Текст книги "Блондинка и потомки Робинзона Крузо на необитаемом острове (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

  – Lucas не боится умных и сильных зверей, он прирожденный хозяин джунглей.

  Если он предложит поплавать с ним в океане среди акул, не отказывай ему, не упускай замечательный шанс слиться с природой.

  Lucas замечательный охотник на акул. – Hugo позволил себе ласково приобнять графиню за плечи.

  От мысли, что она будет плавать в океане рядом с акулами и бронзовым телом Lucas, по телу Virginie Albertine de Guettee пробежала крупная дрожь, и опять графиня рассердилась на себя, что у нее обнаженной все чувства на виду.

  'Не думаю, что когда-нибудь поплыву с Lucas к акулам в пасть', – Virginie Albertine de Guettee подумала, а старик понял ее мысли по мимике и спрятал мудрую улыбку в седую бороду.

  – Olivier тонкая романтичная натура, что не мешает ему добывать животных не меньше, а иногда и больше, чем его брат.

  Olivier разговаривает с птицами, зверями и даже с рыбами.

  Он чарующей улыбкой приманивает дичь, а потом убивает добычу.

  Но он никогда не смешивает удовольствия и охоту, – Hugo провел натруженным пальцем по левой щеке Virginie Albertine de Guettee, и ее щеки загорелись румянцем стыда, или это не стыд, а нечто большее.

  'Я ничего не думаю', – графиня звонко ударила по руке старика.

  Показала, что не всегда его прикосновения ей приятны и уместны.

  В это время из пещеры вышли Lucas и Olivier.

  Они увидели, как Virginie хлопнула их отца по руке, как покраснели ее щеки, и сразу приревновали.

  'Несчастные создания, – графиня с удовольствием отметила, как яростью налились глаза Lucas и Olivier. – Они до сегодняшнего дня никогда не видели женщин, а теперь познали и радость ревности. – И в ту же минуту другая, трусливая мысль защекотала нервы Virginie. – Вдруг, они рассердились не на отца, за то, что он меня смутил, а, наоборот, хотят за него заступиться.

  Сейчас набросятся на меня, изобьют, скажут, что никто не имеет право поднимать руку на их родителя!' – Virginie Albertine de Guettee расправила грудь.

  Она не верила в то, что кто-нибудь в мире сможет ее обидеть, но неприятное чувство теплилось в глубине груди.

  И, вдруг, все исчезло, когда графиня взглянула на дикарей свежим взглядом.

  'Когда они были голые, то смущали меня меньше, чем сейчас, когда одеты', – Virginie Albertine de Guettee распахнула глаза на всю ширину.

  Подобного изящества и торжества одежды она не видела даже на Королевских балах.

  Lucas натянул узкие коричневые шорты из тончайшей кожи марабу.

  На плечи небрежно наброшена мантия с горностаями.

  Тонкие ремешки сандалий обвивают крепкие ноги.

  Olivier предпочел юбочку из перьев, и она смотрелась великолепно, не вызывала смех.

  К юбочке Olivier добавил жилет из кожи крокодила и высокие сапоги до колен.

  Из чьей кожи сшиты идеальные сапожки Virginie Albertine de Guettee даже боялась гадать.

  Парни увидели восторг в глазах блондинки и заулыбались.

  Они мигом забыли о сцене между их отцом и прекрасной гостьей.

  – Если это одежда, о которой ты говорила, то мы рады! – Olivier подошел и мягко взял графиню за плечи.

  От него исходил одуряющий аромат джунглей.

  Virginie Albertine de Guettee повиновалась зову природы, закрыла глаза и вытянула губы вперед для дружеского поцелуя.

  Но вовремя опомнилась, отпрыгнула от Olivier, как лань.

  'Надеюсь, что никто не понял, что я хотела поцеловаться', – в очередной раз за день Virginie обругала себя за ошибку.

  Слишком много ошибок, не сгореть бы от стыда.

  – Я впервые вижу ваше тело, – Lucas взял блондинку за руки и заглянул в ее колодцы глаз.

  Глаза графини налились тяжестью, и она чуть не повторила ошибку с Olivier, столь же жгучее желание поцелуя щекотало губы.

