Текст книги "Крылатый Купидон - божок слепой (СИ)"
Автор книги: NikaOria
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)
Ускоряя темп пальцев, Луна негромко постанывала, продолжая смотреть на меня, а я в свою очередь смотрел на неё, вернее сказать на её гениталии. Малышка, держась кое-как за зеркальную стенку душа, выгибала спину, и вводила пальцы глубже, но видимо недостаточно, так как до оргазма она так и не дошла. Но, темп она не сбавляла. Упёртая какая…
– Немного левее, – не отводя взгляда, подсказал я. Она же, явно услышав меня, так и сделала, и в следующую секунду по кабине раздался громкий, удивлённый стон. Я знаю, где находятся её самые чувствительные места, но это лишь одна из них, и то не самая ощутимая.
– Я могу помочь, только попроси, – самодовольно проговорил я. Мне до чёртиков нравится, что она не может кончить лишь от своих пальцев. Это наталкивает меня на мысль, что я приручил её к нашей близости. Ответа от неё я не услышал. Может, она не расслышала, а может, думает, что справится сама. Наивная…
– Знаешь, Луна, если ты поднимешь одну ногу, и выпрямишь спину, сможешь войти глубже, – мой голос прозвучал с низким рыком, но она не сделала, как я сказал. Но, я услышал такой же громкий стон, к которому она меня приучила. Она кончила от моего голоса? Чёрт, да я сам чуть не кончил, понимая это…
Наше тяжёлое дыхание, разрушал лишь звук льющейся воды, она продолжала держать спину согнутой, а пальцы внутри себя, но я наверняка уверен, что этого ей было мало. Зная её неутолимое сексуальное желание, которое не снять обычным оргазмом, я усмехнулся. Ей ведь помимо этого, нужна физическая боль. Так что она не удовлетворена, и мои догадки подтверждает её сокращающаяся мышца влагалища.
– Ну как, достаточно? – немного насмешливо спросил я. Ответ я и так знаю, но хочу, чтобы она сама это произнесла, вытаскивая пальцы.
– Мало… Мне нужно ещё, – со сбивчивым дыханием выдала она. А мне больше и не нужно, чтобы подойти к ней сзади и резко ворваться внутрь неё.
От моего движения, она громко, как мне нравится, вскрикнула, и выгнула спину, подставляясь мне ещё больше. Я же, с силой сжимая её ягодицы, то вводил, то выводил член. Мои движения были стремительно резкими. Надеюсь, я ничего там ей не повредил… Хотя залечить это будет легко.
Конец. Клаус.
POV Лунетта.
Стоило Клаусу войти в меня, как я ощутила удовлетворённое чувство наполненности, и головокружительную эйфорию. Он резко врывался в меня, доставляя мне немыслимое удовольствие. А его руки, сильно сжимавшие мои ягодицы, лишь дополняли ощущения. Я упивалась болью, граничащей с безумием, доказывая это громкими стонами и выкриками имени Клауса. Он был прав, пальцев мне мало. Очень мало! Не было чувства наполненности, и пульсации, которое доставляет мне великое удовольствие. И мне не хватало прикосновений к моему телу. Я даже кончить не могла, пока не услышала, так полюбивший мне рык. Он словно затронул во мне, какие-то струны, и я смогла получить разрядку. Не такую яркую, как бывает во время близости с Клаусом, но хоть что-то.
Когда Никлаус, наклонившись, стал покусывать мою спину, я застонала лишь громче. Может, я и правда мазохистка? Или всё дело в Клаусе? То как он кусает меня, а потом зализывает раны, приносит колоссальное удовольствие. Ещё несколько резких, поступательных движений и я почти достигла пика, но его не произошло, потому что Клаус остановился и медленно вышел из меня. Я знала, что он так мстит мне, за мой примерно такой же поступок некоторое время назад.
Шлёпнув меня по попе, Клаус развернул меня лицом к себе и, притянув, поцеловал, глубоко и властно, поднимая меня за талию, и насаживая на свой твёрдый пенис, я же, для большего удобства закинула ноги ему на талию, и цеплялась руками за плечи. Когда я снова ощутила его внутри себя, то не смогла сдержать срывающегося имени Клауса со своих губ.
