Текст книги "Блондинка в походе к морю (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

  – Грибы глупости, но они же запрещены у нас! – До Gustav порошок долетел первым и сразу превратил его в тряпичную безвольную куклу.

  – Как же ты узнал, что это грибы глупости, если они запрещены, следовательно, ты не имел право их пробовать, – Wolfgang наблюдал, как Gustav со счастливой улыбкой оседает на камни.

  За ним падают одурманенные другие старатели.

  – Пока вы лежите, я успею добежать до Канканской границы, – Wolfgang нарочно указал направление противоположное тому, куда хотел уйти в случае разрыва с «семьей».

  Не удержался, схватил Gustav за рыжую густую бороду, просунул в нее свои толстые мозолистые пальцы, дотронулся до шершавой кожи Gustav и застонал от жалости к бывшему другу, и зарыдал от нежности.

  Wolfgang расцеловал всех по очереди, обыскал у них карманы и рабочие сумки, забрал все, что представляло хоть малейшую ценность.

  Затем спустил штаны, помочился на безвольные тела и пошел к выходу из пещеры.

  О старом выходе знали все, но мало кто им пользовался, потому что он крутой и неудобный.

  Но Wolfgang подгоняло чувство ответственности за свой изумруд, драгоценный камень стал для него ребенком, а ради своего дитя Wolfgang пролезет даже в жаберную щель огромной пещерной рыбы.

  – Все в порядке у вас? Что-нибудь интересное обсуждаете? – На поверхности Wolfgang увидел сражение.

  Стройный высокий молодой красавец один бился с превосходящими силами противника. – Мне до вас нет дела.

  Я надеялся, что, когда вылезу из пещеры, то никого не встречу в лесу, а встретил вас.

  Простите, я бочком протиснусь, и, надеюсь, что мы никогда больше не встретимся. – Wolfgang прижал к груди тяжелый мешок с добром, опустил голову, пытался казаться незаметной мышкой серенькой.

  – Гном! Настоящий гном! – Воины, несмотря на смертельную схватку, отвлеклись на Wolfgang. – А мы думали, что гномы не существуют.

  – Гномов нет, я не гном, – Wolfgang в досаде закусил бороду. – Вы затронули наш больной вопрос, но я вас прощаю.

  Если хотите послушать легенды, то подождите моих товарищей.

  Они скоро выползут на поверхность, в этом я уверен.

  Товарищи плохие, но богатые, а я хороший, но бедный, – ради изумруда, своего дитя, Wolfgang жалобно захныкал.

  – Гномы богатые!

  – Да, у них золота и драгоценных камней – кучи под землей!

  – Вали его на спину, вытрясывай из него золото! – десятки рук потянулись к мешку, а две пары ловко ухватили Wolfgang за ноги, и не успел он начать жить с чистого листа, как его начали трясти.

  «Почему они думают, что мы глотаем драгоценные камни?» – Wolfgang удивился молча, а еще больше удивился, когда из него вылетел родной изумруд.

  Драгоценность еще не успела дойти до желудка, где надежно была бы спрятана до акта каканья.

  – Изумруд! – крики радости и торжества слились со стонами раненых. – Тряси сильнее, получим больше! – Тряска усилилась, как во время землетрясения.

  «Я и не думал, что будет легко», – Wolfgang надкусил край воротничка кафтана.

  Вдохнул труху грибов.

  Но это не порошок из грибов глупости, а – споры грибов дерзости и безумия.

  Бывалые воины не ожидали буйства от маленького человечка.

  Он превратился в мельницу со сверкающим топором.

  – Я в Раю! Я – жернов Справедливости! Я – Колесо Судьбы, – Wolfgang почувствовал сладкий, медовый с ароматом цветов запах, не тот запах, которым пропитаны пещеры.

  "Запах женщины?

  Но я же редко встречал настоящих женщин, а только наших – женщин «семьи», бородатых подруг". – Wolfgang не удивился, когда с неба к нему протянулась рука.

  Он ухватил руку и поднялся на свои короткие, но крепкие, жилистые и мускулистые ноги.

  Рука принадлежала красавцу, который еще недавно сражался один против всех, а теперь остался один среди трупов своих врагов, один, если не считать Wolfgang.

  – Спасибо за помощь, брат! Я растроган до слез твоей самоотверженностью!

