Текст книги "Мэй и Минато. Любовь в офисе (СИ)"
Автор книги: Nil Магия и разум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Глава 20. Мужской рай.
Глава 20. Мужской рай.
Юкио-сан встретил меня в аэропорту. Он сказал, что в Африке опять не спокойно.
Сказал, что Президент, которому я понравился, требует, чтобы я прилетел на переговоры.
Он сам лететь не сможет, а будет поддерживать связь по телефону. И видеоконференции.
Она дал мне дипломат с ноутбуком и назвал код от дипломата. Также он сказал, что если кто-то попробует открыть его без кода, то тот взорвется.
Это было лучшее средство для запоминания. Я поздоровался с представителем Службы Безопасности и сел в самолет.
Было ветрено и самолет заходил на разгон несколько раз. Я не хотел погибать. Но и паниковать не стоило. Я спокойно ждал взлета. Наконец, шасси оттолкнулись от земли и мы взлетели.
Внизу я видел свой город. Представлял район нашего с Акари дома, башню корпорации и район Родильного дома, где сейчас лежала моя Мэй.
Самолет стабилизировался, и я открыл ноутбук. Там были схемы, через которые Корпорация проводила деньги предыдущему Президенту и моя задача была изучить договоры, через которые он их увел. Схемы были простые, но работающие. Что-то шло как плата за невыполненные услуги. Что-то просто переводилось как помощь другим странам.
Теперь всю эту цепочку приходилось распутывать мне. Из аэропорта, куда я прилетел, я был доставлен во дворец.
Зелень листвы, журчание вод и смех наложниц, вот что встретило меня там.
Огромный, плечистый Президент был в цветастом халате, накинутом на его плечи.
Он был добр и улыбался. Рядом сидели советники и его жена. Шоколадная женщина с правильными чертами лица. Это была эфиопака, и мне говорили, что она управляет своим огромным мужем.
Она задавала острые вопросы, и я отвечал на них.
Было спокойно, и наш разговор больше напоминал шахматы. Вопрос, ход ответный, решение. Мы играли за одну команду. И вскоре приняли решение, которое позволило бы нам выиграть.
Позже, когда мне на счет придет сумма-подарок, я узнаю, что все наши ходы сработали.
Я остался на обед, вполне европейский, к которому Президент переоделся в приличный костюм. Он шутил и вспоминал, как в молодости играл в баскетбол, за один из Университетов в штатах.
Мы затронули тему учебы и оказалось, что кроме баскетбола у нас общие увлечения онлайн игрой. И даже оказалось так, что вроде бы мы играли за одну команду.
Я открыл телефон. И это подтвердилось. На моем первом курсе я играл под ником «Мин», а он «Орг». Только он уже к тому времени заканчивал университет. И готовился вернуться сюда, домой.
Прежний президент был его братом, а до этого их отец организовал революцию, освободившую страну от англичан.
Его супруга скучающе нас слушала, ей было не интересно.
Она сказала что-то мужу. Я не знал языка, но понял, что она хочет уйти. Она встала и формы ее тела были прекрасны. Орг увидел это и подмигнул мне.
Я смутился, но он похлопал меня по плечу: «Все ок, брат».
Он подозвал слуги у что-то ему сказал. Потом позвал меня, и мы пошли вниз.
Мы прошли пыточные, в некоторых из которых сидели худые скелеты с живыми глазами.
Мы прошли склады и пришли в Игровую комнату. Там стояли игральные автоматы со стрелялками, с азартными играми, там стояла рулетка на зеленом сукне, на которой очаровательная миниатюрная женщина с маленькими блестками вместо одежды, пускала шарик.
Но самым главным был огромный диван, со стоящим напротив телевизором, напоминающим экран кинотеатра.
Перед диваном был стол из орехового дерева, на котором стояли миски с чипсами, арахисом, и стояла приставка.
С права и слева от дивана стояли огромные коги со светлым пивом. Вдалеке поблескивал бар, где еще одна женщина топлес чистила стаканы.
Орг включил телевизор и запустил игру. Это был КонтрлСтарйк.
–Особый сценарий, – как сказал орг, – сценарий революции.
