Текст книги "Три сапога, и все левые (СИ)"

– Издеваешься, у меня мать тетради каждый день проверяет! – возмущался Гаврик. – Прикинь, что будет, если она это увидит. «Записывайте», блин.

Лисица засмеялась, почти сгибаясь пополам, отчего на неё подозрительно косились остальные:

– Да ладно тебе, было здорово! Тем более сегодня он оделся, как настоящий панк. Особенно розовый ирокез и высокие гриндерсы, м-м-м, всегда хотела себе такого парня.

– У тебя извращённый вкус, – к ним присоединился ещё один одноклассник. – Хотя не спорю, он один из самых крутых учителей, другие вряд ли смогли бы прийти сюда в таком наряде. Выгонят, даже глазом не моргнут. Интересно, как его ещё не выперли?!

– А его и не выпрут, – ухмыльнулась Лисица, беря двух парней под локти. – Я тут узнала, в аспирантуре, или где там эти наши практиканты учатся, он один из лучших. Гений, можно сказать. А у гениев всегда какие-то причуды есть, куда уж без них. Вот всё и прощают. Его все школы, у которых свободно место химика или учителя биологии, пытались себе забрать, но Никита Андреевич почему-то выбрал наше захолустье. Почему – никто не знает.

– И откуда ты такая умная выискалась? – посетовал Соловьёв.

– От мамы, Гаврик, от мамы, – самодовольно ответила та, а, вспомнив расписание, воскликнула. – Вот блин, у нас же сейчас история, пойдемте скорее. Фёдор Сергеевич, конечно, добрый и спокойный, но терпеть не может, когда кто-то опаздывает.

– Угу, – со вздохом согласился Гавриил Соловьёв, начиная шагать быстрее. – Третий гений, блин.

Идя в кабинет, они заметили учеников параллельного класса, почти на четвереньках заползавших в класс русского языка. Мда, видимо, Корыжев не в духе.

Чуть позже на уроке истории.

– Фёдор Сер… ой, простите, Пётр Алексеевич, у Вас сегодня проходила тема Петра Первого? – поинтересовалась Лисица, поднимая руку.

– Да, – тот кивнул, листая журнал. – Кто отсутствует? Все на месте? Замечательно.

– Надо же, – пробормотал Гаврик, – по такому поводу в чёрный покрасился и усы нацепил. Где он только всю эту барахолку берёт?

– Мне на заказ шьют, – весело ответил учитель, небрежным элегантным движением поправляя обшитый тонкими кружевами воротник.

Вышеупомянутый парень снова чертыхнулся, только на этот раз про себя, проклиная музыкальный слух преподавателя. Ей-богу, не школа, а заведение для психически больных какое-то. Три индивидуума для их школы – уже слишком.

========== Миник второй: «Кто сегодня будет чистить мои ботинки?» ==========

– Нет, и как ты это представляешь?! – возмущалась девчонка, возвышаясь над Лисицей. – Ань, он же меня ниже на сорок сантиметров! При том, что я в 10, а он уже в 11! И что мы будем? Он мне: «Эгэ-гей, Кать, ты где-е-е?», – она приставила руку ко лбу, смотря куда-то вверх, а потом так же, пригнувшись и сощурившись, – вниз. – «Я ту-у-ут. Ка-а-ать, а можно я тебя поцелую?», «Да-а-а. Ты только дотянись, я сейчас на корточки присяду». Так ты предлагаешь?

Лисица тихо ухохатывалась с этого эмоционального монолога, наблюдая, как староста 10-А класса возмущённо закидывает куртку на плечо и уходит в класс.

– Понял, Гаврик? Не встречаться тебе с Лозининой. Разве если ходули купишь.

– Да иди ты, – беззлобно огрызнулся тот, расстроенный очередной неудачей. – Я ещё вырасту, и такие, как она, за мной на верёвочке ходить будут, да поздно!

– Ну да, ну да, – хмыкнула та, переводя тему разговора. – Какой первый урок?

– Алгебра. У директрисы, между прочим. Она нас уже сейчас к ЕГЭ готовит. Ещё опоздание в дневник запишет, меня мать тогда…

Его слова прервала телефонная трель – пришло СМС.