Глубоко входя в меня, он затрагивал какие-то точки внутри, о которых Клаус знал, чем не поленился похвастаться, задевая либо одну, либо несколько при движении. Удовольствие накрывало меня с головой, перехватывая дыхание, и оглушая меня моими же криками. Под конец, когда я думала, что выше уже не бывает, Клаус выпустил свои клыки, и неторопливо стал погружать их мне в шею, что, словно взрыв взорвалось во мне.
Такого долгого, и невообразимо мощного оргазма у меня ещё не было. Он словно цунами подхватил меня, и погружал на самое дно, а когда я почти выплывала из-под воды, накрывал снова. Будь кабина душа стеклянной, она бы разлетелась на части от моих гуляющих, из угла в угол, громких стонов и выкриков имени Клауса. Я даже немного испугалась, от столь сильных ощущений, что не могло скрыться от пристально наблюдающего за мной Клауса. Он, ещё пару раз толкнувшись в меня, со звериным рыком, кончил.
Ещё некоторое время мы не двигались, приходя в себя. Клаус так и не вытащил член, глубоко дыша и положив голову мне на плечё. А я, всё также сидела на его бёдрах, боясь пошевелиться, чтобы не накрыло снова. Наконец, когда он помог мне встать на ноги, которые предательски отказывались меня слушать, отчего я уселась на пол душа.
– Ну как, достаточно? – словно насмехаясь, повторил Клаус свой вопрос. Он смотрел на меня с таким детским самодовольством, что не могло не умилять. Никлаусу так нравится доводить меня до такого умопомрачительного состояния, что он просто не мог не намекнуть мне на это.
– А тебе? – скопировав его тон и выражение лица, проговорила я. Сначала, он никак не отреагировал, а после, подняв меня на руки, чмокнул в висок и, выключив воду, вышел из кабины.
Усадив меня на раковине, он достал из полочного шкафа, без дверей, махровое тёмно-синее полотенце, стал вытирать мои волосы, а после, сменив уже полностью намокший предмет, стал вытирать моё тело. Он был так заботлив, и нежен, что я как дура сидела на раковине и улыбалась, отчего мои зелёные глаза блестели. На мою улыбку, Клаус только усмехнулся, наверное, подумал, что я виду себя как ребёнок.
Когда я была полностью сухая, только с влажными волосами, сидела всё на той ж раковине, Клаус вытерся сам и, не заботясь о том, что мы только из душа и абсолютно голые, вышел из ванной. Холодный воздух, гулявший по моей комнате, обдал всё моё тело, покрывая его мурашками. А я только ближе прижалась к горячему телу Клауса.
Моя комната, как я уже говорила, была большой. Кровать с балдахинами, которую купили мне родители, когда я пошла в первый класс, была заправлена белыми простынями, находилась приставленная к стене посередине. Шкаф, что встроен в стену, был полон одежды, обуви и украшений, его дверцы были с лицевой стороны из зеркала, а сам он находился параллельно кровати. Не то, чтобы я любила шопинг, и запасалась одеждой, просто моя мама очень любила походы по магазинам, и всегда мне что-то покупала. А также туалетный стол, который был аккуратно завален косметикой, опять же купленный мамой, к этому столу было прикреплено больше зеркало, и находилось оно напротив входной двери. Компьютерный стол, на котором лежали тетради и пара книг, а также ноутбук на нём, стоял рядом с кроватью, почти прямо под окном, выходившем на задний двор. И книжный шкаф, который занимал почти всю стену, находился напротив окна, рядом с дверью, ведущей в спальню, и с другой стороны была дверь в ванную.
Направляясь к кровати, Клаус хотел положить меня на постель, но я не дала ему это сделать, слезая с его рук, и подходя к своему шкафу.
– Зачем ты одеваешься? – наблюдая за мной со спины, спросил Клаус. Его голос звучал, немного обидчива, я же продолжала искать махровую пижаму, которая расцветкой и хвостом с ушками на капюшоне, напоминала бурого медведя.
