Текст книги "Жить в твоей голове (СИ)"
Автор книги: новый_волк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
========== 1 ==========
Лукасу снилось, что он блуждает в темноте и ищет кого-то, но никак не может найти. Это очень печалило его. Он не знал, кого ищет, но был уверен, что это кто-то очень важный. Блуждания продолжались долго, так что Лукас устал и даже стал казаться себе маленьким мальчиком. Его ноги тонули в чем-то вязком, в ноздри ударял удушливый запах болота. Как он ни старался оглядеться и отыскать вокруг хоть что-то, это было бесполезно – кругом была сплошная тьма. Вдруг прямо в голове Лукаса раздался звон. Очень настырный и раздражающе резкий. Он все нарастал и нарастал и, в конце концов, вырвал Лукаса из сна.
Лукас вспотел, пока спал, так что в первую очередь он переоделся, потом взял мокрое белье и понес в ванную, где стояла стиральная машина. Снизу доносился голос бабушки, и Лукас прислушался.
– Это не телефонный разговор, Миранда, – говорила вполголоса бабушка.
Лукасу показалось это имя знакомым, но он не смог вспомнить, кому оно принадлежит.
– Именно потому, что сейчас такое время, я и сделала это.
– Не знаю, останется ли он. Мы пока не обсуждали это.
– Мы должны подстраховаться. Особенно, если Лукас решит остаться. Да, Лукас и Эрик – одни из сильнейших ведьмаков нашего ковена. Им придется работать вместе, хотят они этого или нет.
Лукас нахмурился. Он не слышал это имя – Эрик – три года или около того. В общем, все то время, что потратил на колледж, откуда его выперли, правда, бабушке об этом он еще не сказал. Соврал, что приехал на каникулы.
Лукас вернулся на родину, в небольшой городок Хемптон, и остановился в доме, где вырос. Воспитывала его бабушка. Родителей Лукас не помнил, но сиротой себя не считал, хотя иногда и задавался вопросом: а как было бы при родителях?
Эрик, а точнее Эрик Лейшер жил по соседству, и Лукас хорошо с ним дружил. Ключевым здесь являлось прошедшее время, потому что теперь Лукас Эрика терпеть не мог. Об этом мальчишке остались самые неприятные воспоминания, глубже них Лукас не пытался пробиваться, потому что это причиняло ему странную боль, вроде зубной, но только в голове.
Сначала Лукас посчитал бабушкин телефонный разговор странным. После того, как мысли завершили круг и пошли на новый, он уже начал вызывать раздражение. С какой такой стати бабушка рассуждает о нем и Эрике, да еще заикается о том, чтоб они работали вместе? Лукас ни за что на свете не станет иметь дела с Эриком Лейшером, даже если к его виску приставят дуло пистолета, а в воздухе будет пахнуть порохом.
С тех пор, как Лукас вернулся, ему казалось, что он находится не в своей шкуре. Будто жизнь его стала чьим-то сном. Или кто-то вселился в его тело. Чувства двоились: с одной стороны это были привычные чувства, такие, какими они были в университете, а с другой – чьи угодно, но не его, которые будто эхом отзывались в нем.
У него часто кружилась голова, и подкашивались ноги. Или сбивалось дыхание. Или дрожали руки. Его чуть не стошнило в супермаркете, куда он пошёл, чтоб купить воды, потому что чувствовать обезвоживание. Вдобавок бабушка все время странно посматривала на него, будто наблюдала. Наверное, она заметила, что со здоровьем Лукаса что-то не в порядке.
Физическое состояние изменилось настолько внезапно и резко, что не лишней стала проверка на порчу и сглаз. Обычно такие вещи сразу видишь, но Лукас был чист. Он не мог понять, что с ним происходит. Даже начал сомневаться в своем психическом здоровье. Наверное, не стоило возвращаться в Хемптон. Но поступить иначе Лукас не мог. Из общежития его выселили, а для того, чтобы снять квартиру, у него не было денег.
Бабушка тянула, как могла, с разговором, который Лукас ждал, потому что тема бабушкой уже была затронута по телефону с некой Мирандой. Миранда, Миранда… Это имя казалось знакомым.