  – Если хочешь искупаться, то можешь пойти с нами на водопад.

  Мне и брату нужен помощник во время купания. – Lucas взял графиню за левую руку.

  Девушка с волнением посмотрела на старика, она почувствовала, что в этот момент ей необходим совет мудреца, который по годам уже далек от юношеских забав.

  – Молодые должны идти вперед по дороге жизни, а старики остаются готовить ужин, – старик Hugo говорил одно, но по его глазам Virginie Albertine de Guettee читала иное; не считал себя Hugo стариком. – Мои дети невинные, как сама Природа.

  Не откажи им в любезности, сходи на водопад.

  Да и тебе после дальней дороги нужно обмыться. – Мелькнула ли в голосе Hugo ирония или он привык к простым словам.

  Virginie решила отдаться полностью во власть Судьбы.

  Тем более что за правую руку ее схватил Olivier.

  И два брата, а она между ними, с хохотом побежали в сторону шума воды.

  Графиня смеялась с мычанием, она чувствовала себя легко и беззаботно; не нужно подбирать слова, прятать чувства под маской безразличия, стараться не поранить шуткой собеседника.

  Никто ее не осуждает и не осудит.

  А, если она ошибется, то никто не расскажет о ее ошибке, не вынесет тайну за пределы необитаемого острова.

  'Lucas и Olivier, словно дети маленькие, поэтому с ними легко и беззаботно, – Virginie Albertine de Guettee бежала и светилась счастьем. – Они хотят мне понравиться и соревнуются друг перед другом.

  Lucas и Olivier не знают, что такое любовь, они испытывают ко мне интерес, у них только начинается все', – Virginie Albertine de Guettee подумала, что и у нее еще не начиналась настоящая любовь в жизни.

  Стало немного грустно, особенно, когда она поняла, что с Lucas и Olivier ей хорошо и беззаботно, но они не те рыцари, которым она отдаст свое сердце и тело, слишком они далеки от цивилизации и даже во дворце останутся дикарями, прекрасными, но дикарями.

  Они игрушки, а ей нужно крепкое мудрое мужское плечо, которое умеет считать деньги.

  'Опять я думаю, в том время как нужно веселиться', – графиня обнаружила, что стоит с Olivier и Lucas на краю скалы.

  Напротив них вниз падает вода, которая называется водопадом.

  Внизу зеленеет чистейшее озерцо с белой пеной от водопада.

  'Я забыла захватить с собой доску и мел.

  Как же я стану общаться с Lucas и Olivier?

  А где тропинка вниз, к купальне?' – Мысли Virginie Albertine de Guettee путались, как лианы на пальме.

  Братья, словно прочитали мысли Virginie, лукаво переглянулись и...

  – Я думаю, что тебе понравится! – эти слова Olivier прокричал в полете.

  Юноши прыгнули вниз, в кипящую воду, сильные их руки не отпускали Virginie Albertine de Guettee.

  И она вынуждена лететь вниз, в это безумство.

  Сердце осталось на скале, а все остальное ухнуло в мягкую душистую воду.

  'Надеюсь, что я не утону', – графиня подумала, и тут же под водой засмеялась своим глупым мыслям.

  Все ее обожают, все ее любят, и, разумеется, юноши не дадут ей утонуть.

  Тем более что Lucas, по словам Hugo, идеальный пловец среди акул.

  Графиня ногами не нащупала дно, немного обеспокоилась, что в водовороте потеряет туфли, но они, сшитые по ее ножке, крепко сидели, не оставляли хозяйку.

  Дно, оказывается, не нужно, когда рядом два идеальных пловца.

  Они плавали вокруг Virginie Albertine de Guettee, когда она погружалась, выталкивали со смехом, подбрасывали, играли блондинкой, как мячиком.

  'Одни ищут хороших друзей, а ко мне друзья сами бегут, видят во мне потенциал', – Virginie Albertine de Guettee мурлыкала бы от счастья, но без языка мычала, что не мешало ей наслаждаться купанием.

  Наконец, Lucas на руках вынес платиновую блондинку на берег, возложил на плоский камень.

  'Жертвенный камень?' – графиня не имела возможности общаться через слова, поэтому разговаривала с собой.