Смартфон Лисицы зазвенел сразу же после его – тоже SMS. Вдобавок мобильники загудели и у остальных.

Соловьёв достал сенсор из кармана джинсов и открыл сообщение:

– «Кто сегодня будет чистить мои ботинки?» – вслух прочитал он, после этого обращаясь к однокласснице. – А у тебя что?

– То же самое, – с недоумением отозвалась та.

Додумать им не дал звонок, поэтому оба, похватав сумки, бросились на второй этаж.

Тем временем в спортзале.

– Какого хрена! – мужчина в ярости смотрел на неизвестного отправителя, посмевшего отправить ему такое… оскорбительное послание, прямо как какому-то духу.

Казалось, взглядом он мог прожечь в корпусе дыру. Потом этот же Х-менский взгляд переместился на учеников, а на губах появился кровожадный оскал.

11-В – класс со спортивным уклоном, у которого физ-ра шесть раз в неделю. Сегодня она первым уроком.

– Знаете, нам тоже пришла такая СМС, – вякнул кто-то тихо.

В глазах кроме прожигающего режима появился ещё и маньячный огонёк: о его позоре узнали! Негодяй ответит за эту SMS, кто бы её ни написал.

В строю тут же послышался звук двух… нет, трёх подзатыльников и одного пинка.

– Так, сми-и-ирно! Ну, «духи», ползком по залу! Змейкой!

Корыжев быстро размял кисти рук, направляясь в подсобку.

Второй физрук – Александр Михайлович, или просто Михалыч, поднял голову, отрываясь от бумаг. Уголок его губ нервно дёрнулся – кажется, Виктор Викторович пошел за гирями…

Урок истории.

– А Вы сегодня кто? – спросила рыжая девчонка из 7-А.

– Жанна д’Арк, – гордо проинформировал тех Листник. – У девятых классов вскоре тематический урок.

– Понятно, – глубокомысленно кивнула та, чуть погодя добавив: – Эта железная юбочка вам очень идёт…

– И парик, – добавил её сосед. – Кстати, Фё… Жанна д’Арк, а Вам тоже приходила СМС?

– Какая? Эта та, где кто-то ищет человека, который почистил бы его ботинки? – историк повернулся, звякнув железной сбруей и взяв мел в железные перчатки, написал на доске тему.

– Угу, нам всем пришло. От неизвестного номера.

– Ну, мне это не интересно. Если кто-то хочет почистить ботинки, недалеко от школы есть обувная. Итак, тема урока…

На самом деле Листнику тоже была интересна личность отправителя… а также то, как сумел ученик, сидящий на четвёртой парте, разглядеть парик под железным шлемом.

Чуть раньше. Кабинет химии/биологии.

Никита Андреевич, закинув ноги в ботфортах с шипами на учительский стол, качался на стуле, с интересом рассматривая на телефоне полученную СМС.

– Чистая работа, молодец. Даже я ничего бы не заподозрил.

– Хах, не представляю, зачем Вам понадобилось отправлять подобное сообщение всем учащимся и аспирантам.

– Да так, хочу позлить одного человека. Всё-таки ботинки обычно «духи» моют. Пусть знает своё место, презренный «дух»! – и весело рассмеялся. – В общем, спасибо, за мной должок.

– Не надо никаких долгов, – тот улыбнулся в ответ. – Я всего лишь хочу поцелуй Аньки, – они оба понимающе усмехнулись, и исполнитель, посмотрев на экран сенсора с одной непрочитанной СМС, попрощался. – У нас нет ваших уроков, поэтому до завтра, а я на математику, пока не опоздал. Директор побольше Листника не любит «опоздунов».

*Духи – это молодые солдаты, которые недавно приняли Присягу Родине. Они служат в армии недавно относительно других солдат и не имеют никакой политической силы во внутреннем социуме армейского общества. Подробнее здесь: http://rusarmia.com/publ/2-1-0-2

========== Миник второй с половиной: «Поцелуй меня, Лисичка» ==========

Все знали – насколько Аня Лисица хороша в биологии, настолько ничего не соображала в химии. Ну, не её это было, и всё, потому враги и друзья не раз пытались это использовать…

Урок химии.