  Ты не побоялся выступить плечом к плечу со мной против сотни недоброжелателей.

  – Не брат я тебе, хватит с меня братьев в «семье», – Wolfgang быстро отыскал изумруд.

  Камень светил одним зеленым глазом, дарил свет ему и только ему. – Не проси, чтобы я сбрил бороду, прежде, чем поцелую тебя.

  Без бороды я уязвим! – Wolfgang засунул камень в самый дальний и надежный карман – спереди в штанах, подпрыгнул, схватил героя за уши, потому что разница в росте огромная, и поцеловал Roland в губы.

  Затем разжал пальцы и спрыгнул на землю. – И тебе спасибо, что спас моего ребенка. – Wolfgang заметил удивленный взгляд товарища по борьбе и пояснил. – Мой изумруд – моё дитя.

  И горе тому, кто на него косо посмотрит или пожелает присвоить.

  Я бы хранил его в тайне от вас, но вы его уже видели, поэтому, предупреждаю.

  – Ты короткий, грозный, но милый, – к Wolfgang подошла Isabelle, потрогала бородку и радостно запищала.

  – А ты длинная, безопасная и без волос на теле.

  Худая, тебе бы плечи и ляжки подкачать, увеличить грудную клетку – сразу цена бы на тебя возросла на ярмарке невест! – Wolfgang потрогал груди Isabelle, покачал головой и разочарованно цокал языком.

  – Вроде бы гадости говоришь, но вижу, что у тебя душа светлая, – вторая девушка – с рыжими волосами, соразмерной грудью и тоже обнаженная – подергала Wolfgang за бороду. – Настоящая борода, не поддельная.

  Обычно низкорослые мужчины приклеивают себе фальшивые бороды, чтобы казаться более мужественными.

  – Борода у меня растет везде, – Wolfgang взглянул в глаза девушки с золотыми волосами и икнул от удивления. – Мама?

  – Я – мама? Я даже с мужчиной ни разу не была! – Золотоволосая отошла на три шага от странного коротышки. – Интимным отношения рано или поздно незаметно приходит конец, но для этого интимные отношения должны хотя бы начаться.

  Я даже не помню, когда я в последний раз сидела на коленях мужчины, но зато помню земляничные губы моих новых подружек – Isabelle и Virginie Albertine de Guettee.

  Roland носил Virginie Albertine de Guettee на руках, а что ты совершил для меня, чтобы называл мамой?

  Мама – это оскорбление для меня, потому что подразумевает разврат и почтенный возраст! – Золотоволосая надула янтарные губки.

  – Не хотел тебя обидеть, – голос Wolfgang дал слабину. – Я чаще разговаривал с киркой и топором, чем с женщинами, и, к тому же, все женщины у нас волосатые и бородатые.

  А у вас даже нет волос там, где они обязаны быть – внизу живота.

  Зато у каждой с головы свисает богатство! – Wolfgang не удержался и провел рукой по жестким золотым волосам девушки. – Я хочу упасть, чтобы ты подняла меня за бороду, поднимала и поднимала бы бесконечно.

  Необычное чувство, подобного я не испытывал.

  А мамой я назвал тебя, потому что у тебя глаза изумрудные, зеленые, как мой драгоценный камень, – Wolfgang засунул руку в штанишки (девушки сморщили носики), но показал не то, что красавицы ожидали увидеть и возмутиться, а поднял на ладони камень. – Сегодня я нашел изумруд и сразу понял, что он – мой ребенок.

  Я обязан о нем заботиться, и от моих забот, надеюсь, он вырастет большой-пребольшой.

  Мои товарищи хотели отнять у меня этот изумруд, поэтому я покинул наше сообщество ради ребенка. – Wolfgang все пояснил, но не отводил взгляда от драгоценных глаз Vanessa.

  На миг у него возникло желание завладеть этими глазами, но он тут же потушил его, потому что глаза без человека долго не проживут и на девятый день потеряют свой цвет.

  Вот лучше бы получить девушку с изумрудными глазами сразу и навсегда, в вечное пользование.

  От меты у Wolfgang закружилась голова, и он присел на безголовый труп.

  Труп испустил газы и затем затих навсегда.