  Мысль, что она возлежит на жертвенном камне, казалась веселой и беззаботной.

  Жестами, она показала, что шокирована тем, что братья купались в одежде.

  К ее удивлению, Lucas и Olivier ее поняли.

  – Но ты же сказала, чтобы мы не ходили перед тобой без одежды, – Lucas широко улыбнулся.

  В ответ жестами и мычанием Virginie Albertine de Guettee пояснила, что не всегда нужно ходить в одежде, а купаются люди, обычно, нагие.

  Братья поняли язык жестов блондинки.

  Когда всем хорошо, все понимают друг друга без слов.

  Конечно, мысль о том, что девушки и парни купаются отдельно, так требуют правила приличия, Virginie Albertine de Guettee не смогла донести до братьев, но и не надо.

  Если бы они купались отдельно, то она бы утонула в водопаде.

  – Мы разотрем тебя травой колибни, она хорошо пахнет, – Lucas не намекал, что Virginie Albertine de Guettee сама по себе пахнет не так, как ему нравится.

  Но Virginie Albertine de Guettee решила не обращать внимания на простоту дикарей.

  Еще не хватало, чтобы она выясняла смысл слов.

  Братья скинули немногочисленные одежды и развесили на суках баобаба на просушку.

  Все настолько естественно и без задних мыслей, что графиня прослезилась.

  Но, чтобы не смотреть на нагих мужчин, закрыла глаза.

  Она почувствовала, как к ее телу прикоснулась мягкая трава, и сильные руки начали втирать сок джунглей в изумительное тело блондинки.

  На миг ей показалось, что она на своем корабле, и ее растирают подруги во главе с Esmeralda.

  Прошло десять приятных минут, которые растянулись в вечность.

  Только одно слегка тревожило графиню:

  'Братья просили, чтобы я им помогла во время купания.

  В чем же моя помощь?'

  Ответ пришел очень быстро.

  – В зарослях около водопада живут изумительные вкусные обезьянки, – Lucas откинул траву, показал, что растирание закончено. – Они очень робкие, но доверчивые.

  Их мы ловим втроем.

  Обычно отец сидит на берегу, расчесывает бороду, и к нему начинают подходить обезьяны.

  Они любопытные, всем интересуются.

  Я и Olivier прячемся в зарослях, и когда наступает нужный момент, я с дубиной выскакиваю слева.

  Обезьянки в ужасе бегут в противоположную сторону и попадают в руки Olivier.

  Он сворачивает им шеи, но мы убиваем ровно столько обезьянок, сколько нужно для еды.

  Лишнего нам не надо.

  Надеюсь, что в качестве приманки ты заменишь нам и обезьянкам отца, – Lucas объяснил, в чем ждет помощи от Virginie Albertine de Guettee.

  Графиня в ужасе прикрыла ротик ладошкой, хотя раньше прикрывала ладонями другие места.

  Она в своем дворце никогда не переживала, когда плетьми наказывают слуг, или даже казнят их на площади.

  Но мысль о том, чтобы обидеть животное, показалась графине чудовищной.

  'С другой стороны, – Virginie Albertine de Guettee нервно закусила нижнюю губку, – отказом я обижу хозяев острова.

  Они не поймут меня, осудят, и косо посмотрят, а я не люблю, когда на меня косо смотрят.

  Как бы обезьянку спасти, и юношей не обидеть?' – графиня встала перед непростым выбором, а она не любила выбирать.

  – Куда ты смотришь? – Olivier перехватил взгляд брата. – Ты смотри в джунгли, где колышутся ветки пальм под весом обезьян.

  А ты на нашу гостью смотришь.

  – Я гляжу туда же, куда и ты, а не обезьян выискиваю, – Lucas огрызнулся.

  Графиня догадалась, что братья ссорятся из-за нее, возможно, в первый раз в своей жизни ссорятся, и в этом ее заслуга, заслуга идеального тела и потрясающей красоты лица.

  'Приятно, когда мужчины дерутся из-за меня', – Virginie Albertine de Guettee солнечно улыбнулась и взмахами рук послала братьев в кусты, в засаду.

  Lucas – налево, Olivier – направо.

  – Где мой стандартный набор орудий убийства?