– Потому что сегодня ночью будет ниже десяти градусов, к тому же мы ещё из душа, а я быстро заболеваю, поэтому нужно одеться, – ощущая, как холодный воздух подступает к моим ступням, покрывая меня новыми табунами мурашек, я наконец, выискала пижаму. Натянув, первые, попавшиеся трусики, я стала надевать смещённую пижаму. Когда я застегнула молнию спереди и, заплетя волосы в две косы, одела капюшон, чтобы не простудить ушки, услышала:
– Медвежонок, – рассматривая мой хвостик и ушки, ласкова произнёс Клаус. Я же, почему-то так сильно смутилась, заливаясь краской. Но, спрятав это смущение за капюшоном, достала с нижней полки мужские новые трусы, и пижамные штаны, принесла их Клауса.
– Оденься, – положив одежду рядом ним, произнесла я. Он удивлённо посмотрел на свёрток, перевёл взгляд сначала на шкаф, затем на меня.
– Откуда в твоём шкафу мужская одежда? – мне послышалось или я услышала ревность в его голосе? Наверное, уже уши простудила…
– Моя мама любила шопинг, поэтому покупала много одежды, а так как в её шкафу было мало места для вещей отца, она перенесла их ко мне. Вот так, в моём шкафу стали появляться мужские трусы, штаны, рубашки, футболки и ещё куча всего. Кстати, ты можешь взять всё, что захочешь, ты не брал с собой одежду, – залезая под одеяло, спокойно говорила я. Под мой короткий рассказ, Клаус уже оделся и тоже лёг в кровать.
Придвинувшись ближе к тёплому телу Клауса, я улеглась у него под боком. Он же потрепав мои искусственные ушки, улыбнулся.
– У тебя много таких милых пижамок? – негромко спросил он, улаживая меня у себя на груди, и ложа руку мне на талию.
– Бурового медведя, белого медведя, чёрного медведя, азиатского чёрного медведя и панды, – перечисляя свои пижамы на пальцах, немного гордо произнесла я. Но, в ответ на мою любовь к медведям, Клаус лишь посмеялся.
– Одни медведи… – посмеиваясь, выдал он. Я же заливаясь краской, по самые уши спрятала лицо у него на груди. Но, в этот раз он заметил моё смущение, и произнёс, – ну, я, конечно, не сплю в медвежьих пижамах, но они мне тоже нравятся.
– Да, – застенчиво отозвалась я, всё ещё не показывая лицо, и крепко обнимая его руками.
– Мне и твоя пижамка нравится. Ты в ней так по-детски мила, прямо как маленький медвежонок, – погладив меня го голове, ласково произнёс Клаус. А я лишь сильнее засмущалась, но в ответ лишь кивнула.
Когда я немного успокоилась, то смогла заставить себя хоть бы попытаться уснуть. Примерно полчаса мучений, я, наконец, избавилась от мыслей, которые вертелись в моей голове. Правда, все они были сумбурными, и не имели толком никакого значения. Устроившись поудобней на груди Клауса, я медленно стала погружаться в сон. Клаус же, мирно посапывал у меня над ухом, чем лишь убаюкивал меня.
Конец Лутенна.
========== Глава 19. Кладбище прошлого. ==========
POV Лунетта.
Открыв глаза, первое, что я увидела, было окно. Я лежала на боку, и спиной ощущала как Клаус, обнимая меня со спины, прижимал к себе. Переведя взгляд на часы, я увидела 5:58. Рано… Слишком рано. Но, сон уже не шёл, и мне остаётся либо поваляться в кровати, нежась в объятиях Клауса, либо вставать и готовить завтрак. Мне даже подумать не удалось, как желудок дал понять, что второй вариант ему нравиться больше.
Аккуратно, чтобы не разбудить, я убрала руку Клауса со своего живота и, поглядывая на спящее лицо первородного гибрида, я встала с кровати. Холодный ветерок обдул мои ноги, которые были в тепле, отчего я немного передёрнула плечами. Проходя мимо шкафа, я взглянула на себя в зеркало. Пижама по-детски мило сидела на мне, что вызвало во мне лёгкую улыбку. Почти всегда, когда нельзя надеть мужскую футболку, а это происходит часто, учитывая времена года, я ношу пижаму. В них тепло, комфортно и приятно для кожи. Правда, такое моё любимое занятие спать в пижамах медведей, было известно лишь моим родителям. Кэр не знала о нём, да и я не говорила. И теперь, Клаус единственный человек на всём белом свете, кто знает о такой моей слабости.
