Текст книги "Блондинка в походе к морю (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  В город без красивых ведьм.

  – Девушку с камнем на шее с моста сбросили в реку. Зачем? – Isabelle, когда лодка миновала мост, спросила у отважного красавца Roland.

  – Ведьму казнили, – рыцарь красиво поднял подбородок, все, что делал этот золотой юноша, выглядело красиво.

  Он знал, что им любуются. – Ведьм необходимо истреблять, чтобы человечество двигалось вперед.

  – А звездочет Hachiro говорит, что нужно заниматься наукой, – Isabelle не спорила, она не способна спорить, потому что ум девушки всегда находится в игривом состоянии.

  – Значит, ты тоже ведьма, если слушаешь звездочётов, и тебя нужно утопить, как эту ведьму, – Roland не в первый раз оскорблял девушек, девушки, по его мнению, глупые, как кошки, а животных нужно учить.

  «Немедленно выйди из лодки», – блондинка Virginie Albertine de Guettee написала и показала Roland.

  Virginie не снизошла до того, чтобы злиться, не стоит обращать внимание на слова злодеев.

  – Я? Выйти из лодки? – Roland натужно засмеялся, чуть даже шпагу не уронил в воду. – Вы утопите меня, как крестьяне утопили ведьму?

  Тогда вам, прекрасная леди, придется отдать мне камень, который висит у вас на шее.

  Без него я всплыву. – В животе Roland пусто, а голодные мужчины озлобляются. – Кстати, кто повесил вам хрусталь на шею?

  Может быть, вас тоже пытались утопить?

  – Это не хрусталь, а бриллиант, – Isabelle ответила за подругу.

  Графиня потеряла интерес к разговору с красавчиком, она с восторгом смотрела, как резвятся рыбки около лодки.

  – Бриллиант? – Roland поднял голову и нарочно громко, неестественно засмеялся. – Кто вам это сказал?

  Я видел много наивных красавиц, но вы превзошли всех.

  Огромных бриллиантов не бывает.

  Самый большой бриллиант находится в короне, – юноша ударил себя веслом по губам, – вообщем, в короне.

  И величина того бриллианта – с голубиное яйцо.

  – Голубиное яйцо? – Isabelle захлопала в ладоши. – Прелесть.

  – Не меньшая прелесть, чем ты, – за лодкой раздался хриплый голос, затем над водой полетел непристойный хохот с не менее непристойными шутками.

  – Пока мы спорили, нас догнали, – Roland в панике с утроенной скоростью стал работать веслами.

  Лодка чуть удалилась от первой барки с преследователями.

  От усиленной работы мускулы красавчика напряглись.

  Акробатка Isabelle с интересом потрогала жилку на его шее.

  – Боишься? – смех гимнастки удивил преследователей и Roland.

  – После встречи с вами я боюсь только ночи, – Roland прошипел. – Я не смогу уйти от погони.

  Они меняются на веслах, а я один.

  Неужели, я, как ведьма, пойду на дно?

  – На дно не ходят, а плавают, – Isabelle сказала и засмеялась вместе с графиней.

  Даже в минуту отчаяния Roland отметил, что блондинка графиня необычайно хороша, загадочно хороша.

  Ее красота зачаровывает, но это красота дорогой вазы, на которую хочется смотреть, но не трогать.

  – Я люблю жизнь, – в глазах Roland появились нежность и безысходность.

  Юноша бросил весла и зарыдал.

  Первая лодка преследователей за мгновение оказалась рядом.

  – Fabian, бросай им конец, – стражники и другие преследователи веселились.

  Почему бы не посмеяться, если ты сильнее.

  – Лучше привяжи не лодку, а красотку за ногу, – шутки разгорались.

  Блондинка графиня Virginie Albertine de Guettee посчитала, что танец рыбок в теплой воде намного важнее, чем преследователи.

  Virginie опустила руку вводу и смеялась, когда рыбки нежными губами прикасались к ее атласной коже.

  Но Roland рыбками не увлекался.

  Решимость вернулась к нему, и сейчас юноша готовился дать последний бой.

  Он метнул в преследователей два ножа из дамасской стали.

  Ножи нашли цели, но ножей мало, а целей много.