  Макаки или отец украли? – Lucas недовольно ворчал из кустов колючей акации.

  Virginie Albertine de Guettee элегантно присела на изумрудную травку, кивала головкой в такт злобным словам Lucas и ждала, когда к ней выйдут любопытные обезьянки.

  Время шло, а обезьяны не появлялось, и это зарождало в графине волну недовольства: неужели, она хуже, чем старик Hugo?

  К нему макаки липли, а к ней не идут.

  – Может быть, пока мы ждем обезьян, я снова натру твое тело ароматной травой? – из кустов высунулась мордочка не макаки, а монументальное лицо Olivier.

  – Я тебе сейчас сделаю массаж, – Lucas ответил брату. – Сиди, жди обезьян, а не о массаже думай.

  Тем более что у тебя руки кривые, а мои руки как раз заточены для массажа девушек.

  – Ты час назад впервые увидел девушку и теперь говоришь о том, что специалист в женском массаже, – Olivier продолжал перебранку.

  Из-за Virginie Albertine de Guettee на необитаемом острове начиналась гражданская война.

  'Они делали массаж друг другу, мужчина мужчине, вот и научились!' – Девушка улыбалась, она знала, что война пройдет мимо нее, а мужчины на войне закаляются, как сталь.

  Ну поубивают друг друга, а война на то и нужна, чтобы мужчины убивали себе подобных.

  – Virginie Albertine de Guettee, вы не кажетесь мне странной, – Lucas сделал неуклюжий комплимент графине.

  Virginie Albertine de Guettee в ответ лукаво изогнула белую бровь.

  Жизнь продолжалась, оказывается, не только для нее.

  Вдруг, из кустов выбежала маленькая обезьяна с огромными круглыми глазами.

  Она гигантскими прыжками, странными для столь крохотного мехового существа, добежала до Virginie и запрыгнула к ней на колени, лапками обхватила шею, а потом начала чесать затылок блондинки.

  Virginie Albertine de Guettee счастливо засмеялась, она поняла, что она избранная.

  Не каждую красавицу избирает дикая обезьяна.

  'Если бы она подросла и научилась хорошим манерам, то ее можно было бы взять замуж', – графиня хотела посмотреть на себя со стороны с обезьянкой.

  Наверняка, это очень ценная обезьяна, потому что выбрала самое дорогое на острове.

  – Virginie, наклони голову, а то я нечаянно дубиной сломаю твой череп, а не череп обезьяны, – голос Lucas из джунглей вывел графиню из мира грёз о больших обезьянах.

  – Вытяни животное на руках, чтобы я камнем попал обезьяне в левый глаз, – Olivier сменил тактику убивания обезьян.

  Virginie Albertine de Guettee, в другой момент, возможно, послушала бы братьев и подставила бы обезьяну под удар.

  Но дикие невежественные парни сделали огромную ошибку, которая может их лишить покровительства графини, они смели приказывать ЕЙ, самой красивой во Вселенной и самой благородной юной леди.

  В ярости Virginie Albertine de Guettee подскочила на пружинках ног.

  Мычала, размахивала руками, брызгала слюной, топала по траве.

  При этом обезьяна пронзительно верещала и показывала невидимым охотникам длинные желтые зубы.

  Они нелепо смотрелись в маленьком рту примата.

  Virginie Albertine de Guettee не остановила свой гнев, подняла камень и швырнула в кусты, где прятался Olivier.

  Раздался хруст, сдавленный крик и приглушенное удивление из неприличных слов.

  Lucas в своих кустах едко засмеялся над побитым братом и в тот же момент получил палкой по шее.

  Virginie Albertine de Guettee била неумело, непрофессионально, но с чувством глубокого удовлетворения.

  Обезьяна пять секунд следила за действиями новой хозяйки, качала головой, а затем выхватила палку из рук графини и показала высшее мастерство избиения палкой.

  Lucas в крови рухнул под градом ударов обезьяны.

  Virginie Albertine de Guettee улыбнулась и отобрала у нее палку.

  Графиня не знала, какого пола обезьянка, но сразу приняла ее в свою команду.

  С охотой покончено, блондинка нетерпеливо стучала каблучками по камням, показывала недовольство, что надо ждать, когда братья очнутся.

