Текст книги "Солдат ка Джейн. Учебка (СИ)"

Автор книги: O Simona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

  – Джейн, ты обманула меня, столкнула, – Бонни сражалась с водой отчаянно. – Здесь глубоко, а я не умею плавать.

  – Хватай меня за руку, – я упала грудью на бортик, протянула подружке руку помощи.

  От страха, что Бонни может утонуть, я чуть сама не умерла.

  Бонни отчаянно уцепилась за мою руку, затем захватила вторую – и сдернула меня к себе в воду.

  Когда я летела в бассейн, когда погрузилась, то вспомнила – вода прояснила мое сознание – что знаю Бонни с детства.

  Мы вместе были всегда.

  А то, что Бонни чемпионка школы по плаванью, я как-то на миг забыла.

  – Шутница Бонни, – я подумала под водой и больно ударилась попкой о кафель.

  Глубина около бортика – нам по груди, не глубоко.

  Я тоже с водой на «ты», поэтому не стала сразу выныривать.

  Я обхватила руками под коленями Бонни и прижалась головой к ее животику.

  Мы развлекались и расслаблялись под водой не меньше получаса.

  Затем, как крокодилы вылезли на бортик.

  – Джейн, теперь я понимаю, почему киты выбрасываются на сушу, – Бонни тяжело дышала. – Они нарезвятся до немогу в океане, а затем уже ничего не соображают, как я сейчас.

  – Бонни, ты меня так расслабила, что если сейчас налетят жухраи, я даже нож не смогу метнуть, – лучшая шутка натурщицы.

  Мы нож можем метать даже во сне, а, если говорят, что не способен нож в руки взять и бросить, то это – невероятно, или просто шутка.

  – Пойдем, проверим, что еще для нас, для особых, подготовили хорошего, – Бонни помогла мне подняться.

  Я наградила себя и подружку поцелуем.

  – Я не удивлена, что душевые в казарме исправно работают, – я покрутила краники. – Вода не холодная желтая, как на Эвкалипте, а мягкая тепленькая.

  – Я тоже не умираю в шоке, потому что обнаружила сауну, – Бонни приоткрыла деревянную дверцу. – Самая настоящая сауна с полками и ароматическими маслами.

  – Сначала под душик, а потом в сауну? – я умоляла подружку.

  – После сауны мы точно не в силах будем намылить друг дружку, – Бонни согласилась.

  Она тяжело дышала после расслабления в бассейне, наклонилась, как старушка и начала извлекать из ящика пузырьки, тюбики и флаконы.

  – Бонни, а не много?

  – Много мало не бывает, – моя подружка мстила Судьбе за без качественного парфюма прожитые годы.

  Мы начали усердно, насколько осталось сил и дыхания, намыливать друг дружку.

  Да, всегда во время совместного принятия душа мы покрывали пеной не себя, а друг друга.

  Так приятнее и интересно.

  – Бонни, неужели опять, – я под мыльными кружевами почувствовала, как затвердели соски подружки.

  – Деваться некуда, Джейн, – Бонни вздохнула. – Значит, мы в бассейне не до конца расслабились.

  Надо снять напряжение, иначе не заснем.

  – Надо так надо, это наш долг перед телами, – я захихикала.

  Через десять минут мы выползли из-под ласковых струй падающей воды.

  – Может быть, в сауну завтра? – я проблеяла без сил.

  – Джейн, крепись, – Бонни поддерживала меня за талию. – Я тоже не могу, но вдруг, завтра, сауну закроют на профилактический ремонт.

  Удовольствие – сауна – дорогое, поэтому нужно брать, пока есть возможность.

  – Тогда – на самых нижних полках, – я за подружкой вошла в сауну и прикрыла дверцу.

  Полки нижние тоже прогреты до каления.

  Мы подстелили под себя полотенчики и растянулись, как те же киты на жарком песке.

  – Я ощущаю себя китом на пляже, – я выдавила из себя слова.

  – Я – тоже кит, – Бонни промычала. – Джейн, не искушай меня.

