Текст книги "Цветы азалии дарят перед нежеланной разлукой (СИ)"

Автор книги: nobody_heart

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Я говорил тебе держаться от Джиа подальше. До тебя долго доходят такие простые слова? – Бэ держался на расстоянии от Сон, и отчего-то у неё в сердце больно кольнуло. Он избегает её? Хотя раньше всё так и было, но у девушки почему-то в голове ютилась мысль о том, что он решил пойти на контакт и сблизиться с ней, а сейчас брезгливо отодвигается настолько, насколько позволяют узкие проходы между партами.

– Хм, не стоит. Снова врежешь мне? – Он неохотно отпустил руку Джиа, и та прижала её к своей груди. Снова?

– Если понадобится – с удовольствием поставлю тебе ещё один фингал на лице, – Бэ развернулся и, даже мельком не взглянув на Сон, сел за свою парту, продолжая заниматься.

– Какие все отверженные защитники, надо же… – недовольно бурчал Сону, когда направлялся к выходу из класса. – А где Даниэль? – озадаченно спросил Он у друзей, но те лишь пожали плечами и сказали, что не видели его со вчерашнего дня.

Намхён знала, но решила промолчать. Возможно, он не хотел, чтобы его друзья знали о том, что они общаются. Возможно, это их заденет, ведь какая-то Хван Намхён знает об их друге больше, чем они сами. От этого может пострадать его репутация, а Даниэлю она дорога.

Джиа села за свою парту, но всё никак не могла сосредоточиться на своём привычном занятии, прожигая взглядом в спине Джинёна дыру. Он немного размял плечи, отчего мышцы на его спине напряглись. Сон незаметно задержала дыхание и восторженно наблюдала за тем, как Бэ снимает свой пиджак и вешает его на спинку стула. Несколько прядей волос выбились из прически и падали на лоб, из-за чего парень жмурился и часто моргал.

– Красивый…

Несколько секунд рассматривая его лицо, Джиа опустила взгляд и посмотрела на пальцы Джинёна.

Пусто.

На сердце словно легло что-то тяжелое, дышать стало трудно, словно невидимые красные нити обвили её шею и сжимали. Ей отчего-то стало неимоверно грустно и обидно саму за себя за то, что допустила такую мысль. Они ведь не были такими близкими друзьями. Джинён как был ей чужим человеком, так им и останется.

Навсегда.

Комментарий к 4

спасибо за вашу любовь к цветам азалии ~

========== 5 ==========

Джиа сидела за столом прямо напротив Сону, опустив голову, потому что видеть его было выше её сил. Она и вправду никогда бы не подумала, что будет испытывать к нему такое отвращение. А сейчас он сидит здесь, в этом ресторане, и их семьи что-то увлечённо обсуждают, пока они вдвоём уткнулись в телефоны и думают, кто о чём.

Он, например, о том, что было бы неплохо сейчас вернуться домой и запереться в комнате до ужина. Сон, например, о том, что еда здесь, конечно, вкусная, но она бы предпочла сейчас есть бургер вместе с Намхён за обсуждением того, как они решат провести воскресенье.

Джиа моментами улавливала суть разговора между мужчинами, и сразу выяснила, почему учёба в их школе началась на месяц раньше, чем нужно. Если выйдет, то можно и Намхён рассказать. Думается Сон, что Хван начнёт возмущаться, потому что их заставили пойти на учёбу раньше остальных из-за запланированного ремонта.

– Было бы неплохо как-нибудь снова встретиться вот так, верно? – отец Сону начал смеяться, пока отец Джиа наливал алкоголь ему в рюмку, одобрительно кивая.

Джиа с Сону одновременно подняли головы и взглянули на родителей. Что, простите?

– Это отличная идея, господин Он! – воскликнула мать Джиа.

– Соглашусь! Мы будем рады видеться почаще, – кивнула мать Она и слегка улыбнулась, явно подавляя в себе желание съязвить женщине, сидящей напротив.

– Думаю, теперь наши дети могут положиться друг на друга, – отец Сону, худощавый мужчина с резкими чертами лица, деловито поправил очки на переносице.