  Lucas поднялся на дрожащих ногах, доковылял до озера под водопадом, долго и натужно смывал кровь с лица и шеи.

  Затем травой вытер кровь из разбитого носа брата.

  Побитые юноши не улыбались, но, судя по лукавым искоркам в уголках глаз, не сердились на Virginie Albertine de Guettee.

  Через десять минут уже вчетвером, с новым другом обезьяной, дошли до пещеры.

  Насколько была легка дорога к купальне, настолько оказался тяжелым путь обратно.

  Старик встретил побитых сыновей с радостью.

  Восторг, что его детей, наконец-то побили, вырывался из слезящихся глаз Hugo.

  – Дети мои, вы, наверно, хотите соврать, что поскользнулись на скале и упали на камни, – Hugo мелко захихикал. – Мой смех не без причины и в нем много смысла.

  Но я отлично знаю следы побоев от девушки и от обезьяны.

  В молодости меня часто била ваша мать, доставалось мне и от обезьян.

  По вашим разбитым лицам я вижу, что вы продолжили мою династию. – Старик Hugo дружески обнял Virginie Albertine de Guettee, и обезьяна тут же схватила его за нос, сжала между пальцев.

  Когда старик вырвался со слезами, то на кончике его носа вздулось синее пятно.

  Старик через силу заулыбался, и теперь настала очередь ржать его сыновьям.

  – Фантастически роскошная обезьяна, – Hugo подлизывался к животному. – Она наполнит нашу жизнь свободой и наслаждениями, а за это мы ее не только не съедим, но и не будем пытать.

  Прошу всех к столу, – старик Hugo развернулся на пятках, старался ступать четко, по-военному, но его качало от обиды и досады, что обезьяна схватила за нос. – Я организовал ужин шикарный.

  Во время приема пищи должна царить дисциплина, – старик сурово посмотрел на сыновей, а затем перевел взгляд на Virginie Albertine de Guettee и обезьяну и голос его задрожал от восторга. – Дисциплина только для вас, сыновья мои.

  А девушки и обезьяны отличаются от мужчин тем, что сами себе дисциплина. – Hugo похлопал блондинку по спине, при этом его рука нечаянно соскользнула чуть ниже спины.

  Virginie Albertine de Guettee простила старику его маленькую шалость.

  Неизвестно, сколько лет или часов он еще проживет, так пусть хоть порадуется, когда соприкасается с прекрасной.

  Графиня не хотела проходить в пещеру, где ее ждал ужин.

  Она представляла закопчённые стены пещеры, костер, куски мяса на полу или в листьях бамбука, соломенные подстилки вместо пуховых перин.

  Virginie подхватила доску и написала:

  'Я предпочитаю ужинать на открытом воздухе.

  Пещеры – для дикарей, а не для благородных девушек', – Virginie Albertine de Guettee не боялась обидеть словом 'дикарей', она уже ничего не боялась, потому что чувствовала, что ей будут поклоняться, как царице.

  – Я себя плохо чувствую, поэтому свежий воздух мне противопоказан, – старик Hugo затрещал поясницей. – И, поверь, Virginie Albertine de Guettee, что выносить блюда и сидения из пещеры очень трудно и займет массу времени. – Старик заинтересовал графиню словом 'блюда'.

  'Неужели дикари научились обрабатывать глину и лепят из нее тарелки?' – Virginie Albertine de Guettee мелкими шагами прошла за стариком в узкий вход пещеры.

  Сзади на блондинку дышали Lucas и Olivier.

  И, когда она резко остановилась, то крепкое ладное тело впечаталось в нее, как в стенку.

  – Очень приятно, – тело произнесло голосом Lucas.

  Но сейчас Virginie Albertine de Guettee забыла о гневе.

  За поворотом темнота сменилась торжеством ярких огней.

  Повсюду горели свечи, и не простые, а ароматические, ужасно дорогие кардинальские.

  Они освещали огромный зал, из которого в другие залы уходили также ярко освещенные коридоры.

  'Дикари не жалеют свечи, потому что не знают, сколько они стоят', – Virginie Albertine de Guettee закрыла рот, распахнувшийся в удивлении.