  – Бонни, разве мы могли представить, что армия это сауна, бассейн, шикарная дорогущая еда, отцы командиры, офицерская столовая с милыми господами майорами и лейтенантами, склад, на котором спрятаны сокровища мира вплоть до понтовских кинжалов.

  – И красненьких и беленьких лакированных ботиночек и сапожек, – Бонни простонала.

  – Вы меня звали, Джейн и Бонни, – мы не заметили, как бесшумно кто-то вошел в сауну.

  – Никого мы не звали, потому что не знаем, кого звать, – я с трудом подняла головку.

  Около печки стоял солдат, но не из нашего набора новобранцев.

  Он из бидона подлил воды на пол.

  – Я – Калиостро, почти что Сапожников, – парень пытался шутить. – Вы разговаривали о ботиночках, вот я и вошел.

  – Только в нас не входи, Калиостро, – я перевернулась на бок, чтобы рассмотреть парня. – Нам нельзя, мы с Натуры.

  – Я тоже натурист, – Калиостро покрутил бёдрами. – Вас не смущает, что я голый?

  – А тебя не смущает, что мы голые? – Бонни засмеялась.

  Нам бонусом к щедростям армии еще добавили красавчика парня.

  Парни на Натуре – редкость, а веселые красавчики – раритеты.

  – Я сделаю вам массаж, – Калиостро осторожно прикоснулся пальцами к моей шее, а другая его рука трогала Бонни.

  – Но у нас нет денег, чтобы заплатить, – Бонни надула губки. – Калиостро, ты сделаешь нам массаж в долг?

  – У меня тоже нет денег, – Калиостро заржал в ответ. – Поэтому я не могу вам заплатить.

  – Шутишь, Калиостро, – я расслабилась под его пальцами.

  То, что парень делает нам массаж не бесплатно, это понятно каждой девушке.

  Мы, конечно, ему заплатим, когда у нас появятся деньги.

  – Калиостро, ты красавчик, – Бонни с подобострастием облизывала взглядом солдата.

  – Ты солдат или офицер? – у меня зародилось подозрение где-то на уровне низа живота. – В сауне ни на ком нет погон.

  – Вот и прекрасно, девочки, – рука Калиостро соскользнула ниже – между моих лопаток. – Вдруг, вы – адмиральши, или я – генерал?

  Тогда нарушится наша идиллия.

  – На все у тебя есть ответы, Калиостро, – я замурлыкала.

  Начала подтаивать под умелыми движениями парня.

  – Я присяду на твою попку, – Калиостро похлопал по моей попке. – Так удобнее массировать.

  – Сделаешь мне одолжение, – я недоумевала, почему парень так добр к нам.

  Может быть, он узнал, что мы со склада унесли бесценные понтовские кинжалы и хочет их у нас отнять?

  Иначе заботу Калиостро я не могла никак объяснить.

  Он присел на мою попку и продолжал массировать спинку.

  Вторая рука отчаянно мяла попку Бонни.

  – Ко мне ты тоже присядешь, на мою? – Бонни спросила капризно.

  – С удовольствием, – Калиостро переместился на мою подружку.

  Совсем непонятно до непонимания.

  На Натуре у нас парень брезгует с девушкой поговорить, а, чтобы прикоснулся, или поцеловал – девушка должна заплатить или заслужить.

  В учебке, в сауне Калиостро не брезгует нами, старается, выкладывается на массаже.

  – Калиостро, что с тобой? – я перевернулась на бочок и воззрилась на массаж Калиостро.

  – Что со мной? – Калиостро побелел от неожиданности, но тут же отшутился. – Или – кто со мной?

  – Ты возбудился, у тебя пенис затвердел и увеличился, – я напугала даже Бонни.

  – Ты умираешь, – моя подруга выползла из-под Калиостро.

  – Почему? – Калиостро перепугался до края.

  – Потому что возбудился.

  – И что?

  – Ненормально это.

  – Ненормально, что я в сауне голый возбудился, когда делаю массаж двум прекрасным обнаженным девушкам?

  – Да, – я и Бонни синхронно кивнули.

  – А как иначе? – Калиостро начал постепенно успокаиваться.

  – Наши парни на Натуре возбуждаются только друг на друга, или после свадьбы – на жену, чтобы продолжить род.

