Текст книги "Ты - мой город"

Автор книги: Nogaulitki

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

6

Остаток недели прошел, как обычно. Работа-дом, звонки Нины и выслушивание ее нотаций, пара разговоров по утрам с Георгием Ивановичем, в общем, ничего необычного. За исключением того, что все эти несколько дней я упорно работала над собой, стараясь не думать о Марине. И мне это практически удавалось. По крайней мере, я добилась того, что при воспоминании о ее улыбке мои ноги не подкашивались. Но когда в пятницу я ехала к ней после работы, не буду врать – я нервничала. Особенно потому, что мы с ней будем около часа или даже больше совершенно одни. Наедине. Только я и она. Направляя свой старенький «Ниссан» по нужному адресу, я боролась сама с собой, объясняя своему эмоциональному фону, что Марина мне друг и товарищ, и негоже думать о друзьях в постельном аспекте. Я взрослый человек, и я в состоянии быть с собой честной. Ну, хотя бы время от времени. И я отдавала себе отчет, что Марину я считаю не только очень красивой, но и чертовски сексуальной. И да, рядом с ней я четко ощущаю внутренний «стояк». Фигурально выражаясь, конечно. Но ничего, у Женьки было много красивых девушек, и многие меня возбуждали. В конце концов, у нас очень похожий вкус на женщин. Я же могу оценить женскую красоту эстетически? Так что это ничего не значит и ни о чем не говорит. Поймав внутри себя пусть слабое, но равновесие, я докатилась до дома Марины. Она жила в недавно построенном районе. Не так далеко виднелись несколько высоких зданий, которые были все еще в состоянии строительства, а ее дом и еще четыре таких же, располагались в виде пятиугольника, посередине которого была и детская площадка, и огромная парковка, и даже небольшой парк с фонтаном. Я достала из багажника чемоданчик с инструментами и пошла искать нужный подъезд. Стоя у коричневой стальной двери с ручкой серебристого цвета, я старалась не напевать пришедшую так не вовремя на ум песню: «На седьмом этаже, за семь часов счастья…». Это точно не мой случай. Хотя этаж седьмой. Марина открыла через несколько секунд после моего звонка в дверь, будто ждала прямо в прихожей. Я натянула улыбку, готовая поприветствовать ее, и когда дверь открылась, я так и осталась стоять с улыбкой Гуинплена и глупым выражением лица. Марина, видимо, принимала недавно душ. Марина не успела одеться. Марина, черт бы ее побрал, стояла в одном полотенце, придерживая его рукой. Все еще стоя на лестничной клетке, я медленно опустила глаза, не в состоянии не разглядывать девушку. Ее плечи с ее чертовыми выступающими ключицами, ее красивые сильные ноги, с проглядывающими мышцами на икрах, и, конечно же, мое любимое – эта манящая ложбинка между грудей. У всех свои фетиши, а у меня это. Я вперилась взглядом в ее ложбинку, не в силах оторвать глаз. Если бы кто-то задал мне сейчас вопрос, любой, даже если бы спросили мое имя, я уверена, что не смогла бы ответить. Или проблеяла бы что-то нечленораздельное. – Лера? – я увидела, как Марина обеспокоенно машет рукой у меня перед глазами, и подняла взгляд, встряхнув головой. – Да? – я заморгала, уставившись на нее. – Не хочешь зайти? – девушка чуть отошла назад, чтобы я смогла войти в квартиру. – Да! – ответила я с большим энтузиазмом, чем того требовала ситуация. – Да, я хочу. Боже, она что, издевается?! – Извини, я только из душа, думала, успею. Проходи на кухню, я сейчас. Она выпроводила меня в просторную кухню, а сама исчезла в комнате, закрыв за собой дверь. Я же кинулась к раковине, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. Если бы была возможность, я бы и лед в штаны напихала, лишь бы стереть из своей памяти образ Марины с влажными волосами, укутанной в полотенце. Пока я ждала хозяйку, то осмотрела кухню. Очевидно, она переехала совсем недавно. Потому что кое-где еще стояли коробки, а лоджия и вовсе была ими завалена. Видимо, у нее мало свободного времени, чтобы разобрать тут все. Женька, блин, могла бы и помочь своей девушке. – Ну как ты? – я вздрогнула, неожиданно услышав ее голос за спиной, и обернулась. Лучше бы не оборачивалась. На Марине были спортивные штаны, которые доходили до щиколоток, а также свободная майка-алкоголичка. Ее плечи были голыми, я видела выступающие лямки спортивного бюстгальтера, а также я видела неплохое декольте. Нет, ее спортивный топ прикрывал все самое важное, но ложбинка была видна, чтоб ее. – Тут мило, – прокашлявшись, сказала я. – Тут все в разобранном виде, – усмехнулась Марина. – Хочешь что-нибудь выпить? У меня есть сок, – она показала на холодильник и вопросительно уставилась на меня. – Нет, лучше приступим к делу, а потом уже… Ну, чтобы не терять настрой, – улыбнулась я, думая только об одном: «Не опускай глаза. НЕ. ОПУСКАЙ. ГЛАЗА.» – О, как скажешь, – кивнула девушка, – тогда пойдем. Мы оказались в комнате, которая должна была в скором времени стать спальней. На полу был постелен светлый ламинат, обои тоже были светлые. Несмотря на то, что в комнате был только матрас и тумбочка, в ней было довольно уютно. И еще вкусно пахло. Апельсинами. Или это от Марины пахло ими, не знаю. Также на полу было несколько огромных чемоданов, два из которых были открыты, и из них торчали вещи. – Чемоданы вместо шкафов? – улыбнулась я. – Что? А, да, – Марина