  Они не хотела думать, что дикарям на необитаемом острове известна цена этих свечей, а жгут они их, потому что не считают денег.

  И денег, действительно, не сосчитать.

  Золотые монеты лежали кучами, покрывали стол, уходили вереницей в коридоры.

  Пещера оказалась не дикой грязной пещерой со следами мамонтов и наскальными рисунками, а Virginie Albertine de Guettee попала в подземный роскошный дворец.

  Даже у королей ничего подобного нет.

  Полы выложены дорогой афганской нефритовой плиткой, под куполом на фресках изображены сцены из жизни людей, серебряные зеркала, золотые колоны, бриллиантовые подсвечники, стулья золотые, а один единственный трон украшен драгоценными камнями и так густо ими посыпан, что, нет свободного места, чтобы на него присесть.

  Посреди пещеры стоит длинный стол из слоновой кости, а на нем в изобилии представлены изысканные кушанья на золотых тарелках, напитки в хрустальных кувшинах, вазы со свежесрезанными тропическими цветами.

  – Ты плохо себя чувствуешь? – старик Hugo заглянул Virginie в глаза, пощупал пульс, при этом пульс он искал не на руке, а под левой грудью блондинки. – Побелела, позеленела, окаменела. Ты замерзла? – старик продолжал бы щупать пульс бесконечно долго и в разных местах, но графиня ожила.

  'Подобного богатства я никогда не видела.

  Откуда у вас эта шикарная пещера и золото?' – рука Virginie Albertine de Guettee заметно дрожала, когда она писала слово 'золото'.

  – Откуда у нас все это? – Hugo не понял вопрос юной леди, потому что их разделяла Цивилизация.

  У дикарей всегда золото, а цивилизованные люди заменяют золото дешевыми сплавами простых металлов.

  Lucas и Olivier куда-то исчезли, графиня подумала, что они быстрее поняли бы ее, чем старик с потерей памяти.

  – У нас всегда это было, – старик не иронизировал, он пытался ответить правильно, но не понимал вопрос. – Разве у вас другие жилища в пещерах?

  На нашем острове, – Hugo с удовлетворением растянул слово 'нашем', – в каждой горе найдешь подобное.

  Разве у вас, по-другому? Не может быть!

  'Ужасно, я всегда подозревала, что я не самая богатая блондинка в мире, но могла бы догадаться, что на богатого найдется еще более богатый.

  Если передо мной, когда я вернусь в родные края, кто-нибудь начнет хвастаться своим богатством, то я рассмеюсь ему в лицо. – Virginie Albertine de Guettee подошла и без стеснения заняла золотой трон с драгоценными камнями.

  Крупные бриллианты сиденья доставляли ягодицам неудобство, Virginie Albertine de Guettee чувствовала, словно присела на кучу орехов. – Никогда бы не подумала, что бриллианты могут доставлять боль!'.

  – Почему ты выбрала самое неудобное седалище?

  Мы редко на него присаживаемся, оно тяжелое.

  Попробуй этот стул, обитый мехом рыси, – Hugo еще больше запутался, пододвинул к графине стульчик с резными ножками, исполненный из цельного куска кости доисторического животного.

  'Я поражена', – Virginie Albertine de Guettee содрала со стульчика обивку и постелила мягкую шкуру под свои ягодицы на трон.

  Девушка выбирает самое красивое, даже, если оно неудобное.

  Камни через шкуру ощущались слабее, но все же раздражали ягодицы.

  'Пусть я умру от боли на золотом троне, чем слезу с него!' – Virginie Albertine de Guettee закусила губу.

  – Сейчас начнется ужин, и ты забудешь о своих бедах, – старик поклонился графине. – Возможно, из-за голода ты всему удивляешься, хотя я не понимаю, чему здесь удивляться. – Hugo вырос среди золота и драгоценных камней, в рукотворной шикарной пещере, поэтому, разумеется, он верил, что так и должно быть везде на Земле. – Я с сыновьями часто хожу в бухту Печали.

  Около нашего острова в океане находится Чертово место.

  Корабли попадают в огромную воронку, и она их засасывает.

  Акулы и другие морские звери мгновенно сжирают людей на кораблях, а затем, дня через три безлюдный корабль безжалостное течение разбивает о скалы.

