Текст книги "Солдат ка Джейн. Медкомиссия (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  Ну, ненавидь, кого хочешь, но в сторонке, вдали от других, не мешай обедать.

  – Вы сволочи все, – Розмари, будто услышала мои мысли.

  Она размахивала окровавленным пальцем.

  С него слетали крупные капли крови.– Сволочи со своими дурацкими разговорами.

  Одна умереть пожелала во время обеда.

  Другая с готовностью хочет ее задушить – опять же во время обеда.

  Третья Императора славит.

  Четвертая Императора проклинает.

  Но никто, слышите, девочки, никто не подумал о том, что нам на обед не выдали сигареты.

  Как мы без курева проживем?

  Для меня сейчас сигарета важнее, чем жизнь дурочки и намного важнее, чем прославление Императора!

  Я из-за вашего дурацкого Императора палец о банку порезала. – Розмари закричала и тут же вжала голову в плечи.

  К счастью, в других кружках увлечено щелкали зубами над олениной, поэтому заявление Розмари о сигаретах, которое оскорбляет честь и достоинство Императора, либо не услышали, либо пропустили мимо ушей.

  – Розмари, если ты дашь доесть мне оленину из твоей банки, то я свою банку не буду открывать, – Белла на коленях подползла к подружке. – Мою целую банку мы обменяем на сигареты. – Белла коснулась кончиком языка ранки на пальце Розмари.

  Деловито слизывала кровь, вылизывала ранку подружки.

  – Пусть Розмари и Белла потом не доказывают, что они не вампиры с Сумерек, – Бонни прошептала мне.

  – Не дотрагивайся до меня, – крик Зубейды прервал мой ответ, который я обдумывала для Бонни.

  Все с интересом оглянулись на Зубейду.

  Об Императоре они крик Розмари якобы не заметили, но «не дотрагивайся до меня» намного интереснее для окружающих. – Я не сдамся собственной телесной слабости. – Зубейда вскочила и протирала кулаками глаза.

  Она во время обеда на минуту заснула, и тут же приснился ей кошмар из любовной практики.

  Проснулась и с недоумением смотрела на всех, а все с восторгом глядели на Зубейду.

  Раздался дружный ржач по спортивному залу.

  Зубейда своим поведением сняла накопившееся напряжение.

  – Смеетесь, значит, живые, – неожиданно раздался надтреснутый голос.

  Пока мы ржали, в зал вошел старенький генерал-адмирал в окружении свиты подхалимов и охранников.

  Почему все знатные женихи: генералы, олигархи, всегда пожилые?

  Где молодые генералы и адмиралы?

  Улыбка не сходила с дряблых щек генерала-адмирала.

  Он казался постаревших Санта Клаусом.

  – Говори, говори, солдатка, облегчи душу, – генерал доковылял до Зубейды и ласково потрепал ее за щечку. – Хороший солдат всегда кричит.

  Если кричит, то значит, силы у солдата много! – Генерал многозначительно поднял палец.

  Подхалимы адъютанты закивали головами в форменных фуражках с разными кокардами.

  Охранники поднимали сидящих новобранцев и за шиворот, с помощью пинков, заставляли образовывать подобие строя.

  Другие, в том числе, девушки нашего кружка, не стали дожидаться пинков.

  Минуты через три перед генералом образовалась ломаная линия.

  Мы стояли не по росту, а там – где только что сидели.

  – Солдат не должен думать о постели, – генерал изрекал мудрости, а адъютанты записывали их на визор – для потомков. – Солдат думает о том, кого может убить в данный момент.

  – Бонни, в данный момент я бы с удовольствием убила этого генерала, – я прошептала подружке.

  Конечно, это шутка, что я бы убила старика, но генерал-адмирал сам напрашивался на шутку.

  Есть прием в словесности: своими подсказками помогать другим превратить твои слова в шутку.

  Это называется наводящая база под юмор.

  Генерал навел, а я пошутила.

  Судя по гулу в строю, не только я одна пошутила на тему, чтобы убить генерала.

  Лица адъютантов сияли – вояки понимали, о чем мы шепчемся.

  Я догадывалась, что старичок генерал только с вида кажется шутником добреньким юмористом.