  Разговор оружием понятен стражникам и другим преследователям, они не осудили Roland, а, наоборот, порадовались его точным попаданиям.

  Дрыгающие трупы товарищей насильники сбросили в реку, чтобы не мешали.

  Подплывали запоздавшие лодки с разрумянившимися преследователями.

  Всех хотели веселиться.

  – О, мой герой, – Isabelle с восторгом смотрела на Roland.

  – Оденься, бесстыдница, – бородатый купец Mateo покраснел лицом (там где оно видно сквозь заросли волос).

  Ему стыдно, он в обнаженных красавицах видел своих подросших дочерей.

  – А блондинка почему молчит?

  Брезгует с нами разговаривать? – Пожилой стражник сделал попытку перепрыгнуть в лодку к графине.

  – Она немая, ей язык отрезали, – хозяин трактира много знает.

  – Немая? А я хромой! – стражник неторопливо поднял арбалет.

  Сначала нужно устранить препятствие на пути к блондинке, выстрелом убрать красавчика Roland.

  "Ну, почему я не прыгаю в воду, а принимаю бой? – Roland в отчаянии смертника кусал губы. – Я плаваю, как голубой кит.

  Под водой оторвался бы от погони, вынырнул бы уже около камышей.

  Убежавших не осуждают, их судят, но, только, если поймают.

  Неужели, мне стыдно бежать?

  Жить – никогда не стыдно.

  Или я не хочу показаться трусом перед девушками?

  Кто они, и кто я?

  Живой всегда прав, никогда живого не назовут трусом". – Решил бы Roland спрыгнуть с лодки и под водой плыть долго, долго, до спасительных камышей, до берега, или принял бы смерть грудью на сталь врага, даже он сам впоследствии не ответит себе определенно.

  Лодку сильно качнуло, дернуло.

  Roland упал к ногам блондинки графини и в объятия гимнастки Isabelle.

  Акробатка засмеялась, и блондинка засмеялась.

  От сильнейшего толчка стражник вылетел из лодки:

  – Я не умею плавать в одежде и с оружием, – стражник погружался и поднимался, в то время, как товарищи принимали решение: спасать его или плыть за стремительно удаляющейся лодкой с двумя очаровательными девушками и Roland.

  Желания отомстить молодому за то, что у него есть девушка, а у них девушки нет, и за то, что он молодой и красивый, а большинство преследователей – не молоды и не красивы, это желание пересилило.

  Воина оставили бороться с водой, пусть сражается, на то он и стражник.

  Лодка с блондинкой, ее подружкой – гибкой гимнасткой, и отчаянным Roland скрылась за поворотом реки.

  «Я не удивлена», – блондинка Virginie написала на доске.

  И написанное разозлило Roland: во-первых, он, наконец, смог получить столь роскошную возможность – злиться, а, когда уходил от погони, то на эмоции не хватало сил.

  Во-вторых, раздражало, что блондинка даже не пытается выглядеть умной, но выглядит умной, потому что молчит.

  В-третьих, во время толчка Roland низом живота больно ударился о край весла.

  В-четвертых, гимнастка явно хотела за него замуж, а это не только не входит в планы героя, но дико неприятно для него.

  – Разумеется, я люблю тебя, – Roland произнес на груди Isabelle и застонал,

  Позже он будет искать ответ, почему это сказал, хотя даже и не думал о любви, а тем более – о признании в любви.

  Isabelle, к удивлению Roland, не завизжала от восторга, не захлопала в ладоши, не зарыдала от счастья.

  Она сорвала лист лотоса (лодка приближалась к берегу) и опустила его на лоб Roland.

  Герой застонал от бессилия, он не знал, что делать, что говорить.

  Когда за ними гнались, была цель – уплыть, а теперь, когда преследователи отстали, цель на время исчезла.

  Под водой на мелководье мелькнуло белое тело девушки около лодки, и Roland отчетливо видел хвост, или ему казалось, что он видел рыбий хвост вместо ног пловчихи.

  – Сегодня многое кажется не тем, чем выглядит, – Roland улыбнулся гимнастке. – Девушки с хвостами существуют?

  В ответ акробатка опустила свою руку на руку блондинки, не на его, не на руку героя, который только что признался ей в любви, а на руку подружки.