– Итак, прошлой ночью я придумал для вас новый вид тестов! – Маятников азартно хлопнул в ладоши, незаметно наступив на выключатель.

Со звуком «Па-пам» из пола вверх устремился жутковатый свет болотно-зелёных фонариков.

День был пасмурным, а жалюзи задвинутыми, поэтому в комнате царил полумрак, и преподаватель с накрашенными яркой красной помадой губами, почти ослепительно-белым гримом на лице, причёской, которую в определённых кругах именуют «трэш», и одеждой в стиле хиппи выглядел устрашающе.

– Я вызываю ученика и задаю вопрос: если участник не отвечает, он целует одноклассника – кого и как, я скажу потом, и снова возвращается ко мне за вопросом. Кто отвечает два раза – ставлю десятку. Материал взят из прошлых классов, дома, если не ошибаюсь, вы его повторяли, вот и не жалуйтесь. Поехали.

Химик просто издевался, заставляя парней целовать девчонкам края рукавов, верхнюю пуговицу кофт или колготки, склоняясь в церемониальном поклоне, а если попадалось два парня, то в лоб или щёку. Особо досталось Гаврику, которому пришлось попрыгать, чтобы достать хотя бы до щеки самого высокого одноклассника, – тот, по велению Никиты Андреевича, встал из-за парты, выпрямившись в полный рост.

Соловьёв сначала вообще отказывался играть, но под насмешливыми взглядами одноклассников и аспиранта, а также из-за болезненных тычков по самому ценному Лисицы, скрепя сердце согласился.

И вот, наступил черёд Ани. Именно из-за неё Маятников всё это и затеял, думая, как же не остаться в должниках. Размышляя, что бы такое сделать, он ночью сгрыз подушку до дырок. Утром казалось, что на этой подушке спало огромное исхудавшее клыкастое существо с мерзким характером, или какая-то женщина на диете, которой снилось пиршество… Хотя первое описание подходило больше.

– Простейший вопрос, Лисица, – Маятников попытался скрыть хищную усмешку. – Сколько нейтронов у Купрума? И не смотреть на таблицу!

Голова, медленно поворачивающаяся назад, тут же вернулась обратно, а взгляд обратился на жутковатую физиономию учителя.

– Э-э-э… три? – с надеждой произнесла она.

Сзади раздался фырк, явно принадлежащий Соловьёву.

– Неправильно, Лисица. Теперь можешь взглянуть на таблицу, а заодно и поцеловать нашего умника Гавриила, – владелец редкого имени – единственного на всю школу, поморщился. – Взасос.

Остальные заулюлюкали, а двоечнице ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Опираясь на парту руками, она наклонилась и втянула Гаврика в поцелуй. Тот отвечал, но глазами смотрел влево, туда, где сидела одна из красавиц школы – Света Булдыжник, всем своим видом говоря: «Целую я её, но люблю только тебя-я-я-я». Наконец Лисице надоел игнор, и она с силой наступила парню на ногу под партой, вызывая непонятный стон. Так как парта находилась спереди, да ещё и с ближайшего к двери ряда, исключая преподавателя никто ничего не заметил. Глаза одноклассника, сидящего позади Соловьёва, стали под пять копеек, а потом он словно буром засверлил спину Гаврика, заставив соседку по парте испуганно шарахнуться в сторону.

Оторвавшись, Аня показательно вытерла рот, став обратно. Но тот стон запомнили все, в том числе и Булдыжник, теперь не спускавшая с девчонки уважительного взгляда – ещё бы так целоваться, что партнёр даже стонет от удовольствия!

К концу урока Анька перецеловала почти всех мальчишек класса, кроме одного, чья фамилия числилась последней в списке классного журнала.

– Что ж, Лисица, раз и на этот вопрос ты тоже не ответила, значит, придётся целовать. Остался у нас один неприкаянный недобитый девственник, вот его и целуй. Потом можешь сесть на своё место, всё равно уже конец урока.