Бабушка спросила как бы невзначай:
– Ты надолго, Лукас?
Лукас пожал плечами. Врать о том, что он вернется в колледж, не хотелось. Да и почему бабушка спрашивает, если он не говорил ей, что его выгнали?
– Ты что, опять лезешь не в свои дела? – спросил он.
– Мне звонили из колледжа и сказали, что ты провалил последние экзамены.
– Вот оно как, – пробормотал себе под нос Лукас.
Он поднес ко рту ложку с кукурузными хлопьями, залитыми молоком, и вперил в бабушку пристальный взгляд. В колледже этот фокус действовал на каждого, кого Лукас подвергал ему. Стоило сплести слабые чары и проговорить слова собственного сочинения, как воля собеседника переходила в подчинение Лукаса, который уже привык использовать этот прием, но проблема состояла в том, что на сильных ведьм и ведьмаков он не действовал, потому что они сразу распознавали чары. В колледже Лукас не встретил ни одного ведьмака. Это нормально, потому что ведьмы стараются не покидать родовую территорию, они кровно привязаны к своей земле. Редкий ведьмак оставит свою прародину, на то должны быть веские причины.
Бабушка выгнула бровь. Она распознала фокус. Лукас глупо улыбнулся одними губами, между которыми потекло молоко.
– Сам придумал? – серьезно спросила бабушка, имея в виду заклинание.
– Ага.
– Как много чар ты придумал там?
– Не помню, – пожал плечами Лукас, – много.
– Все такие же слабые?
С самого детства ведьма твердила Лукасу, чтобы он не смел придумывать чары. Есть веками проверенные заклинания, создать новые решится не каждый опытный ведьмак, а тут какой-то мальчишка. Не предугадать, какой эффект возымеет неиспробованное колдовство. В ведовстве все очень тонко и сложно, много элементов, и нужно не просто чувствовать, а знать. Лукас всегда знал. Он не мог сказать, откуда. Он видел все эти элементы и ткал из них все новые и новые паутины, как паук, которого никто не учил плести сети, но который плетет, плетет до самой смерти.
Ведьма знала, что у Лукаса небывалый дар. Такие ведуны рождаются раз в две сотни лет и зовутся Нергалами, потому что их сила настолько велика, что способна рушить миры. Последний жил еще до рождения бабушки, даже до рождения ее матери. То были времена террора.
Ведьма старалась растить мальчика восприимчивым к окружающей среде. Зло не в натуре, а в воспитании, – считала она. Ее внук не станет Нергалом. Если видеть во всем жизнь, то намного тяжелее обрести стремление эту жизнь уничтожать.
Запретить Лукасу придумывать свои чары – все равно, что отрезать ему руки, ноги, заклеить нос и зашить рот. Чары в его естестве. Поэтому, когда Лукас стал поразумнее, бабушка позволила ему творить свои заклятья. Но намеренно пугала его, внедряла в его подсознание мысль о запретности сильного ведовства. Она опасалась, что Лукас не справится и навредит себе и окружающим. Была и другая причина, о которой знала только Миранда – та, кому Гвендолен доверяла больше всех.
Лукас творил. И даже его слабые чары были сильны и сложны. Для него же это являлось всего лишь игрой.
Вот и теперь Лукас творил чары, не прилагая для этого никаких усилий. Правда, так просто выходило только со слабыми чарами. Создавать сильные он не осмеливался. Еще в детстве бабушка наложила на него заклятие, которое блокировало силу, оно еще называлось печатью. А Лукас настолько привык к этой печати, что даже не осознавал, что подвержен ее влиянию.
– Зачем ты спрашиваешь? – раздраженно отозвался он. – Ты же знаешь, что я не могу сотворить больше.
Иногда завихрении невысвобожденного волшебства давили на Лукаса, и ему казалось, что он сходит с ума. Именно поэтому Лукас уехал из Хемптона дальше на юг. Он хотел освободиться от угнетения, ведь земля подпитывала родовое волшебство. Там, вдали давление ослабло, и Лукас смог вздохнуть свободнее.
– Да, – задумчиво сказала бабушка. – Не можешь.
– Не будем больше об этом.
