Текст книги "Гладиатрикс по прозвищу Строптивая (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  Геракл ругал меня, два раза ударил по лицу рукояткой меча.

  Наконец, он прекратил пытку и принял для себя важное решение:

  "Ты возомнила себя богиней, Ванесса.

  Ну что ж, красавица, ты останешься навсегда в пантеоне богов.

  Обещаю, что до следующего утра ты не доживешь". – Геракл мог убить меня сразу, но зачем-то растягивал удовольствие.

  Я бросилась к ногам мужа, целовала его грязные колени, просила прощения. – Ванесса качала головой. – Обвиняла деревенских парней насильников, говорила, что раскаиваюсь.

  Моя гордость и строптивость исчезли, как весенний снег.

  Я видела свое отражение в зеркале: прекрасная девушка в слезах.

  Мои слова тронули бы сердце Циклопа, но у Геракла нет сердца.

  Вместо сердца у него камень.

  "Ты умрешь за свою провинность.

  Умрешь утром". – Геракл находил удовольствие повторять, что я умру.

  «Если мне суждено умереть с первыми лучами Солнца, то дай мне возможность провести ночь вдали от тебя, чтобы не видеть твою гнусную рожу. – Гордость и строптивость непостижимым образом вернулись ко мне. – Нашел чем гордиться: сильный мускулистый мужчина издевается над слабой беззащитной девушкой». – Я упросила Геракла отпустить меня на крышу дома.

  Он разрешил, потому что это входило в его планы мучить меня.

  С крыши невозможно убежать, тем более что охранять меня Геракл поставил сильную, умелую рабыню, бывшую гладиатрикс.

  Персефона смотрела на меня с жалостью, но эта жалость превратилась бы в жало пчелы, если бы я сделала попытку сбежать.

  "Персефона, окажи мне последнюю милость, – я взмолилась, – посмотри, не едут ли славные воины спасти меня.

  Слезы застилают мои очи, я ничего не вижу".

  Персефона вгляделась в звездную ночь.

  "Нет, Ванесса, я никого не вижу.

  Никто не спешит тебе на помощь".

  Я снова и снова ее просила, и она опять отвечала мне бесцветно, что никто не собирается меня спасать, потому что я никому не нужна.

  Она ласкала меня, я целовала ее в ответ, и я не стыдилась, потому что это была последняя моя ночь.

  Я имела право делать то, что хочу.

  Так я впервые познала близость с девушкой.

  Наступило утро, лучи Солнца отразились от бронзовой кожи Персефоны.

  Рабыня, несмотря на нашу близость, не стала ко мне ближе.

  С внутреннего дворика раздался требовательный крик Геракла:

  "Ванесса, пришло время приносить тебя в жертву.

  Спускайся немедленно".

  Я задрожала и прижалась к Персефоне:

  "Милая, посмотри, не идут ли спасать меня?

  Я ничего от страха не вижу".

  "Нет, Ванесса, лишь торговцы хлебом спешат по своим делам.

  Никто не собирается спасать тебя".

  "Иди, а я то я сам приду и принесу тебя в жертву на крыше.

  Тебе это не понравится". – Послышались тяжелые шаги Геракла.

  «Красивая Персефона, посмотри, не спешат ли мне на помощь славные воины?» – Надежда не умирала во мне.

  «Вижу! Вижу, кто-то спешит!» – Персефона ответила бесцветным голосом.

  Ей было все равно: спасут меня или нет.

  После гладиаторской жизни в Персефоне не осталось ничего человеческого.

  «Воины бегут спасти меня из плена?»

  «Нет, не воины, это патриции торопятся на утреннее заседание сената»! – Персефона приложила ладонь ко лбу, чтобы лучше видеть.

  «Кто же наделал столько ступенек на крышу, – Геракл был уже близко и зол. – Когда же ты спустишься мне в руки?»

  «Персефона, посмотри, в последний раз. Никого?» – Я покорно опустила голову.

  «Вижу! Деревенские парни с вилами и топорами бегут к нашему дому». – Персефона подтянула ремень, к которому привязан меч гладиатрикс.

  Геракл закричал так громко, что ему отозвались барабанщики в сотне центуриона.

  Я бросилась на лестницу, чуть не сбила его с ног.

  Выбежала на внутренний дворик.