  – Вот как, – Калиостро засмеялся. – Напугали меня сначала, а потом успокоили. – Надо будет слетать на вашу Натуру.

  – Извини, но мы не можем продолжать дальше массаж, – я решительно поднялась с полки. – Где мы возьмем столько денег, чтобы оплатить услуги красавца парня массажиста, да еще возбудившегося ради нас.

  – Поверьте, девочки, у нас, в Западных конфедерациях Империи, законы, наоборот, – Калиостро подошел ко мне, обнял и потянулся губами к моим губам.

  – Сейчас поджарю твою конфедерацию, – в сауну вихрем ворвался... Шорли.

  Он оторвал Калиостро от меня и послал его ударом в челюсть на раскаленный подогревальник сауны.

  – Шорли, дезертир Шорли, – Калиостро выпучил глаза на разъярённого Шорли.

  Но тут боль от обожжённых ягодиц дошла до мозга Калиостро.

  Он завизжал, попытался вскочить, но кожа его приварилась к красному от жара подогревальнику.

  В сауне завоняло палёным мясом.

  – Опять мясо, – я выскочила из сауны.

  – Джейн, а кто Калиостро будет помогать? – Бонни выбежала следом за мной, но строго на меня смотрела. – Он сам себе шашлык.

  – Я вам покажу шашлык, девочки, – Шорли схватил нас за руки и потащил за собой.

  – Коробка с парфюмом и банно-прачечными принадлежностями, – Бонни упиралась пятками в лесенку в бассейн. – Без нее не пойдем никуда.

  – Принесу вам коробку, – Шорли молнией слетал в сауну.

  Оттуда послышались вопли Калиостро, затем все затихло.

  Шорли вернулся с коробкой и повел нас длинными коридорами казармы.

  – Шорли, мы, конечно, на Натуре привыкли потакать желаниям парней, и стараемся вам понравиться, – я не упиралась ножками, я упиралась мыслями. – Но объясни, пожалуйста, что произошло?

  – Жухраи бомбят опять? – Бонни прижала коробку к грудям.

  – В моей семье со мной обращались, как с прокаженным, чьи потребности и желания не в счет, – Шорли привел нас в теплый подвал. – Вы же со мной, откровенны.

  Ваша наивность убеждает меня, что вы на моей стороне, как и на стороне Калиостро и других мужчин.

  – Мы сейчас стоим на полу, а не на стороне, – я лишалась последней надежды, что Шорли не маньяк.

  – Шорли, ты обидел Калиостро, – Бонни робко улыбнулась. – Но мы на тебя не сердимся, потому что ты парень.

  На парней нельзя сердится.

  – На парней нельзя сердиться? – Шорли задрал подбородок и завыл. – Я сейчас вам расскажу немного о законах не натуристких. – Шорли заинтриговал нас.

  – Расскажи, милый Шорли, а то нас в школе и в гимназии, в основном, насыщали нашими законами и традициями, – Бонни пропищала просительно.

  Она даже осмелилась – погладила Шорли по головке.

  – В столовой было все наоборот, – Шорли от ласки Бонни оскалил в счастье зубы. – Вы заказывали мясо, а получали от кухмейстера Чапека вегетарианскую пищу.

  – Парни не вегетарианцы, они кушают мясо и рыбу, – я не понимала, к чему Шорли клонит.

  – С законами и традициями в Империи подобно, как и в столовой, – совсем запутал нас Шорли. – Вы, девушки, на Натуре, воспитаны в духе уважения к мужчинам и парням.

  Вы ухаживаете за парнями, делаете им комплименты, дарите дорогие машины и иные подарки, приглашаете в рестораны, подластиваетесь к ним.

  Для вас самое большое счастье, если парень обратил на вас внимание.

  – Разве бывает по-другому? – я выпучила глазки.

  Бонни в ужасе приложила ладошку к губам.

  – В большинстве префектур и конфедераций Вселенной, именно по-другому, – Шорли сжал мою руку. – Парни стараются понравиться девушкам: дарят цветы, расточают комплименты, подобострастничают, мечтают хотя бы об одном поцелуе от красавицы. – Шорли рассказывал невероятное.