И пока присутствующие залились смехом и соглашались на все его замечания, мужчина грозно взглянул на сына. Сону поднял голову, и в его взгляде что-то резко похолодело.

Парень потупил взгляд в тарелку. От Джиа не скрылось и то, как отец наклонился к сыну и что-то ему прошептал. По реакции сына было понятно, что сказанное явно задевало его чувства, но парень предпочёл отмолчаться и кивнуть.

Школьники молчали всё время, пока семьи не разошлись. Сон даже растерялась, когда вдруг поняла, что ей стало жаль парня. Чего она в принципе ожидала, когда Сону младший в семье? Джиа вообще сильно удивлена тем, что родители обращают на него внимание. Им явно больше симпатизирует старший сын, который в прошлом году встал на место президента.

Девушка даже подумала о том, что зря подняла такой шум из-за простого поцелуя. Теперь простого, верно? Но отдёрнула себя от мыслей о жалости, потому что не в её стиле это – отступаться от своих принципов и забирать слова обратно.

Когда все вернулись, то младшенькая уже спала, а служанка, встретив хозяев, быстро собрала вещи и ушла. Джиа собиралась уже подняться в комнату, чтобы позвонить Намхён и поговорить, потому что им уже давно не удавалось нормально обсудить происходящее в их жизнях.

Из вежливости Сон хочет спросить и о Минхёне.

Когда она только познакомилась с Намхён, то они сразу начали разговор о том, как попали в эту школу. Хван поступила благодаря загадочному старшему брату, про которого Сон хотела спросить попозже, а теперь, чтобы не обременять его, получает государственную стипендию за свою хорошую успеваемость. Про Джиа в принципе всё понятно – у неё не было другого выбора, отец сразу же оформил документы для поступления в эту школу.

Узнав Намхён о родственных связях директора и Джиа, тут же смутилась, но подавать виду не стала. По Сон было видно, что она не из них. Намхён сразу заметила, что они с Джиа разные.

Как только Сон зашла в класс, то сразу повеяло странной атмосферой, или, может, просто Намхён слишком пугливая.

Какая-то Джиа была недалёкой, холодной и даже раздражающей. Намхён подумала, что она ничем не будет отличаться от глупых девушек, живущих за счёт богатых родителей. Горделивая, со слишком высокими запросами на каждую мелочь – даже на обычный обед в столовой; форма всегда идеально выглаженная, на пиджаке странные блестящие брошки; аромат духов словно морской бриз – свежий, лёгкий – можно сразу сказать, что стоят они больших денег. Но, наверное, решающую роль сыграл, по мнению Намхён, взгляд.

В нём скрытно читалось превосходство; смотрит она на всех сверху-вниз, словно оценивая собеседника, а на мимо проходящих либо не обращает внимание вовсе, либо с таким чувством, словно делает это через силу. Намхён становилось не по себе от этой мысли.

Хван думала, что никогда не станет общаться с такими девушками.

Но Джиа рядом с Намхён другая. Знаете, такая простая и игривая, по-доброму конечно же. Словно рядом с подругой превращается в маленького ребёнка, ещё не наигравшегося в детстве, а его уже отправили в школу; а если у Сон нет настроения, то она дуется на подругу по пустякам и потом первая же бежит к ней, чтобы попросить прощения. Она может и нагрубить ей, но потом сразу же пытается загладить свою вину. Всегда по-разному.

Намхён, на самом деле, до сих пор не до конца понимает Джиа.

Джиа, глубоко погрузившись в мысли о Минхёне, не сразу заметила, как отец стоял рядом с ней и терпеливо ждал, пока она закроет дверцу холодильника.

– Теперь ты довольна? – Джиа закрыла холодильник, перед этим вытащив клубничный йогурт.

– Вполне, – девушка видит, как отец закипает. Он злится, но почему? Разве не хорошо ли, что они встретились и поговорили, и он встал на её защиту. Что плохого в том, чтобы озвучить проблему прямо и без лишних слов?

– Что за манера такая – раздувать проблемы из пустяков?