Я узнал аэропорт и мы начали игру. Постепенно увеличивая численность команды. Время летело быстро. Я пил пиво и забыл, что уже почти сутки не спал.
Орг был азартен. Я более вдумчив и мы с ним составляли отличную пару.
Он был возбужден и я тоже.
Он заметил это и подозвал хорошенькую мулаточку. Следующее время мы посвятили ей. Мы испробовали с ним разные вероятности. И многие были для меня в новинку. Я еще никогда не делил женщину с другом. С другом, как Орг, приказал называть его.
Мне понравилось и мы сменили девушку.
Но усталость начала брать свое и я начал засыпать.
Орг рассмеялся и меня проводили в комнату для гостей. За окном было темно. Я пошел в душ и уснул.
Спал я не долго. Меня разбудила ладонь, прикасающаяся ко мне. Я увидел фигуру и палец, поднесенный ко рту. Универсальный жест, призывающий молчать.
Я узнал ее по этому жесту. Это была жена Орга. Но противится ей я не мог. Это был один из тех немногих моментов, когда женщина сама брала от меня все, что хотела. Ее великолепная кожа, блестела во тьме, и я отдавал ей все, что мог.
Она ушла и я заснул.
Следующие несколько недель я провел в гостях у Президента. Днем мы играли с ним и его фаворитками. Он был щедр и не мелочился в этих вопросах.
А ночью со мной играла его жена.
Мы с Оргом прошли сценарий и взяли штурмом дворец, убив прежнего правителя.
Орг сжал меня в объятиях так, что почти хрустнули кости. Снял перстень и подарил его на память.
Вечером я летел домой. Я позвонил Акари и она готовила мне встречу.
Я позвонил Юкио-сан и доложил, что задание выполнено. Страна и ее Правительство вновь было под нашим контролем.
Юкио-сан встретил меня в аэропорту, и мы поехали в Корпорацию. Там меня принял Директор. Я обстоятельно, умалчивая о некоторых подробностях, сделал доклад.
По его лицу я видел, что он доволен мной.
Апрель играл всеми красками нового, зеленого дня. Я созванивался с доктором, и он говорил, что Ямамото выписалась из больницы и беременность у нее идет хорошо.
Акари пока тоже не требуется ни госпитализация, ни помощь.
А вот Мэй расстраивала его больше. Физиологически она восстановилась. Вес вернулся в норму и ребенок развивался хорошо.
Однако ее душевное состояние волновало. Она не узнавала сестер. Качала подушку и ждала попеременно то Харуто, то меня. Он показывал ее психиатру, но тот сказал, что она нормальна, для человека пережившего психологическую травму и стресс и выписал легкие антидепрессанты, не способные повредить ребенку.
Я приехал домой и меня ждал маленький пир. Моя любимая Акари встретила меня ролами и суши, что после чипсов и бургеров Огра было приятным.
Я с удовольствием смотрел на Акари, на ее округлившийся животик. Гладил его и разговаривал с малышом. Результаты УЗИ мы знать не хотели. Это было ни к чему. Я любил и Акари и свою дочь, или сына.
Круговерть работы опять захлестнула меня. Но я нашел время зайти к Ямамото. Она угостила меня чаем, наливая его она специально выставила сой животик и я погладил его. Впервые почувствовав свою связь и с этим ребенком. Ямаммот ждала меня и преподнесла заранее подготовленный подарок. Это был медальон с моим портретом, сделанный из изумрудов и бриллиантов. Я узнал рисунок. Так она рисовала меня в больнице. Я позволил ей подарить его. Она с благодарностью поцеловала мне руку.
Я допил чай и поехал к Акари.
К Мэй попал только через неделю. В жаркий апрельский день. Она также лежала в палате. Также качала подушку. Но волосы ее были прокрашены. На лице был легкий макияж и ногти были покрашены в приятный, розовый цвет. Она вышлядела счастливой. И в этот раз она меня узнала.
– Минато, здравствуй, почему ты без Харуто, – спросила она, – Его задержали на парах?
И я понял, что она попала туда, в прошлое, где мы все учились в Университете.