  – Отлично! Теперь к нашей погоне присоединятся стражники, друзья и родственники убитых, а также члены твоей семьи! – Roland кашлянул, не хотел, чтобы о нем забыли, потому что привык находиться в центре внимания. – Если бы мои богатства приумножались так, как умножаются мои враги, то я бы стал самым богатым человеком в мире.

  – Ты богатый? – Wolfgang с уважением посмотрел на Roland.

  Но герой выгодно встал, чтобы Солнце в профиль осветило его мужественный подбородок и напружиненный левый бицепс.

  После представления Roland неторопливо натянул, скинутую перед боем, одежду.

  Блондинка графиня сидела на высоком теплом камне, болтала длинными белоснежными ножками и кивала головкой.

  – А кто эта царственная девушка? – Wolfgang смотрел не на блондинку, а на бриллиант на ее шее. – Вы царица?

  Нет! Вы выше, чем царица.

  От вас исходят волны вседозволенности! – Если бы у Wolfgang спросили, откуда он взял слово «вседозволенности», то он бы не вспомнил. – Чистейший огромный голубой бриллиант на вашей королевской шейке – неземной красоты, и это не земной камень.

  Он ваш – сын?

  "Мне нравится твой подобострастный тон, – блондинка Virginie Albertine de Guettee величественно кивнула очаровательной головкой, показала написанное, затем продолжила писать. – Бриллиант я взяла в сокровищнице на необитаемом острове.

  Он – не сын мне и даже не отец, а в пещере был мужем, и я даже целовала его, но потом старик Hugo, сказал, что я целовала не бриллиант а, сосала его волосатые губы, но мне казалось, что я целуюсь с огромным бриллиантом.

  Теперь бриллиант не муж мне, а моя собственность, а, может быть, как и муж на час!" – блондинка закончила писать, подула на натруженные пальчики.

  – Чужими мужьями я не интересуюсь, – Wolfgang с трудом отвел взгляд от бриллианта. – Худые вы все, но отожретесь. – Wolfgang пальцами раскрыл ротик блондинки и заглянул в розовую пещерку. – А вам, девушка, я вижу, отрезали язык, поэтому вы пишите, а не говорите.

  Постараюсь найти лекарство или колдуна, который вернет вам язык и речь.

  Девушка обязана ругаться, а писать – не обязана. – Wolfgang красиво развернулся на пятках.

  – Гном, расскажи, почему ты гном! – зеленоглазая наклонила головку к левому плечу, искристо улыбалась.

  – Я не гном, и мы не гномы, потому что гномов не существует, – Wolfgang повторил и выпустил пар из всех отверстий.

  Он не мог сердиться на эту девушку-изумруд. – Миллионы лет назад произошло стихийное бедствие, и несколько деревень провалилось под землю.

  Некоторые жители вышли на поверхность и продолжали жить коротко, бессмысленно и без веры в будущее.

  От будущего они ждали, чтобы оно вернуло прошлое.

  Но некоторые остались в пещерах, потому что под землей множество преимуществ: нет внешних врагов, нет холода, нет жары, много чистой кристальной воды, не нужно строить дома, а хорошо жить в пещерах, золото и драгоценные камни под боком – сиди, ковыряй стену пещеры, заодно и комнату расширишь и золота наберешь.

  Пещерные люди живут богато, – Wolfgang поднял глаза к небу, проследил за полетом то ли орлов, то ли двух девушек на метлах. – Пещеры изменили наш внешний облик.

  Из-за низких проходов мы уменьшились в росте.

  Потому что таскали тяжелые камни, мы окрепли, раздались в плечах, ноги наши стали столбами.

  Чтобы каменная крошка не уродовала лицо и тело, на нас выросли везде жесткие кучерявые бороды и волосы, даже у женщин, и все они золотого – нашего любимого – цвета.

  Продолжительность жизни наша около тысячи лет, потому что живем спокойно, без волнений. – Wolfgang вспомнил волнения с найденным изумрудом и вспотел. – Но нас почему-то люди с поверхности называют гномами и приписывают нам всякие гадости.

  – Нет, не волнуйся, не все умеют писать. – Roland собрал все ценное с трупов. – Если хотите оставаться около гниющих тел, то я пришлю вам перины.

  Но мне здесь оставаться опасно, потому что беда не приходит одна. – Герой с хрустом расправил плечи.