  До звания генерала нужно шагать через трупы своих товарищей, врагов и конкурентов.

  Старик генерал развлекался, и, наверняка, надоел до чертиков военным, к которым прибыл с дружеским визитом.

  – Солдат? – генерал остановился перед худым длинным новобранцем.

  Старик склонил голову к правому плечу, начинал представление, ради которого, наверняка, и прибыл.

  Скучно генералу-адмиралу стало убивать врагов, вот и на своих переключился.

  – Выйди из строя на два шага, – адъютант рявкнул на новобранца.

  Новобранец вышел на три шага.

  Генерал сразу обрадовался возможности пошутить.

  – Что же ты, милейший, сделал три шага, когда тебе приказали два шага?

  Ты в школе не обучался цифрам? – старик развел руки в стороны, словно удачно остроумно пошутил.

  Свита генерала радостно заржала.

  Лишь мы, новобранцы, не поняли юмора.

  – Мне для вас, господин генерал, лишнего шага не жалко, – новобранец пошутил в ответ.

  Вот тут настала наша очередь ржать.

  А потрясённые дерзостью новобранца военные застыли в немом ужасе.

  – Смелый парнишка, посмел разговаривать с генералом на равных, – Розмари усмехнулась. – Перед смертью не надышится.

  – Кто перед смертью не надышится? Генерал? – Я хотела все знать, все впитывала на военной службе.

  – Наш коллега остроумный мальчик перед смертью не надышится, – Белла ответила за подругу.

  – Почему не надышится? – Бонни тоже проявила любопытство.

  Но ее вопрос девушки оставили без разъяснительного ответа. – Зато у нас новые ботинки, – Бонни прошептала мне.

  – Следи внимательно за своими ногами, – я шептала в ответ. – Подруги с Сумерек наверняка захотят обменять наши ботинки на сигареты.

  – Солдат, твой ответ может привести тебя к дантисту, – генерал уцепился за новобранца. – Кто не жалеет одного шага, тот не жалеет свои зубы. – Генерал пошутил очень остроумно.

  Даже толстый новобранец в конце строя заржал.

  Хорошо шутит тот, кто выше по званию. – Когда я был молодым, примерно, как ты, сынок, я тоже устремлялся.– Генерал потрепал за щеку и остроумного парня.

  Трепание за щеки солдат и солдаток входит в Устав имперской космической службы?

  Я думаю, что парень уже сто раз раскаялся, что сделал ради шутки лишний шаг, когда выходил из строя. – Мой первый наставник капрал Зощенко любил нам повторять: каждый сам виноват, когда упал.

  Капрал сыпал поговорками, как из дырявого мешка. – Генерал улыбнулся воспоминаниям.

  Его улыбка теплая, печальная – улыбка старика, который понимает, что играет дурака, и что играть осталось не так много времени...

  Я сразу пожалела разваливающегося генерала.

  Наверно, все его капралы юности давно погибли или умерли своей смертью в полевых госпиталях. – В нашем отделении служил Майдан Боливар, сынок олигарха.

  Он пошел в имперскую армию назло родственникам, которые хотели заставить его управлять финансовой структурой.

  Боливар, хотя и делал вид, что мы ему друзья, но видно за сто миль, что он брезгует нами.

  Боливар в солдатской столовой выкупил себе отдельное место.

  Кушал только то, что ему готовил личный повар.

  Вообщем, был в нашей роте, как бельмо у слона на глазу.

  На Диарее мы попали под обстрел.

  Чтобы как-то сбить наступление жухраев, нужно было выкатить из укрытия трехсотдюймовку на позицию.

  Как назло, из-за штатских, заклинило шестеренку в приводном механизме.

  Пришлось подналечь – мы пихали пушку из последних сил.

  Лишь Боливар делал вид, что помогает, а сам лишь щеки надувал.

  Пушка покатилась с холма обратно, чуть не переехала рядового Кацмана.

  – Боливар, ты виноват, что не помогал нам, – капрал Зощенко замахнулся на Боливара кулаком.

  Но поскользнулся на черепахе, и кулак пролетел мимо виновника.

  – Я виноват? – Боливар сделал вид, что обиделся на старшего по званию и заорал. – Ты сам виноват капрал, что промахнулся с пушкой.