  Сердце Roland в панике затрепетало, он ревновал акробатку к графине.

  Isabelle и Virginie поцеловались, по-дружески, целомудренно, без какого либо глубокого смысла, а только потому, что им весело.

  Roland перестал удивляться, но все же обидно, что Isabelle целует не его, а подружку.

  Красавец неотрывно смотрел в омутные глаза акробатки, думал:

  «Я хочу ее поцеловать, я жажду всех целовать!»

  Его губы приблизились к губам гимнастки, всосали их жарко, страстно, и на одно восхитительное мгновение Roland почувствовал себя слитком золота.

  Глаза крепкого парня увлажнились, он видел себя десять лет назад, подростком с первобытными признаками на лице.

  Восторг и поцелуй длились десять секунд, после чего болезненная пощечина по правой щеке, и столь же острая – по левой, вернули отважного защитника голых девушек к действительности.

  – Зачем ты ее поцеловал? – Isabelle с любопытством смотрела в глаза Roland.

  – То, что ты целуешь свою подружку, это вы считаете нормальным, а то, что я поцеловал девушку... – Roland раскрыл глаза до размеров цветков лотоса.

  Оказывается, он в розовом тумане мечты поцеловал не акробатку, которой сказал «Я люблю тебя», а жарко всасывал губы незнакомой девушки с золотыми волосами.

  Полностью обнаженная красавица с неестественно белой кожей уже плыла рядом с лодкой.

  Две ноги и то, где они заканчиваются, белели под тонкой пленкой воды.

  – У тебя нет хвоста, так зачем же я тебя поцеловал? – Roland пытался привести мысли в порядок.

  – Меня все целуют или пытаются поцеловать, – незнакомка оперлась двумя руками о борт лодки, засмеялась. – Если поцеловать меня не удается, то меня пытаются обвинить в колдовстве.

  – Ты колдунья? – гибкая Isabelle вытянулась, дотронулась до левой груди незнакомки. – Твое сердце бьется, как у сумасшедшего котенка.

  – Главное, чтобы сердце билось.

  Я не считаю себя колдуньей, – девушка засмеялась. – Меня обвинили в колдовстве и пытались утопить.

  Сначала я сопротивлялась воде, билась в истерике, но меня никто не спасал. – Укоризненный взгляд в сторону Roland.

  «Я должен спасать всех ведьм и голых красавиц?» – герой пальцами красиво приподнял правую бровь, но не решился произнести ироничное, только подумал, и то, что он боится сказать девушкам, то, что думает, разозлило его.

  – Тебя обвинили в колдовстве, ты ведьма? – Isabelle в восторге открыла ротик, погладила пальчиком затылок незнакомки. – Тогда ты отлично играешь в мяч.

  Давай, когда освободимся, втроем сыграем в мячик! – Акробатка от восторга завизжала.

  В ответ закричали с, пока еще далеких, лодок с преследователями.

  – Я – Isabelle, а моя самая любимая, самая лучшая в мире подруга – графиня Virginie Albertine de Guettee.

  Мы ее все любим!

  Virginie отрезали язык, а ты, потому что колдунья, наколдуй ей новый язык.

  – Зовите меня Vanessa, и я не колдунья, – девушка от бессилия, что не может помочь прекрасной блондинке вырастить новый язык, заплакала. – Под водой, когда меня сбросили с моста, я сначала мало что видела, а потом увидела солнечный свет.

  Он падал прямыми лучами на камень, к которому я привязана и превращал его в мягкую постель.

  Мне очень стыдно, потому что под водой одеяние смертницы потерялось, и я оказалась голая. – Vanessa отчаянно срывала листья водяных растений, пыталась прикрыть наготу.

  «Мы тоже голые, – блондинка написала на доске и показала ведьме. – Roland – лишний в нашей компании».

  – Я лишний? Если бы не я, то вас бы уже не было: ни голых, ни одетых! – Roland сделал вид, что сердится.

  Он понимал, что осуждать и злиться на обнаженных девушек не имеет право.

  – Вы не голые, потому что на вас туфельки с высокими тонкими каблучками, – Vanessa с жадностью разглядывала туфли Virginie Albertine de Guettee и акробатки.

