Текст книги "Крылатый Купидон - божок слепой (СИ)"

Автор книги: NikaOria

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

– Всё наладиться, вот увидишь, а мы тебе в этом поможем. У нас ведь теперь много времени, – приобнимая Кэр за плечи, утешительно произнесла Елена. А вот я сделала вид, будто удивлена её последними словами. Она считай, сама признала то, что теперь они вечно молодые девушки, которые всегда будут вместе. Но нет такого понятия, как «вечность», для нас это слишком долго, и за это время многое может измениться.

– Как ты вообще с этим справилась? – произнесла Кэр, уже ложа голову на плечо своей подруги. Бонни, вставая со своего места, подошла к моей сестре с другой стороны, и тоже обняла её, а я сделала вид, будто слилась со столом, и меня здесь нет.

– Никак, мне в этом помогли друзья, – смотря на то, как её подруги её любят, и готовы помочь в трудную минуту, я почему-то вспомнила те времена, ещё три года назад, когда пропали мои родители. Меня так никто не утешал, и не было друзей, которые бы помогли справиться с утратой. Я была одна, и если честно, то мне было немного обидно. Но, сейчас моё прошлое не имеет значения, потому что я должна быть хорошей сестрой, хотя бы на время моего пребывания в Мистик Фолсе.

– Сначала папа, теперь мама, почему они все умирают? – уже во всю страдая от боли, возмущённо проговорила Кэр. Её слёзы и всхлипы немного заглушали слова, и мешали ей нормально и связно говорить. Но меня сейчас волновало совсем другое, что случилось с дядей Билом? Я знала, что он ушёл из семьи к мужчине, но не слышала, чтобы он умирал.

– А что с дядей? – неуверенно подала я голос, понимая, что моё любопытство в данный момент неуместно, и лучше бы я промолчала. Кэр, отреагировав на мои слова, как-то уж слишком агрессивно, с нескрываемой ненавистью посмотрела на меня.

– Он умер через полгода после твоего отъезда. Он не захотел жить как я, – её слова и яд в голосе, буквально обвиняли меня в этом. Но я решила просто проглотить её обвинения, и не расспрашивать больше. Ясно одно, он умер не своей смертью, а это как-то было связано с вампирами, иначе бы она не упоминала свою жизнь.

– Извини, я не знала об этом, – мне и правда было грустно от того, что я не была в курсе. Хотя если припомнить, мне звонила тётя, когда мы были в Амстердаме, но я была слишком занята, чтобы ответить на звонок, и просто не хотела, чтобы хоть что-то напоминало мне о прошлой жизни. Но, видимо я пропустила кое-что очень важно, и может поэтому, Кэр меня возненавидела, хотя думаю, причина не только в этом.

– Конечно, откуда же тебе было знать, ты веселилась, пока я пыталась пережить это. Если бы не мои друзья, мама… – её прервал собственный всхлип и новый приступ плача. Но я отчётливо уловила висевшую в воздухе недоговорённость. Она не стала упоминать о Клаусе, хотя уверена, он больше всех был рядом, и помогал ей справиться с этим. Он просто не мог оставить любимую девушку одну в такой момент. А вот мне от таких мыслей стало очень больно, и захотелось плакать от безысходности. Чтобы я ни делала, как бы не пыталась это исправить, но мои мысли всегда возвращаются к нему. Я ведь даже не помню, что нас связывало, так почему я не могу выкинуть его из головы?

– Всё будет хорошо, милая, – утешительно гладя Кэр по волосам, произнесла Бонни, осуждающе на меня косясь. А вот я не проронила и слова, потому как не знала, что мне сказать в такой момент. Я ведь не могу прямо ей признаться, что влюблена в её парня, и пыталась всё это время его забыть.

– А как он умер? – глупый и неуместный вопрос с моей стороны. Где моя тактичность, тогда она так нужна? Вот почему я не могла просто взять и промолчать, или уйти? Зачем я вообще это спросила? Но тем не менее я уже сказала это, и просто ждала ответа, на который и не надеялась.