  – И нам пора на корабль к подружкам, – Isabelle с вопросом посмотрела на блондинку графиню, дождалась милостивого кивка. – Глупо было убивать людей, которые желали нам только добра, а не желали зла, переживали за нас.

  – Они желали нам добра, не желали зла и переживали за нас? – Roland еще не привык к извилистому легкому мышлению незнакомок, поэтому посинел от злости. – Я и Wolfgang вас спасли.

  «Нам ничто не угрожало, потому что нас никто не посмеет тронуть», – блондинка Virginie Albertine de Guettee написала на доске и сурово смотрела на Roland.

  Она поймала заинтересованный взгляд гнома и протянула вперед руку.

  – Что стоишь, как столб в пещере! – Isabelle толкнула Wolfgang в спину. – Немедленно целуй ручку Virginie.

  Мало кто из мужчин удостаивается подобной чести.

  – Очень мило с вашей стороны, – Wolfgang губами и бородой пощекотал руку блондинки. – Я бы шел с вами рядом, но сейчас хочу побыть с живым изумрудом, чтобы разобраться в ее строении.

  – Wolfgang, ты сошел с ума? – Roland с удивлением смотрел на человека из пещеры.

  – Наш герой, что же и ты стоишь, словно столб, но не из пещеры? – Isabelle для смеха колесом прокатилась по поляне, но наткнулась на убитого воина и нелепо упала. – Бери же нашу драгоценную Virginie на руки и неси.

  Забыл свое предназначение?

  – Ничего я не забыл, просто переживаю за вас, – Roland сжал зубы.

  "Сейчас могу захохотать и убежать в лес.

  Почему не пользуюсь этой возможностью, а вместо свободы выбираю тяжкий труд таскать голую блондинку на руках.

  Что удерживает меня в безумной компании с богатым гномом, ведьмой и двумя непонятными девушками.

  Ясно, что я не желаю проводить время в их компании", – Roland, вопреки своим мыслям, покорно поднял блондинку на руки.

  Она даже не посмотрела в его лицо.

  – Ты стала легче, наверно, сбросила вес, – Roland вышел на звериную тропинку между берез.

  Блондинка графиня ничего не ответила, она заснула на руках героя.

  Сзади сопел Wolfgang, и невесомо порхали Isabelle и Vanessa.

  -Я благодарна тебе за помощь, Wolfgang, – Vanessa сорвала травинку, нервно кусала ее.

  «У травы тоже изумрудный цвет, как у глаз Vanessa и как у моего изумруда», – Wolfgang от умиления заплакал.

  Но девушки не верили слезам воина.

  – Поверь, у меня, все хорошо, – Vanessa опустила глаза.

  Целомудренно набросила волосы на переднюю часть тела.

  – Я вижу, что у тебя все хорошо, так зачем же повторяешь? – гном толстыми пальцами скользнул по животу Vanessa.

  – И что дальше? – золотые брови Vanessa сошлись на переносице в гневе.

  Она выглядела не просто хорошо, а прекрасно. – Ты собран, упрям, воинственен, богат, держишь себя свободно, не показываешь эмоций под густой зарослью на лице, но в твоих маленьких глазках плещется боль, а толстые губы надуты, как шары.

  Я не сомневаюсь в том, что ты выстоишь под ударами плети палача, обрушишь скалу на своих врагов, и без сожаления оставишь девушку одну в огромном новом мире, где каждая капля росы, каждый ручеек напоминает ей о том, как ее пытались утопить.

  – Ну, не утопили, – Wolfgang пожал могучими плечами.

  – Ты даже не дал мне закончить мою мысль, а критические нотки пробились в твоем голосе, – Vanessa гордо поняла красиво вычерченный подбородок.

  Wolfgang в недоумении отстал от ведьмы и прошептал в нежное розовое ушко Isabelle:

  – Я разбираюсь в камнях и в золоте, но ничего не понимаю в вашей девичьей речи.

  Что от меня хочет Vanessa? – Wolfgang говорил о Vanessa, но любовался розовым, с малюсенькими персиковыми волосиками, ушком акробатки.

  Isabelle почувствовала его жгучий интерес, закрыла глазки от восторга и протяженно произнесла.

  – Мы все уже много времени провели вместе, с тех пор ушли из жизни десятки стражников и насильников.