  Геракл догнал меня у купальни, схватил за волосы, как я сейчас держу тебя, строптивая. – Ванесса подошла к финалу рассказа.

  Это видно по ее раскалившимся глазам: – Геракл занес надо мной меч:

  «Время над тобой уже не властно, придется умереть».

  Я подумала: увижу ли я со стороны свое обезглавленное тело.

  В эту минуту раздался звук разбитых амфор в доме Геракла.

  Он опустил мою голову и с интересом прислушался.

  Распахнулись золотые двери и в купальню вбежали деревенские парни.

  Те парни, которые меня насиловали раньше.

  "Ванесса, мы передумали отдавать тебя в мужья Гераклу.

  Мы продадим тебя в рабство!" – Парни решили на мне заработать, поэтому хотели забрать.

  Они поняли, что Геракл собирается перерезать мне горло и вознегодовали.

  Им не понравилось, что он распоряжается их собственностью.

  Геракл увидел деревенских с дубинами и другим оружием и побежал от них, прыгнул в бассейн.

  Они догнали его и били долго и мучительно, со сладострастием, но не так, чтобы убить.

  После этого они забрали меня и отвели на рынок рабов.

  Меня продали в школу гладиаторов.

  После этого я однажды встретила одного из парней, он рассказал, что на вырученные от продажи меня деньги, он выгодно женился на дочке философа.

  Другой парень на кровавые деньги купил овец, третий – отравился учиться в Афины. – Ванесса замолчала, но голову Пантеры не отпускала. – Во мне накопилось столько обиды, что одной твоей кровью ее не смою.

  Плюс еще обида моих подруг Дриады и Идофеи. – Ванесса пододвинула левую ногу к голове Пантеры. – Мы придумали для тебя более унизительное и страшное, чем смерть.

  Целуй мою ногу, покорно целуй. – Ванесса с силой за волосы поднесла голову Пантеры к своей ноге.

  Пантера даже не сделала попытку вырваться, нет сил.

  Ванесса трижды приложила свою ногу к губам строптивой. – Вот теперь ты не Пантера и не строптивая. – Ванесса встала и с легким сожалением смотрела на Пантеру сверху вниз. – Я думала, что ты станешь сопротивляться, извиваться, проклинать нас.

  Но ты покорно поцеловала мою ногу.

  Ты жалкая рабыня, трусливая и без гордости.

  Никакая ты не строптивая.

  Завтра утром все узнают, как ты целовала нам ноги.

  Опозоренные рабыни в гладиаторах становятся всеми презираемыми, неприкасаемыми.

  До вас прикоснуться противно. – Ванесса кивнула Дриаде и Идофее.

  Гладиатрикс с удовольствием ударили ногами по губам Пантеры.

  Наверно, они считали эти удары поцелуями строптивой.

  Ритуал закончился, и в это время к клетке подошла Ифигения, словно знала о том, что здесь происходит, но ждала финала.

  – Кто разрешил вам выйти из своей клети и издеваться над строптивой? – в голосе тренера школы гладиаторов нет осуждения.

  – Она уже не строптивая, – Идофея пучком соломы вытерла сандалию. – Она грязная унизившаяся рабыня.

  Пантера целовала нам ноги и не сопротивлялась.

  Так боялась за свою жизнь, что с радостью приняла унижение.

  – Это так? – на этот раз Ифигения не назвала Пантеру строптивой.

  – Да, это так, – Пантера ответила спокойно. – Я не бесилась, потому что бесполезно.

  Я не целовала ноги несчастных гладиатрикс, а копыта животных били меня по губам.

  Гладиатрикс превратились в скотов.

  Нет, не в скотов, – Пантера покачала головой.

  Она с трудом присела на соломе. – Унижать униженного могут только люди. – Глаза пантеры не загорелись. – Я не обижаюсь на вас, Ванесса, Дриада и Идофея.

  Нельзя обижаться на трупы.

  Свои губы я умою вашей кровью. – Пантера в последний момент увернулась от удара ногой в лицо.

  Последние слова разозлили Ванессу и рассмешили одновременно.

  – Не порти товар, – Ифигения оттолкнула Ванессу от строптивой. – Идите по своим камерам.

  Завтра отработаете за то, что вышли без разрешения.

  "За то, что издевались надо мной их не накажут, – Пантера по стеночке встала. – И не издевались, а развлекались.

  Несчастные они, несчастные".