неожиданно покраснела и закрыла один из чемоданов. Оттуда торчал лифчик, как я успела заметить. И тоже покраснела. – Ну, где твоя кровать? – спросила я и переложила чемоданчик с инструментами в другую руку. – Обычно предлагают сначала познакомиться поближе, – засмеялась Марина, чем снова вызвала у меня приступ смущения. Честно, обычно я нормально реагирую на подобные шутки, но, очевидно, не с ней. – Кхм, да, – усмехнувшись, я уставилась на свои носки. – Вот, тут каркас, – она показала на дальнюю часть комнаты, где лежали перемотанные скотчем доски. Я подошла к груде дерева и улыбнулась. Икея. Ну, конечно. – Почему ты улыбаешься? – Марина уже стояла рядом со мной. Как ей удается так быстро и бесшумно перемещаться? – Икея. У меня почти такая же кровать. – А что? Дешево и сердито, и удобно. Я достала инструкцию и открыла ее. Марина, как ребенок, крутилась рядом и заглядывала мне через плечо. Я чувствовала запах ее геля для душа. Или не геля. Пахло апельсинами. – Согне… Согн… Сон-ге-санд, – прочитала она вслух и по слогам. – Черт, язык сломаешь с их названиями. Кто вообще их придумывает? Или человек просто садится за компьютер, бьется головой о клавиатуру, и то, что получилось – и есть название. Мне кажется, так и происходит. – На самом деле, нет, – усмехнулась я. – Эти слова всегда что-то обозначают. Они не вымышленные. Все зависит от категории мебели. Скажем, шкафы, ковры, кровати. Какие-то слова – это топонимы Швеции или других стран. Дании, например. Какие-то слова обозначают города или реки. Еще профессии тоже. – Серьезно? – Марина подняла бровь, в недоверии уставившись на меня. Мы стояли так близко, что я разглядела все крапинки в ее глазах. А также небольшой шрам под губой. Наверное, от ветрянки в детстве. Очень милый, красивый шрам. – Да, – сказала я еле слышно. Тут же придя в себя, я прокашлялась и продолжила: – Ну что, приступим? – Давай, командуй. Я буду помогать. *** Спустя час кровать была готова. Это был вариант из белого крашеного дерева с четырьмя ящиками внизу и решетчатым изголовьем. Потом мы перетащили на нее матрас и стояли, осматривая свою работу. – Мы отличная команда, – весело сказала Марина, поднимая руку, чтобы отбить «пять». – Да. И ты почти не мешала, – засмеялась я. – Эй! Я старалась, – она шутливо ударила меня в плечо и ее глаза расширились. Она еще раз ткнула меня в плечо. И еще раз. – Марина, что ты делаешь? – недоверчиво спросила я. Нет, я не против, чтобы в меня тыкала красивая женщина, но я должна хотя бы понимать, для чего она это делает. – У тебя такие мышцы, – протянула она, продолжая тыкать пальцем мне в предплечье. – А с виду ты худенькая. Я еще заметила, когда мы матрас перетаскивали. – Эм… – я смутилась. Снова. – Спасибо. – Ты чем-то занимаешься? – спросила она, перестав, наконец, пытаться пробить во мне дыру. – Занимаюсь? – не поняла я. – Чем? – Ну, в смысле спортом. – А… Нет. Нет, – покачала я головой. – Раньше занималась легкой атлетикой, но это было много лет назад. – Почему бросила? – Марина отошла от меня и достала из чемодана довольно объемный пакет. – Надоело, – пожала я плечами. Это был наматрасник. Я помогла ей его постелить, и мы снова уставились на кровать, будто на ней лежали голые нимфы. – Класс. Спасибо тебе огромное, – искренне поблагодарила Марина, повернувшись ко мне. – Да без проблем. Что следующее? – В каком смысле? – нахмурилась девушка. – Ну, Женька говорила, что еще шкафы там… Или стеллажи? – А. Нет… – Нет? – Ну, я думаю, с этим я потом разберусь. Кровать – самое важное. А шкафы соберу со временем, – отмахнулась Марина. – Ты и так устала. – Давай мы соберем все, что сможем собрать, пока у меня в руках шуруповерт, – улыбнулась я. – Мне неловко тебя так эксплуатировать, – призналась Марина. – Перестань. Показывай, что еще? Мы прошли в другую комнату. Там стоял телевизор, уйма коробок разного размера, а также много досок. – Тут два стеллажа, – Марина показала в угол комнаты. – Слу-у-ушай, – протянула она, – а может, ну их, эти стеллажи, а ты лучше мне дырку сделаешь? – Что, прости? – не поняла я последней фразы. – Дырку, – повторила Марина и слегка покраснела, – в стене в смысле. Мне нужна дырка в стене, чтобы повесить картину, – девушка кивнула куда-то в сторону, и я повернула голову. У стены стояла картина в красивой раме, на которой был морской пейзаж. Небольшой кораблик, плывущий по волнам на фоне закатного вечернего неба. – Это очень красиво, – честно призналась я, разглядывая картину. – Мы с папой вместе ее рисовали, – грустно улыбнулась Марина, подходя ближе. – Незадолго до того, как его не стало. – Что… Что с ним произошло? Девушка посмотрела на меня пронзительной зеленью глаз. – Печень. Он пил много в последние годы. Кто-то всю жизнь не просыхает и ничего, а кто-то… А кто-то как он… – она снова посмотрела на картину. Очевидно, боль от потери отца еще не прошла. Да и вряд ли такое забывается. Родители – это родители. – Мне жаль, – тихо проговорила я. Я не знала, что еще сказать. А что тут скажешь? – Спасибо, – улыбнулась она, а ее глаза были чуть влажными. – Я не понимаю, почему я тебе это рассказываю. Я даже Женьке этого не говорила. Правда, она и не спрашивала. – Спросит, – улыбнулась я. – Ну, что? Ты будешь мне помогать? – я решила, что перевести тему будет самым лучшим вариантом.