Отец Джиа скрестил руки на своей груди, ожидая ответа дочери, но Джиа скривила губы от пылающей злости внутри и промолчала. Девушка знала, что у неё нет права возмущаться и начинать с ним ссору, потому что это отец; но так хотелось излить ему душу о том, как она чувствовала себя на самом деле в тот день, когда Он так беспринципно поцеловал её. Она отвела взгляд от родителя и поставила бутылку с йогуртом на стол.

– Спокойной ночи, пап.

– Подожди, я… Ладно, извини, я сказал глупость, – Джиа останавливается и медленно поворачивает голову.

Гордость в ней говорит, что стоит всё-таки уйти и тем самым показать, что чувства не пустой звук, и слова могут легко их задеть. Интересно, а можно ли словом сначала разбить чьё-то сердце, а потом попытаться склеить его обратно? Какие слова – какие чувства, вложенные в них – смогут залечить раны?

– Покажешь? – отец тянет к дочери свою руку и делает шаг вперёд.

Джиа, на мгновение взглянув в чужие глаза, сдалась и развернулась, мягко взяв папину руку в свою, ощущая тепло его кожи. Отчего-то стало так легко и спокойно; и вся накопившаяся злость в миг испарилась, когда отец провёл грубыми пальцами по рисунку и так мягко, совершенно по-доброму улыбнулся уголками губ.

– Это ведь не Минхён. Твоя мама иногда любит выдумать какую-нибудь ерунду, а потом верить в неё, – Джиа тихо посмеялась и вместе с отцом разглядывала одинокий бутон на пальце, который каждый день блестел, словно облитый горькими слезами.

На лепестках цвета индиго маленькими каплями сверкала роса, будто после мелкого слепого дождя. И с каждым днём они становились ярче и более осязаемо чувствовались на коже. Что они могут значить? От них у Джиа так тяжело на сердце. Ей становится так печально, когда она ловит их взглядом. И в школе они причиняют не только моральную, но и физическую боль, опадая с бутона и словно кинжалом царапая кожу. А после исчезают – их будто никогда и не было.

А потом появляются снова. Они когда-нибудь исчезнут? Или это будет вечно повторяться, пока… Пока Джиа, наконец, не поймёт, кто это?

Отец помрачнел, когда взглянул на дочь. В её глазах стояли слёзы, и она раскрыла губы в немом вопросе: «Почему я?».

– Попробуй вспомнить всё более подробнее, – отец поцеловал дочь в лоб и отправил быстрее спать, чтобы завтра встать пораньше и вместе нормально позавтракать.

Открывая дверь в свою комнату, Джиа подскочила на месте от шума. Взглянув себе под ноги, она увидела опрокинутое мусорное ведро, из которого высыпался мусор, подобно скомканным клочкам бумаг и фантикам от конфет. Сон уже придумывала всё, что скажет домработнице за то, что та не выбросила ничего, да ещё и передвинула его так, что так не заметила его, когда заходила в комнату. Встав на колени, чтобы вернуть всё на место, Джиа заметила жёлтый выцветший стикер, который внезапно приковал всё её внимание.

Именно этот стикер тогда оставила её сестрёнка под дверью после неожиданной встречи с Джинёном и…

Джинён.

Раскрыв его и стряхнув накопившуюся пыль с внешней стороны, она не спеша разгладила клочок бумаги и внимательно вглядывалась в слова. Сестрёнка бы не смогла написать это самостоятельно, потому что она не знает таких слов, и в принципе не знает стихов. Так, неужели это написал Бэ? И неужели об этом попросила сестрёнка? Зачем ей это нужно было?

Его почерк аккуратный, ровный – Джиа любуется. Её сердце внезапно пропускает гулкий удар и руки трогает дрожь. Сейчас почему-то то, к чему имеет отношение Джинён, принимает совершенно другой смысл.

Совсем другие ощущения.

«Кто назовет меня

В тон цвету, аромату,

Как я дал ей имя.

Я приду к той

И стану её цветком.

Ким Чунсу

по просьбе маленькой мисс Сон передаю послание будущей имениннице, которая родилась в день, когда всё цветёт».

Почему сердце так трепетно стучит в груди от того, что эти слова написаны Бэ и адресованы Сон?