– Не захотел жить как я, – и снова этот неконкретный ответ. Он был бы бессмысленным, не знай, я о вампирах, но я знаю, а значит, понимаю, о чём она говорит. Я ведь и так это поняла, и лишь сковырнула старую рану. Вот и назови меня после этого «хорошей заботливой сестрой». Я даже почувствовала вину, поэтому встала из-за стола, и хотела выйти на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, и вернуть мысли в норму, но меня остановил её серьёзный, с примесью презрения голос, – а ты хочешь жить вечно?

Ничего не ответив, я вышла из кухни, оставляя их наедине с болью, и тишиной, которую нарушали всхлипы Кэр. Стоя на улице и вдыхая свежий вечерний воздух, я думала о словах своей сестры. Если не брать во внимание то, что она, таким образом, издевалась надо мной, а её тон прямо говорил, как она меня призирает, и ненавидит за что-то, но я никогда не думала в серьёз о том, чтобы стать вампиром. Если подумать, а хочу ли я этого? Нет, не хочу! Что мне делать одной в этой вечности? Ну, может, какое-то время мы с Ребеккой будем вместе путешествовать, веселиться, но как долго? Наступит время, когда нам придётся пойти своими дорогами, и начать жизнь с чистого листа. Интересно, а за вечность я смогу встретить своего «Клауса», которого полюблю, и смогу впустить в своё сердце? Да, откуда же мне знать? В любом случае, я не вижу смысла в вечной жизни.

Я всё также продолжала стоять на крыльце дома, и, наслаждаясь прохладой, смотреть в окно дома. Я не видела Кэр, или ещё кого-то, в гостиной было пусто, но я продолжала смотреть и думать о вечности. Но когда в отражении стекла, я увидела того, кто не покидал моей головы вот уже два года, я не испугалась, не удивилась, я просто разглядывала его лицо в отражении.

– Привет, – вырвалось у меня негромкое приветствие, когда он дошёл до меня уже настолько близко, что протяни я руку, я бы смогла его коснуться.

– Привет, – услышала я его голос, который иногда являлся мне во снах, и моё сердце забилось чаще. Не думая о том, что это неправильно, я развернулась к нему лицом, и разглядывала его, не скрывая этого. Но он почему-то не осмеливался встретиться со мной взглядом. Но когда это произошло, я увидела в них столько всего, и все эти эмоции были направлены на меня. Не знаю, было ли этой игрой разума, потому что я сейчас не в чём не уверена, но мне хотелось верить, что все его эмоции были вызваны мною.

– Знаешь, сегодня Кэр сказала мне странную вещь… – я смотрела на него так пристально, и пыталась запечатлеть это мгновение в памяти, чтобы ничего не пропустить. Я даже не знаю, почему начала этот разговор, просто мне хотелось, чтобы ещё немного он был рядом, чтобы я могла ещё чуть-чуть ощутить это душевное спокойствие, которого у меня не было на протяжении всей моей жизни.

– И что же? – продлевая моё наслаждение, спросил он. Я же, немного наклонившись вперёд, хотела ещё сильнее утонуть в его эмоциях, ощутить это своей кожей. Но остановила себя до того, как сделала шаг навстречу. Я не имею на это права, но ещё чуть-чуть.

– «Хочешь жить вечно?» – вот что она сказала сегодня. Но я не понимаю, что это может значить, потому что жить вечно, значит терять всех, кого ты любишь. Тогда зачем нужна эта вечность? – делясь с ним своими тягостными мыслями, я думала, что он сможет объяснить важность вечной жизни. Или просто хотела услышать, что он думает насчёт своей вечности, у него ведь было тысяча лет, чтобы построить своё мнение. Или я просто хотела, чтобы он убедил меня стать вампиром. Я и сама не понимаю сейчас, чего хочу. Всё так запутано.

– Жить вечно, не значит разделить эту вечность со временем. Ты ведь столько всего сможешь увидеть, столько всего услышать, и научится всему, что захочешь. Но кое в чём ты права, вечность в одиночестве не имеет смысла, – он так же как и я не отводил от моего лица взгляда, мне это напомнило нашу первую встречу, когда он вот так смотрел на Кэр, не обращая внимания на меня. А вот его мнение было наполнено опытом жизни, и, наверное, поэтому его семья до сих пор вместе. Думаю, они все познали на своей шкуре, что значит «одиночество». Но мне ли не знать, что одиночество может быть и с теми, кому ты дорог.