Я подошел к ней и хотел сесть рядом, но она сказала, чтобы я не делал этого. Ведь может войти Харуто и увидеть нас вдвоем. «Вдруг он что-то подумает не то, сказала Мэй».
Я сел напротив на стул. Мэй была прекрасна. Она говорила о том, что было два года назад. Как она хорошо написала курсовики, как она готовиться к экзаменам, как с Харуто они поедут отдыхать на океан, вот совсем скоро поедут.
Я кивал и говорил, ей, что да, они поедут, скоро поедут.
Я приходил к ней каждый день, и она рассказывала, иногда одни и те же истории.
А потом, как-то наклонилась ко мне и сказала:
«Минато, я расскажу тебе секретик. Только не говори о нем никому».
Я молчал и она продолжила: «Ведь я знаю, что Харуто не приходит, потому, что у него другая женщина». Я пытался это отрицать, но она остановила меня, наклонилась и сказала: «Но это не важно, Минато, это наш ребенок».
Я погладил ее по плечам, но она отстранилась от меня.
А я не мог остановиться. Я не контролировал себя. И я хотел обладать ей.
Врачи сказали мне, что с ребенком все в порядке. Но мне необходимо быть осторожным в этих делах.
Но сегодня я потерял контроль. Я держал ее руки и она пыталась сопротивляться мне. А потом перестала. Я повернул ее. И чтобы не навредить ребенку взял ее по-другому. Ей было больно, она вскрикнула. Но я продолжал.
Потом, назавтра, когда я приехал она при виде меня так уже не щебетала. Но стала покорной. Стала моей. Она понимала мои просьбы и выполняла их. Но блеск их глаз ушел. Я говорил с доктором об этом.
В следующий раз он сказал, что снизит дозу лекарств. При этом он попросил меня быть осторожней. Некоторые мои желания, так он выразился, могут стать причиной кровотечения, чего бы ему не хотелось.
Я выполнил его просьбу и на какое-то время перестал быть с Мэй как с женщиной. То ли таблетки, то ли лекарства подействовали на нее, то ли то, что ее никто не трогал, но она вновь стала весела. Вновь называла меня «мой мальчик» и «мой Мэй».
Как то в один из дней я привез ей ее медвежонка. И теперь она баюкала его.
Только звала она его больше не Харуто, а Минато.
Я говорил с доктором и спрашивал, можно ли сейчас узнать, мой ли это ребенок, или нет. Доктор говорил, что желательно подождать до рождения. Ведь взятие материала может повредить и ему и матери.
Я ждал. Съездил в Университет. Договорился с Ректоратом, что Мэй выдадут диплом без защиты и сам написал за нее его. Тема была сменена с «Обеспечения геодезической основы разбивки Станции Подземного хранения газа», на «Юридическое обеспечение подрядных работ по геодезической основе разбивки Станции Подземного хранения газа». Но с учетом того. Что в Университете появилась новая аудитория моего имени, на это внимание не обратили.
Я зашел в аудиторию, на кафедру, и не мог поверить, что между моим выпуском и сегодняшним днем прошло меньше года. Аудитория осталась той же, а я стал другим.
Я шел по коридорам и заглянул на кафедру. Мне показалось, что там никого не было. Но потом я заметил на диване женскую фигурку. Это была Химари Танака, моя одногруппница.
Я был рад ее видеть и мы обнялись. Она напоила меня чаем и спрашивала о событиях моей жизни. Мы не виделись со дня моей свадьбы, на которую она пришла с невзрачным кавалером. Вспоминали годы учебы. Я рассказывал, как проходит мое рабочее время, как Акари готовиться стать мамой.
Мы мило пообщались, и я пригласил ее в гости. Она спросила, зачем я здесь, и я сказал, что ищу новые кадры, что тоже было правдой.
Она спросила, что правда ли я открыл аудиторию своего имени, и я тоже подтвердил это, сказав, что получил деньги от отца. Химари выразила соболезнование.
Рассказала веселые истории их жизни Университета. Мы вышли и дошли до кафе, попили чаю, поговорили еще и распрощались.
Я рассказал Мэй о ее дипломе, но это не радовало ее. Она постепенно училась жить по новой. Я говорил ей о своей жизни, о прошлом, о ее семье. Про которую она не спрашивала. Однако я связался с ее мамой, и она позвонила домой. Правда, без особой радости.