7

Женька заявилась только в половине десятого. Принесла пива и чипсов. За это время мы все собрали и даже кое-что расставили по местам. Пока мы занимались сборкой и уборкой, мы много разговаривали, много смеялись, узнавали друг о друге что-то новое. Это была самая потрясающая женщина из всех, кого я знала. Самая. Она сочетала в себе все, что я искала в девушках. Все мои пассии были не слишком похожи друг на друга, потому что в одной меня привлекало чувство юмора, в другой – оптимизм, в третьей – начитанность и эрудированность. А Марина была той, в которой это все перемешали и приправили потрясающей внешностью. Ее искренность, участие и добродушие меня просто покорили. Она рассказала, что каждый месяц ездит в приют для животных и помогает там. Убирает, моет, гуляет, ухаживает за собаками, привозит им корм и игрушки. Я чуть не расплакалась, когда это слушала. Не расплакалась от того, что это действительно самая потрясающая женщина и… это не моя женщина. – Да вы настоящие молодцы! – восхищенно проговорила Женька, прогуливаясь по квартире и оценивая наш труд. Она держала Марину за талию, а их руки были сплетены. Я старалась не смотреть на это. Кажется, впервые в жизни я завидовала Женьке. Действительно завидовала. Что она может прикасаться к Марине, трогать ее, обнимать, целовать и… Боже. Заниматься с ней любовью. Я руку готова была отгрызть, чтобы у меня была возможность хоть раз прикоснуться к ней так, как делала это Женька. Но я просто стояла и смотрела на подругу, стараясь дышать ровно. – Ого, вот это кровать, – присвистнула Женька, заходя в спальню. – Да тут настоящий траходром! – засмеялась подруга. Марина покраснела, а я сжала челюсть. – Жень, перестань, – Марина пристыдила мою дебильную подругу и, обняв ее за талию, сказала: – Ну что, пойдемте выпьем чего-нибудь? Мы с Лерой точно заслужили. – Лерон, я взяла тебе безалкогольного, – улыбнулась Женя, подходя ко мне. – Спасибо, – я натянуто улыбнулась, а в голове звучало только одно слово: «Беги. Беги! БЕГИ!». – Знаете, я совсем забыла, мне еще нужно съездить по делам, – пробормотала я, собирая инструменты в чемодан. – Каким делам, ты что, упала? Все твои дела сделаны, – запротестовала Женька. – Нет, правда. Мне нужно… Съездить в одно место… – проклятая отвертка никак не хотела укладываться в выемку. – На свидание, что ли? – прищурилась Женька. – Я чего-то не знаю? – Что? Какое свидание? Нет, – пробурчала я. – Если у меня дела, то что, сразу свидание? – Я надеялась. У тебя давно нет подруги. Я беспокоюсь за твое здоровье. Долгое воздержание – это вредно. Да же, Маринк? – засмеялась Женька, а я впервые захотела ей врезать. Раньше ее глупые пошлые шутки меня не раздражали. Но сейчас… Это неуважительно. Неуважительно по отношению к Марине. И эта ее постоянная привычка называть ее «Маринка», будто какую-то уличную девку или просто подружку. Черт, мне лечиться надо. Определенно. – Не переживай за мое воздержание, – скупо улыбнулась я, сложив, наконец, все инструменты. – Ладно, хорошего вам вечера, не скучайте. – С такой кроватью?! Конечно не будем! – воскликнула Женька. – Лер, ты что, правда уходишь? – Марина смотрела на меня изучающим взглядом. – Да, у меня еще дела, я совсем про них забыла. Спасибо за… вечер, – кивнула я и, быстро прыгнув в кроссовки, уже начала открывать дверь. – Тебе спасибо. Правда. Приходи в гости. – Ага. С перфоратором, – улыбнулась я и вышла из квартиры. Спустившись по лестнице, не имея ни малейшего желания ждать лифт, я выскочила на улицу. Прохладный воздух немного привел меня в чувство. Я просто чудовищно вляпалась. Так банально и так глупо. Влюбиться в девушку своего самого лучшего друга. Это нужно быть просто катастрофической идиоткой. Я села в машину и стукнула по рулю. Черт, черт, черт! И что теперь делать? То, что я влюбилась в нее, я поняла наверняка. Я не настолько тупая. Более того, я знала, что так я не влюблялась еще никогда. У меня, безусловно, и раньше были увлечения, но ничего даже близко походящего на это. Чтобы девушка застревала в моей голове настолько сильно. И как теперь общаться с Женькой? Ждать, когда она бросит Марину? Или что? Общаться, будто ничего не происходит? Делать вид, что все в порядке, хотя ни черта не в порядке? Что? По дороге домой я приняла решение. Я буду общаться с Женькой, а Марину буду стараться избегать. Ну, что-нибудь придумаю. Буду говорить, что хочу побыть с Женькой вдвоем, посплетничать. Почему нет? Вот только картину Марине повешу, я обещала, и тут же исчезну. Это будет самое разумное решение.