  – Да, без туфель стыдно. Мы сразу купим тебе туфли, как только встретим купца, – Isabelle пообещала, но не пояснила, откуда возьмут деньги.

  – Вы – лучшие мои подружки, – Vanessa схватила руки блондинки графини и гимнастки, при этом голова девушки ушла под воду, но Vanessa смогла вынырнуть, а руки не отпускала. – Я думала, что тогда утону с камнем на шее.

  Но, вдруг, почувствовала, что могу дышать под водой и даже в воде! – В изумрудных очах Vanessa отражались лотосы. – Пальчиком потрогала около ушей на горле и нащупала жабры рыбы.

  А еще мои ножки превратились в огромный хвост рыбы, но это не прискорбное колдовство, когда ведьмы размахивают огненными шарами.

  Я видела ведьм на картинках.

  Зубки мои стали необычайно острые настолько, что за пару секунд я перегрызла веревку к камню.

  Потом я услышала из-под воды все, что происходило над водой.

  Сначала я не верила, что обо мне говорят плохо, но потом заплакала под водой, под водой плакать легче.

  Я поплыла, куда новые глаза глядят, и увидела необычайно аристократическую руку, рука свешивалась с лодки и играла с рыбками.

  Я слышала, как эту руку преследуют с других лодок, угрожают ее убить, лишить миленьких тонких пальчиков.

  Тогда я подтолкнула вашу лодку и толкала ее от насильников столько, сколько смогла.

  Хвост и жабры у меня исчезли также неожиданно, как и появились.

  И теперь я беспомощная обнаженная: ни помогу вам язык вырастить, – Vanessa с мольбой смотрела на блондинку графиню, – ни дальше лодку не подтолкну.

  «Прекрати плакать, все прекрасно», – блондинка графиня смотрела на снова приближающихся преследователей, но по девичьей наивности, не видела в них врагов.

  Зато Roland отлично осознавал, что враги рядом.

  – Только не говорите никому, что у меня вырастал хвост и, что меня утопили.

  Девушек с хвостами замуж не берут. – Vanessa надула губки.

  «Клянемся», – блондинка написала, показала написанное, отложила доску и тонким мизинчиком обвила мизинчик новой подружки.

  – Клянемся, – лицо Isabelle торжественное, словно на похоронах.

  Акробатка своим мизинчиком захватила другой мизинец Vanessa.

  Счастливая девушка опять нырнула, но вынырнула с настолько сияющим личиком, что красавец герой смял свое лицо ладонью.

  "Меня сейчас вырвет от девичьих штучек.

  Либо я привыкну к ним, либо сойду с ума и через пару недель тоже будут хихикать, мечтать играть в мяч и клясться, прикасаясь мизинчиком к мизинцам друзей и подруг", – Roland отвернулся и сплюнул.

  – Не плюй в воду, а то, неизвестно, может быть, тебя в ней топить будут, – Vanessa засмеялась, засмеялись и ее новые подружки.

  – На веслах и без хвоста мы уже не оторвемся от погони, – Roland вогнула лодку в густые заросли камышей. – В лесу спрячемся, а на реке у нас нет шансов выжить.

  – Все потому, что ты не веришь, – Vanessa осуждающе посмотрела на героя и поднялась из воды во весь немалый рост.

  Длинные золотые волосы доходили до пят, и, пока мокрые, прикрывали наготу девушки.

  Roland ничего не ответил несостоявшейся ведьме.

  Зато Isabelle глубокомысленно произнесла:

  – Само собой! – гимнастка первая сошла с лодки.

  Блондинка графиня спокойно сидела, ждала, когда Roland ее на руках понесет в лес и по лесу.

  Если нет кареты, то носи девушку на руках.

  – Опять? Я должен нести тебя на руках?

  Это после долгой гребли?

  А потом еще и сражаться с врагами, которых ты легко наживаешь.

  За мной гонятся, потому что так сложилось исторически, но ты же сама нарочно заводишь врагов! – герой сказал и ждал, что его словами начнут восхищаться.

  – Ничего я не поняла, что ты сказал, но, тон твой непочтителен к нашей обожаемой Virginie, – Isabelle топнула ножкой. – Будь почтителен, а то мы тебя прогоним.

  Полетели брызги на щегольские панталоны героя.