Снимая капюшон с головы, я открыла дверь и вышла из спальни, тихо прикрыв её за собой. Спускаясь по лестнице, я снова вспомнила, что надо бы разгрести тот бардак в кладовой, и поставить новые полочки, только на этот раз, надёжные.
Заходя на кухню, я, зевая и прикрывая рот рукой, открыла холодильник и стала доставать оттуда фрукты. Кстати я заметила там пару тройку пакетов с кровью. Сказать, что я почувствовала отвращение, я не могу, мне просто стало интересно, какой вкус испытывает Клаус «поедая» человеческую кровь. А есть разница между кровью из артерии и пакетированной? Наверное, для вампиров кровь на вкус самое невероятное на свете. Интересно, а если я стану вампиром, какую кровь я предпочту? Кстати, что-то я не заметила у Клауса или Кэр такой уж сильной жажды крови. Они научились это контролировать? Или как-то подавляют её? А может, у них вообще нет никакой жажды…? Быть такого не может, это же вампиры.
Думая о вампирском аппетите, я двадцать минут потратила на приготовление еды, и на столе стояли овсянка с ягодами и фруктами, и горячий чай. Не спеша, поедая завтрак, я смотрела на часы и прикидывала время, которое мне понадобиться для того, чтобы купить цветы на могилу мамы и папы, и доехать до кладбища. Хоть я и не люблю это мрачное и пугающее место, и вообще не вижу смысла в том, чтобы приходить к мраморному надгробию, и плакаться деревянному грабу, где гниёт мёртвый труп некогда живого человека. Трупу всё равно кто там к нему приходит и, что приносят на его могилу. А в моём же случае, так вообще никого нет. Но, если я не приду в годовщину, меня соседи загрызут, и тогда весь город будет знать какая я неблагодарная дочь. Ладно, если бы мы приходили поговорить с фотографией на надгробии, так тогда нам и из дома выходить не нужно, чтобы поговорить с мёртвыми. И вообще, зачем с ними говорить? Они нас вообще слышат…? Хватит! Не нужно было вообще об этом думать. Эта традиция, переходившая испокон веков, так что в мысли предков лучшее вообще не лезть.
Смерившись со своим обязательным походом на кладбище, я доела завтрак, и направилась обратно в спальню. Поднимаясь по ступенькам, я кинула взгляд на комнату своих родителей. Остановившись у самой двери, я, протянув руку, положила её на ручку. Помедлив пару секунд, я открыла дверь и шагнула внутрь. Комната моих родителей была большой и просторной. Огромная кровать, наверное, таких же размеров как кровать Клауса, стояла у стены посередине комнаты. Туалетный столик, почти рядом с кроватью, на котором валялись косметика, бижутерия, различные лаки, гели, парикмахерские инструменты. Гардеробная, которая была доверху завалена одеждой, обувью и бельём, в основном только мамины. И ванная комната, с левой стороны от входной двери. Здесь всё осталось также, как и было год назад, перед отъездом моих родителей. Одежда валялась на кровати и полу, бардак на туалетном столике, перерытые вещи в гардеробной. Проще говоря, моя мама немного неряшлива, а вот папа, можно сказать педант. И этим качеством я в папу пошла, только у меня оно проявилось намного меньше чем у папы. Если честно, я вообще не понимаю как мама, которая любит «творческий беспорядок» и папа, который бредит «аккуратностью и соблюдением правил», смогли ужиться вместе? Хотя, смотря на их комнату, про отца не скажешь: «аккуратный человек». Но, в его кабинете и в офисе на работе, просто запредельный порядок. Но, он более гибко относится к бардаку, чем другие люди с таким же заболеванием как у папы. Наверное, всё дело в его любви к маме. Всё-таки любовь творит чудеса.