  – В следующий раз ни с пушкой, ни мимо твоего рыла не промахнусь, – капрал Зощенко не избил Боливара только потому, что мимо разовралась бомба.

  Когда мы избавились от мелких осколков в руках и ногах, Боливар заржал над капралом.

  Слишком комично выглядел капрал Зощенко без шлема и без усов – их унесло взрывной волной.

  – Зубки показываешь, Боливар? – капрал нашел свои усы и безуспешно пытался их вернуть на место над верхней губой. – Зубы не жмут? – Капрал коронно пошутил.

  – Зубы не жмут и не потеют, – Боливар нагло усмехнулся в ответ.

  И в этот момент пушка, которая скатилась с холма, ударилась затвором о сук баобаба.

  Из дула вылетел огненный смерч картечи.

  Когда мы трясли головами, избавлялись от последствий контузии, то обнаружили, что у Боливара исчезли зубы.

  При этом аккуратно, словно он только что сходил на передовой к дантисту

  Капрал Зощенко тогда назидательно сказал:

  – Теперь тебе, рядовой Боливар, зубы точно не жмут! – Старенький генерал захихикал.

  Его свита и мы на этот раз хохотали дружно.

  Шутка генерала удалась. – Дружок, вернись в строй.

  Надеюсь, что результаты теста покажут тебе одну дорогу – в Космодесант! – Старичок генерал ободрился, прошел мимо трех новобранцев и остановился около толстяка с геморройными красными щеками.

  – Какой еще тест? – представление продолжалось.

  Золотокожая голая Зубейда выскочила из строя. – Я не хочу проходить тест на беременность.

  – Успокойся, мадемуазель, я рядом, – глазки генерала-адмирала покрылись розовым туманом. – Боишься теста на беременность, или боишься беременности? – Генерал не мог отвести плывущие глаза от выпирающих грудей Зубейды.

  Груди Зубейды с Планеты Зубейда реально впечатлили и не очень впечатлительную меня.

  – Товарищ генерал, у нас на Зубейде строгие правила морали до свадьбы.

  После свадьбы – еще более строгие. – Зубейда начала старую песню.

  И не надоест ей хвастаться перед всеми, что изменила своему жениху с другим? – Я до свадьбы не удержалась, потому что человек попался хороший.

  Потом он умер, а мой жених живой и надеется, что я еще не.

  Поэтому тест на беременность или гинеколог, мне, как острый нож по сердцу. – Зубейда произнесла «по сердцу», но зачем-то провела ребром ладони по горлу.

  – Ты не сошла с ума, солдатка, ты не безумна, – генерал приобнял Зубейду за плечи. – Не кричи, будто ты беспомощная будущая мамаша.

  Что ты сделаешь с собой?

  По поводу тестов не беспокойся, у нас не проводят тест на беременность, иначе половина армии попала бы в роддом, – вот это шутка так шутка.

  Старичок генерал только выглядит глупеньким, а шутит на сто балов.

  Мы ржали до потери совести. – Тесты нужны, чтобы определить, в каких войсках вам придется служить.

  – Разве мы не в одном войске Императора будем проходить воинскую службу, – толстяк, около которого остановился генерал, ожил.

  – Малыш, хочешь вернуться домой и покушать маминых пирогов? – генерал готовил новую шутку.

  Мы застыли, боялись ее спугнуть.

  – Как прикажете, сэр генерал, – толстый парень не ответил ни да, ни нет.

  Он осторожничал, боялся, что любой шаг в начале карьеры будет иметь огромное влияние на ее продолжение.

  Опозоримся сейчас – в личном деле будет навсегда пятно позора.

  Выделимся положительно – в личном деле останется положительное начало карьеры.

  – Отличный ответ, малыш, – генерал пришел в восторг.

  Он даже не стал шутить по поводу маминых пирогов.

  Расцеловал парня в щеки и запечатлел поцелуй на губах. – Так держать!

  Солдат не должен думать о маминых пирогах,

  Солдат должен думать о том, как угодить вышестоящему начальству.

  Пироги и все остальное будете есть только по приказу.

  Сторожевых псов натаскивают, тренируют, чтобы они схватили кусок мяса только после разрешения хозяина.