8

Я решила не тянуть кота за причинное место и как можно скорее воплотить свой план по избеганию Марины в действие. А для этого я решила договориться о том, чтобы нам устроить несанкционированную встречу в среду, чтобы я помогла повесить злосчастную картину на стену. Женька с радостью согласилась и сказала, что они с Мариной будут меня ждать. Она хотела, чтобы я сама написала той, и договорилась о времени, но я, поставив в аргумент, что это она с ней встречается, ответила, чтобы все организаторские нюансы встречи та взяла на себя. В итоге, получив смс, что в среду в половине девятого они будут меня ждать, я выдохнула и попросила свое самообладание потерпеть еще немного, акцентируя на том, что, вероятно, после этой встречи я Марину и не увижу больше вовсе. Честно, я напоминала себе помешанную. Я, как могла, пыталась не думать о девушке, но у меня не выходило ровным счетом ничего. А злило больше всего то, что, черт возьми, в тридцать один год я так тупо попала. Я считала, что такая скорая влюбленность – удел подростков с их гормонами и присущим максимализмом. Что же получается на деле? От этой херни вообще никто не застрахован? Неужели опыт и цифры в паспорте ничего не меняют перед непонятной химией чувств? Неужели я вынуждена страдать от какой-то больной уязвимости перед девушкой, которую практически не знаю? Мне тридцать один, прости, Господи. Это что, вообще ничего не значит? Что-то подобное я испытывала в школе, когда влюблялась с периодичностью две недели то в одноклассниц, то в учительниц, то в тренера по легкой атлетике. Я невольно улыбнулась воспоминаниям. Анастасия Павловна. Моя первая «влюблённость», как мне казалось. Мне было семнадцать, когда она пришла к нам в секцию, сменяя старого тренера, ушедшего на заслуженный пенсионный отдых. Ей было двадцать пять, хотя выглядела она чуть старше нас. Молодая, веселая, с огненно-рыжими волосами, отливающими на солнце до ряби в глазах. Она так понравилась всем нам, будущим чемпионкам, как она нас называла, что невольно мы все соперничали за ее внимание. Вряд ли кто-то был так же на ней помешан, как я, хотя у меня и были подозрения, что пара девочек с команды были бы не против, если бы Анастасия Павловна с ними несколько перешла границы отношений учитель-ученик. Но я старалась больше всех. Выматывалась на тренировках, выкладываясь на все сто. И она это заметила. И как-то после каких-то соревнований, где я лично заняла первое призовое место, мы вместе вернулись в школу, чтобы забрать вещи. Остальные девчонки уже разошлись, а я чего-то копалась в раздевалке, собирая форму и переодеваясь. Кажется, я действительно перетрудилась, потому что у меня болели все мышцы от напряжения. Поэтому мои движения были медлительными и причиняли некоторый дискомфорт. Я не услышала, как она вошла в раздевалку, поняла это, лишь когда почувствовала на своих плечах сильные горячие ладони. Я вздрогнула от неожиданности, но тренерша руки не убрала. – Ты была сегодня просто невероятна, – негромко проговорила она, начиная разминать мне натруженные плечи. – И по праву заслужила победу. – Спасибо, – чуть слышно пробормотала я, теряясь в ощущениях. Боль понемногу отступала, пока она мяла мои мышцы, а ее голос убаюкивал, поэтому я невольно закрыла глаза, наслаждаясь каждым мгновением. – Но, похоже, ты перегрузила свои мышцы. Они невероятно напряженные, – продолжала тихо говорить Анастасия Павловна, а ее дыхание щекотало мне шею. – Да… – я не уверена, что даже слышала вопрос, настолько я погрузилась в эти потрясающие ощущения. Ее руки, дыхание, голос, аромат чистого свежего тела и геля для душа – все это уносило меня далеко за пределы реальности. – Ты очень красивая, Лера, – хриплым голосом проговорила тренер, и я почувствовала, как ее ладони начали спускаться ниже. К моей груди. Я широко распахнула глаза от неожиданности и шумно втянула воздух, когда почувствовала, как сильные пальцы женщины прошлись по моей небольшой груди, задевая соски. – Я хочу помочь тебе расслабиться, – продолжала она, не останавливая своих движений. Я вообще перестала что-либо соображать. Ко мне никогда никто так не прикасался. Тем более девушка. Тем более – мой тренер. – Если ты захочешь, чтобы я остановилась, просто скажи, – с той же чарующей хрипотцой в голосе проговорила тренерша. – Мне… Мне остановиться? – в этот момент ее руки перестали мять мою грудь, а я почувствовала, как она замерла, в ожидании ответа. Я не могла произнести ни слова, лишь еле заметно отрицательно покачала головой. Мне было страшно. И интересно. И я знала, какая часть меня победит. И пусть это желание, появившееся словно из ниоткуда, пугало меня до чертиков и дрожи в коленях, я знала, что захочу перейти эту грань. Я всегда шла навстречу своим страхам. Спорт учил этому. Бороться, несмотря ни на что. – Лера? – позвала меня Анастасия Павловна, не услышав моего ответа. – Мне остановиться? Я поняла, что ей нужно услышать это от меня. Поэтому, вдохнув побольше воздуха и понимая, что пути назад уже не будет, как только я произнесу эти слова вслух, я сказала: – Нет. – Ты уверена? – она снова начала свое броуновское движение ладоней по моей груди, захватывая еще и живот. – Да, – еле слышно выдохнула я. После того, как я вслух объявила о своей капитуляции, Анастасия Павловна развернула меня к себе, сняла с меня майку, под которой не было ничего, и опустилась ниже, чтобы поцеловать меня. Я целовалась и раньше, но так – никогда. До этого момента мои немногочисленные поцелуи с парнями больше напоминали игру «Кто дальше засунет в глотку свой язык». Сейчас же – это было нежное, приятное изучение друг друга. Я, конечно, сначала хотела показать ей, что умею целоваться, но когда начала свои привычные действия, Анастасия Павловна отстранилась и с доброй улыбкой произнесла: – Не спеши так. Это не соревнование. Не нужно стараться меня съесть. Мне стало немного стыдно. Я-то считала себя более-менее опытной в этом деле, а