– Разделить вечность с тем, кого любишь? А так ли это прекрасно, как кажется? Боль причиняют все, даже самые близкие. Так какой в этом смысл? – отводя взгляд в сторону, и возвращая его к окну, спросила я. Я знаю, что значит испытывать боль от близкий. Мои родители меня этому научили, пускай они и любили меня, но иногда они боялись меня, а теперь и Кэр причинила мне немало боли. Так зачем делить вечность с теми, кто губит твою жизнь?

– В хороших моментах. Конечно, боль это неотъемлемая часть от жизни, но если любви в ней будет больше, тогда разве не стоит рискнуть? – его голос наполненный пониманием, и каким-то жизненным опытом, и слова, которые раньше для меня не имели смысла, теперь обрили его, и я будто проснулась от долгого сна. Такое ощущение, будто я уже знала это раньше, просто забыла. Любить, ради того, чтобы жить, и жить ради того, чтобы любить. Такие простые вещи, но такие сложные для исполнения.

– Тогда я бы прожила вечность с тобой… – даже не сразу понимая, что моё сердце ответило вместо меня, я видела в отражении, как он улыбнулся нежно и искренне. Но мне нельзя было этого говорить! Почему я это сказала? Я должна была молчать и держать рот на замке, потому что если Кэр услышала, она поймёт, что я влюблена в него. Я видела, как из кухни стала выходить Кэр, а затем она открыла дверь и взглядом приказала мне зайти внутрь. Я не стала сопротивляться, и оставила Клауса одного.

Мне бы хотелось, чтобы он ответил мне, на мою случайно прорванную болтливость, но если он, хоть бы слова скажет, я больше не смогу отпустить его. Я просто не сдержусь и наброшусь на него, прося больше никогда не уходить от меня. И плевать я хотела, что это могло быть унизительно, потому что это то, чего я так хочу, но чего не могу получить. Входя в дом, я хотела уже подняться в свою комнату, в которой жила какое-то время, пока была в гостях у семьи Форбс, но крепкая хватка Кэр не позволила мне этого сделать.

– О чём вы говорили? – её гнев, и ярость были такими сильными, и так отчётливо ощущались в моём сжатом запястье, что я невольно вскрикнула. Но она даже не обратила на это внимания, не отпуская меня.

– Не о чём, просто глупые разговоры, – попыталась я выкрутиться, но всё было тщетно, и тогда я поняла, что она всё слышала. Даже её подруги, которые сидели на кухне, и не вмешивались, смотрели на меня с таким осуждением, что не будь мне всё равно, я бы почувствовала себя грязной шлюхой.

– Глупые разговоры о вечности? Что между вами происходит? – она кричала так громко, а я всего лишь мысленно молилась, чтобы Клауса не было поблизости. Я не хотела, чтобы он видел меня такой напуганной. А я и правда была напугана, потому что лицо Кэр стало меняться, и она, будучи вампиром, смотрела на меня с такой яростью, и сжимала мою руку всё сильнее.

– Ничего между нами не происходит. Да и с чего бы вдруг, он ведь твой парень! – закрывая глаза от страха и боли, закричала я в ответ. Вся эта ситуация мне напоминала времена моей школьной жизни, когда я вот также боялась тех, кто сильнее меня, и просто тех, кто мог мне что-то сделать. Я так ненавижу быть слабой, и такой беспомощной, что аж плакать хочется в жалости к себе.

– Ты можешь больше не скрывать этого, мы с ним расстались, – после этих слов, моё запястье жалобно хрустнуло, и я ощутила такую резкую боль, что просто не смогла подавить крик в себе. Оно сломано. Но даже этот факт никого не заставил остановить Кэр, а за неё я вообще молчу, потому что, скажи я ей хоть слово, она убьёт меня. За что же она меня так ненавидит?

– Но между нами и, правда ничего нет! – уже плача и сжимаясь под её яростным взглядом, мне было так страшно, и я хотела, чтобы хоть кто-то спас меня от этой боли, которая лишь нарастала от непрекращающейся хватки. Я ещё никогда не испытывала такой ужас перед кем-то.