  То, что мы шокированы, он видел по нашим глазам.

  Но и искры недоверия тоже замечал. – Джейн, я влюбился в тебя с самого первого взгляда. – Удар словами ниже моего пояса.

  – Я влюбился в тебя, – мой язык заплетался. – Ты влюбился в меня? – Я опустилась на теплый пол подвала. – Но невозможно: парни не влюбляются в девушек до свадьбы, и после свадьбы не влюбляются.

  Мы, наша обязанность – влюбляться в парней.

  – Ха, а Лусака запал на Бонни, – Шорли торжествовал. – Но Лусака трусоват, а я храбрый.

  – Поэтому ты извинялся перед нами в столовой? – мои губы покрылись инеем.

  – В столовой, везде, – Шорли страшно захохотал. – Я сначала не понимал, что вы добры ко всем парням и смущаетесь, когда мы делаем вам неуклюжие комплименты.

  Даже не смущаетесь, а остолбеневаете в недоумении.

  Потом я прочитал о вашей Натуре и все понял.

  Я ревновал тебя, Джейн, – Шорли опустил свои ладони на мою голову. – Ревновал ко всем.

  Я следил за вами.

  Сердце мое разрывалось от ревности, когда вы болтали с поваром Файлом, когда старались понравиться кухмейстеру Чапеку...

  – Ради еды нельзя разве было? – Бонни произнесла робко.

  – Нельзя, – Шорли рявкнул в ответ. – Вы кокетничали с патрульными, подмигивали каждому встречному и поперечному. – Слова Шорли сыпались горохом обвинения. – Я терпел, потому что наша Империя – свободная Империя.

  Но не выдержал, когда вы в офицерской столовой начали творить гадости. – Шорли сплюнул на пол, рядом со мной.

  Словно на меня плюнул. – Вы, как продажные актрисы, присаживались на колени и на шею на майора Небраски.

  Он катал вас на своей широкой заплывшей жиром спине.

  – Поэтому у него спинка мягкая, – я с испугом округлила глаза.

  – Вы хохотали, вам было весело. – Шорли закусил удила. – Ты, Джейн, окончила гимназию с красным диплом отличницы.

  – Да, спасибо, Шорли.

  – Джейн, мое терпение лопнуло, когда я подсматривал за вами в офицерском бассейне.

  – В офицерском бассейне? – я и Бонни подавились вопросом.

  – Вы думали наивно, что зашли в общую душевую, девочки? – Шорли смочил палец в крови из своей раны на лбу и написал на стене неприличное слово.

  – Шорли, теперь я знаю, кто рисует и пишет гадости на стенках туалета, – Бонни не понравилось творчество Шорли.

  – И кто же, Бонни, рисует и пишет на стенах туалета? – Шорли приобнял мою подругу за талию и смотрел в ее глаза. – В армии загони свои мысли на самое дно памяти.

  – Некультурные люди пишут и рисуют на стенах туалета гадости, – я не оставила подругу в беде.

  – Джейн, а, если великий художник Бобровский на стене туалета нарисует Императора? – Шорли мне нравился все меньше и меньше, словно у него рога и копыта выросли. – Портрет Императора на стене туалета ты называешь гадостью? – Шорли заговорил о политике, а политика пахнет тухлыми яйцами. – Бобровского ты назовешь некультурным? – Шорли в споре положил меня и Бонни на обе... на четыре лопатки. – Вы, красавицы, уверены, что весь мир открыт для вас.

  Поэтому купались и ласкались в бассейне голые, как эти...

  – Как актрисы, – Бонни с готовностью подсказала.

  – Как актрисы, – Шорли кивнул головой, – но не как эти актрисы, которые танцуют в балете и честные, а как другие актрисы – распутные.

  Без распутства в театре не поднимешься на пьедестал славы.

  – Шорли, а ты откуда знаешь об актрисах и пьедесталах их славы, – я восхитилась. – У тебя мама актриса?

  Расскажи о ней, пожалуйста.