В голосе Лукаса послышалась печаль, однако на лице эта интонация не отразилась.
– Так надолго ты?
– Я еще не решил.
Лукас боялся возвращаться, памятуя о том, как тяжело ему было дома, особенно после того, как разрушилась его дружба с Эриком. Этот мальчик был его ближайшим другом. Они вместе играли и колдовали. Замечательный, сильный мальчик. Лукас не задумывался о том, насколько он уникален, пока рядом был Эрик, ведь этот мальчуган тоже обладал большой силой. Лукас думал, что они равны, что Эрику тоже запрещают создавать сильную магию, что всем запрещают создавать сильную магию. Настоящее волшебство творят особенные люди, думал Лукас.
В старшей школе Эрик изменился. Он завел себе новых друзей, а над старым другом издевался. Лукас долгое время пытался найти объяснение изменениям, произошедшим с Эриком. Обижался и злился, но прощал. Не мог не простить. А потом Эрик ударил по больному месту: по волшебству. При всех опозорил Лукаса, поддев его. Назвал его выскочкой, трусом, бабушку окрестил сумасшедшей, использовал личную информацию против него. Лукас больше не мог терпеть. Он так расстроился, что даже чары придумать в наказание Эрику не смог, потому что испугался сделать их слишком сильными. Лукас разочаровался в Эрике. Потеряв надежду вернуть друга, Лукас в полной мере ощутил свою уникальность, только вот выразилась она в форме одиночества и совсем не радовала, не возвеличивала.
– Останься, Лукас, – попросила бабушка.
Из подслушанного разговора Лукас знал, что у бабушки есть на него какие-то планы. Это настораживало и пугало. Об Эрике Лукас старался не думать, пропускать мимо, превращать в сквозняк в своей голове.
– Зачем? – нарочито небрежно спросил Лукас.
Ведьма взволновалась, видя, что Лукас изменился, что она больше не способна влиять на его решения, как раньше. Ее лицо испещрилось еще большим количеством морщинок, чем есть, а потом она сказала:
– Это твой дом. Ты нужен здесь.
– Дело в балансе сил, или есть еще что-то, о чем я не знаю?
Бабушка напряженно сомкнула губы.
Лукас разозлился, кинул ложку в фарфоровую супницу, в которой плавали кукурузные колечки. Поднялся, шумно отодвинув стул.
– Как решишь действительно поговорить, дай знать.
Он ненавидел ссориться с бабушкой, но еще больше ненавидел, когда бабашка играла с ним в игры, глупые и прозрачные.
– Лукас, ради всего…
– О, не произноси это слово! – прорычал Лукас и захлопнул за собой дверь.
========== 2 ==========
Лукас злился. Он боялся своей злости, потому что чувствовал, как в нем вскипают силы, с которыми он не в состоянии справиться. Больше всего на свете Лукас не хотел навредить бабушке, но она так часто злила его… Лукас вспомнил, что и до отъезда тоже часто злился, но теперь, когда он глотнул свежего воздуха, контролировать себя стало гораздо сложнее.
Почему же Лукас так раздражался? Он пытался докопаться, но причина скрывалась в том пласте подсознания, который Лукас старательно избегал, так что он даже не имел возможности разобраться. Оставалось либо терпеть, либо сбегать, что сейчас Лукас и сделал, потому что терпеть больше не мог.
Он гулял, потому что не знал, куда податься: друзей у него в городе не осталось. Единственный кинотеатр – и тот закрыли несколько лет назад. То и дело попадались оставленные под замок магазины и дома с исписанными граффити стенами и заколоченными наглухо окнами. Лукас не без сожаления подметил, что город его детства вымирает.
Он прошел в том числе и мимо бара, в котором зависал в старшей школе. Бар все еще работал, но оказался не таким, каким тот остался в памяти. Как будто меньше и замызганнее. Пройдя полквартала, Лукас остановился. Вернувшись в Хемптон, он только и делает, что убегает. Это всего лишь идиотский бар, и Эрик Лейшер не заявится сюда, как это бывало в школьные годы. Лукас знал, что в этом баре тусуется Эрик с его новыми друзьями, поэтому он приходил сюда раз за разом, пока они не разбежались окончательно. Но это все было в старшей школе. Лукас свято верил, что теперь он не такой, каким был раньше. Теперь он более независимый и самодостаточный.