  Вы – не сторожевые псы, поэтому даже и после разрешения хозяина не сможете схватить кусок мяса, потому что в армии солдат должен стойко переносить тяготы военной службы и не жрать, что попало и когда попало. – Генерал похлопал толстого парня по животу. – Сынок, я запомню тебя, можешь на меня положиться.

  – На торжественном обеде в честь Императора ближайший к нему старший офицер пододвигает стул.

  Раздающий по пиру первое блюдо преподносит для дегустации адъютанту Императора, – Матильда вылезла со своим Сводом Законов.

  Еще не хватало, чтобы политическая с воплем: «Долой тирана» набросилась на генерала.

  Нет, политическая не промолвила ни слова.

  Права Розмари – политическая не дура.

  – Адъютант Императора дегустирует по маленькому кусочку от каждого блюда и по двадцать миллилитров от каждого напитка, – генерал продолжал вместо Матильды цитировать Свод Законов Прославления Императора.

  Если адъютант в течение пятнадцати минут после дегустации проявляет признаки жизни и не проявляет признаков отравления, то Император приступает к торжественной трапезе. – Старик генерал смахнул слезу.

  Он проскрипел на кривеньких сухих ножках к Матильде:

  – Как зовут тебя, умница?

  – Служу Императору! – Голос Матильды безучастный, однотонный. – Матильда.

  – Скажи, Матильда, ты знаешь Свод Законов Прославления Императора наизусть? – генерал шамкал сухими губами.

  – Мой генерал, не только Свод Законов Прославления Императора, но и Устав Благонадежности Космических Десантников, Положение об Охране крейсеров и Линкоров при перестроении в боевой порядок, Устав Медицинской Службы Императорской Армии, Административные акты о правонарушениях в Артиллерийских войсках, Устав...

  – Героиня, – генерал на Матильде повторил поцелуи, которые тренировал на толстом новобранце. – Аспирин, – в голосе генерала прозвенела сталь.

  Он повернулся к своей свите. – Напиши мой приказ о предоставлении рядовой Матильде должности начальника архивного отдела при штабе Округа Галактик.

   – Монсиньор генерал, – офицер Аспирин вытянулся в струнку. – Новобранец Матильда сейчас находится в звании рядового.

  Пост начальника архива отдела при штабе Округа Галактики должен занимать офицер рангом не ниже майора.

  – Майор Аспирин, – генерал закашлялся.

  Сразу к нему подбежали два охранника и начали лупить старичка по спине. – Спасибо Шулер и Квант, – генерал перестал кашлять.

  И снова обратился к майору Аспирину.

  Мы затаили дыхания. – Вы сказали, что рядовая Матильда – новобранка.

  Я готов поставить один пенс против золотого луидора, что вы, историограф пятого армейского корпуса, не помните ни одного слова из Свода Законов о Прославлении Императора.

  Более того, вы, наверно, даже названий многих указов, актов и положений не знаете.

  А Матильда – цитирует наизусть! – Генерал распалил себя, раззадорил. – Поэтому Матильда займет ваше место историографа пятого армейского корпуса. – В спортивном зале стало настолько тихо, что слышно, как новобранец с рыжей копной волос грызет ногти. – Капитан Сморкович, – генерал даже не оглянулся на свиту.

  Он с удовольствием наблюдал, как бледный, словно бледнуха майор Аспирин занимает место в строю вместо Матильды.

  – Слушаю, мой генерал, – капитан Сморкович дрожал, как капля воды в космолете.

  Только что изменилась не в лучшую сторону судьба майора Аспирина.

  Капитан Сморкович ждал своей участи.

  – Подготовьте мой приказ о назначении Матильды на пост историографа пятого армейского корпуса.

  У нас только что освободилась это вакантное место. – Генерал потирал сухие ладони.

  Слышался шепот песка – из генерала песок сыпался.

  – Прикажите на должность майора? – капитан Сморкович спросил повышено подхалимски.

  – Пока на должность майора, а дальше – видно будет, – генерал своим приказом вызвал волну в своей свите и в свите новобранцев. – Отвезите майора Матильду к месту ее службы, капитан Сморкович. – генерал с отеческой улыбкой смотрел, как Сморкович крутится около Матильды.