  – Пойдем, тебя приготовят на ночь с Ахиллом, – Ифигения упорно не произносила теперь «Пантера».

  Она вышла, уверенная, что строптивая последует за ней.

  Под сводами казармы разносились радостные голоса Ванессы и ее подруг:

  – Строптивая больше не строптивая.

  Она унизилась, целовала нам ноги!

  – Целовала им ноги! – эхом отзывались рабыни из клеток.

  Хоть какое развлечение для гладиатрикс на скучный вечер.

  Под струей воды две девушки тщательно вымыли Пантеру, смыли кровь с ее губ.

  Растерли просвечивающееся тело благоухающим маслом.

  Затем Пантера облачилась в полупрозрачную тунику.

  По волосам рабыни пустили золотой ободок, на ногах блестели серебряными пряжками изящные сандалии.

  – Это не твое, вернешь все утром, – рабыня пояснила, словно Пантера сама это не понимала, что ей не оставят ни золотой ободок, ни одежду.

  Пантера удивилась, когда ей поднесли закрытые носилки.

  Четыре рослых раба в дорогих одеждах должны были отнести к Ахиллу.

  – Не ради тебя, а из уважения к Ахиллу, – снова пояснили Пантере. – К Ахиллу дамы пешком не ходят.

  Строптивая легко присела в носилках, задвинула шелковую занавеску.

  Ифигения покачала головой:

  "Она только что целовала ноги рабыням, унижалась, а теперь ведет себя, как жена сенатора.

  Ничто ее не берет, строптивость остается.

  Посмотрим, как она проживет завтрашний день.

  Гладиатрикс беспощадны к тем, кто унижено целовал ноги.

  С традицией не поспоришь". – Ифигения сделала свою часть дела – отправила рабыню к Ахиллу, проследила, чтобы она оказалась в паланкине, а дальше – не ее забота до утра.

  Обратно принесут или приведут строптивую слуги Ахилла.

  Дом сенатора Ахилла не впечатлил строптивую, по крайней мере, так казалось рабам со стороны.

  Пантера под присмотром двух рабынь прошла в широкий зал.

  Ни разу не оглянулась на драгоценные амфоры, на мраморные статуи, на величественную позолоту.

  – Наверно, она девственница, поэтому ни о чем не думает, кроме, как о предстоящей ночи.

  От страха бедняжка закаменела, лицо неподвижное. – Агрофена шепнула Диадеме.

  – Может быть, боится, что не выйдет живая, – Диадема с жалостью посмотрела на строптивую. – Худая, избитая, она не выдержит ночь любви с нашим господином.

  Почему Ахилл выбрал именно ее?

  – Наверно, ему понравились ее белейшие волосы и кожа, и зеленые изумрудные глаза, – Агрофена заглянула в черные глаза Диадемы. – Не повезло девушке родиться с оригинальной внешностью.

  – В ее краях все белые и с зелеными глазами, – Диадема знала, о чем говорит.

  Она часто видела рабынь с белыми волосами и зелеными глазами. – Не повезло ей в одном: что ее продали и купили.

  Да, не выдержит она со своей худобой, не перенесет ночь. – Диадема перенесла внимание на вазу с фруктами.

  Нужно успеть до прихода хозяина стянуть из вазы парочку сочных фиников.

  Ахилл возлежал на мраморной скамье, покрытой шкурой льва.

  Он увлеченно беседовал с низким горбатым рабом.

  Раб постоянно кланялся и шептал на ухо Ахилла.

  Изредка горбатый поглядывал на строптивую и хихикал.

  – Ступай, Адриано, – наконец, Ахилл небрежным взмахом холеной руки отпустил раба.

  Горбатый ушел не сразу: он упал на колени, целовал ноги Ахилла, а, когда посчитал, что достаточно показал свою рабскую преданность, отошел от ложа.

  Пантера содрогнулась:

  «Я целовала ноги гладиатрикс не по своей воле, а горбатый раб делает это с удовольствием, хотя Ахилл его и не заставлял».

  Горбатый, когда проходил мимо Пантеры мерзко улыбнулся и ущипнул ее за правую ягодицу.

  – Нечем хвастать, не за что брать, – на лице горбатого раба отразилось отвращение.

  – Это ты о своих причиндалах говоришь, раб? – Пантера даже бровью не повела.