  Жизнь должна тебя научить.

  Неужели, ты не видишь, что Roland несет на руках нашу любимую блондинку Virginie?

  – Вижу. Я должен нести на руках Roland с блондинкой? – гном не шутил.

  – Нет, Virginie уже подстроилась под ритм шагов Roland, поэтому не захочет менять насильника, да и не нужно это.

  Но, ты бы мог понести на руках кого-то другого, вот, о чем Vanessa намекает тебе.

  – Кого? – Wolfgang осмотрелся по сторонам. – Я носил только горную породу, а голых девушек на руках не умею носить.

  У вас длинные ноги, а я невысок, но крепкий на широких коротких ногах.

  Если подниму тебя или Vanessa на руки, то ваши ноги и, может быть, попа, будут касаться земли.

  – Ты просто не хочешь стараться, – Isabelle встала на руки и прошла пять метров на руках.

  Акробатка не забывала о гимнастике, даже во время сложного перехода.

  Wolfgang осмотрел сверху голую акробатку, шумно втянул волосатыми ноздрями воздух.

  Подошел к Vanessa и без спроса, поднял ее на руки.

  Ведьма вскрикнула, сурово взглянула на гнома, но тут же обвила руками его шею.

  Как и предсказывал Wolfgang, ножки Vanessa доставали до земли.

  Тогда Vanessa проявила чудеса приспособничества и целомудрия.

  Она закинула ноги на плечи гнома, а, чтобы он не смотрел на ее наготу, тщательно прикрыла ее волосами.

  Roland на вскрик девушки оглянулся, оценил обстановку и довольный пробурчал себе под нос:

  – Еще один попался на уловки голых красавиц.

  А Isabelle осталась без партнера, никто ее не несет на руках.

  Акробатка пропитается ядом, как и любая другая девушка на ее месте, и взорвется.

  Обстановка в нашем походе стала угрожающей. – Герой прибавил шаг, чтобы оказаться подальше от обделенной Isabelle.

  – Это безумие какое-то, – гимнастка от досады заплакала, но шла сзади, поэтому ее слез никто не видел. – Virginie Albertine de Guettee качается на руках героя, это нормально, потому что графиня самая лучшая в мире, ей все должно доставаться первой.

  Она – центр Вселенной.

  Но ведьма Vanessa пришла, и сразу ее подняли на руки.

  Чем она лучше, чем я?

  Цвет ее глаз под цвет изумруда гнома, только и всего, а волосы золотые – напоминают гному золотые слитки.

  Но я же прекрасна, изумительна, гибкая, веселая, нежная, грациозная, но меня даже брезгует взять на руки какой-то изгнанный гном.

  Бессердечные мужчины, они думают только о золоте, а обнаженных красавиц не замечают, и им нет дела до чувств, которые заполняют сердце одинокой акробатки.

  Если я сейчас спрячусь, то меня искать никто не станет. – Дикая, на первый взгляд, идея спрятаться через минуту стала казаться интересной.

  Isabelle любит играть в прятки. – Спрячусь, а они станут искать меня и рыдать. – Гимнастка бесшумно скользнула в кусты.

  Наступила на змею, согнала с гнезда тетерева, испугала до икоты зайца, погрозила пальчиком медведю, улыбнулась волосатому пугливому чудищу.

  И среди чудес леса увидела кристально чистое озеро.

  – Искупаюсь, а потом догоню Virginie Albertine de Guettee, – Isabelle уже сожалела, что оставила одну, без присмотра, великолепную блондинку. – Она – наше достояние, а я ушла от нее.

  Нехорошо я поступила, ох, нехорошая я! – Isabelle зашла по грудь в воду, плескалась, визжала.

  Переживания смеху – не помеха. – Я очень хочу сыграть с Virginie и с другими девушками в мячик на воде.

  Мы же так дружно резвились вместе! – Воспоминания выдавили три слезинки из глаз акробатки.

  Isabelle опустила головку в воду, смывала слезы ностальгии.

  Открыла под водой глаза и встретилась с заинтересованным взглядом снизу.

  – Кто ты? Водяной? – случайно, но Isabelle с первого раза угадала.

  Водяной, или оживший мертвец мутант, или человек с жабрами схватил ее за ноги.

  Головой уперся в низ живота девушки.