  – В женихи набивается, гад, – Розмари усмехнулась – Теперь Матильда желанная невеста для каждого холостяка в Империи.

  Жаль, что она даже не ощущает свое счастье.

  Мне кажется, что она не поняла, что стала майором и заняла пост начальника.

  – Я догадывалась, что Матильда стремительно продвинется по службе в имперской армии, – Белла шептала без зависти. – Но чтобы сразу – в майоры, да еще должность получила спокойную, но хлебную.

  – Везет девке, – через пять человек от нас зло прошипел парень с одним ухом. – Мне ухо гиена откусила – вот моя судьба, а девке – просто так генерал подарил должность.

  Она перепрыгнула сразу через несколько воинских званий.

  – Завидуй молча, новобранец, – Розмари не выдержала и засунула в рот сигарету, закурила. – Если хочешь на место Матильды, то сначала получи тоном Свода Законов по башке.

  Да так, чтобы у тебя крыша серьезно поехала.

  Затем учи и долби каждый день с утра до вечера акты, уставы и всякую воинскую дребедень.

  И то не факт, что тебя генерал отметит. – Розмари увидела приближающегося генерала и попыталась спрятать горящую сигарету в руках.

  – Кури, кури, – генерал милостиво разрешил Розмари. – Кожа у тебя серая.

  Ты с Сумерек?

  – Так точно, мой генерал, я и Белла с Сумерек.

  Мы с детства курим, без сигарет, как без воды не можем прожить.

  – Очень нужно, когда солдат курит, – генерал пожал руку Розмари и нашел себе следующую жертву – меня.

  – Детка, почему не по форме? – глаза старичка добрые добрые, ласковые ласковые.

  – Сэр генерал, я с Натуры, – я выпятила груди. – На Натуре одежда запрещена.

  При рождении каждому ребенку жрецы кодируют ДНК против одежды.

  – Похвально, похвально, когда есть порядок, – генерал кашлянул в кулак. – Ваши жрецы, все равно, что командиры в имперской армии.

  Но я о другой форме говорю, – генерал указательным пальцем ткнул в мою косу. – Волосы у тебя не по форме, дочка.

  Волосы солдата должны быть в соответствии с положением о волосах военнослужащих...

  – Коротко подстрижены, чтобы никакая зараза не гнездилась в волосах, – Матильда остановилась у выхода из спортивного зала и, как зомби зачитывала из мозга то, что выучила. – Приведённые в соответствие волосы не будет цепляться за кусты, курки и другие предметы, которые попадаются в бою.

  Рука врага не ухватит имперского солдата за короткие волосы.

  Дополнение к уложению Циркуляра семнадцать положения о волосах военнослужащих. – Матильда отчеканила, как робот.

  Мы уже думали, что старик генерал подарит Матильде звание полковника, или – свой генеральский чин отдаст.

  Но на этот раз старичок только благодушно кивнул Матильде.

  Он снова посмотрел на меня, но уже – строго.

  – Джейн, ответь, «виновата, исправлюсь», – Белла, рискуя собой, подсказывала мне.

  – Виновата, исправлюсь, – я повторила слова Беллы.

  – Правильно, что послушала подсказку своей подруги, – генерал одобрительно похлопал меня по левой груди. – В бою подруга значит больше, чем друг на гражданской службе.

  Ты, солдат, сейчас отправляйся к цирюльнику, он тебя подравняет.

  – Меня подравняет, господин генерал? – я вздрогнула. – Или мои волосы?

  – Волосы твои подравняет, солдат, – генерал не нашел в моих глазах ни искры иронии, потому что их не было. – Лобок ты выбрила, депилировала, а на голове безобразие творится и свисает в виде волос.

  – Дон генерал, у меня на лобке волосы не растут, я – блондинка, – я покраснела.

  – Зато у твоей подруги волосы и на голове растут и на лобке, – старичок нежно потянул за волосок ниже живота Бонни. – Немедленно – к цирюльнику. Обе! – генерал приказом избавил нас от мучений.

  Я и Бонни побежали к выходу из спортивного зала.

  Услышали, как старичок генерал издевался над новым новобранцем – бывшим майором Аспирином:

  – Рядовой Аспирин, сколько вам лет? – генерал сухо кашлял.