  Нам достаются только обломки кораблей, и ни одного трупа.

  А так хотелось бы посмотреть на других людей, хотя бы мертвых.

  Кораблей много, а ни одной девушки, кроме тебя, мои сыновья не видели.

  Мы выбираем из-под обломков то, что пригодится в хозяйстве, но это, – старик пренебрежительно пнул кучу золотых монет, – мы не берем.

  Нам и так этого хватает здесь.

  'Не берут с погибших кораблей золото! – Virginie Albertine de Guettee задрожала от возбуждения, – значит, на берегу скопились тонны золотых монет.

  Девушкам деньги не нужны, но мы не можем жить без того, что продается за деньги.

  Возможно, что давным-давно на острове пираты построили свой город в пещерах, свозили сюда награбленное добро.

  А потом пираты исчезли, а все осталось наивным дикарям.

  Hugo думает, что у каждого человека есть кучи золота и шикарные дворцы.

  Полагаю, что награбленные сокровища двух капитанов Thomas и Alexandre на острове Гоф – жалкая пародия на этот необитаемый остров!' – Virginie Albertine de Guettee думала, как все золото отсюда вывести, для безбедной жизни хватило бы и золотого трона с бриллиантами, но хотелось получить всё!

  Возможно, что на берегу в бухте Печали не меньше золота, чем в этом одном дворце.

  Остались невыясненными вопросы: если корабли пропадают в гигантской воронке в океане, а затем акулы пожирают трупы людей, то почему она без проблем добралась до острова.

  Графиня решила не искать ответ на этот никчемный вопрос.

  Но, вдруг, и ее подруги пропали под водой в воронке?

  Корабль выбросит на скалы, он разлетится, и тогда на чем она повезет домой золото?

  Virginie Albertine de Guettee в величайшем волнении оторвала ягодку от кисточки винограда.

  – Ты кушаешь сама, без слуг? – Hugo продолжал вопросами удивлять графиню, сейчас он казался еще большим дикарем, чем при встрече.

  Два мира не понимали друг друга. – Разве у вас девушкам не прислуживают во время церемонии приема пищи.

  В книгах указано, что по правилу этикета девушке мужчины подкладывают самые лакомые кусочки на блюдо.

  Без подавальщиков еды девушка умрет от голода. – Старик осуждал, брови его сошлись над переносицей.

  Virginie Albertine de Guettee догадалась, что нарушила одно из правил обитания на острове, правило, которое Hugo и его сыновья извратили, понимали по-другому, не так, как указано в Кодексе великосветских балов.

  Но злить Hugo и его сыновей на необитаемом острове опасно.

  Кто знает, может быть, они принесут ее в жертву, если она нарушит какое-нибудь особо важное для них правило.

  'Я задумалась', – Virginie Albertine de Guettee нехотя извинилась, и также нехотя улыбнулась.

  Старик принял ее извинения и ушёл в один из коридоров.

  Девушка осталась за столом одна, стало страшно.

  Вдруг, выскочит волк или крокодил и откусит ей ноги?

  Virginie забросила ноги на ручки трона, сидеть неудобно, но менее безопасно, чем с опущенными ногами.

  'Когда они придут, я опущу ноги', – графиня приняла решение, и оно ее успокоило.

  Она уперлась взглядом в блюдо с кусочками мяса, обильно украшенными зеленью, подливой и земляникой.

  Сейчас, когда никто не видит, она покушает.

  Девушка усмехнулась, она поняла, что оправдывается перед собой, потому что боится гнева сошедшего с ума старика.

  'Если я возьму вилку, то она измажется в соусе, на ней останутся следы моего чудовищного преступления, что я кушаю одна, без слуг', – Virginie вздохнула и ладошкой зачерпнула из бесконечной тарелки.

  Мясо нежное, вкусное, ароматное, лучшие повара королевского двора не приготовят мясо искуснее.

  Чувство первого голода прошло, графиня на тарелке аккуратно выложила оставшиеся кусочки, будто бы и ничего не брала.

  Испачканную в соусе и мясном жире ладонь опустила в ближайшую гору золотых монет, в глубине перебирала монеты, вытирала золотом пальчики.

  За этим занимательным занятием сыновья старика застали графиню.