  – Я сам уйду! – Roland, гордый, что, наконец, принял решение, опустил руку на рукоять сабли, прошел между Vanessa и Isabelle.

  На берегу оглянулся: лодки погони стремительно приближались, а девушки, нет, они не рыдали от страха и безысходности, они с негодованием смотрели на него.

  – Ни за что! – Roland упускал последние минуты. – Хорошо, но в последний раз! – Озлобленный, с перекосившимся лицом, он дошел до лодки, взял блондинку графиню на руки.

  Под дополнительной тяжестью вошел по колени в прибрежный песок.

  «Улыбайся», – блондинка на руках героя умудрилась написать.

  – Улыбаюсь, – улыбка Roland напоминает гримасу мученической смерти.

  – Roland, прислони свою щеку к щеке Virginie Albertine de Guettee, потрись лбом о шею девушки, – Vanessa серебряно засмеялась.

  Она смехом пыталась сбить неловкость, оттого, что идет обнаженная.

  Девушка постоянно, словно случайно, прикрывала ладошками грудь и ниже живота сзади и спереди, встряхивала волосы, чтобы они ложились густым покрывалом на белоснежное тело, но тогда волосы закрывали проход, и Vanessa натыкалась на деревья.

  Но ничто не могло понизить градус ее настроения.

  Мнимая или действительная колдунья болтала без умолку, отходила от собственной смерти:

  – Меня никто не гладил по головке, поэтому я сама себя гладила, – обиженный вздох, но он тут же переходит в заливистый смех. – В нашей деревне простые нравы, нет долгого времени на ухаживания за девушками.

  Пришел парень в гости, сел на лавку и сразу лезет жениться.

  Мне не нравились подобные отношения, я хотела прикасаться, раздвигать губами губы и часами беседовать с мужчинами на отвлечённые темы, поэтому меня недолюбливали и называли ведьмой.

  Недавно заходит господин бургомистр, нет, сначала вошло в дверь его огромное брюхо, – Vanessa попыталась изобразить толстяка, выпячивала животик, но абсолютно плоский живот никак не походил на брюхо бургомистра. – Я сидела за столом и скучала.

  Бургомистр положил живот на стол, пальцами поднял мой подбородок и начал меня целовать – без страсти, без неистовства, без любви, а с деловым расчетом.

  Я сидела неподвижно, ждала, что дальше произойдет, следила, как скользят пальцы бургомистра по моей груди, но не понимала – зачем это все.

  За окном падал серый вечер.

  «Мешок картошки», – произнес бургомистр.

  «Мешок картошки?» – я переспросила.

  Бургомистр двумя словами разбил романтическую обстановку; нельзя на свидании с утонченной девушкой произносить слова «мешок», «картошка».

  Я оцепенела от чудовищности момента, встала, плеснула в лицо бургомистра кипяток из самовара, собралась с силами и зарыдала.

  Шипящий кипяток смыл с лица бургомистра не только неумело наложенный макияж из крахмала и кукурузных листьев, но и обнажил голубые круги под глазами и пугающую красноту дряблой кожи.

  Я бы все простила бургомистру, и кожу, и синеву, но только не слова «мешок картошки».

  Посмотрела на себя в зеркало, и увидела на лице гримасу отвращения.

  Сразу захотела смыть и с себя все чужое и ощущения от «мешок картошки».

  Я сбросила одежду, в ярости топтала ее и без сил обнаженная поливала себя из кувшина молоком.

  После омовения у меня пропало желание думать, и я накинула на голое тело подвенечное платье.

  Платье я хранила в сундуке с детства на случай, если найдется для меня хороший, но бедный жених, у которого нет денег на подарок невесте.

  – Бедные хорошими не бывают, – Isabelle повторила чьи-то слова и с гордостью посмотрела на Roland и Virginie, чтобы они оценили ее мудрость.

  Блондинка дружески качнула головкой, но ничего не написала, потому что руками обвивала шею героя, чтобы не упасть.

  Шея трещала, и казалось, что сам Roland трещит по швам, поэтому ему в этот момент не до оценок философии гимнастки.

  Vanessa заметила, что во время рассказа перестала следить за своей наготой, поэтому быстро прикрылась волосами и продолжила занимательную историю:

  – Бургомистр кричал от боли и прикладывал к ошпаренному лицу листья капусты.