  Ахилл услышал перебранку и захохотал:

  – Строптивая, мне донесли о тебе, как ты целовала ноги гладиатрикс, – приглашающий жест рукой. – Тебе объяснили, кто ты после этого в школе гладиаторов?

  Теперь чистильщики выгребных ям выше тебя по статусу.

  – Тогда вместо меня рядом с вами должны стоять уборщики дерьма.

  Что скажут в народе: Ахилл забавляется с черпальщиками нечистот? – Пантера произнесла холодно.

  Ни одна жилка не дрогнула на ее идеальном лице.

  Худоба не испортила красоту, она предала девушке ледяную недоступность.

  Патриций не ожидал подобного ответа.

  Он застыл на минуту, обдумывал ответ рабыни, затем захохотал.

  Ахилл бил себя кулаками по коленям, тряс головой.

  Он досмеялся, вытер слезы и растянулся на скамье, как вторая шкура зверя.

  Пантера продолжала стоять, будто мраморная статуя.

   – Что же ты не начинаешь, строптивая? – через пару минут Ахилл протянул с недовольством. – Тебя не учили, как ублажать хозяина?

  Раньше начнешь, раньше кончишь.

  Рабыни стараются меня ублажить быстро, чтобы оставшуюся часть ночи отсыпаться.

  Приступай к своему делу. – Ахилл закрыл глаза.

  Но, когда открыл их, то не обнаружил Пантеру рядом.

  Девушка стояла около щита с оружием.

  Видно, что мечи, дротики, кинжалы, боевые топоры, сабли, трезубцы интересовали ее больше, чем Ахилл.

  Ярость сбросила Ахилла с драгоценного ложа.

  Кровь у него бурлила, в глазах появились бешеные искры, как во время сражения.

  – Можешь строить из себя строптивую недотрогу, но нельзя наглеть до беспредела, – Ахилл сжал кулаки и кинулся на Пантеру.

  Он не успел понять, что произошло.

  Девушка стояла к нему боком, невероятно худая, как лист.

  Когда он подбежал с намерением избить ее до полусмерти или до смерти, ближняя нога строптивой взлетела вверх.

  Невероятно высоко поднята нога, выше разумных пределов.

  Ахилл успел отметить розовую промежность Пантеры, а вокруг кристально белая кожа.

  Затем раздался удар, хруст, как понял Ахилл через несколько мгновений, этот хрустнула его челюсть.

  Строптивая ударом ноги с неимоверной силой сбила его на пол.

  Ахилл сидел в позорной для воина позе – у ног врага, повержен.

  Первый делом он взялся рукой за челюсть и вернул ее в прежнее положение.

  В бою нужно делать все быстро и не терять самообладание.

  Затем Ахилл потряс головой, встряхивал мозги, чтобы они встали на место.

  И только после лечебных процедур поднялся на дрожащие ноги.

  Голова слегка кружилась, но это пустяк для воина.

  "Пустяк? – Ахилл разговаривал сам с собой. – Но Пантера – не воин, она даже не гладиатрикс.

  Она избитая, отощавшая девушка.

  Я просто с подобными строптивыми не встречался, поэтому расслабился и пропустил удар". – Ахилл спокойно развернулся, взял с мраморного столика боевой меч.

  Теперь воин не пропустит коварный, хитрый невероятный удар ногой в челюсть.

  «А, что, если строптивая ударит ногой не в челюсть, а ниже – в живот, или в мое мужское достоинство?» – Неприятный холодок пробежал по позвоночнику патриция.

  Ахилл прикрыл низ живота круглым щитом (хороший воин даже на ложе окружен оружием).

  Он осторожно, крадущимися шагами барса приближался к строптивой рабыне.

  Теперь он не пропустит коварный удар девушки.

  – С мечом и щитом против безоружной избитой девушки? – Строптивая умела разъярить мужчину.

  Самое обидное для Ахилла, что за сценой наблюдали его рабы.

  – Доблесть в том, чтобы выйти из боя без потерь, – Ахилл на ходу придумал девиз.

  За его спиной тонко кто-то захихикал.

  «Мерзкий горбун раб, – Ахилл не повернул головы. – Он должен меня веселить, но пока веселится сам за мой счет». – Он отомстит рабу чуть позже, когда расправится со строптивой.

  Горбун будет умирать долго и мучительно от жажды.