Постояв ещё несколько минут в их комнате, вдыхая запах духов мамы и парфюма папы, которые на удивление за год ещё не выветрились полностью, я грустно улыбнулась. Воспоминания о былых днях накатили на меня, словно ураганом. Сюда я приходила в детстве, чтобы мама могла поиграть со мной в куклы. Иногда куклами были игрушки, а иногда и я сама. Она наряжала меня, и мы шли хвастаться папе, который подхватывая меня на руки, кружил и подкидывал, а я же громко и заливисто смеялась. В этой спальне я впервые была удостоена чести научиться делать макияж правильно. Мама учила меня тому, что по её скромному мнению должна была знать девушка. А вот папа в этой комнате только дурачился со мной, а не учил тому, что может мне пригодиться в жизни. Иногда, я даже спала на их кровати, где по бокам от меня спали родители.
Ощущая, как по моим щекам течёт что-то влажное, оставляя за собой мокрые дорожки, я машинально приложила пальцы к лицу. Слёзы! Всё-таки, как бы я не притворялась, и насколько бы хорошо не запирала свой воспоминания, они прорвутся сквозь стену солёными, мокрыми слезами. Вытирая щеку, я грустно улыбнулась, и ещё раз осмотрев комнату, вышла за дверь, прикрыв её за собой. Слёзы, всё продолжали течь, а я направилась к себе в комнату, чтобы запереться в ванной и под струями душа я могла рыдать громко и болезненно. Я, конечно, доверяю Клаусу, и даже очень, но я не могу вот так нагружать его своими переживаниями.
Конец Лунетта.
POV Клаус.
Утро выдалось довольно холодным. И я не имею в виду температурный холод. Просто, стоило мне открыть глаза, как рядом никого не оказалось. Но, я отчётливо слышал звуки льющейся воды. И давно малышка проснулась? Наверное, ей не спалось, ведь сегодня годовщина исчезновения её родителей. Я знаю, что это не моё дело, но может мне поискать какие-нибудь сведения о её родителях? Хотя, я почти уверен, что они не выжили в том крушении, но Луна хотя бы будет знать правду.
Подложив руки под голову, я смотрел вверх, на белую ткань, которая как бы импровизируя крышу, накрывало конструкцию балдахин. Немного прислушавшись к звукам в ванной, я стал более точно слышать, чем занимается мой маленький медвежонок. Только вот услышанное медленно стирало усмешку с моих губ, и заставляло нахмурить брови. Она плакала… Очень горько, я бы даже сказал истерически горько. Что же такого произошло с ней, пока я спал. Всё дело в родителях? Но, почему она не разбудила меня? Наверное, посчитала, что своими слезами доставит мне хлопот. Глупая! Как же она глупа…
Вставая с кровати, я направился к двери в ванную. Открыв её, я, почти не издавая звуков, направился к душевой кабине. Моя малышка, зажимая рот рукой, пыталась заставить себя не кричать слишком громко, но эти её попытки лишь сильнее разрывали моё сердце, а её всхлипы лишь усугубляли и так болезненное ощущение в груди. Открыв зеркальную дверцу, я увидел её… Она, забившись в угол кабины, прижала коленки к голой груди, и покусывала своё запястье, чтобы заглушить истерические всхлипы. Она, словно забитый маленький ребёнок, который боится сказать, как ему больно. И от этого становится больно и мне. Очень неприятное ощущение… Да и слыша страдальческий стук её сердца, я лишь сильнее понимал насколько она ещё наивна.
Не снимая одежды, я вошёл в кабину, и присев рядом с Луной, пересадил её с угла себе на колени. Она же, приняв позу эмбриона, уткнулась лбом мне в шею. Гладя её по волосам, и немного покачивая, я шептал глупые утешительные слова, которые вряд ли когда-нибудь, кому-нибудь помогали.
– Почему ты не разбудила меня? – негромко спросил я. Мой голос звучал немного укоризненно, что она уловила очень даже чётко. Но кроме мотания головы, которое значило толи «не знаю», толи «не хотела», я ничего от неё не добился.