Стоит вспомнить тот день и…

Джинён садится перед ней на корточки, заглядывает в лицо обеспокоенным взглядом. Его руки дрожат и на костяшках правой руки проступают сквозь мелкие царапины капли крови. Бэ трёт ладони о школьные брюки и мягко берёт дрожащие руки Сон в свои. По его телу пробегаются сотни мурашек, и сердце колит, словно вокруг сплелись колючие стебли цветов.

Джиа сидит перед ним, содрогаясь в подступающей истерике, и приглушённо плачет, потому что ей стыдно. Её щёки заливаются красными пятнами, слёзы скатываются вниз, и у Бэ внутри внезапно просыпается желание собрать все её слезинки и поцеловать в обе щёки, чтобы она перестала плакать.

Мгновение длится будто вечность, но Джинёну не хватает этого времени; те несколько секунд, что он ощущал её горячие ладони в своих, казались такими правильными, что из его головы вылетели все мысли.

Но когда Сон теряет сознание и её забирает брат Намхён, то Бэ теряется. У него щиплет кожа рук, сердце сгорает в агонии, а сам он не знает, что и думать.

Пару часов спустя Джинён, возвращаясь домой после отмены последнего урока, замечает цветение одинокой азалии на своём пальце и на душе становится гадко.

Потому что Бэ знает значение наперёд и вполне может догадаться о том, что им с Джиа никогда не быть вместе.

========== 6 ==========

В груди неистово бьётся сердце. Оно подскакивает, и в каждом ударе Сон словно слышит голос Джинёна, когда он стоял рядом, прижимал к себе и рискнул пойти против Сону. И для чего? Ради Джиа. Девушка держит этот стикер, опираясь о закрытую деревянную дверь. Её руки дрожат, потому что по телу проходят сотни, тысячи, миллионы приятно колющих кожу мурашек.

Её сердце словно залито сладким тягучим мёдом, но Сон вдруг ощущает глухую боль на своём пальце. Это «хорошо» длилось недолго, потому что лепестки покрылись сверкающими каплями.

И сейчас Джиа ощущает, как каждая упавшая слезинка с бутона кромсает её душу и высасывает из неё всё. Когда последняя капля растворилась, то Сон падает на кровать без сил и закрывает глаза. У неё в голове ни одной мысли о том, что с ней происходит. Почему ей становится так хорошо и так плохо одновременно?

Что это может означать?

У неё так много вопросов, но ни на один она не может дать ответа. Даже решая для себя, что пора уже заснуть и дать себе отдохнуть, девушка ворочается в кровати и думает.

Думает без остановки, и каждая последующая мысль хуже предыдущей.

Сон берёт телефон и открывает чат с Намхён. Последний раз они переписывались вчера вечером и договорились увидеться в понедельник в школе, потому что у Хван появились дела. По её словам – очень и очень срочные. Джиа удивилась, когда узнала, что впервые за два года их знакомства Намхён будет ни с братом, ни с учебниками. Она будет гулять с кем-то. С кем именно Хван не уточнила.

Только Джиа хотела встать с кровати и включить ноутбук, как дисплей её телефона загорелся вновь. Взглянув краем глаза, она увидела незнакомый номер, но содержимое заставило её ухмыльнуться и с любопытством в глазах включить игру на ноутбуке.

«сыграем?»

Джиа без понятия, кто бы это мог быть. Будь это кто-либо из одноклассников, то она бы знала, потому что у неё в списке контактов есть все.

Сон любила играть – там у неё другая жизнь, другие цели, другие друзья. Там она другая, и там у неё есть выбор. Джиа решает: хочет она этого или нет, будет она это делать или нет, решит она всё бросить ради победы или предпочтёт безопасное поражение. Будет она общаться с другими игроками или нет. В играх она живёт той жизнью, которой ей бы очень хотелось.

В другом мире нет строгих родителей, нет школы, нет обременяющего рисунка на пальце.

Джиа не раз задумывалась о том, какой бы была её жизнь, не встреть она своего человека после совершеннолетия. Что бы было тогда? Ответ, конечно, давным-давно известен: ежедневные боли в груди, апатия и одиночество. После по желанию операция и поиски того, кто не уйдёт. Интересно, а можно ли любить других людей в мире, где живёт Сон?