  Рот его пересохнет, язык вылезет, тогда раб уже не скажет ни слова, не посмеет смеяться над хозяином.

  Все это Ахилл обдумал, пока подходил к строптивой.

  Когда осталось минимальное расстояние, годное для последнего решающего прыжка он остановился, успокаивал дыхание.

  Воин должен сражаться хладнокровно, словно прогуливается около Колизея.

  Пантера поняла, что через миг Ахилл напрыгнет на нее с мечом и щитом в руках.

  Она, незаметным для глаз Ахилла, движением сорвала со щита нож и метнула его.

  Не в Ахилла метнула (он позже понял отчетливо), а специально – в мраморную статую Венеры.

  Миг, и нож в полете перерубил шею изваяния.

  – Венера была без рук, а теперь и без головы, – кто-то из рабов заметил глубокомысленно.

  Мраморная голова Венеры с ужасным грохотом, среди общей тишины, упала и разбилась.

  – Ты метнула нож так, чтобы он срезал каменную голову? – Ахилл остановился.

  Чувство восхищения броском не позволило ему продолжить начатое наступление на девушку.

  Ахилл подошел к осколкам головы статуи и с недоверием разбросал их ногой.

  Затем поднял взгляд на Пантеру.

  Ни ненависти, ни ярости в его взгляде не осталось, лишь – задумчивость.

  – Строптивая, ты совершила величайшее преступление для рабыни – подняла руку на своего господина, – Ахилл произнес через пару минут. – Ты могла легко убить меня ножом.

  Вместо головы Венеры покатилась бы моя голова.

  Но ты проявила благоразумие.

  В бою это назвалось бы глупостью, а во дворце, где полно моих слуг, твой поступок называется предусмотрительностью.

  Я теперь не знаю, что с тобой делать.

  На учебном бою в школе гладиаторов ты оказалась беспомощная, словно побитая собака.

  Сейчас вижу – это не так. – Ахилл отложил меч и щит, подошел к Пантере. – Каким оружием ты владеешь еще также ловко, как бросаешь нож?

  Нож и удар ногой – опасное сочетание.

  Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так высоко поднимал ногу и бил в челюсть.

  – Никаким, – Пантера не испугалась Ахилла в опасной близости от себя.

  Она уверенно смотрела в его глаза. – Только нож.

  Даже не кинжал, а нож.

  Мне не нужно уметь обращаться еще с другим оружием.

  Ноги девушки – не оружие, а наша слабость. – Девушка замолчала, не считала обязательным пояснять свое умение работать только с ножом; не объяснила где и как научилась бить невероятно поднятой ногой.

  И, может быть, не училась, а нога сама поднялась и защитила свою хозяйку.

  – Да, тебе и не нужен меч или лук, когда твой нож летает, словно смертоносная стрела, – Ахилл задумчиво взял чашу вина, принесенную рабом.

  Он не предложил строптивой выпить с ним, девушка оставалась для него жалкой рабыней. – Возвращайся в школу гладиаторов, мои рабы доставят тебя обратно.

  Я расскажу Ифигении о твоем спектакле.

  Она сама решит, что с тобой делать. – Ахилл почесал подбородок.

  Челюсть болела после удара ногой Пантеры.

  Больше не хотелось развлекаться с этой девушкой.

  Девушка не похожа на других рабынь, а во время развлечений Ахилл не любил новое.

  Пантера не уходила, она, будто ждала.

  «Милости от меня ожидает, или ждет рабов?» – Ахилл почувствовал себя неуютно.

  Вдруг, Пантера готовится снова бросить нож.

  Но мужская храбрость и любопытство пересилили.

  – Если ты так любишь ножи, то, выбери в моей коллекции самый лучший, с твоей точки зрения, нож. – Ахилл удивился тому, что так разговаривает с рабыней.

  Свои слова и поступок озадачили патриция.

  Пантера развернулась, вышло у нее очень грациозно, несмотря на ужасающую худобу.

  Она только взглянула на ножи, их много на щите: персидские с серебряными рукоятками, украшенные драгоценными камнями; фракийские – причудливо изогнутые; андалузские – длинные тяжелые, опасные даже на вид, и еще – множество других ножей, собранных в коллекцию Ахиллом за много лет.

  Осмотр занял несколько секунд.

  Пантера протянула руку и сняла выбранный нож со щита.

  Нож простенький с виду: короткое прямое лезвие, без зазубрин, без канавки для стока крови.