Вздохнув и облизав покрасневшие губы, та поплелась к нужному месту. Только девчонка склонилась для очередного засоса, как раздался ехидный голос учителя:

– Куда это ты? Я разве говорил, что взасос? Он же у нас девственник, поэтому в щёчку.

На секунду замерев, все, кроме участников и самодовольно скалящегося аспиранта, захохотали, а Аня, облегчённо вздохнув, чмокнула одноклассника в щёку и села на своё место, рядом с Гавриком.

Буквально через минуту раздался звонок, и все поспешили на следующий урок, открыто делясь полученными впечатлениями. Только один ученик остался в классе. Он нарочито долго собирал сумку и, закинув её на плечо, с негодованием подошел к аспиранту, хлопнув ладонями по учительскому столу:

– Вы меня обманули!

– Ничего подобного. Ты просил поцелуй – ты его получил. Всё, валяй на следующий урок, – Маятников весело ухмыльнулся, однако при его макияже улыбка получилась… скажем, не слишком адекватной.

Сын школьного секретаря открыл было рот, чтобы возразить, но понял – сказать-то нечего. Фыркнув, он пошел к выходу.

– Счастливой дорожки, – крикнули ему вслед.

Выйдя в коридор, парень не мог не усмехнуться: впервые его так качественно развели, обычно всё было наоборот. Видимо, этот аспирант и вправду такой, как о нём говорят.

На той же перемене. Первый этаж.

– Учитель, учитель, – к Листнику подбежала первоклашка, с интересом осматривая белый костюм. – А зачем Вы переоделись курочкой? «Галина Бланка» заплатила Вам за рекламу?

– Нет, что ты, – мягко улыбнулся тот. – Я всего-то наглядно показываю, как гуси спасли Рим. А не похоже?

Следующий урок. Физ-ра.

– Эй, Лисица, Вам плохо? – забеспокоился Михалыч, смотря, как Булдыжник с ещё одной девчонкой обмахивают её тетрадями.

– Мне хорошо-о-о, – ответила та, прикладывая руки к покрасневшим щекам.

– Раз хорошо, то поднимайся и марш по залу! – раздался громкий баритон за их спинами. – А потом десять отжиманий.

– Только если Вы меня поцелуете, – принаглела та.

– Чего?! – прогремел Корыжев.

Все мгновенно притихли, и благодаря этому шепот Светы: «Сдурела? На химии мало целовалась, что ли?» услышали все.

– Сто отжиманий! – прорычал учитель и, отвернувшись, крикнул остальным. – А вы чего встали?! Ползком по спортзалу!

– А в кредит можно? – весело спросила Аня, приподнимаясь на скамейке.

– Только если под пятьдесят процентов ежедневно. Жду тебя после уроков, – ответил тот, даже не оборачиваясь.

На душе Виктора Викторовича было паршиво, а в голове так и крутилось: «Что ещё вытворяет эта баба с нормальными учениками?» Единственной радостью казался лишь следующий урок у 11-В.

========== Миник третий: «Куда по-пьяни не попрешься: и в бар, в клуб, и на колхоз» ==========

Никита Андреевич откровенно скучал. Уроки прошли, а дома делать совершенно нечего. Он снимал небольшую квартирку на окраине города. Ещё от родителей ему досталось неплохое жильё в центре Питера, но оттуда до школы ехать не меньше трёх часов, так что проще жить здесь.

В этом городе не было ничего интересного для избалованного ночными клубами парня, но и здесь имелась пара интересных заведений. Например, бар, о котором знали только посвящённые. У Маятникова из посвящённых имелся друг-завсегдатай, поэтому сложностей с пропуском не произошло. Внутри громко играла музыка, а людей было на удивление много. Кто-то танцевал, кто-то сидел у барной стойки, а кто-то уже уходил в обнимку, хотя ночь только начиналась. Но внимание аспиранта мгновенно привлекло нечто другое – а именно группа людей, сидящих за одним из столиков на втором этаже. Вся компашка, очевидно, уже напилась «в зю-зю», а один из них, сидящий боком, показался каким-то знакомым. Слишком знакомым, чтобы пройти мимо.

Удивлённо приподняв брови, Никита заказал себе бренди и, поднявшись наверх, сел за соседний столик.

