семь раз.

  По дороге к Родарио, я, чтобы не терять зря время, изменяла тебе с Петко.

  Но встречались и просто путники, отдыхающие у дороги.

  Их имена – Эмиль, Ганджа, Семен, Фараон, Жизель, Мишель..." – Кадарка пела, а я начала беспокоиться.

  "Пока жена не перечислит все свои измены, муж не может ее убить, – Фэт-Фрумос понял причину моего беспокойства. – Подождем, дни у нас долгие, а Кадарка девушка целомудренная.

  Думаю, что не так много у нее было измен, пока я путешествовал по миру духов и по нашему миру".

  "Ты все время в отъезде, мой герой Фэт-Фрумос, – Кадарка пела, и, кажется, что перечисление измен доставляет ей удовольствие. – Скачешь на быстром легендарном коне Гайтане.

  Чудесный конь дает тебе мудрые советы, а мне давали любовь мужчины.

  Птолемей из Афин, Соломон из Варны, Котлас из Котласа..."

  "Подожди, Кадарка, – Фэт-Фрумос пытался остановить ее тягучую песнь. – Ты спела, что была на дороге с Жизель и Мишель.

  Но Жизель и Мишель – женщины из Франции".

  «Когда ты совершал подвиги, надо мной совершали подвиги, – Кадарка коротко кивнула. – Морис, Шевалье, Антон...»

  «Да, за столько измен жену стоит убить», – я кровожадно стиснула кулаки.

  Особенно меня бесило, что жена не беспокоится, что муж ее убьет.

  Она должна на коленях ползать, вымаливать у него прощение.

  – Дженифер, ты с ума сошла? – я и Василиса набросились на Дженифер. – Она же ни в чем не виновата.

  – Только я одна у вас виновата, – Дженифер огрызнулась, но продолжила рассказ свой: – Герой приобнял меня за талию и шепчет на ушко:

  "Красавица! Закон не позволяет убить мне жену, пока она не перечислит все свои любовные похождения.

  Но закон разрешает мне в это время, пока она поет под хлебом, взять еще одну жену.

  Давай, с тобой поженимся прямо сейчас".

  «Конечно, – я согласилась сразу. – Но у меня нет паспорта».

  "Я возьму тебя в жены по закону гор, – герой трижды ударил прикладом ружья по камню. – Все! Теперь ты моя законная горная жена.

  Когда спустимся в долину, то проведу другой обряд, чтобы ты стала моей долинной женой.

  В деревне – еще один обряд, там будешь деревенской женой".

  «Так просто? Постучал – ружьем в горах, и я твоя жена?»

  "Просто? – Фэт-Фрумос с удивлением посмотрел на меня. – Думаешь, что стучать прикладом три раза по камню – это просто?

  Это труд, жена моя, тяжелый труд.

  В долине я буду три раза стучать вилами по сену.

  В деревне – три раза должен стукнуть кулаком в дверь.

  Надеюсь, ты шутишь, что это легко?" – Мой муж преобразился.

  «Странно, – говорю мужу, – что пограничник в аэропорту, что ты герой на горе, когда женихались, то глядели ласково, и слова у вас были медовые с сахаром, а когда взяли в жены официально, то сразу хмурите брови и начинаете брюзжать».

  "Пограничник в аэропорту женихался к тебе? – Фэт-Фрумос вскрикнул.

  Кадарка прервала песню и с любопытством посматривала на нас. – О, новая жена моя, – герой закачался, обхватил голову руками. – Кстати, как твое имя?"

  «Дженифер», – после свадьбы скрывать свое имя не имеет смысла.

  «Жена моя Дженифер, ты изменила мне с пограничником, стала его мужем».

  «С ума ты сошел, муженек?» – мои колени задрожали от плохого предчувствия или предчувствия плохого.

  "Моя жена изменила мне, – Фэт-Фрумос навел на меня ружье. – Я по закону гор должен тебя убить.

  Клади хлеб на голову и переноси мою вину за убийство тебя на хлеб".

  "Вот хлеб, бери, пожалуйста, – Кадарка с готовностью мне отдала свой хлеб с головы. – Другого хлеба у нас нет.

  Ты, потому что жена, должна с хлебом на голове снять вину с мужа.

  Произнеси с хлебом на голове:

  Муж мой, Фэт-Фрумос, не ты меня убьешь потому что я тебе изменяла, а хлеб меня убьет.

  Муж мой, муж мой, на тебя не ляжет вина за убийство своей жены.

  Муж мой, герой мой, когда ты слушал свою другую жену – Кадарку, то я рассказала тебе, как до этого, в аэропорту изменила с пограничником. – Кадарка учила меня словам. – Когда это произнесешь, то твой муж, он же и мой муж, Фэт-Фрумос застрелит тебя. – Кадарка попыталась поставить батон хлеба мне на голову.

  "Убери немедленно этот хлеб, – я завизжала. – Он грязный, потому что был на твоей голове.