  – Не оскорбляй мою мать, Джейн, она не какая-нибудь тебе актриса, – Шорли запылал, даже плавиться начал. – Не переводи стрелки с бассейна и сауны на мою маму.

  Она честнейший человек, поэтому умерла без мужа, в голоде, в холоде, в нищете.

  – Твоя мама не догадалась согреться, покушать и попросить денег? – я в недоумении приложила пальчик к губкам.

  Пальчик у губ – так лучше думается.

  – Джейн, не разочаровывай меня, подружка, – Шорли погладил меня по головке. – Ты являешься моим последним спасательным кругом.

  Я не хочу, чтобы этот круг умер.

  Тем более что ты и Бонни тоже не хотите умирать.

  Вы так мило щекотали себя пеной шампуня, растирали друг дружку, гладили, купали, целовались, – из правого уголка рта Шорли начала капать пена, – что я усилием воли загнал на склад мозга другие картины, продолжение.

  Но распутное в вас пересилило.

  Когда девушка с девушкой, я не всегда называю игры распутными.

  Наглыми, безобразными, бесстыдными, похотливыми и некультурными, но не безобразными.

  Но в сауне вы перешли за грань моего терпения.

  Вы позволили себе массаж от Калиостро.

  – У нас не было денег на его массаж, но Калиостро согласился на кредит, – Бонни гордо расправила узкие плечи. – Калиостро добрый, он в долг нам массировал.

  – Бонни, Калиостро поджарился на подогревальнике, – я в ужасе ущипнула себя, а потом Бонни за попку, чтобы проверить – не сплю ли я, не снится ли мне сон ужасов. – Кому теперь мы будем отдавать наш долг за массаж?

  – Может быть, купим ему гроб в кредит? – Бонни тоже волновалась, что мы обманули мертвого поджаренного Калиостро.

  – В армии гробы раздают бесплатно, – Шорли страшно захохотал, словно «гроб» – отличная шутка. – Из-за вас погиб Калиостро.

  – Шорли, ты его толкнул на раскалённый подогревальник, – я и Бонни переглянулись.

  – Я толкнул Калиостро из-за вас, потому что вы довели меня до бескрайней степени безумства, – Шорли вытер рукавом набежавшую слезу. – Из-за вас я дезертир теперь.

  Из-за вас страдаю

   Я хотел стать адмиралом армии, но из-за вас превратился в дезертира армии.

  – Бедненький, несчастненький Шорли, – я поцеловала Шорли в лоб.

  – Джейн, в лоб только покойников целуют, – Шорли отстранился от меня. – Если тебе нравится целовать покойников, то поцелуй готовенького Калиостро.

  Надо же: как вам не стыдно, девочки, смотрели на голого парня, разглядывали его воспрявший член, разрешали Калиостро садиться на ваши попки, и все – бесплатно.

  Знаете, сколько это стоит?

  – Дорого, парни нынче дорогие, – Бонни кивнула головкой.

  – Калиостро вам, только за то, что вы позволили ему на себя посмотреть, должен вам не меньше сотни Сальмонелльских долларов – каждой.

  За то, что прикоснулся к вам – еще сотня – каждой.

  За массаж двух девушек Калиостро вам задолжал еще пять сотен – каждой.

  Итого, тысяча четыреста полновесных Сальмонелльских золотых он остался вам должен, труп.

  – Нам должен? – я и Бонни высунули языки. – За что?

  – За то, что вы девушки, а он парень, – Шорли закричал в нетерпении. – Не девушки парням, а парни девушкам обязаны платить за все.

  Я же вам уже повторял, бестолковые. – Шорли постучал медалью по моему лобику.

  Прислушался, стук нам всем понравился.

  Шорли тогда постучал медалью и по лбу Бонни.

  – Шорли, откуда у тебя боевая медаль? – я с жадностью рассматривала награду.

  – Я из-за вас дезертир, поэтому мне теперь все можно, и медали, и пулю в лоб, – Шорли не открыл тайну возникновения медали.

  Может быть, где-то зарыт рядом сундук с боевыми медалями, а я и Бонни о нем не знаем.

  Откопали бы сундук, навешали бы на себя медалей и щеголяли бы, как адмиралы.