Внутри бар не изменился. Даже бармен и надписи на столешницах остались те же, только вот надписей поприбавилось.
– Лукас? – удивился Фреди. – Лукас! – удивление превратилось в радость. – Ходили слухи, что ты вернулся.
– В этом минус захолустных городков, вроде этого, – полушутливо отозвался Лукас. – Сообрази мне виски со льдом.
Фреди, короткостриженый пухлый добряк, отвернулся.
Лукас с ностальгическим интересом оглядел зал, который требовал ремонта. После возвращения Лукас все видел новыми глазами. Зал, который раньше представлял для него отдельный самобытный мир, превратился в затхлое пустынное местечко, в котором и следа не осталось от прежней прелести. И надписи на столешницах, и глупый интерьер – все кололо глаз своей убогостью.
Фреди принес заказ. Лукас неспешно тянул виски, облокотившись на стойку.
– Ты надолго? – поинтересовался бармен.
Лукас покачал рукой из стороны в сторону, желая показать, что ничего точно сказать не может.
Фреди все чего-то ждал, посматривал на Лукаса голодными глазами, но Лукас решительно не собирался разводить пустые разговоры. Его не очень-то интересовали местные сплетни, плевать, кто на ком женился, кто откуда уволился или захаживают ли в бар их общие знакомые. Больше всего на свете Лукас не хотел знать, что стало с Эриком Лейшером. Как ни странно, Лукас больше не злился на него – просто не хотел иметь ничего общего.
– Словно вернуться в песочницу, в которой проковырялся все детство, – услышал он знакомый голос за спиной и обернулся.
Эрик Лейшер поднялся из-за столика и неспеша подошел к барной стойке. Он окреп и возмужал со времен старшей школы, и уже язык не поворачивался назвать его бесенком, как раньше, теперь это был самый настоящий бес.
– Эрик, – разочарованно выдохнул Лукас.
– Да ты рад меня видеть! – с пониманием отозвался Эрик. – Я слышал, что ты вернулся. Не хотел возмущать твое спокойствие, но увидел и не смог усидеть на месте.
Лукас безумно хотел сбежать, до дрожи в коленках, но то же чувство, что гнало его, заставило все его члены окоченеть.
Лукас торопливо опрокинул в себя последний глоток виски и попросил повторить заказ.
Второй бокал Лукас покрутил в руке, незаметно заговорил и залпом выпил его содержимое. По идее это должно было помочь справиться с волнением. Лукас со звоном поставил бокал на стойку и потребовал еще. Эрик молча наблюдал, как Лукас хлещет виски, и на четвертом “повтори” забрал у него бокал со словами:
– Полегче.
– О, заткнись, Эрик, – прорычал Лукас и знаком попросил бармена выполнить задержанный заказ.
– Лукас, Эрик прав, – как бы виновато произнёс тот и забрал бокал, но не для того, что наполнить.
– Выполняй свою работу, – раздраженно потребовал Лукас.
Он уже достаточно напился, чтоб не давать себе отчета в том, что он кидает в Фреда заклятием. Но оно оказалось достаточно легким, чтоб Эрик без труда смог отбить его. Или это Эрик был достаточно сильным.
– Прекрати, – пробормотал Эрик, заставляя Лукаса облокотиться на его плечо.
Лукас попытался оттолкнуть Эрика.
– Отвали!
– Тебе нужно на свежий воздух.
Эрик вывел Лукаса на улицу.
– Поверить не могу, что ты напился.
Он отпустил Лукаса, который попытался уйти, но его тотчас пришвартовало к стене. Эрик наблюдал затем, как Лукаса качает, как он старается идти куда-то на заплетающихся ногах. Он посмеялся бы, если бы сам не еле держался на ногах. Он просканировал себя, чтоб узнать, не наслал ли Лукас чары и на него. Эрик помнил, что Лукас очень сильный. Но чар не было.
Эрик кое-как подошел к Лукасу.
– Где ты остановился?