  Я брезгую, потому что в него вошли имена всех твоих мужчин, с которыми ты изменяла".

  «Не всех мужчин, с которыми я изменяла, – Кадарка не согласилась. – Я только начала перечислять».

  «Все равно у тебя голова грязная, Кадарка».

  «У меня грязная? – Кадарка возмутилась и прожигала меня взглядом. – На свою голову посмотри, иностранка».

  «Я перед полетом вымыла головку с шампунем Гермес, – я не отступала, потому что сзади стоял мой муж с ружьем. – А у тебя волосы лоснятся от грязи».

  "Мои волосы блестят от чистоты!

  Они – настоящие смоляные.

  Я час назад искупалась в горном потоке".

  "Ха-ха! Ты в горном потоке, когда купалась, то перепутала свои волосы.

  Искупала не те, а те, которые ниже пояса.

  Про верхние волосы забыла, поэтому они у тебя остались грязные".

  "Я-то искупалась, а ты после полета не принимала душ, – Кадарка захихикала.

  Наш муж за нашими спинами начал подвывать, но нам уже было не до него. – У тебя от грязи волосы вьются".

  "Да, я не успела принять душ, потому что передо мной черная кошка пробежала.

  Я вынуждена была войти в лес, чтобы дерево нашло меня и избавило от сглаза.

  Затем я заблудилась и вышла замуж за твоего мужа.

  Мои волосы здесь ни при чем.

  Они волнистые по природе, а не оттого, что я их после перелета не успела вымыть с шампунем.

  А твои волосы грязные по-настоящему.

  Ты ими хлеб испачкала, а еще хочешь мои волосы испачкать".

  «Я купалась», – Кадарка повторила.

  Нас спор о чистоте волос зашел в тупик.

  «Докажи».

  «Докажу».

  «Кому?»

  «Кому надо».

  «Мне надо».

  «Тебе надо?»

  «Да».

  «Пошли».

  «Куда?»

  «К горному потоку».

  «Зачем?»

  «Покажу».

  «Что покажешь?»

  «Его».

  «Нового жениха?»

  «Нет».

  «Горный поток покажешь?»

  «Да».

  «Зачем?».

  «Вымою снова».

  «Что вымоешь снова?»

  «Свои волосы на голове».

  «Зачем?»

  «Чтобы доказать, что они лоснятся не от грязи, а от чистоты».

  «Тогда я тоже».

  «Что ты тоже?»

  «Вымою свои волосы в горном потоке».

  «Зачем?»

  «Докажу, что они волнистые не от грязи, а по моей природе».

  «Потому что ты была в аэропорту?»

  «Да, я была в аэропорту».

  «Трудный перелет?»

  «Очень».

  «На ноги в самолете наступали?»

  «Нет, я летела в бизнес класе».

  «Я никогда не летала».

  «И правильно делаешь».

  «Почему?»

  "Потому что у тебя есть муж.

  Я летала с подругами, чтобы найти жениха.

  А когда есть муж, то женихи не нужны уже, и не нужны перелеты за женихами".

  «Женихи нужны всегда».

  «Думаешь?»

  «Знаю».

  «Да?»

  "Да. Теперь и у тебя два мужа – мой Фэт-Фрумос и пограничник.

  Но за женихами советую летать".

  «Я бы улетела от этих мужей»

  «Понимаю тебя».

  «Хорошо, когда тебя понимают».

  «Тебя?»

  «Меня и тебя тоже».

  «Я бы тоже улетела от своего мужа и любовников».

  «Полетишь со мной и моими подругами Василисой и Алехандрой?».

  «Полетела бы, но боюсь».

  «Я научу».

  «Чему?»

  «Летать».

  «С горы?»

  «На самолете».

  «Тогда я найду вас, и мы вместе полетим».

  «По рукам».

  «По рукам пойдем?»

  «По рукам ударим в знак согласия».

  "Я найду тебя и твоих подружек.

  Страна у нас маленькая, тогда и полетим".

  «Муж не убьет тебя за это время из-за твоих измен?»

  «Муж?»

  «Муж».

  «Чей муж?»

  «Твой муж».

  «Он уже и твой муж».

  «Муж объелся груш».

  "Не убьет, руки коротки.

  Он уже не в первый раз пытается убить меня за измены.

  Но каждый раз не дослушивает, сколько у меня было море любовников.

  Тебя бы быстро застрелил, потому что всего лишь один пограничник".

  «Да, один».

  «Не врешь?»

  "Не вру. И не был он у меня.

  Просто успел поставить печать в паспорт, что он мой муж".

  За разговорами мы дошли до бушующего горного потока.

  Наш общий муж тащился за нами.

  Он опустил голову, лицо его серое, как камни.

  «Кадарка, ты купалась в этом ужасе? – я указала пальчиком на водопады, водовороты, подводные ямы. – Если бы ты там мылась, то у тебя бы смыло волосы не только с головы, но и оттуда». – Я приподняла край платья Кадарки.