  Солдат Джейн – та, которая из космических котиков, сгорела бы от зависти.

  Я подумала о медалях, но тут же себя оборвала на половине счастливой мысли.

  Мы с Натуры, для нас даже медали считаются одеждой, потому что прикрывают часть тела.

  Нам нельзя носить кулоны, медали, ничего нельзя, кроме ослепительной наготы.

  Впервые, я серьезно задумалась о правилах нашей конфедерации, и впервые почувствовала в низу живота недовольство тем, что мы не можем нацепить на себя боевые награды.

  – Шорли, все ты врешь, – я выплеснула свою досаду на Шорли. – Придумал, что парни должны платить за то, что делают нам массаж.

  Все наврал, – я зарыдала. – И о том, что девушки во многих конфедерациях полностью скрывают себя под одеждой. – Я представила себя полностью закрытой тряпками.

  И все тряпки обколоты медалями.

  Иду и звеню медалями за отвагу, иду и гремлю орденами мужества.

  Нет, девушкам орден мужества не нужен, потому что мы не мужественные, мы женственные.

  Нас должны награждать орденами женственности.

  – Джейн, ты отличница в гимназии, но не знаешь из новейшей истории, что в Восточных конфедерациях Империи девушка прикрывает одеждами всю себя целиком.

  Ни одна часть тела, даже пальчик, не должен виднеться.

  Палец – грех! – Шорли посмотрел на мои пальцы.

  Я сразу спрятала ладони под мышки – от греха подальше.

  – Женщинам в одеждах не жарко в восточных конфедерациях? – Бонни вжала головку в плечи.

  Опасалась, что Шорли покарает ее за вопрос.

  – Может быть, и жарко, но те женщины честь блюдут, в отличие от некоторых, – Шорли многозначительно посмотрел на меня.

  – За нас на Натуре честь блюдут жрецы, – я проблеяла белой овечкой. – Мы же до свадьбы не можем, даже, если очень захотим.

  – Я о другой чести, тебе не понять, отличница, – каждое слово Шорли, как горячий уголек. – Когда вы перед майором Небраской в столовой начали бесстыдно раздвигать ноги...

  – Что же бесстыдного, если мы раздвигаем ноги? – я находилась на грани обморока от нахлынувшей информации.

  Но обязана до конца выслушать Шорли.

  – Потому что приличные девушки ноги не раздвигают, как актрисы, и не раздеваются перед незнакомыми мужчинами, – Шорли чихнул.

  – Будь здоров, Шорли, – я поднялась с пола. – А что делают приличные девушки перед незнакомыми мужчинами?

  – Приличные девушки ведут себя достойно, – Шорли отболтался.

  Я сразу поняла, потому что курс пустой болтовни в гимназии знала назубок. – Я подсматривал за вами с улицы, а рядом подсматривал адъютант майора Небраски Серджио.

  Серджио чуть нос не расплющил о стекло.

  Он ревновал вас к майору, потому что его любит, а вас теперь ненавидит.

  Мы сговорились, подняли камни и швырнули в стекло, чтобы вы прекратили безобразия и не опозорили себя ниже ватерлинии.

  – Шорли, ты моряк? – Я потрогала бицепс парня. – Моряк – уважаемая профессия.

  Моряки много денег зарабатывают, потому что добывают морские водоросли.

  – Ваши моряки зарабатывают, а наши в нищете прозябают, – Шорли надавил на слово «ваши». – Господа офицеры поймали Серджио, а меня не догнали. – Шорли гордо расправил плечи, как горный орел. – Объявили в розыск, как дезертира и бунтовщика.

  – Серджио попросил прощения у своего майора Небраски, и Небраска променял нас двоих на одного Серджио, – я обижено надула губки.

  – Джейн, ты опять за свое? – Глаза Шорли превратились в щелки. – Я же предупредил тебя, что ты – моя девушка, моя невеста.

  – Невеста? – Я упала в обморок.

  Очнулась я на мягком и душистом.

  – Джейн, я думала, что ты сошла с ума от радости, что невеста, – Бонни со слезами начала меня тискать и обнимать. – Наш общий друг попросил, чтобы я на тележке довезла тебя до нашей кроватки. – Бонни многозначительно приложила пальчик к губам.