  – Пятьдесят четыре года, мой генерал, – голос бывшего майора дрожал.

  – Всего лишь пятьдесят четыре года, рядовой? – генералу нравилось называть бывшего майора рядовым. – До отставки вы, если проявите доблесть, отвагу и мужество, то имеете возможность дослужиться до сержанта. – Снова кашель старичка.

  За нами громыхал амуницией охранник генерала.

  Втроем мы покинули зал, как дезертировали.

  – Ямаха, побрей этих, – охранник невежливо отозвался о нас, назвал этими.

  – Чуть что – Ямаха, Ямаха, – низенький военный в белом халате цирюльника небрежным жестом пригласил меня и Бонни в кабинет. – Как брить, то – Ямаха, как премию и медаль получать, – так не Ямаха. – Цирюльник осмотрел меня и Бонни, словно собирался резать на хирургическом столе. – Сначала тебя, блондинка.

  С тобой работы меньше! – Он кивнул на кресло.

  Я догадалась – нужно в него опуститься.

  Я и Бонни не стригли волосы с рождения.

  Жрецы не запрещали делать девушкам до свадьбы прически, но и не поощряли короткие волосы у женщин.

  Так что взрывом ДНК потеря волос нам не грозила.

  Я только успела опуститься в кресло, как за моей спиной щелкнуло.

  Глова сразу стала легкая, как облачко.

  Я никогда не взвешивала облака, но, если они летают по небу, то должны быть легче воздуха.

  – Следующая, – парикмахер Ямаха зевнул.

  – Все? – Я с недоверием ощупывала свою голову.

  – А что ты еще хотела, новборанка, – цирюльник показал мне остатки передних зубов. – Кстати, я еще не вышел в отставку, поэтому обращаться нужно ко мне – господин сержант.

  – Господин сержант, я думала, что процесс лишения волос долгий и мучительный, – я с недоверием взглянула на себя в зеркало – волосы короткие, без косы.

  – Процесс лишения всегда долгий и мучительный, сержант Ямаха коротко хохотнул. – Но я же не лишил тебя волос, солдат.

  Я лишь подравнял, как следует из положения о волосах.

  – Ямаха, сигаретку одолжи, – в комнату бесцеремонно ввалился другой военный – видный мужчина лет пятидесяти в белом халате.

  – Судзуки, ты мне еще долг за прошлые сигареты не отдал, – Ямаха покачал головой. – Вдруг, меня убьют на передовой.

  Кому тогда сигареты, которые мне должен, отдашь?

  – Передовая нам не светит, Ямаха, – военный засунул в рот конфетку.

  – Не загадывай заранее, Судзуки, передовая везде, – цирюльник Ямаха озадачил меня и Бонни своим ответом.

  Из уроков истории в гимназии мы знали, что враг – жухраи – отбит, позорно зализывает раны на дальних рубежах.

  – Новобранок бреешь? – Судзуки перешел от политики к обсуждению меня и Бонни, словно нас нет в кабинете.

  – Брею и стригу, – Ямаха отвернулся от своего боевого товарища, спиной показывал, что не желает с ним разговаривать.

  Но упорный Судзуки не уходил, скучно ему.

  – Солдатка, садись в кресло и раздвигай ноги, – цирюльник Ямаха поднял подлокотники кресла.

  Оно сразу превратилось в гинекологическое.

  Зубейда с Зубейды, как увидит гинекологическое кресло, так сразу в обморок упадет.

  – Раздвигать ноги?

  – Раздвигай, но сначала садись.

  – Как садиться?

  – Ты что, никогда у гинеколога не была?

  – Нет, никогда у гинеколога не была.

  – Ты дикая?

  – Нет, я с Натуры.

  – На Натуре нет гинекологов?

  – Гинекологи есть.

  – Тогда у вас нет гинекологических кресел?

  – Не знаю, потому что я в кабинете у гинеколога не была.

  – Учись солдат, – цирюльник Ямаха с трудом – мешал огромный живот – забрался в кресло. – Левая нога – туда, правая – в другую сторону.

  Если неправильно закинешь ноги, то они не разведутся, как мосты, а скрестятся.

  Поняла?

  – Не поняла.