Какого это – любить другого, когда у тебя уже есть человек, которому ты должен подарить своё сердце? Наверное, так поступают те, у кого от сердца остался лишь предательски сожженный пепел и шрам на пальце. Они нуждаются в заботе и искренности, они хотят дарить всего себя любимому, потому что так устроен человек – люди не умеют без любви.

«извини, я не дал тебе поспать этой ночью».

Сон улыбается уголками губ и печатает ответ.

«для начала – кто ты?»

Казалось, будто ответ приходит вечно. Минуты тянулись предательски долго в ожидании ответного сообщения. Джиа так и не дождалась, пока человек, с которым она играла, даст ей ответ на такой простой вопрос.

«ты всё равно забудешь»

***

Намхён стоит у лавки с мороженным и думает, какой вкус выбрать на сей раз. На прошлой неделе она попробовала фисташковый, который ей очень даже понравился. Но в итоге Хван останавливает свой выбор на лимонном, потому что он дешевле на тысячу вон, а ей нужно ещё на телефон закинуть на следующей неделе. Когда она берёт в руки вафельный рожок, к этому времени как раз подходит Даниэль.

Выглядит он хуже обычного: запыхавшийся, вспотевший, злой. Кан свёл брови к переносице и бросил нечитаемый взгляд на Хван, которая с любопытством разглядывала лицо парня. Точнее – синяк на скуле. Даниэль, видимо, пытался его хоть как-нибудь скрыть, небрежно замазав его тональным кремом. Скорее всего, одолжил у матери или у двоюродной сестры, которая, кстати, очень часто забирает его со школы на кабриолете.

Намхён поняла, что Кан бесится из-за её пристального взгляда, поэтому отвела глаза в сторону. Она попросила у продавца пару салфеток, перед этим уточнив бесплатные ли они. Обвернув снизу рожок, девушка протянула сладость стоящему напротив парню. Даниэль изумлённо выпучил глаза, но принял его из рук Хван.

Она вытерла пальцы, которые измазала в растаявшем мороженом.

– Не жаль вот так вот отдавать мороженое? – Даниэль уплетал сладость за обе щёки, иногда щурясь, потому что ему казалось, что его мозг сейчас заморозится.

Намхён села на скамейку, на которой пару дней назад сидели они вдвоём посреди ночи. Девушка похлопала рядом с собой, жестом приглашая Кана сесть поближе к ней. Пока Хван возилась в рюкзаке и искала что-то, Даниэль успел доесть вафлю и выбросить скомканную салфетку в мусорный бак, стоящий рядом со скамейкой.

– Думаю, оно тебе сейчас нужнее. Тем более, ты с таким наслаждением его ел, как мне тогда может быть жаль? – Хван и вправду была очень рада, что застала Даниэля таким беззаботным и радостным за простым поеданием сладости. Наверное, он очень любит лимонный вкус.

– Что ищешь? – Даниэль наклонился поближе к девушке, чтобы заглянуть ей в рюкзак, но не успел ничего разглядеть, потому что Намхён к этому времени уже достала пачку влажных салфеток и собственный тональный крем.

– Твоя попытка его скрыть выглядит убого, – Хван усмехнулась и взглянула вновь на синяк.

Даниэль внезапно помрачнел и прежнее спокойствие куда-то испарилось. Хван без проблем заметила эту перемену в его настроении, но молча достала салфетку и потянулась к его лицу. Едва касаясь его кожи, Намхён остановилась, видимо, ожидая его разрешения.

Кан громко выдохнул и закрыл глаза, придвинувшись поближе к Хван, чтобы ей было удобнее стереть косметику с его лица. Намхён улыбнулась и мягко провела салфеткой по коже, обнажая сине-фиолетовый синяк.

Его было видно и так, а сейчас, убрав тонкий слой крема, он словно стал ярче и больше. Хван еле сдержала жалостливый вздох, потому что подумала, что это может взбесить парня. Она молча открутила колпачок от своего крема и выдавила немного себе на руку.