  – Ой, щекотно! – отпусти, а то я от смеха лопну. – Isabelle боялась щекотки, поэтому хохотала в судорогах.

  Но подводное чудовище, может быть, оно – огромный волосатый сом или крокодил, потащило девушку в глубину.

  – Страшно, я же могу утонуть, – Isabelle попробовала с помощью акробатических трюков и гимнастики выскользнуть из слизких лап.

  Она освободилась, со смехом поплыла к берегу, но чудовище в своей стихии командовало не только рыбами, но и девушками, попавшими в озеро.

  Оно обхватило щупальцами талию Isabelle и стало тянуть вниз, на дно.

  – Перед графиней Virginie стыдно, что я ее оставила одну, – Isabelle пробулькала под водой.

  – Думаете, что мне станет веселее, если вы построите мне шикарный отдельный дом на сваях, украсите его цветами и рыбьей чешуей, а вместо свободы взамен дадите мне жену, – голос Laslegedhel дрожит от злости.

  – А разве это не по-нашему? – Sulmeldir заинтересовался, план ему казался хороший.

  – Отец, только через твой труп! – Laslegedhel показал острые зубы.

  – Сын мой, Laslegedhel. Неужели, тебе лучше жить в нашем родовом доме на березах и ждать, когда он рухнет с высоты птичьего полета.

  – Ты выгоняешь меня из дома отец? – острые уши Laslegedhel поднялись.

  – Нет, мы хотим тебя женить, чтобы ты размножал наш род лесных людей. – Sulmeldir без удивления смотрел на перемены в теле сына.

  Исчезла детская беспомощность и мягкость, перед ним стоял уверенный в себе молодой человек, который готов бороться за то, чтобы его не женили.

  Его талия стала еще уже, а глаза раскрылись, язык в гневе вытягивался почти до ушей.

  – Возражай мне, жалуйся на отца, но продолжение рода необходимо. – Отец приподнял край туники, посмотрел и вздохнул. – Мы живем на природе миллионы лет, питаемся самыми чистыми продуктами, дружим с лесом, поэтому наша жизнь длится до тысячи и даже больше лет.

  Но, к сожалению, дети в нашем племени рождается крайне редко, и каждый ребенок – радостное событие.

  – Может быть, рождаемость снизилась, потому что миллионы лет одни и те же вступают в половые связи друг с другом.

  Мы вырождаемся! – Laslegedhel погладил между ушей забежавшую в дом белку.

  – Не смей оскорблять наш род, – Sulmeldir ладонью ударил сына по щеке, но не сильно, в назидание. – Menelana прекрасная невеста для тебя, непорочная девушка.

  – Ей уже триста лет, а мне всего лишь двадцать пять, я еще младенец, если пересчитывать на продолжительность нашего возраста.

  – Да, и в оставшуюся тысячу лет ты будешь пытаться сделать Menelana ребенка.

  Не волнуйся, мы тебе всем племенем поможем.

  А то, что ей триста лет – это же не имеет значения.

  Мы всегда остаемся молодыми душой и телом, прекрасные, гибкие, увертливые. – Sulmeldir взглянул на себя в зеркало и остался доволен вечно молодым отражением.

  – Непорочная? – Laslegedhel усмехнулся. – То, что она триста лет спит со всеми, у нас считается непорочностью.

  – Да, мы обязаны спать друг с другом, чтобы пробовать различные варианты зачатия, тебе же это прекрасно известно, – Sulmeldir присел на лиану, раскачивался, лукаво улыбался сыну.

  – Но зачем же тогда наши мужчины спят друг с другом, а женщины – с женщинами.

  От однополой любви дети не рождаются.

  – Мы пробуем разные варианты, мы вынуждены спать с теми, кто рядом, – разговор начинал надоедать Sulmeldir, он встал на цыпочки и красиво прошел по гибким доскам пола.

  – Люди живут до ста лет, а рожают до сорока, но у них рождаемость повышенная, почти после каждой брачной ночи.

  И мужчины людей не спят друг с другом, а женщины людей тоже не спят друг с дружкой. – Laslegedhel гордился, что слишком умный.

  – Ты мало знаешь о людях, сынок, ничего не знаешь, – Sulmeldir пытался оставаться спокойным, но разжигала давняя ненависть к никчемным пошлым людишкам с короткой жизнью. – Люди мерзкие, грязные, они – похотливые монстры.