– Хватит врать! – и после этого она резко, отпустив моё запястье, от чего по моему телу прошлась ещё одна волна боли, швырнула меня через всю гостиную. Не знаю, в какой момент я потеряла сознание, тогда когда ударилась всем телом об стену, а может когда треснули мои рёбра, при столкновении со стеной, или когда ударилась головой о шкаф, когда падала на пол.

Что было дальше, я не видела и не слышала, но когда пришла в себя, я лежала на полу, как какой-то мусор, в гостиной дома Сальваторе. Когда я очнулась, подавая признаки жизни и стонав от боли во всём теле, на меня обратили внимание все присутствующие. Там были и хозяева дома, и Кэр с Еленой и Бонни, и даже Тайлер, который единственный смотрел на меня с сожалением. Даже вечно добрый Стефан был решителен. Я не знаю, что они задумали, но мне так страшно, я хочу домой. Хочу, чтобы это поскорее закончилось.

– Что вы хотите от меня? – глотая слёзы, чтобы не показать как мне сейчас больно и страшно, ломающимся, но всё же уверенным голосом, спросила я. Но когда я это произнесла, в горлу подступил кашель, а затем мои рёбра болезненно стали вздыматься, и мне показалось, что я слышу, как они трещат от кашля.

– От тебя нам ничего не нужно. Ты всего лишь приманка, для кое-кого покрупнее, – самодовольно усмехнувшись, произнёс Деймон. Он, сделав глоток какой-то янтарной жидкости, посмотрел на меня. И только сейчас до меня дошло, что всё это было ради Клауса. Ради того, чтобы избавиться от него.

– Зачем? Почему вы просто не оставите его в покое? Кэр, вы же были вместе, как ты можешь так его предавать? Ты ведь должна была понять, что он за человек! – взывая к её человечности, я пыталась исправить и так рухнувшее положение. Но от моих слов моя сестра лишь скривилась в отвращении.

– Да, я поняла кто он такой. Он демон во плоти. Я старалась увидеть в нём что-то ещё, что-то, о чём ты мне так восторжённо пела, но кроме тьмы в нём ничего не осталось. Он стольких людей убил, пока мы были вместе, стольких покалечил, стольким жизнь сломал, – шипя от ярости и презрения, говорила она. Но, как можно быть такой? Мне вдруг стало так обидно, и так горестно за него.

– Ради своей мести, ты сломала мне руку, ты сделала меня приманкой, а я ведь твоя сестра. Говоришь, что он многих убил? А ты, что делала в этот момент! Могу поспорить, что просто смотрела! Вы ничуть не лучше него, но разница между вами в том, что он знает о своих грехах, и не прикрывает их благими намерениями. Вы все до единого прогнили в ненависти, и вас уже ничем не спасти, – прижимая свою сломанную руку к груди, яростно кричала я. Кэр лишь злилась от моих слов всё сильнее, и на последних она оказалась рядом со мной и, схватив мою сломанную руку, сжала её ещё сильнее. Боль и кровь хлынули на меня и мою одежду, и слёзы полились из глаз. Открытый перелом, отдавался во всём моём теле сильной болью, которая не утихала, а только с новой силой пульсировала и причиняла боль. Но я так просто не дамся.

– Что, правда глаза колит? – со злостью прошипела я, смотря в глаза своей сестре. Но на этот раз она не ударила меня, а мерзко усмехнулась, что в купе с её вампирским обликом, выглядело до жути устрашающе. А затем, поднеся свою руку к зубам, она надкусила её, и приставила кровоточащую рану к моим губам. Я хоть и пыталась не делать глотки её крови, но рефлексы делали это вопреки моему желанию. А после, она как следует, приложилась моей головой о пол, от чего я опять потеряла сознание.

Конец Лунетта.

POV Клаус.