Даниэль прохныкал, потому что он уже устал сидеть в неудобном положении, поэтому он закинул ноги на подлокотник и положил свою голову Хван на колени, прикрывая глаза. Лёгкими невесомыми касаниями она наносила слой за слоем тональный крем, скрывая синяк настолько, насколько это было возможно.

– Вот теперь… лучше, – Намхён облегчённо выдохнула, когда закончила наносить косметику на лицо парня.

Но парень никак не отреагировал. На его лице отражается безмятежность, ветер мягко колышет его волосы и иногда он жмурит глаза из-за прямых лучей солнца. Намхён еле дышит, потому что боится нарушить это. Даниэль задремал, и сейчас Хван, наконец-таки, выдыхает спокойно и незаметно для себя начинает рассматривать его лицо.

Она поднимает руку и лучи солнца больше не мешают парню, еле пробиваясь через щели между пальцами. Губы Кана слегка приоткрылись, и он довольно выдохнул во сне.

И вот ради этого она променяла прогулку с Джиа? Когда Даниэль вообще начал иметь такой авторитет в жизни Намхён, что она отменяет запланированные дела ради того, чтобы он вот так дремал у неё на коленях посреди безлюдного парка?

Хван грустно улыбается и начинает свободной рукой играть с волосами парня, перебирая их пальцами и наблюдая за тем, как они блестят на солнце. Сквозь дрёму Даниэль улыбается и тянется руками вбок, задевая бедро Намхён.

Девушка медленно достаёт телефон из заднего кармана джинс, резко остановившись, когда Кан задёргался, но он продолжил спать.

Намхён вдруг вспоминает о Джисоне, и внутри всё тянет ноющей болью. Она не знает, что с собой делать. Каждый день мысли о нём занимают, как минимум, половину её головы. Хван понимает, что сейчас ей никак не избавится от этого, потому что Юн сидит у неё глубоко в сердце, но искренне надеется, что когда-нибудь она проснётся и поймёт, что больше не любит его.

Она не хочет делать это через операцию. Намхён хочет помнить всё то, что он сделал, и лично отказаться от всех чувств. Ведь смотря на шрам, девушка будет думать, что Джисон её никогда не бросал.

Для неё до сих пор загадка – как Юн смог перебороть своё сердце?

Почему она не может сделать так же?

«Джиа… Нам нужно будет поговорить вечером. Я кое-что… расскажу тебе»

Намхён долго выпытывала информацию о Джисоне у Минхёна. И брат, наконец, сообщил ей о том, что его больше нет в стране – он улетел сразу после того, как сообщил о разрыве после операции. У Юна в квартире даже заметка на холодильнике осталась: «Позвонить Хван Намхён и договориться о встрече. Сообщить о проделанной операции». Там даже был дописан номер и снизу приклеена фотография девушки, потому что Джисон знал, что он даже внешность девушки не вспомнит.

Хван мучают мысли о том, почему он это сделал. Почему не поговорил с ней? Почему так подло избавился от неё?

Почему он отказался любить её?

Хван совсем, ну совсем не может просто так выбросить парня из головы. Как же так, Вселенная? Почему же над Хван так издеваются?

Намхён любит Джисона, потому что так нужно. И ей нравится Даниэль, потому что не влюбиться в Кана невозможно, когда он при каждой их встрече такой молчаливый, но внимательный; когда он приносит зонт, хотя синоптики обещали солнечный день, но в итоге вечером идёт дождь; когда он подвозит её каждый день на мотоцикле до дома; когда он относится к Намхён… по-другому.

Как не влюбиться, когда Даниэль делает для этого всё, что только можно? Намхён уверена, что он не специально. Просто так его воспитала мать вести рядом с девушками – как истинный джентльмен. Можно найти много причин, чтобы потерять интерес к Кану, но Хван их открыто игнорирует.

Она с самого начала знала, что Кан начал общаться с ней не потому, что она ему нравится или он хочет завоевать её сердце. Догадаться было довольно-таки просто.

Кану просто нужна тихая компания друзей. Сонун, Гуаньлинь и уж тем более Сону на эти роли не подходят. Парни шумные и скучные, с другими девушками опасно, потому что они не скрывают своего интереса к Кану (а ещё в тайне мечтают оказаться его человеком), Джиа немного грубая, а вот такая, как Намхён подходит идеально.