  Если хочешь идти к людям – иди! – В порыве гнева Sulmeldir вытолкнул Laslegedhel из хижины.

  Но Laslegedhel привык к ярости отца, он зацепился за лиану и влетел в окно с другой стороны.

  Чем закончилось бы противостояние отца и сына, всем лесным людям известно – ничем.

  В этот момент по веткам деревьев в хижину, словно куницы, влетели два воздушных создания.

  – Nimrhoss, Menelana, а мы только что о вас говорили, – Sulmeldir обрадовался, что не придется продолжать гадкий разговор с сыном. – Nimrhoss, тебе прошлым летом исполнилось тысячу лет, а ты также молод и красив, – Sulmeldir с почтением поцеловал ноги изящного, выглядевшего юношей, Nimrhoss.

  – Все потому, что я тружусь на наше общее благо, – Nimrhoss покровительственно похлопал Sulmeldir по головке, двумя пальцами взял за подбородок, посмотрел ему в глаза.

  – Я рад тебя видеть в нашем доме, прекрасная Menelana, – Laslegedhel произнес приветствие, которому уже миллион лет. – На тебе свадебная туника?

  – Да, а под ней ничего нет, туника соткана из крыльев стрекоз, и она прозрачная, сам все видишь. – Голос Menelana звучит, как шум леса – звучит и звучит, нет в нем эмоций.

  – Отойдем в комнату объяснений, чтобы нас не слышали, – Laslegedhel коротко взглянул на отца и жреца Nimrhoss, они заняты друг другом и не обращали на молодых внимания.

  В комнате объяснений Laslegedhel постучал пальцами по столу, подошел к окну, затем плавно обернулся к Menelana:

  – Тебя назначили моей невестой, а меня – твоим женихом.

  Ты меня любишь? – Глаза Laslegedhel превратились в смотровые щели.

  – Я не удивлена, что ты задал мне гадкий вопрос, ты всегда отличался от других, Laslegedhel, – Menelana вздрогнула, выставила ладони вперед. – Любовь принадлежит людям, а нам принадлежит вечность.

  И в этой вечности найдется и то, что некоторые называют любовью.

  По закону племени я сплю со всеми, чтобы зачать ребенка, а с тобой спала очень редко.

  Надеюсь, что после свадьбы, да, что говорить, даже сейчас, ты наверстаешь упущенное. – Menelana легко скинула драгоценную свадебную тунику.

  Обнаженная, светлая стояла перед юношей.

  – Видишь плесень на столе, она повсюду в этом доме, – пять минуту Laslegedhel старался понять свои чувства, но не получилось. – И эта плесень в моей душе, хотя я очень молодой, почти на триста лет моложе тебя.

  С гуманной точки зрения будет правильным меня выгнать из племени.

  Передо мной стоит обворожительная идеальная красавица невеста, а я к тебе ничего не чувствую, ты же видишь.

  – Вижу, и я к тебе ничего не чувствую, но ты это не видишь, – Menelana вдохнула. – Наверно, и моя душа покрывается плесенью, но мне некогда думать о ней, потому что я постоянно занята попытками продолжить род.

  Постоянно ко мне в хижину заходят соплеменники: кто может, а кто по долгу службы, мы пытаемся, но ничего не получается, ни беременею я, ни плесень с души не снимаю.

  – Может быть, попробуешь с людьми?

  Твоя красота ошеломит их, подобных красавиц среди людей нет.

  – У меня уши острые, люди меня сразу узнают, – Menelana улыбнулась кротко, показала, что мысль о людях ей уже приходила в очаровательную головку.

  Простые душевные слова невесты взбесили Laslegedhel, он только ждал повод разораться.

  Юноша схватил невесту за руку и вытолкнул ее в общий зал – к Sulmeldir и жрецу.

  – Мы не подходим друг другу, и нужно выколоть себе глаза, чтобы это не увидеть, – Laslegedhel неожиданно разрыдался.

  Menelana посмотрела на жениха, как на семидневный труп лося.

  Она вернулась в комнату объяснений и смотрела в окно.