оказалось, что я ни черта не смыслю даже в поцелуях. Я сильно покраснела. Тренерша, очевидно, поняв мою растерянность и некоторое смущение с испугом, обняла мое лицо и прошептала: – Просто повторяй за мной, – после этого она снова прикоснулась своими губами к моим, и в этот раз я поняла, что все делаю правильно, поскольку через несколько минут я услышала тихий стон своего тренера, что раздался мне прямо в рот. Параллельно с этим ее руки продолжали изучать мое тело. Пальцы кружили вокруг сосков, и в какой-то момент она сжала их и потянула на себя. Я тут же распахнула глаза, потому что почувствовала волну жара, которая хлынула от головы куда-то вниз. В животе, казалось, творится что-то невообразимое: было ощущение, что я проглотила кирпич. Что-то тяжелое было в желудке. Это были очень странные и непривычные ощущения, но приятные. Потом она подняла одну руку мне на шею и мягко уложила меня на скамейку, не переставая целовать. А другой рукой стала опускаться ниже. Сначала осторожно лаская мой живот, который от нахлынувшего возбуждения постоянно напрягался, тем самым являя миру все мышцы, которые будто стянуло, а потом ее рука оказалась под резинкой моих спортивных штанов. Она прошлась по ткани белья вверх и вниз, чем вызвала мой первый в жизни стон удовольствия. Я чувствовала, как она улыбается сквозь поцелуй. У меня же хватило смелости только обнять ее за шею. Анастасия Павловна сидела около меня, поскольку скамейка была узкой, вдвоем мы бы не смогли на ней никак поместиться. А мне хотелось почувствовать тяжесть ее тела. Пройтись ладонями по ее мышцам, которые я изучила в мельчайших подробностях на многочисленных тренировках. Но выбора у меня не было. Я лежала и впитывала в себя новые ощущения. Когда ее пальцы оказались под резинкой трусов, осторожно спускаясь к месту, которое никто никогда до нее не трогал, стало по-настоящему страшно. Страх сплетался с возбуждением. Мне хотелось убежать и остаться. Хотелось попросить ее остановиться и умолять продолжать. Я почувствовала, как она чуть отстранилась от меня, и открыла глаза. Она смотрела на меня пристально, а в ее глазах, словно затянутых какой-то пеленой, плескалось столько эмоций, что у меня дух захватило. Там была доброта, нежность, какое-то умиление и… желание. Безумное, нечеловеческое желание. Даже я, несмотря на свою неопытность, поняла это и ощутила срочную необходимость вновь почувствовать ее губы на своих. Поэтому надавила на ее шею, чтобы она вновь склонилась ко мне. Но Анастасия Павловна не спешила этого делать. Вместо этого она вытащила руку из моих штанов и провела по моей щеке, с нежностью глядя мне в глаза: – У тебя никого еще не было, верно? У меня во рту все пересохло от этого вопроса, поэтому я только отрицательно покачала головой. – Прости, я не… Я не должна была, – я увидела в ее глазах грусть и разочарование. Когда я ощутила, как она отстраняется, то поняла, что не хочу этого. Не хочу, чтобы она прекращала, и чтобы все это заканчивалось. Поэтому, даже не обдумывая своих действий, я притянула ее к себе, целуя, а ее руку сама направила себе в штаны. К моему счастью или нет, она не стала сопротивляться. Уже через несколько минут я почувствовала, как ее пальцы нежно гладят меня между ног, а меня от каждого ее движения будто бьет током. Мои бедра абсолютно непроизвольно стали двигаться в такт ее движениям, а дыхание участилось. Голову словно сдавливали тиски. Она тоже дышала громко и как-то рвано, а ее поцелуи стали более настойчивыми, более смелыми. Когда я почувствовала ее пальцы ровно у того места, за сохранность которого бережется каждая девушка, она снова отстранилась и, едва дыша, проговорила: – Можно мне… Я хочу войти в тебя… В ее глазах плескалась такая чувственность, что я тут же закивала, подталкиваемая непонятными ощущениями, которые поглотили меня с головой. Мои подруги рассказывали о своих первых опытах с парнями, и я знала, что это были не самые приятные ощущения. Но я была готова к этому. – Я буду аккуратной, – снова прошептала Анастасия Павловна, и я почувствовала, как ее осторожные пальцы начали движение и оказались внутри меня. Когда я выходила из школы, то не могла перестать улыбаться. Я стала женщиной. Более того, меня сделала женщиной одна из самых красивых девушек, с которыми я была знакома. Нужно ли говорить после этого, что именно она меня и обучала искусству женской любви? Наши встречи продолжались почти полгода, пока ее не перевели на тренерскую работу в другой город. Да, я скучала по ней, мне ее недоставало, но я понимала, что я не люблю ее. Да, поначалу я чувствовала к ней что-то, меня к ней тянуло. Поэтому и произошло тогда все это после соревнований. Но это все закончилось так же неожиданно, как и началось. Мы хорошо проводили время, и на этом все. Поэтому не скажу, что мое сердце было разбито. Я недолго оставалась одна, так как потом был институт, а это, как известно, время экспериментов. И больше я никогда ни к кому не привязывалась, не была поглощена эмоциями, не влюблялась. Это меня поначалу беспокоило, но потом я привыкла. Тем более в моей жизни появилась Женька, которая так же, как и я, не была сторонницей «дел сердечных». И я решила, что, возможно, мы с ней просто из той категории людей, которые не влюбляются. Которые просто живут другими интересами. И как-то смирилась с этой мыслью за много лет. Даже наши отношения с Ниной – это, скорее, было партнерство. Я думала, что у взрослых людей так и происходит. Страсть и чувства уступают место надежности и стабильности. Но то, что творилось со мной сейчас – не поддавалось разумному объяснению. Я то и дело ловила себя на мысли, что думаю о том, чем она сейчас занята, встречаются ли они сегодня с Женей, устала ли она на работе, какое ее любимое блюдо, книга, фильм, цвет… Это буквально сводило меня с ума. Поэтому с каждой такой мыслью я лишь убеждалась, что мой план – это единственно верное решение во всей этой глупой ситуации.