– Знаешь, нет ничего постыдного в том, чтобы показывать свою боль другим. Иногда это помогает, – словно поучая её за глупость, проговорил я. Даже не знаю, чего я сейчас больше хочу, чтобы она успокоилась, или чтобы, наконец, поняла, что ей стоил лишь попросить меня, и я помогу, во что бы то ни стало.
– А ты бы так сделал? – всхлипывая, немного неразборчиво задала моя малышка встречный вопрос. Ну, хоть что-то… Так она по крайней мере не будет затянута в свои печальные мысли ещё глубже.
– Я первородный гибрид, сильнейшее существо на планете, мне по статусу не положено, – чуть усмехаясь, ответил я. Как бы, это не было печально, но так оно и есть. Прояви я слабость и тут же потеряю лицо, и меня уже не будут бояться, как самого грозного противника.
– Тогда не требуй этого от меня, – с недовольством отозвалась она, касаясь моей шеи губами. Она уже пересела в более удобную позу, обхватив меня ногами и руками, и всё также держала голову между моим плечом и шеей.
– Но ты обычный человек, для тебя это должно быть нормально, – в тон ей парировал я. Теперь мы начинаем спорить, о том, кому можно проявлять эмоции, а кому нельзя? Такая тема для ссоры вообще существует? Хотя, этот наш безобидный спор и ссорой назвать трудно.
– Это кто тут обычный человек? – поднимая голову с моего плеча, она состроила обидчивую мордашку. Её заплаканные глаза, и красное лицо, лишь придавали ей ещё большей убедительности, что я не прав. И тут она меня добила:
– Я девушка Никлауса Майклсона, мне тоже не положено! – её, немного сорвавшийся голос, чуть поджатые губки, и уверенный взгляд, заставили меня восхититься. С её аргументами фиг поспоришь, поэтому пришлось искать компромисс
– Тогда бартер? Ты мне, я тебе? – неуверенно предложил я. А что? Взаимовыгодное предложение.
– Идёт! – уверенно проговорила она, кивнув головой. Я же, понимая, что мы договорились, теперь мог полностью осмотреть её голое тело. Сколько она здесь сидит? Сама же сказала, что быстро заболевает…
– Раз мы договорились, то давай выходить, – вставая с кафельного пола, я, держа мою малышку на руках, вышел из кабины душа, попутно выключив воду. Посадив её на раковину, я стал обтирать её прекрасное тело сухим полотенцем.
Примерно десять минут, и она, одетая в пижамку бурого медведя, была готова покинуть ванну. Я же, перед выходом снял с себя мокрую одежду, и вышел вслед за малышкой. Луна, подходя к своему шкафу, стала рыться, не обращая на меня внимания. Она так увлеклась в поисках подходящего наряда на сегодня, что я не стал отвлекать её, и сам решил выбрать себе сухую одежду. Где-то три минуты мне понадобилось, чтобы найти то, что может послужить мне в качестве одежды на сегодня. Обычные боксёрки, штаны тёмно-синего цвета, и белая рубашка с чёрным воротником.
Когда я оделся, то снова взглянул на Луну, которая ещё сосредоточеннее искала себе подходящую одежду. Понимая, что её внимание будет занято ещё как минимум полчаса, я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Но, какого же было моё удивление, когда мои предположения оказались ошибочными. Она через пять минут после моего ухода, вышла вслед за мной уже одетой и готовой ехать, но всё такой же задумчивой. На малышке была бордовая юбка, которая вертикальными складками спускалась ниже колен, и чёрный топ, с открытыми плечами и шеей. Её прекрасные рыжие волосы влажными волнами струились по голым плечам и одежде. Как по мне без макияжа, она лишь прекрасней. Такая естественная, и немного волшебная.
Смотря на неё с минуту, я понял, что ждать от малышки хоть каких-то слов бесполезно. Я открыл дверь и вышел из дома, попутно следя за тем, чтобы не прикоснуться к вербене. Стоило мне хоть на пару шагов отойти от дома, как я услышал звуки шагов, а затем ощутил её маленькую ручку на моей руке.
– Ты поведёшь, я дорогу не знаю, – доставая из кармана ключи, проговорил я. Хоть, я и понимаю, что в таком состоянии у неё не много шансов безопасно доехать к назначенному месту, но я лишь буду блуждать кругами, и она ещё больше будет находиться в прострации. Но, также я понимаю, что возможно вождение вернёт её хоть немного в норму.