Когда Луна вернулась домой с Кэролайн, я не стал оставаться там, а вернулся к себе домой. Я уже больше года не появлялся здесь, с тех пор как умер отец Кэролайн. Я тогда ещё верил, что она мне не безразлична, но глубоко внутри я надеялся снова увидеть мою Лунетту. Но её не было на похоронах, и после них она тоже не явилась в город. Дома меня ждала вся моя семья, кроме Фина, ему незачем было приезжать. А вот что здесь делает Кол и Элайджа я понять не смог, потому просто спросил:

– А вы двое, что здесь делаете? – подходя к мини-бару, я стал наливать себе бурбон в стакан.

– Это просто совпадение, – начал Элайджа, но он не скажет больше ничего конкретного, поэтому я перевёл взгляд на Кола, краем глаза замечая, как Ребекка грозиться тому смертью, если он хоть слова выдаст. Но зная Кола он обязательно поделиться новостями, если они очень интересные.

– Да мы тут с Элайджей вызволяли нашу дорогую сестрёнку и её подругу из секс-рабства в мафии. Так ведь Ребекка? – хитро усмехаясь сестре, голосом полным веселья, произнёс Кол. А вот я не разделял его веселья, я просто охренел от такого заявления, но очень надеялся, что Бекка опровергнет это утверждение Кола.

– Кол, ты предатель! – вместо того, что я надеялся услышать, Ребекка накинулась на Кола с кулаками, и обвиняя того в предательстве за то, что выдал их с Лунеттой, пыталась прибить. И теперь я был чертовски зол, нет, я был в ярости. Сжимая кулак, в котором я держал рокс, от чего тот разлетелся на кусочки, раня мою руку, и заливал раны алкоголем. Но мне было плевать на боль и на жжение.

– Ребекка объясни-ка мне, как это вы с Лунеттой оказались с секс-рабстве? – с яростным рыком, сквозь зубы шипел я. Медленно подходя к сестрёнке, я наблюдал, как она замерла на мгновение, а затем со страхом взглянула на меня.

– Мы не виноваты, это всё Натаниэль. Он задолжал крупную сумму боссу и решил отплатить ему долг нами. Мы, правда, не виноваты, мы тут сами жертвы, – уже заливаясь слезами, жаловалась она. А вот мне пришлось унять свою ярость, пообещав обязательно найти этого сукина сына, и убить самым жестоким образом. Не тому он дорогу перешёл. Я же достану его хоть из-под земли, и тогда месть моя будет сладкой!

– Почему мне не сказали? – уже раздражённо выпалил я, стряхивая остатки стекла и алкоголя с руки. Затем, я снова подошёл к бару, и налил себе ещё одну порцию выпивки.

– Вот поэтому и не сказали, Никлаус. Ты бы устроил там кровопролитие, и не успокоился, пока не убил бы всех, – хладнокровно ответил мой старший брат. Я, конечно, знаю, что он прав, и я бы там рвал и метал, но почему я узнаю обо всём последним?

– Я и намерен это сделать, – уже запланировав на будущие дни планы, я с дьявольской предвкушающей улыбкой, представил, как вломлюсь в логово мафии, и разнесу там всё, за то, что посмели прикоснуться в моей Лунетте. Да меня одна мысль о том, что её кто-то посмел тронуть, уже выводит из себя. Она моя, и только, и любой, кто посмеет заявить на неё права, будет наказан самым жестоким образом.

– Ник, не думаю, что Луне это понравиться, – отозвалась Ребекка, уже успокоившись, и сидя на диване, она смотрела на меня. Я бы мог, обвинить во всём этом её, но думаю, они обе и, правда, не виноваты в этом.

– Я уже всё уладил, Никлаус, – вставая с дивана, и куда-то уходя, ответил Элайджа. А мне же только и пришлось, что согласиться с ними. Поэтому я раздражённо рыкнул, и, выпив залпом содержимое своего стакана, направился к себе в комнату.

После душа, в котором я провёл минут двадцать, я переоделся в обычные штаны, и, подойдя к окну, отметил, что на улице уже ночь. Наверное, моя маленькая Лунетта уже спит, и видит прекрасные сны. Интересно, я ей снился хоть раз? Не думаю. Но она мне снилась, много, очень много раз. В одном из снов мы даже поженились, и у нас был ребёнок. Бред, конечно, но мы были там так счастливы, что я даже подумывал забить на всё, и найти её. Но потом меня останавливал страх, и я переставал об этом думать. Но сегодня, встретив её за такое длительное время, я понял, что был ещё большим идиотом, чем считала меня моя семья. Эти ненужные мысли о том, как я бы смотрел ей в глаза, и как бы объяснялся, не имели никакого смысла, как только я увидел её. Всё, что мне нужно было, это чтобы она была рядом, чтобы я знал, что она моя, и ничья больше.