У него перед глазами плыло. Странно, ведь он выпил всего одну бутылку пива. Наверное, все-таки чары, но куда более тонкие, не знакомые Эрику. Неужели Лукас начал творить серьёзные заклинания?
– Ладно, пойдем.
Эрик догадывался, что Лукас остался у Гвендолин – своей бабушки, однако не был уверен, что сможет дойти, а тем более прыгнуть до ее дома. Единственное, куда Эрик мог добраться совершенно точно – это свой дом. Так что, подхватив Лукаса под руки, Эрик проковылял за угол и сосредоточился на своем жилище.
– Располагайся, – Эрик отпустил Лукаса, и тот рухнул мертвым грузом на незаправленный диван.
Голова шла кругом, Эрик почувствовал слабость, которая сковывала все его движения. Ноги подгибались. Он осел на пол и откинулся назад, чтобы его не вырвало. Тошнота откатила. Эрик давно не чувствовал себя так плохо. С тех пор, как перестал принимать наркотики.
– Он заколдовал виски, – пробормотал Эрик и усмехнулся.
Он едва ли осознавал, что произносит это вслух.
Лукас действительно заколдовал виски. Со вторым бокалом Лукас принял дурман, но так как был пьян, немного перепутал, и вместо наркотического дурмана, как он хотел, сотворил сонный дурман.
Сквозь пелену сна он услышал, как оказалось, до боли знакомый голос.
– Не думал, что наша первая встреча, превратится в попойку. Недурно.
– Твобщдмал? – пробормотал в ответ Лукас, что должно было значить: “Ты вообще думал?”
Каким-то чудесным образом Эрик понял его.
– Не представляешь, как много, – мрачно отозвался он.
– Ммм, – промычал Лукас и окончательно потерял способность внятно говорить.
Почти сразу он потерял и сознание.
Проснулся Лукас дома и абсолютно не помнящим, что происходило после второго бокала. Кажется, он пытался заколдовать Фреди. Как невежливо с его стороны. А потом Эрик вывел его на улицу. А дальше все, как в тумане.
Бабушка не подала виду, что они ссорились. Или что Лукас оказался дома в стельку пьяным, причем Лукас сам не знал, как он сюда попал.
– Эрик перенес тебя сюда, – предупредила бабушка его вопрос. – Так вы помирились?
– Чёрта с два мы помирились! – буркнул Лукас.
Бабушка осуждающе качала головой.
– Ты что, на его стороне?
– Я на стороне ковена.
– Как всегда: я не я и хата не моя.
– Лукас! – укоризненно оговорила его Гвендолин.
– Прости, – подавленно пробормотал Лукас.
Он налил себе воды и осушил стакан залпом.
– Лукас, – позвала бабушка.
Лукас мрачно покосился на неё. Ведьма озабоченно всматривалась в его черты, а потом как-то беспомощно покачала головой. Произнесенное ей имя повисло в воздухе, интонация осталась незавершенной. Она хотела бы сказать что-то доброе, но не могла. Настолько привыкла к отстранённости, обособленности, что уже не имела душевных сил разрушить стену, которую сама выстроила.
========== 3 ==========
Бабушка вела себя очень подозрительно: то она запиралась на чердаке, то уходила на какие-то ведовские собрания. Когда Лукас предложил свою помощь, бабушка отказалась, причем категорически, но пригласила внука пойти с собой на ближайшее собрание. Лукас пообещал, что придет.
Пока Гвендолин отсутствовала, Лукас поднялся на чердак. Открыть замок оказалось проще простого – легонькие взламывающие чары собственного сочинения.
На чердаке было прибрано, нет, даже вылизано. Два небольших витражных окна смотрели на улицу. В детстве Лукас проводил здесь много времени. В старшей школе – почти все свое время. Так что он отлично помнил эти витражи, как разноцветные нити чар искрились в радужном свете.
Лукас просканировал помещение, ища остатки ведовства, которое, возможно, творила здесь бабушка. Следы нашлись, но спутанные, вязанные и перевязанные, переплетенные так тщательно, что казались хаотичными. Но какая-то логика все же прослеживалась. Лукас не решился их расплетать, да и не видел в этом смысла. Но решил сосредоточить внимание на отдельных частях чар, чтобы определить их назначение.