  – Вы любите перебирать желтые блестящие кружочки? – Olivier с любопытством наблюдал, как Virginie ворочает ладошкой в груде золота.

  'Он ничего не знает о золотых деньгах, дикарь', – Virginie Albertine de Guettee очистила руку золотом, поэтому чувствовала себя более уверенно.

  Следы воровства еды исчезли с ее ладони.

  'Я сказала вашему отцу, что раньше здесь не бывала', – Virginie Albertine de Guettee поняла, что написала глупость, но не стала переписывать.

  Блондинка снова сходила с ума.

  Пока она беседовала со стариком, его сыновья переоделись, точнее, оделись к столу.

  Их одежда не уступала праздничным нарядам принцев.

  Lucas облачился в белые обтягивающие панталоны, красные туфли с серебряными пряжками, зеленые бриджи, камзол с погонами и золотыми пуговицами, его шею, как облако обхватывал белоснежный воротник.

  Olivier одет почти также, лишь синяя манишка и красное жабо отличали его от брата.

  Картину дополнил вышедший из коридора Hugo.

  Он одет по-королевски, даже шикарнее и изысканнее, чем король.

  Длинная горностаевая шуба доходила до пола.

  Минуту Virginie Albertine de Guettee сидела с открытым ртом, потом вспомнила, что у нее нет языка, а рот без языка не то, чтобы некрасиво, а необычно, а все необычное отвлекает внимание от красоты.

  Графиня убрала ноги с подлокотников трона, не спускала глаз с нарядно одетого старика и его сыновей.

  'Вы всегда одеваетесь к столу роскошно?' – написала и с нетерпением ждала ответ.

  – Что означает 'роскошно'? – несчастный дикарь Olivier купался в роскоши, но не понимал этого.

  Он задал вопрос отцу, а не Virginie Albertine de Guettee, словно осуждал старика за то, что он не все разъяснил своим детям о жизни, а в книгах на острове этих разъяснений нет.

  – Во время приема пищи мы следуем столовым церемониям из указа для благородных мужей, – за отца ответил Lucas и изящно поклонился. – В толстой книге все описано подробно: от одежды до порядка подачи блюд и способов их поедания. – Недоуменный взгляд дикаря выдал его волнение. – Разве у вас по-другому? – В вопросе сквозило любопытство и досада.

  Досада на то, что они, возможно, неправильно соблюдали застольные церемонии.

  Все ждали от Virginie Albertine de Guettee ответа.

  'Нет, вы поступаете правильно, именно так и нужно завтракать, обедать, ужинать, – графиня успокоила друзей.

  Но тут же подумала, что они-то знают намного больше, а она не должна ошибиться. – А о манерах благородных девиц в ваших книгах не написано?'

  – Нет, но пещеры наши огромные, возможно, в одной из книг хранятся и эти драгоценные знания, – старик покраснел и опустил взгляд на нефритовые плитки пола..

  Virginie Albertine de Guettee догадалась, что хитрый старик отыскал какую-нибудь гадкую книгу о девицах, но не показывал ее сыновьям во избежание бунта на необитаемом острове.

  'Не нужно искать то, чего нет.

  У вас в хранилищах есть одежда, подобающая моему сану и красоте?' – Virginie Albertine de Guettee закусила нижнюю губу.

  – Нет, ничего женского в наших запасах нет и не нужно.

  У нас же нет женщин.

  Женскую одежды мы сожгли, а с разбитых кораблей наряды для леди не берем. – Lucas пожал плечами. – Разве женщина не должна быть постоянно обнаженная всегда и везде?

  Женщинам не нужна одежда.

  Об этом написано в руководствах князя Казановы и герцога Садо.

  Virginie Albertine de Guettee поняла, что если продолжит удивлять вопросами старика и его сыновей, то ее запишут в дурочки.

  'Буду осторожная, как на приеме у короля садиста'. – Она милостиво кивнула очаровательной головкой и протянула изящные ручки над столом.

  Наверно, она поступила правильно, как написано в книгах, которые изучали на необитаемом острове.

  Lucas встал около ее левой руки, Olivier – по правую руку, а старик Hugo начал бегать к сыновьям с различными блюдами.