Пока я думал о том, как для меня важна моя маленькая Лунетта, я не сразу услышал мелодию, которая оповещала меня о чьём-то звонке. Придя в себя, я машинально ответил на звонок, даже не посмотрев, кто мне звонит.

– Слушаю, – ответил я, давая понять, что можно говорить тому, кто мне звонит.

– Клаус, это Кэролайн, – её голос был самым обычным, ничего не выдавало то, зачем она звонит мне в такое позднее время.

– Говори, что тебе надо? – вздыхая, произнёс я, равнодушным голосом. Уже давно прошло время, когда я хотел, чтобы она обратилась ко мне за просьбой, или помощью. Сейчас, я просто хочу, чтобы она удалила мой номер у себя из контактов, и больше никогда меня не тревожила.

– Приезжай к дому Сальваторе, здесь Луна, и она ранена, – на этих словах звонок оборвался, а я, как поражённый громом, стоял у окна, и продолжал держать телефон у уха. А затем, убрав его, я посмотрел на дисплей, это и, правда, номер Кэролайн. Но почему она сказала, что моя малышка ранена? Кто её ранил? Что с ней?

Даже не думая, о том, что я сейчас в штанах и только, я сорвался с места, на вампирской скорости, вылетая из дома, и направляясь к дому братьев Сальваторе. Мне даже было всё равно на то, что моя маленькая делает в их доме, я просто хотел убедиться, что она жива, и самое главное, ей больше ничего не угрожает. Всего за какие-то пару минут, я оказался у входной двери дома Сальваторе, и, распахнув дверь, хотел войти, но не мог. Ещё раз попытавшись, я только наталкивался на невидимую стену, и когда я понял, что не смогу войти, как бы я не пытался, я стал замечать в доме ещё нескольких людей. Деймон сидел в кресле, и, попивая что-то из стакана, с ухмылкой полной самодовольства, смотрел на мои жалкие попытки войти в дом. Стефан сидел на диване, с видом самого страдальческого человека на планете, Елена, которая сейчас для меня не представляет никакой ценности, стояла у камина, и смотрела на огонь. Ведьма сидела на периле кресла, рядом с Деймоном и смотрела куда-то в сторону. Даже щенок был здесь, и с какой-то жалостью смотрел на меня. С чего это вдруг он меня жалеть вздумал? А вот Кэролайн, завидев меня, удовлетворённо ухмыльнулась, и, встав с дивана, подошла к кому-то, кто лежал на полу, без движения. Быть не может…

– Ей, подъём, твой принц прибыл, – приседая рядом с неподвижным телом, она стала бить его по щекам, от чего я лишь сильнее впадал в ярость. Затем, человек, лежавший на полу, пришёл в движение, но не прошло и пары секунд, как я услышал болезненный стон женского голоса. Нет, я не хочу в это верить, это не может быть она, они просто разыгрывают меня.

– Очнулась? А теперь пошли встречать гостей, – язвительно произнесла Кэролайн, беря за волосы девушку, и подталкивая её в коридор. Даже видя эти прекрасные длинные рыжие волосы, и узнавая в голосе Лунетту, я не хотел в это верить до последнего. Но вот она, сидит на полу, прямо передо мной, и, прижимая к груди кровоточащую руку с открытым переломом, смотрит на меня, а я на неё. Единственное, о чём я могу думать в этот момент, это «почему она?».

– Малышка, – только и смог выговорить я, смотря, как из её глаз начинают скатываться слёзы. Меньше всего на свете, я хотел бы, чтобы ей делали больно из-за меня. Это я должен быть на её месте, но я не могу влезть в её кошмар и вытащить оттуда. Всё, на что я сейчас способен, это просто смотреть ей в глаза, и молить всех существующих Богов, чтобы они уберегли её.