  Ручка деревянная, не из драгоценного палисандра или тасманийского бука, а – из осины.

  Рукоятка обмотана шкурой акулы.

  – На базаре этот нож привлек бы внимание только бедной хозяйки, или голодранца, который собирается использовать его один только раз.

  Самый простой и недорогой на вид нож. – Ахилл уже с любопытством посмотрел в изумрудные глаза Пантеры. – Ни драгоценных камней, ни блестящей вычурной ручки, ни широкого опасного лезвия. – Ахилл подошел, двумя пальцами взял строптивую за подбородок.

  Если бы Пантера захотела, то без усилий воткнула бы ему нож в живот.

  Но Ахилл уже не боялся ни ее ноги, ни ножа.

  Восторг воина заглушил чувство страха и опасности. – Скажи, как ты моментально вычислила его.

  Ты даже не осмотрела другие ножи, а взяла сразу этот.

  Этот нож даже не всякий профессиональный воин оценит, и не каждый оружейник заметит его уникальность.

  Дамасская сталь, закаленная десять лет на крови гепарда.

  Рукоятка простая, из дешевого дерева, обмотана кожей акулы, чтобы рука не скользила.

  Нож для настоящего знатока, профессионала.

  Этот нож нужно любить и тогда он полюбит хозяина. – Ахилл молча ждал ответ.

  Пантера опустила нож плашмя на указательный палец.

  В свете факелов рисунок стали на ноже заиграл.

  Причудливые разводы изгибались, казалось, что они движутся.

  Можно смотреть на эту сталь вечно, и никогда она не надоест.

  – Нож твой, – Ахилл вернулся на свое ложе.

  Он никак не мог объяснить себе этот щедрый жест.

  Подарил бесценный нож строптивой рабыне, которая едва не убила его, но зато опозорила: ударом ноги в челюсть заставила опытного воина сесть на пятую точку. – Я прикажу Ифигении, чтобы она не смела отбирать у тебя этот нож. – Ахилл чуть не добавил «Ты его заслужила», но вовремя придержал язык.

  Нахваливать рабыню – невозможно!

  Пришли слуги, чтобы отвести строптивую в казарму школы гладиаторов.

  Ахилл смотрел в спину уходящей девушке.

  «Даже не оглянулась, – он с некоторой досадой подумал, когда строптивая подошла к выходу из зала. – Взяла нож, как должное», – Ахилл опустил голову на мягкую подушку, набитую волосами девушек.

  К ложу подошли две благоухающие рабыни.

  Они стояли и ждали приказа начать веселье.

  Ахилл долго внимательно рассматривал роскошных стройных девушек, но не давал сигнал к началу утех.

  "Нет в них той ярости, которая имеется у строптивой, – Ахилл растянул губы в жесткой улыбке. – Не хватало еще, чтобы я дал строптивой свободу и взял ее в жены. – И еще более невероятная мысль ожгла. – Строптивая могла и не принять мое предложение стать моей женой.

  Невероятно, но от нее можно ждать всего нехорошего.

  Рабыня, которая ногой бьет в челюсть хозяина – непредсказуема.

  Мне придется спать с мечом в изголовье.

  Да и меч не спасет, если строптивая возьмет в руки нож.

  Нож, который я ей так глупо подарил.

  Захотел показаться щедрым и снисходительным!" – Ахилл разозлился на себя и брезгливо махнул рукой рабыням, чтобы убирались прочь.

  Пантеру вернули в ее клетку и закрыли засов.

  Девушка опустилась на солому, и никто не видел, как на ее лице играет счастливая улыбка.

  Строптивая закрыла глаза и, впервые за долгое время, почувствовала себя счастливой.

  – Поднимайтесь козы, пора, – Ифигения шла по коридору между клеток, стучала рукояткой меча по бронзовому щиту.

  Из камер слышались нелестные отзывы в адрес Ифигения, ворчание, недовольные шутки проснувшихся девушек.

  В купальне новенькая рабыня Клио обидно толкнула плечом Пантеру.

  – Строптивая, твое место не здесь, не среди чистых девушек.

  Ты же ноги целовала вчера. – Клио худенькая, ниже ростом, чем Пантера и из робкого десятка.

  Но говорила со строптивой свысока, потому что гладиатрикс ей сказали, что та, которая целовала ноги, уже не имеет право на гордость. – Целуй и мои ноги. – Клио попыталась поднять правую ногу, но чуть не упала.