  – Laslegedhel просто не понимает, да? – жрец Nimrhoss посмотрел на Sulmeldir и засмеялся: – Ну, если я уже к вам зашел, то я навещу прекрасную Anorsel. – Без лишних слов Nimrhoss зашел в комнату жены Sulmeldir и матери Laslegedhel.

  Прелюдия длилась недолго, через минуту раздались характерные стоны и шлепки тела по телу.

  – Надеюсь, что когда-нибудь Anorsel забеременеет и не от меня, – Sulmeldir с надеждой прислушивался к аханью и оханью своей жены и жреца. – А я попробую оплодотворить твою невесту Menelana.

  Не хочется, но это мой долг, – Sulmeldir ушел в комнату объяснений к невесте сына.

  Послышались знакомые хлопки тела о тело, но без аханий и оханий.

  Laslegedhel сидел в гамаке из лиан, прислушивался, и в нем нарастал гнев, которого раньше не было.

  – Мой отец трахает мою невесту, верховный жрец в это время занимается любовью с моей матерью, и это считается нормальным, потому что должно привести к продолжению рода.

  Мы, лесные, ненавидим обыкновенных людишек, называем их грязью, но не задумываемся, что говорят о нас эти грязи.

  Зачем слушать грязь?

  Но, возможно, простые люди называют нас грязью за наши семейные отношения.

  В людском обществе отец не спит с невестой сына, а жрец при всех не входит в семью и не трахает чужую мать. – Laslegedhel осознавал, что в нем говорит злость, ненависть, наверно, из-за того, что живот с утра болит.

  Через десять минут в комнате собрались все.

  – Вы все правы, и это меня бесит, – Laslegedhel вскочил из гамака, взял невесту за ушко: – Menelana! Ты, моя невеста, сейчас занималась любовью с моим отцом, у тебя даже щеки порозовели.

  Когда ты спишь со мной, то щеки у тебя остаются мраморно белые, не розовеют.

  Если тебе так уютно с моим отцом, то выходи за него замуж, а я тогда не нужен. – В наступившей тишине Laslegedhel слышал, как пролетела фея, или не фея, а бабочка: – А ты, старый дурак, называешь себя жрецом, а все обязанности жреца – ходить по хижинам и воровать любовь из чужих семей. – Laslegedhel дохнул жаром в лицо Nimrhoss. – Лучше бы занялся обустройством нашего леса. – Laslegedhel вошел в раж, и его остановить мог только тяжелый подзатыльник: – Мама, Menelana, вы же женщины, имейте стыд.

  Трахаетесь со всеми подряд, как, презираемые вами, людские продажные женщины.

  А ты, отец, просто старый дурак, который выглядит молодо. – Laslegedhel опустил подбородок на сжатые кулаки.

  – Laslegedhel, ты понимаешь, что ты только что сказал? – глаза жреца сузились до размеров входа в муравейник. – Ты молодой, уверенный в себе, сильный, грациозный, тысячи светлых слов должны выходить из тебя, а ты открываешь рот только для того, чтобы произнести мертвые слова.

  Что же ты сделал с собой? – Sulmeldir покачал головой, огляделся и из угла наказаний достал пучок сухих веточек. – Снимай тунику, я накажу тебя за глупость. – Жрец не сомневался, что Laslegedhel покорно примет наказание.

  Сечение ветками по голым ягодицам – добрая традиция лесного народа.

  – Мне стыдно за мои слова, – Laslegedhel снял тунику, наклонился, выставил обнаженные ягодицы в сторону жреца. – Простите меня, лесные братья.

  Краска стыда заливает мои щеки.

  – И не только щеки, но и ягодицы, – Menelana засмеялась, и этот смех, раньше милый для Laslegedhel, ему сейчас не понравился.

  Жрец ударил один раз ветками по попе Laslegedhel, второй раз, полагается в наказание десять ударов.

  – Три, рот подотри! Я передумал каяться! – Laslegedhel вскочил, вырвал ветки из рук жреца и с наслаждением хлестнул его по лицу. – Тебе нравиться наказывать прутьями по ягодицам, потому что ты извращенец.

  Ты получаешь от этого удовольствие.

  Почему тебя до сих пор не удавили? – Laslegedhel хлестал и хлестал оцепеневшего жреца и понимал, что назад дороги нет. – Я специально лишаю себя даже крошечного шанса остаться с вами.

   Лучше жить с людьми, чем с дураками.