  Я заснула на короткое время, а, когда открыла очи, то бургомистр больше не кричал, словно умер.

  Но его дыхание и пар изо рта доказывали, что он еще живой.

  – После ваших слов о мешке картошки я почувствовала отвращение к простой радости человеческого общения с вами подобными, – я позволила себе зевнуть, потому что дома. – Уходите домой и хозяйничайте со своей женой, рассказывайте ей о мешках с картошкой. – Я произнесла, и обида комом встала у меня поперек великолепного горла: почему всем – все, а мне – только бургомистр с мешком картошки.

  "Ты еще говоришь, а я думал, что ты сгорела от стыда, – бургомистр выдохнул всю свою злость, отрывал со щек куски омертвевшей кожи. – Я назначил встречи с мужиками и с их женами, но отменю, потому что вместо них устрою казнь.

  Казнить будем ведьму. Знаешь, кто она"?

  «Ты – ведьма?» – я бы не удивилась, если бы толстый бургомистр оказался женщиной и колдуньей.

  «После всего, что здесь произошло, я считаю неприемлемым оставлять все, как было», – бургомистр ушел, но после него остался запах разложившихся продуктов.

  Я вышла в свой сад: не виновата я, что у меня в саду и в огороде всегда обильный урожай: все росло само собой, поэтому у меня оставалось много времени на романтические мечты.

  Кстати, бургомистр мой сад и огород представил в доказательство, что я ведьма. – Vanessa щебетала, но ловко собирала в ладошку землянику.

  Подбежала к блондинке графине и угостила ее ягодками.

  Блондинка улыбалась широко и ясно, облизнула губки, в благодарность поцеловала Vanessa.

  – Теперь наши губки пахнут земляникой, – Vanessa завизжала от восторга и обернулась к Isabelle: – Открой ротик!

  – АААА! – гимнастка послушно открыла замечательный ротик.

  Vanessa издалека бросала в него ягодки.

  – Попала, не попала, снова попала, – она комментировала, и три девушки заливались хохотом.

  От избытка восторга Vanessa повалила Isabelle на мягкий изумрудный мох, девушки шутливо боролись за ягодку земляники, затем дружеским поцелуем заключили перемирие.

  – Можно подумать, что вы не уходите от погони, а собрались на пикник тренироваться в умении целоваться, – Roland пробурчал, ему Vanessa землянику не предложила.

  – От погони? А разве мы уже не убежали далеко? – Isabelle растерянно бегала по кустам, поднимала листики, искала преследователей. – В кустах никто не прячется, мы свободны! – акробатка подняла руки и три раза акробатически перевернулась в воздухе, прошла колесом по лесной тропинке и оказалась на поляне. – И никого не встретила. – Isabelle спиной уперлась в тысячелетний дуб.

  – А мы не люди? – дуб заговорил, от него воняло жареной свининой и дешёвым ромом из опилок.

  Isabelle оглянулась и взвизгнула: все пространство заполнили люди, и среди людей много знакомых лиц с бородами.

  – Roland, какая удача! – Стражник в красном кафтане саблей подкрутил ус. – Мы получим приз не только за твою голову, но в награду нам достанутся три очаровательные девушки.

  Отец меня учил, что нужно вкладывать деньги в перец и сахар, и отец оказался прав: вы – перец и сахар. – Стражник, как хозяин леса, потрогал мускулы акробатки, больше всего уделил внимание ягодичным мускулам.

  Vanessa он покровительственно похлопал по груди и дернул за волосы, проверял: настоящие ли, или из подкрашенных волокон липы.

  Шагнул к блондинке графине и отшатнулся, не решился дотронуться до царственной особы.

  Увидел нечто в ее глазах, что заставило его отступить и переминаться с ноги на ногу.

  – Господин Fuko, мы тоже претендуем на пленниц и Roland, – трактирщик не упускал свою выгоду.

  – Давайте владеть ими вместе, сообща, – стражник неожиданно легко согласился.

  – Отличное предложение, я присоединяюсь к нему, – Roland аккуратно поставил блондинку на пенек, с треском расправил плечи, почувствовал облегчение, будто гору сбросил. – Я – владелец этих девушек, поэтому обращайтесь ко мне, и мы после торгов, придем к разумной цене.