Следующие месяцы я провел между четырьмя точками на карте. Работой. Баром. Больницей. Домом.
Я не тревожил ни одну из своих женщин, предпочитая после работы заходить на чашечку кофе в бар. Там иногда появились новые лица, но и старые меня вполне устраивали. Особенно, когда обслуживанием занимались двое. Та, что знает мои привычки и новенькая.
В больницу я ездил почти каждые день. И по часу, по два сидел с Мэй.
С Акари мы не ездили на спорт. Вместо этого она ходила на курсы материнства. И у меня освобождалось это время, чтобы побыв с Мэй, заехать за ней.
Она рассказывала мне о сотнях радостей, и мы в доме затеяли небольшой ремонт, возведя перегородки для детской.
С радостью выбирали мебель, кроватку и красили стены в нейтральный пока цвет.
Акари была полностью занята выбором вещей. Все осложнялось тем, что комплектов пока надо было выбирать несколько. На девочку и на мальчика.
Я говорил с Акари, но она не хотела узнавать пол ребенка и делала это осознано.
Акари говорила, что пока не хочет этого знать и готовила себя к сюрпризу новой жизни. Я тоже не торопил события. Клал руку на живот и разговаривал с малышкой, или малышом, пел ей песенки и читал стихи.
Несколько раз я летал в Африку. Но тогда мой визит прошел более по-деловому и в волшебные подвалы я не попал.
Огр был взволнован не меньше моего. Он узнал, что с супругой у них будет первый малыш, и на радостях поувольнял всех своих сотрудниц «игровой комнаты».
Тем более та война, к которой готовились, разгоралась. При поддержке французов карликовое племя начало войну с его страной. Война пока шла на границах, но французы гнали все больше и больше оружия, и Корпорации приходилось отвечать, увеличивая наши поставки.
Мы поставляли его практически в открытую, все больше и больше проводя танки и вертолеты, как сельскохозяйственную технику.
Как правило, я останавливался в резиденции Корпорации. И руководитель офиса присылал мне симпатичных девушек. Но я отправлял их назад. Я был женат официально, и это могло быть использовано, в том числе и им против меня.
В стране было тихо, но я чувствовал, что это затишье может в любую минуту разразиться бурей борьбы.
Ездил я и на шахты и на рудники. Мы выезжали под охраной на десяти машинах. Над нами висел вертолет, и я ехал в клубах поднимаемой колесами пыли. Подъезжали к огороженному высоким забором офису, и я проходил внутрь. Смотрел документы, давал рекомендации и мы ехали дальше. Я не понимал, зачем я здесь. Ведь многое можно было решить дистанционно. Но таких вопросов Корпорации я не задавал. И мне никто не объяснял смысл.
Встречались мы и с родителями Акари. Отец сам не поднимал разговоров о Китае, а я как-то после ужина сказал ему, что думаю над его предложением, но считаю, что оно может быть реализовано, только после родов Акари. Я хотел, чтобы мой ребенок появился в Японии, под присмотром лучших врачей.
Ее отец принял эту аргументацию. Но несколько раз мы ездили с ним в огромные цеха, где производились катера, яхты и железные корабли для Сил Самообороны Японии.
Я видел несколько контрактов. В том числе он делал флот и для африканской страны.
Мне понравилось спокойствие железных линий этих надводных акул. Их скрытая мощь и сила. При этом я спросил, делают ли они защиту от беспилотных аппаратов, отец Акари нахмурился. Я рассказал ему об опыте боев, которые наблюдал в Африке.
После чего несколько дней мы посвятили разработке этой темы. То есть я приезжал и рассказывал его команде о своем опыте.
Помогло это или нет, но через неделю у меня на согласовании оказался дополнительный контракт на оборудование кораблей средствами радиоэлектронной борьбы.
Сумма была внушительная, и я пересчитал на сколько поднимутся акции Акари и согласовал его.
Я предвкушал, как стану отцом и не много волновался, кто же подарит мне ребенка первой. Я думал, что это будет Ямамото. Но разница в сроках зачатия измерялась примерно неделей, двумя, и первой могла стать мамой Мэй, или Акари.