9

В среду, вооруженная перфоратором и мантрой «Это наша последняя встреча», я ехала к Марине. Я успела даже заскочить домой и переодеться. Напялила спортивный костюм, чтобы не замарать джинсы, так как знала, что будет сыпаться пыль от бетона и штукатурка. Я позвонила перед выездом Женьке, чтобы убедиться, что она будет вовремя. Но подруга не ответила на звонок. Я лишь понадеялась, что она уже у Марины. Мысль о том, что она не берет трубку, потому что они с девушкой нежатся в кровати, больно резанула сознание, но я, сделав глубокий вдох-выдох, постаралась об этом просто не думать. Марина открыла почти сразу же после моего звонка. На этот раз она была в коротких шортах и той же майке со спортивным топом. Я невольно сглотнула, жадно оглядывая девушку. У нее были потрясающей красоты ноги. Сильные, стройные и длинные. Эти чертовы шорты выгодно подчеркивали красоту ее упругой крепкой задницы, на которую я бесстыдно пялилась, пока шла следом за девушкой. – Посмотри, какая я молодец, – Марина гордо открыла двери спальни, а я и смогла только присвистнуть. Вещи уже были разобраны, все стояло на своих местах. Комната была светлой и уютной. – Ты докупила тумбочки? – заметила я их у кровати. Такие же белые и выполненные в том же стиле, что и кровать. – Ага, – радостно закивала Марина, – а еще торшер и журнальные лампы. И коврик, – девушка указала на предметы своей гордости. – Коврик особенно милый, – улыбнулась я, осматривая мягкий белый половичок у кровати. Он был с длинным ворсом, и мое воображение буквально тут же нарисовало картинку, как Марина босиком наступает на него, вставая утром с кровати. Она обнажена, волосы слегка растрепаны, а ее грудь… Так, стоп. Не туда, черт возьми. О чем ты вообще думаешь, дура? – В гостиной я почти ничего не смогла убрать, лишь разобрала несколько коробок. Времени почти не было, – будто извиняясь, проговорила девушка, и мы направились в другую комнату. Что ж, она не лукавила, когда говорила это. В гостиной было ощущение, будто ее ограбили. Вещи валялись по полу, собранные мной стеллажи с книгами стояли боком чуть не в середине комнаты. – И где ты хочешь повесить картину? – я решила поскорее приступить к делу. – И, кстати, где Женька? Я ей звонила, она не ответила, – наконец, до меня дошло, что мы опять с Мариной вдвоем. Мысли о подруге подействовали должным образом, и я немного пришла в себя. – Она писала, что немного задержится, но не сказала на сколько. Мне она тоже не ответила, когда я ей звонила. – Наверное, опять что-то с клиентами, – пробормотала я, пялясь на голую стену. – Да, наверное, – вздохнула Марина и тут же продолжила более веселым голосом, – я думаю, здесь она будет смотреться идеально, – девушка показала почти в центр стены, где должна была оказаться дорогая ей картина. – Покажи, где сделать отверстие, и я начну, – скромно улыбнулась я, разматывая шнур перфоратора и втыкая его в розетку. – Вот здесь, – Марина ткнула пальцем в стену, и я подошла ближе. – Ага, поняла, – я протянула руку, чтобы сменить палец девушки своим, и случайно коснулась ее ладони. Марина руку не убрала. Лишь смотрела на меня как-то испытующе. – Мне… Я… – слова предательски застревали в горле, и мне пришлось прокашляться. – Если не хочешь, чтобы я продырявила тебе руку, советую ее убрать, – я еле смогла выдавить из себя улыбку, стараясь не смотреть на девушку. Она молча отошла, а я принялась за дело. Спустя пару минут, все было готово. Я вставила дюбель и повернулась к Марине. – Можно вешать. Девушка кивнула и подошла к картине. Я решила ей помочь, и вместе мы повесили довольно большую и тяжелую картину на стену. Кажется, даже ровно. – Спасибо тебе, – спокойно проговорила девушка, не отрывая взгляд от работы отца. – Может, когда-нибудь, я смогу повесить сюда еще какую-нибудь из его работ. Если найду их, конечно. Официально он продал не так много. Просто за хорошие деньги. А когда начал пить, то буквально раздавал картины за копейки. – Может, есть какая-то информация о них в интернете? – мне было грустно смотреть на Марину, когда она была так печальна. – Я искала. Одну нашла, но как я поняла, она сейчас находится за границей, и как связаться с владельцем – понятия не имею. – Мне жаль, – сказала я, искренне посочувствовав девушке. – Спасибо. Ну что, пойдем, налью тебе чая? – она встряхнула головой, будто отбрасывая грустные мысли, от чего ее волосы рассыпались по плечам. Опять так естественно и так сексуально. – Да, конечно, – очнулась я, – только можно я воспользуюсь ванной? – Разумеется, – кивнула