  – Садись, тогда поймешь.

  Бонни с опаской присела, опустила левую ногу на левый подлокотник, правую на правый.

  – Так господин сержант? – Бонни немного нервничала.

  – Так, солдат, – сержант Ямаха в правой руке зажал острую бритву.

  Двинулся к Бонни, но чуть не упал.

  Чудом убрал руку, чтобы бритва не воткнулась в Бонни.

  – Судзуки, черт тебя забери, что ты делаешь на моем рабочем месте?

  Я о тебя споткнулся, скотина.

  Чуть не добавил солдатке новую дырку. – Сержант Ямаха обозлился на своего коллегу по службе.

  – Я пуговицу уронил, она под кресло закатилась, – военный Судзуки стоял перед креслом на коленях.

  – Врешь ты все, Судзуки, – сержант Ямаха с трудом восстанавливал дыхание. – Посмотреть тебе хочется бесплатно, как я у новобранки брею.

  Пуговицу ты нарочно оторвал, я видел.

  – Что я там у девок не видел? – Судзуки на коленях отполз от кресла, чтобы сержант Ямаха имел возможность подстригать у моей подруги.

  – Ничего ты там у девок не видел, – сержант Ямаха захохотал. – Вы на своей Атлантиде ничего за плугом не видели.

  На девок посмотреть летаете на другие Планеты.

  Я фильм смотрел, как один ваш Атлант отправился за спичками из деревни в город.

  Крестьянская община выделила ему деньги на спички.

  Атлант в ближайшем поселке деньги пропил, а потом двадцать лет скитался по деревням и городам, искал девушку, которая согласится стать его женой и купит спички на всю общину.

  Ты, Судзуки, озабоченный, поэтому тебе новобранок не дают, только – новобранцев.

  – Врешь ты вся, Ямаха, – военный Судзуки не обиделся.

  Он жадно наблюдал, как сержант начал подбривать у Бонни.

  Действительно, что там интересного Судзуки нашел?

  – Блестит, как зеркальце, – сержант Судзуки провел рукой по освободившемуся от волос лобку Бонни. – Гладко, как на ледяном катке.

  Можешь идти, показывать генералу, что готова к службе. – Сержант Ямаха побрызгал одеколоном на выбритое место Бонни.

  – Дон сержант, а коса? – Бонни с сожалением сжала свою толстую угольно черную блестящую косу.

  Но приходилось пожертвовать, потому что мы видели, как крут старичок генерал, и как он быстр на расправу с непослушными.

  – Ах, чуть не опростоволосился, – сержант Ямаха взмахнул ножницами. – Теперь все.

  Если представится случай, то шепни генералу, что цирюльник Ямаха так идеально поработал над твоими волосами. – Сержант обернулся ко мне: – И ты, рядовая, тоже похвали меня.

  Мало ли, как на войне сойдутся наши дорожки.

  А я доброе в свой адрес запоминаю.

  – Обязательно шепну генералу, что вы меня подстригли, дон сержант, – я серьезно кивнула головой.

  Но решила, что ни в коем случае не буду говорить с генералом.

  Может оказаться, что сморожу глупость о цирюльнике, а потом буду виновата.

  В коридоре перед спортивным залом Бонни дернула меня за руку:

  – Зеркало, Джейн! – Посмотрим на себя, как мы после восемнадцати лет с волосами оказались без волос. – Бонни остановилась перед армейским зеркалом в строгой раме.

  На раме стоял инвентарный номер 975983345S.

  – Бонни, без длинных волос головка стала маленькая, – я с трудом узнавала себя в отражении. – Зато бедра кажутся чуть побольше.

  – Попа увеличилась, а голова уменьшилась, – Бонни произнесла без сожаления, что волосы исчезли. – Я себя странно чувствую с бритой киской.

  Никогда раньше не касалась волосиков на ней ножницами.

  – Как ты себя чувствуешь, Бонни? – я переспросила осторожно.

  Вдруг, подруга закатит истерику по поводу исчезнувших волос.

  – Я чувствую себя не Бонни, а солдатом Бонни, – моя подружка проговорила неуверенно.

  Мы вошли в спортивный зал к самому окончанию торжественной генеральской церемонии.