Пьяная компания не обращала на него никакого внимания, зато он веселился по полной, наблюдая за Корыжевым. Русые короткие волосы физрука, обычно зачёсанные ёжиком, сейчас мокрыми прядями облепили кожу на голове. Вообще-то по всем меркам Виктор Викторович походил под тип бывалого вояки: серые «суровые» глаза, густые то и дело хмурящиеся брови, тонкая линия рта, резко очерченные скулы, волевой подбородок. А тело аспиранта выше всяких похвал, сразу видно, сколько времени он проводит в тренажерке. Никита Андреевич был почти полной его противоположностью – худой костлявый суповой набор и этого никакой высококалорийной едой не исправить. Зелёные глаза, хотя вряд ли кто-то видел настоящий цвет вместо палитры линзы. Так же никто, даже сам Никита не помнил, цвет своих натуральных волос. В принципе… Если сравнить Маятникова с Листником, первый явно адекватнее, ибо носящее странные костюмы и парики чудо природы больше походило на фэнтезийного кавай-мальчика с патлами до земли. Увы, такого парика в его коллекции не водилось, пусть даже собственные волосы почти достигали задней точки.

В общем, химик так и остался бы безучастным, если бы не редкая скотина – совесть, заглянувшая к нему «на сто грамм» в данный момент.

Полностью ужравшийся Корыжев чуть не свалился со стула, а Никита, на этот раз выбравший образ эпатажной столичной бляди, не дал ему поцеловаться с полом.

– А вы, собсно, хто? – нетрезво вопросил один из друзей счастливчика. – Его друган?

Скептически глянув на задавшего вопрос мужика, аспирант ухватил за хвост гениальную мысль и пакостно выдал:

– Я его любовник.

А потом с чувством выполненного долга наблюдал за ме-е-едленно падавшими челюстями трезвевших на глазах алкоголиков.

До них, кажется, только сейчас доходило, где они находятся, а тут ещё и Корыжев, судя по всему, полностью «никакой», лениво поднял голову:

– А-а-а, это ты?! За время, провден… – язык заплетался, – провен… тьфу, проведённое вместе, ты мня дстал!

– Ладно, ладно, – покладисто согласился тот, изображая заботливую жену. – Пойдём домой.

– Ага… домой, – эхом отозвался блондин.

Мелированный закинул его руку себе на плечо, уже вызывая по телефону такси, и укоризненно показал головой, про себя ржа, аки лошадь Пржевальского:

– Ему же в понедельник на работу, так что мы пойдём.

Всё челюсти компании повторно с тихим стуком попадали на землю, а виновник будущих проблем физрука, чмокнув «вторую половинку» в щёку, с ним же под руку смылся под всеобщее оху… обалдение.

Снаружи он быстро затолкал неупирающееся тело в успевшую подъехать машину и задумался: «А куда, собственно, этого гражданского везти?» Адреса-то он не знает, а Нечто, находящееся сейчас в чмошном обдолбанном состоянии, вряд ли сможет ответить на такой сложный вопрос.

«Надо было на бейджике написать и к груди приколоть, как орден», – скривившись, подумал Никита, называя свой адрес.

Туда они приехали быстро, так как клуб находился недалеко от окраины.

Спихнув сонное тело на кровать, аспирант задумался, не разложить ли диван в зале, но подумал, что если есть возможность провернуть ещё одну занятную штуку, то грех ею не воспользоваться.

Кивнув своим мыслям, он полностью раздел Корыжева, присвистнув при виде кое-чьего хозяйства, потом разделся сам, для храбрости сделал глоток вина из НЗ-запаса и лёг на кровать рядом, укрывая обоих тёплым одеялом.

Немного повозившись и через силу обняв дышащего перегаром Виктора, он заснул, мечтательно представляя масштаб завтрашней личной катастрофы физрука.

А проснулся, на удивление, сам, без каких-либо будильников. Но, попытавшись шевельнуться, потерпел неудачу, будто зажатый в лапах бурого хмурого медведя. Верхом наглости было то, что на него сверху ещё и ногу закинули.