Марина, – оставь это, я сама уберу потом, пойдем. Я оказалась в красивой ванной комнате. Она не была похожа на мою ни в чем. Во-первых, здесь было уютно. Во-вторых, чувствовалось, что со вкусом у Марины полный порядок. А в-третьих, даже если мой санузел отмыть до блеска, он никогда не станет таким же ослепительно-белым. Возможно, он и был таким когда-то. Лет десять назад. Но время безжалостно потрепало сантехнику, и моя ванная была с трещинами и разводами, будто лицо старухи. Тут же все было новое и чистое. Я вымыла руки, лишь только потом сообразив, что, вероятно, нажала не тот выключатель, так как свет в ванную попадал только из прихожей. Выйдя оттуда, я щелкнула по выключателю еще раз, зачем-то пытаясь понять, какая из кнопок отвечает за освещение в ванной. Марина застала меня за этим увлекательным занятием и озадаченно спросила: – Лер? Я отвлеклась от щелканья по кнопкам и вопросительно посмотрела на нее: – М? – Что ты делаешь? – А… Я… Пытаюсь понять, какой выключатель отвечает за ванную комнату, – пробормотала я, отчего-то смутившись. – Второй слева. Но можешь не стараться, лампа перегорела. Я все никак не могу вставить новую. – Я могу это сделать, – зачем-то предложила я. – Да ладно, я сама, – отмахнулась девушка, – или вон Женьку попрошу. – Ага, – усмехнулась я. – Скорее, Федорова оплатит тебе услуги электрика, чем сама полезет менять лампочку. – Почему? – недоуменно спросила девушка. – А ее в детстве током шибануло, – пояснила я, – несильно, но, видимо, моральная травма осталась. Она ни за что не притронется к чему-то, связанному с электричеством. Даже у нее дома меняю лампочки я. – О, – протянула девушка, – я не знала. – Ну, вот так. Только Женьке не говори, что я рассказала. А то это неблагополучно скажется на ее образе, – ухмыльнулась я. – Образе сильной и самодостаточной женщины, я полагаю? – улыбнулась в ответ Марина, доставая две кружки. Кухня, к слову, тоже была уже приведена в божеский вид. Только несколько коробок виднелось на лоджии, но сама кухня была в порядке. Чисто, красиво и опрятно. – Скорее, сильной женщины без слабостей. – Хорошо, я сохраню эту тайну, – усмехнулась Марина. – Хотя я считаю, что слабости – это нормально. Именно это и делает нас живыми людьми, разве нет? – Ну да, – вынуждена была я согласиться. – Я, например, до ужаса боюсь змей, – поделилась со мной девушка. – О, правда? – удивилась я. – Ты же жила в деревне. – Да, и, поверь мне, это одна из основных причин, почему я была так рада переезду в город, – засмеялась Марина, разливая чай в две кружки. – Ну, а что насчет тебя? – продолжала девушка. – Насчет меня? – не поняла я вопроса. – В каком смысле? – Ну, какие у тебя слабости? Она поставила на стол чашки с рисунками кошек, достала вазочку с печеньем и конфетами, и уселась на свободный стул напротив меня. Мои слабости? У меня сейчас одна слабость. И эта слабость – ты. – Я… Ну, я… Я не умею готовить. У меня с этим больши-и-ие проблемы, – вместо признания сказала я. – Это скучно. Такие слабости у каждого второго, – не унималась Марина, помешивая чай. Я же тупо пялилась в свою кружку. Когда я подняла глаза, то увидела заинтересованный взгляд девушки. Она подперла подбородок рукой и смотрела на меня, как ребенок, ожидающий сказки на ночь. – Ладно, – кивнула я, – тогда с тебя потом еще одна слабость. Пусть и скучная. Чтобы сравнять счет, – включилась я в игру. – Идет, – решительно согласилась она. – Моя слабость, это… – я выдохнула, собираясь с мыслями. – В общем, я не умею общаться с людьми, – призналась я. Марина моргнула, а потом спросила: – В каком смысле? – В прямом. Я чувствую себя очень неловко и неуютно, когда рядом много людей, особенно незнакомых. Если меня запереть с незнакомцем в комнате даже на месяц, я первая ни за что не начну разговор. – Серьезно? – Марина прищурилась, будто думала, что я пытаюсь ее обмануть. – Чистая правда! – горячо я ее заверила. – В это с трудом верится, – пробормотала девушка, потянувшись за конфетой. – Почему? – Ну, зная Женьку, я думала, что ее друзья такие же, – пожала она плечами. – В этом парадокс нашей дружбы, – улыбнулась я. – Мы с ней две абсолютные противоположности. – Вы давно знакомы? – спросила Марина, снова доставая из вазочки конфету. – Попробуй конфетку. Жутко вкусные, – добавила она, снимая фантик. Я послушно взяла конфету и прочитала название: – Бешеная пчелка. Это мило, – улыбнулась я. – Мои любимые. В моем доме может не быть хлеба или вообще какой-либо еды, но эти конфеты должны быть