Ведь даже если Намхён и влюбится, то промолчит и сделает вид, что ей всё равно. Ей намного легче скрывать свои чувства и страдать в одиночестве, чем открыто говорить об этом.

– Долго я спал? – Хван дёрнулась от испуга, отчего Кан недовольно шикнул и поднял голову с колен девушки.

– Достаточно для того, чтобы мои ноги затекли, – Хван встала со скамейки и начала немного подпрыгивать, чтобы мурашки в ногах больше не кололи.

– Так что там с твоим китайским? – Кан хрустнул шеей и сложил руки на груди, взглянув на девушку.

– Нормально… вроде как.

– Тогда прочитай мне что-нибудь, а то я снова усну в тишине, – Кан достал телефон, разглядывая в отражении замазанный синяк. Взглянув вопросительно на девушку, он, наконец, озвучил вопрос, который был последним у него в голове перед тем, как уснуть. – Ты всегда носишь с собой тоналку?

– Просто надо постоянно замазывать тёмные круги под глазами, вот и ношу на всякий случай, – Хван усаживается рядом, но достаточно далеко, чтобы их колени не касались друг друга.

Даниэль молчит минут пять, слушая шуршание бумаг и тихое ворчание девушки о том, что ничего не разобрать в этом новом учебнике.

И потом, глядя на то, как полуденное солнце скрывается за грозными тучами, произносит тихо, словно пытаясь убедить в этом себя:

– Ты такая зануда.

***

Джинён стоит у края тропинки, прячась за стволом дерева и разглядывая новые кроссовки, которые ему подарила мать Дарим на прошедших выходных.

Он устало прикрывает глаза, когда вспоминает то проведённое время вместе с девушкой. Она липла к нему практически каждую минуту. Отставала лишь тогда, когда Бэ отлучался в уборную или ему звонили (уговорил Уджина звонить хотя бы каждые десять минут).

Дарим с отвращением и завистью смотрит на скрытый под пластырями рисунок. Она дёргала его за левую руку и переплетала пальцы, всё время проверяя носит ли он кольцо, которое девушка подарила ему год назад. Кольцо Джинён надел, но только перед этой встречей, как делал и всегда.

Бэ, поглощённый воспоминаниями о прошедших выходных, отдёрнул себя и посмотрел по сторонам. Напротив него располагался крупный парк с недавно подстриженным газоном, на котором некоторые молодые семьи устроили пикник, гуляли со своими детьми и выгуливали собак; влюблённые пары сидели под тенью деревьев; пожилые сидели на скамейках – царила такая умиротворённая, спокойная атмосфера. Настолько семейная, весь воздух был пропитан любовью во всех её проявлениях.

Джинён слабо улыбнулся, переведя взгляд налево, куда тропинка уходила вдаль, недалеко виднелся мост, по которому машины преодолевали реку, к нему навстречу шёл подросток, возможно, года на три младше Бэ, с собакой на поводке.

Тяжело вздохнув, Джинён обернулся на пару мгновений назад, разглядывая водную гладь, растянувшуюся на километры. За ней был тот же самый Сеул – большой, красивый, окружённый стеклянными высотками, живой.

И только взглянув направо, Джинён раскрыл свои губы в изумлении, потому что открывшийся вид так радовала глаз. Он часто гулял здесь – ему нравилась здешняя атмосфера. Всё было другим, нежели в торговых центрах или других парках. Здесь городская жизнь смешивается с природой. И Бэ не ощущал эту границу между людьми, чётко прочерченную самим же обществом.

Но сейчас он видел что-то новое. Кое-кого.

Джиа стояла в десяти метрах от него, в лёгком шёлковом платье, такого светлого голубого оттенка, что у парня создавалось ощущение – сейчас у неё появятся крылья за спиной, она воспарит в небеса и сольётся с небом; или прыгнет в воду и станет единым целым с морским бризом. Девушка держала в руках белую сумку и с поднятой головой любовалась деревьями, отделяющими её от другого конца Сеула.