  – ... поэтому каждый солдат является не человеком, а – денежной единицей, – голос генерала дребезжал от усталости. – Как только вы переступили порог военного комиссариата, то сразу стали потреблять деньги налогоплательщиков.

  Заявление писали – на вас ушла бумага заявления, чернила в ручках, порошок в принтере, оплата космического интернета.

  Обмундирование вам выдали – вы стали еще дороже.

  Сухим пайком накормили – добавьте к вашей стоимости стоимость пайка.

  До военной службы вы были никто, ничего не стоили, а сейчас, хотя еще и новобранцы, но уже Империя вложила в вас немалые средства.

  С каждым боем, с каждым днем и перелетами вы будете дорожать и дорожать.

  Поэтому высший офицерский состав – каждый из нас – дороже золота по нашему весу тела.

  Куда там золото, мы дороже сильвития. – Генерал заметил меня и Бонни, поэтому нашел в нас благодатную почву по своей теме, что солдат с каждым часом дорожает. – Например, две бравые новобранки с Натуры, – генерал показал на нас пальцем, будто никто не понимал, что это мы с Натуры. – Имперская канцелярия сэкономила на одежде для них, потому что натурщикам одежда запрещена жрецами.

  Но зато мадемуазели солдатки воспользовались дорогостоящими услугами цирюльника имперской армии.

  Новобранки стали дороже на сумму услуг парикмахерской. – Генерал замолчал и уставился на наши белые лакированные щегольские ботинки.

  Наступила резиновая пауза.

  Я почувствовала, как у меня между лопаток стекает пот.

  – По какому поводу праздник, девочки? – палец генерала указывал уже не на наши груди, а на ботинки.

  Бонни улыбнулась в ответ и пожала плечами.

  Почему-то я тоже, как и Бонни, перехотела перед генералом и его свитой рассказывать о наших подвигах.

  Слова «ботинки мы получили за убийство» разумно показались мне неуместными сейчас.

  – Рады стараться, – у меня всплыла фраза из фильма о бравых императорских разведчиках в джунглях Планеты Амазонка.

  Кажется, фильм назывался «Семнадцать мгновений весны», или «Тени исчезают в полдень».

  Старик генерал улыбнулся, погрозил мне и Бонни пальцем.

  На этом конфликт с белыми лакированными армейскими ботинками, к нашему огромному облегчению, истончился.

  – Пятнадцать минут на отхожее место, – генерал посмотрел на наручные часы. – Время сейчас – часы свободного сортира.

  После облегчения, вы должны написать тесты. – Генерал пошатнулся.

  Его сразу заботливо подхватили несколько пар рук. – Служите честно, не забывайте, что ваш отец – Император.

  – Туалет в армии по часам? – меня больше интересовал туалет, чем честная служба.

  – В армии все по уставу и по часам, – Розмари шутливо хлопнула меня ладошкой по попке.

  – Ай, осторожно, – я вскрикнула. – А, если бы ты случайно не туда пальцем попала?

  Взорвались бы мы вместе с моим ДНК,

  – А я и забыла, что вы заряжены против любви, – Розмари засмеялась.

  Я не поняла причину ее смеха.

  Тем более не поняла слова.

  Бонни состроила смешную мордочку.

  В коридоре нас ждал сюрприз.

  Туалет оказался один и без опознавательных знаков.

  – Я должна вместе с мужланами посещать комнату для припудривания носика? – голубая аватарка размахивала в ярости хвостом.

  – Будешь брезговать – наложишь в штаны, хотя ты голая, – словно из-под земли появился военный Судзуки.

  Он собирается с нами в один туалет? – У меня слабый желудок, и я знаю ужас, когда он начинает бунтовать.

  От начала первого позыва до неконтролируемых действий у меня проходит не больше пяти минут.

  И, если за это время я не найду подходящее место для опорожнения кишечника, то он сам опорожнится там, где считает нужным. – Судзуки рассказывал о своем кишечнике вдохновенно, как о любимой невесте.

  К сожалению, в коридоре тесно, поэтому мы никуда не могли ускользнуть от рассказчика. – Где я только не гадил: в парках около озер, на площадях за памятниками и монументами, между машин на стоянке, за колесом рейсового автобуса на остановке, в...