всегда, – усмехнулась она. – Что ж, буду знать, что дарить тебе на праздники, – улыбнулась я в ответ и тут же осеклась. Какие, черт тебя дери, праздники? Ты сейчас посидишь, потом выйдешь за дверь и, скорее всего, больше не увидишь эту девушку. На праздники она дарить собралась, ага. – О, это будет правильным решением, – ответила Марина, смеясь. – Так вы давно с Женей дружите? – вернулась она к теме разговора. – С института, – ответила я, жуя конфету, которая действительно оказалась вкусной. – Мы вместе учились. Ну, я имею в виду, в одном институте, но на разных факультетах. У Женьки был менеджмент, у меня экономический. И она была на курс старше. И я просто заблудилась, когда пришла на пары, оказавшись совсем в другом корпусе. Там и встретила Женьку, которая провела мне экскурсию. Так и подружились. – Ого, так вы дружите больше десяти лет получается? – удивилась Марина. – Ну да, – кивнула я, доставая из вазочки печенье. – Это очень здорово, – искренне сказала девушка. – Я вот ни с кем из институтских подруг не сохранила отношений. – Ну, у нас не было выбора, – усмехнулась я. – Мы с Женькой всегда дополняли друг друга. Она помогала мне не быть замкнутой в себе, а я следила, чтобы она не слишком вляпывалась в дурацкие ситуации. По крайней мере, Александра Ивановна, ее мама, всегда просила меня «следить за ее непутевой дочерью», – вспомнила я слова Женькиной мамы. – Женьку это жутко бесило, конечно, но это было правдой. Она, как никто, умела находить неприятности, – усмехнулась я. – Ты и с ее родителями знакома? – снова удивилась Марина. – С мамой, – уточнила я, – отец Женьки умер, когда она была маленькой. Упал со строительных лесов. А с мамой – да, до сих пор она иногда зовет в гости на обеды-ужины. – Вы хорошие друзья. Ты, – сделав паузу, сказала Марина, – хороший друг. Да уж, хороший друг, нечего сказать. Слюнями исхожу, глядя на девушку своего друга. – Надеюсь, – сказала я, пожимая плечами. – Я знаю, что у Женьки полно знакомых, товарищей, но… Говорила она мне только про тебя. Сказала, что непременно хочет меня с тобой познакомить. Думаю, это что-то да значит, – сказала Марина, задумчиво глядя в кружку. – Ну, мы с ней лучшие друзья. Я все для нее сделаю, – искренне сказала я, понимая, что это действительно так. Мы с Женькой прошли через многое. Но она всегда была рядом и всегда поддерживала меня. И хотя я начинаю думать, что Марина – это та женщина, с которой я могла бы прожить всю свою жизнь, я не буду предпринимать абсолютно никаких действий. Потому что, как мы в юности шутили с Женькой, – друзей на бабу не меняют. Ведь так? – А что насчет твоих родителей? Они живут здесь? – решила перевести тему Марина, нарушив наше неловкое молчание. – Нет, – покачала я головой, не понимая, зачем я это все рассказываю, ведь я не собираюсь с ней дружить. – Мой отец ушел, когда мне было три, а воспитывала меня в основном бабушка. Мама сначала была постоянно то в работе, то в поисках нового мужа себе и отца, соответственно, мне. В итоге, когда мне исполнилось пятнадцать, она уехала со своим новым мужем-иностранцем Полем. Во Францию. Там и живет. Он вдовец с двумя детьми, и она стала им мачехой. Мы нечасто общаемся, потому что не очень близки, но у нее все хорошо, – закончила я свой рассказ. – Неожиданно, – протянула Марина. – То есть она думала о своей личной жизни больше, чем о тебе? – Ну, не знаю. Наверное. Я не думала об этом, – честно призналась я. – Бабушка заменила мне мать, и я не страдала от недостатка любви. – Но это же… мама, – непонимающе пробормотала Марина. – Не знаю. Так уж сложилось. Я на нее не обижаюсь. Она обеспечивала меня, чтобы я ни в чем не нуждалась, а потом нашла свое счастье, – пожала я плечами. – А где твоя бабушка? – продолжала допытываться девушка. – Ее уже нет, – на этом моменте грусть просочилась в мой голос. – Когда я была на третьем курсе, ее не стало. – Ой. Мне жаль, – искренне проговорила Марина и… накрыла мою руку своей в знак поддержки. По телу пробежали мурашки. – Да. Но Женька мне очень помогла. Не дала окончательно закрыться в себе. Поддерживала. Даже заставила на месяц переехать к ней и маме. – Это хорошо. – Да. Рассказывая это, я лишь убедилась в том, что не смогу причинить Женьке боль. Она мой самый лучший друг. И даже если я по уши влюблена в ее девушку, я не смогу сделать что-то, что обидит Женьку. Не смогу. Тут раздался звонок в дверь, и Марина, к счастью, высвободила мою руку. – Женька, наверное, – пробормотала она и пошла открывать дверь. Обратно зашли они уже обе.