  Девушка чудом удержалась за грудь рядом стоящей Пенелопы. – Убирайся из умывальни и жди, пока мы не умоемся, твое место – последнее. – Клио постаралась оттеснить Пантеру от умывальни.

  Строптивая грустно улыбнулась.

  В ее улыбке была и жалость к глупенькой рабыне, и превосходство и понимание того, что Клио не знает, что говорит.

  Затем улыбка сползла с лица Пантеры.

  В глазах сверкнули искры.

  Клио трусливой натурой почувствовала опасность.

  – Был бы у меня меч, я бы тебе показала, как ноги целовать, – Клио с визгом испуганно отпрыгнула. – Ты не имеешь право меня бить.

  – Пантера не хочет ноги тебе целовать? – Подошла Кассиопея, с интересом взглянула в глаза строптивой.

  Тут же подскочила и испуганно отбежала от нее, словно кот, которого хозяин застал на столе. – Строптивая сошла с ума.

  – Здесь я решаю, кто сошел с ума, – Ифигения медленно приближалась.

  «Интересно, сколько времени тренер наблюдала за нами, прежде чем подойти и вмешаться?» – Пантера заняла место Клио в умывальне.

  – Отныне твоя кличка будет – Отверженная, а не Пантера, – Ифигения говорила тихо, но ее слышали все. – Пантера – гордое животное, она ноги не целует.

  – Пантера – животное, а вы даже не животные, – строптивая не дрогнула. – У меня было много имен, стерплю еще одно.

  Клио, чтобы последнее слово осталось за ней крикнула из-за колонны:

  – Отверженная, я оставила тебе место, потому что не хочу умываться рядом с неприкасаемой.

  Пантера не обернулась, она закончила умывание и вместе с гладиатрикс пошла к столам.

  Рядом со строптивой в едальне сразу освободилось место.

  Никто не хотел сидеть рядом с отверженной нечистой, которая целовала ноги.

  Пантера подняла глаза, наткнулась на взгляд Афродиты.

  Афродита сразу отвела взгляд и стала смотреть в свою миску.

  Пантера выпрямила спину и усмехнулась.

  Она готова поклясться, что Афродита краем глаза все же следила за ней и увидела эту усмешку.

  Афродита слегка вздрогнула, щеки ее порозовели.

  Перед строптивой подавальщица пищи небрежно бросила миску.

  Вместо еды в ней болтались в бурой жиже объедки, наверно, вчерашние.

  – Жри то, что дают, и радуйся, что еще кормят, – рабыня чувствовала за собой силу всех, кто восстал против строптивой.

  Она не успела дойти до котла, как на голову ей вылилось что-то липкое, вонючее.

  Рабыня закричала и обернулась – сзади стояла строптивая с пустой миской.

  – Вы видели? Все видели? – Рабыня визгливо кричала и отгораживалась от строптивой руками. – Отверженная вылила на меня помои.

  Что же вы ждете, накажите нечистую.

  – Теперь ты сама нечистая, потому что тебя опустили помоями, – под громкий смех других гладиатрикс крикнула Идофея.

  Напрасно рабыня разносчица пищи надеялась на поддержку гладиатрикс.

  Гладиаторы всегда выступали на стороне сильных.

  Шутка строптивой им понравилась.

  Но это никак не спасало строптивую от клейма отверженной, которая целовала ноги.

  В это время строптивая взяла чистую глиняную миску и из общего котла щедро наложила в нее мясо.

  Рабыни раздатчицы ничего не сказали на это, но вмешалась Ванесса.

  Как же гладиатрикс ветеран могла пропустить случай, чтобы не наказать строптивую новенькую.

  К тому же, Ванесса, не удовлетворена полностью вчерашней местью.

  – Отверженная, ты дотронулась до общего котла, – Ванесса грациозно выпрыгнула из-за стола и встала перед строптивой. – Теперь никто из нас к этому котлу не имеет право не то, чтобы дотронуться, но и приближаться.

  Теперь пропадет пища из-за тебя.

  Кто ее съест, тот сам станет нечистым. – Ветеран с ненавистью смотрела на новенькую гладиатрикс.

  – Не ешьте. Мне больше достанется. – Строптивая сделала попытку обойти Ванессу.