Глава 21 Отцовство.
Звонок застал меня в баре. Вечером, после работы две хорошеньких таечки лакировали и без того блестящие части моего тела проворными язычками.
Одна из них знала мои привычки и учила вторую, как надо действовать, чтобы мне нравилось. Она то ускоряла напарницу, то замедляла движения ее головы, то присоединялась к процессу. Я почти не вмешивался, иногда только, играя ударял обоих по губам.
Они хихикали и принимались вновь жадно исполнять свою работу.
Было хорошо, и я не сдерживал их. Глядя их волосы своими руками.
Раздался телефонный звонок. В этот момент я оставил только срочные звонки, и мне могла позвонить только Акари, Ямамото, доктор или Юкио-сан.
Я не посмотрел на телефон и сразу ответил. Это был доктор. Он сообщал мне, что у Мэй отошли воды и ближайшие часы она должна родить. Это было высшее наслаждение и девочки получили желаемое. Не знаю, удивился ли он, услышав мое протяжное «О-о-о!» в телефон. Но думаю, он не удивился, ведь реакция отцов может быть разная. И, наверняка, он слышал и не такое. Девочки сглотнули. Вытерли мой флаг и приготовились снова начать свои «грязные танцы». Но я остановил их. И не скупясь выдал щедрые чаевые. Они встали, поблагодарили меня и вышли.
Я зашел в ванную, скрытую за панелью кабинки. Включил воду и залез под прохладный душ.
Эмоции переполняли меня, и я вымылся, почти не думая о процессе.
Размеренно вытерся и аккуратно, чуть сдерживая себя, оделся.
Но ехал я быстро, я спешил в больницу, к моей Мэй.
Я почти не думал, но Акари я позвонил и сказал, что буду поздно, либо вообще не смогу быть. Последние дни я задерживался, но всегда ночевал дома.
Я набрал Ямамото и приказал, чтобы она направила лучший букет в больницу. И на наш домашний адрес с Акари. Она кивнула и голос ее был уставшим.
Букет уже ждал меня на первом этаже, как только я приехал.
Я поднялся на лифте. Но в операционную меня не пустили. Мэй долго мучительно, тужилась, и врачи консультировались по поводу Кесарева сечения.
Решение было принято, и ей сделали эпидуральное обезболивание. И начали операцию.
Я мерил больничный коридор ногами. Считал плитки и ждал. Я не мог ничем помочь и это было самым волнительным.
Минуты для меня тянулись годами.
И вот из-за закрытой двери, я услышал громкий крик. Это родился мой ребенок.
Мой малыш, или малышка.
Через мгновенье я открыл дверь и увидел сестру, державшую маленький комочек плоти.
Доктор позволил мне пройти. Я помнил белое, измученное лицо Мэй и мне показали маленькое тельце моего сына.
На руки мне его взять не позволили. Роды произошли чуть раньше срока, и он был слаб.
Мэй показали малыша тоже. Я поцеловал ее, что-то говорил и малыша отвезли в отделение для новорожденных. Саму Мэй отвезли в палату. Я сопровождал ее, пока ее на положили на кровать. Я оправил ей волосы и поцеловал.
Она бредила и называла меня, то Минато, то Харуто.
С Харуто она говорила об их первом знакомстве, о первой близости и о планах завести малыша.
Со мной она вспоминала студенческие годы и называла «дружочек».
Такое впечатление было, что она не помнит ни последнего года своей жизни, ни то, что они с Харуто расстались, ни моих к ней чувств, ни нашей близости. Ее память словно фитиль свечи, колебалась на ветру и не могла осветить все пространство ее памяти. Я не остался с ней и поехал домой к Акари.
Акари ждала меня и не спала. Она поблагодарила меня за букет. Сказала , что я расточителен, поскольку беру цветы у Ямамото, самой дорогой флористки Токио.
И это было бы правдой, букеты ее отличались изяществом и красотой и были бы дороги даже для меня. Но я владел половиной бизнеса, и это была неплохой кешбек.