Взяв ключи из моих рук, она, молча, направилась к водительскому сидению и, сняв машину с сигнализации села за руль. Я же, долга не копошась, сел рядом с ней, и машина тронулась с места. Но и пары минут не прошло, как мы остановились у магазина с цветами, и она, выйдя из машины, вернулась с букетом красивых белых лилий. Дальше мы ехали на окраину города, чуть севернее, и когда моё зрение стало улавливать где-то на горизонте ворота кладбища, я посмотрел на Луну. Она же, чуть напрягшись, ехала дальше. И вот мы припарковались у ворот. Малышка выключив зажигание, сидела и пустым взглядом смотрела на железное построение. Я не знаю, что мне ей сказать… И стоит ли вообще что-то говорить? Но мои мысли прервал её негромкий мелодичный голос:
– Не иди за мной, я должна быть там одна, – то с каким отрешённым тоном она это проговорила, заставило моё сердце пропустить удар, а потом ещё один и ещё. Иногда, она очень открыта со мной, но бывают моменты, когда она настолько замкнута, что даже с моим опытом трудно понять, как бы проломить хоть щель в её обороне.
– Ладно, – недовольно проговорил я. Мне хорошо было слышно, как её сердце отреагировало на мой тон, и теперь она ощущает вину. И есть за что, мне действительно немного обидно. Но, я не имею права претендовать на её откровенность, ведь скоро всё это закончится, и я оставлю её одну…
От звука захлопывающейся двери я вздрогнул. Она, словно что-то сказочное или же в данный момент призрачное, стала приближаться к воротам, а я наблюдал за ней со спины, и за тем как в её руках лежал букет. Войдя на кладбище, она, вдохнув полной грудью, снова стала делать неспешные шаги, и через минут десять, она уже застыла напротив двух мраморных памятников. Я же, сидя в машине, заострил свой слух, хоть и понимаю, что это неправильно, но не хочу пропустить хоть бы слова сказанного ею своим родителям. Мне просто необходимо знать, что сейчас с ней происходит, потому как если я оставлю её, я должен быть уверен, что моё маленькое чудо справится сама. И меня совсем не волнует тот факт, что до нашей встречи она хорошо справлялась и без моей помощи.
– Привет, мам, пап… – её негромкий мелодичный голосок, заставил меня ещё больше навострить слух, чтобы слышать не только её голос, но и стук сердца. И сейчас, оно билось как бешеное, и отдавалась в моих висках неприятной головной болью. Странно, такого раньше никогда не было.
– Блин, что я делаю? Я же даже не знаю, слышите ли вы меня? И вообще, мертвы ли вы? Но, знаете, хоть я этого и не знаю, но если буду думать, что вы меня слышите, и сейчас находись рядом, то сможете понять… – в её голосе была печаль, и какая-то немая надежда, только на что я не могу понять. А после, она подойдя ближе положила букет на одну из могил, и снова вернулась на тоже место, с которого можно было хорошо рассмотреть обе могилы с близи.
– Неделю назад я поехала к Кэр. Подумала, что это будет неплохой сменой обстановки, и я смогу заставить себя вернуться в колею моей привычной жизни. И мотто-трасса не будет единственным, что вдыхала в меня жизнь. Даже Боги не могли бы предсказать, что я встречу ЕГО… Да, мама, мужчину! Я помню, что говорила тебе постоянно… «Мне не нужен парень, он будет забирать слишком много моего времени». Эти слова так глупы. А я была такой наивной… Но, мам, пап, я была права! Мне не нужен парень! Ведь он не смог бы дать мне хоть толику того, что даёт мне ОН. Его зовут Никлаус… Я знаю, красивое имя, правда? И он вампир, вернее гибрид. К тому же ещё и первородный. Поэтому никто в целом мире не смог бы заменить Клауса. Но он смог заменить мне вас… друзей… он так нагло влез в мою тьму, и теперь вряд ли я смогу его оттуда прогнать.