– Эй, снежный, м-м-м… гуманоид, жертву свою отпусти, а то она издохнет раньше времени, и засушить никого не получится, – пробормотал Никита, не оставляя попыток.

– Вечно тебе всё засушить или препарировать, – буркнуло существо сбоку. Потом до существа кое-что дошло, и оно замерло, открывая один глаз. – Маятников, это ты?

– Нет, – уже начиная веселиться, ответил тот, – я мираж. Ты просто вчера надрался до такой степени, что у тебя белочка.

– Бля, честно, белка из тебя никакая, – пробормотал тот, похоже, искренне веря, в то, что это глюк.

– Ну, тогда зайчик, – не сдавался мелированный.

– Не-е-е-е, зайчик из тебя тоже хреновый, – Корыжев задумался. – Ты, бля, больше на дятла похож.

– Так я «бля» или всё-таки «дятел»? – заинтересованно спросил парень.

– Дятел-бля, – безмятежно заявил блондин, а потом поморщился от головной боли. – Слышь, глюк, ты хоть бы рассольчика принёс, он у меня в холодильнике стоит.

И тут горе-алкоголик разлепил второй глаз, осмотревшись. И по мере этого самого осмотра его глаза становились под пять копеек. Поняв, что квартира чужая, а сам он, как и его коллега, голый, парень решил удостовериться и вместо традиционного щипка своей кожи без размаха зарядил химику кулаком в нос. Тот увернулся, но от второго удара увлёкшегося солдафона в лоб, отделаться не смог.

Свалившись на пол, Никита просверлил обидчика недовольным взглядом. Тот ошарашено протянул:

– Охренеть, так ты не глюк? А я думал, травка качественно зажигает.

В школе он ещё старался выражаться прилично, но вне её пределов все ограничители слетали.

– Нет, я дятел-бля, и, если ты не заметил, бля очень качественная, – самодовольно ухмыльнулся аспирант.

Ничуть не стесняясь своей наготы, он поднялся, потянулся и под ошалевшим взглядом замершего от ужаса коллеги, до которого доходило «самое страшное», зашагал в сторону шкафа.

Вскочив, блондин, аки поруганная девственница, замотался в одеяло и не своим голосом, с почти проскальзывающими в нём истеричными нотками, зарычал:

– Ты что, мразь, совратил меня своими блядскими замашками?!

Повернув голову и повернувшись вокруг своей оси, вдруг Виктор ещё не всё увидел, Никита ухмыльнулся, тоном уязвлённой невинности заявив:

– У тебя жопа не болит? Нет? А вот у меня болит. Вывод: это ты меня совратил, а ещё «бля, бля»!

Теперь, не обращая внимания на сползшее одеяло, Корыжев запустил пальцы в волосы, вскакивая с кровати и начиная ходить взад-вперёд по комнате, при этом бормоча:

– Я совратил мужика. Я теперь не мужик. Я совратил мужика…

– Если тебя это успокоит, – «сжалился» мелированный, надевая длинную цветную футболку в стиле хиппи, – то считай, ты соблазнил не мужика, а дятла-бля… ну, или глюк.

Он едва мог под железным контролем сохранить лицо и не расхохотаться – до того забавно выглядел взъерошенный, озабоченный исчезновением статуса «мужик», Виктор.

А тот кинул на парня панический взгляд, спустя секунду судорожно дернувшись в сторону единственного в комнате окна.

– Учти, – надевая широкие цветастые, под тон футболки, штаны, предупредил Маятников, – безбилетникам парашюты не прилагаются. – Он верно определил желание того сиюсекундно покинуть жилплощадь, будто невзначай добавив. – И голышом прыгать с пятого этажа сейчас не модно. Люстры у меня хрупкие, а бритвы нет, я восковую эпиляцию делаю, – чтобы добить, мстительно добавил. – Везде.

Хотя насчёт бритвы, он всё-таки соврал.

Ещё немного попалив химика совершенно нечитаемым взглядом, глаза физрука начали закатываться, и второй учитель едва успел поймать слабеющее тело.

Видимо, стресс был настолько сильным, что мозг, не найдя другого решения, отключил организм.