И пока я ел ужин, Акари говорила о курсах подготовки к родам, своем волнении, и переживаниях по поводу них. Я слушал, говорил ответы и улыбался. Я любил Акари, а у нее светилось лицо и глаза. Поскольку она была любима. И я любил ее.
Мы мило говорили. Сложили посуду в посудомойку, и легли спать.
Проснулся я до рассвета. Мой телефон сигналил о сообщении, пришедшем мне только что.
Писал Юкио-сан. Я должен был ехать срочно в аэропорт. В Африке произошла большая беда.
Я легонько коснулся Акари губами, поцеловал ее щеку. Она сказала «Минато, милый» и аккуратно, чтобы не повредить малышу, притянула меня к себе. Я обнял ее и сказал, чтобы она не переживала. Меня вызывают на работу по срочному делу. Она не хотела меня отпускать и была нежна. Срок у нее был большой, но ее желание было сильнее, и мы воспользовались альтернативным вариантом.
Лежа на боку, я аккуратно ввел и начал приятные нам обоим действия. Она чуть убыстрила темп, и мы оба почувствовали себя лучше чем до этого.
Я успевал в душ. Побрился. Надел костюм и ровно в 4.45 стоял на полосе около самолета.
Пустой город я проскочил быстро. Ранним утром, или вернее поздно ночью пробок не было и дорога вела меня к закрытому терминалу. У меня был пропуск и меня пропустили, проверив его и машину.
Юкио-сан осунулся. Последние дни он сильно болел и его мучали боли. Я знал это. Мама общалась с тетей и мне были переданы сведения о его здоровье.
Но Юкио-сан не подавал виду и бодрился.
Мы летели на двух самолетах. На первом были мы, служба безопасности и ребята из Канцелярии Премьер Министра.
На второй самолет грузились военные. Это были отличные американские наемники. Которые должны были нас защищать. Небо было ясное, и мы полетели. Я не спал, изучая документы.
Моего «брата» по отдыху в тайной комнате вчера застрелили в собственной ванной. Вместе с ним погибла его третья жена. Дочь вождя одного из равнинных кланов. Клан был не большой, но держал под контролем несколько важных источников нефти и воды. В условиях пустыни, второе, пожалуй, было важнее.
Глава клана, отец убитой узнал о смерти дочери, зятя-Президента и поднял своих соплеменников.
Пользуясь внутренней враждой, в страну начали просачиваться солдаты сопредельной страны. Они грабили деревни и убивали людей.
Надо было срочно реагировать. И самолеты летели в воздухе.
Я должен был быть посредником на встрече вождя и начавшей управлять страной женой Президента Аишей. Аиша была первой, старшей женой и управительницей его гарема и сейчас хотела продолжать править страной до появления наследника.
Я отметил, что Аиша беременна и скоро должна родить ребенка. В дело были вшиты результаты УЗИ и я видел, что она ждет мальчика.
Самолеты подлетали к континенту. Он был темен, а небо за ними светлело и складывалось ощущение, что мы несем с собой свет.
Наш самолет заходил на посадку, озаренный с левого борта солнечным, недоступным земле светом. Самолет с военными должен был сесть после них. Я любовался золотыми облаками, и не вдалеке, видел кружащий самолет. Наш борт начал спускаться, но тут небо озарила красная вспышка, и наш самолет чуть содрогнулся от ударной волны. Пилоты выправили курс, но вместо второй железной птицы, я увидел горящие, падающие части самолета, разделенного на две части.
Я видел падающих, горящих людей. Падающие ящики с вооружением.
Пилоты ускорили посадку. Меня трясло. Впрочем, дрожь была не моя, внутренняя, а дрожь самолета.
Я вжался в сиденье. Пилоты ускорили приземление. Самолет трясло. Юкио-сан стало плохо. И я закрыл глаза. Я представил Мэй, я представил себя. Я представил их вместе. Представил нашу встречу. Представил, как я захожу в родильный дом. Меня встречает Мэй. Она в моих мечтах выглядела такой красивой, такой юной, как тогда, когда я первый раз ее встретил.
Она подходила, давала мне моего сына, и я целовал ее в ответ.
Колеса самолета коснулись земли, и самолет со скрежетом начал тормозить. Меня отшвырнуло вперед, и я ударился головой о сиденье. Удар был чувствительным, но не опасным.