  Я не торговец, но легко продам красавиц, тем более, они того стоят! – Roland подражал стражнику: деловито ощупал акробатку и Vanessa, они не сопротивлялись.

  Для Isabelle ощупывание что-то вроде гимнастики, поэтому она привыкла, а Vanessa не видела ничего противоестественного, когда человек трогает человека.

  – Только что нес тебя через лес, ты вдавливалась в меня, а теперь я боюсь подойти и взять тебя за руку, – Roland с нервным смехом остановился перед блондинкой.

  «Как можно больше глупостей», – графиня Virginie Albertine de Guettee приложила пальчик к набухшим нежным губкам, тряхнула пышными волосами, и они, будто метель летняя, охладили общий пыл.

  А сама блондинка раскалена, как айсбергу, синие глаза указывают на бесконечность.

  – Я заберу у нее кусок хрусталя с шеи, – трактирщик решил, что только он один способен дотронуться до этой загадочной блондинки.

  – Наша графиня Virginie Albertine de Guettee – особенная, лучшее ее нет в мире. – Isabelle пососала пальчик и теперь с интересом на него смотрела. – Я не понимаю, как вы можете за нее назначать цену.

  Я и Vanessa да, мы очень ценные, но Virginie – бесценная.

  А у бесценной, неповторимой девушки не может висеть на шее кусок хрусталя.

  Это голубой бриллиант, а то, что он величиной с кокос или с маленькую дыню, подчеркивает значимость нашей обожаемой Virginie Albertine de Guettee. – Isabelle подбежала к блондинке, перевернулась в воздухе, поцеловала ее в левую коленку, а затем – в губы.

  Vanessa закуталась в одеяло золотых волос и тоже решилась поцеловать блондинку графиню.

  «Мы одна команда! – Virginie Albertine de Guettee обняла подружек. – Давайте, пока мужчины занимаются глупостями, сыграем в мяч или в догонялки».

  – Мяча нет! Кто бросит нам мячик? – Isabelle каблучком чертила на мягкой земле круг.

  – Мне кажется, что они не дадут нам играть, потому что они нехорошие, – Vanessa на правах подружки графини держалась около нее.

  «Нехорошие? Тогда пусть их высекут на конюшне», – блондинка написала и показала написанное всем.

  Писарь из стражников озвучил.

  – Нас высекут? Кто же нас высечет? – преследователи маньяки убийцы, маньяки купцы заржали.

  «Высеките себя сами», – блондинка надула губки, беседа с неинтересными мужчинами ей наскучила.

  Мужчины не играют в мяч, не бегают друг за дружкой, не резвятся, не поют, так какой же от них толк?

  – Пора! – Главный стражник не выдержал накал страсти.

  Воин выхватил меч и надвигался на Roland.

  Серый круг с красными лицами сужался.

  В эпицентре три красавицы повторяли правила игры в догонялки.

  – И мне тогда пора, – Roland вздохнул и обнажил все свое оружие.

  Чтобы умереть красиво герой сбросил с себя верхнюю одежду, сиял бронзовой мускулистой скалой.

  Isabelle и Vanessa завороженно пискнули, и даже блондинка Virginie милостиво сложила губки сердечком.

  Отметили красоту и грацию даже враги, они широко улыбались и подмигивали Roland.

  – Жаль портить красоту, но интересно, – стражник поднял меч. – Ничего личного, но твой отец приказал доставить тебя живым или мертвым, а мертвым – проще.

  Мертвых не нужно кормить, и мертвые не убегут.

  Награда все равно одна и та же.

  – Вам придется срочно вернуться домой, иначе кто-то может упасть и пораниться об острые корни, – Roland с диким воплем бросился в атаку.

  – Все, что лежит в земле – принадлежит народу, то есть и мне, мне, мне!!! – Wolfgang зажал в кулаке изумруд величиной с грецкий орех, прижался спиной к холодному граниту.

  На камнях примитивно высечены кривые звери и птицы в процессе размножения. – Вы представляете, как со стороны выглядите отвратительно, когда требуете отдать мою прелесть?