Когда-то давно Лукас прятал на чердаке разные заклинания. Привязывал их к определенным точкам: под скрипучими половицами (какая громче скрипит, под той и прятал, и половица скрипела меньше, будто опиралась на что-то мягкое), в трещинах стен (внутренний облик дома обретал свое благородство), за шкафом, который никогда не передвигался, а теперь и подавно никто не смог бы переставить его, над входной дверью (защита от нежелательного вмешательства) и так далее.
В шкафу хранилась ведовская книга – толстый фолиант в золоченом переплете. В каждой семье была такая книга. В нее записывали опыт предыдущих поколений – проверенные заклинания и рецепты.
Лукас достал книгу – она ничуть не изменилась. Сел в плетеное кресло и разложил ее у себя на коленях. Долго листал, гладил страницы с заклинаниями, которые помнил с детства. На старых пожелтевших листах хранилось сильное ведовство, так что в детстве Лукасу запрещалось использовать его. Но теперь он вырос, а рядом не было никого, кто помешал бы ему. Только вот Лукас теперь не нуждался в этих заклятиях. Как пособие по ведовству книга не интересовала его: нет повода для подобных чар, да и собственные заклинания Лукаса действовали ничуть не хуже книжных.
Лукас, кажется, заснул. Во сне он плел чары, но они все никак не получались. Сидя все в том же кресле, держа под рукой все ту же книгу, он плел и переплетал. Страх и раздражение казались такими реальными, да и все, что окружало Лукаса тоже, и он почти сходил с ума из-за своих бесконечных неудач, так что глухой стук в дверь, который разбудил Лукаса, принес ему облегчение.
Лукас выглянул в окно, но козырек крыльца скрывал пришедшего. В сторону падала косая черная тень, почти сливавшаяся с тенями невысоких деревьев, росших вокруг дома. Но даже по тени сложно было определить, мужчина пришёл или женщина. Лукасу даже в голову не пришло, что посетитель мог прийти к нему. Интересно, как много людей в Хемптоне знают о его приезде и сколько из знающих захотели бы встретиться с ним?
Тень качнулась и вытянулась, когда пришедший шагнул назад. Лукас решил, что все же это мужчина. Когда-то он умел гадать по теням. И, как правило, не ошибался.
Тень стала еще длиннее и немного вывернулась по направлению к дому. Посетитель спустился вниз, и Лукас узнал темноволосую макушку Эрика. Какого черта ему здесь нужно?
Эрик обернулся, его взгляд скользнул по фасаду. Вероятно, он уже просканировал дом, чтоб узнать, есть ли кто внутри. Хотя нет. Это было бы дико. Даже для Эрика.
В колледже Лукас сканировал комнаты в общежитии, чтоб иметь в виду, с кем ему лучше не связываться. Но обычно он старался не пользоваться этим приёмом, потому что ему было неловко соваться в личное пространство других людей, даже если они никогда не узнали бы об этом. Как правило, люди не замечают такого рода вторжение, но находятся и такие, кто чувствует. Они описывают это как ощущение, будто в комнате есть кто-то еще, кто-то невидимый, кто-то, кто наблюдает за ними.
Эрик узнал Лукаса в темном силуэте, спрятанном за цветным отрезком стекла. Через витраж едва ли можно было отыскать чужие глаза, однако Эрику показалось, что у него получилось. Он не видел, а скорее чувствовал, как два прозрачных голубых кристалла – ледяной взгляд Лукаса – устремлены на него.
Лукас не спрятался, не отпрял от окна. В конце концов, он у себя дома. Эрика выглядел неожиданно серьезным. В детстве, когда Эрик смотрел так же, Лукас знал, что его друга что-то серьезно беспокоит. Он думал, что забыл и этот взгляд, и его значение, но выяснилось, что если какие-то вещи не бередить долгое время, то они остаются в памяти, и Лукас почему-то подумал, что навсегда.
Лукас не горел желанием узнать, чем обеспокоен Эрик. Он чувствовал, что они чужие, и с полной уверенностью заявил бы, что Эрик согласился бы с ним. Но тот факт, что Лукас не забыл, омрачил его.