– Значит, где-то у него всё-таки имеется кнопка перезагрузки, – с пакостной усмешкой проговорил мелированный, а потом, закидывая руку блондина себе на шею, с нарочитым сожалением пожаловался потолку. – И что за мужики пошли? Вечно взваливают всё на мои хрупкие блядские плечики.

Но отвозить домой этого «мужика» всё-таки пришлось, выспросив адрес у друзей по обнаруженному мобильнику.

Никита ещё не раз добьет физрука этим событием.

========== Миник четвёртый: «Неформальная мода» ==========

Перемена. Кабинет истории.

– Федь, а, Федь, – Никита нахально уселся на учительский стул, закидывая ноги в джинсах-дудочках и гриндерсах по колено на стол.

Причём умудрился опустить как раз в небольшой промежуток, не занятый тетрадями и книгами. Одна стопка доставала до потолка и подозрительно пошатывалась, заставляя биолога время от времени нервно дёргать носком.

Сам Листник на данный момент доставал «экипировку» индейца.

– М-м-м?

– Ты чего, библиотеку ограбил?

– Не-а.

– Тогда как? Ни в одной у нас больше пяти не дают. Ты ограбил две библиотеки?

– Нет, я просто очень хорошо попросил.

Парень повернулся, и на его губах появилась умилительная улыбочка от уха до уха.

– Манипулятор, – хмыкнул Никита, снова нервно покосившись на стопку. – Я вот хотел тебя попросить. Не одолжишь мне свой парик? Тот, который с длинными черными волосами.

– Тебе зачем? – историк в сомнениях повертел тюбик зелёной краски, решая – навести грим сейчас или потом?

– Фе-е-едь, – елейно протянул Маятников, – ты никогда не думал переодеться в Шрека?

– Это ещё к чему? – не понял тот.

– Ну как, будешь и людоедом, и принцессой, и котом одновременно. Эти твои жалостливые глазки и длинные лохмы… А какая кровожадная ухмылка иногда появляется на твоих губах – просто жуть. Вот как сейчас. Хочешь, я тебя даже на кастинг фильма ужасов запишу? Денег заработае-е-ешь. Только зелени на коже не хватает… – прерывая тараторящий приторно-сладкий голосок, Фёдор быстро отложил вещи и двинулся на насмешника.

Взгляд из добродушно-непонимающего превратился в откровенно-мстительный, как бывало только тогда, когда задевали за живое, и он с размаха двинул по столу, очевидно, не предполагая масштаба потерь. А вот Маятников предполагал.

Сначала у него мелькнула шальная мысль – наклонить стол так, чтобы стопка упала именно на коллегу, но, вспомнив – простая книга может не только оставить внушительную шишку, но и распороть кожу, – передумал. Он быстро сориентировался, опрокидывая стол без потерь, а вдобавок ещё и потянул Листника к себе за руку – может, ушиб будет, но не такой, как от горы учебников.

– Спасибо, – кряхтя, попытался подняться длинноволосый, и тут входная дверь открылась.

На пороге памятником самому себе застыл Корыжев. Немая сцена. Зритель в шоке.

Со стороны это действительно выглядело либо попыткой изнасилования, либо тайфуном, либо садомазо. Особенно в свете недавних событий.

Наиболее беззащитно и хрупко выглядел Листник, на тонком запястье которого виднелся будущий синяк.

Физрук тут же побледнел, чуть не свалился в обморок и пробормотал.

– Я ничего не видел. Это глюки. Это точно глюки, – и ещё тише. – Я мужик. Я же мужик? Да, я мужик.

Дверь с тихим скрипом захлопнулась, а Никита хитро посмотрел на морщащегося от боли историка, и секунду они обменивались лукавыми взглядами.

– Я только актив и по девочкам, – наконец сказал тот, а химик, на его удивление, ухмыльнулся:

– Знаю, наслышан, – и тут же сменил тему, не зацикливаясь на том, что с «по девочкам» даже если захотеть – пассивом и не получится. – Парик дашь?

– Зачем? – Фёдор со вздохом встал и поглядел на погром, с досадой признав – прибираться придётся сегодня, а выдать разбросанные книги за бамбуковые джунгли не получится.