  Ветеран заревела, выкрикнула древнее проклятие, зашипела и протянула руки, чтобы схватить Пантеру.

  Строптивая не отпрыгнула, наоборот, она сблизилась с Ванессой.

  Девушки за столом сразу не заметили, что произошло, только видели, что Ванесса застыла.

  Лицо ее покрылось смертельной синевой.

  На лбу выступили крупные капли пота.

  Глаза расширились и вылезли из орбит.

  Но, когда рассмотрели, то дружно выдохнули.

  Строптивая прижала к шее Ванессы лезвие ножа.

  По бесстрастному взгляду строптивой видно, что она не задумываясь, в любой момент, может воткнуть клинок в горло обидчицы.

  – Всё! Хватит! – Голос Ифигении прозвучал резко и властно. – Убери нож. – Тренер школы гладиатрикс сделала над собой видимое усилие и уже спокойно произнесла. – То, что тебе его подарил Ахилл, не означает, что ты клинком можешь пользоваться в школе гладиаторов. – Ифигения подождала, пока строптивая опустит нож.

  Она убрала его под волосы на затылке.

  Густые ниспадающие волны белых волос скрыли смертельно опасное оружие.

  – Она прятала нож под волосами, – глупенькая Клио открыла рот в восхищении.

  – Все же ты Пантера, – Ифигения снизила накал в голосе. – Ты доказала, что строптивая и сумасшедшая – опасная смесь.

  Возвращаю тебе прежнюю кличку, строптивая.

  Но все равно ты останешься отверженная.

  Пантера отверженная...

  У тебя талант притягивать к себе неприятности. – Тренер пропустила Пантеру к столу.

  Строптивая начала быстро кушать мясо, силы ей понадобятся.

  На противоположный конец стола заползла Ванесса.

  Взгляды, которые она бросала на Пантеру, были полны черной ненависти, и, разумеется, ничего хорошего новенькой не обещали.

  – Ванесса, если у Пантеры талант притягивать неприятности, то у тебя талант – попадать в неприятности, – Ифигения шуткой разрядила обстановку за столом.

  После завтрака девушки в боевом облачении (то есть обнаженные) стояли в строю на арене.

  Доспехи для предплечья, шлемы (не у всех) не закрывали наготу, а, наоборот, подчеркивали ее.

  – Сегодня мы отрабатываем тактику ухода назад с переносом веса на левую ногу, – Ифигения сразу приступила к делу. – Новенькие встают в пары с ветеранами.

  Да, вас будут больно бить, новички, но боль закаляет. – Ифигения остановилась перед Пантерой. – Все, кроме тебя, строптивая.

  За вчерашнюю провинность во дворце Ахилла ты наказана.

  – Что? Не дала Ахиллу? Отказала нашему хозяину? – Гретта закричала со смесью восторга и удивления.

  – И он тебе за это подарил нож? – Клио забыла, что только что обзывала Пантеру отверженной.

  Сейчас Клио смотрела на строптивую с восхищением.

  – Я тоже не отдамся Ахиллу и получу от него за свой отказ щедрый подарок, – Гретта под общий хохот надула щеки.

  – На колесо, – Ифигения произнесла коротко.

  Сразу смех затих.

  «Будут бить на колесе», – Пантера подумала без страха.

  Ни боязнь наказания, ни другие эмоции не смогли пробиться в избитом истощенном теле.

  Пантера ошиблась, когда подумала, что ее привяжут к колесу и станут бить кнутом.

  Пытка оказалась изощренее и намного хуже.

  Товар, то есть, рабынь, нельзя портить.

  Никаких синяков и ран, тело на арене должно блестеть.

  Ну, разумеется, до того момента, как на нем соперница нарисует мечом колото-резанные раны.

  Ветераны привели строптивую к купальне.

  В широком месте над водой стояло деревянное колесо.

  Ветераны быстро, со знанием дела, но без видимой охоты, привязали Пантеру к колесу.

  Она не сопротивлялась, мысли и чувства затихли над прозрачной водой.

  Пантера приготовилась к очередному испытанию.

  – Мочи, – коротко приказала Ифигения.

  Две гладиатрикс потянули за рычаги.

  Колесо сделало четверть оборота, и Пантера с головой оказалась под ледяной водой.

  – Я говорила, что строптивая долго у нас не проживет, – Ванесса прищурила глаза.