Когда Эрик ушел, Лукас спустился вниз и высунулся на крыльцо. Он втянул в себя воздух, еще не успевший потерять следы присутствия другого человека. Эрик не пришел бы просто так. Наверное, ему нужна была помощь Гвендолин.
Бабушка вернулась около трех часов, и Лукас рассказал ей про посетителя. Она как-то хитро усмехнулась, что Лукасу не понравилось. Бабушка точно что-то задумала, но говорить что, не собиралась.
Она, несомненно, любила Лукаса, но сколько он себя помнил, она держала его на расстоянии. Лукас незаметно для себя перенял такую систему поведения и считал, что это нормально, когда между родственниками есть дистанция, только вот он не заметил, как эта дистанция становилась все больше. Не только с бабушкой, но и с другими людьми Лукас вел себя согласно этой схеме.
Около пяти они вдвоем отправились на собрание. По дороге бабушка сказала, что Лукасу будет полезные услышать то, что обсуждается на этих собраниях. Они прошли полгорода, пока не добрались до кинотеатра. Того самого, который помнил Лукас. Теперь здесь не крутили фильмы, не продавали попкорн и газировку, не стояли в очереди за билетами. Лукас бывал в этом кинотеатре, когда ему было пять или шесть лет. Крутили черно-белые фильмы, которые не укладывались в сознании, но интерес был не в понимании, а в том, чтобы сидеть вместе с бабушкой на стульях (никаких мягкий кресел!) и смотреть на белое полотно, вдруг наполнявшееся жизнью, хитросплетениями сцен с людьми, которых Лукас никогда не знал. И вот он входил в знакомый с детства вестибюль, который оказался куда менее внушительным, чем в воспоминаниях. Расколотая плитка на полу, выцветшие стены, некогда бывшие ярко-желтыми, огромная люстра на потолке, две дугообразные лестницы, ведущие наверх.
Едва они вошли, как Лукаса потянуло вниз. Он остановился посреди вестибюля, прямо посередине ромба, выложенного стертыми бледно – красными плитками. Ведьма взошла на лестницу и, оглянувшись, знающе посмотрела на внука. Он потерянно крутился на месте, глядя себе под ноги и пытаясь понять, что же такое сильное привлекает его. Раньше он как будто бы не замечал этой странности. Или она появилась позже?
– Лукас, – окликнула бабушка своим густым наственческим тонм, прямо как в детстве.
Он рефлекторно вздрогнул, будто бабушка могла его наказать, и поднялся вслед за ней, рассматривая плакаты и афиши с рваными, болтающимися в воздухе краями и углами. На странное явление он пока решил не обращать внимания, но по возвращении домой обязательно посмотреть в книге: возможно кто-то отмечал нечто подобное раньше.
Зал не освещался. Свет падал через открытую дверь. Над подиумом висела тусклая лампочка, которая освещала большой роыавло(форма) стол. Пахло пылью и прелостью.
За столом сидели люди. В основном женщины. Несколько мужчин, уже в возрасте. Лукас удивился, когда заметил среди этой толпы своих ровесников. Ему стереотипно казалось, что на ведовских собраниях должны присутствовать только старейшины или вроде того, этакие мудрые представители ковена, которые решают трудные вопросы.
Среди «мудрых представителей» оказался и Эрик. Он удивился, увидев Лукаса, но ничего не сказал.
Собравшиеся приветствовали друг друга. Они с бабушкой сели рядом, словно прячась в компании друг друга. Чувствовалось, что Гвендолен здесь не нравится.
В зале стоял гул от приглушенных голосов. Он походил на жужжание пчел, который слышишь, но не знаешь, откуда он доносится.
Минут через пять подтянулись еще три человека: семья Руперта Соэла, с которым Лукас учился в старшей школе. Они не общались с Рупертом, но Лукас знал, что тот тоже ведьмак. Ведовство не становилось критерием при выборе друзей. Только теперь Лукас подумал о том, что ему действительно нравился Эрик, они дружили не потому, что оба занимались ведовством.