С улицы был слышен рев сирен и грохот работы системы ПВО.
Наконец самолет сел и милая проводница, на которую я смотрел и обязательно бы познакомился, не будь сбит второй самолет, подошла и поинтересовалась моим состоянием.
Я достал купюру. Там был мой телефон и надпись «Позвони!». И протянул ей. Она приняла ее, зарделась и чуть кивнула.
Этот самолет ждал нас, и вероятно, экипаж жил бы рядом с нами в доме Корпорации.
У бортпроводницы были длинные ноги и стройная фигура.
Она отошла от меня и я чувствовал запах ее духов.
Из самолета надо было выходить и мы сделали это по старшинству. К трапу были подогнаны автомобили и мы сели в них. Юкио-сан выглядел не важно и присланный врач сделал ему укол.
Мы неслись быстро, и как в первый раз моего приезда нас сопровождали выстрелы.
У дворца нас не проверяли, и мы въехали без препятствий.
Нас провели по коридорам дворца и привели в Зал Заседаний. Огромная комната, выполненная в арабском стиле резных кружев и золота.
За белым с золотой же окантовкой столом, в самом дальнем краю его сидела хрупкая женщина. Это был Аиша. Первая, Главная жена Президента, будущая мать, будущего наследника. Позади ее стояло двое вооруженных охранников. Она была в черной, траурной одежде, которая закрывала ее волосы.
Позади стояли одетые в костюмы белые охранники. Я знал кто они, лучшие солдаты удачи из Штатов. Контракт у них был астрономический, но Корпорация платила.
Аиша без улыбки приветствовала нас, и начались переговоры.
Они были тяжелыми. Она хотела тех же условий, что мы давали ее мужу. Мы просили их пересмотра в нашу пользу. У нее была поддержка ее семьи, семьи ее убитого мужа, но не было поддержки почти половины страны и была открытая вражда клана третьей жены.
Мы торговались, и она согласилась на наши условия. Выхода у нее не было. Она встала. И отпустила делегацию. Меня попросила остаться и Юкио-сан кивнул.
Она подошла ко мне и пригласила на экскурсию.
Я кивнул и пошел за ней. Она передвигалась осторожным, утиным шагом женщины на последнем сроке беременности.
Я шел рядом с ней, и запах был знакомый. Тот запах, с которым она пришла тогда ко мне, почти девять месяцев назад.
Мы шли по коридору, и подошли к лифту. Охрана вызвала лифт, и мы спустились вниз в подвалы.
Лифт открылся и Аиша повела меня к игровой комнате. Она шла медленно. И остановилась перед одной из камер. Там, за тяжелой решеткой сидело два скелета и лишь по их костюмчикам я узнал «девочек из игровой».
Аиша кивнула мне на них. Спросила, узнал ли я их. Я кивнул.
Она усмехнулась. Один из скелетов протянул ко мне руку, и я вздрогнул. Аиша поняла это движение как страх, но это было всего лишь чувство брезгливости. В соседних камерах тоже сидели люди, но Аиша не останавливалась.
Она открыла дверь в игровую.
Теперь там не было бара. Не было игровых автоматов, а была подготовлена родильная палата со всем необходимым.
Аиша повернулась ко мне и рассказала, как ее огорчали постоянные измены мужа, постоянная его тяга к игре. Его дружки и их вечные пьянки. Она рассказывала, как пытала тех девушек. Включила телевизор и на экране замелькали кадры моего, нашего с Президентом отдыха.
Мелькало женское лицо, и она комментировала, что она с ней сделала.
Мелькала другое, и шел подробный рассказ.
Она рассказывала в деталях и столб боли и ненависти шел отсюда, из под земли к небу.
А потом она просто и без затей рассказала историю смерти ее мужа.
Он спустился сюда, в игровую вместе со своей третьей женой. Та была не против участвовать в его играх. Вдвоем, втроем, впятером. И он играл с ней и со всеми ими.
А потом, она услышала разговор, он нажала на кнопку.
Президент лежал с джойстиком в руке. На его груди лежала прелестная коричневая девушка. Она говорила и Аиша переводила:
«Твоя Аиша скучна. Давай убьем ее. И я рожу тебе принца. Это будет принц принцев».