Ветер встревожил ветки и лепестки мягко сорвались с них, вытанцовывая спиралями в воздухе. Джинён замер на месте, наблюдая за тем, как лепестки словно белоснежный волшебный снег (зима – его любимое время года) кружатся вокруг неё, как лучики солнца просачиваются сквозь щели в листве и попадают зайчиками ей на лицо, как она заворожённо, словно в замедленной съёмке, поднимает голову и следит за пушистыми облаками.

Джинён потерял дар речи. Ещё никогда Джиа не представала перед ним такой – изящной, красивой, почти волшебной.

Парень не решается подойти к ней первым, потому что боится испортить эту картину. Ему хочется сфотографировать Джиа, запечатлеть где-то в кромках своего сердца, чтобы каждый раз возвращаться в этот момент и любоваться тем, как его мечта медленно приобретает очертания.

Мечта, где он встречает любовь всей своей жизни весной – в день цветения вишни, когда вокруг лепестки, пух, ярко-синее небо, сладкий аромат, парящий в воздухе, и счастье в любимых глазах.

Джинён отрывается от погружения в свой придуманный мир и начинает медленно подходить к Джиа. Она его замечает довольно-таки быстро и кивает головой в знак приветствия.

– Извини, я немного увлеклась, – заявила Джиа с лёгкой улыбкой на губах, скрывая своё смущение, отвернув голову в сторону.

– Ничего, я тоже засмотрелся. Красиво, ведь так? – Джинён кивнул в сторону реки и сразу же взглянул на руку девушки.

Сегодня рисунок не был скрыт за двумя пластырями. И это разлилось теплом по всему его телу, потому что, когда она его прятала, становилось крайне обидно. Почему она так делает? Но потому Бэ одёргивает себя и вспоминает, что проделывает тоже самое – прячет его, хотя уверен в том, что все в школе уже знают про них с Джиа.

– Ты изумительно выглядишь.

Произносит на одном выдохе Джинён и улыбается Джиа широко и искренне, пытаясь вложить в эту улыбку все свои светлые чувства. Нельзя идти против природы, верно? И Бэ не хочет сопротивляться – он поддаётся этой приятной волне и следует за тем, куда его ведёт эта тропа. Следом за Сон.

Джиа усмехнулась и оглядела себя, накинув лямку сумки на плечо.

– Не зря потратила столько денег и времени! – счастливо воскликнула Сон, явно довольная тем, что все потраченные средства и время были не зря.

Джинён высовывает руки из карманов и у Джиа сердце пропускает удар – азалия на его руке смотрится так правильно и красиво. У девушки дрожь по телу от того, как приятно на душе. Такие волнующие вибрации по телу, от которых кожа покрывается мурашками и её губы растягиваются в улыбке.

Парень берёт аккуратно Джиа за левую руку и надевает ей тонкий красный браслет, застёгивая на тонком девичьем запястье.

– На удачу. Он, конечно, не стоит баснословных денег, но я очень долго плёл его, – у Джинёна подрагивают руки и кончики его пальцев поледенели от волнения. – С днём рождения, – шёпотом добавляет парень, иногда поглядывая на девушку.

– Ты сам его сделал? – девушка в удивлении округлила глаза и вылупилась на парня. Во взгляде искрится детское счастье. Джинён кивает. – Вау, я очень ценю это!

Джинён до последнего откладывал серьёзный разговор с Джиа, потому что сегодня она была непривычно весёлой. Тем более, учитывая то, что девушка никогда не вела себя так рядом с Бэ. Парень помнит её то обиженные, то ненавистные взгляды в его сторону, поджатые от недовольства губы и грубые ответы. Ещё вечное детское соперничество.

Парень начал догадываться о том, что происходит, когда встретил маленькую девочку, потерявшуюся в бесконечном потоке людей. Отчего-то в его душе тихо пели птицы, и его тянуло к ней. Не потому, что ему хотелось помочь из доброты человечной, а просто потому, что так ему подсказывало сердце. А познакомившись поближе, Джинён был готов под землю провалиться, ведь эта маленькая девочка – младшая сестра той самой Сон Джиа.