Вы бы знали, какой он…! Знаешь мам…? Я почти уверена, что ты бы не одобрила мой выбор мужчины. Ведь, ты знаешь о вампирах, иначе бы не насаживала во дворе кучу вербены, и не хранила бы под кроватью деревянный кол. Думала, я не заметила? Если я замечаю, что творится в душе самых скрытных людей, то думаешь, не заметила бы кол, прикреплённый к кровати?
Но, даже если бы ты заперла меня дома, я бы сбежала. Навсегда или нет, решали бы вы. Потому что если бы вы его не приняли, я бы не вернулась домой… Но, мам, скоро это закончится. Клаус не сможет быть рядом со мной долго, или вечно… Он уйдёт! Так же как уходили вы, говоря, что скоро вернётесь. Он, конечно, не будет обещать вернуться, но он сказал, что выполнит любую мою просьбу, если Кэр полюбит его. Но, скажите, зачем мне о чём-то его просить? Если то, что я хочу, он не сможет выполнить? И я не стану даже проговаривать моё желание вслух, потому что он сейчас сидит в машине, совсем неподалёку, и слушает каждое моё слово!
После этих её слов, я резко отключил супер-слух и отвернулся в окно, делая вид, что мне интересен пейзаж кладбища. Однако её слова заставили меня задуматься. А правда ли мне так необходимо её бросать? Луна с самого начала знала обо мне почти всё, и приняла таким, какой я есть, со всеми недостатками. Ей хорошо, когда я рядом, а мне хорошо, когда ей хорошо.
С каждым разом, думая о том, что нам придётся расстаться, я ощущаю себя последней сволочью! Такое чувство, будто я попользовался этим невероятно добрым, нежным, порой извращённым и немного дерзким сказочным чудом, и бросил. Но, сердцу не прикажешь, кого любить. Будь моя воля, я бы захотел полюбить Луну! Всем сердцем, и не пожалел бы об этом ни на одну секунду, и уж тем более не позволил бы никому разлучить нас. И плевать, я хотел, что любовь это слабость… Нет! Это Луна моя слабость. Даже, Кэролайн не заставляла меня так паршиво себя чувствовать, когда плакала, или чуть не умирала у меня на глазах. Да, было больно, но та боль, что я ощутил после той небольшой аварии, когда Луна потеряла сознание… Если честно признаться самому себе, я никогда в жизни ни о ком так сильно не волнуюсь как о малышке. Она, до самого последнего волоска – моя слабость, которой я не стыжусь, и о которой я буду заботиться, и лелеять вечность, до самой моей смерти.
Пока я думал, то не заметил, как к моей маленькой подошли какие-то две девушки, стоило мне хоть бы уловить их присутствие, как я уже напряг слух и стал открывать дверь машины, выходя.
– Привет, Лунетта, – голос одной из девушек, что была с чёрными волосами, прозвучал в моих ушах. Её тон был не самым дружелюбным, а также по возрасту, я понял, что они её бывшие одноклассницы.
– Чего молчишь, язык проглотила? – с сарказмом проговорила вторая, у которой был блондинистый цвет волос. Ещё несколько минут, и я буду рядом с малышкой. Вот почему когда надо, я не могу пользоваться своей скоростью? Чёрт!
– Что? Решила родителей навестить? А я уж было подумала, ты забыла об этом. Ты ведь целый год здесь не появлялась, – продолжила вторая, пока я чуть ли не бежал к Луне. Моя маленькая же, просто стояла и продолжала смотреть на памятники, не обращая внимания на незваных гостей.
– Вот жешь, раздражающая девка! – чуть прикрикнула первая и, схватив за волосы мою маленькую девочку, дёрнула на себя заставляя повернуться в их сторону. Я уже не думая о последствиях, оказался рядом с ними и, одёрнув руку черноволосой, словил малышку, которая чуть не упала оттого, что потеряла равновесие.
– Ты в порядке, малышка? – мой немного обеспокоенный голос, заставил Луну вскинуть голову и посмотреть мне в глаза. Я видел в них застывшие слёзы, и больше ничего не спрашивал, понимая, что ей паршиво. Мне лишь нужно было прижать это ранимое создание к груди и поцеловать, что я и сделал.