– Надо же, ты даже не обулся. Клаус, неужели она настолько тебе дорога, что ты примчался, сразу же как только услышал, что она ранена? – в голосе Кэролайн было столько злобы, и призрения, но мне было всё равно. Она имеет право меня ненавидеть, но пусть только попробует тронуть мою малышку, разорву.

– Отпусти её, – через сжатые зубы произнёс я, сжимая кулаки до крови. Да плевать я хотел на то, что Лунетта моя слабость. Мне нравится, что я слаб рядом с этой женщиной. Мне нравится быть от неё зависимым, и нравится, как она смотрит на меня, словно я герой всех её мечтаний.

– Луну? Если ты так этого хочешь, приди и забери её сам. Ах, точно, ты же не можешь, – издевательски ухмыльнувшись, Кэролайн взяла мою малышку за подбородок и заставила посмотреть на себя.

– А теперь скажи мне, что ты видишь в моих глазах, Луна? – с ядом в голосе, от которого, наверное, даже воздух стал отравой, Кэролайн так ненавистно посмотрела на мою маленькую малышку.

– Тебе больно, что он выбрал меня, а не тебя! – яростно выпалила моё сказочное чудо, и с вызовом посмотрела в глаза Форбс. Даже сейчас её смелость завораживает, несмотря на боль и страх, она всё равно, не прогнётся перед своими мучителями. И это заставляет ею восхищаться. Но она, наверное, не понимает, почему Кэролайн такая сильная, и за что она её так ненавидит.

– Как всегда, слишком гордая, – презренно прошипела блондинка, и ударила её по лицу, да так что малышка аж отлетела. А вот на этом не выдержал я, и врезавшись в невидимую стену, со всей яростью, что сейчас было во мне, прокричал:

– Вы ответите за это! Вы, этот дом, этот город, людей в нём, я уничтожу всё, что когда-либо было вам дорога. А затем, я приду за вами, – столько ярости, и столько боли всего лишь в нескольких фразах. Мне даже было плевать, что сейчас они отчётливо видят мою слабость, всё чего я хотел, это забрать мою малышку в самое безопасное место, и сказать, что теперь её никто не обидит.

– У нас и так ничего не осталось, – холодным и отстранённым голосом, ответила Кэролайн, и стала подходить к Луне. А вот моя малышка, даже не пыталась просить её о пощаде, или, что там обычно говорят в такие моменты люди. Она просто наблюдала за действиями Кэролайн, и когда та подошла к ней слишком близко, с размаху, ударила свою сестру здоровой рукой, сжав её в кулак.

– Это тебе за руку, – почти спокойно, ответила моя малышка. Смелая, не сломанная, и глупая. Кто же в здравом уме станет злить вампира?

Ничего не ответив, Кэролайн схватив Луну за голову, и одним движением повернула её в сторону, от чего до моих ушей дошёл мерзкий звук ломающейся кости. Затем малышка падает на пол, а её сердце больше не бьётся. Не знаю, как в такой момент я ещё не свихнулся, но я даже пошевелиться не мог, боясь, что это может оказаться правдой. Сколько прошло времени от момента удара Кэр и до потения её безжизненного тела, я не знаю, но точно могу сказать, что за этот период я ощутил такую сильную боль, что все страдания до этого момента, просто были перечёркнуты. Моя малышка, моя Лунетта мертва.

– Это ведь не правда? – не знаю, чей это был голос, но он был похож на мой, хотя такого надломленного и дрожащего, я его ещё не слышал. А затем, я стал ощущать что-то холодное на своих щеках. Поднеся руку к мокрому месту, я понял, что это слёзы.

– Эй, малышка, ты ведь меня разыгрываешь? – зачем я всё ещё стою здесь, и зову её? Прошло ведь уже несколько минут, или часов, а я всё ещё стою здесь и не собираюсь верить в реальность. Я бы мог просто отключить эмоции, которые душили меня, они топили меня в своей боли, а я не мог выбраться, не мог даже раскидываться угрозами в адрес тех, кто был виновен в смерти моей Лунетты. Я был сломлен, как никогда и никем не был.