  Я поняла, что нельзя произносить имя Шорли, потому что нас подслушивают.

  Я приподнялась – в голосе не шумело, на сердце радостно.

  Обнаружила, что мы находимся в нашей казарме номер три.

  Парни не обращали на нас внимания, потому что обсуждали что лучше – четная восемь, или нечетная, но трагическая цифра тринадцать.

  На кровати в углу вздрагивал во сне Йовович.

  – Я боюсь, – я прошептала на ушко Бонни.

  – Этого? – Бонни заговорщицки подмигнула мне.

  – И того, и этих, – я притянула подружку к себе. – Ложись спать. – Мозг мой перегружен, боюсь, как бы не началась перезагрузка, как в компьютере.

  Проснусь с отформатированным мозгом, чистым, без памяти и без ума.

  – Не допущу форматирования наших мозгов, – Бонни прилегла и прижалась ко мне.

  Мы целовались и поглаживали друг дружку, но не настойчиво, а успокаивающе.

  – Калиостро? – я шептала в ушко подружки.

  Ушки у нее мягкие персиковые.

  – Этот предупредил, чтобы мы никому не говорили, что ходили в бассейн, душ и в сауну, – Бонни закинула ножку мне на талию. – Калиостро спекся на подогревальнике.

  – Шашлык из Калиостро, значит? – я многозначительно кивнула.

  – Подгоревший шашлык из массажиста, – Бонни зевнула.

  – Почему они на нас так смотрят? – я повернула головку и улыбнулась замолчавшим нумерологам.

  – Не обращай на них внимания.

  Этот же говорил, что у них иные традиции, – Бонни поцеловала меня в носик. – Но я все равно не верю ему.

  – Он будет меня преследовать? – мое сердечко сжалась от страха, и в то же время радостно забилось – парень назвал меня своей невестой.

  – Конечно, будет преследовать, – Бонни не успокоила меня, а напряла.

  – Зато твой Лусака – тоже жених, – я захихикала.

  – Не могу поверить в свое счастье, – Бонни жарко улыбнулась. – Но, Бонни, еще пару часов назад я бы считала пределом мечтаний, что парень обратил на меня внимание.

  Теперь – не знаю.

  Ты – мой предел мечтания, Джейн.

  – Я тоже люблю тебя, Бонни, – я накрыла губы подружки своими жаркими губами.

  Мы переплелись и сразу заснули.

  Проснулась я от неясного слабого мерцания.

  Проснулась и сразу ущипнула Бонни нашим тайным щипком.

  После него нельзя вскакивать, протирать глаза и кричать:

  «Что случилось?»

  Бонни проснулась, но для конспирации продолжала сопеть, будто спит.

  – Что случилось? – я сама нарушила правило.

  Подпрыгнула на кровати, но кинжал не стала доставать.

  Выхватить его и использовать – доля наносекунды.

  Вокруг нашей кровати сидели парни нумерологи.

  На них накидки серые с капюшонами.

  В руках парни держали зажжённые черные свечи.

  – Дураки вы все, испугали, – Бонни встала передо мной.

  – Бонни, пойдем спать в другое место, – я жалела сладкий сон.

  Мне снилось, что пенсионный возраст в Империи снизили до восемнадцати лет.

  Я и Бонни можем получать раннюю пенсию.

  На самом интересном месте сна – когда я вытаскивала из банкомата новенькие Имперские доллары – пришлось проснуться.

  Мы с негодованием покатили кровати на колесиках из третьей казармы.

  Кровати скрипели нещадно, будто не койки, а разваливающиеся космолеты.

  – Опа, собрался в сортир, а тут подарок, – Джейн и Бонни с кроватями, – шутник Абрамович чуть не столкнулся с нами. – Девочки, я сплю?

  – Ущипни, проверишь, – я пыхтела под тяжестью кровати.

  – Спасибо, Бонни и Джейн, – Абрамович ущипнул меня и Бонни за попки.

  – Не нас щипай, а себя, – я еще находилась под впечатлением от фантастического рассказа Шорли.