И Президент смеялся над ее словами. Потом она села на него верхом и скакала, повторяя слова «Аиша должна умереть», пока он не воскликнул «Да».
Аиша выключила телевизор. Рассказала, как убила сначала его. А потом резала по кусочкам змею.
Я стоял и не мог понять, почему она это все мне говорит. Она заметила это. Подошла ко мне и взяла мою руку. Положила ее на живот и сказала:
«Минато. Это твой ребенок. Твой. Не его.»
Я уже слышал недавно такие слова как минимум от двух женщин и не был удивлен.
Отсутствие как радости, так и удивления всколыхнуло в ее глазах муть гнева.
Она с яростью оттолкнула мою руку. Я полу склонился над ней и сказал: «Аиша, я рад за нас, но что я должен делать?».
Она фыркнула и ноздри ее раздувались, как у дикой лошади в долинах ее родных предгорий.
Она отдышалась. И сказала:
– Все, что от тебя требуется, это быть со мной, – увидев мои сомнения добавила, – пока я не рожу.
Я кивнул, ибо выполнить ее просьбу было в моей власти. Она чуть покачнулась. Схватилась за живот и прошептала: «Кнопка».
Она начала терять сознание и я увидел кнопку с надписью «Доктор». Нажал на нее.
Все закрутилось почти внезапно. Раскрылась дверь и в нее вошли врачи. Они привели Аишу в чувство и разместили в кресло для родов.
Провели обследование. И решили, что нужно срочно кесарить. Главный врач, неуловимо похожий на доктора из моей больницы, позвонил и согласовал это с Премьер-министром и по совместительству с дядей Аиши.
В похожести не было ничего удивительного. Это были два известных японских акушера. Два двоюродных брата.
А про меня как будто забыли. Сделали укол в спину. Продезинфицировали место надреза на животе. Подготовили инструменты и начали делать надрез.
Кровь выступила на коричневой поверхности живота. Они вскрывали, мягко разрезали ткани, стараясь не повредить никакие важные ни нервы, ни кровеносные сосуды. Я видел, как они вскрыли околоплодную сумку, плаценту и начали извлекать малыша.
Он показался весь в выделениях, но что сразу бросилось в глаза, он был намного белее чем мать.
Это был второй мой сын за неполные двое суток.
Я почувствовал усталость. Но и радость там была. Врачи очистили дыхательные пути. Умелые руки перерезали пуповину и шлепок по попе заставил человечка криком оповестить о своем появлении. Я никогда не видел родов, но про себя отметил, что человек осознает этот мир через боль.
И через крик мир узнает о нем.
Доктор зашивал ткани Аиши. Я подошел к ней и протянул руку. Она взяла в руку мою.
Она попросила малыша. И ей его показали. Малыш осваивался в мире и его положили на грудь матери.
Я машинально заметил, как она выросла, налилась соком и стала поистине шикарной. Хотя до этого она была просто красивой.
Внутри меня зашевелилось желание. Я вновь хотел обладать этой роскошной женщиной и Аиша почувствовала это, и положила мою руку рядом с сыном.
Я чествовал ее огромный сосок и сжал его. Она не убирала руку. Но нас прервали. Аишу следовало помыть и переодеть. Младенца тоже. Надо было одеть.
Аиша встала и ее огромные бедра и груди были подобны статуям матери-земли древних народов.
Она сама воплощала эту необузданную жажду жизни и сама была матерью. Я отшатнулся. Потому что она была прекрасна.
Испачканная в крови, но стоящая на ногах, как подобие тысяч, миллионов женщин всей нашей Земли.
Ее проводили в душ. Переодели в черное, закрытое, свободного покроя платье.
Она взглянула на малыша. На меня, и сказала, что нам пора идти. По полу за ней тянулся каплями кровавый след, но она шла не чувствуя боли. За дверьми и наверху ее ждал Совет, на котором она должна была объявить всему миру, народу и этим жестким людям о наших договоренностях. Своей нежной рукой, она должна была взять вожжи и гнать свою страну вдаль в светлое будущее. Туда, куда их направляет Корпорация.