Лукас взглянул на сидевшего напротив Эрика, который не пытался скрыть своего интереса к нему. Эрик явно блуждал в лабиринте своих мыслей. Его лицо выражало некую отрешенность, но понятную Лукасу, так что Лукас мог бы сказать, что Эрик просто сосредоточен. Не на том ли, с чем приходил сегодня? Кажется, немного, но Лукасу стало любопытно, что гнетет Эрика.
Высокая худощавая женщина в белой комбинации – Лукас знал ее в лицо, но не помнил имени – посмотрела на часы и поинтересовалась у другой, более полной женщины в возрасте, сколько им еще тратить здесь время попусту. Вторая тоже посмотрела на часы, что-то быстро ответила первой, поднялась и сказала громко:
– Мы не можем больше никого ждать.
Двери, как по команде, захлопнулись. Лукас подозревал, что все двери в здании, даже входная. Он оглянулся и механически проговорил про себя слова. Тут же какая-то часть его сознания как будто отделилась от тела и вихрем пронеслась по зданию, сквозь все двери. Не прошло и секунды, Лукас знал наверняка, что каждая дверь в кинотеатре запечатана чарами. Никто не мог войти, а выйти сумеют лишь те, кто способен творить заклятья. Открыть все запертые двери в этом здании для Лукаса было раз плюнуть.
– Лукас! – строгим шепотом одернула его бабушка. – Это невежливо!
Лукас огляделся. Некоторые присутствующие возмущенно косились на него, и только Эрик ухмылялся, немного задорно и заинтересованно. Лукас хотел бы, чтоб Эрик перестал пялиться на него, но не собирался с ним связываться, так что просто отвернулся.
– Итак, – начала полная женщина.
Она сделала вид, что не заметила манипуляции Лукаса. То ли решила не ставить Лукаса в неловкое положение, обратив внимание на его выходку, то ли унизила тем же самым способом.
– Я созвала вас, чтоб обсудить две новости. Вы все знаете, что у Стеллы Рейнольдс исчезли силы. Мы выяснили, что силы не просто исчезли, их украли.
Лукас подумал: что за ерунда? Как силы могут исчезнуть? Тем более, как их можно украсть? А главное зачем?
– Как вам удалось это выяснить? – спросила женщина в возрасте, наверное, ровесница Гвендолин, даже старше.
Голос у нее был сухой и низкий, будто она полоскала горло песком.
– Нам пришлось использовать древнее заклинание, чтоб заглянуть в прошлое.
– Вы видели, кто это сделал? – процедила Розалинда Бэквуд.
На вид ей было не больше сорока. Красивая, но суровая на вид. Лукас знал ее с детства. Точнее, «знал» плохое слово. Он часто сталкивался с ней на улице и в магазинах, тому что она жила в том же районе. В детстве эта женщина казалась Лукасу строгой, но справедливой. Ее непреклонность завораживала и внушала трепетный страх, но теперь Лукас сделал вывод, что никакая она не строгая и не справедливая, а самая настоящая высокомерная стерва, которая в данный момент рассеивала вокруг себя ауру подавления. И как ни странно, это работало. Может, окружающие и видели ее сущность, однако ничего не могли поделать.
– Н…нет, – ответила толстушка.
Наверное, она была председательницей собрания, раз взяла слово и сообщала новости, а теперь еще и оправдывалась перед Розалиндой Бэквуд. По крайней мере, Лукас решил считать ее председательницей, пока что-то не изменится.
– Мы использовали довольно сильное заклинание, – оправдывающимся тоном продолжила председательница. – Однако, тот, кто похитил чары Стеллы, намного сильнее.
– Или хитрее, – вырвалось у Лукаса.
Все внимание обратилось на него. Розалинда не скрывала своего негодования, как и некоторые другие. Бабушка вздрогнула и предостерегающе вцепилась в его руку. Председательница, как и оставшиеся, растеряно посмотрела на него. Лукас решил, что это потому, что его здесь никто не знает и не воспринимает всерьез. Лукас нехотя мазнул взглядом по Эрику. Тот лукаво улыбался одними уголками губ. Эта улыбка помогла удержать уверенность в себе и не смешаться.