Выключить эмоции, вот этого я хотел больше всего. Мне уже не нужна была месть, я просто хотел поскорее избавиться от этой боли, хотел забыться. Помниться когда-то я думал, что смогу убить Луну, но сейчас, когда она мертва, я понимаю, что лучше бы я оказался на её месте, лучше бы я лежал там, бездыханным телом. Лучше бы, я ещё вечером забрал бы её с собой, не ждал бы непонятно чего. Лучше бы я вообще её не отпускал, она ведь просила об этом, она ведь знала, она ведь говорила мне, а я идиот даже не задумался об этом. Лучше бы она сейчас была жива, лучше бы она вообще не приезжала в этот город, и мы бы не познакомились, но она бы была жива. Лучше бы я тогда заставил её забыть всё, не оставлять даже малейших воспоминаний о себе. Она бы начала новую жизнь, где-то далеко от этого проклятого города, далеко он меня, от всего, что могло ей навредить. Лучше бы… Такой конец не должен был произойти, она должна была прожить счастливую жизнь, и уже не имеет значения кто был бы рядом, главное, чтобы она была счастлива. Ну же, открой глаза. Ты ведь ещё столько не увидела, ты ведь ещё столько не знаешь. Ну же, моя маленькая Лунетта, открой глазки.

Конец Клаус.

POV Лунетта.

Моё сознание где-то далеко от меня, настолько, что мне даже думать сложно, мысли утекают куда-то в пустоту. Где я? И почему мне так холодно и темно? Что произошло? Я помню, что была в доме Сальваторе, помню, что говорила с Кэр. Помню, как она меня вырубила, напоив своей кровью. Затем я очнулась, и увидела Клауса. Помню его страх и ужас, и сожаление в глазах, а затем, резкая боль в шее, и темнота. Я, что, умерла? Так вот как чувствуют себя мертвецы. Холод, темнота, пустота, и одиночество. Интересно, а я где? В Аду или Раю? А может, после ничего нет? И это просто забвение? Тогда почему я могу думать, чувствовать, и ощущать внешний мир? Или что это? Моя душа? Или та сторона мира? Что это?

– Милая, ты заблудилась? – услышала я голос какой-то женщины, повернув голову, я смотрела на человека. Среди всей этой пустоты, и одиночества была женщина. Её светлые длинные волосы, словно светились во тьме, а светло-карие глаза смотрели на меня с теплом, но было в них ещё и отстранённый холод, словно она просто притворяется доброй.

– Смотря, что Вы имеете в виду, – неоднозначно ответила я, недоверчиво смотря на женщину. Она мне кого-то напоминала. Только не могу понять, кого именно. Что-то в её образе давно забытых времён и взгляде было знакомо.

– Ты не должна быть здесь, идём со мной, – протягивая мне руку, добрым и заботливым голосом произнесла она. Но я также недоверчиво посмотрела на протянутую руку, и отошла на шаг назад, давая понять, что никуда не пойду.

– Кто Вы? И зачем Вы здесь? – серьёзным голосом спросила я, смотря ей в глаза. Не знаю, понимает ли она, что лгать мне бессмысленно, но она лишь сдержанно мне улыбнулась, и опустила руку обратно.

– Меня зовут Эстер, я мать Клауса, и всех первородных. А здесь я для того, чтобы забрать тебя с собой, твоё время пришло, – её голос был вкрадчивым, что придавало какой-то внушительности её и так статному образу всемогущей женщины. Ребекка, как-то обмолвилась, что их мать сделала их такими, и она хотела их убить. А ещё она говорила, что Клаус был внебрачным ребёнком, но их отец растил его как родного, ничего не зная, но Майкл ненавидел его больше, чем кого бы то ни было, и поэтому пытался убить вот уже тысячу лет, пока Клаус не убил его.

– Да, я слышала о Вас от Ребекки, скажу честно, это были не самых хорошие слова, – смотря на женщину, ответила я. Она же строго на меня посмотрела в ответ, поджав губы. Если судить по её реакции и недовольным отблескам в глазах, она не думала, что кто-то мне рассказал о ней.

– Всё, что я делала, я делала только ради моих детей, – она не оправдывалась, она просто говорила, как есть, но при этом выглядела так, будто ей очень больно.