  Вы даже не видели своего зачатия. – Wolfgang попытался проскользнуть в задний проход, но суровые товарищи кирками перегородили путь. – Вы говорили, что мы одна семья, и я был в восторге.

  Но «семья» означало, что я должен трудиться, как каторжный на «папу» и на «маму».

  Мне почти тридцать лет, а семья даже не позаботилась о моем половом воспитании. – Wolfgang искал лазейку между плотных тел, но не видел ни капли возможности. – Я для вас был то братиком, то сестричкой, прекрасная семья. – Wolfgang презрительно сплюнул на башмак. – Вспоминаю свою жизнь – одна работа, каторжный труд в аду, и это почему-то не вызывало у меня злобу и отчаяние, не делало несчастным.

  До сегодняшнего дня.

  – Wolfgang, делиться надо, – Gustav приподнял упавшую густую бровь. – Ты хочешь изменить нашу жизнь, но не можешь.

  Неужели, ты не спрашивал себя, зачем живешь.

  Мы вместе работаем, а затем продаем нажитое непосильным трудом, и на эти деньги существуем.

  Ты же хочешь утаить добычу. – Gustav не отрывал взгляда от сжатого кулака Wolfgang. – Твой изумруд принадлежит нам всем по праву, и он общий, также, как если бы я нашел, или любой другой из нашего народа.

  Ты плюешь на могилы предков, плевками пытаешься отвлечь нас от найденного изумруда. – В глазах Gustav зажглись костры вожделения.

  Он страстно желал этот камень, как никогда не желал даже подругу своей жены.

  – Гигант! Спина, как шкаф, и в эту спину ты хочешь засунуть мой изумруд. – Wolfgang понимал, что разговор затянулся, и сейчас произойдет изъятие у него драгоценности. – Ты присвоишь мой изумруд.

  – Он не твой, а наш, общий, – бывшие друзья показали зубы.

  – Поцелуйте меня в волосатый трудолюбивый зад, – Wolfgang повернулся к Gustav задом, снял зеленые штанишки и нагнулся.

  Wolfgang надеялся, что все отвлекутся на его ягодицы – неслыханное оскорбление, дерзость – показать попу товарищам.

  И, пока все негодуют, он, Wolfgang, спрячет изумруд в расщелину.

  Но драгоценный камень привлекал товарищей сильнее, чем волосатые ягодицы Wolfgang.

  Они внимательно следили за рукой с изумрудом.

  Wolfgang пришел в отчаяние, видел алчные взгляды и понимал, что владеть большим изумрудом осталось ему недолго.

  – Так не доставайся ты никому! – Wolfgang в отчаянии проглотил камень.

  Он приятной тяжестью продвигался по пищеводу в желудок.

  Лицо Wolfgang сияло торжеством победителя.

  – Если ты думаешь, что мы будем ждать, пока изумруд выйдет из тебя естественным путем, то ошибаешься, друг, – Gustav, на правах старшего, говорил, но при этом начал заикаться. – Мы не предложим тебе слабительное, не выпьем по кружке огненной воды.

  Камень наш, и мы его получим сейчас и сразу!

  Вспорем брюхо предателя, откроем, как рыбу! – лезвие топора нацелилось обладателю найденного изумруда в живот.

  Другие товарищи тоже подняли кирки и топоры.

  – Почему и нет. Но сначала договоримся! – Wolfgang моргал быстро-быстро. – Я бы посидел с вами на своих похоронах, даже умер бы за вас или ради вас, но это в прошлом...

  Раньше смерть не пугала меня, но теперь все изменилось, как у беременной девушки.

  Я теперь должен жить, но не для себя, а для моей радости, для моего изумрудика. – Wolfgang говорил спокойно, и это удивило Gustav. – Вы хотели меня убить, но я не отвечу вам тем же, потому что я великодушен.

  Но, неужели, вы думаете, что я не подготовился.

  Я с детства мечтал найти мою радость, и сегодня извлек ее из изумрудной жилы.

  Но я понимал, что вы захотите отнять мою радость у меня.

  Решено, я не стану умирать ради вас, а буду продолжать жить для моей радости! – Wolfgang выхватил из кармана мешочек, быстро раскрыл и сдул невесомый порошок в сторону своих бывших товарищей.